Филатовым он стал после ареста его отца, — громкое дело, где участвовали семья Милославских и Лукояновых. Стас не смог смирится с тем, что на нём, как на его отце поставили клеймо вора, от чего он решил взять девичью фамилию матери, и теперь прекрасно жил с этим. Ясения тоже теперь Филатова. Забавно конечно, но девичья фамилия подруги мне нравилась больше.
— Как не приду к тебе в гости, ты вечно пьешь кофе, — я услышала знакомый голос коллеги из соседнего отеля.
Он с кошачьей грацией подкрался за мою спину, протянул свою руку к моей кружке и сделал из неё глоток. Я нахмурилась. Ненавидела, когда кто-то трогал мои вещи.
— Вить, сделай ему кофе, пожалуйста, — попросила я баристу. — И мне новый.
— Совсем забыл, что ты брезгливая, — усмехнулся Илья, запрыгивая на стул рядом со мной.
Его карие глаза с интересом рассматривали меня, пока я нарочито делала вид, что не замечаю этого. По крайней мере я так думала. Воронов принял от баристы кофе, сделал глоток и скривился.
— Он с песком что ли?
— Надеюсь, что в грязной кружке, — тут же отозвалась я. Впрочем, я знала, что именно так мой работник и сделал. Этого парня ненавидели все в этом отеле.
— В моем отеле за такое наказывают, — произнёс Илья, я встретилась с ним взглядом и улыбнулась. В моем отеле ко всем относились с глубочайшим уважением. Естественно, кроме этого гостя.
— Хорошо, что эти отели не принадлежат тебе, — я подмигнула своему «любимому» коллеге, указывая на то, что парню пора спустится с небес на землю.
— Точно, — он сделал ещё один глоток, — они же принадлежат твоей подруге.
Я нахмурилась. Илья меня уже порядком утомил. Каждый наш разговор сводился именно к этому. Он вновь и вновь упоминал о том, что я просто сидела на пригретом местечке.
— Тебе доставляет это удовольствие? — Вспылила я, видя, как его пухлые губы растягивались в улыбке. — Нравится принижать моё достоинство?
— Научись принимать критику и нападки без эмоций. Я же пью свой кофе из грязной кружки и не вякаю.
Я вскинула брови, чувствуя, как закипаю. Этот негодяй решил испортить мне день, не успев он начаться. Так ещё хватает наглости ему советы мне раздавать! Видя, как раскраснелось моё лицо, Воронов не унимался. Он поправил воротник своей футболки-поло цвета морской волны, уложил назад свои волосы и посмотрел на меня таким взглядом, от которого что-то родилось в моем животе. Я продолжала хмурится, ожидая очередную его выходку.
— Татьяна, у тебя лоб маленький, перестань хмурится. Морщинок будет ещё больше.
— Единственная морщинка, которая мне никогда не пойдет, это ты, Воронов, — выплюнула в лицо яд, схватывая с барной стойки свою чашку кофе и выплескивая его на идеально выглаженную футболку парня. Илья тут же вскочил на ноги, выбил из моих рук чашку, которая упала на пол, разбившись в мелкую крошку. Его безумный взгляд карих глаз в миг почернел.
— Ты что творишь, идиотка! — Он рывком сорвал с себя футболку, оголяя торс. В этот момент я поняла, что совершила огромную ошибку.
Илья был прекрасен. Его рельефное тело с загорелой кожи после недавнего отпуска за границей переливалось под солнечными лучами. Я сглотнула, борясь с желанием прикоснутся к нему. На мгновение я даже забыла, какой он негодяй. Заметив мой очарованный взгляд, Воронов самодовольно ухмыльнулся, сделал шаг в мою сторону, тем самым загоняя меня в ловушку между барной стойкой и своим телом. Его дыхание было так близко, что на моей шее появилась испарина. В горле пересохло, я сцепилась ладонями за край стола, затылком чуя, как бармен во все глаза таращился на нас. Илья же не торопился. Он с интересом наблюдал за моей реакцией, вдыхал аромат моих волос, от чего по телу побежали мурашки, и я прокляла теплую погоду за окном. За теплыми кофтами он бы ни за что не заметил этот маленький марафон. Его горячая ладонь легла на мою талию, а лицо приблизилось к моему лицу в опасном расстоянии. Я приоткрыла губы, словно ждала, что он меня сейчас поцелует.
— Хочешь, чтобы я тебя поцеловал? — Жарко прошептал он, едва касаясь своими губами моих.
Я не могла вымолвить ни слова. Наши глаза встретились, и я, клянусь, видела, что он тоже хотел этого.
— Я лучше поцелую жабу, чем тебя, дикарка.
Рассудок быстро встал на место. Я оттолкнула со всей силы этого мерзавца, вытерла в отвращении губы, схватила первый попавшийся предмет под рукой и бросила в парня. Я поняла, что совершила очередную глупость лишь в тот момент, когда раздался лязг ножа, и на пол стали падать капельки крови с его запястья.
— Татьяна Анатольевна! — Крикнул Витя, когда я ухватилась за чертов ножик. Как он оказался на барной стойке, я понятия не имела.
— Ты в своем уме? — Закричал в гневе Воронов, хватая меня за плечо. От силы его пальцев, я сморщилась. Боль пронзала тело, но страха не было. Я переживала. Случившееся оказалось шоком. Мои распахнутые зеленые глаза с блеском от нахлынувших слез уставились на лицо мужчины. Сердце колотилось, как на родео. А губы вторили одно и то же слово.
— Прости, — прошептала я, чувствуя, что вот-вот расплачусь. Я схватила его за здоровую руку и потянула за собой в свой кабинет. Илья не сопротивлялся, но и не упускал возможности вбросить пару едких слов в мой адрес.
— Может мне стоит сказать Ясении, что она дружит с психичкой? Ты же явно не в себе? Тебя случайно папа не бил в детстве?
— Мой отец умер, — отрезала я, и Илья тут же умолк.
Мы зашли в мой кабинет, я отпустила его руку и стала рыться в аптечке. Воронов же улегся на моем диване молочного цвета, положил здоровую руку за голову и созерцал, очевидно, наслаждаясь моим чувством вины. Когда я нашла бинты и перекись, я села на диван рядом с пострадавшим и стала обрабатывать его рану. Илья зашипел, когда влажная ватка коснулась его кожи, и я тут же поспешила подуть, как это делала мне мама в детстве.
— Если бы не доводил меня, — бормотала я себе под нос, — этого бы не случилось.
— Если бы ты не бросалась в меня всем, что придет под руку, тебе бы не пришлось промывать раны тому, кого ты ненавидишь.
— У меня есть причины не любить тебя. — Я отрезала бинт, и увлеченная процедурой, стала немного болтливее обычного.
— Просвети же меня, дикарка.
Я подняла серьёзный взгляд на его лицо. Он был расслабленным, его полуопущенные веки устало наблюдали за моими действиями, а губы изгибались в едва заметной улыбке. Он был чертовски хорош собой. Но заносчивый и высокомерный мужчина, — история не для меня. Мы должны были, как обратная сторона двух магнитов, отталкиваться друг от друга. Я ведь пользовалась всеми приемами, которыми меня пытался уколоть Воронов. Мы были с ним похожи. Но почему-то для меня имел обратный эффект этого эксперимента в физике.
Я ненавидела Воронова. Ненавидела, потому что у него получалось пробить броню, выстроенную мной еще много лет назад. Я ненавидела его, потому что боялась, что он предаст меня. Мужчины предают, особенно те, которые окружают меня.
Единственными мужчинами, которые оказались в моем близком кругу были Дмитрий Панов и Станислав Филатов. Стас еще со студенчества числился в списках друзей, а Дима… А с Димой я пыталась дружить, хоть это было сложно. Он вечно испускал шутки о любви ко мне, а я громко хохотала. Его слова было тяжело принимать всерьез, и, наверное, именно из-за этого он и сблизился со мной. Я чувствовала что-то родное. Внутри себя я понимала, что моя напускная громкость и беззаботность всего лишь щит. Перестав смеяться, я могла замкнуться в себе.
— Как-нибудь в другой раз, — Увильнув ответом, я скопировала его улыбку, затянула потуже узел и поднялась с дивана. Прикосновение ладони Ильи к моей руке заставили меня остановится.
— Когда напьемся в стельку? — Пошутил он. Я улыбнулась и кивнула.
Я и правда могла с ним нормально разговаривать только тогда, когда мы оба пьяные.
Наши дни. Таня
Я проснулась обессиленная. Кофе мне не помогал, энергетики тоже. Часы показывали около двенадцати часов дня. Вылет назначен был на восемь вечера, так что я успевала собрать чемодан и приготовить документы. Я заварила себе очередную ядерную порцию кофе и взглянула в телефон. Пролистав сообщения от подруги и мамы, которая каждый день спрашивала о моём здоровье и присылала фотографии котят от бабушкиной кошки, я зашла в социальные сети.
Я целый год запрещала себе заходить в профиль Ильи, но сегодня пальцы сами вбили его никнейм. Там больше не было наших с ним фотографий, но были те, которые делала я. А ещё был знакомый мне уже мотоцикл. Воронов никогда не увлекался мотоциклами, а тут он активно вел свой блог. Мне нравились байкеры, и я не скрывала этого. Рассказывала и Ясении, которая оказалась той ещё гонщицей, и даже Илье, который все время смотрел на меня с снисхождением. Самой прокатится на мотоцикле мне так и не удалось. Я из тех людей, которые до одури любят опасную технику, но боятся управлять ей.
Но меня заинтересовали не воспоминания. Я увидела то, от чего моё сердце заныло от боли. Он все-таки женился. Он стоял на фотографии рядом с темноволосой девушкой, которая счастливо улыбалась на камеру, демонстрируя всем свое обручальное кольцо. Я знала её, — это была администратор в его отеле. Звали Катя, и она была моложе Ильи на пять лет. Я закрыла глаза. Это все какой-то сон. Нет, правда.
Я зашла в профиль Кати, где увидела множество их совместных фотографий. По-хорошему, мне нужно было просто закрыть соц сети и не открывать их больше, как я делала все это время, но остановится было невозможно. Я фотографию за фотографией смотрела на их счастливые лица. Добралась до первой их совместной фотографии и ухватилась за подоконник, чувствуя, как подкашиваются ноги. На фото Илья спал сном младенца, а Катерина лежала рядом, обнимая так, как обнимала я. Так, как обнимать позволял он только мне. Она была сделана в день нашего разрыва. В день моего рождения. В день, когда он бросил меня, обвинив во лжи. Но лжецом оказался Илья Воронов.
Мне позвонила мама, от чего пришлось смахнуть скатившуюся слезу и ответить. Её голос был все таким же холодным и серьезным, несмотря на то, что за десять лет наши отношения потеплели.
— Таня, как ты?
— Хорошо, — ответила я. — Собираюсь на недельку в Испанию. Филатовы подарили мне билет.
— С чего бы такие дорогие подарки?
— С того, что я нянчилась с их сыном каждую неделю. Иногда даже больше.
— Раньше, когда с тобой нянчились мои подруги, я дарила им бутылку вина.
— Это было раньше. К тому же, мой крестник, вылитый отец и с ним бывает иногда очень трудно.
— Надо котят раздать. Они уже открыли глазки и топить жалко.
— Я поспрашиваю своих здесь.
Я посмотрела в окно. В огромном городе я оказалась одинока. Сердце сжалось от осознания того, что я сейчас там, где больше всего боялась оказаться. Я проживаю каждый день свой самый страшный кошмар. Осталось только одиночество, холодная квартира и много работы. Отпуск уже не радовал так, как минутами ранее.
— Мам, — произнесла я, понимая, что хоть один теплый комочек будет ждать меня с работы. Я хоть кому-то буду нужна. — Оставь мне одного. Я через неделю заберу его.
— В самолет тебя с ним не пустят. И у тебя уже есть Ляс.
— Я приеду на машине.
Мы попрощались. После разговоров с мамой всегда оставался неприятный осадок внутри, и, признаться, я не понимала почему. Все же хорошо.
Уже заканчивалась регистрация, когда я влетела в стены аэропорта. У меня не было багажа, только ручная кладь, от чего вся эта процессия прошла быстрее обычного. Я сидела в салоне самолета около иллюминатора, когда надо мной нависла тень. Я подняла глаза и чертыхнулась.
— И тебе привет, — недовольно отозвался мой попутчик.
— Что ты тут делаешь?
— Лечу в Испанию, как и ты, я думаю. — Илья забросил свою ручную кладь на полку и плюхнулся рядом со мной. От него веяло древесным парфюмом, который я подарила ему на каком-то празднике. Я задержала дыхание. Сидеть рядом с ним было сплошным издевательством. — Как дела?
— Ты сейчас серьезно? — Я шумно захлопнула книгу и оглянулась по сторонам. Катерины нигде не было видно. Это шутка какая-то? Взглянув на его запястье, я заметила татуировку. Это ещё пуще разозлило меня.
— Более чем. Нам пять часов лететь в самолете.
— Надень наушники и послушай музыку. — Я снова открыла книгу и стала читать. Но строчки плавали, а сердце в бешеном ритме давало сигналы, что оно ещё живо.
— Таня, послушай… — Я выставила свою ладонь перед ним. Нет. Никаких разговоров не будет. Особенно, после того, как я увидела сегодня фотографии с его свадьбы. Он за один день меня и предал, и бросил, а это значит, что он меня никогда не любил.
— У тебя после свадьбы со слухом проблемы?
— Я не… — он умолк. Правильно, что ему ещё сказать? Я бросила ему в ноги кость, пусть подавится.
Илья отвернулся. Я нацепила наушники, посмотрела в иллюминатор и не поворачивалась в его сторону, пока между рядами не начали бродить бортпроводники. Они предполагали воду и напитки, и я ощутила острое желание хлебнуть немного шампанского.
— Вода, сок? — Спросила нас девушка лет двадцати пяти. Ее синяя униформа была словно с обложки советских журналов.
— А шампанского нет?
— Тебе же плохо от него будет, — предупредил меня Воронов, в ответ на что получил полный отвращения взгляд. Я не хотела и не собиралась слышать слова заботы от человека, который втоптал меня в грязь.
Бортпроводница мило улыбнулась, налила в фужер немного игристого и протянула в мою сторону, но бокал забрал Илья и залпом выпил. Я нахмурилась. Какого черта позволяет себе этот недоумок?
— Спасибо, — отозвался мужчина, возвращая опустошенную посуду девушке.
— Какого черта, Воронов? — В голосе было столько яда, что я могла убить за считанные секунды.
— Очевидно, ты плохо слышишь, раз собралась выпить. — Он вытянул ноги и улыбнулся, словно мы были давними приятелями. Но он ошибался. Мы были давними врагами, у которых не получилось построить счастливые отношения.
Я насупилась и отвернулась к иллюминатору. Мы взлетали, и на табло светилась рекомендация пристегнуть ремни безопасности. Я послушно это сделала, как и мой невольный спутник. Была оглушающая тишина, если не считать работу двигателя. Я бросила быстрый взгляд на Илью, — мужчина был без кольца. Он выглядел таким же холеным, каким я его помнила. Рубашка поло цвета карамели подчеркивала мускулы, а верхние пуговицы расстегнуты. Волосы, как и раньше, приподняты на макушке, открывая обзор на его широкий лоб. Волевой подбородок, который покрыла легкая небритость. Загорелая кожа блестела даже под приглушенным светом в салоне самолета. Я задержала свой взгляд на ямочке у основания шеи. Когда-то это было любимое место, которого губы касались. Все же вчера он носил кольцо, а сегодня его наличие подтверждает лишь не загорелый ободок на безымянном пальце. Неужели его брак не продержался и года? Этого стоило ожидать, — Илья был худшим мужчиной на всей планете. И как только угораздило меня влюбится в него? В нём не было ничего привлекательного, за исключением внешности и улыбки. Ещё у него была харизма, он этим пользовался. А ещё потрясающее чувство юмора, стойкость характера и умение принимать быстрые решения. Я всегда задавалась вопросом: что такого произошло в его жизни, что теперь даже самые тяжелые решения он принимал легко и без эмоций.
— Как не приду к тебе в гости, ты вечно пьешь кофе, — я услышала знакомый голос коллеги из соседнего отеля.
Он с кошачьей грацией подкрался за мою спину, протянул свою руку к моей кружке и сделал из неё глоток. Я нахмурилась. Ненавидела, когда кто-то трогал мои вещи.
— Вить, сделай ему кофе, пожалуйста, — попросила я баристу. — И мне новый.
— Совсем забыл, что ты брезгливая, — усмехнулся Илья, запрыгивая на стул рядом со мной.
Его карие глаза с интересом рассматривали меня, пока я нарочито делала вид, что не замечаю этого. По крайней мере я так думала. Воронов принял от баристы кофе, сделал глоток и скривился.
— Он с песком что ли?
— Надеюсь, что в грязной кружке, — тут же отозвалась я. Впрочем, я знала, что именно так мой работник и сделал. Этого парня ненавидели все в этом отеле.
— В моем отеле за такое наказывают, — произнёс Илья, я встретилась с ним взглядом и улыбнулась. В моем отеле ко всем относились с глубочайшим уважением. Естественно, кроме этого гостя.
— Хорошо, что эти отели не принадлежат тебе, — я подмигнула своему «любимому» коллеге, указывая на то, что парню пора спустится с небес на землю.
— Точно, — он сделал ещё один глоток, — они же принадлежат твоей подруге.
Я нахмурилась. Илья меня уже порядком утомил. Каждый наш разговор сводился именно к этому. Он вновь и вновь упоминал о том, что я просто сидела на пригретом местечке.
— Тебе доставляет это удовольствие? — Вспылила я, видя, как его пухлые губы растягивались в улыбке. — Нравится принижать моё достоинство?
— Научись принимать критику и нападки без эмоций. Я же пью свой кофе из грязной кружки и не вякаю.
Я вскинула брови, чувствуя, как закипаю. Этот негодяй решил испортить мне день, не успев он начаться. Так ещё хватает наглости ему советы мне раздавать! Видя, как раскраснелось моё лицо, Воронов не унимался. Он поправил воротник своей футболки-поло цвета морской волны, уложил назад свои волосы и посмотрел на меня таким взглядом, от которого что-то родилось в моем животе. Я продолжала хмурится, ожидая очередную его выходку.
— Татьяна, у тебя лоб маленький, перестань хмурится. Морщинок будет ещё больше.
— Единственная морщинка, которая мне никогда не пойдет, это ты, Воронов, — выплюнула в лицо яд, схватывая с барной стойки свою чашку кофе и выплескивая его на идеально выглаженную футболку парня. Илья тут же вскочил на ноги, выбил из моих рук чашку, которая упала на пол, разбившись в мелкую крошку. Его безумный взгляд карих глаз в миг почернел.
— Ты что творишь, идиотка! — Он рывком сорвал с себя футболку, оголяя торс. В этот момент я поняла, что совершила огромную ошибку.
Илья был прекрасен. Его рельефное тело с загорелой кожи после недавнего отпуска за границей переливалось под солнечными лучами. Я сглотнула, борясь с желанием прикоснутся к нему. На мгновение я даже забыла, какой он негодяй. Заметив мой очарованный взгляд, Воронов самодовольно ухмыльнулся, сделал шаг в мою сторону, тем самым загоняя меня в ловушку между барной стойкой и своим телом. Его дыхание было так близко, что на моей шее появилась испарина. В горле пересохло, я сцепилась ладонями за край стола, затылком чуя, как бармен во все глаза таращился на нас. Илья же не торопился. Он с интересом наблюдал за моей реакцией, вдыхал аромат моих волос, от чего по телу побежали мурашки, и я прокляла теплую погоду за окном. За теплыми кофтами он бы ни за что не заметил этот маленький марафон. Его горячая ладонь легла на мою талию, а лицо приблизилось к моему лицу в опасном расстоянии. Я приоткрыла губы, словно ждала, что он меня сейчас поцелует.
— Хочешь, чтобы я тебя поцеловал? — Жарко прошептал он, едва касаясь своими губами моих.
Я не могла вымолвить ни слова. Наши глаза встретились, и я, клянусь, видела, что он тоже хотел этого.
— Я лучше поцелую жабу, чем тебя, дикарка.
Рассудок быстро встал на место. Я оттолкнула со всей силы этого мерзавца, вытерла в отвращении губы, схватила первый попавшийся предмет под рукой и бросила в парня. Я поняла, что совершила очередную глупость лишь в тот момент, когда раздался лязг ножа, и на пол стали падать капельки крови с его запястья.
— Татьяна Анатольевна! — Крикнул Витя, когда я ухватилась за чертов ножик. Как он оказался на барной стойке, я понятия не имела.
— Ты в своем уме? — Закричал в гневе Воронов, хватая меня за плечо. От силы его пальцев, я сморщилась. Боль пронзала тело, но страха не было. Я переживала. Случившееся оказалось шоком. Мои распахнутые зеленые глаза с блеском от нахлынувших слез уставились на лицо мужчины. Сердце колотилось, как на родео. А губы вторили одно и то же слово.
— Прости, — прошептала я, чувствуя, что вот-вот расплачусь. Я схватила его за здоровую руку и потянула за собой в свой кабинет. Илья не сопротивлялся, но и не упускал возможности вбросить пару едких слов в мой адрес.
— Может мне стоит сказать Ясении, что она дружит с психичкой? Ты же явно не в себе? Тебя случайно папа не бил в детстве?
— Мой отец умер, — отрезала я, и Илья тут же умолк.
Мы зашли в мой кабинет, я отпустила его руку и стала рыться в аптечке. Воронов же улегся на моем диване молочного цвета, положил здоровую руку за голову и созерцал, очевидно, наслаждаясь моим чувством вины. Когда я нашла бинты и перекись, я села на диван рядом с пострадавшим и стала обрабатывать его рану. Илья зашипел, когда влажная ватка коснулась его кожи, и я тут же поспешила подуть, как это делала мне мама в детстве.
— Если бы не доводил меня, — бормотала я себе под нос, — этого бы не случилось.
— Если бы ты не бросалась в меня всем, что придет под руку, тебе бы не пришлось промывать раны тому, кого ты ненавидишь.
— У меня есть причины не любить тебя. — Я отрезала бинт, и увлеченная процедурой, стала немного болтливее обычного.
— Просвети же меня, дикарка.
Я подняла серьёзный взгляд на его лицо. Он был расслабленным, его полуопущенные веки устало наблюдали за моими действиями, а губы изгибались в едва заметной улыбке. Он был чертовски хорош собой. Но заносчивый и высокомерный мужчина, — история не для меня. Мы должны были, как обратная сторона двух магнитов, отталкиваться друг от друга. Я ведь пользовалась всеми приемами, которыми меня пытался уколоть Воронов. Мы были с ним похожи. Но почему-то для меня имел обратный эффект этого эксперимента в физике.
Я ненавидела Воронова. Ненавидела, потому что у него получалось пробить броню, выстроенную мной еще много лет назад. Я ненавидела его, потому что боялась, что он предаст меня. Мужчины предают, особенно те, которые окружают меня.
Единственными мужчинами, которые оказались в моем близком кругу были Дмитрий Панов и Станислав Филатов. Стас еще со студенчества числился в списках друзей, а Дима… А с Димой я пыталась дружить, хоть это было сложно. Он вечно испускал шутки о любви ко мне, а я громко хохотала. Его слова было тяжело принимать всерьез, и, наверное, именно из-за этого он и сблизился со мной. Я чувствовала что-то родное. Внутри себя я понимала, что моя напускная громкость и беззаботность всего лишь щит. Перестав смеяться, я могла замкнуться в себе.
— Как-нибудь в другой раз, — Увильнув ответом, я скопировала его улыбку, затянула потуже узел и поднялась с дивана. Прикосновение ладони Ильи к моей руке заставили меня остановится.
— Когда напьемся в стельку? — Пошутил он. Я улыбнулась и кивнула.
Я и правда могла с ним нормально разговаривать только тогда, когда мы оба пьяные.
Глава 3
Наши дни. Таня
Я проснулась обессиленная. Кофе мне не помогал, энергетики тоже. Часы показывали около двенадцати часов дня. Вылет назначен был на восемь вечера, так что я успевала собрать чемодан и приготовить документы. Я заварила себе очередную ядерную порцию кофе и взглянула в телефон. Пролистав сообщения от подруги и мамы, которая каждый день спрашивала о моём здоровье и присылала фотографии котят от бабушкиной кошки, я зашла в социальные сети.
Я целый год запрещала себе заходить в профиль Ильи, но сегодня пальцы сами вбили его никнейм. Там больше не было наших с ним фотографий, но были те, которые делала я. А ещё был знакомый мне уже мотоцикл. Воронов никогда не увлекался мотоциклами, а тут он активно вел свой блог. Мне нравились байкеры, и я не скрывала этого. Рассказывала и Ясении, которая оказалась той ещё гонщицей, и даже Илье, который все время смотрел на меня с снисхождением. Самой прокатится на мотоцикле мне так и не удалось. Я из тех людей, которые до одури любят опасную технику, но боятся управлять ей.
Но меня заинтересовали не воспоминания. Я увидела то, от чего моё сердце заныло от боли. Он все-таки женился. Он стоял на фотографии рядом с темноволосой девушкой, которая счастливо улыбалась на камеру, демонстрируя всем свое обручальное кольцо. Я знала её, — это была администратор в его отеле. Звали Катя, и она была моложе Ильи на пять лет. Я закрыла глаза. Это все какой-то сон. Нет, правда.
Я зашла в профиль Кати, где увидела множество их совместных фотографий. По-хорошему, мне нужно было просто закрыть соц сети и не открывать их больше, как я делала все это время, но остановится было невозможно. Я фотографию за фотографией смотрела на их счастливые лица. Добралась до первой их совместной фотографии и ухватилась за подоконник, чувствуя, как подкашиваются ноги. На фото Илья спал сном младенца, а Катерина лежала рядом, обнимая так, как обнимала я. Так, как обнимать позволял он только мне. Она была сделана в день нашего разрыва. В день моего рождения. В день, когда он бросил меня, обвинив во лжи. Но лжецом оказался Илья Воронов.
Мне позвонила мама, от чего пришлось смахнуть скатившуюся слезу и ответить. Её голос был все таким же холодным и серьезным, несмотря на то, что за десять лет наши отношения потеплели.
— Таня, как ты?
— Хорошо, — ответила я. — Собираюсь на недельку в Испанию. Филатовы подарили мне билет.
— С чего бы такие дорогие подарки?
— С того, что я нянчилась с их сыном каждую неделю. Иногда даже больше.
— Раньше, когда с тобой нянчились мои подруги, я дарила им бутылку вина.
— Это было раньше. К тому же, мой крестник, вылитый отец и с ним бывает иногда очень трудно.
— Надо котят раздать. Они уже открыли глазки и топить жалко.
— Я поспрашиваю своих здесь.
Я посмотрела в окно. В огромном городе я оказалась одинока. Сердце сжалось от осознания того, что я сейчас там, где больше всего боялась оказаться. Я проживаю каждый день свой самый страшный кошмар. Осталось только одиночество, холодная квартира и много работы. Отпуск уже не радовал так, как минутами ранее.
— Мам, — произнесла я, понимая, что хоть один теплый комочек будет ждать меня с работы. Я хоть кому-то буду нужна. — Оставь мне одного. Я через неделю заберу его.
— В самолет тебя с ним не пустят. И у тебя уже есть Ляс.
— Я приеду на машине.
Мы попрощались. После разговоров с мамой всегда оставался неприятный осадок внутри, и, признаться, я не понимала почему. Все же хорошо.
Уже заканчивалась регистрация, когда я влетела в стены аэропорта. У меня не было багажа, только ручная кладь, от чего вся эта процессия прошла быстрее обычного. Я сидела в салоне самолета около иллюминатора, когда надо мной нависла тень. Я подняла глаза и чертыхнулась.
— И тебе привет, — недовольно отозвался мой попутчик.
— Что ты тут делаешь?
— Лечу в Испанию, как и ты, я думаю. — Илья забросил свою ручную кладь на полку и плюхнулся рядом со мной. От него веяло древесным парфюмом, который я подарила ему на каком-то празднике. Я задержала дыхание. Сидеть рядом с ним было сплошным издевательством. — Как дела?
— Ты сейчас серьезно? — Я шумно захлопнула книгу и оглянулась по сторонам. Катерины нигде не было видно. Это шутка какая-то? Взглянув на его запястье, я заметила татуировку. Это ещё пуще разозлило меня.
— Более чем. Нам пять часов лететь в самолете.
— Надень наушники и послушай музыку. — Я снова открыла книгу и стала читать. Но строчки плавали, а сердце в бешеном ритме давало сигналы, что оно ещё живо.
— Таня, послушай… — Я выставила свою ладонь перед ним. Нет. Никаких разговоров не будет. Особенно, после того, как я увидела сегодня фотографии с его свадьбы. Он за один день меня и предал, и бросил, а это значит, что он меня никогда не любил.
— У тебя после свадьбы со слухом проблемы?
— Я не… — он умолк. Правильно, что ему ещё сказать? Я бросила ему в ноги кость, пусть подавится.
Илья отвернулся. Я нацепила наушники, посмотрела в иллюминатор и не поворачивалась в его сторону, пока между рядами не начали бродить бортпроводники. Они предполагали воду и напитки, и я ощутила острое желание хлебнуть немного шампанского.
— Вода, сок? — Спросила нас девушка лет двадцати пяти. Ее синяя униформа была словно с обложки советских журналов.
— А шампанского нет?
— Тебе же плохо от него будет, — предупредил меня Воронов, в ответ на что получил полный отвращения взгляд. Я не хотела и не собиралась слышать слова заботы от человека, который втоптал меня в грязь.
Бортпроводница мило улыбнулась, налила в фужер немного игристого и протянула в мою сторону, но бокал забрал Илья и залпом выпил. Я нахмурилась. Какого черта позволяет себе этот недоумок?
— Спасибо, — отозвался мужчина, возвращая опустошенную посуду девушке.
— Какого черта, Воронов? — В голосе было столько яда, что я могла убить за считанные секунды.
— Очевидно, ты плохо слышишь, раз собралась выпить. — Он вытянул ноги и улыбнулся, словно мы были давними приятелями. Но он ошибался. Мы были давними врагами, у которых не получилось построить счастливые отношения.
Я насупилась и отвернулась к иллюминатору. Мы взлетали, и на табло светилась рекомендация пристегнуть ремни безопасности. Я послушно это сделала, как и мой невольный спутник. Была оглушающая тишина, если не считать работу двигателя. Я бросила быстрый взгляд на Илью, — мужчина был без кольца. Он выглядел таким же холеным, каким я его помнила. Рубашка поло цвета карамели подчеркивала мускулы, а верхние пуговицы расстегнуты. Волосы, как и раньше, приподняты на макушке, открывая обзор на его широкий лоб. Волевой подбородок, который покрыла легкая небритость. Загорелая кожа блестела даже под приглушенным светом в салоне самолета. Я задержала свой взгляд на ямочке у основания шеи. Когда-то это было любимое место, которого губы касались. Все же вчера он носил кольцо, а сегодня его наличие подтверждает лишь не загорелый ободок на безымянном пальце. Неужели его брак не продержался и года? Этого стоило ожидать, — Илья был худшим мужчиной на всей планете. И как только угораздило меня влюбится в него? В нём не было ничего привлекательного, за исключением внешности и улыбки. Ещё у него была харизма, он этим пользовался. А ещё потрясающее чувство юмора, стойкость характера и умение принимать быстрые решения. Я всегда задавалась вопросом: что такого произошло в его жизни, что теперь даже самые тяжелые решения он принимал легко и без эмоций.
