Этель отреагировала более спокойно. Она заслонила собой младшую кухарку и взяла диалог с Кайдой на себя.
– Наш это нож, наш. Потеряли мы. А как он у госпожи оказался – одним богам известно.
– Хотите сказать, герцогиня украла? – выделяя последнее слово, спросила дознавательница и бросила исподлобья проницательный взгляд на старшую кухарку.
– Отчего ж... Не говорила я такого. Говорю же, не знаю, как он у госпожи оказался.
– Плохо за утварью своей следите. Как же вы потеряли и ни у кого не спросили? Не искали, значит?
Сдержанная до этого момента Этель растерялась, не найдя быстрого ответа. Кайда открыто не обвиняла, но всё же давила, задавая неудобные вопросы. Кухаркам скрывать было нечего, но тот факт, что их кухонный нож стал орудием убийства, лишал всякого спокойствия. Сами того в полной мере не осознавая, они считали себя соучастницами преступления.
– Госпожа приходила на кухню… А потом ножа не оказалось на месте, – вступила Марианна, борясь с судорожными всхлипами.
Она хотела защитить себя и свою напарницу. Что же до госпожи… Хоть та и произвела на них положительное впечатление, общаясь на равных и внимательно слушая рассказы о травах, у младшей кухарки уже не осталось к ней и капли доверия. Сейчас главное – свою голову сохранить!
– Марианна! – резко одернула её старшая.
– Ну правда ведь! – обиженно оправдалась младшая.
Кайда только обрадовалась развязавшемуся языку. Она обратилась к Марианне:
– Расскажи мне всё. Насколько давно это было? Что герцогине понадобилось на кухне?
Она приблизилась к толстушке, чувствуя, что разгадка уже близко. Нельзя упустить ни единого слова – каждая мелочь может оказаться важной для раскрытия дела.
Марианна бросила виноватый взгляд на Этель. Старшая неодобрительно покачала головой, но младшую уже было не остановить.
– Это ещё когда госпожа тока-тока сюда ступила в качестве герцогини. Мы уж подумали, она так познакомиться хочет, с нами, с простыми… И про травки спрашивала: что к мясу идёт, что в похлебке вкус не сбивает. Даже про пепельник спрашивала – мы ей сказали, что он горчит, ежели без щепи варить… Клянусь котелком – меня так долго ещё никто в жизни не слушал… – увлеклась Марианна, на миг позабыв, что находилась в тот момент на допросе.
Всё же, для неё личное общение с герцогиней было знаменательным событием и оставалось бы одним из приятных воспоминаний. Если бы его не омрачило происшествие…
Услышав про травы, Кайда тут же вспомнила растительный аромат, который источали руки убитой. Ещё одна зацепка, связывающая герцогиню с жертвой. Девушка только сильнее укрепилась во мнении, что виновна всё-таки Фрейя.
Больше ничего примечательного Кайда в рассказе кухарки не услышала. В какой именно момент пропал нож – известно не было. Но и это уже было не так важно. Было понятно, что он украден – не найден Фрейей где-то случайно, а намеренно тайком унесён с кухни.
Дознавательница отпустила кухарок и сразу же села за стол, чтобы сделать важные пометки в своей тетради.
Однако ей не хватило времени, чтобы как следует поразмыслить и уложить в голове новые кусочки головоломки – как только кухарки скрылись, дверь снова скрипнула, и вошла очередная свидетельница. Кайда, не поднимая головы и не отрываясь от писанины, жестом приказала служанке подождать.
Как только она подняла голову, зафиксировав всё необходимое, увидела перед собой самое настоящее олицетворение зевлики – местной птички, которая известна характерным непрерывным трепетом пёрышек по всему телу.
Дрожащая служанка мялась у двери. Её красные заплаканные глаза были устремлены в пол, а руки сжимали юбку так, что белели костяшки.
– Имя?
– Лизбет… – тихо ответила та, не поднимая взгляда. – Просто Лиззи.
– А-а, ты ведь та самая служанка, что обнаружила убитую, – проговорила Кайда, найдя имя девушки в списке свидетелей.
– Да, миледи, – едва ли не прошептала бедняжка.
Бровки её уже поднялись домиком, бледный лоб наморщился, а подбородок судорожно задергался – девушка уже готова была снова расплакаться. Но в планах герцогской ищейки не было отведено времени на подобное. Она, будто не замечая состояния допрашиваемой, продолжила:
– Расскажи, как это было. Расскажи во всех подробностях.
Кайда пристально смотрела на девушку, уперев подбородок о скрещенные ладони.
– Я… я вниз шла, – после паузы, собравшись с мыслями, наконец пролепетала Лиззи, чуть откашлявшись, будто голос её застрял где-то между испугом и слезами. – Уже вечер был… Или ночь? Я ведро… ну, то есть, пустое ведро в кладовку отнесла. А потом назад пошла… Через тот коридор.
Её голос становился всё тише, угасал с каждым словом. Договорив, она сглотнула. Глаза по-прежнему прятались в пол.
– Дальше.
– Я шла по коридору. А там… Ромелия, – Лиззи судорожно вздохнула, плечи вздрогнули. – Я сначала не поняла, что это она. Ближе подошла. Думала, упал кто-то. А потом… увидела кровь. И её. Она с открытыми глазами была…
Бедняжка торопливо прикрыла рот ладонью. Она пыталась ещё что-то сказать, но за всхлипами было трудно разобрать слова.
Наконец, оставив попытки продолжить, Лизбет замолчала, утирая глаза тыльной стороной ладони. Кайда дала ей успокоиться ровно до той степени, когда та смогла внятно говорить.
– Продолжай.
– Я закричала. Очень сильно закричала… До сих пор горло рваное. Потом все прибежали… Сначала мисс Эдит, потом Лорена, госпожа… Ой, или госпожа сначала… Не помню, дальше всё как в дремошнике… – служанка закрыла лицо трясущимися, влажными от слёз ладонями.
– Так кто сначала прибежал, госпожа или мисс Эдит?
Лиззи, не открывая лица, помотала головой. Притихла.
–… Помню только… Что госпожи потом уже не было. Мисс Эдит всё приговаривала «Вот недаром я чуйку имела». Или не так… Нет, по-другому сказала. Но в общем будто уже знала, что беда случится... И про кого беда тоже. А потом как-то все стали шушукаться, что… ну… что с госпожой не всё чисто…
– Ты тоже так думаешь?
– Не знаю... Не верится мне. Но раз все говорят…
– А почему не верится? Госпожа с тобой говорила?
– Нет-нет, что вы! – изумлённым тоном проговорила Лизбет, – Мне… Ромелия рассказывала. И Гела тоже. Они сказали, госпожа добрая. Но теперь ведь… Нет Ромелии. Мертва…
По мере того, как глаза служанки наливались новыми слезами, а нижняя губа всё сильнее прикусывалась в попытках сдержаться, Кайда всё яснее понимала, что больше ничего от неё не узнает. По крайней мере, сейчас. Дознавательница позволила служанке удалиться, взяв с неё обещание, что если та что-то ещё вспомнит, то обязательно сообщит лично. Лизбет мигом упорхнула. Зевлика, не иначе.
Следующей роль свидетельницы играла служанка, упомянутая немногим ранее – Гела. Пусть она и была приближенной Фрейи, и её показания могли быть необъективны, будучи продиктованными личным чувством, Кайда не могла не опросить её, узнав, что именно эта девушка связала убитую с предполагаемой убийцей.
По обыкновению своему робкая и неловкая, в этот раз Гела вошла в кабинет довольно решительно. Сделав несколько уверенных шагов по направлению к столу, за которым сидел человек, ещё, казалось, с коридора, сквозь стену, начавший прожигать её пристальным взглядом, служанка остановилась, неестественно выпрямив спину, словно солдат, и выпалила, не дожидаясь вопросов:
– О-о-она н-невиновна! – споткнувшись в своём утверждении, которое она так тщательно репетировала перед зеркалом и поджав на секунду губы, Гела коротко вдохнула и продолжила: – Госпожа не убивала.
Кайда сверкнула своим взглядом, а на лице её тут же всплыла тонкая улыбка – всего на миг. Через мгновение ищейка снова посерьёзнела.
– Да ну? Такая уверенность, будто ты знаешь имя настоящего убийцы. Может, поделишься со мной?
Ищейка проговорила это с нескрываемой издёвкой и откинулась на спинку стула, сложив ногу на ногу.
– К-к-кто убил… Гела не знает. Но госпожа не у-убивала. О-на бы никогда…
– А что тогда она с ней сделала? Почему на руках убитой найдены следы герцогини, а?
Кайда встала и, опершись руками о стол, приблизилась к лицу Гелы. Дознавательница желала раскусить её. Желала, чтобы ты выдала свою госпожу. Она хотела лишить её времени на раздумья, ведь когда ты не успеваешь продумать правдоподобную ложь – тебе остаётся нести правду. Или лгать слишком очевидно.
– Это л-лекарство. – не давая зажать себя в угол, пробормотала Гела.
– Что?
– Лекарство. – повторила та уже громче и протянула свою ладонь ищейке чуть ли не под нос. – Госпожа очень милостива.
Почуяв знакомый запах – тот же, что совсем недавно сняла своим нюхом с рук убитой – терпкий аромат трав, слегка горьковатый, покрытый землистой дымкой, дознавательница слегка опешила. Только что оборвалась одна из нитей, на которой строилась её версия произошедшего, и которая была совсем не в пользу подозреваемой.
– Герцогиня… Целительница? – Кайда сбавила свой пыл, и на этот раз в её словах прозвучал не напор, а просьба. Просьба рассказать подробнее о госпоже.
– Всё ясно. Можешь идти. – задумчиво проговорила озадаченная ищейка, выслушав рассказ служанки.
Лорену Кайда опрашивать не стала. Та всеми способами защищала бы свою госпожу, что было бы вполне естественно, но помешало бы расследованию. Остальные слуги ничего дельного не сказали: никто в тот день госпожу не видел, да и об убийстве они узнали только после истошного крика Лизбет.
Ничего нового не узнала, но общее настроение уловить смогла: Эдит не единственная, кто винит в случившемся Фрейю.
– Да кто ж ещё-то мог так поступить-то, а? Мы ж здесь все свои, уж давно как семья живём, а тут она пришла… И кровушка полилась, ой мамочки! – загалдела одна из прачек, та, что за словом в карман не полезет и выскажет прямо в лицо то, о чём другие будут только перешёптываться.
Остальные выразили молчаливое согласие, хоть и страшно им было свидетельствовать против госпожи.
Кайда сидела в одиночестве за столом, уткнувшись в свои заметки и ломая голову, когда последние лучи солнца уже перестали касаться окон кабинета. Она отчаянно пыталась воссоздать картину произошедшего, опираясь на слова слуг, при этом не забывая о здравом смысле. Ничего из сказанного нельзя было воспринимать как последнюю истину.
Девушка прекрасно понимала, что с людьми может сделать страх, как сильно он может исказить восприятие реальности. Также она знала, насколько сильно на собственное мнение могут повлиять слова другого человека, если их правильно подобрать и сказать в своё время.
Герцог вошёл без стука. Он молча подошёл к своей помощнице и навис над столом, бегло просмотрев материалы дела.
– Насколько близко к истине тебе удалось подобраться? – его голос прозвучал хрипло, будто это первые слова, произнесённые за весь день.
– Я знаю, что правда где-то рядом. И обязательно до неё доберусь.
– Появились подозреваемые помимо герцогини?
Шлем скрывал его лицо вместе со всеми эмоциями, но Кайде почудилось, что герцог приподнял бровь. Она, сама того порой не замечая, имела привычку угадывать и представлять мимику своего господина, когда тот что-то ей говорил.
– Нет.
– Тогда над чем ты так размышляешь?
– Не всё так однозначно. – в голосе девушки прозвучали нотки досады от того, что она не могла дать ответов.
– Мне нужно имя до рассвета. Завтра будем судить. Собери с утра всех прямо здесь.
Кайда с нескрываемым удивлением посмотрела на герцога, будто хотела удостовериться, что тот не шутит. В тот момент Берхард вполне серьезно смотрел на девушку через прорезь шлема, зная, что та поднимет на него свой взгляд. Их глаза встретились, и Кайда отчетливо поняла, что герцог настроен решительно.
– Поняла.
До этого момента девушка предполагала, что назовёт имя убийцы герцогу, и тот просто снесёт ему голову, не поднимая лишнего шума. Даже если убийцей окажется герцогиня. Кайда знала, что рука господина не дрогнет – никогда и не перед кем, если для него это будет казаться правильным. А в его доме правильно то, что если кто-то убивает одного из жителей поместья – не важно, кого, пусть даже слугу, то виновный должен и сам расстаться с жизнью. Также девушка отлично знала о нелюбви герцога к различного рода собраниям, потому и была так удивлена его решению провести суд.
Склонившись над столом, Кайда тарабанила пальцами по его поверхности. Была глубокая ночь. Веки казались необычайно тяжёлыми – почти такими же, как груз ответственности, возложенный на неё.
Заметки были перечитаны сотни раз. Разговоры со слугами воспроизведены в голове – десятки. Раз пять девушка вставала со своего места и обходила кабинет по кругу. Пару раз сдерживала себя в порыве пойти к герцогу и назвать имя герцогини. Но что-то не сходилось. Что-то она упускала, и эта нить будто лежала на поверхности, оттого и было так мучительно.
Кайда склонилась над бумагами и запустила пальцы в свои белоснежные волосы. Она закрыла глаза и вновь начала перематывать всё, что увидела и услышала за этот день.
Поникшие взгляды слуг. Дрожащая герцогиня. Тело служанки на каменном полу, накрытое окровавленным покрывалом. Бледная кожа, смертельная рана на шее, запах травы на ладонях и кровь под ногтями. Зажившие шрамы, синяк на боку. Нож… Ищейка вдруг резко подпрыгнула. Вот оно. Вот та самая нить, которая расставит всё по местам! Сомнения вмиг улетучились.
«Как удачно, что господин решил на этот раз собрать всех слуг».
Хмурым утром в некогда пустующем кабинете вовсю кипела жизнь. Слуги начали собираться с первыми лучами тусклого солнца. Вдоль голых стен установили длинные лавки, принесённые из трапезного зала. Повсюду были расставлены и зажжены свечи – небесное светило не справлялось со своей задачей. В помещении непривычно рябило лицами, голосами, передвижениями. Ковёр неустанно заглушал звуки бесконечного топота.
Для жителей поместья суд, да ещё и над госпожой – знаменательное событие, которое ещё долгое время не будет сходить с уст, независимо от исхода. Однако для большинства присутствующих финал был очевиден.
Так и не сомкнувшая глаз Кайда сидела за столом, оперев подбородок о костяшки пальцев, и молча наблюдала за этим беспорядком. Уставшим взглядом она перебирала собирающуюся толпу и кое-что высматривала. Иногда её поиски прерывали приступы зевоты, которые она даже не трудилась прикрывать рукой.
Вдруг щебетание слуг прекратилось – на пороге показался герцог. Кайда выпрямилась и уже собиралась подняться с места – то ли поприветствовать своего господина, то ли освободить для него стул. Но Хартманн легким жестом прервал её порыв.
Проходя мимо стола, он вопросительно посмотрел на свою помощницу, а она, привыкшая ловить его взгляды, ответила коротким кивком. Герцог нашёл себе место позади стола, у противоположной от входа стены. Отсюда все были у него как на ладони: в поле зрения попадала и Кайда, и всё скопище слуг, и подозреваемая, куда бы она не встала. Сейчас не хватало только её.
Наконец, вошла герцогиня. По помещению пронеслась едва слышная волна шёпота. Фрейя явилась в сопровождении всё тех же двоих стражников. Они отворили перед ней дверь и пропустили вперёд, давая возможность самой решить, где разместиться. Но куда бы не встала, она чувствовала на себе липкие взгляды: на девушку уставились все, даже Хартманн, который на свадьбе едва ли взглянул лишний раз на свою невесту.
– Наш это нож, наш. Потеряли мы. А как он у госпожи оказался – одним богам известно.
– Хотите сказать, герцогиня украла? – выделяя последнее слово, спросила дознавательница и бросила исподлобья проницательный взгляд на старшую кухарку.
– Отчего ж... Не говорила я такого. Говорю же, не знаю, как он у госпожи оказался.
– Плохо за утварью своей следите. Как же вы потеряли и ни у кого не спросили? Не искали, значит?
Сдержанная до этого момента Этель растерялась, не найдя быстрого ответа. Кайда открыто не обвиняла, но всё же давила, задавая неудобные вопросы. Кухаркам скрывать было нечего, но тот факт, что их кухонный нож стал орудием убийства, лишал всякого спокойствия. Сами того в полной мере не осознавая, они считали себя соучастницами преступления.
– Госпожа приходила на кухню… А потом ножа не оказалось на месте, – вступила Марианна, борясь с судорожными всхлипами.
Она хотела защитить себя и свою напарницу. Что же до госпожи… Хоть та и произвела на них положительное впечатление, общаясь на равных и внимательно слушая рассказы о травах, у младшей кухарки уже не осталось к ней и капли доверия. Сейчас главное – свою голову сохранить!
– Марианна! – резко одернула её старшая.
– Ну правда ведь! – обиженно оправдалась младшая.
Кайда только обрадовалась развязавшемуся языку. Она обратилась к Марианне:
– Расскажи мне всё. Насколько давно это было? Что герцогине понадобилось на кухне?
Она приблизилась к толстушке, чувствуя, что разгадка уже близко. Нельзя упустить ни единого слова – каждая мелочь может оказаться важной для раскрытия дела.
Марианна бросила виноватый взгляд на Этель. Старшая неодобрительно покачала головой, но младшую уже было не остановить.
– Это ещё когда госпожа тока-тока сюда ступила в качестве герцогини. Мы уж подумали, она так познакомиться хочет, с нами, с простыми… И про травки спрашивала: что к мясу идёт, что в похлебке вкус не сбивает. Даже про пепельник спрашивала – мы ей сказали, что он горчит, ежели без щепи варить… Клянусь котелком – меня так долго ещё никто в жизни не слушал… – увлеклась Марианна, на миг позабыв, что находилась в тот момент на допросе.
Всё же, для неё личное общение с герцогиней было знаменательным событием и оставалось бы одним из приятных воспоминаний. Если бы его не омрачило происшествие…
Услышав про травы, Кайда тут же вспомнила растительный аромат, который источали руки убитой. Ещё одна зацепка, связывающая герцогиню с жертвой. Девушка только сильнее укрепилась во мнении, что виновна всё-таки Фрейя.
Больше ничего примечательного Кайда в рассказе кухарки не услышала. В какой именно момент пропал нож – известно не было. Но и это уже было не так важно. Было понятно, что он украден – не найден Фрейей где-то случайно, а намеренно тайком унесён с кухни.
Дознавательница отпустила кухарок и сразу же села за стол, чтобы сделать важные пометки в своей тетради.
Однако ей не хватило времени, чтобы как следует поразмыслить и уложить в голове новые кусочки головоломки – как только кухарки скрылись, дверь снова скрипнула, и вошла очередная свидетельница. Кайда, не поднимая головы и не отрываясь от писанины, жестом приказала служанке подождать.
Как только она подняла голову, зафиксировав всё необходимое, увидела перед собой самое настоящее олицетворение зевлики – местной птички, которая известна характерным непрерывным трепетом пёрышек по всему телу.
Дрожащая служанка мялась у двери. Её красные заплаканные глаза были устремлены в пол, а руки сжимали юбку так, что белели костяшки.
– Имя?
– Лизбет… – тихо ответила та, не поднимая взгляда. – Просто Лиззи.
– А-а, ты ведь та самая служанка, что обнаружила убитую, – проговорила Кайда, найдя имя девушки в списке свидетелей.
– Да, миледи, – едва ли не прошептала бедняжка.
Бровки её уже поднялись домиком, бледный лоб наморщился, а подбородок судорожно задергался – девушка уже готова была снова расплакаться. Но в планах герцогской ищейки не было отведено времени на подобное. Она, будто не замечая состояния допрашиваемой, продолжила:
– Расскажи, как это было. Расскажи во всех подробностях.
Кайда пристально смотрела на девушку, уперев подбородок о скрещенные ладони.
– Я… я вниз шла, – после паузы, собравшись с мыслями, наконец пролепетала Лиззи, чуть откашлявшись, будто голос её застрял где-то между испугом и слезами. – Уже вечер был… Или ночь? Я ведро… ну, то есть, пустое ведро в кладовку отнесла. А потом назад пошла… Через тот коридор.
Её голос становился всё тише, угасал с каждым словом. Договорив, она сглотнула. Глаза по-прежнему прятались в пол.
– Дальше.
– Я шла по коридору. А там… Ромелия, – Лиззи судорожно вздохнула, плечи вздрогнули. – Я сначала не поняла, что это она. Ближе подошла. Думала, упал кто-то. А потом… увидела кровь. И её. Она с открытыми глазами была…
Бедняжка торопливо прикрыла рот ладонью. Она пыталась ещё что-то сказать, но за всхлипами было трудно разобрать слова.
Наконец, оставив попытки продолжить, Лизбет замолчала, утирая глаза тыльной стороной ладони. Кайда дала ей успокоиться ровно до той степени, когда та смогла внятно говорить.
– Продолжай.
– Я закричала. Очень сильно закричала… До сих пор горло рваное. Потом все прибежали… Сначала мисс Эдит, потом Лорена, госпожа… Ой, или госпожа сначала… Не помню, дальше всё как в дремошнике… – служанка закрыла лицо трясущимися, влажными от слёз ладонями.
– Так кто сначала прибежал, госпожа или мисс Эдит?
Лиззи, не открывая лица, помотала головой. Притихла.
–… Помню только… Что госпожи потом уже не было. Мисс Эдит всё приговаривала «Вот недаром я чуйку имела». Или не так… Нет, по-другому сказала. Но в общем будто уже знала, что беда случится... И про кого беда тоже. А потом как-то все стали шушукаться, что… ну… что с госпожой не всё чисто…
– Ты тоже так думаешь?
– Не знаю... Не верится мне. Но раз все говорят…
– А почему не верится? Госпожа с тобой говорила?
– Нет-нет, что вы! – изумлённым тоном проговорила Лизбет, – Мне… Ромелия рассказывала. И Гела тоже. Они сказали, госпожа добрая. Но теперь ведь… Нет Ромелии. Мертва…
По мере того, как глаза служанки наливались новыми слезами, а нижняя губа всё сильнее прикусывалась в попытках сдержаться, Кайда всё яснее понимала, что больше ничего от неё не узнает. По крайней мере, сейчас. Дознавательница позволила служанке удалиться, взяв с неё обещание, что если та что-то ещё вспомнит, то обязательно сообщит лично. Лизбет мигом упорхнула. Зевлика, не иначе.
Следующей роль свидетельницы играла служанка, упомянутая немногим ранее – Гела. Пусть она и была приближенной Фрейи, и её показания могли быть необъективны, будучи продиктованными личным чувством, Кайда не могла не опросить её, узнав, что именно эта девушка связала убитую с предполагаемой убийцей.
По обыкновению своему робкая и неловкая, в этот раз Гела вошла в кабинет довольно решительно. Сделав несколько уверенных шагов по направлению к столу, за которым сидел человек, ещё, казалось, с коридора, сквозь стену, начавший прожигать её пристальным взглядом, служанка остановилась, неестественно выпрямив спину, словно солдат, и выпалила, не дожидаясь вопросов:
– О-о-она н-невиновна! – споткнувшись в своём утверждении, которое она так тщательно репетировала перед зеркалом и поджав на секунду губы, Гела коротко вдохнула и продолжила: – Госпожа не убивала.
Кайда сверкнула своим взглядом, а на лице её тут же всплыла тонкая улыбка – всего на миг. Через мгновение ищейка снова посерьёзнела.
– Да ну? Такая уверенность, будто ты знаешь имя настоящего убийцы. Может, поделишься со мной?
Ищейка проговорила это с нескрываемой издёвкой и откинулась на спинку стула, сложив ногу на ногу.
– К-к-кто убил… Гела не знает. Но госпожа не у-убивала. О-на бы никогда…
– А что тогда она с ней сделала? Почему на руках убитой найдены следы герцогини, а?
Кайда встала и, опершись руками о стол, приблизилась к лицу Гелы. Дознавательница желала раскусить её. Желала, чтобы ты выдала свою госпожу. Она хотела лишить её времени на раздумья, ведь когда ты не успеваешь продумать правдоподобную ложь – тебе остаётся нести правду. Или лгать слишком очевидно.
– Это л-лекарство. – не давая зажать себя в угол, пробормотала Гела.
– Что?
– Лекарство. – повторила та уже громче и протянула свою ладонь ищейке чуть ли не под нос. – Госпожа очень милостива.
Почуяв знакомый запах – тот же, что совсем недавно сняла своим нюхом с рук убитой – терпкий аромат трав, слегка горьковатый, покрытый землистой дымкой, дознавательница слегка опешила. Только что оборвалась одна из нитей, на которой строилась её версия произошедшего, и которая была совсем не в пользу подозреваемой.
– Герцогиня… Целительница? – Кайда сбавила свой пыл, и на этот раз в её словах прозвучал не напор, а просьба. Просьба рассказать подробнее о госпоже.
***
– Всё ясно. Можешь идти. – задумчиво проговорила озадаченная ищейка, выслушав рассказ служанки.
Лорену Кайда опрашивать не стала. Та всеми способами защищала бы свою госпожу, что было бы вполне естественно, но помешало бы расследованию. Остальные слуги ничего дельного не сказали: никто в тот день госпожу не видел, да и об убийстве они узнали только после истошного крика Лизбет.
Ничего нового не узнала, но общее настроение уловить смогла: Эдит не единственная, кто винит в случившемся Фрейю.
– Да кто ж ещё-то мог так поступить-то, а? Мы ж здесь все свои, уж давно как семья живём, а тут она пришла… И кровушка полилась, ой мамочки! – загалдела одна из прачек, та, что за словом в карман не полезет и выскажет прямо в лицо то, о чём другие будут только перешёптываться.
Остальные выразили молчаливое согласие, хоть и страшно им было свидетельствовать против госпожи.
Кайда сидела в одиночестве за столом, уткнувшись в свои заметки и ломая голову, когда последние лучи солнца уже перестали касаться окон кабинета. Она отчаянно пыталась воссоздать картину произошедшего, опираясь на слова слуг, при этом не забывая о здравом смысле. Ничего из сказанного нельзя было воспринимать как последнюю истину.
Девушка прекрасно понимала, что с людьми может сделать страх, как сильно он может исказить восприятие реальности. Также она знала, насколько сильно на собственное мнение могут повлиять слова другого человека, если их правильно подобрать и сказать в своё время.
Герцог вошёл без стука. Он молча подошёл к своей помощнице и навис над столом, бегло просмотрев материалы дела.
– Насколько близко к истине тебе удалось подобраться? – его голос прозвучал хрипло, будто это первые слова, произнесённые за весь день.
– Я знаю, что правда где-то рядом. И обязательно до неё доберусь.
– Появились подозреваемые помимо герцогини?
Шлем скрывал его лицо вместе со всеми эмоциями, но Кайде почудилось, что герцог приподнял бровь. Она, сама того порой не замечая, имела привычку угадывать и представлять мимику своего господина, когда тот что-то ей говорил.
– Нет.
– Тогда над чем ты так размышляешь?
– Не всё так однозначно. – в голосе девушки прозвучали нотки досады от того, что она не могла дать ответов.
– Мне нужно имя до рассвета. Завтра будем судить. Собери с утра всех прямо здесь.
Кайда с нескрываемым удивлением посмотрела на герцога, будто хотела удостовериться, что тот не шутит. В тот момент Берхард вполне серьезно смотрел на девушку через прорезь шлема, зная, что та поднимет на него свой взгляд. Их глаза встретились, и Кайда отчетливо поняла, что герцог настроен решительно.
– Поняла.
До этого момента девушка предполагала, что назовёт имя убийцы герцогу, и тот просто снесёт ему голову, не поднимая лишнего шума. Даже если убийцей окажется герцогиня. Кайда знала, что рука господина не дрогнет – никогда и не перед кем, если для него это будет казаться правильным. А в его доме правильно то, что если кто-то убивает одного из жителей поместья – не важно, кого, пусть даже слугу, то виновный должен и сам расстаться с жизнью. Также девушка отлично знала о нелюбви герцога к различного рода собраниям, потому и была так удивлена его решению провести суд.
***
Склонившись над столом, Кайда тарабанила пальцами по его поверхности. Была глубокая ночь. Веки казались необычайно тяжёлыми – почти такими же, как груз ответственности, возложенный на неё.
Заметки были перечитаны сотни раз. Разговоры со слугами воспроизведены в голове – десятки. Раз пять девушка вставала со своего места и обходила кабинет по кругу. Пару раз сдерживала себя в порыве пойти к герцогу и назвать имя герцогини. Но что-то не сходилось. Что-то она упускала, и эта нить будто лежала на поверхности, оттого и было так мучительно.
Кайда склонилась над бумагами и запустила пальцы в свои белоснежные волосы. Она закрыла глаза и вновь начала перематывать всё, что увидела и услышала за этот день.
Поникшие взгляды слуг. Дрожащая герцогиня. Тело служанки на каменном полу, накрытое окровавленным покрывалом. Бледная кожа, смертельная рана на шее, запах травы на ладонях и кровь под ногтями. Зажившие шрамы, синяк на боку. Нож… Ищейка вдруг резко подпрыгнула. Вот оно. Вот та самая нить, которая расставит всё по местам! Сомнения вмиг улетучились.
«Как удачно, что господин решил на этот раз собрать всех слуг».
Глава 13. Суд
Хмурым утром в некогда пустующем кабинете вовсю кипела жизнь. Слуги начали собираться с первыми лучами тусклого солнца. Вдоль голых стен установили длинные лавки, принесённые из трапезного зала. Повсюду были расставлены и зажжены свечи – небесное светило не справлялось со своей задачей. В помещении непривычно рябило лицами, голосами, передвижениями. Ковёр неустанно заглушал звуки бесконечного топота.
Для жителей поместья суд, да ещё и над госпожой – знаменательное событие, которое ещё долгое время не будет сходить с уст, независимо от исхода. Однако для большинства присутствующих финал был очевиден.
Так и не сомкнувшая глаз Кайда сидела за столом, оперев подбородок о костяшки пальцев, и молча наблюдала за этим беспорядком. Уставшим взглядом она перебирала собирающуюся толпу и кое-что высматривала. Иногда её поиски прерывали приступы зевоты, которые она даже не трудилась прикрывать рукой.
Вдруг щебетание слуг прекратилось – на пороге показался герцог. Кайда выпрямилась и уже собиралась подняться с места – то ли поприветствовать своего господина, то ли освободить для него стул. Но Хартманн легким жестом прервал её порыв.
Проходя мимо стола, он вопросительно посмотрел на свою помощницу, а она, привыкшая ловить его взгляды, ответила коротким кивком. Герцог нашёл себе место позади стола, у противоположной от входа стены. Отсюда все были у него как на ладони: в поле зрения попадала и Кайда, и всё скопище слуг, и подозреваемая, куда бы она не встала. Сейчас не хватало только её.
Наконец, вошла герцогиня. По помещению пронеслась едва слышная волна шёпота. Фрейя явилась в сопровождении всё тех же двоих стражников. Они отворили перед ней дверь и пропустили вперёд, давая возможность самой решить, где разместиться. Но куда бы не встала, она чувствовала на себе липкие взгляды: на девушку уставились все, даже Хартманн, который на свадьбе едва ли взглянул лишний раз на свою невесту.
