Когда торжественная церемония закончилась, и мы, женская часть празднества, пролили не малую дозу слез, все плавно перетекли в ресторан. Дима не отходил на меня не наш, и всякий раз интересовался о моем самочувствии. Через два часа такой заботы, я разозлилась и уволокла его друга танцевать. Стас открыто смеялся над нами, но не мог сказать ничего против.
— Как ты себя чувствуешь? — Спросил, едва сдерживая смех, мужчина. Я стукнула кулаком его в плечо.
— И ты туда же?
— Ты просто бледная, — произнес Милославский.
— Просто у меня таксикоз, — я закатила глаза, чувствуя себя Беллой Свон из фильма «Сумерки», которая кроме крови ничего не могла пить.
— Ты не ходила еще в больницу?
— Сегодня с утра под чутким руководством Дмитрия Александровича, — я поймала озабоченный взгляд Димы и ободряюще ему улыбнулась. — Господи, скажи этой курице-наседке, что я беременная, а не больная. Мы сегодня успели разругаться из-за лака для волос.
Стас расхохотался. Я же хмурилась. Я не видела ничего смешного в том, что Дима выхватывал из моих рук лак, потому что считал его вредным для ребенка. Кстати, ездить на машине он тоже мне запрещал. За пятнадцать минут до выхода, я уже хотела биться головой об стену.
— Что бы ты так не веселился, хочу сказать, что такими темпами ты быстро лишишься друга. Мое терпение дает трещину.
— Я поговорю с ним, сестренка, — он щелкнул меня по моему напудренному носу. — Просто Дима очень тебя любит.
— Но душить-то зачем?
— Дай ему время, — снисходительная улыбка появилась на его лице. — Когда Ясения забеременела, я ей из дома одной не разрешал выходить, боялся.
— Странные вы, мужчины.
— Потанцуй со своим мужчиной, Рыбакова.
Позади меня вырос Панов в костюме тройке. Мы с ним идеально дополняли друг друга. Я нарядилась в золотое платье, из практически прозрачной ткани. Оно было на тонких лямках, поверх платья надет был пиджак и высокая шпилька, — единственное, что я смогла отбить сегодня у мужчины. Его ладони легли мне на талию, мои же нашли пристанище в его плечах. Дима светился счастьем и любовью, казалось, его бочонок был переполнен и разливался наружу. Я понимала, — вот оно счастье. Таким восторженным и обожаемым взглядом на меня еще никто и никогда не смотрел. Словно я была целой вселенной для него.
Заиграла новая музыка, неожиданно прервав предыдущую песню. Почему-то от нас в круг расступились гости, а Панов лишь улыбнулся уголком губ, останавливая меня. Бриллиант на безымянном пальце, который я носила, как гордость, замерцал ярче обычного. Сердце заколотилось, а потом и вовсе ушло в пятки, когда любимый человек присел на одно колено передо мной. Его карие глаза были практически желтыми от освещения. Я заметила, как блестели слезы, но он продолжал улыбаться. Он любил меня. А я любила его. Я знала, что сейчас будет происходить, но почему-то волновалась, как в первый.
«Ты пахнешь, как любовь.
Ты — сумасшествие с первого взгляда.
Ты пахнешь шоколадом.
Пахнешь, как цветы.
Пахнешь, как мечты, воплощаемые с нуля»
Скриптонит, Charusha «Космос».
— Когда я впервые увидел тебя, я подумал, что умер и попал в ад, — он усмехнулся. — Потому что в раю не существует настолько роскошных женщин. Ты создана, чтобы искушать мужчин, терзать их сердца, а после разбивать. Но я не смог тебя выбросить из головы. Все было пустым и бессмысленным. — Я не заметила, как скатилась слеза из глаза. — Потом ты снова бросила меня в агонию чувств, потом еще и еще, а потом вдруг произошло затишье. Я испугался этого затишья, больше, чем ты. А потом ты поцеловала меня. Там, на дне твоего рождения, я поклялся себе, что впредь никогда не отпущу тебя. Даже если ты будешь бросаться в меня всем, что подвернется под руку, даже если будешь кричать, как ненавидишь. А потом ты сказала, что любишь. И я рассыпался к твоим ногам. — Позади меня блаженно вздохнула Ясения. Моя ладонь очутилась на животе, и ей богу, я слышала, там счастливые шевеления. Даже если на таком маленьком сроке это было невозможным. — Ты подарила мне веру в любовь, веру в себя и в свою мечту. Ты и есть моя мечта, а когда нас теперь будет трое, — Он поднялся с колен, надел на мой палец кольцо, чувствуя, какой ледяной я была, — я хочу отдать свою жизнь в твое распоряжение. Ты была, есть и всегда будешь самой главной женщиной на этом свете.
— Я согласна, — выдавила из себя я, поскольку слезы мешали говорить. Дима страстно поцеловал меня, послышались аплодисменты и ехидный голосок нашего друга.
— А когда я тебе делал предложение, он весь измучился. Говорил, что я слишком долго тянул.
— Просто тогда он еще не знал нашу Таню, — ласково ответила подруга мужу, а я обняла за шею Панова, углубляя наш поцелуй. Потом мы синхронно обернулись на друзей и показали неприличный жест Стасу.
— Они еще и спелись, — сделал свое умозаключение друг, а мы засмеялись.
«Пахнешь, как планета.
Пахнешь, как космос.
Навсегда, навсегда
В космос ты, в космос я.
Навсегда ли это..,»
Скриптонит, Charusha «Космос».
Два года спустя. Таня
— Сегодня первое июня, — прошептал Дима, глядя на настенный календарь, потом перевел свой игривый взгляд на меня. Я же только проснулась после бессонной ночи. Верочка слишком поздно для ребенка перепутала день с ночью, и я всю ночь сидела возле нашего камина в гостиной и развлекала дочь. — С годовщиной тебя, любимая.
Я улыбнулась. Одетый в белоснежную рубашку и пиджак, мужчина склонился надо мной, завлекая в чувственный глубокий поцелуй. Внутри снова запорхали бабочки, а дыхание остановилось. Сколько бы не прошло лет, я всегда теряюсь от его поцелуев. Панов хищно улыбнулся, опуская свою ладонь под одеяло, обнаруживая, что я была без одежды.
— Ты можешь задержаться, — облизнувшись, произнесла я, обдавая лицо мужчины горячим дыханием. — Верочка как раз в фазе крепкого сна.
— Я не знал, что женился на коварной женщине, — усмехнулся Дима, стискивая меня в своих объятиях. Когда его губы коснулись моих, он захохотал. — Любимая, дыши.
— Я за свои рефлексы не отвечаю, — ответила я, хватая за воротник рубашки мужа и роняя обратно на кровать.
Сегодня было два года, как мы, насладившись весенним отпуском, о котором едва не забыли во всей суматохе со свадьбой и беременностью, произнесли свои клятвы в саду отеля «Ясения». Дима подарил мне и Верочке этот дом, еще когда наша капризная, как мать, но вылитая Дима с карими глазами и темными волосами девочка была в утробе. Мы вместе с мужчиной занимались ремонтом, расставляли мебель и делали из обычных светлых стен двухэтажного дома в пригороде Санкт-Петербурга настоящий райский уголок. Теперь это было местом, в которое всегда хотелось возвращаться, и виной всему была не красота, — люди.
Наши с Димой мамы решили, что мы попросту сбежали от них, поэтому, как раньше я каждые выходные навещала Варвару Николаевну в Нижнем Новгороде, так теперь сама женщина главный врач больницы, женщина, занимающая пост в министерстве здравоохранения, прилетала к нам под руку с довольной свахой. Мы с Димой не были простив, — женщины забирали нашего ребенка, а мы могли побыть наедине.
Сегодня была суббота, наша годовщина, и, конечно, этот райский уголок к вечеру превратится в балаган. Мужу нужно было отлучится в офис. Дела шли в гору, он заключил еще несколько важных сделок с петербуржскими партнерами. А я, в свою очередь, уже давно переборола свой страх и стала управляющей отелем «Георгий».
Илью я больше не видела, изредка вспоминала о нем, когда видела на своем теле татуировку. Еще год назад мы с Димой решили, что давно пора зачеркнуть его слова и добавить свои. Дима написал на моем теле своим размашистым почерком одну фразу, которая изменила посыл Воронова.
«Даже если во всем мире свет погаснет, мы будем светить, как лампочки. Я и Верочка будем твоими огоньками в кромешной тьме».
Когда мы переехали в дом, в одной из коробок я случайно обнаружила книгу «Дикарка». Признаться, я не разрешала себе читать ее, поскольку боялась, что больные воспоминания могли разрушить ту сказку, которую создал для меня Панов. Но зря. Эта книга была прощанием со мной.
«- Мою дочь зовут так же, как и тебя, дикарка. Она будет памятью о нас на всю мою жизнь. — Глаза мужчины наполнились слезами. Он прощался с женщиной, которую любил. — Когда-нибудь, мы встретимся снова. Возможно, наши дети даже будут дружить.
— Если в твоей дочери будет столько же доброты, сколько и в тебе, — его возлюбленная улыбнулась, глядя поверх его макушки на безоблачное голубое небо. — То они обязательно подружатся.
Когда молодые люди прощались, они еще не знали, что их диалог был пророческим. Спустя десять лет на одном из творческих мероприятий, которая устраивала частная школа Санкт-Петербурга, столкнуться две темноволосые девочки. У обеих будет скверный характер, и они тут же друг друга не возлюбят. Начнется период конкуренции, дележки мальчиков, но, когда этим дикаркам стукнет шестнадцать, они вдруг окажутся соседками и наконец-таки узнают друг друга лучше. И не будет более дружных и стоящий горой друг за друга подруг.
Пускай для когда-то влюбленных друг в друга людей это окажется настоящим потрясением, но на первой встрече они просто улыбнутся друг другу. Спросят, как сосед соседа, как дела, порекомендуют сажать чеснок в зиму. И, конечно, пожелают друг другу счастья, вспоминая те дни, когда их сердца горели огнем».
Диму я отпустила из своих объятий спустя час. Он переоделся, бросая на меня выразительный взгляд, поцеловал на прощание крепко в губы, а после уехал, пообещав вернутся домой не позже шести вечера.
— Я безумно люблю тебя, — жарко прошептал он, когда я, накинув халат, вышла проводить мужа.
— Возвращайся поскорее, — поправляя воротник его рубашки, с улыбкой на лице ответила я.
— Твой отец приедет? — Спросил меня Дима.
— Обещал.
Мой папа вылечился. Он, как и предполагалось, начал вести правильный образ жизни без никотина. Ел по расписанию и даже начал ходить в тренажерный зал. Варвара Николаевна его поддерживала, несмотря на то, что не нашла в себе силы принять обратно бывшего мужа. Она встречалась с главным врачом частной больницы и выглядел счастливой. А Анатолий Александрович поселился в квартире неподалеку от нашего поселка, нашел работу и теперь был частым гостем.
Муж уехал, а я занялась подготовкой к празднеству. Обещался быть веселый и шумный вечер, поскольку соберется целый дом народа. Переодевшись и приведя себя в порядок, я дождалась, когда моя капризная девочка проснется, и вышла с коляской из дома. Магазины все были в нескольких километрах от нашего дома, поэтому я загрузила дочку на детское кресло заднего сидения, и села в свою синюю малышку.
На выезде с нашего участка я заметила суматоху в доме напротив. Из грузовика мужчины вытаскивали большие коробки, а на качели сидела знакомая мне девушка с маленькой дочкой на руках. Заметив меня в машине, ее лицо вытянулось.
— Катя? — Удивилась я, выходя из салона автомобиля. — Как вы тут?
— Мы переехали, — девушка чувствовала неловкость за разговором со мной. — Илье выплатили хороший гонорар за публикацию книги.
— Я рада, — моя искренняя улыбка, похоже, успокоила девушку. — Значит, будем соседями.
— Ты изменилась, Таня. — Сказала она. — Выглядишь счастливой.
— Катя! — Оклик знакомого голоса заставил нас обеих замолкнуть. Мы посмотрели на крыльцо дома, замечая остолбеневшего в дверях Воронова. Его карие глаза округлились. — Таня?
— Вообще-то это мне следовало бы удивляться, — рассмеялась я, чувствуя, что, глядя на этого мужчину, сердце не издавало никаких звуков. Я давно простила его, полюбила мужчину, который был достоин всего самого лучшего. — Мы-то здесь уже давно живем.
— Отлично выглядишь, — он спустился по ступенькам, останавливаясь рядом с женой. Илья отрастил небольшую бороду и на его массивной челюсти она смотрела к месту. Из машины послышлся плач Верочки. — А кто это там? — Любопытство просочилось в голосе мужчины.
— Наша с Димой дочка. — Отозвалась я. — Я в магазин собиралась, так что, простите, ребят.
— Ничего, — ответила Катя. — Как обустроимся, приходите к нам в гости.
— Обязательно.
Я не была уверена, правильным ли было решением соглашаться. Да и на языке вертелось приглашение на наш праздник, но страх о том, как отреагируют наши родственники был сильнее дружелюбия. Когда задние фары исчезли из поля зрения новых соседей, я почему-то рассмеялась. Воронов написал правдивую историю нашей любви, даже конец оказался практически пророческим.
Ближе к пяти часам наш с Димой дом был наполнен детскими криками. Надя и Вера что-то делили в игровом манеже, а Пашка носился по гостиной и стрелял во всех резиновыми пулями. Варвара Николаевна и Валентина Ивановна разместились на диване рядом с внучкой, лениво потягивая красное сухое вино. Я пила сок и занималась сервировкой стола. Ясения сидела на высоком барном стуле, мотала ногой и наблюдала за детьми. Она бросала на меня короткие любопытные взгляды, от которых мне приходилось прятаться.
— Ты, случаем, креветками не отравилась опять?
— Нет, — ответила я, приглушая тошноту апельсиновым соком.
Сегодня под утро я почувствовала недомогание. Верочка только уснула к трем часам ночи, а я провалялась в кровати, пока будильник Димы не разбудил его. Рассказывать о своих предположениях было рано, хоть я и знала, как сильно мой муж желал второго ребенка. Сегодня, вернувшись, из магазина я сделала тест. Он оказался положительным.
— Тогда почему ты не пьешь со всеми? — Поинтересовалась подруга. Она подняла глаза на настенные часы и цокнула языком. — Эти мужчины потеряли свою пунктуальность. Стас сказал, что на минутку заедет в офис Димы.
— Не ругайся на них. Мой муж обещался приехать в шесть. Время есть.
Вскоре приехал мой отец. Они с мамой переглянулись недобрыми взглядами, к которым за два года я уже привыкла. Эти двое вели себя, как кошка с собакой, но всегда выручали друг друга. Ближе к шести раздался звонок в дверь. Все уже сидели за столом. Ясения пыталась накормить моего крестника, который кривился от некрасивых овощей и требовал картошку фри. Когда на пороге показалась темноволосая голова Стаса, мальчик спрыгнул с коленей матери и с криками побежал к нему. Мужчина подхватил мальца, оставил мне на щеке невесомый дружеский поцелуй, а после вошел в дом, открывая обзор на шикарный букет из красных, как кровь, роз. Их было столько, что не счесть. Дима со своей развитой мускулатурой с большим усилием держал стебли цветом, перевязанных атласной лентой. Его ноги ступили на порог дома, глаза безотрывно наблюдали за мной. Я же снова не заметила слезы счастья. Когда в моей жизни появилось материнство, я стала слишком боязливой и сентиментальной. Но такая новая моя черта очень красилась супругу.
— С годовщиной тебя, жизнь моя.
Наши с Димой мамы тут же забрали букет из его рук, и тогда я почувствовала шершавые от шипов пальцы на моей шее. Он поцеловал меня нежно и чувственно. Словно я была хрустальной вазой. Я почувствовала знакомый мне аромат духов. Это был мой любимый парфюм, которым он пользовался столько, сколько я себя помню. И в очередной раз меня начало мутить.
— Пойдем за стол, милый. — Прошептала я, сдерживая рвотные позывы.
Наше празднество было громким.
— Как ты себя чувствуешь? — Спросил, едва сдерживая смех, мужчина. Я стукнула кулаком его в плечо.
— И ты туда же?
— Ты просто бледная, — произнес Милославский.
— Просто у меня таксикоз, — я закатила глаза, чувствуя себя Беллой Свон из фильма «Сумерки», которая кроме крови ничего не могла пить.
— Ты не ходила еще в больницу?
— Сегодня с утра под чутким руководством Дмитрия Александровича, — я поймала озабоченный взгляд Димы и ободряюще ему улыбнулась. — Господи, скажи этой курице-наседке, что я беременная, а не больная. Мы сегодня успели разругаться из-за лака для волос.
Стас расхохотался. Я же хмурилась. Я не видела ничего смешного в том, что Дима выхватывал из моих рук лак, потому что считал его вредным для ребенка. Кстати, ездить на машине он тоже мне запрещал. За пятнадцать минут до выхода, я уже хотела биться головой об стену.
— Что бы ты так не веселился, хочу сказать, что такими темпами ты быстро лишишься друга. Мое терпение дает трещину.
— Я поговорю с ним, сестренка, — он щелкнул меня по моему напудренному носу. — Просто Дима очень тебя любит.
— Но душить-то зачем?
— Дай ему время, — снисходительная улыбка появилась на его лице. — Когда Ясения забеременела, я ей из дома одной не разрешал выходить, боялся.
— Странные вы, мужчины.
— Потанцуй со своим мужчиной, Рыбакова.
Позади меня вырос Панов в костюме тройке. Мы с ним идеально дополняли друг друга. Я нарядилась в золотое платье, из практически прозрачной ткани. Оно было на тонких лямках, поверх платья надет был пиджак и высокая шпилька, — единственное, что я смогла отбить сегодня у мужчины. Его ладони легли мне на талию, мои же нашли пристанище в его плечах. Дима светился счастьем и любовью, казалось, его бочонок был переполнен и разливался наружу. Я понимала, — вот оно счастье. Таким восторженным и обожаемым взглядом на меня еще никто и никогда не смотрел. Словно я была целой вселенной для него.
Заиграла новая музыка, неожиданно прервав предыдущую песню. Почему-то от нас в круг расступились гости, а Панов лишь улыбнулся уголком губ, останавливая меня. Бриллиант на безымянном пальце, который я носила, как гордость, замерцал ярче обычного. Сердце заколотилось, а потом и вовсе ушло в пятки, когда любимый человек присел на одно колено передо мной. Его карие глаза были практически желтыми от освещения. Я заметила, как блестели слезы, но он продолжал улыбаться. Он любил меня. А я любила его. Я знала, что сейчас будет происходить, но почему-то волновалась, как в первый.
«Ты пахнешь, как любовь.
Ты — сумасшествие с первого взгляда.
Ты пахнешь шоколадом.
Пахнешь, как цветы.
Пахнешь, как мечты, воплощаемые с нуля»
Скриптонит, Charusha «Космос».
— Когда я впервые увидел тебя, я подумал, что умер и попал в ад, — он усмехнулся. — Потому что в раю не существует настолько роскошных женщин. Ты создана, чтобы искушать мужчин, терзать их сердца, а после разбивать. Но я не смог тебя выбросить из головы. Все было пустым и бессмысленным. — Я не заметила, как скатилась слеза из глаза. — Потом ты снова бросила меня в агонию чувств, потом еще и еще, а потом вдруг произошло затишье. Я испугался этого затишья, больше, чем ты. А потом ты поцеловала меня. Там, на дне твоего рождения, я поклялся себе, что впредь никогда не отпущу тебя. Даже если ты будешь бросаться в меня всем, что подвернется под руку, даже если будешь кричать, как ненавидишь. А потом ты сказала, что любишь. И я рассыпался к твоим ногам. — Позади меня блаженно вздохнула Ясения. Моя ладонь очутилась на животе, и ей богу, я слышала, там счастливые шевеления. Даже если на таком маленьком сроке это было невозможным. — Ты подарила мне веру в любовь, веру в себя и в свою мечту. Ты и есть моя мечта, а когда нас теперь будет трое, — Он поднялся с колен, надел на мой палец кольцо, чувствуя, какой ледяной я была, — я хочу отдать свою жизнь в твое распоряжение. Ты была, есть и всегда будешь самой главной женщиной на этом свете.
— Я согласна, — выдавила из себя я, поскольку слезы мешали говорить. Дима страстно поцеловал меня, послышались аплодисменты и ехидный голосок нашего друга.
— А когда я тебе делал предложение, он весь измучился. Говорил, что я слишком долго тянул.
— Просто тогда он еще не знал нашу Таню, — ласково ответила подруга мужу, а я обняла за шею Панова, углубляя наш поцелуй. Потом мы синхронно обернулись на друзей и показали неприличный жест Стасу.
— Они еще и спелись, — сделал свое умозаключение друг, а мы засмеялись.
«Пахнешь, как планета.
Пахнешь, как космос.
Навсегда, навсегда
В космос ты, в космос я.
Навсегда ли это..,»
Скриптонит, Charusha «Космос».
Эпилог
Два года спустя. Таня
— Сегодня первое июня, — прошептал Дима, глядя на настенный календарь, потом перевел свой игривый взгляд на меня. Я же только проснулась после бессонной ночи. Верочка слишком поздно для ребенка перепутала день с ночью, и я всю ночь сидела возле нашего камина в гостиной и развлекала дочь. — С годовщиной тебя, любимая.
Я улыбнулась. Одетый в белоснежную рубашку и пиджак, мужчина склонился надо мной, завлекая в чувственный глубокий поцелуй. Внутри снова запорхали бабочки, а дыхание остановилось. Сколько бы не прошло лет, я всегда теряюсь от его поцелуев. Панов хищно улыбнулся, опуская свою ладонь под одеяло, обнаруживая, что я была без одежды.
— Ты можешь задержаться, — облизнувшись, произнесла я, обдавая лицо мужчины горячим дыханием. — Верочка как раз в фазе крепкого сна.
— Я не знал, что женился на коварной женщине, — усмехнулся Дима, стискивая меня в своих объятиях. Когда его губы коснулись моих, он захохотал. — Любимая, дыши.
— Я за свои рефлексы не отвечаю, — ответила я, хватая за воротник рубашки мужа и роняя обратно на кровать.
Сегодня было два года, как мы, насладившись весенним отпуском, о котором едва не забыли во всей суматохе со свадьбой и беременностью, произнесли свои клятвы в саду отеля «Ясения». Дима подарил мне и Верочке этот дом, еще когда наша капризная, как мать, но вылитая Дима с карими глазами и темными волосами девочка была в утробе. Мы вместе с мужчиной занимались ремонтом, расставляли мебель и делали из обычных светлых стен двухэтажного дома в пригороде Санкт-Петербурга настоящий райский уголок. Теперь это было местом, в которое всегда хотелось возвращаться, и виной всему была не красота, — люди.
Наши с Димой мамы решили, что мы попросту сбежали от них, поэтому, как раньше я каждые выходные навещала Варвару Николаевну в Нижнем Новгороде, так теперь сама женщина главный врач больницы, женщина, занимающая пост в министерстве здравоохранения, прилетала к нам под руку с довольной свахой. Мы с Димой не были простив, — женщины забирали нашего ребенка, а мы могли побыть наедине.
Сегодня была суббота, наша годовщина, и, конечно, этот райский уголок к вечеру превратится в балаган. Мужу нужно было отлучится в офис. Дела шли в гору, он заключил еще несколько важных сделок с петербуржскими партнерами. А я, в свою очередь, уже давно переборола свой страх и стала управляющей отелем «Георгий».
Илью я больше не видела, изредка вспоминала о нем, когда видела на своем теле татуировку. Еще год назад мы с Димой решили, что давно пора зачеркнуть его слова и добавить свои. Дима написал на моем теле своим размашистым почерком одну фразу, которая изменила посыл Воронова.
«Даже если во всем мире свет погаснет, мы будем светить, как лампочки. Я и Верочка будем твоими огоньками в кромешной тьме».
Когда мы переехали в дом, в одной из коробок я случайно обнаружила книгу «Дикарка». Признаться, я не разрешала себе читать ее, поскольку боялась, что больные воспоминания могли разрушить ту сказку, которую создал для меня Панов. Но зря. Эта книга была прощанием со мной.
«- Мою дочь зовут так же, как и тебя, дикарка. Она будет памятью о нас на всю мою жизнь. — Глаза мужчины наполнились слезами. Он прощался с женщиной, которую любил. — Когда-нибудь, мы встретимся снова. Возможно, наши дети даже будут дружить.
— Если в твоей дочери будет столько же доброты, сколько и в тебе, — его возлюбленная улыбнулась, глядя поверх его макушки на безоблачное голубое небо. — То они обязательно подружатся.
Когда молодые люди прощались, они еще не знали, что их диалог был пророческим. Спустя десять лет на одном из творческих мероприятий, которая устраивала частная школа Санкт-Петербурга, столкнуться две темноволосые девочки. У обеих будет скверный характер, и они тут же друг друга не возлюбят. Начнется период конкуренции, дележки мальчиков, но, когда этим дикаркам стукнет шестнадцать, они вдруг окажутся соседками и наконец-таки узнают друг друга лучше. И не будет более дружных и стоящий горой друг за друга подруг.
Пускай для когда-то влюбленных друг в друга людей это окажется настоящим потрясением, но на первой встрече они просто улыбнутся друг другу. Спросят, как сосед соседа, как дела, порекомендуют сажать чеснок в зиму. И, конечно, пожелают друг другу счастья, вспоминая те дни, когда их сердца горели огнем».
Диму я отпустила из своих объятий спустя час. Он переоделся, бросая на меня выразительный взгляд, поцеловал на прощание крепко в губы, а после уехал, пообещав вернутся домой не позже шести вечера.
— Я безумно люблю тебя, — жарко прошептал он, когда я, накинув халат, вышла проводить мужа.
— Возвращайся поскорее, — поправляя воротник его рубашки, с улыбкой на лице ответила я.
— Твой отец приедет? — Спросил меня Дима.
— Обещал.
Мой папа вылечился. Он, как и предполагалось, начал вести правильный образ жизни без никотина. Ел по расписанию и даже начал ходить в тренажерный зал. Варвара Николаевна его поддерживала, несмотря на то, что не нашла в себе силы принять обратно бывшего мужа. Она встречалась с главным врачом частной больницы и выглядел счастливой. А Анатолий Александрович поселился в квартире неподалеку от нашего поселка, нашел работу и теперь был частым гостем.
Муж уехал, а я занялась подготовкой к празднеству. Обещался быть веселый и шумный вечер, поскольку соберется целый дом народа. Переодевшись и приведя себя в порядок, я дождалась, когда моя капризная девочка проснется, и вышла с коляской из дома. Магазины все были в нескольких километрах от нашего дома, поэтому я загрузила дочку на детское кресло заднего сидения, и села в свою синюю малышку.
На выезде с нашего участка я заметила суматоху в доме напротив. Из грузовика мужчины вытаскивали большие коробки, а на качели сидела знакомая мне девушка с маленькой дочкой на руках. Заметив меня в машине, ее лицо вытянулось.
— Катя? — Удивилась я, выходя из салона автомобиля. — Как вы тут?
— Мы переехали, — девушка чувствовала неловкость за разговором со мной. — Илье выплатили хороший гонорар за публикацию книги.
— Я рада, — моя искренняя улыбка, похоже, успокоила девушку. — Значит, будем соседями.
— Ты изменилась, Таня. — Сказала она. — Выглядишь счастливой.
— Катя! — Оклик знакомого голоса заставил нас обеих замолкнуть. Мы посмотрели на крыльцо дома, замечая остолбеневшего в дверях Воронова. Его карие глаза округлились. — Таня?
— Вообще-то это мне следовало бы удивляться, — рассмеялась я, чувствуя, что, глядя на этого мужчину, сердце не издавало никаких звуков. Я давно простила его, полюбила мужчину, который был достоин всего самого лучшего. — Мы-то здесь уже давно живем.
— Отлично выглядишь, — он спустился по ступенькам, останавливаясь рядом с женой. Илья отрастил небольшую бороду и на его массивной челюсти она смотрела к месту. Из машины послышлся плач Верочки. — А кто это там? — Любопытство просочилось в голосе мужчины.
— Наша с Димой дочка. — Отозвалась я. — Я в магазин собиралась, так что, простите, ребят.
— Ничего, — ответила Катя. — Как обустроимся, приходите к нам в гости.
— Обязательно.
Я не была уверена, правильным ли было решением соглашаться. Да и на языке вертелось приглашение на наш праздник, но страх о том, как отреагируют наши родственники был сильнее дружелюбия. Когда задние фары исчезли из поля зрения новых соседей, я почему-то рассмеялась. Воронов написал правдивую историю нашей любви, даже конец оказался практически пророческим.
Ближе к пяти часам наш с Димой дом был наполнен детскими криками. Надя и Вера что-то делили в игровом манеже, а Пашка носился по гостиной и стрелял во всех резиновыми пулями. Варвара Николаевна и Валентина Ивановна разместились на диване рядом с внучкой, лениво потягивая красное сухое вино. Я пила сок и занималась сервировкой стола. Ясения сидела на высоком барном стуле, мотала ногой и наблюдала за детьми. Она бросала на меня короткие любопытные взгляды, от которых мне приходилось прятаться.
— Ты, случаем, креветками не отравилась опять?
— Нет, — ответила я, приглушая тошноту апельсиновым соком.
Сегодня под утро я почувствовала недомогание. Верочка только уснула к трем часам ночи, а я провалялась в кровати, пока будильник Димы не разбудил его. Рассказывать о своих предположениях было рано, хоть я и знала, как сильно мой муж желал второго ребенка. Сегодня, вернувшись, из магазина я сделала тест. Он оказался положительным.
— Тогда почему ты не пьешь со всеми? — Поинтересовалась подруга. Она подняла глаза на настенные часы и цокнула языком. — Эти мужчины потеряли свою пунктуальность. Стас сказал, что на минутку заедет в офис Димы.
— Не ругайся на них. Мой муж обещался приехать в шесть. Время есть.
Вскоре приехал мой отец. Они с мамой переглянулись недобрыми взглядами, к которым за два года я уже привыкла. Эти двое вели себя, как кошка с собакой, но всегда выручали друг друга. Ближе к шести раздался звонок в дверь. Все уже сидели за столом. Ясения пыталась накормить моего крестника, который кривился от некрасивых овощей и требовал картошку фри. Когда на пороге показалась темноволосая голова Стаса, мальчик спрыгнул с коленей матери и с криками побежал к нему. Мужчина подхватил мальца, оставил мне на щеке невесомый дружеский поцелуй, а после вошел в дом, открывая обзор на шикарный букет из красных, как кровь, роз. Их было столько, что не счесть. Дима со своей развитой мускулатурой с большим усилием держал стебли цветом, перевязанных атласной лентой. Его ноги ступили на порог дома, глаза безотрывно наблюдали за мной. Я же снова не заметила слезы счастья. Когда в моей жизни появилось материнство, я стала слишком боязливой и сентиментальной. Но такая новая моя черта очень красилась супругу.
— С годовщиной тебя, жизнь моя.
Наши с Димой мамы тут же забрали букет из его рук, и тогда я почувствовала шершавые от шипов пальцы на моей шее. Он поцеловал меня нежно и чувственно. Словно я была хрустальной вазой. Я почувствовала знакомый мне аромат духов. Это был мой любимый парфюм, которым он пользовался столько, сколько я себя помню. И в очередной раз меня начало мутить.
— Пойдем за стол, милый. — Прошептала я, сдерживая рвотные позывы.
Наше празднество было громким.
