– Мне не хочется об этом говорить, – поковыряла я вилкой в тарелке.
– Прости! Я понимаю, что ты прошла через многое, и не буду травить твою душу вопросами. Просто знай, что я всегда готов выслушать тебя, если захочется поговорить!
Слова чиновника растрогали меня. Я оценила то, что он не стал давить, пытаясь добиться ответа. Я посмотрела на него и искренне заулыбалась, испытывая чувство благодарности и мирного спокойствия:
– Спасибо тебе за этот вечер!
– Твоя улыбка – лучшая награда за старания! Спасибо, что подарила мне её! – прикрыл он ладонью мою руку.
Закат уже угасал, постепенно оставляя нас наедине под звёздным небом, в месте, где мерцали гирлянды и огоньки свечей. Внезапно в воздухе раздались звуки скрипки. Я вздрогнула от неожиданности, но, оглянувшись, рассмотрела скрипача, шагающего к нам по крыше. Мелодия, что он играл, была проникновенной и лиричной.
– Это тоже ты устроил? – спросила я, тронутая всем происходящим.
Министр улыбнулся и протянул мне руку, приглашая потанцевать:
– Я подумал, что без музыки этот вечер был бы неполным.
Не колеблясь ни мгновенья, я встала со стула и позволила вести меня в танце. Он прижимал меня к себе за талию и не сводил влюблённых глаз. Прелестная мелодия и нежность чиновника уносили мою душу вдаль, туда, где не было проблем, врагов, супруга, прошлого. Я дала себе волю расслабиться, прислонилась к нему, ощутила тепло его тела и медленный ритм дыхания. Мы танцевали, не говоря ни слова, желая насладиться близостью друг друга в тишине. Этот мужчина всегда мне был особо симпатичен, но в тот волшебный вечер я всецело покорилась им. Чувства восторга, свободы и радости соединились в моём сердце, и если при майоре я подавляла в себе признаки любви к министру, то в тот момент я, наконец, позволила себе любить его.
«Я очень хочу, чтобы ты стала моей половинкой! – шепнул мне кавалер. – Я бесконечно и беспамятно в тебя влюблён! Не настаивая и не торопя, я обещаю ждать, когда ты скажешь то же самое в ответ».
Я прислонила голову к груди чиновника, и он поцеловал меня в макушку. Не ответив ему, я ощутила про себя, что была готова к этим отношениям. Мне стало неважным, что думали о нас другие люди, и я вдруг повзрослела, отчётливо поняв, что называться женщиной министра вовсе не значило быть его шлюхой. Этот ярлык на меня мечтали повесить враги и те, кто злился и завидовал, – все, кто пытался унизить или внушить мне то, что я недостойна быть просто любимой ему. И я решила, что не стану поддаваться, наоборот, обращу эту связь в свою власть, и пусть весь мир теперь дрожит! Эти мысли, хотя и были меркантильны, но исходили от души, которая желала быть счастливой.
Скрипач заканчивал игру, и министр убрал ладонь с моей талии, но, проведя рукой по белому воротнику его сорочки, я потянулась к милым мне губам и прикоснулась к ним своими. Тот поцелуй – нежный и тёплый – я не забуду никогда, ведь он знаменовал начало нового этапа моей жизни – моего нового рождения, когда я надеялась не исполнять ничьи приказы, кроме тех, что мне отдавало моё влюбившееся сердце.
Глава 56. Последствия выбора
После волшебного вечера с министром я возвратилась домой к инструктору–кинологу.
– Ты где была, дорогая? Я начала волноваться, ведь ты утверждала, что приедешь домой после работы.
– Простите, что ненамеренно заставила переживать! После кинологического центра мне преподнёс сюрприз министр. Мы ужинали с ним на крыше центральной гостиницы, – не скрывая счастливых эмоций, призналась я бывшей начальнице, хотя и помнила её неодобрительный настрой к моей связи с чиновником.
– Вот как! Он всё–таки добился твоего расположения к себе.
– Министр всегда его имел, но я прислушивалась к мнению других людей, которое глушило голос сердца.
– Надеюсь, милая, что твоё юное сердечко не подведёт тебя! Мою позицию ты знаешь: я не считаю, что чиновник тебе пара, но постараюсь не влезать с рекомендациями в твою жизнь.
– Ваши советы по–прежнему бесценны для меня, – обняла я заботливую женщину.
– А как майор тебя поздравил?
– Грубой хваткой! – показала я лёгкий синяк на запястье и расстроено поджала губы.
– Он злится. Правда, это не повод для грубости и насилия.
– В последнее время разные люди пытаются сделать из нас с супругом врагов, то полковник, приславший ему фотографии, то министр, сказавший, что муж скрывал от меня снятие виновности, то старший кинолог, убедивший меня, что майор рассказал кому–то о нашей размолвке. Я чувствую себя марионеткой в чужих руках.
– Ну, мотивы министра ясны – любовь к тебе и неприязнь к майору; мотивы полковника тоже – ненависть к вашей семье, а вот кинолог меня удивляет. Ему–то это зачем и какая ему разница, что происходит у тебя на личном?
– Не знаю, но всё началось с того, что он стал придираться к моему распорядку работы в центре кинологии. Затем этот мужчина решил травить меня заметками о личной жизни, будто подталкивая к выбору между майором и министром, а с недавних пор чуть ли не называет шлюхой в лицо.
– Помнишь ли ты, милая девочка, что я обещала арендовать в кинологическом центре пару собак для таможенных целей? Думаю, время пришло! Заодно с кинологом этим пообщаюсь и слегка на землю опущу.
– Правда? – обрадовалась я такой близкой сердцу клиентке.
– Конечно, да и Лесси твоя приболела. Нам новая ищейка лишней не будет!
– А что с ней? – мгновенно огорчилась я.
– Сосуды и старость. Она уже не юная собака, хотя по–прежнему является одной из лучших в нашем деле – острая чуйка и навыки поисковые! Не зря же я её у академии МВД выкупила в своё время.
– Бедняжечка! И что же с нею будет?
– Пока что лечим, да только лет молодых ей это не прибавит. Лесси уже тяжело подолгу стоять на ногах, а уж по границам шастать и речи быть не может. Придётся усыпить, если на поправку не пойдёт. Бюджет у нас не бесконечный, да и ищейка мучиться не будет.
Я опустила голову, почти заплакав, но бывшая начальница приобняла меня и обещала сделать всё возможное, чтобы мою любимицу продолжили лечить, пока есть шансы на выздоровление.
Сессия в академии была в самом разгаре, и я достойно справлялась с ней. Несмотря на сложный период в своей жизни, я на «отлично» подготовилась к экзаменам и заслуженно получала один высший балл за другим.
Работать в центре кинологии мне было нелегко. Старший кинолог не отставал с подколками и критикой в мой адрес, а муж почти не разговаривал со мной, тем самым создавая атмосферу тяжести и мрака. Коллеги посматривали косо и без конца шушукались у меня за спиной. С министром я виделась редко. Обычно это были встречи в ресторанах. Этот галантный кавалер неотступно держал своё слово и не навязывался мне, тем более, что из-за сессии я была ограничена в свободном времени.
– Как продвигается учёба в академии? – спросил он как–то в кафетерии, куда я подошла после очередного экзаменационного дня.
– Пока что все пятёрки! – гордая достижениями ответила я.
– Боже, какая ты юная и прелестная! – заметил он, прикрыв мою руку ладонью. – Мне кажется, я старый для тебя. Я даже старше твоего майора.
– А мы уже встречаемся, министр?
Смущенно опустил он глаза в свой кофе:
– А ты бы хотела?
– Я бы желала с мужем для начала развестись. Неприлично девушке с другим мужчиной встречаться, будучи замужней.
– И когда же это произойдёт?
– Пока не знаю, – задумчиво сказала я. – Надо с супругом всё обсудить. Сказать по правде, мне тяжело работать с ним в одном учреждении. Мы были вместе пару лет и мне невыносимы его взгляды и враждебное молчание. Я бы хотела найти другую подработку. Может, с инструктором–кинологом поговорю и возвращусь в таможню, я ведь очистилась от штампа заключённой.
– Тебе нельзя этого делать! Если ты хочешь стать начальницей кинологического центра, то надо как–то потерпеть майора. Тебе нужен стаж на своём рабочем месте и диплом об окончании академии. Тогда ни у кого не возникнет сомнений в том, что ты возглавила его не просто за красивые глаза.
Я ухмыльнулась в ответ, поняв, что желания всё–таки имеют свойство исполняться, и никогда не угадаешь, как это произойдёт.
– Ещё старший кинолог меня придирками донимает, – решила я воспользоваться случаем и высказать жалобу.
– Он недоволен тем, как ты работаешь?
– Нет, он решил, что может доставать меня вопросами о личном, критиковать внешний вид и даже обзывать непристойными словами.
Министр удивлённо поднял бровь.
– Да, он в какой–то момент начал ко всему цепляться, лезть в мою жизнь, делать намёки на то, что я с тобой в интимной связи, и ежедневно оскорблять меня за это.
– Выходит, что старший кинолог травит тебя на работе? Придётся вызвать его на серьёзную беседу. Такая обстановка в центре кинологии недопустима!
– Будет лучше, если с ним поговорит твой человек из министерства, поставленный на пост начальника. Иначе кинолог скажет, что ты мешаешь личное с работой, что лишний раз удостоверит слухи о том, что мы любовники.
– Принцесса, старший кинолог нарушает рабочую этику, здесь личное не при чём! Я всё улажу, не волнуйся за это.
– Хорошо, не стану, – заулыбалась я. – Ещё я хотела бы встретиться с твоим адвокатом, если предложение о нём по–прежнему в силе. Я получаю зарплату и небольшую стипендию. Возможно, я потяну оплату его услуг, – схитрила я, сделав наивные глаза.
– Сдай сессию, и я устрою вам встречу. О деньгах не волнуйся! Я был и раньше готов помочь тебе с судом, ну а сейчас тем более. Как я и думал, майор подвёл тебя с адвокатом, но я не подведу. Я очень хочу, чтобы ты восстановила справедливость и, если ты помнишь, я обещал решать твои проблемы.
– Спасибо! – улыбнулась я министру. – Но раз уж ты такой добрый, то у меня ещё одна просьба.
– Какая же?
– Собака, которую я тренировала в кинологическом отделении таможни, серьёзно приболела, и моя бывшая начальница ужасно огорчила меня, сказав, что Лесси могут усыпить, ведь денег из бюджета может не хватить на её лечение. Я бы хотела забрать ищейку в центр мужа и заботиться о ней сама.
– Но в центре кинологии бюджет не менее ограничен, – ухмыльнулся министр.
– Да, но моя ласка и забота помогут Лесси пойти на поправку.
– Я посмотрю, что можно сделать.
– За это тебе моя благодарность! – послала я ему воздушный поцелуй.
Уже через неделю, когда сессия в академии была успешно завершена, чиновник вызвал меня в министерство на свидание с адвокатом. Его юрист был вовсе не похож на майорского: он был молод, раскован и красноречив. Поцеловав мне руку при встрече, он пафосно сел за стол переговоров и вытащил папку с моим делом из своего кожаного портфеля.
Беседа мало чем отличалась от той, что я вела с адвокатом супруга, за исключением того, что этот представитель юриспруденции рьяно рвался в бой и утверждал, что ждать нельзя и моё дело должно быть рассмотрено вместе с делами других жертв взяточничества майора–юриста и судьи.
– А Вы уверены, что, если подадим в прокуратуру сейчас, то Вы сумеете выиграть дело? Ведь нет прямых доказательств тому, что передача денег от свекрови к майору–юристу, а от той к судье, была именно взяткой.
– Я всегда уверен в победе! Тут дело не в доказательствах, а в том, как эту информацию преподнести в зале суда. Посмотрите! – подвинул он мне бумаги. – Все денежные транзакции были совершены прямо перед Вашим первым разбирательством, результатом которого был вердикт о заключении в тюрьму, и это несмотря на презумпцию невиновности. Здесь и дураку понятно, что дело нечисто! В других, схожих делах, всё выглядит примерно так же. Шаблон на лицо!
– Да, с двумя отличиями: майор–юрист не вела моё дело в зале суда, а свекровь никак не участвовала в разбирательстве. Без признания кого–либо из этой шайки мошенников, наши действия и есть нарушение презумпции невиновности без шанса на победу. Я же думаю поступить иначе: надавить на самое слабое звено – на Пехотинца. Получив его признание, мы заполучим доказательства, и вот тогда уже соединить моё дело с делами другими жертв, не будет легкомысленным поступком.
– Именно это я и хотел предложить, но Вы не дослушали до конца! – задетый за самолюбие, взмахнул он редкой чёлкой. – Судя по протоколу, парень – наркоман, а зависимые люди слабы и пугливы. Мы с Вами встретимся с ним без адвоката и продемонстрируем желание сотрудничать. Я объясню, что его нынешнее положение достаточно серьёзное, и он получит максимальный срок за хранение и употребление наркотиков. Учитывая его прошлые правонарушения и текущее обвинение, шансы на снисхождение крайне малы, однако Вы готовы выступить с ходатайством о смягчении наказания, если он признается, что подбросил Вам наркотики по поручению майора–юриста.
– Мне нравится этот план, – довольно сказала я, скрыв от адвоката тот факт, что на кокаин Пехотинца навёл Бугай. «Кто поверит наркоману?», – необдуманно махнула я рукой на детали.
– Что касается суда над остальными участниками заговора, то мы подключим журналистов, которые понесут в массы Вашу историю, начиная с ненависти к Вам матери супруга и заканчивая романом Вашего мужа с майором–юристом. У обеих женщин имелся мотив подпортить Вам жизнь. Что же касается судьи, то там всё просто – жажда денег и отсутствие человечности. Да, она прикроется справкой об Альцгеймере а, может, заявит, что материальные средства были нужны ей для заболевшей дочери, но это не изменит того, что заплатить Вам компенсацию она будет обязана. Ну и конечно, будет лишена всех титулов и регалий.
– С чего Вы взяли, что у моего супруга были отношения с юристом?
– Слухи ходят, а правда не важна, важна – победа!
– Эти слухи выставят меня не в лучшем свете! А личность свекрови вообще не должна быть раскрыта публично! Единственный, кто обладает правом на эксклюзивный репортаж, – мой знакомый судебный репортёр, с которым я подписала контракт, ещё находясь в колонии.
– Но так не пойдёт! Если хотите выиграть суд, то сотрудничество с журналистами и раскрытие мотивов необходимо! Контракт с Вашим репортёром можно обыграть: пусть он получает доступ к эксклюзивным деталям, а общие будут доступны всем. Что касается личности вашей свекрови, то, что Вам мешает её раскрыть?
– Мой супруг. Я обещала ему не делать этого.
– Но ты разводишься с майором! – вступил в беседу министр.
– Это не значит, что я могу его предать и очернить известную фамилию. Он дышит своим делом, и опозорить его репутацию подразумевает – испортить ему жизнь.
– Послушай, слухи о его матери всё равно просочатся за двери зала суда, ведь это нонсенс, чтобы свекровь упекала в тюрьму свою невестку. Кроме того, я снял твоего мужа с должности начальника, и центр кинологии не потеряет клиентов, даже если репутация майора как–то пострадает.
– Помимо центра, есть и военная карьера, которую я не хочу ему ломать.
– По–моему, ты несколько преувеличиваешь силу сплетен.
– Но это не сплетни! Судье и прокурору будет известно, что заказчицей была свекровь. Я прошу лишь не нести это в массы. Не понимаю, как это может повлиять на ход разбирательства?
