Прошлое, словно прицеп, висело внутри путника, все события и яркие впечатления, воспроизводится в голове, словно фильм. Ходя по городу, были отрывки с первой встречи с девушкой в кафе, по полянам, как они катались на огромных качелях с криками полными адреналина, в лес, первый сон вместе в палатке. "Тепло, но стоит ли эти ощущения, если они мертвы?". Статичность
воспоминаний выдавливает его настоящие, новые ощущения. Тонкая грань отделяет от полной пустоты, наполнение, которого только бессвязные отрывки реальности, но мозг, накачавшийся сильнейшим наркотиком, все ближе толкает к ней. Тяжело бросить то, что когда было родимым твоему взгляду. Раздумья о вечном счастье, казалось, не кончится никогда.
Спокойная земля сильно затряслась, в воздух поднялась белая пыль, ослепившая раздражающим беловато-серым цветом всех живых существ в округе. В дали показался надвигающийся, чернильный мрак, сжиравший пушистые облака. В голове путника, начинали слышаться голоса прошлого:
-... ты должен это понять!
-Нет, я не хочу тебя отпускать, больше мне не на кого надеяться...
-Братан, не парься, найдёшь другую!
-Нет, я хочу её назад!! Не хочу, чтобы что-то менялось! Нет...
"Вот и допрыгался ты, кха-кха... дурья башка... ничего нестабильно... кха-кха, в этом мире. Печаль... будет... длиться... ве.. ч...но..."
От сильной боли в голове, он свалился в отсыревшую траву, но быстро встал и побежал в сторону первого сектора. "Эта чернота здесь не редкость. Местный ластик, стирающий все местные памятные места, люди, попавшие в неё, навсегда забывают свое прошлое, а душа обретает покой. Нет, я не хочу! Лучше жить в этом пустом мире, чем навсегда быть погребенным безжалостным временем!". Перед глазами пролетали обветшалые здания, парки с сухими деревьями, разграбленные магазины и существа, которые норовились вцепиться в глотку. Большая, уродливая масса гналась за ним с бешеным остервенением, спотыкаясь об мусор, гидранты, велосипеды, расположенных в каждом углу. В ушах послышался хрустящий треск. Земля задрожала с новой силой, теперь куски тротуара начали раскалывается трещинами, образуя большие дыры, испускающие огромные облака пыли. Хаос охватил все сектора, части зданий стала погружаться в ямы. Чернильный мрак уже приблизился к краю острова, сжирая деревья и траву. Выбежав из первых секторов, путник остановился возле лавки с белыми
рубашками. Сердце безумно колотилось, мозг стал туманится от огромных слоев пыли. На глазах исчезали родимые леса и парки, здания и люди, яркость и ясность, то что когда-то было обыденным даром, становилось непостижимым наслаждением. Оставалось миновать ещё 3 сектора и дальше окраина и, потерявший свою свежесть, лес. Почуяв погоню массы, путник стал бежать из последних сил по неровному асфальту. Воспоминания стали крутиться перед глазами, словно плёнка. Первый поцелуй, встреча знакомых, боль от осознания, использованной игрушки, секс, жёлтый пляж, потеря сознания от сильного удара - все это и более, мешалось в общей каше временных отрезков, перегружая мозг. Ноги начали болтаться, энергия стремительно покидала тело, но он бежал, понимая то, что не хочет успокоить свою истерзанную прошлым душу, хочется остаться в этом мире, повторяющихся событий. Последние сектора давно миновали, уменьшаясь от мрака. Существа, потеряв силы, засасывались в воронку, появившуюся в середине черноты. Вдалеке кусок земли с лесом оттолкнулся от острова, создавая сильный толчок чуть не сбившего путника с ног. Добежав до края, ноги от бессилия упали на колени. В голове эхом зазвучал её голос: "Забудь меня! Отпусти! Ты должен это понять!". Всё быстрее и быстрее пустота засасывала остатки острова.
Подсознание, после сна откликнулось, желая наконец отправится на
покой, но пьяный мозг стоял на своём, началось сражение за окончательное решение. Черно-белые море сильно ударяло своими волнами по острову, небеса тускнели, превращаясь в грязную вату. Сильный ветер сбивал уставшие ноги. Желание вечной жизни окончательно победило в эмоциональной войне. Путник прыгнул, словно пуля тело начало лететь в воду. Чернота остановилась во времени, медленно отступая назад. Сильные волны сменились небольшими бугорками. Подплывая к куску дрейфующего асфальта, он вцепился в него тонкими от голода пальцами. Тишина осушила все звуки страшного хаоса. Опустив голову на грязную грунтовку, с улыбкой на лице он заплакал горьким слезами. Это подсознание от поражения заставила показать свою боль. Прошлое, которое заманивало своими яркими картинами, стало бессмысленным явлением, которое навсегда теперь будет воспроизводиться здесь, в мире, прекрасных, тёплых ощущений.
Божество
Стрелки на часах с каждым тиком приближались к шести часам утра. Глаза не смыкались с начала ночи, ожидая назначенного часа. Тело сидело на краешке абы-как заправленной кровати с льняным одеялом и белоснежной простыней, голову осушала пустота мыслей, а слегка старые, но энергичные ноги дрожали от льющего, освежающего ветра из полуоткрытого окна. Я ожидал этот день, словно великое торжество - молитва великому апостолу под ледяной водой. А когда-то внутри хотелось смеяться от любого движения попов и священников, казалось все это пустым цирковым шоу, но всё меняется, когда осознаешь жизнь и её острые заточенные пики проблем и тоски, готовых прижать всю жизнерадостность. Тут-то и приходит помощь в виде преклонения к "высшему", в надежде на отдых от острых концов и обретение капли веры в сером мире
стабильности. Для многим людей её нужда становиться все меньше, ибо высокие идеалы, пропагандирующие рекламщиками и прочими высокими шишками, гораздо убедительнее, чем чистая, горькая правда. Церкви с началом новой ветви жизни стали моментально
опустошаться, освобождая путь к рождению поколения без веры, настроенных на постоянную, очищающую от личности и эмоций, работу. Уровень самоубийств начал резко подниматься вверх, люди были не готовы к этому резком скачку, но вышкам было по боку, ведь подобные жертвы нужны были для поднятия "Веры в новую ветвь". Смех да и только, если не считать, что больше хочется загрустить, чем улыбаться. Тем временем, часы почти дошли до назначенного времени. Пора. Одевшись в серый, тонкий свитер на пару с сероватыми кожаными ботинками, я в потемках, нащупав дверь, вышел в тускло освещенный подъезд. Из окна отсвечивали только вставшие лучи солнца, отражаясь от стёкол многоэтажек и креста церкви. Людишки-муравьи начали ходить по пустым, серым улицам, машины, проезжая, выпускали струйку небольших дымчатых облаков. В подъезде несло от перегоревшего мяса с смогом тлеющих сигарет и свежего навоза. Серебреный, поцарапанный и исписанный граффити лифт слегка поскрипывал от исхудавших путей. Тускловатый, белый свет потолочной лампочки ослепил засохшие глаза. Облокотившись на перила, я стал смотреть в слегка заляпанное стекло. Уставшее, прелое лицо с черноватой бородой выглядело не так уж отвратительно на сцене других, отсыревших, болезненно исхудавших, потерявших яркость людей нового распорядка. Эмоции для них стали лишь данностью, мешавшуюся достичь высшей ступени существования, неточная ясность стала чужеродна, как и вера, спасавших многих от неминуемой гибели или дающая последние моменты радости тем, кого уже не спасти, лишь единицы старого мира, не потерявшие чувств, стали выкарабкиваться из глубокой ямы, выстраивая ценности, родимые человеческой душе. В голове зазвучали мутные церковные молитвы священного хора. От неожиданности борода осыпалась чесоткой, а лицо нервно сморщилось. Не к добру это, уж точно, но что-же может произойти? Резкий вопрос встал в мозге, распуская пустоту мыслей. Лифт опустился с режущим скрипом. Улица открылась сероватым видом с спешившимися людишками, общим гомоном, собачьим лаем и вскриками алкашей из подворотни. Особо долго задерживаться здесь не хотелось и проблема даже не в мерзости картины, а в опустошенности и сырости общего взгляда, направленного на грязные асфальты и прямоугольники однотипных жёлто-белых зданий. Пробежав квартал и свернув направо, я оказался на просторной каменной площади, огороженную бетонными столбами, они сцеплялись железными, покрытыми белой краской, цепями. Огромный купол храма отсвечивал лучи солнца, а собор тускнел от теней высоток. К деревянной, широкой двери с медными ручками ввела такая же бетонная лестница, покрытая трещинами. Настоящее чудо, что шишки ещё не дошли до него, но рано или поздно золото, несущая великую историю, навсегда сотрется со всеми почестями, хранимые веками. Ноги медленно поднялись по ступенькам, скрещенные пальцы проделали воображаемый крест. Дверь открылась, на пороге оказались попы в чёрном одеянии. Испугавшись, я побежал прочь, но два обычных человека повалили меня на голый, холодный бетон. Нога резка проехала по затылку, в глазах наступил мрак.
Сознание включилось от общего громкого завывания хора. Тело лежало связанное тугими металлическим нитями, рот был залеплен скотчем, в ушах доносились стонущие мычания. Что-же, хотя бы не я единственный, кто попал в данную ловушку. Завывания
прекратились, настала короткая тишина, которая нарушилась словами попа: "Братья и сестры нового света! У меня для вас одна приятная весть, отныне мы избавимся от грешников старого мира! Мы устали жить с этими сквернословами, очерняющие лик божий! Они поганят наш род, великий святой род стабильности! Ведь боже истинно говорил перед своей ужасной смертью, что всякое существо должно жить лишь по тем правилам, которые наделили его новые выходцы света, то-беж мы, братья и сестры! Благослови бог нас на вечную жизнь без изменений, положи нам путь к вратам блаженного рая, да избавь нас от еретиков прошлого! Да будет так, как ты сказал боже! Избавьтесь от еретиков, братья и сестры!!". Моё исхудавшее тело схватили за ноги и волосы и потащили к выходу, глаза, остывшие от шока, смотрели в синеватое небо. Внутренний разыгранный наивный дурачок, резко рассыпался на куски, осознание горькой правды схватило проснувшийся мозг. Казавшийся
смешным шоу в начале, вновь заиграло, только уже новыми лишенными цветами. Последняя надежда, за которую, я цеплялся с сильным треском оборвалась, стоило только посмотреть на неё через время. Внутренний ребёнок впал в отчаяние, ведь больше ничто не залижет его ран. Уши услышали журчащую речку, бешено гнавшую в даль зеленых лесов. Раскачавшись, тело свалилось в синеватую пену, исчезающую от малейшего прикосновения. Ледяной холод стал разъедать кусочки тепла, пытавшие сохранить белый свитер. Течение сильными толчками продвигало меня все дальше в опустошенные дали, туда где нет правил, лишь чистая свобода, о которой мечтают все те, кто остался здрав к своим чувствам. Приближающие кроны деревьев и заостренные концы зеленых елей начали появляться в потухающем сознании. Мёртвые тела обволакивала игра теней леса и лучей яркого, летнего солнца, начинавшего новую жизнь стабильности и порядка.
Новое поколение
На игровой площадке, обвитой зданиями, резвились дети, около 24 мальчиков и 16 девочек, одетые в школьную форму. Одни катались на ржаво-белых качелях, другие спускались на еле прикрепленной к земле горке, еще одни сидели на скамейках. На всех лицах были уставшие взгляды, голодание и общий стресс давали о себе знать. Ведь больше у них не было родителей, все превратились
в отвратительных, яйцоголовых тварей с полукруглыми ртами, переполнявшие острые зубы. Они прыгают, кричат, веселятся и тратят последние силы, что-бы не сойти с ума в этом изменившемся мире, бежать далее по разрушенный улицам и переулкам никому не хотелось, очень высокий шанс попасть в лапы новой опасности , да и куда бежать, ежили дальше белая, безграничная пустыня? Вот и остаётся укрываться с одного скопления зданий к другим, моля бога для дарования надежды. После всей суматохи, дети, отойдя на небольшое расстояние от площадки, вперемешку опустились тонкими тельцами на ярко-белую траву. Весь общий взгляд был направлен в пушистые кудри облаков, переливающих с серостью атмосферы. У девочек с глаз потекли небольшие капли слез, тоска по родным раскрыла всю боль внутри, а мальчики от усталости закрывали глаза и моментально заснули. Из зданий часто слышались крики офисных клерков, обычных граждан, терявших рассудок, женщин и более ничто не тревожило смиренное спокойствие.
На дальних улицах раздался глухой хлопок сигнального пистолета, твари начали охоту на новых жертв. Дети в испуге и недоумении начали хаотично разбегаться в разные стороны огромного, пустого пространства, зарастившего травой и остатками бетона от прошлых зданий, но все входы были взяты в оцепление. Загнанные в ловушку атомы начали соединяется в общую маленькую массу, дрожащую и верующую в то что, что ее не разъединят ионы радиации. Новые хозяева быстрыми шагами начали схватывать свежие, костлявые тела, сопротивляться никто не посмел, все подались судьбе-злодейке. Наполненные от отказа грузовики с тяжёлым, общим скрипом направились по разным сторонам разрушенных дорог. Один из них, выехав за город и направился по извилистой разметке прямиком в одинокую психушку, покрытую трещинами. От здания летели большие клубы песчаной пыли. Лёгкий ветер начал гонять пушистую вату, освобождая яркий свет. Маленькие тельца, одетые в школьную форму, мирно спали в чёрно-грязном, покрытым белой ржавчиной и сильно дергающимся, кузове. Сон резко перебил водитель кулаком постучавшийся в закрытую крышку. Дети, по команде спустившись, отправились к зданию, синие синяки тускнели на свежих лицах, переполнявших тоска и скука. Более в городе и окрестностях пустыни ничего не происходило, лишь изредка можно было услышать несколько хлопков и рыков. Свобода, рождённая от анархии, снова стала хозяином разрушенного, опустошенного от боли прошлого, мира.
...От камер издавались детские хныканья с горьким слезами. Белые стены начали сгущать те крупицы здравого рассудка, которые позволяли ощущать реальность. Многие жертвы уходили во внутренний мир, теряя тонкую грань. Твари с подобными не церемонились, первая группа, маленькими кусочками, оторванными от свежей плоти, отправлялись в голодные полукруглые рты, а вторая, выкидывалась в пасть безжалостной пустыни. Руки и ноги были закрыты небольшими кандалами, прикрепленные к кольцам в камере. Многие потускневшие сразу-же отправлялись на божий свет, ибо еды особо в столовую не заносили, а если и заносили, то в ужасном и испорченном виде. Каша с плесенью, воняющая, напитанная застывшими кубиками жира, свинина в консервных банках, вода, перекисшая от солей - таково было вечное меню. Оставшиеся в живых вечно теряли сознание из-за потери
концентрации, из-за чего не раз раздражали вечно жадных от мяса охранников. Помимо тюрьмы, психбольница исполняла и другую функцию, в одной двери, находящей на краю одного блока камер, часто издавались вскрики и звуки небольшой циркулярной пилы. Это местная, небольшая лаборатория, если её можно так назвать. Ряды маленьких медицинских кресел, над которыми удобно расположились ножи, пилы, скальпели и прочие хирургические средства разных размеров. Возле каждого прибора, находилось по одному небольшому, черному шкафу, в которых рядами были расположены банки с человеческими органами, плавающие в желтоватой жидкости, глаза, губы, пальцы, волосы, сердца.
воспоминаний выдавливает его настоящие, новые ощущения. Тонкая грань отделяет от полной пустоты, наполнение, которого только бессвязные отрывки реальности, но мозг, накачавшийся сильнейшим наркотиком, все ближе толкает к ней. Тяжело бросить то, что когда было родимым твоему взгляду. Раздумья о вечном счастье, казалось, не кончится никогда.
Спокойная земля сильно затряслась, в воздух поднялась белая пыль, ослепившая раздражающим беловато-серым цветом всех живых существ в округе. В дали показался надвигающийся, чернильный мрак, сжиравший пушистые облака. В голове путника, начинали слышаться голоса прошлого:
-... ты должен это понять!
-Нет, я не хочу тебя отпускать, больше мне не на кого надеяться...
-Братан, не парься, найдёшь другую!
-Нет, я хочу её назад!! Не хочу, чтобы что-то менялось! Нет...
"Вот и допрыгался ты, кха-кха... дурья башка... ничего нестабильно... кха-кха, в этом мире. Печаль... будет... длиться... ве.. ч...но..."
От сильной боли в голове, он свалился в отсыревшую траву, но быстро встал и побежал в сторону первого сектора. "Эта чернота здесь не редкость. Местный ластик, стирающий все местные памятные места, люди, попавшие в неё, навсегда забывают свое прошлое, а душа обретает покой. Нет, я не хочу! Лучше жить в этом пустом мире, чем навсегда быть погребенным безжалостным временем!". Перед глазами пролетали обветшалые здания, парки с сухими деревьями, разграбленные магазины и существа, которые норовились вцепиться в глотку. Большая, уродливая масса гналась за ним с бешеным остервенением, спотыкаясь об мусор, гидранты, велосипеды, расположенных в каждом углу. В ушах послышался хрустящий треск. Земля задрожала с новой силой, теперь куски тротуара начали раскалывается трещинами, образуя большие дыры, испускающие огромные облака пыли. Хаос охватил все сектора, части зданий стала погружаться в ямы. Чернильный мрак уже приблизился к краю острова, сжирая деревья и траву. Выбежав из первых секторов, путник остановился возле лавки с белыми
рубашками. Сердце безумно колотилось, мозг стал туманится от огромных слоев пыли. На глазах исчезали родимые леса и парки, здания и люди, яркость и ясность, то что когда-то было обыденным даром, становилось непостижимым наслаждением. Оставалось миновать ещё 3 сектора и дальше окраина и, потерявший свою свежесть, лес. Почуяв погоню массы, путник стал бежать из последних сил по неровному асфальту. Воспоминания стали крутиться перед глазами, словно плёнка. Первый поцелуй, встреча знакомых, боль от осознания, использованной игрушки, секс, жёлтый пляж, потеря сознания от сильного удара - все это и более, мешалось в общей каше временных отрезков, перегружая мозг. Ноги начали болтаться, энергия стремительно покидала тело, но он бежал, понимая то, что не хочет успокоить свою истерзанную прошлым душу, хочется остаться в этом мире, повторяющихся событий. Последние сектора давно миновали, уменьшаясь от мрака. Существа, потеряв силы, засасывались в воронку, появившуюся в середине черноты. Вдалеке кусок земли с лесом оттолкнулся от острова, создавая сильный толчок чуть не сбившего путника с ног. Добежав до края, ноги от бессилия упали на колени. В голове эхом зазвучал её голос: "Забудь меня! Отпусти! Ты должен это понять!". Всё быстрее и быстрее пустота засасывала остатки острова.
Подсознание, после сна откликнулось, желая наконец отправится на
покой, но пьяный мозг стоял на своём, началось сражение за окончательное решение. Черно-белые море сильно ударяло своими волнами по острову, небеса тускнели, превращаясь в грязную вату. Сильный ветер сбивал уставшие ноги. Желание вечной жизни окончательно победило в эмоциональной войне. Путник прыгнул, словно пуля тело начало лететь в воду. Чернота остановилась во времени, медленно отступая назад. Сильные волны сменились небольшими бугорками. Подплывая к куску дрейфующего асфальта, он вцепился в него тонкими от голода пальцами. Тишина осушила все звуки страшного хаоса. Опустив голову на грязную грунтовку, с улыбкой на лице он заплакал горьким слезами. Это подсознание от поражения заставила показать свою боль. Прошлое, которое заманивало своими яркими картинами, стало бессмысленным явлением, которое навсегда теперь будет воспроизводиться здесь, в мире, прекрасных, тёплых ощущений.
Божество
Стрелки на часах с каждым тиком приближались к шести часам утра. Глаза не смыкались с начала ночи, ожидая назначенного часа. Тело сидело на краешке абы-как заправленной кровати с льняным одеялом и белоснежной простыней, голову осушала пустота мыслей, а слегка старые, но энергичные ноги дрожали от льющего, освежающего ветра из полуоткрытого окна. Я ожидал этот день, словно великое торжество - молитва великому апостолу под ледяной водой. А когда-то внутри хотелось смеяться от любого движения попов и священников, казалось все это пустым цирковым шоу, но всё меняется, когда осознаешь жизнь и её острые заточенные пики проблем и тоски, готовых прижать всю жизнерадостность. Тут-то и приходит помощь в виде преклонения к "высшему", в надежде на отдых от острых концов и обретение капли веры в сером мире
стабильности. Для многим людей её нужда становиться все меньше, ибо высокие идеалы, пропагандирующие рекламщиками и прочими высокими шишками, гораздо убедительнее, чем чистая, горькая правда. Церкви с началом новой ветви жизни стали моментально
опустошаться, освобождая путь к рождению поколения без веры, настроенных на постоянную, очищающую от личности и эмоций, работу. Уровень самоубийств начал резко подниматься вверх, люди были не готовы к этому резком скачку, но вышкам было по боку, ведь подобные жертвы нужны были для поднятия "Веры в новую ветвь". Смех да и только, если не считать, что больше хочется загрустить, чем улыбаться. Тем временем, часы почти дошли до назначенного времени. Пора. Одевшись в серый, тонкий свитер на пару с сероватыми кожаными ботинками, я в потемках, нащупав дверь, вышел в тускло освещенный подъезд. Из окна отсвечивали только вставшие лучи солнца, отражаясь от стёкол многоэтажек и креста церкви. Людишки-муравьи начали ходить по пустым, серым улицам, машины, проезжая, выпускали струйку небольших дымчатых облаков. В подъезде несло от перегоревшего мяса с смогом тлеющих сигарет и свежего навоза. Серебреный, поцарапанный и исписанный граффити лифт слегка поскрипывал от исхудавших путей. Тускловатый, белый свет потолочной лампочки ослепил засохшие глаза. Облокотившись на перила, я стал смотреть в слегка заляпанное стекло. Уставшее, прелое лицо с черноватой бородой выглядело не так уж отвратительно на сцене других, отсыревших, болезненно исхудавших, потерявших яркость людей нового распорядка. Эмоции для них стали лишь данностью, мешавшуюся достичь высшей ступени существования, неточная ясность стала чужеродна, как и вера, спасавших многих от неминуемой гибели или дающая последние моменты радости тем, кого уже не спасти, лишь единицы старого мира, не потерявшие чувств, стали выкарабкиваться из глубокой ямы, выстраивая ценности, родимые человеческой душе. В голове зазвучали мутные церковные молитвы священного хора. От неожиданности борода осыпалась чесоткой, а лицо нервно сморщилось. Не к добру это, уж точно, но что-же может произойти? Резкий вопрос встал в мозге, распуская пустоту мыслей. Лифт опустился с режущим скрипом. Улица открылась сероватым видом с спешившимися людишками, общим гомоном, собачьим лаем и вскриками алкашей из подворотни. Особо долго задерживаться здесь не хотелось и проблема даже не в мерзости картины, а в опустошенности и сырости общего взгляда, направленного на грязные асфальты и прямоугольники однотипных жёлто-белых зданий. Пробежав квартал и свернув направо, я оказался на просторной каменной площади, огороженную бетонными столбами, они сцеплялись железными, покрытыми белой краской, цепями. Огромный купол храма отсвечивал лучи солнца, а собор тускнел от теней высоток. К деревянной, широкой двери с медными ручками ввела такая же бетонная лестница, покрытая трещинами. Настоящее чудо, что шишки ещё не дошли до него, но рано или поздно золото, несущая великую историю, навсегда сотрется со всеми почестями, хранимые веками. Ноги медленно поднялись по ступенькам, скрещенные пальцы проделали воображаемый крест. Дверь открылась, на пороге оказались попы в чёрном одеянии. Испугавшись, я побежал прочь, но два обычных человека повалили меня на голый, холодный бетон. Нога резка проехала по затылку, в глазах наступил мрак.
Сознание включилось от общего громкого завывания хора. Тело лежало связанное тугими металлическим нитями, рот был залеплен скотчем, в ушах доносились стонущие мычания. Что-же, хотя бы не я единственный, кто попал в данную ловушку. Завывания
прекратились, настала короткая тишина, которая нарушилась словами попа: "Братья и сестры нового света! У меня для вас одна приятная весть, отныне мы избавимся от грешников старого мира! Мы устали жить с этими сквернословами, очерняющие лик божий! Они поганят наш род, великий святой род стабильности! Ведь боже истинно говорил перед своей ужасной смертью, что всякое существо должно жить лишь по тем правилам, которые наделили его новые выходцы света, то-беж мы, братья и сестры! Благослови бог нас на вечную жизнь без изменений, положи нам путь к вратам блаженного рая, да избавь нас от еретиков прошлого! Да будет так, как ты сказал боже! Избавьтесь от еретиков, братья и сестры!!". Моё исхудавшее тело схватили за ноги и волосы и потащили к выходу, глаза, остывшие от шока, смотрели в синеватое небо. Внутренний разыгранный наивный дурачок, резко рассыпался на куски, осознание горькой правды схватило проснувшийся мозг. Казавшийся
смешным шоу в начале, вновь заиграло, только уже новыми лишенными цветами. Последняя надежда, за которую, я цеплялся с сильным треском оборвалась, стоило только посмотреть на неё через время. Внутренний ребёнок впал в отчаяние, ведь больше ничто не залижет его ран. Уши услышали журчащую речку, бешено гнавшую в даль зеленых лесов. Раскачавшись, тело свалилось в синеватую пену, исчезающую от малейшего прикосновения. Ледяной холод стал разъедать кусочки тепла, пытавшие сохранить белый свитер. Течение сильными толчками продвигало меня все дальше в опустошенные дали, туда где нет правил, лишь чистая свобода, о которой мечтают все те, кто остался здрав к своим чувствам. Приближающие кроны деревьев и заостренные концы зеленых елей начали появляться в потухающем сознании. Мёртвые тела обволакивала игра теней леса и лучей яркого, летнего солнца, начинавшего новую жизнь стабильности и порядка.
Новое поколение
На игровой площадке, обвитой зданиями, резвились дети, около 24 мальчиков и 16 девочек, одетые в школьную форму. Одни катались на ржаво-белых качелях, другие спускались на еле прикрепленной к земле горке, еще одни сидели на скамейках. На всех лицах были уставшие взгляды, голодание и общий стресс давали о себе знать. Ведь больше у них не было родителей, все превратились
в отвратительных, яйцоголовых тварей с полукруглыми ртами, переполнявшие острые зубы. Они прыгают, кричат, веселятся и тратят последние силы, что-бы не сойти с ума в этом изменившемся мире, бежать далее по разрушенный улицам и переулкам никому не хотелось, очень высокий шанс попасть в лапы новой опасности , да и куда бежать, ежили дальше белая, безграничная пустыня? Вот и остаётся укрываться с одного скопления зданий к другим, моля бога для дарования надежды. После всей суматохи, дети, отойдя на небольшое расстояние от площадки, вперемешку опустились тонкими тельцами на ярко-белую траву. Весь общий взгляд был направлен в пушистые кудри облаков, переливающих с серостью атмосферы. У девочек с глаз потекли небольшие капли слез, тоска по родным раскрыла всю боль внутри, а мальчики от усталости закрывали глаза и моментально заснули. Из зданий часто слышались крики офисных клерков, обычных граждан, терявших рассудок, женщин и более ничто не тревожило смиренное спокойствие.
На дальних улицах раздался глухой хлопок сигнального пистолета, твари начали охоту на новых жертв. Дети в испуге и недоумении начали хаотично разбегаться в разные стороны огромного, пустого пространства, зарастившего травой и остатками бетона от прошлых зданий, но все входы были взяты в оцепление. Загнанные в ловушку атомы начали соединяется в общую маленькую массу, дрожащую и верующую в то что, что ее не разъединят ионы радиации. Новые хозяева быстрыми шагами начали схватывать свежие, костлявые тела, сопротивляться никто не посмел, все подались судьбе-злодейке. Наполненные от отказа грузовики с тяжёлым, общим скрипом направились по разным сторонам разрушенных дорог. Один из них, выехав за город и направился по извилистой разметке прямиком в одинокую психушку, покрытую трещинами. От здания летели большие клубы песчаной пыли. Лёгкий ветер начал гонять пушистую вату, освобождая яркий свет. Маленькие тельца, одетые в школьную форму, мирно спали в чёрно-грязном, покрытым белой ржавчиной и сильно дергающимся, кузове. Сон резко перебил водитель кулаком постучавшийся в закрытую крышку. Дети, по команде спустившись, отправились к зданию, синие синяки тускнели на свежих лицах, переполнявших тоска и скука. Более в городе и окрестностях пустыни ничего не происходило, лишь изредка можно было услышать несколько хлопков и рыков. Свобода, рождённая от анархии, снова стала хозяином разрушенного, опустошенного от боли прошлого, мира.
...От камер издавались детские хныканья с горьким слезами. Белые стены начали сгущать те крупицы здравого рассудка, которые позволяли ощущать реальность. Многие жертвы уходили во внутренний мир, теряя тонкую грань. Твари с подобными не церемонились, первая группа, маленькими кусочками, оторванными от свежей плоти, отправлялись в голодные полукруглые рты, а вторая, выкидывалась в пасть безжалостной пустыни. Руки и ноги были закрыты небольшими кандалами, прикрепленные к кольцам в камере. Многие потускневшие сразу-же отправлялись на божий свет, ибо еды особо в столовую не заносили, а если и заносили, то в ужасном и испорченном виде. Каша с плесенью, воняющая, напитанная застывшими кубиками жира, свинина в консервных банках, вода, перекисшая от солей - таково было вечное меню. Оставшиеся в живых вечно теряли сознание из-за потери
концентрации, из-за чего не раз раздражали вечно жадных от мяса охранников. Помимо тюрьмы, психбольница исполняла и другую функцию, в одной двери, находящей на краю одного блока камер, часто издавались вскрики и звуки небольшой циркулярной пилы. Это местная, небольшая лаборатория, если её можно так назвать. Ряды маленьких медицинских кресел, над которыми удобно расположились ножи, пилы, скальпели и прочие хирургические средства разных размеров. Возле каждого прибора, находилось по одному небольшому, черному шкафу, в которых рядами были расположены банки с человеческими органами, плавающие в желтоватой жидкости, глаза, губы, пальцы, волосы, сердца.
