Он прав. Какая я жена? Изменила ещё до брака. Не любила. Давид ведь это чувствовал. Обманывала всю жизнь. Какой мужчина это стерпит? А он недолго страдал. Быстро утешился. Тут же женился. Тебе было четыре года. Я узнала, что у него любовь с бедной девушкой в городе Рыжих лис. Решила не ревновать, всё равно ведь не любила. Да и думала, что никуда от меня не денется. А потом узнала, что она вышла замуж и родила сына. И больше я ей не интересовалась. Кто же знал, что сын у неё от Давида?! А потом у неё ещё три дочери родились. Плодовитая какая. Она вдова. На радость Давиду. Старая любовь не проходит бесследно. И Давид женился. Может, ещё и мне назло. А хотя думаю: всё дело в сыне. Давиду наследник нужен. Он и её дочек удочерил. Счастливая Элера! Была бедной вдовой с детьми. Стала знатной дамой при дворе. Чудеса случаются. И преступления наказываются, - Илаида вздохнула.
- А кто сын Давида?
- Рик. Говорят, он раньше на каменоломне работал. Ещё говорят, что его всё время видели с каким-то чужеземцем Романом.
- Рик? Этот Рик - сын Давида? Кто бы мог подумать! И не догадаешься ведь никогда. Ни на того я взор бросил. Так вот, значит, кто моё место занял! Как жизнь поменялась! И как быстро. Недолго наши места пустовали. Рик - племянник короля. Теперь, мы с ним ровня.
- Я не помешала? – Тайана принесла поднос с едой и поставила на стол. – Вот поешьте, а я пойду, не буду вам мешать. Разговаривайте дальше.
- Тайана. Спасибо за еду. И за всё спасибо. Сегодня вечером, как стемнеет, мы уйдём, – Илаида взяла руку подруги и положила перстень с изумрудом ей в ладонь. Это был подарок Давида. Ей не хотелось, чтобы, хоть что-то напоминало о бывшем муже. У неё начиналась новая жизнь. И решила отблагодарить подругу. - Вот возьми. На память обо мне.
- Спасибо за подарок. Что ж, это ваше решение. Тогда до вечера. Приготовлю вам еду в дорогу, – Тайана посмотрела на Илаиду. – И сменное платье.
Мать и сын проводили Тайану взглядом и принялись есть. Говорить больше не хотелось. Всё было сказано. Диамед почувствовал, как сильно он устал. Клонило в сон. Когда поели, Илаида сказала:
- Сын, я вижу, ты устал. Отдохни. Ложись на ложе, поспи. А я буду охранять твой сон.
На этот раз Роме пришлось быстро открыть глаза, не смотря на то, что голова кружилась, а ноги подкашивались. Почувствовал, как кого-то толкнул и услышал отборный русский мат в свой адрес. Понял – в России. Но почему? Увиденное удивило: центр города, дорога, зебра. Это же то место, где шесть лет назад машина насмерть сбила отца! Дальше Рома подумать не успел. Через дорогу он увидел идущего четырнадцати летнего себя. Рома быстро побежал по зебре. И уже на середине схватил и одёрнул на себя, идущего навстречу сыну, отца. Чёрный bmw, с пьяным водителем, пронёсся мимо. Отец не удержал равновесия и упал. Рома склонился над ним. И увидел удивлённый взгляд, широко раскрытых глаз.
- С Вами всё в порядке? – спросил он у отца. Вокруг столпились люди. Среди них Рома увидел себя юного. Встревоженный другой Рома помог папе встать. Роман понял пора уходить. – Береги отца!
Отбежав на значительное расстояние Рома остановился. Отдышался. Затем медленно пошёл, обдумывая произошедшее событие. В оживлённом городе днём было многолюдно. Но Рома шёл, не замечая никого. Случившееся произвело на него сильное впечатление. Он задумался: «Это не тут. Но почему я здесь? Почему меня занесло именно сюда? В этом районе всё так же, как и в моём городе. Ещё один параллельный мир, где я моложе. Ещё один Роман. Я рад, что оказался в нужное время и в нужном месте. Пусть хоть этому парню повезёт. Вспомнил! Перед тем, как отправиться в путешествие, я подумал об отце. Но так как моего отца в живых нет, то спираль меня отправила сюда, в место, где, как бы мой отец жив. Ещё жив. Поэтому я попал в этот момент. Как вовремя! Ещё раз почти отца увидел. Как будто дома побывал. Приятно. А мне уже нравиться путешествовать. Этакий телепорт. Вот точно. А то «путешественник по параллельным мирам» звучит длинно и «хранитель» звучит по-старинному. Тем более я ещё не знаю, чего я храню. Так теперь, когда я для себя во всём разобрался и успокоился, пора обеспечить путь отхода. Надо найти немноголюдное место. В парке зайду за деревья».
Рома дошёл до трамвайной остановки. Сел в подъехавший трамвай. Нащупал карту в кармане и приложил к валидатору. Сел на сиденье и стал смотреть в окно. Роме казалось: как будто он давно не был дома; почувствовал, что соскучился по маме, по друзьям. Водитель объявил остановку. Рома вышел и направился к парку. В тёплый солнечный день здесь было многолюдно. Он подошёл к деревьям. Убедившись, что его никто не видит, прислонился к дереву и стал думать о кристалле, затем посмотрел на спираль на ладони и произнёс заветные слова. И всё повторилось снова. Рома закрыл глаза и полетел в неизвестность.
- Вот мы и в городе Рыжих лис. Сейчас в лесу, не замеченными воинами, пройти будет трудно. Но мы постараемся. Не переживай, мама, всё будет хорошо, – Диамед и Илаида решили зайти в один из опустевших домов, чтобы дождаться ночи. Тогда будет легче проскользнуть незамеченными, через охраняющих лес, пограничников. – Переждём здесь до ночи. Располагайся тут пока, мама.
- Давай отдохнём хорошо. Ночь будет трудной. Предлагаю поспать, – Илаида легла на деревянное ложе и закрыла глаза. Всё время приходилось идти пешком. Непривыкшая к трудностям, Илаида очень устала и потому быстро уснула.
- Мама, вставай. Уже ночь. Пора идти, – для уставших людей день прошёл быстро. Диамед и не заметил, как наступила ночь.
- Куда это вы собрались? К айтам? Куда же ещё? – Диамед услышал знакомый голос за спиной и оцепенел от ужаса. Замер, не в силах повернуться на голос. – Предатель и изменница! Мать и сын! Какое дерево, такой и плод. Дерево гнилое и плод гнилой. Повернись, трус!
Диамед повернулся. Перед ним стоял Давид. Диамед волновался, что не смогут проскользнуть незамеченными. Боялся, что схватят и убьют. Но больше смерти страшился позорной казни. Навсегда посмертно заклеймить себя пятном предательства. Его охватывал ужас от мысли, что не успеет хоть, как-то оправдаться перед жизнью, искупить свою вину. Переживал, что погубит маму. Но больше всего Диамед не ожидал увидеть здесь и сейчас Давида. Ему казалась, что сама смерть стоит перед ним. И ему уже никуда не сбежать. Всё. Это конец.
- Давид? – только и смогла произнести Илаида. Она встала за спиной Диамеда. В голове мелькала, только одна мысль: «Всё, убьёт». Но больше, чем за себя, Илаида боялась за сына.
- А я ещё днём заметил вас. Увидел, думаю, знакомые фигуры. Лиц не разглядеть. За капюшонами прячут. Хотят быть неузнанными. Для любого вы бы выглядели подозрительно. Но я-то понял, кто хочет, чтобы их не узнали. Только предатели и шпионы. Я-то вас точно узнал. Думали проскользнуть. Наивные! У нас здесь и муха не пролетит незамеченной. Вы ещё тут потому, что я приказал вас не трогать. Но за домом всё время следили, так что вы бы не ушли, – Давид засмеялся, но так зло, что Диамед и Илаида вздрогнули. Его зловещий смех не оставлял надежды на жизнь. – Ждали ночи. Я тоже ждал. Чтобы самому расправиться с вами.
Неожиданно для Давида, Диамед подошёл и упал перед ним на колени. Илаида проводила сына удивлённым взглядом. Она вся съёжилась, скрестив руки и прижимая их к груди.
- Убей меня. Я заслужил, – сказал Диамед и склонил голову, подставляя под удар. В голосе его, слышались обречённость и смирение. Давид ещё сильнее сжал рукой меч.
-Нет!!! – закричала Илаида и подбежала к Давиду, упав перед ним на колени, обняла его ноги. – Убей лучше меня. Это я во всём виновата. Только я. Хочешь наказать, накажи меня. Не трогай сына. Пощади его.
- Вы признаёте свою вину. Это хорошо. Зачтётся вам на том свете, – и Давид поднял меч над головой пасынка. Диамед напрягся и сжал кулаки, но не пошевелился.
- Нет!!! - истерично закричала Илаида. – Давид, пощади! Ведь Диамед был твоим сыном! Ты вырастил его. Помнишь, когда Диамед родился, ты взял его на руки и назвал сыном? Это ты дал ему имя. Ты растил его. Неужели твоё сердце не знает сострадания?
- Да, Диамед был моим сыном. Он мог бы им и остаться. Я мог ничего и не узнать. Но, если бы даже я и узнал, Диамед всё равно мог остаться моим сыном. Прошло двадцать шесть лет. Я бы разозлился, но простил бы тебя, Илаида. А на Диамеда это никак бы не повлияло. Ребёнок ни в чём не виноват. Я вырастил его. Я был ему отцом. Отцом бы и остался. Скажи, Диамед, почему?
- Прости. Я был дураком. Но за это время я многое понял. И сейчас я обо всём сожалею. Прости, что доставлял тебе всегда неприятности. Прости, что никогда не давал тебе повода гордиться мной. Прости, что опозорил тебя своим поступком. Я вёл себя, как дурак, и не понимал, почему меня не воспринимают серьёзно. Никто не считается с моим мнением. Теперь я понимаю. Как себя вёл, так ко мне и относились. Попросил у короля руки Ларины. А он возмутился и послал меня на границу с глаз долой. Я разозлился. А тут и мама призналась, что я - сын айта. Хотелось сделать назло, а ещё найти родного отца.
- И, что нашёл? Кто он? – Давид усмехнулся.
- Да, нашёл. Элай. Младший брат короля Энглиуса. Он хороший человек, – Диамед при Давиде не смог назвать Элая отцом. – Я понял, что два народа могли бы жить мирно, если бы не король Энглиус. Он уверен, что легко завоюет Дарию. Ему нужны территории и рабы. Он не знает жалости и сострадания к другим народам. И его не переубедить. Он не пощадит даже собственных детей в своём желании завоевать весь мир.
- И к таким людям ты сейчас направлялся? – Давид снова сильно сжал меч. Гнев застилал ему глаза.
- Прости. Если бы я пошёл искать отца в мирное время, это не было бы таким преступлением. Элай - мудрый человек. Он сказал, что я - дитя двух миров. Поэтому не должен принимать участия в этой войне. Какую бы сторону я не принял, я буду предателем для другой стороны. Я вернулся, только за мамой. После того, что я совершил, мама не может больше оставаться здесь. Прости. Я обо всём сожалею. Если бы я мог вернуть время назад, то ни за что не совершил такую ошибку.
- Ты сожалеешь? Как ты мог пытаться убить своего воина? За мамой вернулся? А у того юноши тоже есть мама! Почему ты об этом не подумал? Хорошо, что юноша выжил. Когда он мне всё рассказал, то я отказывался верить. Мой сын не мог так поступить. Мой сын не мог. Как ты мог меня так опозорить? Я всю жизнь служил своей стране и народу. А что теперь скажут: что я не смог пасынка достойного вырастить, в жене не распознал гадюку? Как мне теперь можно страну доверить. Разве я это заслужил? Заслужил? Скажи? Почему ты так со мной поступил? Разве я не вырастил тебя? Я. Не Элай. Я. Я был твоим отцом. Разве я не любил тебя? Пусть сердился. Ругал. Но потому что воспитывал. Не путёвый ты рос. Избалованный. Мать тебя избаловала. Во всём тебе потакала. Любой каприз твой выполнялся. Всё для тебя единственного. У тебя было всё. Чего тебе ещё не хватало? Только услышал про другого отца, так сразу побежал к нему. Про меня и не вспомнил. Он дал тебе только жизнь. Я дал тебе всё. Это я был тебе отцом двадцать пять лет. И что, я не достоин называться твоим отцом? Это удар ножом и в сердце и в спину. Ты такую боль причинил мне! Это всё, что я заслужил от тебя? Кто ты после этого?
-Прости. Ты во всём прав. Мне нет оправданий. Я рад, что юноша остался жив. Это мучило меня. Я переосмыслил свою жизнь и понял, что был не прав. Всегда был не прав. Я виноват во всём. Перед тобой и перед мамой. И перед своим народом. Я когда-то смотрел на простых людей свысока, а теперь готов встать перед всеми на колени и просить прощения. Но даже, если бы меня и простили, я себя никогда не прощу. Боюсь, что для меня всё слишком поздно. Мне так стыдно! Знай, я раскаиваюсь во всём. Прости за то, что я опозорил тебя. Я не хотел причинить тебе боль, просто в тот момент не подумал о тебе, не осознавал тогда, что творю. Прости! Если ты пощадишь меня, клянусь, я никогда не подниму меч и не пойду против своего народа. Даже если это будет стоить мне жизни. Я всегда буду помнить, что Дария - это моя страна и что только ей я всем обязан. Даже понимая, что я презираем здесь всеми и никогда не смогу вернуться назад. Я сам во всём виноват. Только я один. Я уходил с мамой просто потому, что мы хотим жить. Я хотел, как мог, всё исправить для себя. Уже в другом месте. И постараться никогда больше не совершать таких ошибок. Моя прошлая жизнь – большой и жестокий урок для меня. И я его хорошо усвоил. Ты можешь убить меня сейчас. Я не буду сопротивляться. Я заслужил. И смиренно приму смерть от твоих рук. Но я прошу: пощади меня и маму. Позволь мне дальше жить достойно. Больше я никогда и никого не опозорю. Клянусь. Позволь мне жить. Прости. Отец.
Речь Диамеда впечатлила Давида. А последние слово, совсем растопило сердце. Давид был жёстким и решительным, но не каменным. Его сердце разрывалось между - сын и не сын. Он никогда не видел таким Диамеда и не слышал от него таких слов. Диамед изменился. Стоит ли давать ему шанс? Давид, то сжимал меч, то ослаблял хватку. Он думал. Илаида смотрела в глаза бывшего мужа с мольбой и отчаянием. Давид подумал, что Илаида уже наказана. Она потеряла родину, дом, мужа. Сын её опозорил. Уходит в никуда. И что ждёт её - неизвестно. Да и Диамед себя сам неплохо наказал. Ему будет, так тяжело жить, что умереть для него было бы спасением. А ещё Давид понял, что если убьёт сына, то это камнем ляжет на его сердце. А ему сейчас особенно хотелось быть счастливым и чтобы ничто не омрачало его счастье. И он опустил меч.
- Хорошо, живите. Но, если я увижу тебя в сражении среди айтов, убью. Я уберу своих людей от этого дома. Бегите. Но если вас схватят, то убьют. Я заступаться не стану, – Давид повернулся и направился к выходу.
- Спасибо! – Диамед, понимал, что вопрос глупый, но не удержался. – Рик лучший сын, чем я?
- Да, – ответил Давид и вышел.
Диамед остался стоять на коленях. Он чувствовал себя опустошённым. Боль пронизывала сердце от осознания, что потерял всё. Всё самое дорогое, что окружало его. И это нельзя вернуть, никогда. И в этом виноват он сам. Илаида обняла сына и крепко прижала к себе.
Амата стояла у окна и смотрела вниз. Садовник подстригал уже подросшие кусты. Вдоль дорожки росли жёлтые «ноготки», посередине цвели голубые дельфиниумы, их окружали чайные розы. Сад окружал жёлтый забор. По углам росли осины. Вдоль забора цвели лаванды и тюльпаны. В конце сада построен маленький фонтанчик, обложенный морскими камнями. Вокруг фонтана стояли скамьи со спинками из ротанга. Трава аккуратно подстрижена. Амата любила часто гулять в саду. В этом жестоком мире не так много было хорошего. Поэтому она, так любила свой красивый сад, цветущие деревья и много красивых цветов. Любила вот так из окна смотреть на это великолепие. А ещё Амата очень любила своих детей. И сейчас, глядя на сад, думала о них. И особенно о дочери. Почему так спешно им пришлось вернуться во дворец? Почему Ирида ходит тихая, как тень? Сама на себя не похожа.
- А кто сын Давида?
- Рик. Говорят, он раньше на каменоломне работал. Ещё говорят, что его всё время видели с каким-то чужеземцем Романом.
- Рик? Этот Рик - сын Давида? Кто бы мог подумать! И не догадаешься ведь никогда. Ни на того я взор бросил. Так вот, значит, кто моё место занял! Как жизнь поменялась! И как быстро. Недолго наши места пустовали. Рик - племянник короля. Теперь, мы с ним ровня.
- Я не помешала? – Тайана принесла поднос с едой и поставила на стол. – Вот поешьте, а я пойду, не буду вам мешать. Разговаривайте дальше.
- Тайана. Спасибо за еду. И за всё спасибо. Сегодня вечером, как стемнеет, мы уйдём, – Илаида взяла руку подруги и положила перстень с изумрудом ей в ладонь. Это был подарок Давида. Ей не хотелось, чтобы, хоть что-то напоминало о бывшем муже. У неё начиналась новая жизнь. И решила отблагодарить подругу. - Вот возьми. На память обо мне.
- Спасибо за подарок. Что ж, это ваше решение. Тогда до вечера. Приготовлю вам еду в дорогу, – Тайана посмотрела на Илаиду. – И сменное платье.
Мать и сын проводили Тайану взглядом и принялись есть. Говорить больше не хотелось. Всё было сказано. Диамед почувствовал, как сильно он устал. Клонило в сон. Когда поели, Илаида сказала:
- Сын, я вижу, ты устал. Отдохни. Ложись на ложе, поспи. А я буду охранять твой сон.
На этот раз Роме пришлось быстро открыть глаза, не смотря на то, что голова кружилась, а ноги подкашивались. Почувствовал, как кого-то толкнул и услышал отборный русский мат в свой адрес. Понял – в России. Но почему? Увиденное удивило: центр города, дорога, зебра. Это же то место, где шесть лет назад машина насмерть сбила отца! Дальше Рома подумать не успел. Через дорогу он увидел идущего четырнадцати летнего себя. Рома быстро побежал по зебре. И уже на середине схватил и одёрнул на себя, идущего навстречу сыну, отца. Чёрный bmw, с пьяным водителем, пронёсся мимо. Отец не удержал равновесия и упал. Рома склонился над ним. И увидел удивлённый взгляд, широко раскрытых глаз.
- С Вами всё в порядке? – спросил он у отца. Вокруг столпились люди. Среди них Рома увидел себя юного. Встревоженный другой Рома помог папе встать. Роман понял пора уходить. – Береги отца!
Отбежав на значительное расстояние Рома остановился. Отдышался. Затем медленно пошёл, обдумывая произошедшее событие. В оживлённом городе днём было многолюдно. Но Рома шёл, не замечая никого. Случившееся произвело на него сильное впечатление. Он задумался: «Это не тут. Но почему я здесь? Почему меня занесло именно сюда? В этом районе всё так же, как и в моём городе. Ещё один параллельный мир, где я моложе. Ещё один Роман. Я рад, что оказался в нужное время и в нужном месте. Пусть хоть этому парню повезёт. Вспомнил! Перед тем, как отправиться в путешествие, я подумал об отце. Но так как моего отца в живых нет, то спираль меня отправила сюда, в место, где, как бы мой отец жив. Ещё жив. Поэтому я попал в этот момент. Как вовремя! Ещё раз почти отца увидел. Как будто дома побывал. Приятно. А мне уже нравиться путешествовать. Этакий телепорт. Вот точно. А то «путешественник по параллельным мирам» звучит длинно и «хранитель» звучит по-старинному. Тем более я ещё не знаю, чего я храню. Так теперь, когда я для себя во всём разобрался и успокоился, пора обеспечить путь отхода. Надо найти немноголюдное место. В парке зайду за деревья».
Рома дошёл до трамвайной остановки. Сел в подъехавший трамвай. Нащупал карту в кармане и приложил к валидатору. Сел на сиденье и стал смотреть в окно. Роме казалось: как будто он давно не был дома; почувствовал, что соскучился по маме, по друзьям. Водитель объявил остановку. Рома вышел и направился к парку. В тёплый солнечный день здесь было многолюдно. Он подошёл к деревьям. Убедившись, что его никто не видит, прислонился к дереву и стал думать о кристалле, затем посмотрел на спираль на ладони и произнёс заветные слова. И всё повторилось снова. Рома закрыл глаза и полетел в неизвестность.
- Вот мы и в городе Рыжих лис. Сейчас в лесу, не замеченными воинами, пройти будет трудно. Но мы постараемся. Не переживай, мама, всё будет хорошо, – Диамед и Илаида решили зайти в один из опустевших домов, чтобы дождаться ночи. Тогда будет легче проскользнуть незамеченными, через охраняющих лес, пограничников. – Переждём здесь до ночи. Располагайся тут пока, мама.
- Давай отдохнём хорошо. Ночь будет трудной. Предлагаю поспать, – Илаида легла на деревянное ложе и закрыла глаза. Всё время приходилось идти пешком. Непривыкшая к трудностям, Илаида очень устала и потому быстро уснула.
- Мама, вставай. Уже ночь. Пора идти, – для уставших людей день прошёл быстро. Диамед и не заметил, как наступила ночь.
- Куда это вы собрались? К айтам? Куда же ещё? – Диамед услышал знакомый голос за спиной и оцепенел от ужаса. Замер, не в силах повернуться на голос. – Предатель и изменница! Мать и сын! Какое дерево, такой и плод. Дерево гнилое и плод гнилой. Повернись, трус!
Диамед повернулся. Перед ним стоял Давид. Диамед волновался, что не смогут проскользнуть незамеченными. Боялся, что схватят и убьют. Но больше смерти страшился позорной казни. Навсегда посмертно заклеймить себя пятном предательства. Его охватывал ужас от мысли, что не успеет хоть, как-то оправдаться перед жизнью, искупить свою вину. Переживал, что погубит маму. Но больше всего Диамед не ожидал увидеть здесь и сейчас Давида. Ему казалась, что сама смерть стоит перед ним. И ему уже никуда не сбежать. Всё. Это конец.
- Давид? – только и смогла произнести Илаида. Она встала за спиной Диамеда. В голове мелькала, только одна мысль: «Всё, убьёт». Но больше, чем за себя, Илаида боялась за сына.
- А я ещё днём заметил вас. Увидел, думаю, знакомые фигуры. Лиц не разглядеть. За капюшонами прячут. Хотят быть неузнанными. Для любого вы бы выглядели подозрительно. Но я-то понял, кто хочет, чтобы их не узнали. Только предатели и шпионы. Я-то вас точно узнал. Думали проскользнуть. Наивные! У нас здесь и муха не пролетит незамеченной. Вы ещё тут потому, что я приказал вас не трогать. Но за домом всё время следили, так что вы бы не ушли, – Давид засмеялся, но так зло, что Диамед и Илаида вздрогнули. Его зловещий смех не оставлял надежды на жизнь. – Ждали ночи. Я тоже ждал. Чтобы самому расправиться с вами.
Неожиданно для Давида, Диамед подошёл и упал перед ним на колени. Илаида проводила сына удивлённым взглядом. Она вся съёжилась, скрестив руки и прижимая их к груди.
- Убей меня. Я заслужил, – сказал Диамед и склонил голову, подставляя под удар. В голосе его, слышались обречённость и смирение. Давид ещё сильнее сжал рукой меч.
-Нет!!! – закричала Илаида и подбежала к Давиду, упав перед ним на колени, обняла его ноги. – Убей лучше меня. Это я во всём виновата. Только я. Хочешь наказать, накажи меня. Не трогай сына. Пощади его.
- Вы признаёте свою вину. Это хорошо. Зачтётся вам на том свете, – и Давид поднял меч над головой пасынка. Диамед напрягся и сжал кулаки, но не пошевелился.
- Нет!!! - истерично закричала Илаида. – Давид, пощади! Ведь Диамед был твоим сыном! Ты вырастил его. Помнишь, когда Диамед родился, ты взял его на руки и назвал сыном? Это ты дал ему имя. Ты растил его. Неужели твоё сердце не знает сострадания?
- Да, Диамед был моим сыном. Он мог бы им и остаться. Я мог ничего и не узнать. Но, если бы даже я и узнал, Диамед всё равно мог остаться моим сыном. Прошло двадцать шесть лет. Я бы разозлился, но простил бы тебя, Илаида. А на Диамеда это никак бы не повлияло. Ребёнок ни в чём не виноват. Я вырастил его. Я был ему отцом. Отцом бы и остался. Скажи, Диамед, почему?
- Прости. Я был дураком. Но за это время я многое понял. И сейчас я обо всём сожалею. Прости, что доставлял тебе всегда неприятности. Прости, что никогда не давал тебе повода гордиться мной. Прости, что опозорил тебя своим поступком. Я вёл себя, как дурак, и не понимал, почему меня не воспринимают серьёзно. Никто не считается с моим мнением. Теперь я понимаю. Как себя вёл, так ко мне и относились. Попросил у короля руки Ларины. А он возмутился и послал меня на границу с глаз долой. Я разозлился. А тут и мама призналась, что я - сын айта. Хотелось сделать назло, а ещё найти родного отца.
- И, что нашёл? Кто он? – Давид усмехнулся.
- Да, нашёл. Элай. Младший брат короля Энглиуса. Он хороший человек, – Диамед при Давиде не смог назвать Элая отцом. – Я понял, что два народа могли бы жить мирно, если бы не король Энглиус. Он уверен, что легко завоюет Дарию. Ему нужны территории и рабы. Он не знает жалости и сострадания к другим народам. И его не переубедить. Он не пощадит даже собственных детей в своём желании завоевать весь мир.
- И к таким людям ты сейчас направлялся? – Давид снова сильно сжал меч. Гнев застилал ему глаза.
- Прости. Если бы я пошёл искать отца в мирное время, это не было бы таким преступлением. Элай - мудрый человек. Он сказал, что я - дитя двух миров. Поэтому не должен принимать участия в этой войне. Какую бы сторону я не принял, я буду предателем для другой стороны. Я вернулся, только за мамой. После того, что я совершил, мама не может больше оставаться здесь. Прости. Я обо всём сожалею. Если бы я мог вернуть время назад, то ни за что не совершил такую ошибку.
- Ты сожалеешь? Как ты мог пытаться убить своего воина? За мамой вернулся? А у того юноши тоже есть мама! Почему ты об этом не подумал? Хорошо, что юноша выжил. Когда он мне всё рассказал, то я отказывался верить. Мой сын не мог так поступить. Мой сын не мог. Как ты мог меня так опозорить? Я всю жизнь служил своей стране и народу. А что теперь скажут: что я не смог пасынка достойного вырастить, в жене не распознал гадюку? Как мне теперь можно страну доверить. Разве я это заслужил? Заслужил? Скажи? Почему ты так со мной поступил? Разве я не вырастил тебя? Я. Не Элай. Я. Я был твоим отцом. Разве я не любил тебя? Пусть сердился. Ругал. Но потому что воспитывал. Не путёвый ты рос. Избалованный. Мать тебя избаловала. Во всём тебе потакала. Любой каприз твой выполнялся. Всё для тебя единственного. У тебя было всё. Чего тебе ещё не хватало? Только услышал про другого отца, так сразу побежал к нему. Про меня и не вспомнил. Он дал тебе только жизнь. Я дал тебе всё. Это я был тебе отцом двадцать пять лет. И что, я не достоин называться твоим отцом? Это удар ножом и в сердце и в спину. Ты такую боль причинил мне! Это всё, что я заслужил от тебя? Кто ты после этого?
-Прости. Ты во всём прав. Мне нет оправданий. Я рад, что юноша остался жив. Это мучило меня. Я переосмыслил свою жизнь и понял, что был не прав. Всегда был не прав. Я виноват во всём. Перед тобой и перед мамой. И перед своим народом. Я когда-то смотрел на простых людей свысока, а теперь готов встать перед всеми на колени и просить прощения. Но даже, если бы меня и простили, я себя никогда не прощу. Боюсь, что для меня всё слишком поздно. Мне так стыдно! Знай, я раскаиваюсь во всём. Прости за то, что я опозорил тебя. Я не хотел причинить тебе боль, просто в тот момент не подумал о тебе, не осознавал тогда, что творю. Прости! Если ты пощадишь меня, клянусь, я никогда не подниму меч и не пойду против своего народа. Даже если это будет стоить мне жизни. Я всегда буду помнить, что Дария - это моя страна и что только ей я всем обязан. Даже понимая, что я презираем здесь всеми и никогда не смогу вернуться назад. Я сам во всём виноват. Только я один. Я уходил с мамой просто потому, что мы хотим жить. Я хотел, как мог, всё исправить для себя. Уже в другом месте. И постараться никогда больше не совершать таких ошибок. Моя прошлая жизнь – большой и жестокий урок для меня. И я его хорошо усвоил. Ты можешь убить меня сейчас. Я не буду сопротивляться. Я заслужил. И смиренно приму смерть от твоих рук. Но я прошу: пощади меня и маму. Позволь мне дальше жить достойно. Больше я никогда и никого не опозорю. Клянусь. Позволь мне жить. Прости. Отец.
Речь Диамеда впечатлила Давида. А последние слово, совсем растопило сердце. Давид был жёстким и решительным, но не каменным. Его сердце разрывалось между - сын и не сын. Он никогда не видел таким Диамеда и не слышал от него таких слов. Диамед изменился. Стоит ли давать ему шанс? Давид, то сжимал меч, то ослаблял хватку. Он думал. Илаида смотрела в глаза бывшего мужа с мольбой и отчаянием. Давид подумал, что Илаида уже наказана. Она потеряла родину, дом, мужа. Сын её опозорил. Уходит в никуда. И что ждёт её - неизвестно. Да и Диамед себя сам неплохо наказал. Ему будет, так тяжело жить, что умереть для него было бы спасением. А ещё Давид понял, что если убьёт сына, то это камнем ляжет на его сердце. А ему сейчас особенно хотелось быть счастливым и чтобы ничто не омрачало его счастье. И он опустил меч.
- Хорошо, живите. Но, если я увижу тебя в сражении среди айтов, убью. Я уберу своих людей от этого дома. Бегите. Но если вас схватят, то убьют. Я заступаться не стану, – Давид повернулся и направился к выходу.
- Спасибо! – Диамед, понимал, что вопрос глупый, но не удержался. – Рик лучший сын, чем я?
- Да, – ответил Давид и вышел.
Диамед остался стоять на коленях. Он чувствовал себя опустошённым. Боль пронизывала сердце от осознания, что потерял всё. Всё самое дорогое, что окружало его. И это нельзя вернуть, никогда. И в этом виноват он сам. Илаида обняла сына и крепко прижала к себе.
Амата стояла у окна и смотрела вниз. Садовник подстригал уже подросшие кусты. Вдоль дорожки росли жёлтые «ноготки», посередине цвели голубые дельфиниумы, их окружали чайные розы. Сад окружал жёлтый забор. По углам росли осины. Вдоль забора цвели лаванды и тюльпаны. В конце сада построен маленький фонтанчик, обложенный морскими камнями. Вокруг фонтана стояли скамьи со спинками из ротанга. Трава аккуратно подстрижена. Амата любила часто гулять в саду. В этом жестоком мире не так много было хорошего. Поэтому она, так любила свой красивый сад, цветущие деревья и много красивых цветов. Любила вот так из окна смотреть на это великолепие. А ещё Амата очень любила своих детей. И сейчас, глядя на сад, думала о них. И особенно о дочери. Почему так спешно им пришлось вернуться во дворец? Почему Ирида ходит тихая, как тень? Сама на себя не похожа.
