Несмотря на его благосклонность ко мне и разрешенную свободу передвижений, строгой домашней рутины никто не отменял. Я, как и прежде, готовила, стирала, убирала, раскладывала вещи по местам, наглаживала его форму. Наши отношения стали налаживаться, что не могло не радовать меня, и я старалась не испортить все своей нетерпеливостью. Да, я подумывала о нажиме на врагов за получение от них официального признания в вине, но огорчение от вынужденного ожидания сменилось на неспешные раздумья.
Вместе с майором мы очень ждали, когда же ценные бумаги официально перейдут к нему от генерала. Оформить сделку нужно было аккуратно, без промахов и без ошибок, чтобы потом не исправлять, теряя время. Все дело в том, что мы хотели все успеть до министерского визита, который мог бы пагубно сказаться на решимости старшего офицера продать нам акции, а это было не к чему.
– Сегодня днём придёт министр со своей комиссией и зачитает результат их следствия, – сказал мне муж за завтраком в последний понедельник месяца.
– Что с акциями генерала?
– Процесс немного затянулся с пятницы. Нотариус назвал причиной опоздания – реестр, в котором регистрируется факт перехода прав на акции. Как только регистрация будет окончена, я стану новым обладателем ценным бумаг. Надеюсь, что это случится сегодняшним утром.
– Так почему же эта процедура до сих пор не завершилась?
– Сложно сказать! Скорей всего, какая–то заминка в учётной системе. Не знаю…, но соглашение уже подписано и я внёс сумму за покупку. Однако без необходимых документов на руках, я всё ещё формально покупатель, а не владелец.
– Всё же волнуешься, что генералу вздумается передумать?
– Когда он услышит от чиновника, что нарушений в центре не было и изменений никаких не ожидается, то может захотеть расторгнуть сделку.
– А ты уверен, что комиссия ушла от нас ни с чем.
– Конечно! Максимум, к чему они могли придраться, так это к незаконному контракту по собаке зека, однако в качестве источника указан полковник. Вот он и будет отвечать за нарушение регламента.
– Но наши подписи там тоже есть.
– Мы заняли собаку у полковника, а он должностное лицо, что не противоречит правилам. Ты и я порядка не нарушили.
– Будем надеяться, что всё удастся до конца! – вскочила я из–за стола, опаздывая в академию.
– Будь осторожна на дороге!
– Не беспокойся, милый муж! – поцеловала я его в плечо и, наспех вымыв посуду, покинула квартиру.
Тем днём на занятиях было непросто, ведь все мои мысли крутились у комиссии. Я волновалась за решение и за покупку акций генерала ..., и за свидание с министром. Конечно я внушала себе, что он мне стал далёк и безразличен, но сердце всё равно выскакивало из груди, как только вспоминала о его визите. После той встречи под дождём мы больше не созванивались и не встречались. Я даже не знала, как он воспринял мой отказ: действительно смирился или всё же обиделся.
Торопясь в академию утром, я оставила дома косметику и, как положено, девушке слегка переживала за свой вид. Неважно, что произошло между мной и министром, я хотела выглядеть ухоженной при встрече с ним.
– У тебя случайно помады не найдется? – спросила я Ветеринара.
– Есть только ярко–красная! Она подходит к цвету моей кожи! – невинно оправдалась сокурсница.
– Сойдёт! – накрасила я губы, хотя обычно пользовалась более мягкими тонами.
Приехала я в центр кинологии с досадным опозданием из–за загруженности загородной трассы в обеденное время.
– Где ты была? Я жутко волновался! – встретил меня у въезда муж.
– В пробку попала.
– Я Бог весть что подумал! – возмутился он. – Комиссия с министром уже в сборе, и ждёт всех в комнате акционеров. Я вышел на короткий перекур, и повезло, что встретил тебя.
Мы торопливо вошли в здание и зашагали вверх по лестнице. Я видела, что муж взволнован, хотя эмоции он тщательно скрывал. Однако, будучи его женой, я научилась чувствовать его волнение.
– Ты получил права на акции?
– Нет, не успел! – чуть раздражённо бросил он и, оглянувшись на меня, остановился:
– Что это?
– Где? – растерялась я от его вкрадчивого взгляда на моё лицо.
– Что за вульгарная помада?
– Я просто забыла дома свою, и одолжила у сокурсницы.
– На, вытри сейчас же! – протянул он мне платок. – Ещё не хватало, чтобы моя жена перед чиновником с такой помадой щеголяла. Итак по центру о вас слухи ходят, а ты ещё пуще позоришь меня!
– Майор, ну какие слухи? Разве я стала бы изменять! Не придирайся! – сопротивлялась я, желая сохранить нелепый марафет.
– Надеюсь, нет, но я тебя предупреждал, что за заспинные дела, я, не задумываясь, разведусь с тобой! Ещё я говорил, что твои шашни с Пехотинцем были последними и первыми, что я терпел. Вытирай, я сказал!
Деваться было некуда, и я утёрла губы носовым платком, после чего мы зашли в кабинет.
Министр сидел во главе стола, а от него по обе стороны – его ищейки. Там же присутствовала бывшая жена майора и генерал. Меня удивило, что среди всех собравшихся не наблюдалось полковника. Зато был старший кинолог, бухгалтер и ещё пара важных работников.
Мы сели за стол, и я поймала взгляд чиновника, нейтральный и немного отчужденный.
– Ну, раз все в сборе, то собрание открыто! – сказал он громким тоном. – Начнём с обладателей ценных бумаг! Майор–юрист в процессе увольнения. Акции, как вы знаете, она передала полковнику. Сама находится под следствием по нескольким статьям, однако комиссией не было установлено криминальной деятельности с её стороны в центре кинологии. Поэтому просто отпустим её и наймём другого юриста. Полковник, приобретший её акции, довольно быстро с ними распрощался, как, собственно, и со своими.
– Как так? – серьёзно спросил генерал.
– Полковник был уличён комиссией по внутренним расследованиям в шантаже майора–юриста, на основе которого и получил её акции, а это уголовно–наказуемо, да и противоречит рабочей этике внутри учреждения. К тому же он выдал собаку заключенного, – гражданского лица, за собственную и передал её в займы помощнице главного кинолога, – взглянул чиновник на меня. – Экспертиза доказала подлинность его подписи на соглашение. Однако за эти преступления и нарушение регламента его акции были отозваны и переданы государству.
– Точнее Вам! – сказал на прямоту мой муж.
– Косвенно. Я – министр МВД и представляю государство.
– Бардак! – возмутился генерал. – В этом центре одни преступники! Что подсудимая майор–юрист, что полковник, от которого я этого совсем не ожидал! Где офицерская честь? Где мужская гордость? Бардак!
– Согласен с Вами! – подтвердил министр и взглянул на майора, намекая что преступный персонал – его вина. Супруг сидел невозмутим.
– И что, полковника ждёт тюрьма? – продолжил генерал суровым тоном.
– Нет, срока заключения ему не дали, но выписали штраф за установленный шантаж. Однако наш полковник обвиняется в намеренном сокрытии улик по делу об убийстве, но к центру это отношения не имеет.
– Вас бы в начальники! – добавил генерал. – Я понадеялся на полковника с майором и крупно вложился в этот центр. Только ни тот, ни другой моих надежд не оправдали.
– Печально это слышать! – принимал лесть чиновник. – Кстати, о Вас, майор! Грубых нарушений в работе центра комиссией замечено не было.
– Я даже и не сомневался! – спокойным голосом ответил муж.
– Но вся эта история с собакой заключенного...
– Вы же убедились, что это полковник предоставил добермана моей жене, а где он её взял – не наша головная боль!
– Да, но на контракте между полковником, приведшем добермана и Вашей женой, взявшей её для написания дипломной, стоит и Ваша подпись, как одобряющего это соглашение.
– Всё верно! Я же генеральный директор и без моей подписи в центре не происходит ничего!
– Именно так, майор! Расписываясь на контракте, Вы одобрили нарушение регламента полковником, не потрудившись проверить, что это за собака и откуда она у него.
– Это не входит в мои обязательства! Полковник – служебное лицо в чинах, и мы имели право взять его собаку в центр. Помимо этого он выступал в контракте в качестве источника, а не клиента. Клиентом была и остаётся моя супруга. Вы сами дали разрешение арендовать собаку для её учебы!
– Всё верно, только я давал разрешение на тренировку академической ищейки, хотя директор академии подтвердил, что отказал Вам в аренде собаки.
– Так в чём проблема?
– Проблема в том, что к контракту не прилагалось положенных бумаг: свидетельства о том, что полковник владеет собакой и, собственно, паспорта добермана.
– Простите министр, но Вы не знаете к чему придраться! Что Вы хотите от меня? Публичных извинений за иной источник?
– О, нет! Мне ни к чему Вас унижать! Но дело в том, что как директор центра кинологии, Вы проявили полную некомпетентность, не приложив все нужные бумаги к делу. И это стало благотворной почвой шантажу в стенах военного учреждения.
– Министр, знаете ли Вы, сколько контрактов было мной оформлено с открытия этого центра? Ваша комиссия их все перешерстила и не нашла ни одного несоответствия регламенту. Собака зека – исключение, которое Вы сами нам позволили. Так как Вы можете считать меня некомпетентным?
– Это исключение, как Вы назвали дело, повлекло за собой потерю майора–юриста и полковника.
– Вы сами сказали, что они преступники!
– И это в очередной раз подтверждает Вашу несостоятельность в выборе сотрудников.
– Они акционеры, вложившиеся в центр, а не персонал, нанятый мной!
– К слову об этом! На Вас пожаловался старший кинолог.
– А он объяснил почему? – спросил майор и злобно посмотрел на ябеду.
Я глядела на всех присутствовавших в зале и мне хотелось выцарапать им глаза. Ни один человек не заступился за майора, хотя он был ни в чем не виноват! Ни его бывшая жена, ни бухгалтер, никто другой. Мой муж сидел оплёванный со всех сторон и, несмотря на гордо поднятую голову, терпел беспочвенные обвинения чиновника. Чиновника, которого я умоляла не вредить супругу, ведь делая это, он наносил ущерб и мне. Самым противным было то, что я созналась министру, что уговорила мужа взять собаку в центр. Он знал, что мой супруг не виноват, но обвинял его во всём.
– Это я упросила майора арендовать собаку у полковника, – поднялась я со стула. – И мне так не терпелось приступить к дипломной, что я настаивала на скором контракте! Поэтому он не успел запросить сопроводительные документы на добермана. А что касается старшего кинолога, ему было позволено внести корректировки в схему, на основе которых супруг был готов переписать контракт. Кинолог сам не сделал этого, а теперь бессовестно свалил всё на супруга. Присутствующие в зале акционеры, прекрасно знают, как хорош мой муж в правление учреждением, только сейчас закрыли рты перед министром. А Вы, министр, далеки от кинологического бизнеса! Откуда же Вам знать, насколько компетентен мой супруг?
– Сядь на место! Не надо меня выгораживать! – оборвал меня майор, пока я на эмоциях не ляпнула лишнего.
Чиновник взглянул на меня ошарашенным взглядом, как будто он не ожидал, что я пойду против него, защищая собственного мужа.
«Это как раз то, о чём я говорил, министр! – встрял старший кинолог. – Они – семейная пара, и прикрывают друг друга, забыв, что работа – не семейное гнездышко».
– Итак, ближе к делу министр! – прервал супруг кинолога. – Что Вы хотите всем этим сказать?
– Вы сняты с позиции генерального директора, однако обладая 8% акций, можете получать дивиденды от дохода и участвовать в некоторых решениях нового правления. Ваше присутствие в центре отныне не требуется.
Мой муж побелел, а я так удивилась этому вердикту, что вытаращила глаза на министра, который стыдливо отводил свой взгляд. Я чувствовала и свою вину, ведь это я настояла на собаке зеке, и муж пострадал из–за моей неугомонной прихоти всем отомстить.
– Прошу Вас немедленно покинуть кресло начальника! – продолжил чиновник.
– И кто же займёт его? – спросил супруг, белея всё сильней от злобы и обиды. – Кто станет начальником моего детища?
– Пока я не найду достойного руководителя, я буду сам им управлять, правда, заочно. Дел у меня полно, а потому на Вашем месте будет работать моё доверенное лицо.
В этот момент в дверь зала постучались.
«Войдите!», – злобно крикнул муж.
Это был почтовый посыльный, принесший супругу два конверта:
«Этот заверен нотариусом, а этот – личный. Распишитесь в получение!».
Муж расписался и, засунув обычный конверт в карман пиджака, открыл нотариально заверенный:
– Что же министр, Вы слегка поторопились лишать меня права голоса в собственном центре! Теперь я официально обладаю контрольным пакетом акций, 53 процента, а потому буду делить правление центром с государством в вашем лице! – язвительно сказал супруг и, хлопнув бумагой по столу, подвинул её ошарашенному чиновнику.
– Генерал, Вы что, продали ценные бумаги майору? – настала очередь министра побледнеть.
– Продал, ибо больше не желаю слышать об этой шарашкиной конторе, которой заправляют безответственные люди и преступники, – откланялся генерал и вышел из зала.
«Я исполню Ваш приказ, министр, и покину своё кресло руководителя! Теперь меня ждёт стол акционеров, которые, действительно, имеют вес, в отличие от малоправного директора! Если на этом всё, то честь имею! – встал муж из–за стола и завершил собрание на этой фразе.
После ухода комиссии, остальных работников и акционеров центра мы с мужем остались наедине. Он встал из–за стола и, не произнося ни слова, стал собирать бумаги в папку.
– Майор, не расстраивайся! Ты ведь теперь акционер с контрольным пакетом акций! – хотела я поддержать супруга, всецело ощущая недовольство и злобу, кипевшие в нём.
– Только не надо меня жалеть! – резко поднял он голову. – Я ещё вернусь на свой пост, а когда–нибудь выкуплю весь этот центр у государства!
– Но тогда у нас уменьшится количество клиентов из служебных лиц.
– Я тебя очень прошу, давай оставим все беседы на потом. Сейчас я вне себя от гнева на министра и вовсе не хочу срываться на тебя.
– Как скажешь, – тихим тоном подчинилась я. – Ты, наверное, задержишься, чтоб разгрузить свой стол?
– Обойдётся чиновник! Завтра приеду и разберусь! Его ищейка подождёт! Сейчас я просто хочу уехать домой!
– А я опоздала сегодня и, пожалуй, задержусь, чтобы у старшего кинолога не возникало лишнего желания пожаловаться на меня.
– Ступай! – кратко ответил мне муж, и я покинула комнату акционеров.
Спустившись на нижний этаж, я была неожиданно встречена министром, поджидавшим меня у лестницы.
– Принцесса, я надеюсь, что ты не злишься на меня?
– Злюсь? Да я в бешенстве, министр! Вы поступили подло и совсем не по–мужски! Я поделилась с Вами тем, что обманула мужа, вступив в заговор с полковником из собственных мотивов. Майор – жертва моего вранья! Вы это знали и всё равно сместили его. Как Вам не стыдно? Вы сами понимаете, что он прекрасный лидер! К тому же я просила Вас неоднократно не трогать центр и мужа, ведь я завишу от того дохода, что он приносит в дом. Вы чуть не оставили нас без еды и крова! – сказала я всё, что накипело, и хотела пройти.
Вместе с майором мы очень ждали, когда же ценные бумаги официально перейдут к нему от генерала. Оформить сделку нужно было аккуратно, без промахов и без ошибок, чтобы потом не исправлять, теряя время. Все дело в том, что мы хотели все успеть до министерского визита, который мог бы пагубно сказаться на решимости старшего офицера продать нам акции, а это было не к чему.
– Сегодня днём придёт министр со своей комиссией и зачитает результат их следствия, – сказал мне муж за завтраком в последний понедельник месяца.
– Что с акциями генерала?
– Процесс немного затянулся с пятницы. Нотариус назвал причиной опоздания – реестр, в котором регистрируется факт перехода прав на акции. Как только регистрация будет окончена, я стану новым обладателем ценным бумаг. Надеюсь, что это случится сегодняшним утром.
– Так почему же эта процедура до сих пор не завершилась?
– Сложно сказать! Скорей всего, какая–то заминка в учётной системе. Не знаю…, но соглашение уже подписано и я внёс сумму за покупку. Однако без необходимых документов на руках, я всё ещё формально покупатель, а не владелец.
– Всё же волнуешься, что генералу вздумается передумать?
– Когда он услышит от чиновника, что нарушений в центре не было и изменений никаких не ожидается, то может захотеть расторгнуть сделку.
– А ты уверен, что комиссия ушла от нас ни с чем.
– Конечно! Максимум, к чему они могли придраться, так это к незаконному контракту по собаке зека, однако в качестве источника указан полковник. Вот он и будет отвечать за нарушение регламента.
– Но наши подписи там тоже есть.
– Мы заняли собаку у полковника, а он должностное лицо, что не противоречит правилам. Ты и я порядка не нарушили.
– Будем надеяться, что всё удастся до конца! – вскочила я из–за стола, опаздывая в академию.
– Будь осторожна на дороге!
– Не беспокойся, милый муж! – поцеловала я его в плечо и, наспех вымыв посуду, покинула квартиру.
Тем днём на занятиях было непросто, ведь все мои мысли крутились у комиссии. Я волновалась за решение и за покупку акций генерала ..., и за свидание с министром. Конечно я внушала себе, что он мне стал далёк и безразличен, но сердце всё равно выскакивало из груди, как только вспоминала о его визите. После той встречи под дождём мы больше не созванивались и не встречались. Я даже не знала, как он воспринял мой отказ: действительно смирился или всё же обиделся.
Торопясь в академию утром, я оставила дома косметику и, как положено, девушке слегка переживала за свой вид. Неважно, что произошло между мной и министром, я хотела выглядеть ухоженной при встрече с ним.
– У тебя случайно помады не найдется? – спросила я Ветеринара.
– Есть только ярко–красная! Она подходит к цвету моей кожи! – невинно оправдалась сокурсница.
– Сойдёт! – накрасила я губы, хотя обычно пользовалась более мягкими тонами.
Приехала я в центр кинологии с досадным опозданием из–за загруженности загородной трассы в обеденное время.
– Где ты была? Я жутко волновался! – встретил меня у въезда муж.
– В пробку попала.
– Я Бог весть что подумал! – возмутился он. – Комиссия с министром уже в сборе, и ждёт всех в комнате акционеров. Я вышел на короткий перекур, и повезло, что встретил тебя.
Мы торопливо вошли в здание и зашагали вверх по лестнице. Я видела, что муж взволнован, хотя эмоции он тщательно скрывал. Однако, будучи его женой, я научилась чувствовать его волнение.
– Ты получил права на акции?
– Нет, не успел! – чуть раздражённо бросил он и, оглянувшись на меня, остановился:
– Что это?
– Где? – растерялась я от его вкрадчивого взгляда на моё лицо.
– Что за вульгарная помада?
– Я просто забыла дома свою, и одолжила у сокурсницы.
– На, вытри сейчас же! – протянул он мне платок. – Ещё не хватало, чтобы моя жена перед чиновником с такой помадой щеголяла. Итак по центру о вас слухи ходят, а ты ещё пуще позоришь меня!
– Майор, ну какие слухи? Разве я стала бы изменять! Не придирайся! – сопротивлялась я, желая сохранить нелепый марафет.
– Надеюсь, нет, но я тебя предупреждал, что за заспинные дела, я, не задумываясь, разведусь с тобой! Ещё я говорил, что твои шашни с Пехотинцем были последними и первыми, что я терпел. Вытирай, я сказал!
Деваться было некуда, и я утёрла губы носовым платком, после чего мы зашли в кабинет.
Министр сидел во главе стола, а от него по обе стороны – его ищейки. Там же присутствовала бывшая жена майора и генерал. Меня удивило, что среди всех собравшихся не наблюдалось полковника. Зато был старший кинолог, бухгалтер и ещё пара важных работников.
Мы сели за стол, и я поймала взгляд чиновника, нейтральный и немного отчужденный.
– Ну, раз все в сборе, то собрание открыто! – сказал он громким тоном. – Начнём с обладателей ценных бумаг! Майор–юрист в процессе увольнения. Акции, как вы знаете, она передала полковнику. Сама находится под следствием по нескольким статьям, однако комиссией не было установлено криминальной деятельности с её стороны в центре кинологии. Поэтому просто отпустим её и наймём другого юриста. Полковник, приобретший её акции, довольно быстро с ними распрощался, как, собственно, и со своими.
– Как так? – серьёзно спросил генерал.
– Полковник был уличён комиссией по внутренним расследованиям в шантаже майора–юриста, на основе которого и получил её акции, а это уголовно–наказуемо, да и противоречит рабочей этике внутри учреждения. К тому же он выдал собаку заключенного, – гражданского лица, за собственную и передал её в займы помощнице главного кинолога, – взглянул чиновник на меня. – Экспертиза доказала подлинность его подписи на соглашение. Однако за эти преступления и нарушение регламента его акции были отозваны и переданы государству.
– Точнее Вам! – сказал на прямоту мой муж.
– Косвенно. Я – министр МВД и представляю государство.
– Бардак! – возмутился генерал. – В этом центре одни преступники! Что подсудимая майор–юрист, что полковник, от которого я этого совсем не ожидал! Где офицерская честь? Где мужская гордость? Бардак!
– Согласен с Вами! – подтвердил министр и взглянул на майора, намекая что преступный персонал – его вина. Супруг сидел невозмутим.
– И что, полковника ждёт тюрьма? – продолжил генерал суровым тоном.
– Нет, срока заключения ему не дали, но выписали штраф за установленный шантаж. Однако наш полковник обвиняется в намеренном сокрытии улик по делу об убийстве, но к центру это отношения не имеет.
– Вас бы в начальники! – добавил генерал. – Я понадеялся на полковника с майором и крупно вложился в этот центр. Только ни тот, ни другой моих надежд не оправдали.
– Печально это слышать! – принимал лесть чиновник. – Кстати, о Вас, майор! Грубых нарушений в работе центра комиссией замечено не было.
– Я даже и не сомневался! – спокойным голосом ответил муж.
– Но вся эта история с собакой заключенного...
– Вы же убедились, что это полковник предоставил добермана моей жене, а где он её взял – не наша головная боль!
– Да, но на контракте между полковником, приведшем добермана и Вашей женой, взявшей её для написания дипломной, стоит и Ваша подпись, как одобряющего это соглашение.
– Всё верно! Я же генеральный директор и без моей подписи в центре не происходит ничего!
– Именно так, майор! Расписываясь на контракте, Вы одобрили нарушение регламента полковником, не потрудившись проверить, что это за собака и откуда она у него.
– Это не входит в мои обязательства! Полковник – служебное лицо в чинах, и мы имели право взять его собаку в центр. Помимо этого он выступал в контракте в качестве источника, а не клиента. Клиентом была и остаётся моя супруга. Вы сами дали разрешение арендовать собаку для её учебы!
– Всё верно, только я давал разрешение на тренировку академической ищейки, хотя директор академии подтвердил, что отказал Вам в аренде собаки.
– Так в чём проблема?
– Проблема в том, что к контракту не прилагалось положенных бумаг: свидетельства о том, что полковник владеет собакой и, собственно, паспорта добермана.
– Простите министр, но Вы не знаете к чему придраться! Что Вы хотите от меня? Публичных извинений за иной источник?
– О, нет! Мне ни к чему Вас унижать! Но дело в том, что как директор центра кинологии, Вы проявили полную некомпетентность, не приложив все нужные бумаги к делу. И это стало благотворной почвой шантажу в стенах военного учреждения.
– Министр, знаете ли Вы, сколько контрактов было мной оформлено с открытия этого центра? Ваша комиссия их все перешерстила и не нашла ни одного несоответствия регламенту. Собака зека – исключение, которое Вы сами нам позволили. Так как Вы можете считать меня некомпетентным?
– Это исключение, как Вы назвали дело, повлекло за собой потерю майора–юриста и полковника.
– Вы сами сказали, что они преступники!
– И это в очередной раз подтверждает Вашу несостоятельность в выборе сотрудников.
– Они акционеры, вложившиеся в центр, а не персонал, нанятый мной!
– К слову об этом! На Вас пожаловался старший кинолог.
– А он объяснил почему? – спросил майор и злобно посмотрел на ябеду.
Я глядела на всех присутствовавших в зале и мне хотелось выцарапать им глаза. Ни один человек не заступился за майора, хотя он был ни в чем не виноват! Ни его бывшая жена, ни бухгалтер, никто другой. Мой муж сидел оплёванный со всех сторон и, несмотря на гордо поднятую голову, терпел беспочвенные обвинения чиновника. Чиновника, которого я умоляла не вредить супругу, ведь делая это, он наносил ущерб и мне. Самым противным было то, что я созналась министру, что уговорила мужа взять собаку в центр. Он знал, что мой супруг не виноват, но обвинял его во всём.
– Это я упросила майора арендовать собаку у полковника, – поднялась я со стула. – И мне так не терпелось приступить к дипломной, что я настаивала на скором контракте! Поэтому он не успел запросить сопроводительные документы на добермана. А что касается старшего кинолога, ему было позволено внести корректировки в схему, на основе которых супруг был готов переписать контракт. Кинолог сам не сделал этого, а теперь бессовестно свалил всё на супруга. Присутствующие в зале акционеры, прекрасно знают, как хорош мой муж в правление учреждением, только сейчас закрыли рты перед министром. А Вы, министр, далеки от кинологического бизнеса! Откуда же Вам знать, насколько компетентен мой супруг?
– Сядь на место! Не надо меня выгораживать! – оборвал меня майор, пока я на эмоциях не ляпнула лишнего.
Чиновник взглянул на меня ошарашенным взглядом, как будто он не ожидал, что я пойду против него, защищая собственного мужа.
«Это как раз то, о чём я говорил, министр! – встрял старший кинолог. – Они – семейная пара, и прикрывают друг друга, забыв, что работа – не семейное гнездышко».
– Итак, ближе к делу министр! – прервал супруг кинолога. – Что Вы хотите всем этим сказать?
– Вы сняты с позиции генерального директора, однако обладая 8% акций, можете получать дивиденды от дохода и участвовать в некоторых решениях нового правления. Ваше присутствие в центре отныне не требуется.
Мой муж побелел, а я так удивилась этому вердикту, что вытаращила глаза на министра, который стыдливо отводил свой взгляд. Я чувствовала и свою вину, ведь это я настояла на собаке зеке, и муж пострадал из–за моей неугомонной прихоти всем отомстить.
– Прошу Вас немедленно покинуть кресло начальника! – продолжил чиновник.
– И кто же займёт его? – спросил супруг, белея всё сильней от злобы и обиды. – Кто станет начальником моего детища?
– Пока я не найду достойного руководителя, я буду сам им управлять, правда, заочно. Дел у меня полно, а потому на Вашем месте будет работать моё доверенное лицо.
В этот момент в дверь зала постучались.
«Войдите!», – злобно крикнул муж.
Это был почтовый посыльный, принесший супругу два конверта:
«Этот заверен нотариусом, а этот – личный. Распишитесь в получение!».
Муж расписался и, засунув обычный конверт в карман пиджака, открыл нотариально заверенный:
– Что же министр, Вы слегка поторопились лишать меня права голоса в собственном центре! Теперь я официально обладаю контрольным пакетом акций, 53 процента, а потому буду делить правление центром с государством в вашем лице! – язвительно сказал супруг и, хлопнув бумагой по столу, подвинул её ошарашенному чиновнику.
– Генерал, Вы что, продали ценные бумаги майору? – настала очередь министра побледнеть.
– Продал, ибо больше не желаю слышать об этой шарашкиной конторе, которой заправляют безответственные люди и преступники, – откланялся генерал и вышел из зала.
«Я исполню Ваш приказ, министр, и покину своё кресло руководителя! Теперь меня ждёт стол акционеров, которые, действительно, имеют вес, в отличие от малоправного директора! Если на этом всё, то честь имею! – встал муж из–за стола и завершил собрание на этой фразе.
Глава 52. Оправдания
После ухода комиссии, остальных работников и акционеров центра мы с мужем остались наедине. Он встал из–за стола и, не произнося ни слова, стал собирать бумаги в папку.
– Майор, не расстраивайся! Ты ведь теперь акционер с контрольным пакетом акций! – хотела я поддержать супруга, всецело ощущая недовольство и злобу, кипевшие в нём.
– Только не надо меня жалеть! – резко поднял он голову. – Я ещё вернусь на свой пост, а когда–нибудь выкуплю весь этот центр у государства!
– Но тогда у нас уменьшится количество клиентов из служебных лиц.
– Я тебя очень прошу, давай оставим все беседы на потом. Сейчас я вне себя от гнева на министра и вовсе не хочу срываться на тебя.
– Как скажешь, – тихим тоном подчинилась я. – Ты, наверное, задержишься, чтоб разгрузить свой стол?
– Обойдётся чиновник! Завтра приеду и разберусь! Его ищейка подождёт! Сейчас я просто хочу уехать домой!
– А я опоздала сегодня и, пожалуй, задержусь, чтобы у старшего кинолога не возникало лишнего желания пожаловаться на меня.
– Ступай! – кратко ответил мне муж, и я покинула комнату акционеров.
Спустившись на нижний этаж, я была неожиданно встречена министром, поджидавшим меня у лестницы.
– Принцесса, я надеюсь, что ты не злишься на меня?
– Злюсь? Да я в бешенстве, министр! Вы поступили подло и совсем не по–мужски! Я поделилась с Вами тем, что обманула мужа, вступив в заговор с полковником из собственных мотивов. Майор – жертва моего вранья! Вы это знали и всё равно сместили его. Как Вам не стыдно? Вы сами понимаете, что он прекрасный лидер! К тому же я просила Вас неоднократно не трогать центр и мужа, ведь я завишу от того дохода, что он приносит в дом. Вы чуть не оставили нас без еды и крова! – сказала я всё, что накипело, и хотела пройти.
