Сергей Яснодум
Алё, товарищ!
(стихосложения)
Содержание:
Перекличка с собой
(игры настроения)
Мартовские оды
(суточная поэма)
Соплеменникам
(странности и вольности)
Предел многоточия
(наброски с натуры)
ПЕРЕКЛИЧКА С СОБОЙ
* * * * *
Когда насыщается воздух военным позывом,
бросают на подвиги славой кроплённые стяги,
и все барабанщики строят в едином порыве
публичный позор
за ошибку на стартовом шаге.
И вот разгоняется туш до победных реляций,
становится фабулой кластер на уровне генном,
что чувство вины – непреложное правило плаца
на той стороне с безысходностью в степени энной.
* * * * *
Октябрь ещё не остыл
в картинах грядущего сна.
Воздушные тают мосты,
цветная дрожит пелена.
И что б не случилось со мной,
реалии – брошенный груз.
Накроют горячей волной
восторги сиятельных муз.
Влекомый всегда молодой,
слегка опустившей вуаль,
аллеями скучных садов
войду в золотистую даль.
Но огненной рысью рассвет
крадётся, истому отняв.
И хуже, наверное, нет
вернуться в обычную явь.
Ленинград/Петербург
Я любил наезжать в Петербург.
По порталам размазывать грусть,
по остаткам античных фигур,
подбирая стихи наизусть.
А потом, подавляя елей
притяжения орденских лент,
на проспектах свободы моей
искромётный дарить комплимент.
Пусть игрою свечей и лучин
увлечён быстрокрылый Пегас.
И немного - не то, что у нас -
есть весьма одиноких мужчин.
* * * * *
Осень дождём по автобусной крыше
стучала, как будто имела билет.
На туфли, ботинки и прочее вышла
с зонтов пассажиров, прижатых и нет.
Как странно, красивые девушки, ловко
скользя между жизнью намученных тел,
всегда исчезают до той остановки,
где ты своё место покинуть хотел.
А всех возрожденных из пепла поэтов,
не ради слащавой донельзя строки,
утешит положенный по этикету
поклон с целованием женской руки.
* * * * *
На земные просторы
наползает луна.
На бескрайние горы
и озёра без дна.
Злополучная сваха,
замешала в одно
колокольчики страха
и тюльпанов вино.
Разрывая дорожку,
сокровенной длины,
собирайте в лукошко
серебристые сны.
* * * * *
Появляясь в прихожей из роз,
распрямляясь в гостиной из ваз,
я, казалось, окутывал Вас,
провожатая солнечных слёз.
Я прогнал импозантность и шик,
привечая арабскую вязь.
И откуда-то сила взялась,
чтобы прошлое не ворошить.
Пусть герой обязательно скуп,
объясняя, хваля и виня.
Разбудите сегодня меня
грациозным движением губ.
В компании Дали
Вальяжной пчеле суждено ли когда-то
познать пробуждение в сочных гранатах,
как мне любоваться глазами раздетой,
картинной, желанно-порочной при этом.
Но чувства, как будто голодные тигры,
бросаются, чтобы застенчивость выгрызть.
А рыбой застряну опять на мели,
то кисть не при чём Сальвадора Дали.
* * * * *
Время я упрячу снова,
ты его схоронишь просто.
Я не стану Казановой,
ты не будешь Коза Нострой.
На ковре из мокрых листьев,
зацепив когтями икры,
мы едва услышим выстрел,
из глазищ пуская искры.
* * * * *
По-над белой дорогой, где светел и юн
собирательный образ героев поэм,
прозвучали аккорды эоловых струн.
И растаял в пустынной дали Вифлеем.
И сокрыла Голгофу завеса дождя,
разъярённое небо - от падшего ниц.
И того, кто готов упоительно ждать
появления умных доверчивых лиц.
Потому в полнолуние мне невтерпёж
уберечься от огненной лавы в аду.
И тогда не судьба напороться на нож
в соловьино-густом Гефсиманском саду.
* * * * *
В театре Кабуки
теряются звуки.
Весенние воды крушат акведуки.
Прекрасная Литта
морями закрыта.
Я парус сошью из листов кондуита.
И пафосом полный
штудирую волны
любви настоящей с наградой условной.
* * * * *
Есть женщины, ради которых...
Есть женщины, возле которых...
Есть женщины, мимо которых...
но нету таких, чтобы враз!
устроить могли бы заторы
на автомобильных просторах,
ныряя в атласные шторы
не завтра, а прямо сейчас.
* * * * *
Она в руках держала флейту
и, прячась за картон,
смыкала градус Фаренгейта
и полутон.
Под скрипы старой дверцы шкапа
варганила с листа,
что молью съеденная шляпа,
как её мечта.
Что килограмм румяных яблок,
сплошь из папье-маше,
её выкручивает набок
и делает “туше”.
А взор разменивать понуро
на паутину чердака?
Она - заблудшая натура,
случайная пока.
Но не к сеньоре или донне,
через поля-луга,
на раскалённые ладони
ходила к ней пурга.
* * * * *
Ах, как дорог случай каждый!
Но по-прежнему пьяна,
на беспечно спящих граждан
тихо падает луна.
Не укладывай ланиты,
слушай шорохи кругом.
Босоногие бандиты
караулят за углом.
Вот и я не скоро сникну,
если прячется во рту
нежно в сахаре брусника,
настоявшись на спирту.
* * * * *
Видно, скоро осветлится жизнь,
принимая другой оборот.
Я пойду у церковных ворот
обветшалые чувства сложить.
Только ветер проводит слегка,
разлетаются листья, шурша.
Или грешная чья-то душа
усмириться не может никак?
Это воздух случился такой,
из которого соткан сонет.
Ничего необычного нет.
Просто осень стегает тоской.
И на те же мирские дела
тускло медью глядят купола.
* * * * *
Вот упрятаться бы ныне
в безымянном хуторке,
суетные чувства вынуть
и остаться налегке.
И под небом синим-синим,
не ударив в грязь лицом,
вдруг помериться бы силой
с проходящим кузнецом.
Зная, как вблизи от дома
у излучины реки,
выпускает тихо омут
на поверхность пузырьки.
* * * * *
У меня не бывает друзей,
у тебя не бывает подруг.
Словно водят по глупой стезе
чьи-то цепкие кончики рук.
Остаётся ли память плохой,
или ветер со мною в ладу
перелистывал томик стихов,
в городском опустевшем саду?
И когда по утрам в полусне,
среди кукол бродя неглиже,
не желаешь судить обо мне,
значит, мы разминулись уже.
Наступление нового года
Только полночь станет гулкой,
как едва заметной тенью,
будто вор по переулку,
по лицу скользит сомненье,
что невозвратима юность,
что душа в порыве чутком
приняла в себя угрюмость,
не угодную рассудку.
Но поскольку счастье зыбко
или тянется по нитке,
я готов служить улыбкой
на рождественской открытке.
Вам ...
Вам к лицу любая почесть.
Вам любые двери - настежь.
Ваши дни и Ваши ночи
инкрустированы счастьем.
Вам легко среди реалий,
где весомые едва ли
Ваши пальчики купались
в белых клавишах рояля.
А моя мечта легка ли
с Вами вдруг соединиться?
Чтобы таять облаками
над какой-нибудь зарницей.
* * * * *
Разомлевши от притирки
ритмов музыки и сердца,
с типажа срывают бирки
обожающие скерцо.
Там, вибрируя телами,
наступавшие на пятки
пропадут за зеркалами,
помутневшими на святки.
А потом ворвётся ветер,
и отбросившие пяльцы
ковыряют на паркете
свои чувства, словно пальцы.
И кичась душевной болью
на приёмах покаяний,
у кого-то в мыслях вольность
бурей скажется в стакане.
* * * * *
Когда-то хотелось уехать в Канаду,
скорее сбежать навсегда и всерьёз,
где клёны в июле роняют прохладу,
и верится в русскую тайну берёз.
Там осенью дождь музыкально дробится,
баюкая на чердаке голубей,
а струи по рыжей бегут черепице
и капли по красной каминной трубе.
А в самую лютую зимнюю стужу,
конечно, в шезлонге привидится мне,
что был бы я всё-таки искренне нужен
одной непутевой в то время стране.
К 8 Марта
Вам, хранительницам быта,
окрылявшим ремесло,
настоящим Афродитам,
а не девушкам с веслом,
будет пусть такая малость
- чтобы каждой! чтобы вся! -
жизнь всегда бы улыбалась,
а не ухмылялася.
МАРТОВСКИЕ ОДЫ
Не любо яблоко раздора
вблизи обета и поста,
в журчании гаснущего спора,
не лягут бриллианты сора
на сок, смыкающий уста.
Картина первая: “ПРЕОБРАЖЕНИЕ БРОЖЕНИЯ”.
1. (с позиции вращения)
Был день, как день.
Холодный, мерзкий.
И шелестели занавески,
впуская ток воздушных масс
в мечтанья, томные подчас.
Так нет.
На службе без обмана.
Остывший чай на дне стакана,
начальство злое иже с ним
в курилке затвердевший дым.
И бьётся суть наверняка.
И так до самого звонка.
Всё хорошо, пока не много.
Был день, как день.
И слава Богу.
2. (с позиции качения)
А в жизни порою случается чудо,
его невозможно укрыть:
блаженные па узревает повсюду
простая сердечная прыть.
3. (с позиции скольжения)
Под лучами весенними -
это Вы или нет? -
на могилу Есенина
уронили букет.
Возле бюстов оснеженных,
у тяжёлых оград
Вам с особенной нежностью
подвенечный наряд.
Может, свита не лучшая,
не найдётся такой
с подобающей случаю
стихотворной строкой?
Гробовое молчание,
щебетание птиц.
Всё равно нескончаемо
просветление лиц!
Письмена не сжигаются!
Их не смоет вода!
Но фата удаляется.
И уже навсегда.
Картина вторая: “ПРОДОЛЖЕНИЕ ОДОЛЖЕНИЯ”
1. (с позиции вращения)
Из полных автобусов и электричек
на грешную землю не выйти, а вытечь.
Спасибо, что целы кишки.
Но вместо покоя и тёплого мира
встречает кошмар коммунальной квартиры.
Такие-то, брат, пирожки.
Ах, эти скандалы на кухне и в ванной...
Свернувшись на старом добротном диване,
уставиться в телеокно,
где многосерийные телегерои
пасутся для тех, кто сегодня расстроен,
а также - расстроен давно.
Когда же осядет бесхитростный ужин,
газетные новости, ставшие хуже,
особенно в этом году,
мечтать о духовно богатых и чистых,
которые путь исправляют тернистый.
И в долг, непременно, дадут.
2. (с позиции качения)
Пока не заточен меч,
пока закрома полны,
наверное, груз вины,
как платье, спадает с плеч.
3. (с позиции скольжения)
Что Вы опечалены,
схожая с Ассоль?
Взоры ли нечаянны
и желанны столь?
От убогих прянете,
прерывая сон.
Не гуляет в памяти
колокольный звон.
И душой не спрятаться
Вам за образа.
Всё по свечке катится
чёрная слеза.
Так судьба устроена:
всюду водит Вас
странная раздвоенность
сумеречных фраз.
Картина третья: “ПРИРУЧЕНИЕ УЧЕНИЯ”
1. (с позиции вращения)
...О времена безликие.
Часы слабее тикают.
И под мозгами ватными -
чередованье грёз.
Но, вражеская конница,
врывается бессонница
и сеет неприятности.
С тележку или воз.
Так слушается музыка
и Барсика и Мурзика.
Вода из крана капает,
и надо бы давно
найти себе напарника:
пожарного-пожарника, -
весь день храпеть-посапывать,
а ночью пить вино.
2. (с позиции качения)
Пусть речною прохладою
подавляется свет.
Звёзды падают, падают,
а желания нет.
3. (с позиции скольжения)
Легко ли завидовать ветру?
И всем одиноким сродни
сжимать оголённые ветви,
пока не погаснут огни.
Сквозь щели девических окон
явиться и не разбудить.
Поправить волнующий локон,
случайно коснуться груди.
И с этой внезапной любовью -
никто и подумать не мог -
вальсировать у изголовья,
притихнуть собакой у ног.
И вновь убегая по трубам,
протяжно и громко завыть.
Ведь самые нежные губы
другого клянутся любить.
Картина четвёртая: “СМЕЛЕЕ ЕЛЕЯ”
1. (с позиции вращения)
То утро, как выстрел из пушки,
и клюв петуха - по макушке,
и смерч - по столетней избушке,
обрушилось с разных сторон.
Ругая будильные средства,
желая глубокого детства,
едва успевая одеться,
летишь, не считая ворон.
Винить ли вино или карты?
Напевы коварного марта?
Ещё с ученической парты
мерцает чужая звезда!
В душе укрупняется камень,
не видимый за облаками.
Отчаянно машешь руками
уехавшим вдруг поездам.
2. (с позиции качения)
С поднебесной выси
птицей рухнув где-то,
затянуться б мыслью,
словно сигаретой.
3. (с позиции скольжения)
Всё невозможное минуя,
пора над радугой парить.
Но пробуждает поцелуем
арица утренней зари.
И открывает ясным взглядом
под эстафету трубачей
и сень невянущего сада,
и оживляющий ручей.
И уклоняется умело,
не устраняя наперёд
тоску пылающего тела -
смешную выдумку её.
В конце концов или в начале
несправедлива кутерьма,
уже ли некто получает?
помимо грусти и печали -
убогой пищи для ума.
СОПЛЕМЕННИКАМ
* * * * *
Не тужься, игру посрамит освещение,
вряд ли окупятся страстные жесты.
Не метаморфоза-перевоплощение
жжёт суициды и топит инцесты.
Раскрой мне горячие в прошлом объятья,
упрячь моё следствие в дебрях причины.
Ведь все мы такие же сёстры и братья.
И даже в кончине мы неразлучимы.
* * * * *
Подмосковье. Видное.
Видно, да не всё.
Из пучины выйду я
вялым карасём.
Закручу с кручиною
ржавую спираль,
глупость благочинную
вмажу в пастораль.
Были и дебилами
мятыми стога.
Разодрали вилами
божьи берега.
Я по чурке чиркаю,
я ворсой потрусь.
Бубличными дырками
после расплачусь.
* * * * *
Жизнь практически съедена временем,
следуя предназначению бремени
не пощадить даже тех, кому хочется
законсервировать детство в песочнице.
Вымостить можно дорогу утратами,
слёзы отлить в бриллианты с каратами
и подавиться изысканной тщетностью
вырвать билет для победного шествия.
Пусть экзистенция бита фантазиями
и перекроена лунными фазами.
Не запустить бы нарочно юродство в дом
и полностью чистым предстать перед Господом.
* * * * *
Вам бы любовь со смещённой реальностью,
с чартерным фокусом третьего глаза,
не попадавшей в болотные крайности,
не перекормленной лестью ни разу.
Только не ту, с ослепительной важностью
шедшей с фальшивыми чувствами всуе,
сбившей дыхание многоэтажностью
сплетен и сказок, кроша и прессуя.
Вот и прольётся слюна безмятежности,
ауру переключая на искры,
если не смазывать вексельной нежностью
все мало-мальски сердечные риски.
* * * * *
Ничуть не смущаясь, в атласной ливрее
сдувать научусь мишуру с лицедеев.
Понеже у мощной секвойи осклабившись,
ляпать приятно невинных и страждущих.
Да что там кайло, если нет преткновения,
если прельститься женьшеня кореньями
и култыхаться в молве и поветрии,
как Галилей в своём чувстве к симметрии.
* * * * *
Вы, безымянные в срезе пииты,
галлюцинации не укротив,
над суетой, трепеща, воспарите
под категорический императив.
Сколько б сердечно-сосудистых капель
не осушить, директивы скобля,
но раскуроченный местными стапель
ориентирует дрейф корабля.
Если не дыбиться, не копошиться,
в дымке желаний уняв толкотню,
то с полосой отчуждения слиться
присно приемлемо или отнюдь.
* * * * *
Я не чета эквилибристам,
а также склёвывавшим с крыш,
на Пасху начищал манисто
всем, презирающим барыш.
Но уличённые в прононсе,
вчера проевшие талант,
смердят субтильный знаменосец
и сиротливый номинант.
Летят нежданные рулады
в меланхолическую гладь,
и нивелирует браваду
невразумительная стать.
* * * * *
Всеядной инспекцией дочиста слизан,
обласкан потенцией с запахом бриза
такой вот катарсис, хотя и напичканный
тестостероном с фиглярскими лычками.
Покуролесим без явки с повинной?
Чтоб втихаря забавляться поливом
пахнувших изыском яблок Сезанна,
охры, как марсы, таскав из сезама.
Гвоздями из животворящего древа
Алё, товарищ!
(стихосложения)
Содержание:
Перекличка с собой
(игры настроения)
Мартовские оды
(суточная поэма)
Соплеменникам
(странности и вольности)
Предел многоточия
(наброски с натуры)
ПЕРЕКЛИЧКА С СОБОЙ
* * * * *
Когда насыщается воздух военным позывом,
бросают на подвиги славой кроплённые стяги,
и все барабанщики строят в едином порыве
публичный позор
за ошибку на стартовом шаге.
И вот разгоняется туш до победных реляций,
становится фабулой кластер на уровне генном,
что чувство вины – непреложное правило плаца
на той стороне с безысходностью в степени энной.
* * * * *
Октябрь ещё не остыл
в картинах грядущего сна.
Воздушные тают мосты,
цветная дрожит пелена.
И что б не случилось со мной,
реалии – брошенный груз.
Накроют горячей волной
восторги сиятельных муз.
Влекомый всегда молодой,
слегка опустившей вуаль,
аллеями скучных садов
войду в золотистую даль.
Но огненной рысью рассвет
крадётся, истому отняв.
И хуже, наверное, нет
вернуться в обычную явь.
Ленинград/Петербург
Я любил наезжать в Петербург.
По порталам размазывать грусть,
по остаткам античных фигур,
подбирая стихи наизусть.
А потом, подавляя елей
притяжения орденских лент,
на проспектах свободы моей
искромётный дарить комплимент.
Пусть игрою свечей и лучин
увлечён быстрокрылый Пегас.
И немного - не то, что у нас -
есть весьма одиноких мужчин.
* * * * *
Осень дождём по автобусной крыше
стучала, как будто имела билет.
На туфли, ботинки и прочее вышла
с зонтов пассажиров, прижатых и нет.
Как странно, красивые девушки, ловко
скользя между жизнью намученных тел,
всегда исчезают до той остановки,
где ты своё место покинуть хотел.
А всех возрожденных из пепла поэтов,
не ради слащавой донельзя строки,
утешит положенный по этикету
поклон с целованием женской руки.
* * * * *
На земные просторы
наползает луна.
На бескрайние горы
и озёра без дна.
Злополучная сваха,
замешала в одно
колокольчики страха
и тюльпанов вино.
Разрывая дорожку,
сокровенной длины,
собирайте в лукошко
серебристые сны.
* * * * *
Появляясь в прихожей из роз,
распрямляясь в гостиной из ваз,
я, казалось, окутывал Вас,
провожатая солнечных слёз.
Я прогнал импозантность и шик,
привечая арабскую вязь.
И откуда-то сила взялась,
чтобы прошлое не ворошить.
Пусть герой обязательно скуп,
объясняя, хваля и виня.
Разбудите сегодня меня
грациозным движением губ.
В компании Дали
Вальяжной пчеле суждено ли когда-то
познать пробуждение в сочных гранатах,
как мне любоваться глазами раздетой,
картинной, желанно-порочной при этом.
Но чувства, как будто голодные тигры,
бросаются, чтобы застенчивость выгрызть.
А рыбой застряну опять на мели,
то кисть не при чём Сальвадора Дали.
* * * * *
Время я упрячу снова,
ты его схоронишь просто.
Я не стану Казановой,
ты не будешь Коза Нострой.
На ковре из мокрых листьев,
зацепив когтями икры,
мы едва услышим выстрел,
из глазищ пуская искры.
* * * * *
По-над белой дорогой, где светел и юн
собирательный образ героев поэм,
прозвучали аккорды эоловых струн.
И растаял в пустынной дали Вифлеем.
И сокрыла Голгофу завеса дождя,
разъярённое небо - от падшего ниц.
И того, кто готов упоительно ждать
появления умных доверчивых лиц.
Потому в полнолуние мне невтерпёж
уберечься от огненной лавы в аду.
И тогда не судьба напороться на нож
в соловьино-густом Гефсиманском саду.
* * * * *
В театре Кабуки
теряются звуки.
Весенние воды крушат акведуки.
Прекрасная Литта
морями закрыта.
Я парус сошью из листов кондуита.
И пафосом полный
штудирую волны
любви настоящей с наградой условной.
* * * * *
Есть женщины, ради которых...
Есть женщины, возле которых...
Есть женщины, мимо которых...
но нету таких, чтобы враз!
устроить могли бы заторы
на автомобильных просторах,
ныряя в атласные шторы
не завтра, а прямо сейчас.
* * * * *
Она в руках держала флейту
и, прячась за картон,
смыкала градус Фаренгейта
и полутон.
Под скрипы старой дверцы шкапа
варганила с листа,
что молью съеденная шляпа,
как её мечта.
Что килограмм румяных яблок,
сплошь из папье-маше,
её выкручивает набок
и делает “туше”.
А взор разменивать понуро
на паутину чердака?
Она - заблудшая натура,
случайная пока.
Но не к сеньоре или донне,
через поля-луга,
на раскалённые ладони
ходила к ней пурга.
* * * * *
Ах, как дорог случай каждый!
Но по-прежнему пьяна,
на беспечно спящих граждан
тихо падает луна.
Не укладывай ланиты,
слушай шорохи кругом.
Босоногие бандиты
караулят за углом.
Вот и я не скоро сникну,
если прячется во рту
нежно в сахаре брусника,
настоявшись на спирту.
* * * * *
Видно, скоро осветлится жизнь,
принимая другой оборот.
Я пойду у церковных ворот
обветшалые чувства сложить.
Только ветер проводит слегка,
разлетаются листья, шурша.
Или грешная чья-то душа
усмириться не может никак?
Это воздух случился такой,
из которого соткан сонет.
Ничего необычного нет.
Просто осень стегает тоской.
И на те же мирские дела
тускло медью глядят купола.
* * * * *
Вот упрятаться бы ныне
в безымянном хуторке,
суетные чувства вынуть
и остаться налегке.
И под небом синим-синим,
не ударив в грязь лицом,
вдруг помериться бы силой
с проходящим кузнецом.
Зная, как вблизи от дома
у излучины реки,
выпускает тихо омут
на поверхность пузырьки.
* * * * *
У меня не бывает друзей,
у тебя не бывает подруг.
Словно водят по глупой стезе
чьи-то цепкие кончики рук.
Остаётся ли память плохой,
или ветер со мною в ладу
перелистывал томик стихов,
в городском опустевшем саду?
И когда по утрам в полусне,
среди кукол бродя неглиже,
не желаешь судить обо мне,
значит, мы разминулись уже.
Наступление нового года
Только полночь станет гулкой,
как едва заметной тенью,
будто вор по переулку,
по лицу скользит сомненье,
что невозвратима юность,
что душа в порыве чутком
приняла в себя угрюмость,
не угодную рассудку.
Но поскольку счастье зыбко
или тянется по нитке,
я готов служить улыбкой
на рождественской открытке.
Вам ...
Вам к лицу любая почесть.
Вам любые двери - настежь.
Ваши дни и Ваши ночи
инкрустированы счастьем.
Вам легко среди реалий,
где весомые едва ли
Ваши пальчики купались
в белых клавишах рояля.
А моя мечта легка ли
с Вами вдруг соединиться?
Чтобы таять облаками
над какой-нибудь зарницей.
* * * * *
Разомлевши от притирки
ритмов музыки и сердца,
с типажа срывают бирки
обожающие скерцо.
Там, вибрируя телами,
наступавшие на пятки
пропадут за зеркалами,
помутневшими на святки.
А потом ворвётся ветер,
и отбросившие пяльцы
ковыряют на паркете
свои чувства, словно пальцы.
И кичась душевной болью
на приёмах покаяний,
у кого-то в мыслях вольность
бурей скажется в стакане.
* * * * *
Когда-то хотелось уехать в Канаду,
скорее сбежать навсегда и всерьёз,
где клёны в июле роняют прохладу,
и верится в русскую тайну берёз.
Там осенью дождь музыкально дробится,
баюкая на чердаке голубей,
а струи по рыжей бегут черепице
и капли по красной каминной трубе.
А в самую лютую зимнюю стужу,
конечно, в шезлонге привидится мне,
что был бы я всё-таки искренне нужен
одной непутевой в то время стране.
К 8 Марта
Вам, хранительницам быта,
окрылявшим ремесло,
настоящим Афродитам,
а не девушкам с веслом,
будет пусть такая малость
- чтобы каждой! чтобы вся! -
жизнь всегда бы улыбалась,
а не ухмылялася.
МАРТОВСКИЕ ОДЫ
ПРОЛОГ
Не любо яблоко раздора
вблизи обета и поста,
в журчании гаснущего спора,
не лягут бриллианты сора
на сок, смыкающий уста.
Картина первая: “ПРЕОБРАЖЕНИЕ БРОЖЕНИЯ”.
1. (с позиции вращения)
Был день, как день.
Холодный, мерзкий.
И шелестели занавески,
впуская ток воздушных масс
в мечтанья, томные подчас.
Так нет.
На службе без обмана.
Остывший чай на дне стакана,
начальство злое иже с ним
в курилке затвердевший дым.
И бьётся суть наверняка.
И так до самого звонка.
Всё хорошо, пока не много.
Был день, как день.
И слава Богу.
2. (с позиции качения)
А в жизни порою случается чудо,
его невозможно укрыть:
блаженные па узревает повсюду
простая сердечная прыть.
3. (с позиции скольжения)
Под лучами весенними -
это Вы или нет? -
на могилу Есенина
уронили букет.
Возле бюстов оснеженных,
у тяжёлых оград
Вам с особенной нежностью
подвенечный наряд.
Может, свита не лучшая,
не найдётся такой
с подобающей случаю
стихотворной строкой?
Гробовое молчание,
щебетание птиц.
Всё равно нескончаемо
просветление лиц!
Письмена не сжигаются!
Их не смоет вода!
Но фата удаляется.
И уже навсегда.
Картина вторая: “ПРОДОЛЖЕНИЕ ОДОЛЖЕНИЯ”
1. (с позиции вращения)
Из полных автобусов и электричек
на грешную землю не выйти, а вытечь.
Спасибо, что целы кишки.
Но вместо покоя и тёплого мира
встречает кошмар коммунальной квартиры.
Такие-то, брат, пирожки.
Ах, эти скандалы на кухне и в ванной...
Свернувшись на старом добротном диване,
уставиться в телеокно,
где многосерийные телегерои
пасутся для тех, кто сегодня расстроен,
а также - расстроен давно.
Когда же осядет бесхитростный ужин,
газетные новости, ставшие хуже,
особенно в этом году,
мечтать о духовно богатых и чистых,
которые путь исправляют тернистый.
И в долг, непременно, дадут.
2. (с позиции качения)
Пока не заточен меч,
пока закрома полны,
наверное, груз вины,
как платье, спадает с плеч.
3. (с позиции скольжения)
Что Вы опечалены,
схожая с Ассоль?
Взоры ли нечаянны
и желанны столь?
От убогих прянете,
прерывая сон.
Не гуляет в памяти
колокольный звон.
И душой не спрятаться
Вам за образа.
Всё по свечке катится
чёрная слеза.
Так судьба устроена:
всюду водит Вас
странная раздвоенность
сумеречных фраз.
Картина третья: “ПРИРУЧЕНИЕ УЧЕНИЯ”
1. (с позиции вращения)
...О времена безликие.
Часы слабее тикают.
И под мозгами ватными -
чередованье грёз.
Но, вражеская конница,
врывается бессонница
и сеет неприятности.
С тележку или воз.
Так слушается музыка
и Барсика и Мурзика.
Вода из крана капает,
и надо бы давно
найти себе напарника:
пожарного-пожарника, -
весь день храпеть-посапывать,
а ночью пить вино.
2. (с позиции качения)
Пусть речною прохладою
подавляется свет.
Звёзды падают, падают,
а желания нет.
3. (с позиции скольжения)
Легко ли завидовать ветру?
И всем одиноким сродни
сжимать оголённые ветви,
пока не погаснут огни.
Сквозь щели девических окон
явиться и не разбудить.
Поправить волнующий локон,
случайно коснуться груди.
И с этой внезапной любовью -
никто и подумать не мог -
вальсировать у изголовья,
притихнуть собакой у ног.
И вновь убегая по трубам,
протяжно и громко завыть.
Ведь самые нежные губы
другого клянутся любить.
Картина четвёртая: “СМЕЛЕЕ ЕЛЕЯ”
1. (с позиции вращения)
То утро, как выстрел из пушки,
и клюв петуха - по макушке,
и смерч - по столетней избушке,
обрушилось с разных сторон.
Ругая будильные средства,
желая глубокого детства,
едва успевая одеться,
летишь, не считая ворон.
Винить ли вино или карты?
Напевы коварного марта?
Ещё с ученической парты
мерцает чужая звезда!
В душе укрупняется камень,
не видимый за облаками.
Отчаянно машешь руками
уехавшим вдруг поездам.
2. (с позиции качения)
С поднебесной выси
птицей рухнув где-то,
затянуться б мыслью,
словно сигаретой.
3. (с позиции скольжения)
Всё невозможное минуя,
пора над радугой парить.
Но пробуждает поцелуем
арица утренней зари.
И открывает ясным взглядом
под эстафету трубачей
и сень невянущего сада,
и оживляющий ручей.
И уклоняется умело,
не устраняя наперёд
тоску пылающего тела -
смешную выдумку её.
ЭПИЛОГ
В конце концов или в начале
несправедлива кутерьма,
уже ли некто получает?
помимо грусти и печали -
убогой пищи для ума.
СОПЛЕМЕННИКАМ
* * * * *
Не тужься, игру посрамит освещение,
вряд ли окупятся страстные жесты.
Не метаморфоза-перевоплощение
жжёт суициды и топит инцесты.
Раскрой мне горячие в прошлом объятья,
упрячь моё следствие в дебрях причины.
Ведь все мы такие же сёстры и братья.
И даже в кончине мы неразлучимы.
* * * * *
Подмосковье. Видное.
Видно, да не всё.
Из пучины выйду я
вялым карасём.
Закручу с кручиною
ржавую спираль,
глупость благочинную
вмажу в пастораль.
Были и дебилами
мятыми стога.
Разодрали вилами
божьи берега.
Я по чурке чиркаю,
я ворсой потрусь.
Бубличными дырками
после расплачусь.
* * * * *
Жизнь практически съедена временем,
следуя предназначению бремени
не пощадить даже тех, кому хочется
законсервировать детство в песочнице.
Вымостить можно дорогу утратами,
слёзы отлить в бриллианты с каратами
и подавиться изысканной тщетностью
вырвать билет для победного шествия.
Пусть экзистенция бита фантазиями
и перекроена лунными фазами.
Не запустить бы нарочно юродство в дом
и полностью чистым предстать перед Господом.
* * * * *
Вам бы любовь со смещённой реальностью,
с чартерным фокусом третьего глаза,
не попадавшей в болотные крайности,
не перекормленной лестью ни разу.
Только не ту, с ослепительной важностью
шедшей с фальшивыми чувствами всуе,
сбившей дыхание многоэтажностью
сплетен и сказок, кроша и прессуя.
Вот и прольётся слюна безмятежности,
ауру переключая на искры,
если не смазывать вексельной нежностью
все мало-мальски сердечные риски.
* * * * *
Ничуть не смущаясь, в атласной ливрее
сдувать научусь мишуру с лицедеев.
Понеже у мощной секвойи осклабившись,
ляпать приятно невинных и страждущих.
Да что там кайло, если нет преткновения,
если прельститься женьшеня кореньями
и култыхаться в молве и поветрии,
как Галилей в своём чувстве к симметрии.
* * * * *
Вы, безымянные в срезе пииты,
галлюцинации не укротив,
над суетой, трепеща, воспарите
под категорический императив.
Сколько б сердечно-сосудистых капель
не осушить, директивы скобля,
но раскуроченный местными стапель
ориентирует дрейф корабля.
Если не дыбиться, не копошиться,
в дымке желаний уняв толкотню,
то с полосой отчуждения слиться
присно приемлемо или отнюдь.
* * * * *
Я не чета эквилибристам,
а также склёвывавшим с крыш,
на Пасху начищал манисто
всем, презирающим барыш.
Но уличённые в прононсе,
вчера проевшие талант,
смердят субтильный знаменосец
и сиротливый номинант.
Летят нежданные рулады
в меланхолическую гладь,
и нивелирует браваду
невразумительная стать.
* * * * *
Всеядной инспекцией дочиста слизан,
обласкан потенцией с запахом бриза
такой вот катарсис, хотя и напичканный
тестостероном с фиглярскими лычками.
Покуролесим без явки с повинной?
Чтоб втихаря забавляться поливом
пахнувших изыском яблок Сезанна,
охры, как марсы, таскав из сезама.
Гвоздями из животворящего древа
