Кто и за что его так? Даже у Уйефаля должность звучала престижнее.
Было Ксансасу девяносто с чем-то лет. Для этого возраста он неплохо сохранился (по меркам демонов - возмутительно молод). У него были длинные серебристые волосы, почти белая кожа, янтарные глаза и большие белоснежные крылья.
Однокурсницы которые любили почесать языки в её присутствии, называли его ангелом. Его манера одеваться во всё светлое и прекрасный облик выбивали из их головушек любые здравые мысли.
Ангелов никто не видел. Уйефаль говорил что они были выдумкой людей, а Ксансас - гусь обыкновенный.
Пэлла была влюблена в этого девяностолетнего деда с тринадцати до шестнадцати, но к счастью, со временем у неё выработался иммунитет к демонической красоте. И она вздохнула спокойно когда из неё выветрились бушующие гормоны.
Ксансас не был менталистом - вообще крутой мужик.
Ксансас рассеяно глядел вниз, выстукивал когтем ритм и мурлыкал себе под нос какую-то мелодию.
Когда Пэлла поравнялась с ним он резко развернул голову.
— Доброе утро.
Она даже немного испугалась.
Голос его был тихим и будто бы хриплым. Он был таким всегда - возможно под высокими воротниками Ксансас скрывал последствия некой травмы. Он никогда не появлялся с открытой шеей.
— Здраствуйте. Доброе утро, — вежливо ответила она.
— Ты всё ещё ходишь к Уйефалю? — Поинтересовался он — Разве ты уже не совершеннолетняя?
Она могла избавиться от опекунства Уйефаля. Но зачем? Они друг другу не мешали.
К тому же, как ограничено дееспособная, полностью от опеки и надзора она избавиться не могла. Уйефаль стоял стеной между Пэллой и отделом безопасности, щедро посылая им отписки если они желали потрясти её насчёт брата. Поколебать Уйефалевское «нет» мог только Байэ-дрэ.
Ксансас терпеть не мог Уйефаля. Уйефаль его - тоже. Потому что не мог залезть ему в голову и сильно от этого бесился.
Иногда, поочереди, они говорили ей гадости друг о друге. Так, она узнала, что Уйефаль - импотент (как бы она жила без этого знания?), а Ксансас никакой не ангел, а гусь.
— Может быть он тебя запугивает, м? — Спросил Ксансас.
— Если вы хотите друг с другом поругаться, — немного укоризненно сказала Пэлла — Пожалуйста, ругайтесь не через меня.
«А лучше - вообще прекратите».
Ксансас отступил.
— Как я мог забыть? Ты весьма решительная леди. Но если ты устанешь терпеть крысу, знай, что тебя поддержит большинство.
— Ага, — отмахнулась Пэлла.
Она спешила закончить этот утомительный диалог. В Управление она пришла с другой целью.
Ксансас вернулся к созерцанию суеты на первом этаже, но теперь он недовольно хмурился.
Она пошла дальше по коридору.
Уйефаль, к счастью, оказался на своём рабочем месте. Он бил баклуши, развалившись на диване и читал книгу с названием «анатомия смертных: органы пищеварения». Чтиво на любителя.
Заметив её, он отложил книгу и поднялся с дивана. Правилам приличия он следовал безукоризненно, правда - весьма избирательно. Мог говорить мерзкие гадости, обращаясь исключительно на «вы».
— Что-то случилось? — Спросил он.
— Здраствуйте. Хочу пожаловаться. Какая-то свинья нарушает санитарные нормы и ссыт в подъезде.
Псих. Опасный. Ваша компетенция.
Уйефаль брезгливо поморщился, когда ему в голову прилетел образ лужи под дверью.
— Тс, в чёрные бараки ему дорога.
Чёрные бараки - почти тюрьма. Условия жизни там отвратительные. Туда ссылали буйных дебоширов и тех с кем жить невозможно по причине их тотального засранства.
Альтернативой была психушка. Но она только для страдающих слабоумием.
— Вышвырну его послезавтра. Фу, отвратительно. В вашем гадюшнике как всегда. Сколько раз я уже говорил вам - пишите заявление и убирайтесь оттуда.
— Нормально там всё. Везде свои неадекваты, — возразила она.
— Действительно. Кстати, раз уж вы пришли - загляните к Байэ-дрэ. Он просил отправить вас к нему как только вы ко мне заявитесь.
Пэлла почесала нос. Ну ладно. Ах, да.
— Там у нас один чудик живёт, человек. Зовут Малинойя. Он напрашивается на взбучку и задвигает пламенные речи. Вы случайно не знаете в каком отделе он работал?
— Нет-нет, — резко сказал Уйефаль — Не суйте туда свой нос. Я могу лишь сказать, что ни Малинойи, ни его сыну ничего не угрожает.
Он заложил руки за спину. На языке его тела это означало «больше ничего не скажу, а если будете настаивать: разозлюсь и вышвырну вон».
Пэлла цокнула языком. Понаразводили тут тайн. Приличным людям (и демонам) заниматься таким ни к чему.
Прода от 29.03.2025, 17:04
Пэлла не горела желанием вмешиваться в чужие дела. Не стал бы Уйефаль врать, что Малинойи ничего не угрожает. Может тот борзый такой именно потому что уверен в своей неуязвимости?
— Пойду тогда к Байэ-дрэ. Через шкаф, — сказала Пэлла.
— Ага, — ответил Уйефаль.
Для того что бы спуститься к Байэ-дрэ не нужно было лезть в секретный ход. Достаточно спуститься в подвал через первый этаж.
Но так повеселее будет. И лестница удобней. С той навернуться - раз плюнуть.
Путь ей осветили искуственные огни. Она спустилась вниз и задумчиво остановилась. Пэлла успела позабыть какой проход ведёт к Байэ-дрэ. Тут их было много - некоторые вели туда куда она не разу ни ходила.
Под Управлением будто орудовал поехавший крот.
К Байэ-дрэ вёл четвёртый справа проход. Она вечно путалась. Но ещё ни разу не терялась. Потому что зайди она в третий или пятый проход (или в любой другой, кроме восьмого и четвёртого) она бы через некоторое время упёрлась в невидимую стену.
Там было что-то секретное - очевидно.
С проходом она угадала.
Гуляя по этим извилистым подземным кишкам можно было заметить, что Управление стоит на сваях. Сваи выглядели несколько загадочно: на них были вырезаны странные символы и иногда они будто гудели как трансформаторная будка, отчего Пэлла обходила их стороной. Хотя Уйефаль говорил, что они безопасны. И вообще-то, она не должна ничего чувствовать и слышать, находясь рядом с ними.
Некоторые столбы торчали прямо посреди дороги, другие едва выглядывали из стен.
Она так задумалась об этих столбах, что очнулась только едва не вписавшись носом в дверь кабинета Байэ-дрэ.
Пэлла постучалась. Дверь приоткрылась. Изнутри послышался голос:
— Проходи, Пэлла.
Кабинет выглядел так, будто не являлся частью подземелий. Ровные стены, обычный потолок, обычный пол.
В одной из стен была ниша, а в ней - огромный аквариум с большими камнями и корягами, редкой растительностью. В нём плавала всего одна рыба. Она была похожа на миниатюрного восточного дракона, с недовольным «лицом». У неё была серебристая чешуя с тёмными пятнами и бордовые плавники.
Обои в кабинете были чёрными, с золотым рисунком, мебель - коричневая. Три угла были полностью заставлены тропическими растениями, над которыми висели лампы с голубым свечением. Владелец кабинета ютился в четвёртом углу. Справа от него был массивный книжный шкаф.
Байэ-дрэ редко показывался людям на глаза. Считал свою внешность уж слишком «шокирующей».
Он был похож на жнеца.
Особенно в полумраке. Он носил чёрные одежды и в общем - любил этот цвет. Его глаза были тёмными провалами без зрачка и радужки - чистый мрак. Светло-серая кожа, казалось могла принадлежать только мертвецу. Она казалась белой в полумраке.
Волосы у него были очень длинные, чёрные, волнистые. Его голову венчали ветвистые оленьи рога.
Он был высок, так же тощь как Уйефаль. Его многослойный халат с серебряной вышивкой на подоле и на рукавах можно было увидеть на иллюстрациях в учебниках истории, с припиской «до нашей эры».
Возможно, из-за глаз без зрачков, было трудно различить его эмоции.
Пэлла никогда не замечала в нём ничего «божественного». Демон как демон. Квасит у себя в подземельях алкогольную бурду и витает в облаках. Во время разговора с ним лучше быть готовым к тому, что он «улетит» и придётся повторять сказаное дважды.
Байэ-дрэ был таким древним дедом, что застал старобиблейские времена. Один из первых демонов.
Но разговаривая с ним, она никогда не чувствовала неловкости. Пожалуй, если бы не Байэ-дрэ, её отношения с демонами были бы более напряжёнными.
Он слегка наклонил голову, приветствуя её. Пэлла отзеркалила жест.
Байэ-дрэ подошёл к книжным полкам и достал сверху тканевый свёрток.
— Я слышал, Уйефаль передал тебе сломаный артефакт, — сказал он.
А, та штуковина, которую она показывала журналистам?
— Я отдала её обратно Уйефалю, — сказала Пэлла.
— Хорошее решение, — одобрил Байэ-дрэ — Этот испорченый артефакт был опасен. Я был против что-бы в твои руки попадала такая вещь. Но Уйефаль дал клятву, что проконтролирует ситуацию.
Да ведь он забыл! Если б она не напомнила, артефакт всё ещё был бы при ней.
Крыс отмахнулся от неё, сказав, что артефакт на самом деле завязан на его крови. Уйефаль всего лишь временно «исправил» его, приклеив к корпусу её волосы (когда он успел их выдрать?) и немного поколдовав, что бы обмануть чужой глаз и скрыть истинного владельца.
Он так же «обрадовал» её тем, что эта штука уже давно вампир, но интереса к ней она бы не проявила. Артефакт, проголодавшись вернулся бы обратно к нему даже если бы Пэлла решила его припрятать.
Уйефаль был мазохистом, однако. Зачем кормить пиявку? Артефакт, как она поняла, утратил свои первоначальные функции и просто тянул силы из владельца.
Она, кстати чувствовала себя хорошо несмотря на то что таскала эту штуку около себя полтора месяца. Даже бодрее чем обычно.
Байэ-дрэ подошёл к ней.
— Вскоре ты почти на месяц покинешь остров. В последних числах апреля тебе уже нужно будет уехать. Время для меня может протекать незаметно, поэтому, пока я помню - отдаю тебе эту вещь.
Он передал свёрток ей в руки.
— Это артефакт. Живой и рабочий. Он был настроен для того что-бы ты смогла им пользоваться.
— Это зачем? — Растерялась Пэлла.
— Я не смогу тебя защищать если ты покинешь остров. Уйефаль отправится с тобой, но как ты могла заметить, он не слишком озабочен твоей защитой. Снаружи слишком много вещей, которые будут его отвлекать.
Пэлла развернула свёрток. И увидела костянную рукоять. Она была тяжеловата. Сколько весило лезвие?
Рукоять явно была рассчитана на большую и крепкую мужскую ладонь. Взяв её в руки, она подумала, что не для её маленьких девичих ручек такая оглобля.
И в тот же момент…рукоять уменьшилась и будто бы обновилась: исчезли царапины и сколы. Она стала коричнево-красной и глянцевой.
Какой красивый цвет. Такой необычный тёмно-терракотовый оттенок.
На рукояти был выгравирован знак - похожие она видела на сваях под Управлением.
— А разве такие штуки не очень дорогие? — Подозрительно спросила она.
Она интересовалась у Ирин. Стоимость как у однокомнатной хаты в городской черте. Сделать артефакт так что б он не навредил человеку и даже служил ему - артефактору, как выразилась Ирин «надо вывернуться через уши».
Прода от 30.03.2025, 14:30
— Мне он достался бесплатно, — сказал Байэ-дрэ. Он посмотрел поверх головы Пэллы, будто увидел за её спиной давно минувшее прошлое — Его сделал мой дорогой друг, для моего ученика. Но ученик погиб накануне Судного дня. Было бы грустно если бы эта вещь, в которую вложено столько сил, лежала бы и пылилась в темноте.
В его голосе не было сожаления. Лишь холодное смирение. А может - безразличие?
Пэлла не стала задавать других вопросов. Она доверяла Байэ-дрэ. Пожалуй, только ему одному.
Она не хотела ковырять чужие старые раны. Возможно - он скорбел. Но это не точно.
Пэлла была уверена, что деректриса школы в которой она училась, втайне мечтала что б половина её подопечных провалилась в ад. Она не знала как к своему ученику относился Байэ-дрэ.
Пэлла покрутила рукоять. У неё не было идей как её использовать для защиты. Рукоять была, а лезвия не было. Можно было метнуть её в голову супостату и поставить ему крупную шишку. Это если она в него вообще попадёт.
Вещь волшебная, значит должна худо-бедно работать.
— Так это мне подарок? — Осторожно спросила Пэлла.
— Это подарок. Не смотри на меня как на скупого лавочника, — сказал Байэ-дрэ с лёгким укором — Я ничем не торгую, поэтому нет нужды думать об оплате. Береги себя и будь осторожна - это будет твоя благодарность мне. Ты хорошее дитя, поэтому я не оставляю тебя без помощи.
Дед говорил очень бестыжие слова. У неё заполыхали кончики ушей. Сколько себя помнила Пэлла, она всегда была «негодным», «неблагодарным», «отвратительным» ребёнком. «Хорошей» девочкой Пэллу называли только мужики в ресторане, желающие её оприходовать. Но Байэ-дрэ как-то странно в этом подозревать, учитывая что он всегда держался на расстоянии.
— Спасибо, — пробурчала она, нервно протирая носком ботинка пол.
— Может присядешь и выпьешь со мной чаю? Хочу узнать что там наверху. Отсюда не видно всего, — предложил Байэ-дрэ.
Пэлла не стала отказываться, но спросила есть ли кофе.
Байэ-дрэ был страшным сладкоежкой. Его вкусовые предпочтения - кошмар для неё. У него не было классической заварки - он кидал в кипяток какие-то кубики и они были убийственно сладкие. Потом он добавлял туда свою алкогольную бодягу (тоже очень сладкую), а сверху…сахар. Что б наверняка всё слиплось.
Кофе у него нашлось, быстрорастворимое. Но на него Байэ-дрэ взирал очень неодобрительно.
— От него портятся зубы, — сказал он.
Пэлла чуть не хрюкнула. Зубы портятся от кофе, ага. А от углеводной бомбы в его чашке, видимо, начинают расти новые.
В качестве компромисса, кофе был щедро разбавлен молоком.
Они сели друг напротив друга.
— Ты выросла, — сказал Байэ-дрэ — Я вижу это. Совсем недавно ты была на три сантиметра ниже и на четыре - уже.
Пэлла неблаговидно поперхнулась.
Байэ-дрэ растерянно спросил:
— Я что-то не так сказал?
— Что я пожирнела, — сказала Пэлла, почти смеясь.
Дед и его комплименты всё так же оригинальны. Ещё три года назад он утешал её тем, что «ваше лицо соответствует канонам красоты принятым в начале прошлого века». Это после того как Маркада назвала её прыщавой обезьяноподобной уродкой и она к своему стыду, разревелась прямо в Управлении.
С демоницей, этой злой кобылой они поцапались из-за Уйефаля. Уйефаль был «счастлив» узнать, что он, оказывается имеет половую связь со своей шестнадцатилетней подопечной. Пока он выяснял с Маркадой отношения, Байэ-дрэ выполз из своих подземелий и поспешно увёл Пэллу подальше ибо крыс начал «выражаться в очень некультурном ключе».
В общем, с тех самых пор, Пэлла и Байэ-дрэ периодически гоняли чаи. Со временем, она начала разбираться в его причудливых словесных конструкциях.
— В мои времена, женщина считалась идеальной если её нельзя было полностью обхватить руками, — заявил Байэ-дрэ — И сколько я живу, никогда худоба не считалась идеалом красоты. Первыми от голода умирали тощие. Это последние двести лет молодёжь начала сходить с ума.
Байэ-дрэ скатился в привычное стариковское ворчание.
— Но ведь это хорошо, с какой-то стороны — заявил он — Я рад, что сейчас проблема голода решена. Я не хотел тебя обидеть, но все эти годы ты сохраняла болезненную худобу. И только недавно стала идти на поправку.
