Начать извлечение? – осведомился роботизированный голос программной оболочки бота
Извлечение. Отличное название для этой процедуры.
Да, – еще один код – и согласное мигание лампочек в нужном порядке.
Команда подтверждена.
К корпусу бота потянулись роборуки, а магнитные замки, удерживающие его ровно, перешли в третий режим.
Мартин отошел назад, скрещивая руки на груди. Процесс, благо, был полностью автоматизирован. Сейчас. Поговаривали, что при пилотном запуске проекта синхроботов первые инженеры техобслуживания делали это вручную. Отвратительно.
Двери за спиной Мартина открылись, и конвоиры втащили выбранного кандидата. Кандидат как кандидат, такой же, как и все они. Молодой, сейчас без бороды смотрящийся нелепо и как-то детски, полностью голый, и с выражением ужаса, застывшего на лице.
От выбранных врачами подробностей извлечения не скрывали. Зачем? Все равно они ничего не расскажут.
- Вы! Вы не имеете права! – кандидат завопил на ломаном английском и задёргался, пытаясь вырваться, пока конвоиры волокли его к столу для Подсоединения.
Операция по подсоединению не была автоматизированной. Просто врачебная бригада пока не спешила – все равно до окончания первого этапа Извлечения им не было смысла начинать.
- Я – военнопленный! Я защищен международным правом! Вы не можете использовать меня так, не можете превратить меня в… это! – кандидат устремил взор на почти полностью извлеченное тело предыдущего Подсоединенного.
Мартину не нужно было оборачиваться, чтобы понять, что он видел. Голое тело с головой без лица и костей черепа. Красный, словно набухший мозг с питающими его органами – и десятками, сотнями торчащих отовсюду проводов.
Он зачем-то развернулся к кандидату. Не то желая разъяснить его положение, не то просто желая указать фанатику его место.
- Боюсь, ваше прекрасное государство забыло подписать нужные конвенции в перерывах между призывами объединиться всем под своими знаменами и уничтожить во имя вашего бога всех, кто ему не поклоняется. Так что… - Мартин разводит руками, – так что вы, совершив преступление против нашей великой страны, теперь послужите ей на пользу, только и всего. А права… Права оставьте победителям. Вам они не нужны.
- Вы не имеете права! Вы…! – речь кандидата расцвела ругательствами на чужом языке, которые, впрочем, оборвались в момент, когда его сознание выстрелом транквилизатора отключил один из конвоиров.
Открылись двери, и наконец, появились медики.
- И на черта мы их вообще слушаем? – конвоир поморщился, перезаряжая пистолет, – подготовили сразу бы и все.
- Без погружения в бота подготовленный материал испортится, – качает головой Мартин. Этот конвоир, Джо, был простым техасским парнем, и все здесь для него было в новинку. Но он держался, и за это Марти его уважал, – так что приходится терпеть. А рассказать всем – начнутся ненужные волнения, опять же, материал испортится.
- А не проще обойтись без них? Ну сделать по-настоящему робота, без всякого живого тела внутри…
Мартин фыркает.
- Представляешь, сколько стоит создать искусственную нервную систему? А мозг? И нахера нам тратить такие деньги, когда и так достаточно тех, кто не использует свои мозги по назначению?
- И то верно, – кивает Джо после короткой заминки, – и то верно.
Простой техасский парень, что сказать.
Глава 3. Караван
Караван отправился под утро третьего дня седьмого месяца. Солнце палило нестерпимо, но уже не так яростно, как семедницу назад.
Зак шел последним. Дыхательная маска натирала кожу, мешок, полный вещей, давил на плечи. Неправильно сросшийся перелом мешал двигаться быстро, и он почти сразу отстал от Волка. Проводник шел так, словно не вернулся день назад с предыдущей вылазки. Волк был высок, хорошо сложен и давным-давно утратил цвет волос, так что даже издали его невозможно было спутать с кем-то еще из Города. К тому же даже за пределами Купола Волк не носил капюшона, подставляя пепельную волнистую гриву, опускающуюся ниже лопаток, жестокому Солнцу. Впрочем, он имел на это право. Зак не удивился бы, если бы узнал, что Волк мог ходить вне Купола и без маски, и вообще без всякой поклажи.
Волк был Проводником. Его Избрали, и никто не был вправе сомневаться в этом.
Зак и не сомневался. К тому же было что-то в белогривом проводнике такое, что отбивало всякое желание хоть на йоту оспорить даже малейшую из его привилегий.
Взгляд хищника.
Волка Избрали много зим назад. Предыдущий проводник, Ястреб, был уже стар, и месяцами обучал преемника. И представил его Той Стороне. Те Кто Там одобрили выбор Ястреба – и теперь Волк водил караваны. Он отдал свое имя Тем, отдал им свою свободу, и, поговаривали, что когда понадобится, отдаст и жизнь. Но пока Волк был Проводником, единственным шансом покинуть Купол и отправиться на Ту Сторону. Последним шансом.
Зак оглянулся на своих спутников. Женщины. Дети. Старики. Больные. Сильных молодых мужчин, не тронутых ни лихом, ни увечьями было всего двое – столько было в караване мест для них испокон веков.
Та Сторона не могла вместить всех. Да и большой караван едва ли мог бы пересечь Великую Пустошь, ведь воды в ней едва хватало на десяток человек. Десять – столько жребиев тянули в Куполе. Не больше – и не меньше.
Заку выпал жребий. Выпал шанс на новую, лучшую жизнь на Той Стороне.
До судьбоносного дня Жеребьевки он не роптал на судьбу, хоть и был рожден под Куполом и знал немного радостей. Его предки могли бы сгинуть во время Катастрофы, могли погибнуть позднее. В конечном счете, он мог быть рожден теми немногими извращенными существами, живущими в Пустоши. А то, что его семья не жила на Той Стороне… Что уж поделать. Мир никогда не был благостным местом, не до Катастрофы, не, уж тем более, после нее.
Волк предупреждал всех, кому выпал шанс отправиться в путь через пустошь, что до Той Стороны не каждый сможет добраться. Никто не отказался. Никто из жителей Купола не страшился смерти, ведь к каждому она приходила в назначенный час. Все знали, что однажды каждый ощутит ее приближение. От гнилой воды, от плохой пищи, от недугов или от лиха, разрастающегося изнутри, от слабости, что сковывает тело, прожившее слишком много зим. Многообразны смертные лики, но ни один живущий не минует встречи с ними.
На Той Стороне даже тяжкие недуги могли исцелить без следа. Там было вдоволь пищи и воды, были знания, сохранившиеся со времен до Катастрофы. И пусть путь туда мог убить – никто и никогда не отказывался от шанса пройти его. К тому же дважды этот шанс никогда не выпадал. Раз откажешься – и останешься навечно под Куполом.
Зак отказываться не стал. Пусть он и хромал, пусть шел в отстающих наравне с древним стариком Хагом, но он дойдет до Той Стороны. Чего бы это ни стоило. Там он увидит мать, ушедшую больше десяти зим назад. Арни. Дана. И других – тех, кому до того выпадал жребий. Зак многое сделал для того, чтобы получить право участвовать в лотерее. Много и тяжело работал, не спал ночами – и вот теперь он на пути через Пустошь. Каким бы этот путь ни был долгим и трудным – Зак пройдет его до конца. Как проходили многие до него, и пройдут многие после.
**
Дейл умерла первой. Зак даже не удивился, когда после очередной ночи на холодном ветру, гуляющим по пустоши, она не открыла глаза при восходе Солнца. Лихо пожирало ее за недели до выхода в путь. Та Сторона могла бы исцелить ее тело – но, увы, дойти до нее Дейл суждено не было.
**
Тело Греты они оставили в Ущелье. Узкие тропы, на которых любой лишний шаг ведет в пропасть – не лучшее место для детей. Увы, малышке Грете это так и не удалось понять. Мар, ее мать, едва не бросилась следом. Но зачем? На Той Стороне она сможет выносить и родить еще других детей. Здоровых детей от здоровых мужчин.
**
В клыках ар-стидонов погибли Варт и Мана. Зак, стоя над ними, так похожими на его собственных детей, почувствовал непривычное жжение в глазах. Он давно разучился плакать. Кажется, последний раз влага капала по щекам в то время, когда еще не мог сам забраться на стул, когда лихо забрало его сестру, что до того всегда была рядом. Отец говорил, что не надо плакать – и Зак после не плакал. Ни тогда, ни сейчас.
Он устал. Еды было мало, воды – еще меньше. Редкие колодцы, которые без Волка они никогда не сумели бы найти, едва были способны наполнить фляги хотя бы до половины. Об охоте в Пустошах речь даже не шла – это не Лес с опасными, но все же съедобными тварями. Ар-стидоны были единственными живыми существами, водившимися здесь, и их мясо было ядовито настолько, что ни один человек в здравом уме не захотел бы есть и его кусок, не желая умирать медленно и мучительно.
Холод в ночи и жар днем донимали их. Только Волк, кажется, ничего не замечал – просто шагал себе и шагал во главе каравана.
**
Теперь Зак шел один в самом хвосте группы. Хаг остался на последнем привале. Славный старик. Зак даже спел по нему несколько строчек Песни. Едва ли она долетит до Небес после Катастрофы, но, как говорил отец – вреда не будет. До Катастрофы, кажется, так провожали мертвых. Или встречали живых – Зак не был уверен.
Он был уверен только в том, что доберется до Той Стороны. Во что бы то ни стало.
Даже если придется остаться последним живым и идти в темпе Волка, не знающего усталости.
**
У ночного костра их сидело всего пятеро – вместе с Волком.
Мар решила уйти. Сама, никто не побуждал ее. Вит шепнул, что Грета была ее последним ребенком, и повитуха при ее рождении уверяла, что больше чрево женщины не даст никому жизни. Так или нет – никто точно не знал. Как никто не знал и то, что Мар, скрываясь ото всех, отрезала кусок от ар-стидона. Кусок мяса, что убивало любого человека. За дни, прошедшие в пути, оно стало лишь еще более смертоносным. Мар доверила свою тайну только Виту, и покинула привал еще до прошлого рассвета, прихватив с собой это мясо.
Волк не стал ее останавливать. Он, кажется, вообще никогда никого не останавливал. Проводник мало говорил и почти ничего не ел. По крайней мере, Зак не видел, чтобы Волк ел вместе с ними.
Зак посмотрел на Вита. Лицо молодого воина пронзила глубокая печаль. Любил ли он Мар или просто тосковал от тяжести доверенной тайны? Он, как и сидевший рядом Том, были единственными мужчинами без увечий и недугов, чьи тела, в отличие от тела Зака, оставались совершенными и сильными. Немудрено, что они одолели этот путь. Зак был удивлен, что он сам еще мог идти – поврежденная многие зимы назад нога из-за дней в пути отзывалась тупой болью при каждом шаге. Но зайдя так далеко – мог ли он остановиться в такой близи от чудес Той Стороны? Уж точно нет. Если Мар боялась, что больше не сможет иметь детей и что там ее не исцелят… Что ж, это ее выбор. Зак его повторять точно не будет.
Он ни за что не остановиться. Как и Эйб – последняя из девушек, оставшаяся в их поредевшей группе. Ее глаза ввалились, а кожа побледнела, но стойкости Эйб не утратила. Такая будет идти до конца.
Зак отвлекся от пламени костра и посмотрел на бесконечную бездну звезд над головой. Далеких и прекрасных. Или ужасных. Или равнодушных. Имело ли это хоть какое-то значение здесь, в бескрайней Пустоши, где сейчас лишь на самом горизонте виднелась смутная тень чего-то действительно большого?
Едва ли. Ведь это тень Той Стороны. Уже совсем близко.
**
Волк готовил. В первый раз Зак видел, чтобы Проводник сам возился с провизией. Впрочем, никто из оставшихся в караване не был против. Их собственные запасы закончились еще два дня тому назад, и сейчас даже самый плохонький отвар, есть который нужно будет короткими, отрывистыми глотками, задерживая дыхание не только из-за губительного воздуха вокруг, но и из-за паршивого вкуса, казался пределом мечтаний.
Эйб спала, или просто тихо лежала, свернувшись на голой земле. Припасы они все, кроме Волка, оставили на прошлом привале – иначе просто не сумели бы дойти до нынешнего. Только проводник нес и нес свою поклажу. Но неясная тень Той Стороны все же приближалось, пусть солнце, кажется, палило нестерпимее прежнего, обжигая удивительным образом даже после собственного захода.
Вит и Том не спали, но и бодрствовали до конца. Это Зак легко прочитал в языке их тел. Они, сильные и выносливые, тащили на себе запас скверного топлива для костра. Отвратительно пахнущие кубы, горевшие по четверть ночи много весили, но были необходимы в Пустоши. И это было главной причиной, по которой жребий вообще разыгрывался среди здоровых мужчин. Кубы были тяжкой ношей, и долгий переход с ними утомил даже таких выносливых людей.
Волк разлил похлебку по мискам. Вит, Том и Эйб оживились, привлеченные звоном посуды.
Зак снял маску, которая, кажется, уже приросла к лицу, и, не пытаясь осторожничать, вдохнул запах пищи. Пусть смертельный воздух проникает в его нутро – Та Сторона уже близко. Он хотел ощутить аромат еды. Еды, приготовленный Проводником. Избранным.
В ее запахи были какие-то слабознакомые нотки. Или ему так хотелось чувствовать? Возможно. А может и нет.
Зак сделал небольшой глоток похлебки, не желая слишком быстро поглощать кушанье. В отличие от своих спутников, в особенности Вита и Тома, жадно набросившихся на угощение, он был способен оценить силу жеста. Волк делился с ними не просто едой – частью себя.
Причащение. Странное слово всплыло в голове Зака. Кажется, так говорил седой прадед, помнивший мир до Катастрофы лучше, чем нынешний.
Причащение.
Зак глотнул – и едва не закашлялся от удивления. Он узнал терпковатый привкус аниики.
Но…почему?
Зак отставил похлебку в сторону и надел маску, желая вдохнуть воздух и успокоить часто-часто забившееся сердце.
Аниика. Дурман-трава, самая сильная, о которой он знал. О ней бабка говорила столько раз, что в далеком детстве Зак сам не утерпел и стащил семена из ее жилища, смешал со своей едой и едва-едва не отправился вслед за сестрой к праотцам. Он так и хотел, видя ее как наяву – но не дали.
В похлебке же травы было больше, чем он добавил тогда в свою пищу. Много больше. На секунду перед Заком вновь появилось лицо сестры,но он усилием воли отвлекся от видения.
Он столько прошел на пути к Той Стороне – и не может остаться здесь, одурманенный.
Зак медленно повернулся к костру, отрывая взгляд от стоявшей всего в шаге юной девушки, похожей на него как две капли воды. Сестра... И где она так повзрослела? Он моргнул, пытаясь прогнать наваждение, и увидел, как Вит и Том, с такой жадностью набросившиеся на еду, лежат неподвижно, смотря в бесконечное небо пустыми глазами.
Аниика действовала быстро.
Зак медленно развернулся, пытаясь найти взглядом Волка. Тот вытаскивал нож из горла Эйб, которая, кажется, хотела сбежать, бросив в сторону отравленную похлебку.
Зак застыл, не веря своим глазам. Волк. Проводник. Избранный.
Волк поднялся – и два шага приблизился к Заку, занося нож.
Он все равно бы не смог сбежать. Не сейчас. Не от Проводника. Не от Волка, чьи глаза словно бы налились внутренним светом. Всепожирающим светом. Уничтожающим светом.
Та Сторона…
Зак сдернул маску, желая спросить – и услышать.
Каждый умирает в назначенный час.
