Попаданка с квартирой приключений не ищет

05.07.2025, 19:59 Автор: Ева Добринская

Закрыть настройки

Показано 19 из 21 страниц

1 2 ... 17 18 19 20 21


А потом я застала Генку на какой-то деве у нас дома. Я не стала скандалить. Если честно, чувствовала себя виноватой, ведь со мной что-то не так, и я пошла к гинекологу. Он посмотрел на мои половые органы, осторожно обследовал внешне и спросил:
       – Кто это сделал?
       – Что? – я страшно удивилась.
       Доктор отошел и принес откуда-то довольно большое зеркало. В зеркале я увидела свои половые губы в розовых пятнах, как после заживших ожогов. Доктор повторил:
       – Кто это сделал?
       Я ответила, еще не понимая, в чем проблема:
       – Муж.
       – Вы не хотите написать заявление?
       – Какое заявление?
       – Это можно квалифицировать как домашнее насилие.
       Я подумала и ответила:
       – Нет. Но вы дадите мне справку?
       А еще доктор расспросил меня о половой жизни с мужем, а потом на картинках и собственных рисунках объяснил, как должен происходить половой акт. Рассказал о возможных размерах мужского полового органа и неудобствах, и неприятных ощущениях при дефлорации, и о том, что в дальнейшем, неприятных ощущений наблюдаться не должно, а даже наоборот.
       Я теперь знала, какое заявление я хочу написать.
       После почти пяти лет такого странного брака мое терпение закончилось, и я предложила Генке развестись. Он взъерепенился, начал орать и говорить гадости о том, что я шлюха, о несуществующих любовниках. А я спросила, почему он не занимался со мной сексом по-настоящему.
       Ответ Генки вызвал у меня шок. Оказывается, он не хотел детей, а стопроцентной гарантии никакое предохранение не дает. И не только это.
       – Скажи спасибо, что я тебя нормально не трахал и не посылал потом на аборт! А можно было еще в рот. Ты в рот возьмешь? – вероятно, выражение моего лица было достаточно красноречивым, потому что Генка злорадно заключил, - вот об этом я и говорю, рыба ты фригидная. С тобой, как с нормальной женщиной, нельзя. Я не дам тебе развод, будешь терпеть и дальше, иначе света белого не увидишь.
       А потом он сказал то, что, вероятно, объясняло всю глубину его страхов и неадекватного отношения ко мне:
       – А то вся такая красивая, талантливая – на сраной козе не подъедешь. На самом деле, ты – ничто, ноль без палочки. И получаешь то, чего заслуживаешь.
       Тогда я сунула ему в нос справку от врача и пригрозила, что могу обвинить его в домашнем насилии. Только после этого Генка согласился, и мы подали заявление на развод, но, когда он узнал, что мои родители собрались эмигрировать в Германию как нативные немцы, заявление отозвал и поставил меня перед фактом: пообещал дать развод после натурализации.
       Я спорить не стала, потому что понимала – бесполезно. Он и так настраивал родителей против меня, а тут... не сомневалась, что муженек пустится во все тяжкие. Хотя я уезжать никуда не хотела, я хотела бы отправить родителей и остаться. Возможно, затянувшийся бракоразводный процесс дал бы мне эту возможность. Только вот мама…
       В таком семейном положении мы и оказались в таможенной катавасии на границе с Польшей. Когда мама сунула свое не внесенное в таможенную декларацию обручальное кольцо мне в карман и попросила договориться с таможенниками, Генка только фыркнул в мою сторону и ничего не сказал, и даже не попытался сопроводить, чего я, в общем, и не ожидала, и не желала. Отец дернулся было вслед за мной, но мама умоляюще сложила руки перед собой, а мне пришлось отцу улыбнуться успокаивающе и сказать, что все в порядке.
       Я на маму не обижалась, я знала, что она меня любит, правда какой-то непонятной мне любовью, а в критических ситуациях она всегда почти лишалась рассудка. Не знаю, что ей когда-то пришлось пережить, но ее панические атаки из здравомыслящей женщины и строгой матери превращали в обезумевшее от страха животное.
       Последний случай произошел не так давно. Когда мы отправляли с компанией-перевозчиком вещи за границу, мама в состоянии длительного стресса умудрилась все документы и накладные на отправляемый багаж упаковать в ящик с вещами. Грузчикам пришлось разгружать половину машины, и мы все вскрывали ящики и искали документы.
       Поэтому я оставила отца присматривать за мамой, проигнорировала «козью морду» Генки и отправилась на выход из вагона. Ага. Договариваться с таможенниками. С единственной мыслью: «Боже, помоги мне!» Из меня переговорщик, как из папы балерина».
       


       Глава 20. Взгляд в прошлое 3. Я и Мирон


       – Мой брак с первым мужем сложился очень неудачно, и мы должны были развестись, но тут мои родители собрались эмигрировать. И мой первый муж, Геннадий Мордвинов, пожелал эмигрировать вместе с нами. В ситуации цейтнота с оформлением документов, времени на бракоразводный процесс через суд не было, поэтому я согласилась. Не хотелось упреков и нотаций еще и от мамы.
       Посвящать в тонкости моих отношений с мамой я не стала.
       – Мама очень любила украшения, поэтому в декларацию пришлось вносить довольно много. Только от волнения она забыла внести в декларацию обручальное кольцо. У мамы бывали панические атаки, поэтому вопрос с кольцом пришлось решать мне.
       – Когда я вышла из поезда на перрон, мой взгляд упал на Мирона. Конечно, тогда я не знала, что это он – мой будущий муж, но меня к нему притянуло словно магнитом.
       
       Про звездочки на погонах я знала, потому что... Потому что хотела знать все. Да вот так – любопытство и любознательность – я впитывала все, с чем даже случайно мимоходом пришлось соприкоснуться. Я видела, что у этого военного на погонах по две звезды горизонтально, но без красных дорожек – одной или двух, но по размерам звездочек судить было сложно, то есть либо лейтенант, либо подполковник.
       Однако у того же Генки дядя (муж сестры его матери) перед увольнением на пенсию был всего лишь майором и это на оборонном заводе (!), и перед пенсией в возрасте пятьдесят плюс. Правда у него были отягчающие обстоятельства: в национальности еврейство и мерзкий шакалий характер (натуральный Табаки [1]
Закрыть

Табаки – шакал из книги Киплинга «Книга джунглей» о Маугли и прочих. Однако Генкин дядя был похож на мультяшного Табаки с его ужимками и речами

), за который его все не любили. Кстати, мне с этим дядей капитально не повезло: был бы он Генкиным отцом, а не мужем тетки, Генка с эмиграцией прекрасно обошелся бы без меня, и мы уже были бы в разводе.
       Так вот военный на перроне выглядел значительно моложе пятидесяти, и я боялась ошибиться и размышляла: «Если обращусь и назову его лейтенантом – обидится, а если подполковником – примет за грубую лесть». Наконец, решила, что лесть все же лучше.
       – Господин подполковник, можно к вам обратиться, – и тут же готова была провалиться сквозь землю. «Какой господин? У нас пока еще все «товарищи». А с другой стороны: я, вроде, собираюсь в эмиграцию, он еще как скажет: «Тамбовский волк тебе товарищ». Ну не «гражданин» же!» В общем, я запаниковала и осеклась.
       Кажется, насчет звания я не ошиблась. Вид у него был от «господина» чуть озадаченный, но он кивнул и слегка одним уголком губ обозначил поощрительную улыбку. Только не так далеко вокруг нас стояли и другие таможенники, и поглядывали с удивлением, и прислушивались.
       Я сделала еще шаг, до расстояния вытянутой руки между нами – ближе подойти было страшно – и постаралась тихо, но четко произнести:
       – Пожалуйста! У меня приватный разговор.
       Он, недолго думая, предложил мне левый локоть, и я, мгновение поколебавшись, положила руку ему на предплечье, а не взяла «под ручку». Подполковник снова немного удивился – его удивление демонстрировал легкий подъем правой брови – и неспешным прогулочным шагом повел меня в здание вокзала. Я-то думала, он скажет что-нибудь вроде: «Следуйте за мной!» А тут получилось, как приглашение на танец на балу. И это было красиво!
       Я представила себе, как это выглядело со стороны. Подтянутый, высокий военный, и я в светлом легком платье с юбкой полу-солнце чуть ниже колена. «Как на балу в военном училище», - подумала я. Что-то такое видела в кино. Оказалось, что в задумчивости произнесла это в слух. Тихо, но под высокими арочными сводами короткого коридора на входе старого здания это прозвучало достаточно громко.
       – Что? – переспросил подполковник.
       Я не стала мямлить и повторила. Он ничего сказал, только опять повел бровью.
       «О чем я думаю? Мне нужно как-то складно ему все объяснить и попросить».

       

***


       – Мирон был очень любезен и согласился мне помочь и с маминым кольцом, и замуж позвал.
       – Ага. Подходит ко мне, старому солдату, который «не знает слов любви» [2]
Закрыть

Цитата из фильма «Здравствуйте, я ваша тетя». «Я старый солдат и не знаю слов любви…»

, сияющая ярче солнце юная девушка и просит помочь с контрабандным золотым кольцом. А потом предлагает себя в качестве оплаты натурой за услугу.
       Тут я начинаю хихикать и возражать:
       – Все не так было. Ты сам мне намекнул. Ты смотрел на меня как кот на миску со сметаной.
       – Ну было такое, но ты сама про расплату спросила.
       

***


       – Пожалуйста! Буду вам душевно признательна!
       – Душевно?
       Мне показалось, что подполковник не сердился, а веселился, хотя сохранял суровую мину – ну да, морда кирпичом, а глаза смеются. Только расслабляться и приходить в благодушное состояние было нельзя, не понятно ведь, с чего он веселится. К добру ли.
       – К сожалению, у меня кроме кольца ничего нет. А его я должна сохранить – из-за него весь сыр-бор.
       – Так уж ничего и нет? – он выразительно посмотрел на меня, чуть прикусил нижнюю губу и высоко вздернул левую бровь.
       «Блин, у него брови живут самостоятельной жизнью и говорят вместо него все, о чем он не договаривает. Вот что это сейчас было? Он предлагает расплатиться натурой?»
       Я не стала жеманиться и, глядя ему в глаза, спросила:
       – Я хочу уточнить, правильно ли вас понимаю: вы имеете ввиду меня саму?
       – А ты готова?
       «Ну вот, он на «ты» перешел», – мелькнула мысль.
       – Хорошо. Я готова.
       «Может, меня вообще задержат за «взятку». И не придется никуда ехать. Не в тюрьму же меня за это посадят».
       Насколько бы уверенно он ни держал лицо (даже брови молчали), все же тень удивления я заметила. Надо сказать, я и сама удивилась. По идее я должна была мчаться отсюда впереди собственного визга, однако вместо этого вступила в какую-то сомнительную игру, которая – надо признаться – почему-то приносила мне удовольствие. В груди зарождались в равных долях ужас и возбуждение, а внизу живота набухал горячий беспокойный ком.
       «Что я здесь делаю? Надо честно признаться самой себе. Я не хочу уезжать с родителями и Генкой. Я не хочу в чужую страну. Если, чтобы остаться, нужно отдаться этому военному, я сделаю это с удовольствием». А вслух неожиданно для себя произнесла:
       - Я не хочу уезжать с семьей, но спорить с ними не в силах. Вот, незадекларированное украшение. Арестуйте меня. Посадите в тюрьму. Что угодно, только не отпускайте меня, не дайте уехать. Пожалуйста!
       Он оторвал руку от столешницы и поманил меня к себе.
       Заставляя себя хотя бы мысленно сохранить собственное достоинство, я подумала: «Хорошо еще пальчиком не поманил, и без команды «к ноге». А то же я на все согласна, не правда ли?» И еще про себя фыркнула: «Сарказма маловато. Можно подумать, не согласна. Как? Ну как я на это решилась?»
       Помедлив, поднялась со стула. Стояла, вцепившись пальцами в край стола, и смотрела ему в глаза. Тело превратилось в неподъемную колоду, ноги не хотели двигаться, так что нужно было как-то собраться и не топать к нему походкой зомби.
       Он приглашающе качнул головой, и я отмерла. Походки от бедра не получилось, скорее, это был строевой шаг. Обошла стул, на котором сидела, стол и остановилась рядом с ним. Сердце бухало в горле. Я закрыла глаза и сглотнула, стараясь протолкнуть воздух.
       Я почувствовала его руки, на мгновение показалось, что кружится голова в падении: «Только бы не хлопнуться в обморок». Я глянула, чуть разомкнув веки. Кружение на самом деле было – просто он развернул меня и усадил к себе на колени. И все... к чему я готовилась не случилось. Он не стал меня лапать. Я осмелилась и подняла на него взгляд, распахнула ресницы. Наши лица были близко-близко, и он в упор меня разглядывал: губы нос, щеки, глаза. Глаза в глаза. Удивилась – я его совсем не боялась.
       Годы спустя я поняла, что с того самого момента, как оказалась у него на коленях, мне было комфортно, уютно, будто, наконец, попала домой. К себе домой. И с родителями, и у бабушки, и в школе, и в универе, и с Генкой я всегда старалась быть удобной. Родители никогда не внушали мне простую мысль, что «всем не угодишь», наоборот... «Ты же девочка» ... И никто не интересовался никогда насколько удобно мне. И поэтому всегда я была вежливой, насколько возможно приятной и настороженной – окружающий мир меня пугал непредсказуемостью и завуалированной враждебностью.

       

***


       – Мирон, был настолько любезен, что в процессе наших договоренностей усадил к себе на колени. Мне было так уютно и спокойно, как никогда в жизни. Мне не хотелось, чтобы этот человек отпускал меня.
       – И я был так любезен, что к своему собственному удивлению, предложил этой дивной девочке руку и сердце. Я – убежденный холостяк, в 35 лет ни разу не женатый. И девочка меня еще не раз потом удивляла. Наверное, поэтому никакую другую в своей жизни я больше не желал так, как ее, и кроме нее.
       

***


       «Умиротворение, что я вдруг ощутила сидя на коленях у этого человека, было неожиданным, невероятным.
       Поэтому, я вздохнула и обняла его, когда он придержал за плечи и широкой ладонью прижал мою голову к своему плечу, а потом спросил:
       – Маленькая, храбрая птичка, что ж семья тебя не пожалела? – коснулся губами моей макушки. – Ты выйдешь за меня?
       Мне захотелось немедленно согласиться, но был больной вопрос, и его нужно было решить:
       – Только через постель.
       Он оторопел:
       – Неожиданно.
       – Пожалуйста, мне это нужно! А вдруг мы не подходим друг другу? Вдруг я вам не понравлюсь?
       – Или я тебе?
       – Или вы мне. Если это будет так, как с моим мужем, то лучше я одна останусь до конца моих дней.
       – Тебе есть, с кем еще сравнивать?
       – Нет, мой муж – единственный мужчина. И я два раза целовалась с одноклассником.
       – О, Господи, - выдохнул он.
       – И еще. Как быть с этим? – я показала свою правую руку с кольцом на пальце. – Я же замужем. Хотя он и не муж мне уже.
       Он поддел пальцами мой подбородок и поцеловал. Сначала легко, едва касаясь губами моих губ, а потом глубоко, не скрывая жгучего желания, и я потерялась в пространстве, и была согласна на все, но он остановился, снова прижал мою голову к своему плечу и, сдерживая бурное дыхание, – я поняла, что остановиться ему было нелегко – сказал:
       – Еще не сейчас, моя хорошая. Сначала тебя нужно освободить от бывшего мужа.
       – Сейчас! – о муже в тот момент я не хотела ничего слышать.
       Мужчина взял мое лицо в ладони. Что он увидел в моих глазах – отчаяние, решимость, жажду – не сказал, а мне слова были не нужны, тогда казалось, что навстречу ему я распахнула душу до донышка.
       – Хорошо, птичка, но не здесь.
       Что-то лукавое промелькнуло в его глазах:
       – Или тебе нравится этот стол?
       Я смутилась, опустила голову и судорожно вцепилась в его руку, что как железный обруч охватывала мою талию. Ага, и только тогда поняла, что кое-что еще – очень твердое – подпирало мои ягодицы.
       Он поднялся из кресла, поставил меня на ноги и повел из кабинета и здания вокзала.
       

Показано 19 из 21 страниц

1 2 ... 17 18 19 20 21