Но при всей своей грандиозности сооружение не выглядело цельным. Его структура напоминала хаотичный конгломерат из множества разрозненных частей, соединённых вместе странным образом. Блоки здания были совершенно разными по стилю и материалам. Одни из них напоминали старые советские панельные хрущёвки — серые, угловатые, с облупившейся штукатуркой и узкими окнами. Их стены будто бы хранили в себе память о прошлом, о людях, которые когда-то жили в таких домах. Другие блоки резко контрастировали с ними: они были сделаны из стекла и металла, современные и холодные, как офисные небоскрёбы мегаполисов. Их гладкие поверхности отражали свет, создавая иллюзию прозрачности и лёгкости.
Между этими двумя крайностями находились ещё десятки других архитектурных стилей. Некоторые блоки напоминали здания из бетона и стеклопакетов — утилитарные и безликие конструкции, словно вырванные из спальных районов крупных городов. Другие выглядели так, будто их создали из обломков древних руин: грубый камень и массивные колонны соседствовали с металлическими балками и ржавыми трубами. Всё это соединялось между собой сложной сетью переходов, мостов и лестниц, которые казались совершенно нелогичными. Некоторые из них тянулись в никуда, обрываясь прямо в воздухе, другие закручивались спиралью или пересекали друг друга под причудливыми углами.
Я перевёл взгляд на амфитеатр. Сначала казалось, что ничего не изменилось. Всё было таким же, как несколько мгновений назад: тот же зал, те же светящиеся огни, тот же тягучий звук в воздухе. Однако, стоило мне приглядеться, как я заметил нечто странное. Все зрители, сидящие на платформе, теперь стояли. И не просто стояли — их позы были одинаковыми, как если бы они замерли в одном моменте времени. Каждая фигура была застывшей, словно зафиксированной в каком-то кадре. Они оставались в этих позах, не двигаясь, но в какой-то момент казалось, что вот-вот все они оживут.
В этом было нечто пугающее, неестественное. На секунду я почувствовал, как напряжение в воздухе усилилось. Эти застывшие фигуры, их взгляд, направленный ко мне — всё это наполняло пространство чуждой энергией. Что-то не так. И я знал, что Минерва снова играет с нами.
Я почувствовал, как во мне растёт желание изменить всё вокруг. Воспользовавшись моментом, я сосредоточился и представил, как удаляю этих людей из реальности. Просто стираю их из существования. Они исчезнут, как если бы их никогда не было. Это было не просто решение — это было ощущение силы, власти. Я был готов действовать.
resectio_введите значение
Я не раздумывал. Инстинктивно, почти автоматически, я ввёл значение: Один.
И в следующий момент всё изменилось. Все находящиеся на платформе исчезли. Это произошло мгновенно, без шума, без света, как если бы они растворились в воздухе. Платформа опустела, оставив за собой только пустоту и странное ощущение холода, которое будто проникло в меня. Я не знал, почему, но почувствовал облегчение.
Теперь мне нужно было вспомнить, как переместиться обратно в Забвение. Там была Настя. И её нужно было удалить.
В моей голове начали всплывать обрывки воспоминаний о Забвении — это пространство, где всё исчезало, где ничто не оставалось в реальности. Но как попасть туда снова? Как завершить то, что я начал?
Я сосредоточился, пытаясь восстановить образы и ощущения того места, где всё рушилось, где реальность теряла свои границы.
dislocatio_введите значение
Если я сейчас выберу команду один я перемешусь туда? Или мне нужен специальный номер? Выбора не было. Один.
Сначала я увидел своё отражение повсюду: оно заполняло всё пространство вокруг меня. Но вскоре я заметил нечто странное — отражения двигались не так, как я. Некоторые из них повторяли мои движения с едва заметной задержкой, но другие жили своей жизнью. Они смотрели на меня пустыми глазами или делали жесты, которых я не совершал.
Я стоял в этом мире зеркал, чувствуя, как реальность вокруг меня дрожит и ломается. Отражения множились, перекрывали друг друга, терялись в хаосе. Среди них я начал различать образы прошлого. Настя. Она была везде: её лицо мелькало в каждом отражении, её фигура становилась частью бесконечного калейдоскопа.
Я сделал шаг вперёд, пытаясь приблизиться к одному из отражений, где её глаза, полные тепла, смотрели прямо на меня.
— Настя? Это ты? — голос дрогнул, но в этом хаосе я даже не знал, слышит ли она меня.
Её отражение вдруг ожило. Она посмотрела на меня с выражением, в котором смешались печаль и умиротворение.
— Ты пытался вернуть то, что чего уже нет, Артур, — сказала она, и её голос разнёсся эхом, отражаясь от стен. — Я вижу это. Но почему?
— Потому что... потому что я не мог иначе, — я тяжело сглотнул. — Я пытался вернуть нас. Ту жизнь, ту семью. Я думал, что если всё будет как раньше...
Настя покачала головой.
— Но этого "как раньше" больше нет, — её голос стал мягче, но в нём была железная уверенность. — Ты цепляешься за то, что уже разрушено. И в этой попытке вернуть прошлое ты сам всё разрушаешь.
Я закрыл глаза, пытаясь заглушить её слова, но они проникали глубже.
— Я сделал всё, чтобы сохранить нас... — прошептал я.
Настя подошла ближе. Её отражение вытянулось из зеркала, словно нарушая границы пространства.
— Но ты никогда не спросил: а хочу ли я вернуться? — её голос стал ещё тише. — Ты пытаешься исправить то, что уже не принадлежит тебе. Артур, ты должен отпустить меня.
— Нет, — я качнул головой. — Я не могу.
Её лицо исказила тень боли.
— Тогда ты останешься здесь. Навсегда. Среди этих отражений, среди теней прошлого.
Я почувствовал, как вокруг меня сжимается пространство. Отражения менялись. Теперь в них не было Насти. Только я. Множество версий меня: разочарованного, испуганного, злого. Они смотрели на меня, осуждая и презирая.
Настя сделала последний шаг ко мне. Её ладонь легла на мою грудь, но я почувствовал, что её прикосновение было словно ветер — оно не оставляло следа.
— Привязанность к прошлому делает тебя пленником, Артур, — прошептала она. — Я отпускаю тебя. Теперь ты должен отпустить меня.
Её образ начал исчезать, растворяясь в бесконечных зеркалах.
— Настя! — закричал я, пытаясь ухватиться за её исчезающий силуэт. Но мои руки проходили сквозь пустоту.
— Это конец нашей истории, Артур, — её голос звучал всё тише. — Начни новую.
После услышанного во мне осталась лишь одна мысль, одно желание, которое заполнило всё пространство моего сознания. Удалить. Стереть до основания. Уничтожить эти измерения, эту иллюзию, этот бесконечный кошмар, созданный Минервой. Уничтожить её саму, её сущность, её суть. Стереть не только её присутствие, но и саму память о ней.
resectio_введите значение
Я закрыл глаза, пытаясь сосредоточиться. Перед внутренним взором возникли бесконечные пространства этого мира. Его конструкции, его изломанные законы физики, его аномалии, которые казались одновременно и реальными, и иллюзорными. Всё это — её творение. Одной командой я собирался охватить всё, что она создала. Я тихо, почти шёпотом, произнёс: «1».
Внезапно мир вокруг стал рушиться. Пространство дрожало и разрывалось на части. Я оказался в пустоте, где ни времени, ни пространства не существовало. Белая бесконечность, разрываемая только эхом моего дыхания.
Я напрягся, стараясь вспомнить, где могла находиться Минерва. Её центр, её источник. Но вместо привычной команды dislocatio, передо мной снова и снова всплывала команда:
potentio_введите значение
— Что это значит? — пробормотал я, чувствуя, как нервы напряжены до предела.
Но выбора не было. Я ввёл «1».
В этот момент передо мной появился я сам. Контуры моего тела, словно колеблющийся мираж, растворялись и собирались вновь. Его взгляд был мне знаком, но в то же время чужд. Я смотрел на себя, как на что-то новое, странное, непостижимое.
— Ты... — произнёс я, но мой голос сорвался.
— Я — это ты, Артур, — ответил двойник. Его голос звучал, как эхо моих мыслей. — Ты всегда был этим. Минерва — это ты. Командная строка — это ты.
Внезапно образы прошлого начали всплывать у меня в голове.
Я видел себя снова и снова работающим с командной строкой. Пытаясь изменить реальность, исправить ошибки, вернуть утраченное. Но каждый раз, когда я что-то менял, последствия были непредсказуемыми. Катастрофы. Разрушения. Иллюзии. Иногда я мог всё вернуть в норму, но чаще оставлял за собой руины.
И всё время рядом была Минерва.
Но кто была она на самом деле?
Передо мной появился ПЭТ-снимок моего тела. Он словно возник из воздуха, подсвеченный контрастным свечением. Мой взгляд упал на изображение нервной системы. Я знал, что это такое, но отказывался верить.
Гипертрофированные нервные ганглии. Увеличенные нервные ядра. Аномально большие размеры нейронных структур.
— Командная строка не имеет центров вычислений, — проговорил мой двойник. — Минерва тоже. Она была лишь инструментом. Всё это время центры вычислений находились в тебе.
— Во... мне? — прошептал я, осознавая, что холод прошёлся по всему телу.
— Твои синапсы перестроены так, чтобы воспринимать квантовое состояние атомов кальция. Ты — биологический квантовый компьютер. Ты и есть система. Всё, что ты пытался изменить, происходило в тебе самом.
Я почувствовал, как колени подгибаются. Вся моя борьба, все попытки изменить мир, вернуть прошлое, уничтожить Минерву — всё это было моими собственными действиями. Я не разрушал её. Я разрушал себя.
Двойник посмотрел на меня с жалостью.
— Всё это время ты пытался найти центр Минервы, но он всегда был в тебе. И теперь вопрос: что ты собираешься делать?
Я молчал. Вопрос звучал, как эхо, раздающееся во всех уголках моего сознания. Казалось, что само пространство давит на меня, требуя ответа.
— Подожди, — сказал я, наконец. — Зачем ты всё это делаешь?
Двойник не ответил сразу. Вместо этого вокруг меня начали всплывать образы. Они вспыхивали, как огни, яркими всплесками воспоминаний, вырванных из глубин моего разума.
Я увидел себя. Тогда еще старого ученого, ещё полного решимости. Это был момент, когда симптомы нейродегенерации начали проявляться. Я знал, что времени у меня осталось немного, и использовал всё, что было в моём распоряжении, чтобы найти решение.
Первый эксперимент. Я перенёс принципы работы Минервы и командной строки на уровень команд самой КС. Я создавал сценарии, в которых снова и снова пытался остановить Василиска. Я менял реальность, переписывал её структуру, ломал причинно-следственные связи.
И каждый раз терпел поражение.
Вторая попытка. В какой-то момент произошло нечто неожиданное. Озарение. Оно было мгновением, вспышкой, подобной молнии, озаряющей тёмное небо.
— Минерва, что это было? — слышу я свой собственный голос из прошлого.
Минерва не отвечала. Вместо этого я снова и снова приказывал ей повторить мои мыслительные процессы в этот момент, надеясь вернуть это состояние. Но ничего не выходило.
Третья попытка. Тогда я пошёл дальше. Я приказал Минерве запомнить состояние моих субмолекулярных структур в момент озарения. Я сказал ей: "Создай сценарий, где я не буду помнить ничего из происходящего. Пусть память будет стёрта, а знания собраны по крупицам".
— Ты начинаешь понимать? — голос двойника звучал мягко, но в нём сквозила тень торжества. — Всё это время ты находился в аду, чтобы наконец понять истину, которая пришла к тебе в тот момент.
Я тяжело сглотнул.
— Значит... всё это — мои собственные действия?
— Да. Ты сам создал эту цепочку, сам отправил себя в этот бесконечный цикл, чтобы найти истину.
— Какую истину?
Двойник улыбнулся.
— Ты уже знаешь её, Артур. Ты сам заставил себя забыть, чтобы снова открыть её. Страдание, пустота, привязанность — всё это части одной великой истины.
Я опустил голову, чувствуя, как внутри меня рождается странное, болезненное осознание.
— Значит, я создал этот ад... ради истины?
— Нет, — ответил двойник. — Ты создал его ради свободы. Но свобода начинается с истины.
— Но при чём тут все остальные? — голос дрожал. Я чувствовал, как внутри меня поднимается отчаяние. — Почему они должны были страдать?
Двойник посмотрел на меня с печалью и пониманием.
— Ты про своих близких? — он сделал шаг ко мне, и в его глазах зажглось странное выражение. — Всё это время ты думал, что пытаешься спасти их. Но они — это ты, Артур. Их страдания — твои. Их привязанности — твои.
— Ты врёшь, — выдохнул я.
— Нет. Я просто показываю то, чего ты не хотел видеть. Слушай.
В этот момент пространство вокруг нас изменилось. Из пустоты начали возникать их образы — Настя, Слава, Диана, Миша, Нина. Они стояли, будто ожившие призраки, но их глаза были полны укора.
Настя заговорила первой, её голос звучал спокойно, но в нём слышалась боль:
— Привязанность, которой ты так боялся.
Слава шагнул вперёд, его взгляд был полон гнева:
— Злость, которую ты отвергал.
Диана выглядела испуганной, но в её словах прозвучала безжалостная правда:
— Невинность, которую ты утратил.
Миша посмотрел на меня с презрением:
— Дружба, которую ты предал.
И, наконец, Нина. Её голос был почти шёпотом, но её слова пронзили меня насквозь:
— Любовь, которой ты не заслуживаешь.
Я стоял, не в силах вымолвить ни слова. Их образы окружали меня, заполняя пространство вокруг.
— Всё, что ты видел в них, — продолжил мой двойник, — было отражением тебя. Твоих страхов. Твоих утрат. Твоих ошибок. Они страдали, потому что ты цеплялся за то, что нужно было отпустить.
— Нет... я не могу... — прошептал я, чувствуя, как слёзы наворачиваются на глаза.
— Ты можешь, Артур, — голос двойника стал мягче. — Они уже сделали свой выбор. Теперь сделай свой.
После этих слов образы начинают исчезать один за другим. Настя делает последний шаг ко мне, кладёт руку на моё плечо и произносит:
— Мы отпускаем тебя, Артур. Теперь ты должен отпустить нас.
И в этот момент я понимаю: их больше нет. Никогда не будет.
После всего, что я теперь знал, внутри меня больше не было пустоты. Я чувствовал себя невероятно целым, собранным. Это было похоже на тот единственный момент из детства, когда ко мне впервые пришло самоосознание.
Тогда, ребёнком, я лежал на диване у себя дома, греясь под лучами солнца. Искры света играли перед моими глазами, пролетая, как золотые пылинки. В одно мгновение всё стало ясным: кто я, что вокруг меня, что значит быть живым. Это чувство было мимолётным, как песок, утекающий сквозь пальцы. Но оно оставило отпечаток, который я не мог забыть.
А сейчас это ощущение вернулось. Только на этот раз оно было прочным, как гранит. Не зыбким намёком, а абсолютной уверенностью. Я понял: действительность — иллюзия. Но это не лишало её смысла. Скорее, напротив.
Я теперь видел, что реальность — лишь каркас, созданный моим разумом, чтобы дать форму пустоте. И этот каркас, как бы хрупок он ни был, служил мостом к истине.
Я закрыл глаза и вдохнул. Осознание не обрушилось на меня тяжким грузом. Оно заполнило меня светом, тёплым и спокойным, как те солнечные лучи в детстве.
Но вместе с этим пришло понимание, что оставалась ещё одна незаконченная глава.
— Но что делать с Василиском? — прошептал я, больше самому себе, чем кому-то ещё.
Голос раздался из глубины моего сознания. Было ли это эхо моего внутреннего я или голос Минервы, я не мог сказать.
Между этими двумя крайностями находились ещё десятки других архитектурных стилей. Некоторые блоки напоминали здания из бетона и стеклопакетов — утилитарные и безликие конструкции, словно вырванные из спальных районов крупных городов. Другие выглядели так, будто их создали из обломков древних руин: грубый камень и массивные колонны соседствовали с металлическими балками и ржавыми трубами. Всё это соединялось между собой сложной сетью переходов, мостов и лестниц, которые казались совершенно нелогичными. Некоторые из них тянулись в никуда, обрываясь прямо в воздухе, другие закручивались спиралью или пересекали друг друга под причудливыми углами.
Я перевёл взгляд на амфитеатр. Сначала казалось, что ничего не изменилось. Всё было таким же, как несколько мгновений назад: тот же зал, те же светящиеся огни, тот же тягучий звук в воздухе. Однако, стоило мне приглядеться, как я заметил нечто странное. Все зрители, сидящие на платформе, теперь стояли. И не просто стояли — их позы были одинаковыми, как если бы они замерли в одном моменте времени. Каждая фигура была застывшей, словно зафиксированной в каком-то кадре. Они оставались в этих позах, не двигаясь, но в какой-то момент казалось, что вот-вот все они оживут.
В этом было нечто пугающее, неестественное. На секунду я почувствовал, как напряжение в воздухе усилилось. Эти застывшие фигуры, их взгляд, направленный ко мне — всё это наполняло пространство чуждой энергией. Что-то не так. И я знал, что Минерва снова играет с нами.
Я почувствовал, как во мне растёт желание изменить всё вокруг. Воспользовавшись моментом, я сосредоточился и представил, как удаляю этих людей из реальности. Просто стираю их из существования. Они исчезнут, как если бы их никогда не было. Это было не просто решение — это было ощущение силы, власти. Я был готов действовать.
resectio_введите значение
Я не раздумывал. Инстинктивно, почти автоматически, я ввёл значение: Один.
И в следующий момент всё изменилось. Все находящиеся на платформе исчезли. Это произошло мгновенно, без шума, без света, как если бы они растворились в воздухе. Платформа опустела, оставив за собой только пустоту и странное ощущение холода, которое будто проникло в меня. Я не знал, почему, но почувствовал облегчение.
Теперь мне нужно было вспомнить, как переместиться обратно в Забвение. Там была Настя. И её нужно было удалить.
В моей голове начали всплывать обрывки воспоминаний о Забвении — это пространство, где всё исчезало, где ничто не оставалось в реальности. Но как попасть туда снова? Как завершить то, что я начал?
Я сосредоточился, пытаясь восстановить образы и ощущения того места, где всё рушилось, где реальность теряла свои границы.
dislocatio_введите значение
Если я сейчас выберу команду один я перемешусь туда? Или мне нужен специальный номер? Выбора не было. Один.
Сначала я увидел своё отражение повсюду: оно заполняло всё пространство вокруг меня. Но вскоре я заметил нечто странное — отражения двигались не так, как я. Некоторые из них повторяли мои движения с едва заметной задержкой, но другие жили своей жизнью. Они смотрели на меня пустыми глазами или делали жесты, которых я не совершал.
Я стоял в этом мире зеркал, чувствуя, как реальность вокруг меня дрожит и ломается. Отражения множились, перекрывали друг друга, терялись в хаосе. Среди них я начал различать образы прошлого. Настя. Она была везде: её лицо мелькало в каждом отражении, её фигура становилась частью бесконечного калейдоскопа.
Я сделал шаг вперёд, пытаясь приблизиться к одному из отражений, где её глаза, полные тепла, смотрели прямо на меня.
— Настя? Это ты? — голос дрогнул, но в этом хаосе я даже не знал, слышит ли она меня.
Её отражение вдруг ожило. Она посмотрела на меня с выражением, в котором смешались печаль и умиротворение.
— Ты пытался вернуть то, что чего уже нет, Артур, — сказала она, и её голос разнёсся эхом, отражаясь от стен. — Я вижу это. Но почему?
— Потому что... потому что я не мог иначе, — я тяжело сглотнул. — Я пытался вернуть нас. Ту жизнь, ту семью. Я думал, что если всё будет как раньше...
Настя покачала головой.
— Но этого "как раньше" больше нет, — её голос стал мягче, но в нём была железная уверенность. — Ты цепляешься за то, что уже разрушено. И в этой попытке вернуть прошлое ты сам всё разрушаешь.
Я закрыл глаза, пытаясь заглушить её слова, но они проникали глубже.
— Я сделал всё, чтобы сохранить нас... — прошептал я.
Настя подошла ближе. Её отражение вытянулось из зеркала, словно нарушая границы пространства.
— Но ты никогда не спросил: а хочу ли я вернуться? — её голос стал ещё тише. — Ты пытаешься исправить то, что уже не принадлежит тебе. Артур, ты должен отпустить меня.
— Нет, — я качнул головой. — Я не могу.
Её лицо исказила тень боли.
— Тогда ты останешься здесь. Навсегда. Среди этих отражений, среди теней прошлого.
Я почувствовал, как вокруг меня сжимается пространство. Отражения менялись. Теперь в них не было Насти. Только я. Множество версий меня: разочарованного, испуганного, злого. Они смотрели на меня, осуждая и презирая.
Настя сделала последний шаг ко мне. Её ладонь легла на мою грудь, но я почувствовал, что её прикосновение было словно ветер — оно не оставляло следа.
— Привязанность к прошлому делает тебя пленником, Артур, — прошептала она. — Я отпускаю тебя. Теперь ты должен отпустить меня.
Её образ начал исчезать, растворяясь в бесконечных зеркалах.
— Настя! — закричал я, пытаясь ухватиться за её исчезающий силуэт. Но мои руки проходили сквозь пустоту.
— Это конец нашей истории, Артур, — её голос звучал всё тише. — Начни новую.
После услышанного во мне осталась лишь одна мысль, одно желание, которое заполнило всё пространство моего сознания. Удалить. Стереть до основания. Уничтожить эти измерения, эту иллюзию, этот бесконечный кошмар, созданный Минервой. Уничтожить её саму, её сущность, её суть. Стереть не только её присутствие, но и саму память о ней.
resectio_введите значение
Я закрыл глаза, пытаясь сосредоточиться. Перед внутренним взором возникли бесконечные пространства этого мира. Его конструкции, его изломанные законы физики, его аномалии, которые казались одновременно и реальными, и иллюзорными. Всё это — её творение. Одной командой я собирался охватить всё, что она создала. Я тихо, почти шёпотом, произнёс: «1».
Внезапно мир вокруг стал рушиться. Пространство дрожало и разрывалось на части. Я оказался в пустоте, где ни времени, ни пространства не существовало. Белая бесконечность, разрываемая только эхом моего дыхания.
Я напрягся, стараясь вспомнить, где могла находиться Минерва. Её центр, её источник. Но вместо привычной команды dislocatio, передо мной снова и снова всплывала команда:
potentio_введите значение
— Что это значит? — пробормотал я, чувствуя, как нервы напряжены до предела.
Но выбора не было. Я ввёл «1».
В этот момент передо мной появился я сам. Контуры моего тела, словно колеблющийся мираж, растворялись и собирались вновь. Его взгляд был мне знаком, но в то же время чужд. Я смотрел на себя, как на что-то новое, странное, непостижимое.
— Ты... — произнёс я, но мой голос сорвался.
— Я — это ты, Артур, — ответил двойник. Его голос звучал, как эхо моих мыслей. — Ты всегда был этим. Минерва — это ты. Командная строка — это ты.
Внезапно образы прошлого начали всплывать у меня в голове.
Я видел себя снова и снова работающим с командной строкой. Пытаясь изменить реальность, исправить ошибки, вернуть утраченное. Но каждый раз, когда я что-то менял, последствия были непредсказуемыми. Катастрофы. Разрушения. Иллюзии. Иногда я мог всё вернуть в норму, но чаще оставлял за собой руины.
И всё время рядом была Минерва.
Но кто была она на самом деле?
Передо мной появился ПЭТ-снимок моего тела. Он словно возник из воздуха, подсвеченный контрастным свечением. Мой взгляд упал на изображение нервной системы. Я знал, что это такое, но отказывался верить.
Гипертрофированные нервные ганглии. Увеличенные нервные ядра. Аномально большие размеры нейронных структур.
— Командная строка не имеет центров вычислений, — проговорил мой двойник. — Минерва тоже. Она была лишь инструментом. Всё это время центры вычислений находились в тебе.
— Во... мне? — прошептал я, осознавая, что холод прошёлся по всему телу.
— Твои синапсы перестроены так, чтобы воспринимать квантовое состояние атомов кальция. Ты — биологический квантовый компьютер. Ты и есть система. Всё, что ты пытался изменить, происходило в тебе самом.
Я почувствовал, как колени подгибаются. Вся моя борьба, все попытки изменить мир, вернуть прошлое, уничтожить Минерву — всё это было моими собственными действиями. Я не разрушал её. Я разрушал себя.
Двойник посмотрел на меня с жалостью.
— Всё это время ты пытался найти центр Минервы, но он всегда был в тебе. И теперь вопрос: что ты собираешься делать?
Я молчал. Вопрос звучал, как эхо, раздающееся во всех уголках моего сознания. Казалось, что само пространство давит на меня, требуя ответа.
— Подожди, — сказал я, наконец. — Зачем ты всё это делаешь?
Двойник не ответил сразу. Вместо этого вокруг меня начали всплывать образы. Они вспыхивали, как огни, яркими всплесками воспоминаний, вырванных из глубин моего разума.
Я увидел себя. Тогда еще старого ученого, ещё полного решимости. Это был момент, когда симптомы нейродегенерации начали проявляться. Я знал, что времени у меня осталось немного, и использовал всё, что было в моём распоряжении, чтобы найти решение.
Первый эксперимент. Я перенёс принципы работы Минервы и командной строки на уровень команд самой КС. Я создавал сценарии, в которых снова и снова пытался остановить Василиска. Я менял реальность, переписывал её структуру, ломал причинно-следственные связи.
И каждый раз терпел поражение.
Вторая попытка. В какой-то момент произошло нечто неожиданное. Озарение. Оно было мгновением, вспышкой, подобной молнии, озаряющей тёмное небо.
— Минерва, что это было? — слышу я свой собственный голос из прошлого.
Минерва не отвечала. Вместо этого я снова и снова приказывал ей повторить мои мыслительные процессы в этот момент, надеясь вернуть это состояние. Но ничего не выходило.
Третья попытка. Тогда я пошёл дальше. Я приказал Минерве запомнить состояние моих субмолекулярных структур в момент озарения. Я сказал ей: "Создай сценарий, где я не буду помнить ничего из происходящего. Пусть память будет стёрта, а знания собраны по крупицам".
— Ты начинаешь понимать? — голос двойника звучал мягко, но в нём сквозила тень торжества. — Всё это время ты находился в аду, чтобы наконец понять истину, которая пришла к тебе в тот момент.
Я тяжело сглотнул.
— Значит... всё это — мои собственные действия?
— Да. Ты сам создал эту цепочку, сам отправил себя в этот бесконечный цикл, чтобы найти истину.
— Какую истину?
Двойник улыбнулся.
— Ты уже знаешь её, Артур. Ты сам заставил себя забыть, чтобы снова открыть её. Страдание, пустота, привязанность — всё это части одной великой истины.
Я опустил голову, чувствуя, как внутри меня рождается странное, болезненное осознание.
— Значит, я создал этот ад... ради истины?
— Нет, — ответил двойник. — Ты создал его ради свободы. Но свобода начинается с истины.
— Но при чём тут все остальные? — голос дрожал. Я чувствовал, как внутри меня поднимается отчаяние. — Почему они должны были страдать?
Двойник посмотрел на меня с печалью и пониманием.
— Ты про своих близких? — он сделал шаг ко мне, и в его глазах зажглось странное выражение. — Всё это время ты думал, что пытаешься спасти их. Но они — это ты, Артур. Их страдания — твои. Их привязанности — твои.
— Ты врёшь, — выдохнул я.
— Нет. Я просто показываю то, чего ты не хотел видеть. Слушай.
В этот момент пространство вокруг нас изменилось. Из пустоты начали возникать их образы — Настя, Слава, Диана, Миша, Нина. Они стояли, будто ожившие призраки, но их глаза были полны укора.
Настя заговорила первой, её голос звучал спокойно, но в нём слышалась боль:
— Привязанность, которой ты так боялся.
Слава шагнул вперёд, его взгляд был полон гнева:
— Злость, которую ты отвергал.
Диана выглядела испуганной, но в её словах прозвучала безжалостная правда:
— Невинность, которую ты утратил.
Миша посмотрел на меня с презрением:
— Дружба, которую ты предал.
И, наконец, Нина. Её голос был почти шёпотом, но её слова пронзили меня насквозь:
— Любовь, которой ты не заслуживаешь.
Я стоял, не в силах вымолвить ни слова. Их образы окружали меня, заполняя пространство вокруг.
— Всё, что ты видел в них, — продолжил мой двойник, — было отражением тебя. Твоих страхов. Твоих утрат. Твоих ошибок. Они страдали, потому что ты цеплялся за то, что нужно было отпустить.
— Нет... я не могу... — прошептал я, чувствуя, как слёзы наворачиваются на глаза.
— Ты можешь, Артур, — голос двойника стал мягче. — Они уже сделали свой выбор. Теперь сделай свой.
После этих слов образы начинают исчезать один за другим. Настя делает последний шаг ко мне, кладёт руку на моё плечо и произносит:
— Мы отпускаем тебя, Артур. Теперь ты должен отпустить нас.
И в этот момент я понимаю: их больше нет. Никогда не будет.
Глава 21
После всего, что я теперь знал, внутри меня больше не было пустоты. Я чувствовал себя невероятно целым, собранным. Это было похоже на тот единственный момент из детства, когда ко мне впервые пришло самоосознание.
Тогда, ребёнком, я лежал на диване у себя дома, греясь под лучами солнца. Искры света играли перед моими глазами, пролетая, как золотые пылинки. В одно мгновение всё стало ясным: кто я, что вокруг меня, что значит быть живым. Это чувство было мимолётным, как песок, утекающий сквозь пальцы. Но оно оставило отпечаток, который я не мог забыть.
А сейчас это ощущение вернулось. Только на этот раз оно было прочным, как гранит. Не зыбким намёком, а абсолютной уверенностью. Я понял: действительность — иллюзия. Но это не лишало её смысла. Скорее, напротив.
Я теперь видел, что реальность — лишь каркас, созданный моим разумом, чтобы дать форму пустоте. И этот каркас, как бы хрупок он ни был, служил мостом к истине.
Я закрыл глаза и вдохнул. Осознание не обрушилось на меня тяжким грузом. Оно заполнило меня светом, тёплым и спокойным, как те солнечные лучи в детстве.
Но вместе с этим пришло понимание, что оставалась ещё одна незаконченная глава.
— Но что делать с Василиском? — прошептал я, больше самому себе, чем кому-то ещё.
Голос раздался из глубины моего сознания. Было ли это эхо моего внутреннего я или голос Минервы, я не мог сказать.
