Но это я увлекся, прошу извинить. Я давно уже живу своим домом, и иногда поговорить охота. Да и вы смотрите, аки недоверчивые волчата, и знаний хотите, и боитесь, что врагом окажусь. Понимаю. Сказал бы, что сейчас времена сложные, но времена всегда сложные. Вам нужен какой-то конкретный из моих коллег?
– Нет, – Саша качает головой, разглядывая в Отражении хозяина дома.
Он немолод не только на вид и, кажется, совершенно искренен в признании своего нынешнего одиночества – по крайней мере, следов проживания в доме кого-то еще она не чувствует. И амулет на шее Никиты Дмитриевича, и правда, очень, очень знаком.
Нет причин не доверять ему. Кроме того, что любой может оказаться предателем.
– Если вам и правда нужен тот, кто мог хорошо и качественно внешность править и живет тут, или хотя бы на юге, хотя бы не меньше чем полвека, то кандидатур очень немного, господа. Очень. Из тех, о ком я знаю, – ваш покорный слуга и Хельга. При том я совершенно уверен, что я сам не исправлял внешность никому, приезжавшему из Петербурга или привозившему с собой ценные артефакты. У нас сообщество Затронутых небольшое, вести разносятся быстро. И хотя моя профессия, разумеется, предполагает умение держать рот на замке, я все же уверен, что я не тот, кого вы ищите.
Саша качает головой, несколько разочарованно.
– Этот человек, что носил Личину, мог переехать сюда когда угодно, мог воспользоваться услугами по изменению внешности где-то еще или и вовсе сделать это еще в Петербурге. Спасибо, что уделили нам время.
Старик качает головой.
– Куда же вы торопитесь?
– Что? – Саша почувствовала, как по спине пробежал холод дурного предчувствия.
Николай Дмитриевич только вздохнул.
- Не стоит переживать, юные волшебники. Я не враг. И я говорю, что вы торопитесь с выводами. Кого бы вы не искали, если этот человек носил Личину, то в любом случае он должен был приходить к кому-то из моих коллег. И никак иначе. Вам, юноша, – мужчина кивает на Миклоша, – внешность исправляли иным колдовством, куда более сложным и к тому же – санкционированным Орденом. Такое редкость, надо признать. Но все же. Да, я вижу чужую магию на вашей внешности, издержки профессии, так сказать. Так вот, ваше изменение вовсе не такое же, как обычная Личина. Совершенно не такое. Более того, я не ошибусь, если предположу, что проводил ритуал тут сильный маг, очень сильный. Такие чары не нужно поддерживать и корректировать, в отличие от Личины. Все наложенные заклинания, в некоторой степени, теперь часть вас. Это довольно редкое колдовство, и, простите за откровенность, но оно должно вызывать достаточно сильные неприятные ощущения, такова его природа. Когда смотрите в зеркало, нет ощущения, что тело вообще не ваше? Просто профессиональное любопытство, не более.
Мика качает головой.
Николай Дмитриевич отпивает еще чая.
– Веду я к тому, что если вам нужен человек, живший под личиной, то эту личину кто-то должен был поддерживать, самому на себе такого не сделать. Если он жил в нашем городе или где-то еще на побережье, то вам нужно говорить с Хельгой. С полноценной Личиной, полным и долговременным изменением внешности, а не простой коррекцией, работали только я и она, и только она ставила ее и поддерживала больше чем на год. Я такие заказы не беру, слишком хлопотно, и с законом проблем не оберешься.
– А вы не помните, кто к вам обращался с таким предложением? Поддерживать Личину.
Пожилой маг качает головой.
– Много кто, юные маги. Много кто, так что если я всех перечислять буду, то до утра не управимся. И учтите, к таким, как я, со своими именами не ходят. Но, – он наставительно поднимает палец, – у Хельги должен быть слепок ауры всех, на кого она личину накладывала. И портрет, вероятно, тоже. Если маг решает официально работать по нашей специальности, то есть некоторые, скажем так, процедуры, от которых не скрыться. И да, упреждая ваш вопрос, – разумеется, можно обратиться за такой услугой к кому-то без разрешения. Но изменение внешности, особенно кардинальное и постоянное, как личина, – чары подотчетные, ограниченные. И мастерства требуют немало, очень немало. Одно неверное движение – и, да будет вам известно, в лучшем случае случится уродство, а в худшем – смерть, самая натуральная. И это не говоря о том, что носить Личину не запрещено законом, но без подтверждающего лицензию наложившего ее волшебника плетения любой орденец такие чары развеет без следа, как только встретит кого-то с ними, даже мимо проходящего. Так что риски тут велики, очень велики. Может, конечно, и решил тот, кто приехал внешность менять, рискнуть, но едва ли. Хельга живет в Сукко, вот адрес. Скажите, что от меня. Она не слишком любит незваных гостей, но, думаю, этой рекомендации хватит.
– Спасибо, – Саша поднимается на ноги, забирая листок, – большое спасибо.
– Обращайтесь, молодые люди. Меня здесь можно почти всегда найти, а если нет, то соседи будут знать, когда вернусь. Телефонов этих новомодных и компьюхтеров не держу, не мое это. Но найдете.
Саша кивает. Потом на несколько секунд оглядывает пожилого мага.
– Может, это не мое дело, – говорит она с некоторым сомнением. Что-то тянет ее за язык. Предчувствие? Просто неожиданная симпатия к человеку, тоже знавшему Серафима? – В общем, того, кого мы ищем... Того, на ком была Личина, убили. Возможно чем-то вроде Черного Кинжала.
Глаза Никиты Дмитриевича сужаются.
– Так значит, это не слухи… – негромкого говорит он, больше себе, чем им.
– Что – это?
Пожилой маг негромко вздыхает.
– В былые годы ходил слух по побережью, что мол приехал сюда из столицы, Петербурга то бишь, юнец перепуганный с артефактами сильными. Какими именно – никто сказать не мог. Разное говорили, и о копии Черного Кинжала речь тоже шла. У страха говорят глаза велики, к тому же все тихо-мирно было. Только в одной сваре как-то говорят кто-то на вампирский клан напал адыгский, но кто и что и с кем не поделил – уже и не упомнить. Всякое говорили. Кто-то – о том, что столичный щегол с местными заспорил, а потом пошло-поехало, кто-то – о том, что дети ночи сами первыми что-то у приезжего забрали. Тогда власти не до того было. Голодомор, в центральных частях края да и через море такое творилось… Да и Эдикт о невмешательстве… Позор, истинный позор. Так или иначе – забылась история. Но когда начали обносить квартиры, некоторые особо старые коптящие свет Затронутые вспомнили о тех слухах про артефакты привезенные. Тогда кто-то утверждал, что видел у столичного мага шкатулку Гипноса. Понятно, что такому веры нет, но все же. Но вы говорите о кинжале, как о чем-то реальном… Так что я во все готов поверить. Что ж, благодарю за честность. Понимаю, что люди моей специальности – всегда под ударом, и буду осторожным. Еще раз спасибо за предупреждение.
– И вам за помощь и чай.
Уже вернувшись в отель, Саша спрашивает у задумчивого Миклоша, выглядящего не очень довольным:
– Думаешь, не стоило ему рассказывать про кинжал?
Мика только пожимает плечами.
– Что сделано, то сделано. У него щит, созданный наставником, но откуда этот артефакт – мы не знаем.
– Он, казалось, не лгал.
– Да, я тоже не думаю, что это ложь. Но все же. Ладно, съездим завтра в Сукко и поговорим с этой Хельгой. И это многое должно прояснить.
Саша чуть разочарованно пожимает плечами.
– Многое – что? Ну узнаем мы личность этого погибшего мага… Да, он привез сюда артефакты. Да, он знал Паука, или тело, в котором был Паук… А толку-то?
– Во-первых, это может помочь остальным, мы не знаем, какая именно информация Серафиму окажется полезной в их планах. Во-вторых, так мы можем выйти на наследника Иуды, и узнать и где шкатулка, и у кого копия кинжала. И последнее, Саша – если ты знаешь имя, или имеешь хотя бы слепок, то можно поговорить с духом того, кому слепок принадлежал.
– Что? С духом?
Саша во все глаза уставилась на Миклоша. Им ни о чем подобном не рассказывали. Нельзя оживить мертвого. Никак.
– Да. Старый и редкий ритуал. Отражение содержит в некотором виде все знания всех живших и живущих. Если задать правильные вопросы, то можно узнать то, что знал умерший. Например о том, как, – Миклош сглотнул, – как меня подставили.
Саша вздрогнула. С этой стороны она не думала об этом. Если и правда есть какой-то способ показать всем, что Миклош вовсе не преступник, это надо было сделать.
– Но для этого нужны ориентиры. – продолжает Мика, – нужно знать не только о чем, но и кого спрашивать, иначе никакой пользы.
Саша перелетает руки.
– Значит, так можно вообще любое дело раскрыть? Скажем, спросить, кто убил этого Рената у его духа, вампир-то видел убийцу, и дело с концом?
Миклош вздыхает.
– Если бы. Саша, что бы Воззвание не было просто гаданием на кофейной гуще, нужен сложнейший ритуал, и просто так, как ты понимаешь, его не проводят. Его даже наставник в одиночку не сделает, и даже с его Кругом – вряд ли. Но если, – парень опять сглатывает, – если до этого дойдет, то слепок позволит просить разрешение на Воззвание у Верховного Совета, по крайней мере.
Саша кивает. И, на секунду прислушавшись к своим ощущениям, поднимает глаза на напарника.
– Мика, это покажется ерундой, но давай прямо сейчас поедем к этой Хельге. Сукко рядом, сейчас конечно уже восемь вечера, но давай возьмем такси и съездим. Не откладывая.
Миклош окидывает ее взглядом.
– Ты что-то чувствуешь?
– Ничего конкретного.
– Ладно, поехали.
Такси находится быстро. Саша не торгуясь соглашается на запрошенную сумму. Всего полчаса в пути, а то и меньше – и вот они на пороге нужного дома.
Хельга, немолодая женщина с широкой косой светлых волос, появляется на пороге дома только после длительного стука в дверь.
– Кого это тьма на ночь глядя принесла? – хмуро оглядывает волшебница их обоих, задерживаясь на Миклоше пристальным взглядом.
– Мы от Никиты Дмитриевича, – быстро отвлекает ее Саша, – мы из Ордена, ведем одно дело, и хотим вам задать вопрос по поводу одного из ваших клиентов.
Волшебница обводит их взглядом.
– И почему я должна вам верить?
– У нас есть документы, и…
– Документы есть у всех, – отрезает Хельга.
Саша несмело вытягивает из-под рубашки амулет, отданный наставником. В надежде, что если двое специалистов по изменению внешности общались, то и для волшебницы это что-нибудь да будет значить.
Хельга хмыкает.
– Вы – дружки Кузьмича, а не мои. Один вопрос – и проваливаете, у меня вообще-то дела и клиент.
Саша кивает.
– К вам приходил один человек. В первый раз может и два века назад, может меньше, то точно регулярно. Полноценная Личина. Маг из Петербурга. К тому же он на юг сильные артефакты привозил, должен был быть след от них.
– Тайны клиентов не разглашаю, – Хельга пошла была в дом.
– Он мертв, и мы ищем убийцу, – успела выпалить Саша в ее спину.
Волшебница остановилась – и медленно повернулась к ней лицом, с которого сошла вся краска.
– Он… Мертв?
– Да.
Хельга взяла себя в руки быстро. Очень быстро, но Саша успела заметить ужас, промелькнувший в ее глазах. Ужас и тоску.
– Хорошо. Я передам образ. И зарисовку, минуту.
Возвращается она действительно быстро.
– Тут – то, что ваше поколение назвало бы фото, – Хельга протягивает Саше небольшой конверт, – а теперь посмотри на меня, я передам образы. Твой напарник может следить, все будет по протоколу.
Соприкосновение разумов неприятное. Очень неприятное. Но оттиск, ауру, если угодно, Саша получает.
– А теперь – прочь, – отрезает Хельга, – у меня много дел.
Дверь закрывается, и за ней раздается тихая ругать и громкие шаги внутрь дома.
Саша переглядывается с Миклошем. Дело сделано, и на удивление – без особых проблем. Увы, образ, переданный Хельгой, Саше незнаком. Значит, надо будет потом пробовать окольными путями узнать кто это, если не получиться с портретом. Может, наставник узнает?
Только в общей комнате номера Саша решает посмотреть лежащую в конверте зарисовку. На деле это не ручная работа, а вещь, созданная магией. Насколько она помнила, такое заклинание было в ходу до широкого распространения фотоаппаратов.
Миклош заглядывает через плечо и тихо ругается, больше от горечи, чем от злости.
– Иуда. Воистину – Иуда.
– Ты его знаешь?
– Да. Гриша. Тот самый Гриша, что был моим единственным товарищем в многих изысканиях. Он знал об эксперименте. Не знаю, что случилось потом, но тот Бестужев, с дачи в Пензе, был совершенно точно не прав. Григорий, хоть и в грехах сознался и прочь бежал с Поволжья после ареста НКВД, вовсе не умер. До недавнего времени он жил здесь и не тужил, ублюдок.
– Я передам образ…
– Да, – контакт с напарником для Саши проходит проще, а Мика морщится еще сильнее, – точно он. Тварь. Я доверял ему…
Саша только и может, что попытаться сочувствующе сжать плечо парня.
И в тот же момент рывок связи едва не роняет ее на четвереньки. Жесткий, почти яростный контакт, требующий безотлагательного внимания.
Что случилось?
Вместо ответа перед ее взором проносятся образы:
Окровавленный старик с окладистой бородой, густо измазанной в крови. С узкой раной в груди, тянущий свои руки к кому-то, и роящиеся образы лекарских заклинаний. Рана серьезная, удар пришелся удачно. Очень, очень удачно.
Он выживет?
Согласие.
Через некоторую паузу связь перестает давить так жестко, и образы, транслируемые наставником, становятся словами:
Я знаю, что вы говорили с Кузьмичем. И за ним пришли с очевидно какими намереньями. Предельная осторожность. Не вздумайте снимать щиты, убийца имеет заговоренный на вероятности клинок. Предельная осторожность, повторяю. Ни в коем случае не разделятся.
Мы нашли курьера, общавшегося с Пауком в Петербурге и получившего амулет с сознанием Мики. И убитого с помощью кинжала на пляже.
Кто?
Григорий Бестужев.
Короткое ругательство.
Крыса. Что ж. Это и облегчает, и усложняет дело.
Судя по всему он привез в Анапу кинжал, который потом оказался у вампира Рената. И шкатулку, теперь в руках у неизвестного его наследника, скорее всего человека. И с помощью этой шкатулки кинжал у Рената отобрали и обернули против его самого и остальных. Шкатулка, предположительно, шкатулка Гипноса.
Работайте. Смотрите по сторонам, при любых подозрениях – связывайтесь со мной.
Контакт появляется так же резко, как и появляется.
Саша поднимает глаза на несколько примятого Миклоша, с которым, очевидно, наставник тоже говорил. Напарнику столь неожиданный и жесткий контакт явно дался труднее.
– Ты как?
– Нормально. Просто резко, непривычно.
Саша кивает.
– Что будем делать?
Миклош только вздыхает.
– Спать. И работать. Мы узнали, что случилось раньше. Теперь нужно выяснить, что происходит сейчас. И быстро.
Саша кивает.
В следующий раз вот так тянуть окровавленные руки в поисках помощи может кто-то из них.
– Прорвемся, – Миклош явно ощутил изменение ее настроения, – и если что, то наставник нас в обиду не даст. Просто не стоит влезать в неприятности.
Саша определенно считала, что неприятности влезли в них, накрыв с головой. Но пока они оба еще барахтались.
Увы, на следующий день Сашу, едва проснувшуюся и заварившую себя кофе три в одном из пакетика, выдоив всю воду из термопода в коридоре, ждала следующая не самая лучшая новость.
– Смерть идет за нами по пятам, –Миклош оторвался от компьютера, на котором он до того что-то набирал двумя пальцами с величайшей осторожностью, и повернулся к вошедшей в общую комнату Саше, – смотри.
– Нет, – Саша качает головой, разглядывая в Отражении хозяина дома.
Он немолод не только на вид и, кажется, совершенно искренен в признании своего нынешнего одиночества – по крайней мере, следов проживания в доме кого-то еще она не чувствует. И амулет на шее Никиты Дмитриевича, и правда, очень, очень знаком.
Нет причин не доверять ему. Кроме того, что любой может оказаться предателем.
– Если вам и правда нужен тот, кто мог хорошо и качественно внешность править и живет тут, или хотя бы на юге, хотя бы не меньше чем полвека, то кандидатур очень немного, господа. Очень. Из тех, о ком я знаю, – ваш покорный слуга и Хельга. При том я совершенно уверен, что я сам не исправлял внешность никому, приезжавшему из Петербурга или привозившему с собой ценные артефакты. У нас сообщество Затронутых небольшое, вести разносятся быстро. И хотя моя профессия, разумеется, предполагает умение держать рот на замке, я все же уверен, что я не тот, кого вы ищите.
Саша качает головой, несколько разочарованно.
– Этот человек, что носил Личину, мог переехать сюда когда угодно, мог воспользоваться услугами по изменению внешности где-то еще или и вовсе сделать это еще в Петербурге. Спасибо, что уделили нам время.
Старик качает головой.
– Куда же вы торопитесь?
– Что? – Саша почувствовала, как по спине пробежал холод дурного предчувствия.
Николай Дмитриевич только вздохнул.
- Не стоит переживать, юные волшебники. Я не враг. И я говорю, что вы торопитесь с выводами. Кого бы вы не искали, если этот человек носил Личину, то в любом случае он должен был приходить к кому-то из моих коллег. И никак иначе. Вам, юноша, – мужчина кивает на Миклоша, – внешность исправляли иным колдовством, куда более сложным и к тому же – санкционированным Орденом. Такое редкость, надо признать. Но все же. Да, я вижу чужую магию на вашей внешности, издержки профессии, так сказать. Так вот, ваше изменение вовсе не такое же, как обычная Личина. Совершенно не такое. Более того, я не ошибусь, если предположу, что проводил ритуал тут сильный маг, очень сильный. Такие чары не нужно поддерживать и корректировать, в отличие от Личины. Все наложенные заклинания, в некоторой степени, теперь часть вас. Это довольно редкое колдовство, и, простите за откровенность, но оно должно вызывать достаточно сильные неприятные ощущения, такова его природа. Когда смотрите в зеркало, нет ощущения, что тело вообще не ваше? Просто профессиональное любопытство, не более.
Мика качает головой.
Николай Дмитриевич отпивает еще чая.
– Веду я к тому, что если вам нужен человек, живший под личиной, то эту личину кто-то должен был поддерживать, самому на себе такого не сделать. Если он жил в нашем городе или где-то еще на побережье, то вам нужно говорить с Хельгой. С полноценной Личиной, полным и долговременным изменением внешности, а не простой коррекцией, работали только я и она, и только она ставила ее и поддерживала больше чем на год. Я такие заказы не беру, слишком хлопотно, и с законом проблем не оберешься.
– А вы не помните, кто к вам обращался с таким предложением? Поддерживать Личину.
Пожилой маг качает головой.
– Много кто, юные маги. Много кто, так что если я всех перечислять буду, то до утра не управимся. И учтите, к таким, как я, со своими именами не ходят. Но, – он наставительно поднимает палец, – у Хельги должен быть слепок ауры всех, на кого она личину накладывала. И портрет, вероятно, тоже. Если маг решает официально работать по нашей специальности, то есть некоторые, скажем так, процедуры, от которых не скрыться. И да, упреждая ваш вопрос, – разумеется, можно обратиться за такой услугой к кому-то без разрешения. Но изменение внешности, особенно кардинальное и постоянное, как личина, – чары подотчетные, ограниченные. И мастерства требуют немало, очень немало. Одно неверное движение – и, да будет вам известно, в лучшем случае случится уродство, а в худшем – смерть, самая натуральная. И это не говоря о том, что носить Личину не запрещено законом, но без подтверждающего лицензию наложившего ее волшебника плетения любой орденец такие чары развеет без следа, как только встретит кого-то с ними, даже мимо проходящего. Так что риски тут велики, очень велики. Может, конечно, и решил тот, кто приехал внешность менять, рискнуть, но едва ли. Хельга живет в Сукко, вот адрес. Скажите, что от меня. Она не слишком любит незваных гостей, но, думаю, этой рекомендации хватит.
– Спасибо, – Саша поднимается на ноги, забирая листок, – большое спасибо.
– Обращайтесь, молодые люди. Меня здесь можно почти всегда найти, а если нет, то соседи будут знать, когда вернусь. Телефонов этих новомодных и компьюхтеров не держу, не мое это. Но найдете.
Саша кивает. Потом на несколько секунд оглядывает пожилого мага.
– Может, это не мое дело, – говорит она с некоторым сомнением. Что-то тянет ее за язык. Предчувствие? Просто неожиданная симпатия к человеку, тоже знавшему Серафима? – В общем, того, кого мы ищем... Того, на ком была Личина, убили. Возможно чем-то вроде Черного Кинжала.
Глаза Никиты Дмитриевича сужаются.
– Так значит, это не слухи… – негромкого говорит он, больше себе, чем им.
– Что – это?
Пожилой маг негромко вздыхает.
– В былые годы ходил слух по побережью, что мол приехал сюда из столицы, Петербурга то бишь, юнец перепуганный с артефактами сильными. Какими именно – никто сказать не мог. Разное говорили, и о копии Черного Кинжала речь тоже шла. У страха говорят глаза велики, к тому же все тихо-мирно было. Только в одной сваре как-то говорят кто-то на вампирский клан напал адыгский, но кто и что и с кем не поделил – уже и не упомнить. Всякое говорили. Кто-то – о том, что столичный щегол с местными заспорил, а потом пошло-поехало, кто-то – о том, что дети ночи сами первыми что-то у приезжего забрали. Тогда власти не до того было. Голодомор, в центральных частях края да и через море такое творилось… Да и Эдикт о невмешательстве… Позор, истинный позор. Так или иначе – забылась история. Но когда начали обносить квартиры, некоторые особо старые коптящие свет Затронутые вспомнили о тех слухах про артефакты привезенные. Тогда кто-то утверждал, что видел у столичного мага шкатулку Гипноса. Понятно, что такому веры нет, но все же. Но вы говорите о кинжале, как о чем-то реальном… Так что я во все готов поверить. Что ж, благодарю за честность. Понимаю, что люди моей специальности – всегда под ударом, и буду осторожным. Еще раз спасибо за предупреждение.
– И вам за помощь и чай.
Уже вернувшись в отель, Саша спрашивает у задумчивого Миклоша, выглядящего не очень довольным:
– Думаешь, не стоило ему рассказывать про кинжал?
Мика только пожимает плечами.
– Что сделано, то сделано. У него щит, созданный наставником, но откуда этот артефакт – мы не знаем.
– Он, казалось, не лгал.
– Да, я тоже не думаю, что это ложь. Но все же. Ладно, съездим завтра в Сукко и поговорим с этой Хельгой. И это многое должно прояснить.
Саша чуть разочарованно пожимает плечами.
– Многое – что? Ну узнаем мы личность этого погибшего мага… Да, он привез сюда артефакты. Да, он знал Паука, или тело, в котором был Паук… А толку-то?
– Во-первых, это может помочь остальным, мы не знаем, какая именно информация Серафиму окажется полезной в их планах. Во-вторых, так мы можем выйти на наследника Иуды, и узнать и где шкатулка, и у кого копия кинжала. И последнее, Саша – если ты знаешь имя, или имеешь хотя бы слепок, то можно поговорить с духом того, кому слепок принадлежал.
– Что? С духом?
Саша во все глаза уставилась на Миклоша. Им ни о чем подобном не рассказывали. Нельзя оживить мертвого. Никак.
– Да. Старый и редкий ритуал. Отражение содержит в некотором виде все знания всех живших и живущих. Если задать правильные вопросы, то можно узнать то, что знал умерший. Например о том, как, – Миклош сглотнул, – как меня подставили.
Саша вздрогнула. С этой стороны она не думала об этом. Если и правда есть какой-то способ показать всем, что Миклош вовсе не преступник, это надо было сделать.
– Но для этого нужны ориентиры. – продолжает Мика, – нужно знать не только о чем, но и кого спрашивать, иначе никакой пользы.
Саша перелетает руки.
– Значит, так можно вообще любое дело раскрыть? Скажем, спросить, кто убил этого Рената у его духа, вампир-то видел убийцу, и дело с концом?
Миклош вздыхает.
– Если бы. Саша, что бы Воззвание не было просто гаданием на кофейной гуще, нужен сложнейший ритуал, и просто так, как ты понимаешь, его не проводят. Его даже наставник в одиночку не сделает, и даже с его Кругом – вряд ли. Но если, – парень опять сглатывает, – если до этого дойдет, то слепок позволит просить разрешение на Воззвание у Верховного Совета, по крайней мере.
Саша кивает. И, на секунду прислушавшись к своим ощущениям, поднимает глаза на напарника.
– Мика, это покажется ерундой, но давай прямо сейчас поедем к этой Хельге. Сукко рядом, сейчас конечно уже восемь вечера, но давай возьмем такси и съездим. Не откладывая.
Миклош окидывает ее взглядом.
– Ты что-то чувствуешь?
– Ничего конкретного.
– Ладно, поехали.
Такси находится быстро. Саша не торгуясь соглашается на запрошенную сумму. Всего полчаса в пути, а то и меньше – и вот они на пороге нужного дома.
Хельга, немолодая женщина с широкой косой светлых волос, появляется на пороге дома только после длительного стука в дверь.
– Кого это тьма на ночь глядя принесла? – хмуро оглядывает волшебница их обоих, задерживаясь на Миклоше пристальным взглядом.
– Мы от Никиты Дмитриевича, – быстро отвлекает ее Саша, – мы из Ордена, ведем одно дело, и хотим вам задать вопрос по поводу одного из ваших клиентов.
Волшебница обводит их взглядом.
– И почему я должна вам верить?
– У нас есть документы, и…
– Документы есть у всех, – отрезает Хельга.
Саша несмело вытягивает из-под рубашки амулет, отданный наставником. В надежде, что если двое специалистов по изменению внешности общались, то и для волшебницы это что-нибудь да будет значить.
Хельга хмыкает.
– Вы – дружки Кузьмича, а не мои. Один вопрос – и проваливаете, у меня вообще-то дела и клиент.
Саша кивает.
– К вам приходил один человек. В первый раз может и два века назад, может меньше, то точно регулярно. Полноценная Личина. Маг из Петербурга. К тому же он на юг сильные артефакты привозил, должен был быть след от них.
– Тайны клиентов не разглашаю, – Хельга пошла была в дом.
– Он мертв, и мы ищем убийцу, – успела выпалить Саша в ее спину.
Волшебница остановилась – и медленно повернулась к ней лицом, с которого сошла вся краска.
– Он… Мертв?
– Да.
Хельга взяла себя в руки быстро. Очень быстро, но Саша успела заметить ужас, промелькнувший в ее глазах. Ужас и тоску.
– Хорошо. Я передам образ. И зарисовку, минуту.
Возвращается она действительно быстро.
– Тут – то, что ваше поколение назвало бы фото, – Хельга протягивает Саше небольшой конверт, – а теперь посмотри на меня, я передам образы. Твой напарник может следить, все будет по протоколу.
Соприкосновение разумов неприятное. Очень неприятное. Но оттиск, ауру, если угодно, Саша получает.
– А теперь – прочь, – отрезает Хельга, – у меня много дел.
Дверь закрывается, и за ней раздается тихая ругать и громкие шаги внутрь дома.
Саша переглядывается с Миклошем. Дело сделано, и на удивление – без особых проблем. Увы, образ, переданный Хельгой, Саше незнаком. Значит, надо будет потом пробовать окольными путями узнать кто это, если не получиться с портретом. Может, наставник узнает?
Только в общей комнате номера Саша решает посмотреть лежащую в конверте зарисовку. На деле это не ручная работа, а вещь, созданная магией. Насколько она помнила, такое заклинание было в ходу до широкого распространения фотоаппаратов.
Миклош заглядывает через плечо и тихо ругается, больше от горечи, чем от злости.
– Иуда. Воистину – Иуда.
– Ты его знаешь?
– Да. Гриша. Тот самый Гриша, что был моим единственным товарищем в многих изысканиях. Он знал об эксперименте. Не знаю, что случилось потом, но тот Бестужев, с дачи в Пензе, был совершенно точно не прав. Григорий, хоть и в грехах сознался и прочь бежал с Поволжья после ареста НКВД, вовсе не умер. До недавнего времени он жил здесь и не тужил, ублюдок.
– Я передам образ…
– Да, – контакт с напарником для Саши проходит проще, а Мика морщится еще сильнее, – точно он. Тварь. Я доверял ему…
Саша только и может, что попытаться сочувствующе сжать плечо парня.
И в тот же момент рывок связи едва не роняет ее на четвереньки. Жесткий, почти яростный контакт, требующий безотлагательного внимания.
Что случилось?
Вместо ответа перед ее взором проносятся образы:
Окровавленный старик с окладистой бородой, густо измазанной в крови. С узкой раной в груди, тянущий свои руки к кому-то, и роящиеся образы лекарских заклинаний. Рана серьезная, удар пришелся удачно. Очень, очень удачно.
Он выживет?
Согласие.
Через некоторую паузу связь перестает давить так жестко, и образы, транслируемые наставником, становятся словами:
Я знаю, что вы говорили с Кузьмичем. И за ним пришли с очевидно какими намереньями. Предельная осторожность. Не вздумайте снимать щиты, убийца имеет заговоренный на вероятности клинок. Предельная осторожность, повторяю. Ни в коем случае не разделятся.
Мы нашли курьера, общавшегося с Пауком в Петербурге и получившего амулет с сознанием Мики. И убитого с помощью кинжала на пляже.
Кто?
Григорий Бестужев.
Короткое ругательство.
Крыса. Что ж. Это и облегчает, и усложняет дело.
Судя по всему он привез в Анапу кинжал, который потом оказался у вампира Рената. И шкатулку, теперь в руках у неизвестного его наследника, скорее всего человека. И с помощью этой шкатулки кинжал у Рената отобрали и обернули против его самого и остальных. Шкатулка, предположительно, шкатулка Гипноса.
Работайте. Смотрите по сторонам, при любых подозрениях – связывайтесь со мной.
Контакт появляется так же резко, как и появляется.
Саша поднимает глаза на несколько примятого Миклоша, с которым, очевидно, наставник тоже говорил. Напарнику столь неожиданный и жесткий контакт явно дался труднее.
– Ты как?
– Нормально. Просто резко, непривычно.
Саша кивает.
– Что будем делать?
Миклош только вздыхает.
– Спать. И работать. Мы узнали, что случилось раньше. Теперь нужно выяснить, что происходит сейчас. И быстро.
Саша кивает.
В следующий раз вот так тянуть окровавленные руки в поисках помощи может кто-то из них.
– Прорвемся, – Миклош явно ощутил изменение ее настроения, – и если что, то наставник нас в обиду не даст. Просто не стоит влезать в неприятности.
Саша определенно считала, что неприятности влезли в них, накрыв с головой. Но пока они оба еще барахтались.
Глава 11
Увы, на следующий день Сашу, едва проснувшуюся и заварившую себя кофе три в одном из пакетика, выдоив всю воду из термопода в коридоре, ждала следующая не самая лучшая новость.
– Смерть идет за нами по пятам, –Миклош оторвался от компьютера, на котором он до того что-то набирал двумя пальцами с величайшей осторожностью, и повернулся к вошедшей в общую комнату Саше, – смотри.
