Уже в полиции, чуть отойдя от кокаина, он отрицал причастность к сговору, приведшему к Вашему вердикту. Суд не примет неосознанные слова Пехотинца за нужное признание.
– Какую сделку Вы хотите предложить виновным? – спросил майор.
– Я должен обсудить всё это с прокурором, и, может быть, за их признание по делу Вашей супруги, суд согласится пойти им на поблажки: сбавить штраф, уменьшить общий срок или смягчить условия отсидки.
– Меня осудили за преступление, которого я не совершала, и приписали десяток лет на исправительных работах в колонии строгого режима. А Вы тут предлагаете облегчить им существование? Да не за что! – ужасно разозлилась я.
– Эмоции здесь неуместны, Госпожа! – остудил мой пыл адвокат. – Либо сделка, либо Ваше дело так и не сдвинется с мёртвой точки! Вас и так уже оправдали! Единственное, что Вы можете потребовать в суде – материальной компенсации за нанесённый Вам ущерб по нескольким статьям. Для этого нужны признания, замешанных в преступном сговоре лиц. Нам было бы очень кстати иметь признание самой судьи, однако у неё есть справка об Альцгеймере и она, скорее всего, свалит всё на деградацию мозга. Здесь успокоить Вас может лишь то, что она, несомненно, будет признана виновной в делах других людей и по другим статьям.
– А что с начальником тюрьмы? – спросила я, чуть усмирив нахлынувшую злобу.
– С ним Вы уже разобрались и отсудили себе деньги за вред, который он Вам причинил.
– Но он ведь так и не ответил за другие преступления: за выкидыш, за смерть онкологической больной, за издевательства над заключёнными и пытки карцером.
–Напомню Вам, что доказательств этим правонарушениям не обнаружили. О штрафном изоляторе на момент вашей отсидки записей не было, причина смерти Вашей сокамерницы – тяжелая болезнь, а выкидыш – несчастный случай.
– Пуст так, но начальник тюрьмы урвал и свой кусок из денег свекрови!
– Об этом мне неизвестно, но проверить это можно будет только в процессе суда по Вашему делу.
– Так не пойдёт! – вскочила я со стула.
– Немедленно сядь и помолчи! – «процедил» сквозь зубы майор.
Судебный журналист, сидевший рядом, тихонько потянул меня за руку вниз и обнадеживающе подмигнул. Я поняла, что у него был план, которым он не захотел делиться при других. Поуспокоившись, я села.
– Какими будут наши действия? – спросил адвоката супруг.
– Мы обратимся к прокурору, и я возобновлю процесс, в ходе которого я постараюсь вытянуть признание из всех замешанных особ. Осуществлю я этот план после того, как Пехотинец, судья и майор–юрист будут осуждены по другим статьям.
– Зачем нам ждать? – почти истерично вскрикнула я.
– Затем, что на тот момент они уже получат срок и штрафы, поэтому пойдут на сделку с большей вероятностью, желая облегчить условия своей отсидки в тюрьмах.
– А что, если они откажутся от сделки и не признаются ни в чём? – задала я панический вопрос.
– Тогда мы проиграем суд и Вы не получите ни копейки! Однако надавить на подсудимых сейчас будет печально бесполезно, ведь они будут упорно отрицать вину, надеясь, что и по другим делам сумеют избежать отсидки. А если мы предложим сделку позже, им уже будет что выигрывать, а что терять! Вам надо набраться терпения!
– Мы подождём! – решительно сказал супруг, сурово взглянув на меня, давая тем самым понять, что возражения не принимаются.
Терпение. Меня бесило это слово! Внутри я беспорядочно металась, как заведённая юла, однако делать было нечего, как только соглашаться на условия майора с адвокатом. Я помнила, что обещала мужу не мешать, проворачивая что–то за его спиной, но в голове уже крутила альтернативные варианты нажима на юриста с Пехотинцем.
– Что ж, и ещё один вопрос, – заканчивал супруг наше свидание с адвокатом. – Мне нужно сделать так, чтоб имя моей матери не фигурировало в деле.
– Она была заказчицей, майор. Как же иначе объяснить, что Вашу супругу подставили? Кто и зачем? – резонно спросил адвокат.
– Свалите всё на майора–юриста! Она хотела отобрать моего супруга и легко могла подставить меня ради этой цели, – спонтанно пришла мне идея.
– Простите, но я не занимаюсь наговором на людей! – неодобрительно взглянул на меня адвокат. – Однако, майор, я могу потребовать закрытого процесса, аргументировав это тем, что в случае протечки данных пострадает Ваша репутация, а это противоречит этическим правилам судопроизводства. Ну а Вы, журналист, будете единственным допущенным к материалам суда, а потому подпишите бумагу о конфиденциальности! – строго посмотрел он на репортёра, и тот кивнул головой.
– Благодарю! – с облегчением выдохнул муж и, встав, пожал мужчинам руки. – Договорились ждать решений по делам, которые уже в суде! Как говорится у военных «Приказано исполнить!».
В машине по дороге домой я не хотела разговаривать с майором, как будто он был виноват в отсутствие прямых доказательств взяточничества и заговора. Надутая я смотрела в окно автомобиля и без конца тяжело вздыхала.
– Милая, смени–ка гнев на милость, а то мне кажется, что я веду машину не на топливе, а на твоей горючей злости, – решил супруг развеять атмосферу, заряженную моим негодованием.
– Ты веселишься, потому что тебе на руку, что всё сложилось так! Ты не хотел судебного процесса, и вот теперь он под вопросом!
– Угомонись! – оскорбился майор. – Что значит под вопросом? Нам просто надо подождать, пока виновники твоего заключения не будут осуждены по другим статьям и делам. Ты что не слышала, что адвокат сказал?
– Слышала! Только как говориться «куй железо, пока горячо». Сейчас самое время и мне присоединиться к суду над ними, ведь моё дело одно из тех, по которым их будут судить – дело о взяточничестве и спланированном причинении морального и физического ущерба.
– Надеюсь, ты не вздумала сама ковать железо? – неодобрительно сказал майор.
– Я бы хотела, только не знаю как.
– Снова испортить всё хочешь? Проблемы создать?
– Я хочу справедливости!
– Ты достала меня с этим! – повысил голос супруг и, непроизвольно превысив скорость, резко нажал на тормоза. – Мне казалось, что мы договорились! Я ведь пошёл тебе на уступку, затеяв это дело! Тебя же просят просто подождать!
– Я не желаю ждать! – нахмурила я брови.
– Только попробуй мне снова вляпаться по что–то! Я не шутил с тобой о разводе! И правила мои просты: не создавай проблем, предпринимая что–то за моей спиной. Имей терпение!
– Я не желаю слышать это слово! – воскликнула я.
– Сейчас же замолчи! Не выводи меня! – ударил он ладонью по оплётке руля, и я закрыла рот, как и до этого уставившись в окно.
Улучив свободное от мужа время, я позвонила журналисту, чтобы спросить, о чём он намекал, когда беседа с адвокатом коснулась темы о начальнике тюрьмы.
– Первое условие – дождаться решения суда по Вашему вопросу, а после навестить колонию, в которой Вы сидели. Там я возьму интервью у Ваших бывших сокамерниц и напишу разгромную статью о правде, что скрывается в стенах тюрьмы.
– Этого мало! – усталым тоном «выдавила» я. – Затравленные зечки не захотят обмолвиться и словом, как это уже было. К тому же для чего нам ждать? Начальник тюрьмы, как Вы могли услышать от адвоката, не обвиняется ни в чём за неимением улик и доказательств.
– По окончанию суда по Вашему вопросу, у меня на руках уже будет иметься громкий материал о вопиющем нарушение закона его же представителями! Зечки сумеют убедиться, что даже тех, кто держат кнут в руках, наказывают за провинность. Справедливость сможет восторжествовать, если они, следуя Вашему примеру, нарушат молчание и расскажут правду. Государство не пожелает марать репутацию о такого начальника тюрьмы, и его с позором уволят. А если соблюсти и второе условие, то даже посадят, но только после откровений заключённых и подготовленных улик.
– Что за второе условие?
– Нам просто нужен свежий инцидент. Серьёзный, вроде пыток. Такой, за который светит статья! У Вас же остались знакомые зечки? Поговорите с ними! Понимаете, о чём я?
– Вы о подставе! – злорадно ухмыльнулась я.
– На Вашем месте я бы не расстраивался из–за сроков ожидания. У Вас есть время что–то придумать и предпринять. Выявите слабые места у Пехотинца и у майора–юриста, и дайте им то, чего не хватает, но только за признание! Не торопитесь, чтоб не оступиться! – вернул мне надежду судебный журналист.
«И что за слабости у Пехотинца? – задумалась я, положив трубку. – Наркотики и я. Поощрить его порошком мне ничего не даст, кроме как увеличит срок его отсидки. А то и меня ненароком зацепит! Да, жаль, что нерадивый Бугай слегка не продумал признание моего сокурсника. Возможно, было бы разумней действовать по изначальному плану и давить на гниду психологически, а не сближаться с ним. Тогда он бы в трезвом уме признался полиции. Хотя и в этом случае существовали риски! Он мог поведать о давление со стороны Бугая, и его речь могли не воспринять за доказательства. А слабости майора–юриста? Есть ли они у неё?», – расстроено загрызла я конец карандаша, которым занесла в дневник свои потаенные мысли о планах нажима на неприятелей. «Помнится, что министр был на одной волне со мной и предлагал, как можно поскорее обращаться в суд с повторным слушанием. Только с его адвокатом я не встречалась. Может, и он сказал бы мне всё то же, что и майорский. Судебный журналист прав в том, что у меня есть время всё продумать. И думать надо!», – отложила я карандаш и пошла готовиться к предстоящей сессии.
Через девять дней у меня был назначен экзамен на получение водительских прав, который я удачно сдала, наученная мужем правилам дорожного движения и технике вождения автомобиля.
Обрадованная приехала я в центр кинологии, немного опоздав, как и обычно.
– Все опаздываешь! – не удержался старший кинолог от замечания в мой адрес.
– Супруг же дал Вам поручение подправить расписание. Вы этого не сделали, так что же Вы хотите от меня?
– Майор не изменил контракта, и ты по–прежнему должна работать больше времени, чем это делаешь.
– Сегодня я сдала на права, и вскоре буду регулировать свои передвижения сама!
– Это уже не важно! Я обратился к министру с настойчивой просьбой что–то предпринять!
– Когда это было?
– Неделю назад, почти что сразу после оскорбления меня твоим супругом.
– Вы странный человек, старший кинолог! Не понимаю, с чего вдруг такая враждебность и беспринципность? До недавних пор всё было хорошо, и Вас устраивал порядок в центре.
– Не устраивал, я просто молчал, терпеливо ожидая, когда твой муж опомнится и, наконец, начнет работать, как положено. Я промолчал о добермане и выдержал комиссию, которая влезала даже в тренировки, хотя экспертом тут всегда был я, а не ищейки в костюмах. Но и моё терпение пришло к концу! Я требую работать по регламенту и по прописанным контрактам.
– А Вам не кажется, что требовать Вы несколько не в праве? – взбесил меня его нахальный тон.
– Мне кажется, что ты зазналась, будучи женой майора!
Я приподняла бровь.
– Да, да! Я старше по возрасту и иерархии, а ты грубишь, считая себя правой упрекать меня!
– Вы наезжаете на моего супруга! Я не могу это терпеть!
– Вот именно! Только лишь потому, что вы – семейная пара, обоим кажется, что вам дозволено ломать все правила и распускать язык.
– И что же Вам сказал министр? – проигнорировала я его укор.
– Сказал, что разберётся с безобразием, которое, как он заметил, по–прежнему творится в этом учреждении.
– Это чиновник назначил меня Вам в помощницы!
– То, что ты спишь и с мужем, и с министром известно уже всем. Думаю и самому майору тоже!
– Да как Вы смеете такое заявлять?
– Ступай кормить собак! Займись работой!
– Такое оскорбление меня как женщины Вам не сойдёт так просто с рук, старший кинолог!
– Иди, сказал! Нахальная девчонка!
Я начинала ненавидеть этого мужчину. После колонии в моей душе спала та темнота, которую я и сама боялась, но каждый раз, когда меня в очередной раз обижали, она внезапно пробуждалась, и мне хотелось отомстить. Так и кинолог «загремел» в мой чёрный список, только на тот момент ещё не осознал, что очутился в нём и уже вряд ли смог бы выбраться на свет.
– Ну, как успехи? – спросил майор, выйдя из–за стола, когда я вошла в его кабинет.
– Старший кинолог опять бушует! Сказал, что он к министру обращался с жалобой на нас из–за моих опозданий.
– Ты на права сдала? – заулыбался супруг, поняв, что я переключилась на иной вопрос.
– Сдала! – заулыбалась я в ответ, прямиком угодив в его крепкие объятья.
– Ты просто умница! – поцеловал он меня в щеку и, чуть отодвинув за плечи, гордо взглянул в мои глаза.
– Скоро ключи отдашь? – игриво спросила я.
– Ну, до твоего дня рождения ещё имеется в запасе несколько дней! Да и документы на вождение ты вряд ли сразу получила!
– Майор, ну не будь таким бюрократом! – прижалась я к его груди.
– Ладно, получишь права, и выдам машину, не дождавшись твоих именин, – отошёл он от меня и полез в ящичек стола.
Оттуда муж достал черновую статью, которую ему прислал судебный журналист утренней почтой.
«Читай!», – довольно сказал он мне.
Статья была написана точь–в–точь, как было оговорено. Она кричала о возможном крахе центра, который уже отразился на нынешних и будущих клиентах. Была приведена и пара интервью с военными, что отказались от наших услуг и перешли к другим кинологам для тренировок псов. «К выпуску в свежем номере следующего месяца» стояла на статье печать.
– Отличная работа журналиста! – подытожила я прочитанное.
– Воистину, и всё благодаря тебе! Это был твой план! Всегда бы разумные мысли в эту маленькую головку! – примкнул он губами к моему лбу.
– Когда покажешь генералу черновик?
– Уже, дорогая, уже! И он был очень впечатлён и огорчён. Сказал, что я не оправдал его надежд и ожиданий, поэтому он продаёт мне свои акции по увеличенной цене, – в моральный ущерб, так сказать. А с полученных денег сделает вклад в акции наших конкурентов. Как я и говорил, наш генерал совсем не разбирается в бизнесе.
– Без разницы! Заплатишь больше, как мы и предполагали, зато в твоих руках будет контрольный пакет ценных бумаг! Когда приступите к сделке?
– «Куй железо, пока горячо», – так ты мне сказала? Начну ковать уже сегодня у нотариуса. Мы встретимся с ним примерно через час. Генералу не терпится избавиться от порочащих репутацию акций, да так, что он даже решения комиссии ждать отказался, чтоб не позориться перед министром за свой недальновидный вклад. А мне не терпится приобрести эти ценные бумаги, и в идеале до собрания комиссии.
– Удачи, майор! – с надеждой сказала я мужу.
В последующие дни дела шли хорошо. Я получила права, а к ним рабочую машину, и была счастлива сидеть за рулём, ведь мне невероятно нравилось водить автомобиль. Теперь, не завися от общественного транспорта, я чаще приезжала с академии по расписанию кинолога, а уезжала сама, чуть раньше мужа, чтобы успеть накрыть на стол.
– Какую сделку Вы хотите предложить виновным? – спросил майор.
– Я должен обсудить всё это с прокурором, и, может быть, за их признание по делу Вашей супруги, суд согласится пойти им на поблажки: сбавить штраф, уменьшить общий срок или смягчить условия отсидки.
– Меня осудили за преступление, которого я не совершала, и приписали десяток лет на исправительных работах в колонии строгого режима. А Вы тут предлагаете облегчить им существование? Да не за что! – ужасно разозлилась я.
– Эмоции здесь неуместны, Госпожа! – остудил мой пыл адвокат. – Либо сделка, либо Ваше дело так и не сдвинется с мёртвой точки! Вас и так уже оправдали! Единственное, что Вы можете потребовать в суде – материальной компенсации за нанесённый Вам ущерб по нескольким статьям. Для этого нужны признания, замешанных в преступном сговоре лиц. Нам было бы очень кстати иметь признание самой судьи, однако у неё есть справка об Альцгеймере и она, скорее всего, свалит всё на деградацию мозга. Здесь успокоить Вас может лишь то, что она, несомненно, будет признана виновной в делах других людей и по другим статьям.
– А что с начальником тюрьмы? – спросила я, чуть усмирив нахлынувшую злобу.
– С ним Вы уже разобрались и отсудили себе деньги за вред, который он Вам причинил.
– Но он ведь так и не ответил за другие преступления: за выкидыш, за смерть онкологической больной, за издевательства над заключёнными и пытки карцером.
–Напомню Вам, что доказательств этим правонарушениям не обнаружили. О штрафном изоляторе на момент вашей отсидки записей не было, причина смерти Вашей сокамерницы – тяжелая болезнь, а выкидыш – несчастный случай.
– Пуст так, но начальник тюрьмы урвал и свой кусок из денег свекрови!
– Об этом мне неизвестно, но проверить это можно будет только в процессе суда по Вашему делу.
– Так не пойдёт! – вскочила я со стула.
– Немедленно сядь и помолчи! – «процедил» сквозь зубы майор.
Судебный журналист, сидевший рядом, тихонько потянул меня за руку вниз и обнадеживающе подмигнул. Я поняла, что у него был план, которым он не захотел делиться при других. Поуспокоившись, я села.
– Какими будут наши действия? – спросил адвоката супруг.
– Мы обратимся к прокурору, и я возобновлю процесс, в ходе которого я постараюсь вытянуть признание из всех замешанных особ. Осуществлю я этот план после того, как Пехотинец, судья и майор–юрист будут осуждены по другим статьям.
– Зачем нам ждать? – почти истерично вскрикнула я.
– Затем, что на тот момент они уже получат срок и штрафы, поэтому пойдут на сделку с большей вероятностью, желая облегчить условия своей отсидки в тюрьмах.
– А что, если они откажутся от сделки и не признаются ни в чём? – задала я панический вопрос.
– Тогда мы проиграем суд и Вы не получите ни копейки! Однако надавить на подсудимых сейчас будет печально бесполезно, ведь они будут упорно отрицать вину, надеясь, что и по другим делам сумеют избежать отсидки. А если мы предложим сделку позже, им уже будет что выигрывать, а что терять! Вам надо набраться терпения!
– Мы подождём! – решительно сказал супруг, сурово взглянув на меня, давая тем самым понять, что возражения не принимаются.
Терпение. Меня бесило это слово! Внутри я беспорядочно металась, как заведённая юла, однако делать было нечего, как только соглашаться на условия майора с адвокатом. Я помнила, что обещала мужу не мешать, проворачивая что–то за его спиной, но в голове уже крутила альтернативные варианты нажима на юриста с Пехотинцем.
– Что ж, и ещё один вопрос, – заканчивал супруг наше свидание с адвокатом. – Мне нужно сделать так, чтоб имя моей матери не фигурировало в деле.
– Она была заказчицей, майор. Как же иначе объяснить, что Вашу супругу подставили? Кто и зачем? – резонно спросил адвокат.
– Свалите всё на майора–юриста! Она хотела отобрать моего супруга и легко могла подставить меня ради этой цели, – спонтанно пришла мне идея.
– Простите, но я не занимаюсь наговором на людей! – неодобрительно взглянул на меня адвокат. – Однако, майор, я могу потребовать закрытого процесса, аргументировав это тем, что в случае протечки данных пострадает Ваша репутация, а это противоречит этическим правилам судопроизводства. Ну а Вы, журналист, будете единственным допущенным к материалам суда, а потому подпишите бумагу о конфиденциальности! – строго посмотрел он на репортёра, и тот кивнул головой.
– Благодарю! – с облегчением выдохнул муж и, встав, пожал мужчинам руки. – Договорились ждать решений по делам, которые уже в суде! Как говорится у военных «Приказано исполнить!».
Глава 51. Министерский визит
В машине по дороге домой я не хотела разговаривать с майором, как будто он был виноват в отсутствие прямых доказательств взяточничества и заговора. Надутая я смотрела в окно автомобиля и без конца тяжело вздыхала.
– Милая, смени–ка гнев на милость, а то мне кажется, что я веду машину не на топливе, а на твоей горючей злости, – решил супруг развеять атмосферу, заряженную моим негодованием.
– Ты веселишься, потому что тебе на руку, что всё сложилось так! Ты не хотел судебного процесса, и вот теперь он под вопросом!
– Угомонись! – оскорбился майор. – Что значит под вопросом? Нам просто надо подождать, пока виновники твоего заключения не будут осуждены по другим статьям и делам. Ты что не слышала, что адвокат сказал?
– Слышала! Только как говориться «куй железо, пока горячо». Сейчас самое время и мне присоединиться к суду над ними, ведь моё дело одно из тех, по которым их будут судить – дело о взяточничестве и спланированном причинении морального и физического ущерба.
– Надеюсь, ты не вздумала сама ковать железо? – неодобрительно сказал майор.
– Я бы хотела, только не знаю как.
– Снова испортить всё хочешь? Проблемы создать?
– Я хочу справедливости!
– Ты достала меня с этим! – повысил голос супруг и, непроизвольно превысив скорость, резко нажал на тормоза. – Мне казалось, что мы договорились! Я ведь пошёл тебе на уступку, затеяв это дело! Тебя же просят просто подождать!
– Я не желаю ждать! – нахмурила я брови.
– Только попробуй мне снова вляпаться по что–то! Я не шутил с тобой о разводе! И правила мои просты: не создавай проблем, предпринимая что–то за моей спиной. Имей терпение!
– Я не желаю слышать это слово! – воскликнула я.
– Сейчас же замолчи! Не выводи меня! – ударил он ладонью по оплётке руля, и я закрыла рот, как и до этого уставившись в окно.
Улучив свободное от мужа время, я позвонила журналисту, чтобы спросить, о чём он намекал, когда беседа с адвокатом коснулась темы о начальнике тюрьмы.
– Первое условие – дождаться решения суда по Вашему вопросу, а после навестить колонию, в которой Вы сидели. Там я возьму интервью у Ваших бывших сокамерниц и напишу разгромную статью о правде, что скрывается в стенах тюрьмы.
– Этого мало! – усталым тоном «выдавила» я. – Затравленные зечки не захотят обмолвиться и словом, как это уже было. К тому же для чего нам ждать? Начальник тюрьмы, как Вы могли услышать от адвоката, не обвиняется ни в чём за неимением улик и доказательств.
– По окончанию суда по Вашему вопросу, у меня на руках уже будет иметься громкий материал о вопиющем нарушение закона его же представителями! Зечки сумеют убедиться, что даже тех, кто держат кнут в руках, наказывают за провинность. Справедливость сможет восторжествовать, если они, следуя Вашему примеру, нарушат молчание и расскажут правду. Государство не пожелает марать репутацию о такого начальника тюрьмы, и его с позором уволят. А если соблюсти и второе условие, то даже посадят, но только после откровений заключённых и подготовленных улик.
– Что за второе условие?
– Нам просто нужен свежий инцидент. Серьёзный, вроде пыток. Такой, за который светит статья! У Вас же остались знакомые зечки? Поговорите с ними! Понимаете, о чём я?
– Вы о подставе! – злорадно ухмыльнулась я.
– На Вашем месте я бы не расстраивался из–за сроков ожидания. У Вас есть время что–то придумать и предпринять. Выявите слабые места у Пехотинца и у майора–юриста, и дайте им то, чего не хватает, но только за признание! Не торопитесь, чтоб не оступиться! – вернул мне надежду судебный журналист.
«И что за слабости у Пехотинца? – задумалась я, положив трубку. – Наркотики и я. Поощрить его порошком мне ничего не даст, кроме как увеличит срок его отсидки. А то и меня ненароком зацепит! Да, жаль, что нерадивый Бугай слегка не продумал признание моего сокурсника. Возможно, было бы разумней действовать по изначальному плану и давить на гниду психологически, а не сближаться с ним. Тогда он бы в трезвом уме признался полиции. Хотя и в этом случае существовали риски! Он мог поведать о давление со стороны Бугая, и его речь могли не воспринять за доказательства. А слабости майора–юриста? Есть ли они у неё?», – расстроено загрызла я конец карандаша, которым занесла в дневник свои потаенные мысли о планах нажима на неприятелей. «Помнится, что министр был на одной волне со мной и предлагал, как можно поскорее обращаться в суд с повторным слушанием. Только с его адвокатом я не встречалась. Может, и он сказал бы мне всё то же, что и майорский. Судебный журналист прав в том, что у меня есть время всё продумать. И думать надо!», – отложила я карандаш и пошла готовиться к предстоящей сессии.
Через девять дней у меня был назначен экзамен на получение водительских прав, который я удачно сдала, наученная мужем правилам дорожного движения и технике вождения автомобиля.
Обрадованная приехала я в центр кинологии, немного опоздав, как и обычно.
– Все опаздываешь! – не удержался старший кинолог от замечания в мой адрес.
– Супруг же дал Вам поручение подправить расписание. Вы этого не сделали, так что же Вы хотите от меня?
– Майор не изменил контракта, и ты по–прежнему должна работать больше времени, чем это делаешь.
– Сегодня я сдала на права, и вскоре буду регулировать свои передвижения сама!
– Это уже не важно! Я обратился к министру с настойчивой просьбой что–то предпринять!
– Когда это было?
– Неделю назад, почти что сразу после оскорбления меня твоим супругом.
– Вы странный человек, старший кинолог! Не понимаю, с чего вдруг такая враждебность и беспринципность? До недавних пор всё было хорошо, и Вас устраивал порядок в центре.
– Не устраивал, я просто молчал, терпеливо ожидая, когда твой муж опомнится и, наконец, начнет работать, как положено. Я промолчал о добермане и выдержал комиссию, которая влезала даже в тренировки, хотя экспертом тут всегда был я, а не ищейки в костюмах. Но и моё терпение пришло к концу! Я требую работать по регламенту и по прописанным контрактам.
– А Вам не кажется, что требовать Вы несколько не в праве? – взбесил меня его нахальный тон.
– Мне кажется, что ты зазналась, будучи женой майора!
Я приподняла бровь.
– Да, да! Я старше по возрасту и иерархии, а ты грубишь, считая себя правой упрекать меня!
– Вы наезжаете на моего супруга! Я не могу это терпеть!
– Вот именно! Только лишь потому, что вы – семейная пара, обоим кажется, что вам дозволено ломать все правила и распускать язык.
– И что же Вам сказал министр? – проигнорировала я его укор.
– Сказал, что разберётся с безобразием, которое, как он заметил, по–прежнему творится в этом учреждении.
– Это чиновник назначил меня Вам в помощницы!
– То, что ты спишь и с мужем, и с министром известно уже всем. Думаю и самому майору тоже!
– Да как Вы смеете такое заявлять?
– Ступай кормить собак! Займись работой!
– Такое оскорбление меня как женщины Вам не сойдёт так просто с рук, старший кинолог!
– Иди, сказал! Нахальная девчонка!
Я начинала ненавидеть этого мужчину. После колонии в моей душе спала та темнота, которую я и сама боялась, но каждый раз, когда меня в очередной раз обижали, она внезапно пробуждалась, и мне хотелось отомстить. Так и кинолог «загремел» в мой чёрный список, только на тот момент ещё не осознал, что очутился в нём и уже вряд ли смог бы выбраться на свет.
– Ну, как успехи? – спросил майор, выйдя из–за стола, когда я вошла в его кабинет.
– Старший кинолог опять бушует! Сказал, что он к министру обращался с жалобой на нас из–за моих опозданий.
– Ты на права сдала? – заулыбался супруг, поняв, что я переключилась на иной вопрос.
– Сдала! – заулыбалась я в ответ, прямиком угодив в его крепкие объятья.
– Ты просто умница! – поцеловал он меня в щеку и, чуть отодвинув за плечи, гордо взглянул в мои глаза.
– Скоро ключи отдашь? – игриво спросила я.
– Ну, до твоего дня рождения ещё имеется в запасе несколько дней! Да и документы на вождение ты вряд ли сразу получила!
– Майор, ну не будь таким бюрократом! – прижалась я к его груди.
– Ладно, получишь права, и выдам машину, не дождавшись твоих именин, – отошёл он от меня и полез в ящичек стола.
Оттуда муж достал черновую статью, которую ему прислал судебный журналист утренней почтой.
«Читай!», – довольно сказал он мне.
Статья была написана точь–в–точь, как было оговорено. Она кричала о возможном крахе центра, который уже отразился на нынешних и будущих клиентах. Была приведена и пара интервью с военными, что отказались от наших услуг и перешли к другим кинологам для тренировок псов. «К выпуску в свежем номере следующего месяца» стояла на статье печать.
– Отличная работа журналиста! – подытожила я прочитанное.
– Воистину, и всё благодаря тебе! Это был твой план! Всегда бы разумные мысли в эту маленькую головку! – примкнул он губами к моему лбу.
– Когда покажешь генералу черновик?
– Уже, дорогая, уже! И он был очень впечатлён и огорчён. Сказал, что я не оправдал его надежд и ожиданий, поэтому он продаёт мне свои акции по увеличенной цене, – в моральный ущерб, так сказать. А с полученных денег сделает вклад в акции наших конкурентов. Как я и говорил, наш генерал совсем не разбирается в бизнесе.
– Без разницы! Заплатишь больше, как мы и предполагали, зато в твоих руках будет контрольный пакет ценных бумаг! Когда приступите к сделке?
– «Куй железо, пока горячо», – так ты мне сказала? Начну ковать уже сегодня у нотариуса. Мы встретимся с ним примерно через час. Генералу не терпится избавиться от порочащих репутацию акций, да так, что он даже решения комиссии ждать отказался, чтоб не позориться перед министром за свой недальновидный вклад. А мне не терпится приобрести эти ценные бумаги, и в идеале до собрания комиссии.
– Удачи, майор! – с надеждой сказала я мужу.
В последующие дни дела шли хорошо. Я получила права, а к ним рабочую машину, и была счастлива сидеть за рулём, ведь мне невероятно нравилось водить автомобиль. Теперь, не завися от общественного транспорта, я чаще приезжала с академии по расписанию кинолога, а уезжала сама, чуть раньше мужа, чтобы успеть накрыть на стол.
