Проснувшись в 7 часов утра, я увидела его сидящим на краю кровати, и, натянув улыбчивую маску милой девочки, коснулась рукой его голой спины.
– Любимый, ты рано проснулся!
– Я так и не дождался тебя вчерашним вечером, – обернулся он и, улыбнувшись мне, поцеловал в протянутую руку.
– Ты крепко спал, и я решила не будить.
– Я уже старый для поздних любовных утех, – пошутил он про себя.
– Не правда, ты тот ещё затейник, и у нас вся жизнь впереди!
– Согласен. Теперь надо вставать. Тебе – в академию готовиться, а мне – картину владельцам везти.
Он деловито встал с кровати и принялся надевать штаны.
– Может, с тобой поехать? Познакомлюсь с хозяевами квартиры, а то неудобно, что даже в лицо меня не знают.
– Это лишнее, Принцесса. Однако ход твой вежливых мыслей мне мил! Я вечером заеду и продолжим то, что не закончили вчера, – намекнул он снова на оральный секс.
– Ой, нет, мне завтра в академию, и очень важно освежить учебную программу в голове.
– Но ты же обещала!
– Я обещала сделать тебе минет вчера, но ты уснул. Срок обещания истёк.
– Мне не нравится твоя хитрость! – сурово посмотрел он меня, застегивая на груди рубашку.
– А мне не нравится, когда меня в постели называют «никакой» и засыпают, не дождавшись.
– Я не хочу с тобой ругаться, и к теме обещаний мы ещё вернёмся, – прошёл министр в гостиную.
– Ты завтракать не будешь? – крикнула я ему вслед. – Я омлет хотела приготовить на двоих.
– Времени нет! Раз ты сегодня занимаешься, то я посвящу своё время семье. А готовить лучше я буду сам! Не обижайся, но в кулинарии ты не особенно сильна, – шутливо засмеялся он и оскорбил меня ещё сильней.
– Я вовсе не против, готовь! Вот ещё, время своё на это дело тратить!
– Всё, мне пора! – засуетился он у картины.
«Какое рвение вернуть посылку фантомному владельцу и поехать к дочери с женой. А утро–то раннее, небось на чердак торопится посылку поднять, до прихода мастеров», – рассудила я про себя и встала вслед за министром.
Он выволок свёрток в подъезд и, поцеловав меня на прощание, запер входную дверь своим ключом. Я встала у окна и стала ждать, когда он выйдет на улицу. Как я предполагала, чиновник сначала отправился наверх, и не было его минут тридцать пять, после чего он вышел из подъезда с пустыми руками и, сев в машину, умчался прочь.
Началась учебная неделя и несмотря на то, что первые дни были не столь напряженными, я едва успевала выполнять домашние задания. Причиной тому была работа, в которую я включилась целиком и полностью, ведь если министр не лгал, то летом меня ждала должность начальницы, и я хотела быть готова к ней. Помимо работы помощницей кинолога, я изучала законы и уставы, следила за сделками с клиентами, вникала в суть ведения бизнеса. Делать это мне приходилось издалека, ведь я не имела доступ к контрактам и не присутствовала при договорах с заказчиками. Однако я участливо следила за тем, какие требования они выставляли нам, какие прихоти мы исполняли, как говорили с каждым из них на тренировочной площадке.
Одним полуднем я прибыла на службу ужасно голодной и решила поесть перед началом смены. Покинув парковку, я направилась к зданию, и обнаружила майора, курившим у самого входа.
– Привет! – сказала я ему, не сильно ожидая ответа, ведь иногда он просто молчал.
– Хочешь взглянуть на лучшую особь нашего учреждения? Самца доставили сегодня, последним из купленных мной, – заулыбался муж.
Я давно уже заметила, что причиной его хорошего настроя и воодушевления являлись личные ищейки и радости, связанные с ними. В принципе, это было единственным, что по–прежнему объединяло нас – любовь к питомцам центра.
– Конечно хочу! – ответила я.
– Пошли! – взял он меня за руку, и сияя счастьем, повёл к животным.
Его новым питомцем был красавец–ретривер. Я подошла к вольеру и не смогла отвести от собаки глаз. Передо мной стоял мощный самец с гордой осанкой. Густая золотисто–бежевая шерсть переливалась на солнце, и казалось, что каждый его мускул был напряжён в преддверии команды хозяина. Широкая грудь, сильные лапы – было видно, что это служебный пёс, привыкший к серьёзным заданиям. Его тёплые карие глаза с внимательным взглядом, словно говорили о глубоком понимании происходящего, а слегка виляющий хвост выдавал спокойствие и дружелюбие. Этот ретривер вызывал уважение и восхищение, и напоминал мне майора.
– У него несколько наград за успехи в кинологической службе. Участник десятков заданий, он не провалил ни одного. Лучший экземпляр своей породы, – гордо объявил мне супруг.
– Наверное, обошелся в копеечку, – спросила я, не отводя взгляда от нового питомца.
– Я заплатил за ретривера немало денег, но у меня уже целая очередь из клиента на его аренду. После карантина он будет служить при таможне до самого нового года.
– А что с другими собаками?
– На всех есть заказчики, и центр кинологии снова на высоте!
– Ты молодец, майор, хорошее продумал дело!
Он довольно и уверенно улыбнулся.
– Ты ничего не знаешь о добермане зека? «Он сможет остаться у нас?» – спросила я.
– Мне лишь известно через ои связи, что полиция расследует дело по тому человеку, которого зек умертвил, мстя за брата. Замешан в нём и полковник, скрывший улики от правосудия из жажды шантажировать майора–юриста, да и она сама, принявшая взятку за осуждение брата. Заключенного найти невозможно, он словно сквозь землю провалился, а вот полковник с майором–юристом, похоже, ответят за свои грехи. Доберман всё еще числится собакой полковника, ведь это его подпись стоит на контракте с нашим центром. Понятно, что ищейка ему не нужна, а истинный хозяин пропал, да и если найдется, пойдет под трибунал, так что скорее всего, девочка–доберман останется у нас.
– Ура! – радостно вскрикнула я. – Не хотелось бы, что её забрали в собачий приют.
– Ну, это уже от министра зависит. Теперь же государство начальствует над центром кинологии и нашими «обычными» питомцами, которые вне моего бренда. Не захочет платить за её содержание, – отдадут в приют. Думаю, он и сейчас может оформить добермана, как постоянную питомицу, стоит лишь с полковником потолковать, чтобы тот написал отказную.
– Я поговорю с чиновником.
– Уверен, что тебе удастся его уговорить, стоит лишь ноги пошире раздвинуть.
– Майор, я не шлюха! Прекрати оскорблять меня своими намёками на отношения покровителя и содержанки! – возмутилась я.
– Так дело не в том, что я считаю, или кем ты являешься, а в том, какую роль отвёл тебе сам министр. Кем он тебя видит? Любовницей или любимой? Тут думай сама! – крупным шагом направился супруг обратно к зданию.
Недовольная я быстро затопала за ним.
– Почему ты считаешь, что чиновник меня использует в постели и вовсе не любит?
– Потому что ты – трофей! – не сбиваясь с шага, продолжил майор путь к столовой. – Он увидел тебя, и ты ему понравилась, а я ему с первой встречи был неприятен, потому что не менее успешен и умён. Вот твой добродетель и решил, что заберёт у меня супругу и тем самым одержит верх. Это же и дураку ясно! Мужское соперничество и вечная борьба за первенство во всём.
– Каждый раз у тебя расширенные версии о том, почему мы с ним вместе!
– Все они сводятся к одному: он хитрый лис, завистливый и гнусный, – вытащил майор форму с отварными макаронами из холодильника и, разогрев в микроволновой печи, уселся обедать за стол.
Я тоже достала свой рис и жареную курицу из рюкзака и, подогрев, села рядом.
Мы ели молча, пока он не вскочил и не выбросил свою еду в мусорное ведро: «невозможно это есть!».
– Хочешь немного моего обеда? – неуверенно спросила я, чуток закомплексованная после замечаний министра о моих способностях готовить.
– Давай!
– Ты что, серьёзно?
– Так ты же предложила! – недовольно глянул на меня супруг.
Я отложила ему на тарелку половину еды.
– Майор, а тебе нравится, как я готовлю?
– Что за странный вопрос?
– А если бы не нравилось, сказал бы мне честно об этом?
– Судить о том, как женщина готовит, имеет право тот мужчина, кто разбирается в готовке сам. А я, как ты знаешь, полный профан на кухне.
– И всё же, сказал бы?
– Мне нравится твоя стряпня.
Улыбнувшись, я поставила тарелку перед ним. Мы молча доели обед и, когда я встала мыть посуду, муж задержал меня за руку.
– Тот ребенок, которого ты ждала в тюрьме, он правда был от меня? – внезапно прозвучал его вопрос, и я села обратно на стул.
– Конечно, он был твой.
– Тогда я очень сожалею, что ты его потеряла. Я был порой не прав и мне, действительно, жаль, – печально и искренне произнёс супруг фразу, которую, наверное, мне надо было услышать все это время. – Понимание этого пришло ко мне слишком поздно, когда министерская гниль забрала тебя у меня.
Эмоции переполнили душу, и я расплакалась.
«Давай без сантиментов!», – не глядя на меня, протянул он бумажный платок.
Я легонько ударила его в плечо, и в том момент простила за всю вину, которую на него вешала. Приказ моего сердца мстить мужу больше не подлежал исполнению, хотя, возможно, так было уже давно, но отныне моя женская душа выдала окончательный вердикт: прощён и больше невиновен.
Глава 65. Овцы и волки
– Почему Вы не повторили мужу, что на фото, переданном полковником, министр насильно притянул Вас к себе для поцелуя? По–моему, момент был подходящим! – спросил я бывшую начальницу.
– А что бы это изменило, лейтенант? Супруг не слышал моих оправданий. К тому же я не сильно сопротивлялась поцелуям министра, и случались они не единожды. Добавку будешь? – спросила она меня, указав на кастрюлю с голубцами, и вспомнив только что рассказанное о критике в адрес её кулинарных талантов, я согласился. Бывшая начальница, действительно, вкусно готовила, вот только я уже насытился ужином, однако деваться было некуда, я не хотел вызывать в ней подозрения о том, что недооценил её способностей готовить.
– Тебе не кажется, что я поправилась? – внезапно спросила она, накладывая добавочную порцию на тарелку.
– С двух голубцов?
– Да нет, конечно, – прозвучал её звонкий смех. – После нашего расставания в центре кинологии, я не кажусь тебе пополневшей?
– На Вас широкая рубашка, за которой не сильно видно фигуру, но выглядите Вы великолепно! – взмок я, боясь сказать что–то не то.
– Эх ты, женский угодник недоученный! – пуще прежнего рассмеялась она.
Я присмотрелся, и мне, действительно, стало казаться, что бывшая начальница набрала лишний вес, но не скажи она об этом, я даже бы и не заметил.
– А к чему был вопрос? – спросил я её.
– Ну, о добавке ужина ты явно приврал, и это было видно по твоим напуганным глазам, вот я и решила проверить тебя на галантность и сообразительность.
– Прошёл проверку?
– На джентльмена ты тянешь, лейтенант. С сообразительностью туговато.
– Почему же?
– Да потому что ты мужчина! Вам всем её недостаёт, – ответила она слегка обреченным тоном и поставила перед собой тарелку с двумя голубцами.
– А где моя порция? – удивился я.
– Я за двоих поем, ты же наелся, – улыбнулась она.
– Ладно, тогда я чая нам сделаю, встал я из–за стола, но продолжил слушать.
Последующих встреч с министром наедине я избегала, как могла. Во–первых, потому что более не верила ему, а доверие – фундамент в любых отношениях, а во–вторых, потому что мне не хотелось с ним секса, да и ужин, приготовленный им, теперь застревал посреди горла. И ещё ... ещё ушла моя обида на майора, а в ответ вернулась тихая любовь. Думаю, она всегда жила в моём сердце, но злость затмевала её. Я знала, что муж не примет меня обратно, да и министр был мне нужен для планов на будущее, вот я и наступала себе на горло, каждый раз встречаясь с ним. Он набивал себе цену всё больше и больше, придумывая, что квартира возросла в цене, что рестораны, в которых мы иногда обедали, стали дороже, но он был готов за всё это платить ради меня. Конечно же, в ответ он хотел особенной ласки. Чиновник не называл это платой за его заботу, а – взаимопониманием и уважением к желаниям друг друга. То же яйцо, только в профиль. По этой причине просить его о чём–то большем мне жутко не хотелось, но испытывая жалость к доберману и помня обещание заботиться о ней, данное мною бывшему зеку, я всё–таки упомянула о желании оставить ищейку в центре кинологии. Министр ответил, что для начала надо подождать решения суда. Я согласилась, хоть и понимала, что напрямую с собакой оно связано не было.
Эпопея с нелегальными картинами продолжалась в течение последовавших месяцев, и порой он не только принимал полотна в наш дом, но и приносил их туда на сбыт. Забранные грузчиками, они были доставлены адресатам мне неизвестным. Каждую картину я аккуратно вскрывала и делала фото на камеру, которую он мне, в конце концов, подарил. Грузчики, с которыми у меня была договоренность, заново запечатывали произведения искусства и доставляли заказчикам, а за это получали от меня денежное вознаграждение. Я проводила многие часы в библиотеках, изучая эти картины по сделанным фото, и была уверена, что министр вместе с поваром из ресторана занимались аферой с предметами искусства государственной важности. Некоторые полотна они получали из заграницы, а некоторые туда пересылали. Я собирала все улики, которые только могла, чтобы в подходящий момент показать нужным людям, только каким ещё не знала, ведь министр обладал властью и статусом, перебить который было непросто.
Одним вечером он, как всегда, зашёл в квартиру со своим ключом и накрыл нам стол. Я не ждала его и не слишком обрадовалась ужину, но постаралась скрыть негодование.
– Сегодня у нас нежное филе ягнёнка с пряными травами и маринованным перцем. Надеюсь, что тебе понравится! – улыбаясь, сказал министр и открыл вино.
– Ягнёнка жалко, – мрачно ответила я, на что он недовольно прокашлянул.
– Ты стала придирчивой, Принцесса.
– Что ты, милый, я лишь выразила своё мнение.
– В природе и в жизни есть волки, а есть овцы. Если бы я не купил и не приготовил это мясо, ягнёнка всё равно бы съел хищник, – прозвучал его успокоительный тон.
– На ферме?
Чиновник посмотрел мне в глаза:
– А что он делал, по–твоему, на производстве? Он там оказался, чтобы его пустили на филе, которые мы едим.
– Печальная судьба расти ягнёнком на убой.
– У тебя плохое настроение сегодня? Что–то не так на учёбе или на работе?
– В академии дела идут прекрасно, и в центре кинологии – не хуже. Почти что всех собак майора разобрали в аренду в полицию, в таможню, в казармы. Мы тренируем только государственных ищеек и тех, что приводят заказчики.
– Да, я наслышан о том, как разбирают питомцев твоего супруга. О его ретривере даже в газетах напечатали с заметкой о нашем учреждении и его имени, как создателя бренда, – с особым рвением воткнул министр вилку в филе и разрезал его одним махом. – Любимца себе завёл, как и тебя когда–то, и пашет на нём, как на тебе пытался. Ни совести, ни чести! Одна лишь прибыль на уме и желание кого–то пользовать.
