– Вики…что? Ладно, не важно. Саша, я какое-то время изучал менгиры, надеясь найти решение своей проблемы, их сознание... Неважно. В общем, кое-что я знаю. Это одно из самых интересных и таинственных творений древних артефаторов-ритуологов, псевдоживые мегалиты. О них много вопросов, про них много загадок, считается, к тому же, что во времена Отделения, когда Великие Войны еще бушевали, а Перемирие не было принято, почти все менгиры были выбраны начисто той или иной стороной противостояния, а оставшиеся позаботились о том, чтобы скрыть сами себя… Ну да неважно. Ты оператор… Подумать только. Ты знаешь, что камни допускают к себе не только потенциально сильных магов, способных провести их силу и не выгореть, но и тех, кто наследует кровь их создателей? Последнее очень трудно вычислить, понятно, что таких потомков – сейчас десятки тысяч, сотни, может и больше, но тем не менее. И ты – одна из них. И знаешь ли ты то, что тот, кто настроен на один менгир, предположительно может управлять и другими без годов настройки, получив доступ к силе одним прикосновением тела или, возможно, даже разума? Что до сих пор никто не мог повторить сталесские менгиры и что скиа, трагичные гении, чувствуют таких вот операторов, как маяк во тьме мира Отражения? И что до сих пор, как я помню, не один из таких вот настроенных на менгир не прожил после первого контакта с камнем больше десятилетия?
Саша просто вытаращилась на Миклоша. Парень уже давно встал, и теперь расхаживал по номеру.
– Теперь я понимаю, как объяснить многое из того, что я видел в твоем разуме. Теперь понимаю. И это… невероятно.
– Невероятно то, что мне как-то забыли сообщить обо всем этом, – Саша складывает руки на груди, чувствуя обжигающий холод в самом центре грудной клетки.
После истории со Свободой, она, разумеется, прочитала абсолютно все, что нашлось в доступных источниках о менгирах и расспросила Серафима. Маг на эту тему говорил неохотно, ссылаясь на то, что он сам никогда связан не был с таким объектом, и рассказал почти все ровно то же, что Саша сама прочитала в книгах.
– Например о том, что с таким не живут долго. Просто отлично. Меня держат за идиотку – вот что мне нужно было знать. И это невероятно.
Саша с трудом сдерживала рвущуюся наружу злость. Ее опять использовали, просто использовали… ради чего?
– Эй, остынь, – Миклош теперь явно не был в восторге от того, что, блистая эрудицией, зашел слишком далеко. – Если тебе не рассказали, значит у Серафима были основания…
– Какие к черту основания?! Он уже втянул меня в ту операцию против моей воли, погибли люди, разрушилась семья моей подруги, сгорели заживо на моих глазах ни в чем не повинные Затронутые… Потому что я подходила им, понимаешь? И теперь выясняется, что это они все и задумали, сделали меня сосудом непонятно для чего, разменяли мою жизни, и…
– Остынь! – вышло резко, так что Саша осеклась. – Наставник не ангел, но ни на что он твою жизнь не разменивал, я уверен.
– Да ну? Десять лет… Я все-таки на большее рассчитывала. Ну конечно, развести наивную идиотку…
Саша выдохнула. Хотелось закрыться ото всего и просто плакать. Она чувствовала связь, которую больше всего хотела просто разорвать на куски. Чувствовала тревогу в связи, чужую тревогу. И чужой вопрос. Невероятным усилием воли она окружила себя глухим блоком, едва не уничтожая полностью и так пострадавшую нить связи. И отключила телефон.
Никаких больше оправданий. Довольно.
Миклош сглатывает, смотря на нее. И осторожно, словно боясь спугнуть, подходит и садится на кровать, не зная, куда себя деть, хотя говорить старается просто и мягко, явно желая успокоить.
– Саша, послушай. Быть носителем силы менгира не обрекает тебя на смерть. Я неправильно выразился… Все будет в порядке с тобой, правда.
– Ага. А те остальные, которые и десять лет не прожили…
– Саша. Пойми – сила менгира, из тех, что не были уничтожены во время Великих Войн, огромна. Эта сила десятков, сотен, может и тысяч поколений. Может и больше – никто не знает, сколько всем этим камням лет. Огромная сила. Ты сама… Ты провела ритуал, переселив меня, просто с моей передачи картинки, на одном желании всколыхнув Отражение до глубин, без всяких приспособлений, даже рисунок не понадобился, я только потом понял, что показал символы не совсем верно... Но это не имело значения. Ты дважды контактировала со скиа. Почувствовала Паутину. Сегодня вышла на контакт с еще одним менгиром просто выкачав на реверсе всю информацию из наблюдательного узла, из Ока, старого, сложного артефакта, одним только желанием, без заклинаний, без подготовки, без всего… У тебя ведь и так высокий природный потенциал. А сейчас если ты захочешь, то без труда сравняешь этот дом с землей просто усилием воли, распылив все на куски. Или исцелишь всех на милю вокруг. Или… в общем, ты можешь многое. Но вот только… Сильные заклинания повредят твое неподготовленное к такой энергии тело, могут даже выжечь, истощить до предела, от которого нет возврата. И именно поэтому, Саша, связанные с менгиром не живут долго – из известных случаев. Или сжигают себя, выполняя доступное, но уничтожающее тело воздействие, или вовсе становятся марионеткой в чужих руках или заложниками собственных амбиций, и в желании изменить мир оказываясь втянуты в войну против всех. Менгир дает огромные силы, но он неспособен подарить бесконечные знания, не заменяет долгих часов практики в магии. Это дармовая энергия, и как и любое пришедшее легко могущество, она слишком большое искушение.
Кажется, эта короткая, но наполненный эмоциями речь истощает самого Миклоша, явно к таким вещам не привыкшего.
– Я… в общем, Саша, я не могу указывать тебе как жить и что делать. Как и что решать. Но, если мое мнение тебе интересно…
Саша кивает. Несмотря ни на что, Миклош все же сказал ей правду. Не побоялся. И явно пытался утешить, объяснить.
– В общем. Я знаю наставника чуть дольше чем ты. Как я понял, вы знакомы сколько… три года?
Саша нехотя кивает. Она так и думала, что об этом пойдет речь.
– Серафим старый маг, он видит мир иначе, чем мы с тобой. Но он никогда не играет окружающими, словно пешками, несмотря на разницу в знаниях и могуществе. В отличие от многих и многих других. Почти всех, на самом деле. И, да он мог скрыть от тебя важные вещи, это правда. Но только в надежде, что это поможет тебе самой, а не навредит.
Саша только фыркает.
– Да ну? Что-то не похоже на помощь. Есть то, что о себе надо знать. И что-то ты сам оказался в одиночестве в своих исследованиях, помнишь?
Миклош вздыхает.
– И к чему привело мое упрямство и желание потешить самолюбие? К тому, что моя семья мертва, мое имя опозорено, а сам я – приживалка в чужом теле. А ведь меня предупреждали, Саша. И не один раз. И… Я не думаю, что ошибусь, что после того, как я официально во имя собственных идей совершил преступления, наставник боится, что и ты, получив большую силу, погубишь себя в желании совершить благой, но глупый поступок.
– Ага, и поэтому ведет себя так, словно я уже совершила все, что написано в Уголовном кодексе не по одному разу, и меня теперь нужно перевоспитывать, словно малолетнего преступника. Гоняет по всякой ерунде и мозги выносит детскими упражнениями и миллионом дерьмовых логических задач вместо того чтобы взять и рассказать все как есть. Отличный подход.
– Я не говорю, что его метод хороший и правильный. Но думаю, что могу понять в некотором роде причины такого поступка.
Саша еще раз хмыкает.
– Или просто одна безродная дурочка нужна ему для своих целей в будущем.
– Саша, это…
– Это неважно. Есть поступок, а все остальное – слова.
Отчаянье ушло. Его место заняла злость.
Телефон завибрировал, просигнализировав о входящем сообщении. Не в первый раз – но теперь это, по крайней мере, не сопровождалось ощутимым давлением на блок. Сообщение было от Ирины Владимировны.
– Адрес этого Михаила наконец нашли, так что мы можем ехать, – Саша сменила тему почти физически ощущаемым с удовольствием. – Теперь есть чем заняться.
– Ты уверена, что это стоит сделать сейчас, на ночь глядя?
– У нас есть задание, и его никто не отменял. Тем более, – Саша криво усмехается, – если верить всему сказанному, то есть понадобится, я просто найду менгир и достану этого Паука из его паутины. Должна же быть какая-то польза от всей всей этой ерунды с силой и камнями.
Миклош смотрит на нее сложночитаемым взглядом. Но вслух ничего не говорит. Только кивает и направляется к выходу из номера.
– Ты думаешь, ехать прямо сейчас, на ночь глядя, в этот дачный поселок – хорошая идея?
Саша морщится. Они уже сели в автобус, так что какая разница?
– Не думаю. Но, во-первых, этот Михаил может узнать, что нам сдали его адрес и смыться. Во-вторых – Паук или кто он там может узнать о нас, о том что нам известно или о том, что мы знаем о Михаиле. В-третьих – мы приехали сюда заниматься делом, и мы им займемся. Если хочешь возвращайся в номер, там есть защита, и я поеду одна.
Миклош только вздыхает. Саша качает головой не скрывая своего раздражения. Злость пришла на место боли и непониманию. И не хотела уходить. Все, что она могла сейчас – эту злость направить хоть в какое-то мирное русло. По крайней мере, продуктивное русло.
– Скоро стемнеет, и мы непонятно как будем добираться до этих дач.
– Понятно как, – отрезает Саша. – Я знаю дорогу.
На деле она не ходила ей сколько… десять лет? Меньше? Но почему-то сомнений в том, что она все вспомнит, не было. Возможно, и правду лучше было ехать днем. Хотя бы потому что ночь – время оборотней, вампиров и колдунов. Время людских страхов.
– Ты уверена?
– Да. Я каждое лето ездила на эти дачи.
Миклош сглатывает.
– Адрес…
– Это адрес дачного массива, на котором была дача семьи моего отца.
Когда Саша прочитала присланное Ириной сообщение, то сначала не поверила. Потом замерла, перечитала еще раз. Потом бросилась к электронным картам – и замерла вновь, понимая, что это то самое место.
– Саша, – Миклош говорит очень тихо, хотя сейчас, на последнем рейсовом автобусе, кроме них едет разве что одна-единственная пожилая женщина в пуховом платке, которая вовсе никакая не Затронутая, да и предметов с глазами у нее нет. – Ты понимаешь, что кто-то, судя по всему, намеренно, подсовывает тебе собственное прошлое?
– Я не идиотка.
– И ты понимаешь, что возможно сейчас нас ждет… что-то неприятное в точке назначения?
– А что ты предлагаешь? Ждать у моря погоды? Не делать то, зачем мы приехали?
Миклош качает головой.
– Нет. Но может… стоит рассказать хоть кому-нибудь?
– Для отчета пока рано.
– Нет, я не…
Саша поднимает глаза на парня, смотря максимально прямо.
– Я думаю, что стоит избавить окружающих от лишней информации, которая может им повредить.
Миклош тяжело вздыхает, прекрасно понимая намек.
– Саша, я уже говорил…
– Тема закрыта. Вот, держи, – Саша стаскивает с шеи абсолютно все навешенные амулеты. В том числе и тот самый вероятностный щит. – Носи.
– Я не могу…
– Ты говорил, что мой вечный должник. Носи. Не снимая.
Миклош был совершенно прав. На них и правду могли напасть. И если Саша могла себя защитить, то отрезанному от магии парню что делать?
Не надо было его с собой тащить. Но что теперь – обратно отправлять? И что может случиться, если Паук появится, и Миклош будет один? Пока он рядом, защиты она удержит. Блок связи – тоже. Очевидно, что Серафима это нервировало – судя по ненавязчивому давлению. Ощутимому, словно монотонный глухой стук в дверь. Раздражающий стук, надо признать.
Но сейчас даже мысль о разговоре с наставником вызывала такую ярость, что Саша откинула даже призрачную возможность этого. Вот значит откуда все эти логические задачи, все эти придирки, вся эта концентрация на общей программе… Из-за менгира. И история Миклоша, рассказанная так искренне, – только попытка отвести внимание от истинного положения дел.
Кто она теперь – ходячая бомба? Источник одной, но шикарной возможности для чего-нибудь? Приманка? Может, именно поэтому ее и Миклоша и отправили сюда, в Пензу, чтобы враг заглотил наживку, а она атаковала, била наотмашь, уничтожая его, кем бы он ни был, и сгорая сама, чтобы ни вопросов, ни свидетелей? Вся эта идея с двойниками…
Ее судьба – сгореть в волшебстве. Раствориться в Отражении. Не больше десяти лет… Саша уловила образы в голове у Миклоша. Говоря это, парень не думал о реальном человеке, только о книжных цифрах, статистке, историях, в которых овладевшие огромными силами отдавали всего себя какой-то высшей цели, выжигая тело. Или погибая от руки того, кто был против их идей.
Что еще от нее утаил Серафим? О чем еще она должна была знать, но не знала? Какую игру с ней вели?
Вопросы, вопросы. Теснившиеся в голове, не дававшие покоя.
Надо было все обдумать – наверное. Прийти к какому-то решению. Позиции.
Но «думать» никогда не было ее сильной стороной. Есть проблемы, и их надо было решать. Действовать.
Саша бросила взгляд за окно.
– Пошли, Вася.
Миклош только хмыкает, показывая отношение к фальшивому имени.
Остановка почти не изменилась. В темноте найти нужную тропку вдоль поросшего бурьяном футбольного поля и закрытой сейчас на каникулы школы было не так просто. Но Саша справилась. Даже тот самый паршиво сделанный мостик через местный ручей без нормальных перилл был на месте. Словно и не было этих лет.
Она остановилась на краю поля. Саша понятия не имела, что именно тут сеяли. Никогда не спрашивала, пока была ребенком, а потом уже и желания как-то не было. Но злак рос вокруг, оставляя, как и раньше, неширокую уходящую вверх дорогу.
Как-то раз в детстве она пошла по ней с весьма шустрой женщиной, бабушкиной подругой, а сама бабушка осталась позади. Ох и влетела ей тогда…
Саша сглатывает, понимая, что так и стоит, не сходя с моста. Она не знает толком, почему, но сейчас, под огромным звездным небом, в окружении тихо шумящих на ветру колосьев, ощущение нереальности происходящего только усиливается. Словно мир сошел со своей орбиты, и теперь куда-то мчится, мчится прочь. А она случайно вышла не на той остановке, и теперь заглянула в какой-то закоулок времени, давно оставленный убежавшей в сторону реальностью.
А еще на ум некстати пришла деревня у леса. Женина деревня.
– Саша. Еще не поздно вернутся. Поймаем такси, и…
Она дергает головой.
– Идем, Мик. Только смотри в оба, ладно? Все равно… Все равно никто не поможет. Какая разница – идти днем или ночью. Отражение всегда одинаково.
Это правда. Тем более что здесь, вдали от городской суеты и ярких эмоций сотен тысяч людей, Изнанка казалась спокойной на километры вокруг. Саша даже в Свободе такого не ощущала – там были щиты, другие Затронутые, менгир… Здесь же ничего из этого не было. Только поле, далекие одинокие дома и бесконечность природы. И лес вдалеке на холме, на опушке которого и стояли нужные им дачи.
Миклош вздыхает, и Саша ощущает укол совести. Она набрасывает на парня еще несколько щитов – на всякий случай. Не надо было его брать… Но Миклош просто уперся, не силой же его в номере оставлять?
По правде говоря – ей было тревожно. Не потому, что сейчас Саша с неспособным к магии потенциально являющимся целью очень плохих парней малознакомым соучеником шла под луной через поле, зная, что на десятки минут хода в любую сторону нет ни единой живой души. Вовсе нет.
Саша просто вытаращилась на Миклоша. Парень уже давно встал, и теперь расхаживал по номеру.
– Теперь я понимаю, как объяснить многое из того, что я видел в твоем разуме. Теперь понимаю. И это… невероятно.
– Невероятно то, что мне как-то забыли сообщить обо всем этом, – Саша складывает руки на груди, чувствуя обжигающий холод в самом центре грудной клетки.
После истории со Свободой, она, разумеется, прочитала абсолютно все, что нашлось в доступных источниках о менгирах и расспросила Серафима. Маг на эту тему говорил неохотно, ссылаясь на то, что он сам никогда связан не был с таким объектом, и рассказал почти все ровно то же, что Саша сама прочитала в книгах.
– Например о том, что с таким не живут долго. Просто отлично. Меня держат за идиотку – вот что мне нужно было знать. И это невероятно.
Саша с трудом сдерживала рвущуюся наружу злость. Ее опять использовали, просто использовали… ради чего?
– Эй, остынь, – Миклош теперь явно не был в восторге от того, что, блистая эрудицией, зашел слишком далеко. – Если тебе не рассказали, значит у Серафима были основания…
– Какие к черту основания?! Он уже втянул меня в ту операцию против моей воли, погибли люди, разрушилась семья моей подруги, сгорели заживо на моих глазах ни в чем не повинные Затронутые… Потому что я подходила им, понимаешь? И теперь выясняется, что это они все и задумали, сделали меня сосудом непонятно для чего, разменяли мою жизни, и…
– Остынь! – вышло резко, так что Саша осеклась. – Наставник не ангел, но ни на что он твою жизнь не разменивал, я уверен.
– Да ну? Десять лет… Я все-таки на большее рассчитывала. Ну конечно, развести наивную идиотку…
Саша выдохнула. Хотелось закрыться ото всего и просто плакать. Она чувствовала связь, которую больше всего хотела просто разорвать на куски. Чувствовала тревогу в связи, чужую тревогу. И чужой вопрос. Невероятным усилием воли она окружила себя глухим блоком, едва не уничтожая полностью и так пострадавшую нить связи. И отключила телефон.
Никаких больше оправданий. Довольно.
Миклош сглатывает, смотря на нее. И осторожно, словно боясь спугнуть, подходит и садится на кровать, не зная, куда себя деть, хотя говорить старается просто и мягко, явно желая успокоить.
– Саша, послушай. Быть носителем силы менгира не обрекает тебя на смерть. Я неправильно выразился… Все будет в порядке с тобой, правда.
– Ага. А те остальные, которые и десять лет не прожили…
– Саша. Пойми – сила менгира, из тех, что не были уничтожены во время Великих Войн, огромна. Эта сила десятков, сотен, может и тысяч поколений. Может и больше – никто не знает, сколько всем этим камням лет. Огромная сила. Ты сама… Ты провела ритуал, переселив меня, просто с моей передачи картинки, на одном желании всколыхнув Отражение до глубин, без всяких приспособлений, даже рисунок не понадобился, я только потом понял, что показал символы не совсем верно... Но это не имело значения. Ты дважды контактировала со скиа. Почувствовала Паутину. Сегодня вышла на контакт с еще одним менгиром просто выкачав на реверсе всю информацию из наблюдательного узла, из Ока, старого, сложного артефакта, одним только желанием, без заклинаний, без подготовки, без всего… У тебя ведь и так высокий природный потенциал. А сейчас если ты захочешь, то без труда сравняешь этот дом с землей просто усилием воли, распылив все на куски. Или исцелишь всех на милю вокруг. Или… в общем, ты можешь многое. Но вот только… Сильные заклинания повредят твое неподготовленное к такой энергии тело, могут даже выжечь, истощить до предела, от которого нет возврата. И именно поэтому, Саша, связанные с менгиром не живут долго – из известных случаев. Или сжигают себя, выполняя доступное, но уничтожающее тело воздействие, или вовсе становятся марионеткой в чужих руках или заложниками собственных амбиций, и в желании изменить мир оказываясь втянуты в войну против всех. Менгир дает огромные силы, но он неспособен подарить бесконечные знания, не заменяет долгих часов практики в магии. Это дармовая энергия, и как и любое пришедшее легко могущество, она слишком большое искушение.
Кажется, эта короткая, но наполненный эмоциями речь истощает самого Миклоша, явно к таким вещам не привыкшего.
– Я… в общем, Саша, я не могу указывать тебе как жить и что делать. Как и что решать. Но, если мое мнение тебе интересно…
Саша кивает. Несмотря ни на что, Миклош все же сказал ей правду. Не побоялся. И явно пытался утешить, объяснить.
– В общем. Я знаю наставника чуть дольше чем ты. Как я понял, вы знакомы сколько… три года?
Саша нехотя кивает. Она так и думала, что об этом пойдет речь.
– Серафим старый маг, он видит мир иначе, чем мы с тобой. Но он никогда не играет окружающими, словно пешками, несмотря на разницу в знаниях и могуществе. В отличие от многих и многих других. Почти всех, на самом деле. И, да он мог скрыть от тебя важные вещи, это правда. Но только в надежде, что это поможет тебе самой, а не навредит.
Саша только фыркает.
– Да ну? Что-то не похоже на помощь. Есть то, что о себе надо знать. И что-то ты сам оказался в одиночестве в своих исследованиях, помнишь?
Миклош вздыхает.
– И к чему привело мое упрямство и желание потешить самолюбие? К тому, что моя семья мертва, мое имя опозорено, а сам я – приживалка в чужом теле. А ведь меня предупреждали, Саша. И не один раз. И… Я не думаю, что ошибусь, что после того, как я официально во имя собственных идей совершил преступления, наставник боится, что и ты, получив большую силу, погубишь себя в желании совершить благой, но глупый поступок.
– Ага, и поэтому ведет себя так, словно я уже совершила все, что написано в Уголовном кодексе не по одному разу, и меня теперь нужно перевоспитывать, словно малолетнего преступника. Гоняет по всякой ерунде и мозги выносит детскими упражнениями и миллионом дерьмовых логических задач вместо того чтобы взять и рассказать все как есть. Отличный подход.
– Я не говорю, что его метод хороший и правильный. Но думаю, что могу понять в некотором роде причины такого поступка.
Саша еще раз хмыкает.
– Или просто одна безродная дурочка нужна ему для своих целей в будущем.
– Саша, это…
– Это неважно. Есть поступок, а все остальное – слова.
Отчаянье ушло. Его место заняла злость.
Телефон завибрировал, просигнализировав о входящем сообщении. Не в первый раз – но теперь это, по крайней мере, не сопровождалось ощутимым давлением на блок. Сообщение было от Ирины Владимировны.
– Адрес этого Михаила наконец нашли, так что мы можем ехать, – Саша сменила тему почти физически ощущаемым с удовольствием. – Теперь есть чем заняться.
– Ты уверена, что это стоит сделать сейчас, на ночь глядя?
– У нас есть задание, и его никто не отменял. Тем более, – Саша криво усмехается, – если верить всему сказанному, то есть понадобится, я просто найду менгир и достану этого Паука из его паутины. Должна же быть какая-то польза от всей всей этой ерунды с силой и камнями.
Миклош смотрит на нее сложночитаемым взглядом. Но вслух ничего не говорит. Только кивает и направляется к выходу из номера.
Глава 8
– Ты думаешь, ехать прямо сейчас, на ночь глядя, в этот дачный поселок – хорошая идея?
Саша морщится. Они уже сели в автобус, так что какая разница?
– Не думаю. Но, во-первых, этот Михаил может узнать, что нам сдали его адрес и смыться. Во-вторых – Паук или кто он там может узнать о нас, о том что нам известно или о том, что мы знаем о Михаиле. В-третьих – мы приехали сюда заниматься делом, и мы им займемся. Если хочешь возвращайся в номер, там есть защита, и я поеду одна.
Миклош только вздыхает. Саша качает головой не скрывая своего раздражения. Злость пришла на место боли и непониманию. И не хотела уходить. Все, что она могла сейчас – эту злость направить хоть в какое-то мирное русло. По крайней мере, продуктивное русло.
– Скоро стемнеет, и мы непонятно как будем добираться до этих дач.
– Понятно как, – отрезает Саша. – Я знаю дорогу.
На деле она не ходила ей сколько… десять лет? Меньше? Но почему-то сомнений в том, что она все вспомнит, не было. Возможно, и правду лучше было ехать днем. Хотя бы потому что ночь – время оборотней, вампиров и колдунов. Время людских страхов.
– Ты уверена?
– Да. Я каждое лето ездила на эти дачи.
Миклош сглатывает.
– Адрес…
– Это адрес дачного массива, на котором была дача семьи моего отца.
Когда Саша прочитала присланное Ириной сообщение, то сначала не поверила. Потом замерла, перечитала еще раз. Потом бросилась к электронным картам – и замерла вновь, понимая, что это то самое место.
– Саша, – Миклош говорит очень тихо, хотя сейчас, на последнем рейсовом автобусе, кроме них едет разве что одна-единственная пожилая женщина в пуховом платке, которая вовсе никакая не Затронутая, да и предметов с глазами у нее нет. – Ты понимаешь, что кто-то, судя по всему, намеренно, подсовывает тебе собственное прошлое?
– Я не идиотка.
– И ты понимаешь, что возможно сейчас нас ждет… что-то неприятное в точке назначения?
– А что ты предлагаешь? Ждать у моря погоды? Не делать то, зачем мы приехали?
Миклош качает головой.
– Нет. Но может… стоит рассказать хоть кому-нибудь?
– Для отчета пока рано.
– Нет, я не…
Саша поднимает глаза на парня, смотря максимально прямо.
– Я думаю, что стоит избавить окружающих от лишней информации, которая может им повредить.
Миклош тяжело вздыхает, прекрасно понимая намек.
– Саша, я уже говорил…
– Тема закрыта. Вот, держи, – Саша стаскивает с шеи абсолютно все навешенные амулеты. В том числе и тот самый вероятностный щит. – Носи.
– Я не могу…
– Ты говорил, что мой вечный должник. Носи. Не снимая.
Миклош был совершенно прав. На них и правду могли напасть. И если Саша могла себя защитить, то отрезанному от магии парню что делать?
Не надо было его с собой тащить. Но что теперь – обратно отправлять? И что может случиться, если Паук появится, и Миклош будет один? Пока он рядом, защиты она удержит. Блок связи – тоже. Очевидно, что Серафима это нервировало – судя по ненавязчивому давлению. Ощутимому, словно монотонный глухой стук в дверь. Раздражающий стук, надо признать.
Но сейчас даже мысль о разговоре с наставником вызывала такую ярость, что Саша откинула даже призрачную возможность этого. Вот значит откуда все эти логические задачи, все эти придирки, вся эта концентрация на общей программе… Из-за менгира. И история Миклоша, рассказанная так искренне, – только попытка отвести внимание от истинного положения дел.
Кто она теперь – ходячая бомба? Источник одной, но шикарной возможности для чего-нибудь? Приманка? Может, именно поэтому ее и Миклоша и отправили сюда, в Пензу, чтобы враг заглотил наживку, а она атаковала, била наотмашь, уничтожая его, кем бы он ни был, и сгорая сама, чтобы ни вопросов, ни свидетелей? Вся эта идея с двойниками…
Ее судьба – сгореть в волшебстве. Раствориться в Отражении. Не больше десяти лет… Саша уловила образы в голове у Миклоша. Говоря это, парень не думал о реальном человеке, только о книжных цифрах, статистке, историях, в которых овладевшие огромными силами отдавали всего себя какой-то высшей цели, выжигая тело. Или погибая от руки того, кто был против их идей.
Что еще от нее утаил Серафим? О чем еще она должна была знать, но не знала? Какую игру с ней вели?
Вопросы, вопросы. Теснившиеся в голове, не дававшие покоя.
Надо было все обдумать – наверное. Прийти к какому-то решению. Позиции.
Но «думать» никогда не было ее сильной стороной. Есть проблемы, и их надо было решать. Действовать.
Саша бросила взгляд за окно.
– Пошли, Вася.
Миклош только хмыкает, показывая отношение к фальшивому имени.
Остановка почти не изменилась. В темноте найти нужную тропку вдоль поросшего бурьяном футбольного поля и закрытой сейчас на каникулы школы было не так просто. Но Саша справилась. Даже тот самый паршиво сделанный мостик через местный ручей без нормальных перилл был на месте. Словно и не было этих лет.
Она остановилась на краю поля. Саша понятия не имела, что именно тут сеяли. Никогда не спрашивала, пока была ребенком, а потом уже и желания как-то не было. Но злак рос вокруг, оставляя, как и раньше, неширокую уходящую вверх дорогу.
Как-то раз в детстве она пошла по ней с весьма шустрой женщиной, бабушкиной подругой, а сама бабушка осталась позади. Ох и влетела ей тогда…
Саша сглатывает, понимая, что так и стоит, не сходя с моста. Она не знает толком, почему, но сейчас, под огромным звездным небом, в окружении тихо шумящих на ветру колосьев, ощущение нереальности происходящего только усиливается. Словно мир сошел со своей орбиты, и теперь куда-то мчится, мчится прочь. А она случайно вышла не на той остановке, и теперь заглянула в какой-то закоулок времени, давно оставленный убежавшей в сторону реальностью.
А еще на ум некстати пришла деревня у леса. Женина деревня.
– Саша. Еще не поздно вернутся. Поймаем такси, и…
Она дергает головой.
– Идем, Мик. Только смотри в оба, ладно? Все равно… Все равно никто не поможет. Какая разница – идти днем или ночью. Отражение всегда одинаково.
Это правда. Тем более что здесь, вдали от городской суеты и ярких эмоций сотен тысяч людей, Изнанка казалась спокойной на километры вокруг. Саша даже в Свободе такого не ощущала – там были щиты, другие Затронутые, менгир… Здесь же ничего из этого не было. Только поле, далекие одинокие дома и бесконечность природы. И лес вдалеке на холме, на опушке которого и стояли нужные им дачи.
Миклош вздыхает, и Саша ощущает укол совести. Она набрасывает на парня еще несколько щитов – на всякий случай. Не надо было его брать… Но Миклош просто уперся, не силой же его в номере оставлять?
По правде говоря – ей было тревожно. Не потому, что сейчас Саша с неспособным к магии потенциально являющимся целью очень плохих парней малознакомым соучеником шла под луной через поле, зная, что на десятки минут хода в любую сторону нет ни единой живой души. Вовсе нет.
