Один раз выследили, уговорили с помощью бутылки водки остаться на ночь. Он пил, пел всю ночь песни. Акустика была отличная среди железных шкафов. Но утром понял, что в постели ночевать без всяких песен как-то лучше, чем на стуле. На следующий день пошёл и рассчитался. А вот сейчас денег нет, а сводить любимую в приличное место, например, в известное кафе, надо. Так что, прощай, друг. Да и скоро распределение, хрен знает куда сошлют, переть магнитофон так себе удовольствие. К тому же пришла пора переходить к сердечным признаниям. Немножко свербила мысль, что Анжелика москвичка, уезжать от цивилизации не хотелось. Хотя идея зацепиться за столицу была не главной.
- По какому поводу праздник? – кокетливо спросила девушка, удобно располагаясь в кафе.
- Друга продал, - по-актёрски дрожащим голосом поведал Козьма и чуть не получил по морде. – Да магнитофон, магнитофон, шучу я.
- Не смешно и даже очень глупо.
- Ну почему? Я мастер в юморе. Как-то на втором курсе слишком устал от приходящих с пустыми разговорами, придумал текст и повесил на двери своей, общей на троих, комнаты: «Прежде чем войти, подумай: нужен ли ты здесь». На следующий день гулял, пришёл и хорошо, что поздно. Сосед по этажу Казбек прочитал, осетинская кровь вскипела. Бегал по всей общаге, искал меня, наверное, не для того, чтобы обнять.
- Ну вот видишь, мастер!
- А через год в юмористической передаче по радио услышал свою шутку. Подтянулись, подумалось, недоумки к мастеру.
Они болтали о всякой ерунде, и вдруг Анжелика стала рассказывать, что ей не везло с ухажёрами. В десятом классе, в один поганый день, один знакомый из одной весьма уважаемой семьи заманил к себе в квартиру послушать импортные пластинки, включил громкую музыку, чтоб не слышали криков, и изнасиловал. У Козьмы сжались кулаки, он готов был убить негодяя.
- Надо было сообщить в милицию!
- Ну, ты знаешь, там такие родители, через любую милицию переступят.
Тогда и в голову не пришло, что это обычные сказки для простофиль, когда нужно оправдать неудавшуюся попытку втереться в обеспеченное будущее. Но Козьма уже влюбился, значит, ослеп и местами оглох.
Скоро у Анжелики случился день рождения. Рыцарь ранним утром понёсся на рынок за роскошным букетом длинных-предлинных тёмно-красных роз. До вечера они лежали в холодной воде в ванной для сохранности.
Дверь открыла мать девушки.
- А она вчера уехала на экскурсию. Вместе с другом. И вообще ходить сюда нет смысла.
С другом? Уехала? Как же так? Не предупредив. Несчастный Ромео нетвёрдыми ногами вышел на улицу и вместе с чувствами выбросил букет в урну.
Начало 80-х. По случаю майских праздников Козьма и его сосед по комнате Фрол купили много «Жигулёвского». «Московское» и «Столичное» - на тот момент самый писк – можно было свободно попить только в буфетах кинотеатров (и театров), заедая вкуснейшим в хрустящем стаканчике мороженым, сидя в уютном буфете, плюнув на дурацкий фильм.
- Пожалуй, любовь подобна настенным часам. С маятником. Суть качения - её законы, суть подзаводки - некая вечность. Всё здесь понятно. Как и наличие идиотов, уверенных, что твёрдо держат ключ от сложнейшего часового механизма. Как и наличие сравнений, ещё более нелепых. Некоторые считают любовь невозможной оттого, что жизнь напоминает задницу. Будто выбор один: или быть туалетной бумагой, или экскрементом. Пусть жизнь часто видится выгребной ямой, ничего. Радуйся, что пока являешься достаточно свежей нечистотой. Хотя никакой перспективы, - Козьма тоскливо посмотрел в окно на счастливо снующих птиц. – Надо бы встать, собрать лицо в максимальную умность, но что есть, то есть. Со временем становишься философом, тянет на перлы.
- Не грусти вхолостую. Девок – как собаков недорезатых. Пруд пруди, ещё рядом клади. У меня пока таких заворотов нет. Как записался себе в помощники милиции, так и хожу по вечерам, ловлю придурков. Весело. А вообще хочу срыгнуть из института. Как-то не чую гордости от надписи в дипломе: инженер-металлург. Отслужу, устроюсь егерем, чтоб не видеть дебилов. Охота, книжки возле печки. Кайф.
- Не дури. Важно получить корочки верхнего образования. А устроиться можно кем угодно.
- Нет, не могу больше. На кафедре уже пошли навстречу, лишь бы не уходил, не последний, чай, ученик. Предлагали досрочную сдачу и академический отпуск. Не могу, тошно.
Постучали. Вошёл Касьян.
- Ага, здесь русский дух, здесь пивом пахнет!
Через час явилась хорошая идея съездить на ипподром – единственное место, где можно насытить свой азарт. Кроме преферанса, ясен пень. Фрол отказался, он и к преферансу-то был холоден.
В кассе Центрального московского ипподрома купили программки и стали изучать результаты предыдущего сезона и выбирать красивые имена лошадей. Демонстрация лошадей перед забегом ничего не дала. Ни хрена не понятно.
Зато попали на спектакль. Это Григорий, любимец второго этажа. Коричневый плащик короткий, портфельчик потёртый, кепочка набекрень., волосы чёрные с обильной проседью, спутанные, как у байкера. Глаза карие - не точно, но безумные - точно. Впрочем, таких полно, ничего необычного. Зато как он пел, как зарифмовки читал вдохновенно... Не хуже, ей-Богу, любого областного артиста. «Кто сказал, что нет привоза?» – воспрошал грозно. «Плачь, милый, плачь - степная кобылица с огромной ягодицей несётся вскачь!». И это когда вся публика орала: «банда! банда!» и хрипела: «наелся, да?!». Когда вся публика визжала от ненависти к продажным наездникам и стонала от любви к проигранным денежкам.
Козьма с Касьяном тем временем проголодались, спустились в буфет.
Подошёл мужчина кавказского типа.
- Сбросимся? У меня в конюшне знакомый жокей. Варианты беспроигрышные.
Сбросились. Желание сильно разбогатеть не поколебалось от предложения мужчины не светится и свалить на два часа. Пришлось кататься на трамвае туда-обратно с видом крайне занятых. Погружённые в мечты будущие богачи не успели оплатить проезд. Контролёрша посмотрела в их честные глаза, не поверила и оштрафовала. Но это мелочь.
Вхожий в конюшню друг жокеев денег не принёс. Зато активно показывал в программке, где они были очень близки к выигрышу, да вмешались разные непредвиденности.
Словно две побитые собаки, студенты вернулись домой зализывать душевно-карманные раны.
Зашёл Казбек.
- Представляете, вчера иду себе в центре, никого не трогаю. Вдруг подходит такой разодетый во всё импортное. «Я известный режиссёр. Провожу кастинг. Ты такой фактурный! Моя берлога здесь рядом. Пойдём, предварительно поговорим». Приходим. Он в ванную, оттуда уже в халате. И сразу шасть ко мне. Мгновенно засовывает руки подмышки, нюхает и визжит: «Мужчина!». Я его бью в табло и - дёру в лифт.
Это позабавило неудачников, но горечь не выветрилась. И окончательно прояснилось, что будущее у инженеров самое лучшее в смысле безопасности.
Фрол выглядел озабоченным.
- Сегодня, в славные времена театрального бума достать билеты на «фирменные» спектакли популярных театров не просто. Либо как следует переплатив, что не наша тема, либо как следует отстояв в очереди, и это тоже мало симпатично. А в каждом институте, знаешь ли, процветает студенческая театральная мафия. Пасут свой театр. Если хочешь по госцене заполучить билеты, надо поработать «утренней девочкой». То есть прийти за пару часов до открытия касс, назло огромной очереди втиснуться к своим товарищам, дежурившим с ночи и не раз попившим портвейн в ближайших подъездах с ментами, получить талон у администратора на две пары билетов, купить две пары и отдать одну. За неё мафиози дадут пару билетов на стоящий спектакль другого театра, хотя выбор невелик. Я завтра пойти не могу, а тебе предлагаю. Скажешь – от меня.
- Зер гут, - выдал Козьма со своим баварским, как говорила нынешняя институтская училка по немецкому некогда проработавшая переводчиком в ГДР, произношением.
Накладки не предвиделись. Утро. У театра «Сатиры» дежурит сержант. Тупая красная морда. Но не в этом дело. Незнакомый, говорят, не наш, не с которым пили. После заработанного талона у довольного Козьмы, вдруг возникает порыв совершить что-нибудь и для Родины, пока не открыли дверь в кассы. Тут как тут седой иностранец фотографирует исподтишка очередь у театра. А ведь он разместит в своей поганой газете снимок очереди, якобы, за хлебом! Козьма мгновенно сержанту донёс, страж порядка медленно подошёл к улыбающемуся иностранцу, отобрал аппарат и засветил плёнку. У шпиона чуть сопли не потекли от обиды. А Козьма небрежно бросает по вседозволенности на правах героя окурок в лужу. Красномордый строго посмотрел: «Эй ты, поднял и отнёс в урну!». И под злорадные смешки проигравших Козьме в почти честной борьбе за талон пришлось войти в лужу, вытащить, следуя приказу, грязный окурок, и отнести в урну. День был подпорчен.
Он стоял на коленях посреди комнаты.
На карте Родины стоял на коленях Козьма, водил по ней пальцем и плакал.
Завтра ему предстояло исполнить волю институтского распределения.
«Приди, о приди же!..» - гудел ему далёкий завод. Дипломированный специалист чувствовал это, дёргался и опрокидывал остатки рисовой водки на карту.
В окно заглядывала ночь, выписывая звёздами похожее на «ага, попался!». Козьма выудил из стакана значок инженера и, твёрдо сжав его в руке, завалился возле кровати.
Всем иногородним на его курсе выпали нездешние и далеко не лучшие в мире места, но особо свирепо судьба обошлась почему-то именно с ним.
- Стоянка поезда две минуты, - прогундосила рябая проводница. Козьма выпрыгнул и не успел заметить, что платформа давно и успешно ремонтируется. Он запнулся, чемодан ударился, выплюнул содержимое, проводница радостно хрюкнула, и поезд пропал. Запихнулось в чемодан всё, кроме носового платка, угодившего в самую грязь. И тут возник позыв помочиться. «Девушка, где здесь...?» - обратился, приплясывая, он к огромной женщине в жёлтой фуфайке, которая таскала шпалу туда-сюда. И побежал вприпрыжку в направлении взмаха шпалой. В тусклом полуподвале прошмыгнул в проём под буквой «М», рядом с заколоченной дверью под «Ж», пристроился к некогда белоснежному писсуару, едва успев поставить чемодан между ног, и облегчённо вздохнул. Вздох повторился. Что это? Эхо? Медленно обернулся. В кабинке с отсутствующей дверкой над отхожим местом нависала тётка с мутным взглядом и спущенными штанами.
Уже на привокзальной площади он встал у доски объявлений как бы внимательно читая про всюду требующихся грузчиков, а на самом деле испытывая надобность просушить пролитое в штаны.
Рядом красовалась покосившаяся табличка автобусной остановки. Автобусы ходили по двум маршрутам: один с конечной остановкой возле карьера и с промежуточной у проходной завода, другой – с конечной у кладбища. Козьма выбрал тот, который до проходной.
В дверь металлографической лаборатории заглянула секретарша начальника отдела.
- Козьма, тебя к начальнику. Кстати, меня зовут Василиса.
- Да я и так вижу. Василиса, причём Прекрасная.
Девушка практически расцвела.
- А вдруг Премудрая?
- Не дай Бог! У женщины и так много замечательного, если ещё умища досыпать – получится бомба. Природа вообще любит равновесие: женщины должны быть красивы, но не шибко башковиты, мужчины - наоборот. И тогда в мире будут покой и гармония. Хотя такое не всегда срабатывает. Чтобы стать умным, надо уметь строить логические связи. У женщин с этим швахен-швах. Потому, что дальше носа – тьма.
- Ты какую нёс комсомольскую нагрузку в институте? - строго посмотрел начальник отдела. -Чем занимался на общественном фронте?
- В стенгазете «Прожектор». Недостатки, стало быть, высвечивал.
- Вот и здесь заново организуй газету, прежний предводитель уже на другом месте трудится. Позор нам светить не надо, на это имеются другие рычаги, а что полезное почитать - вперёд. И, кстати, по гражданской обороне будешь заодно. Чтоб знали, куда бежать в случае чего. И чтоб у каждого был противогаз!
После обеда Козьма пошёл в кабинет гражданской обороны.
- Выдайте мне, пожалуйста, противогазы согласно списку имеющихся в наличии сотрудников.
- Э, ты сначала узнай, какой номер противогаза положен отдельно взятому лицу. К тому же у кого-то противогаз уже есть, и даже срок годности не вышел. А если вышел, или сотрудник свеженький, тогда - милости просим.
Противогазы наблюдались у каждого и, практически, новые. А что, собственно, им сделается? Лежат себе и лежат, износу не имеют. На голову налезают. Таким образом, вопрос о сроке годности успешно отвалился. И ладненько, махнул рукой инженер-металловед.
Тут подвернулась Василиса: «Можешь проводить меня домой, товарищ рыцарь? Одной скучно». Козьма вдруг заметил, что трудовой день закончился, а делать всё равно нечего.
Первые два автобуса пришлось пропустить - они, перекошенные от человеко-массы, проскочили их остановку. В третий войти не удалось, зато четвёртый автобус оказался гостеприимным, если не обращать внимание на измятый и без одной пуговицы пиджака Козьмы. Так случается, когда очень тесно, даже интимно.
От нахлынувшей близости или ещё почему Василиса на улице взяла кавалера за руку. Жила она возле угольного карьера, на окраине города, где фонари стояли только для красоты.
- А расскажи-ка, пожалуйста, о себе. Вкратце, но поглубже, - попросила девушка.
- Нет, не могу. Не оттого, что стесняюсь. Просто есть ли я - который раньше. Или уже который потом? Именно в нынешнем месте не ясно.
В сумерках захотелось быть милым и загадочным.
- Именно в этом нынешнем месте моя подруга Анфиса мечтала, что приедет на дрезине прекрасный начальник смены, чумазый такой, с лампой на каске, и увезёт её далеко-далеко, дальше террикона. Но она ленилась мыть ноги перед сном, и мама её всегда говорила, что таких не любят и далеко не увозят.
Козьма нагнулся, чтобы поцеловать новую подругу, но передумал, просто стряхнул с дамы прилетевший невесть откуда листик и вежливо попрощался.
А Василисе этой ночью явился необычный, цельный, с последовательными событиями сон. Будто в её постели скончался мужчина, без запоминающегося лица, зато верный товарищ, тихий, даже застенчивый. Она, справив нужду без особого удовольствия и теряя тапки, без всяких там мыслей и подозрений поутру выходит из ванной, не с первого раза попадает в рукава выцветшего халата, жарит яичницу с помидорами (но без репчатого лука). Не сделав салат с кружочками пупырчатых огурцов и редиса, посыпанный укропом, заправленный 32-х процентожирной сметаной. На плетёной тарелке тупым ножом раскромсанная, должно быть ароматная, булка с кунжутом. Где-то что-то булькает. Это кофе в турках. Она громко зовёт кого-то, наверное, своего сожителя-лежебоку, потом срывается на крик. Не зная, что мудрено ответить тому, кого прикончил инфаркт. Потом она уже на работе, сильно опоздала и схлопотала выговор. Не строгий, а так, для порядку.
А Козьма вернулся в общагу, и его затянуло в эпистолярщину, которая потом умирает в ящике прикроватной тумбочки.
«О прекрасная из прекрасных!
Какие встречаются только в стихосложениях.
Если Вы стоите, сядьте. Даже в автобусе. Просите уступить место, Вам пригодится. Скажите водителю, чтоб резко не тормозил - это важно.
- По какому поводу праздник? – кокетливо спросила девушка, удобно располагаясь в кафе.
- Друга продал, - по-актёрски дрожащим голосом поведал Козьма и чуть не получил по морде. – Да магнитофон, магнитофон, шучу я.
- Не смешно и даже очень глупо.
- Ну почему? Я мастер в юморе. Как-то на втором курсе слишком устал от приходящих с пустыми разговорами, придумал текст и повесил на двери своей, общей на троих, комнаты: «Прежде чем войти, подумай: нужен ли ты здесь». На следующий день гулял, пришёл и хорошо, что поздно. Сосед по этажу Казбек прочитал, осетинская кровь вскипела. Бегал по всей общаге, искал меня, наверное, не для того, чтобы обнять.
- Ну вот видишь, мастер!
- А через год в юмористической передаче по радио услышал свою шутку. Подтянулись, подумалось, недоумки к мастеру.
Они болтали о всякой ерунде, и вдруг Анжелика стала рассказывать, что ей не везло с ухажёрами. В десятом классе, в один поганый день, один знакомый из одной весьма уважаемой семьи заманил к себе в квартиру послушать импортные пластинки, включил громкую музыку, чтоб не слышали криков, и изнасиловал. У Козьмы сжались кулаки, он готов был убить негодяя.
- Надо было сообщить в милицию!
- Ну, ты знаешь, там такие родители, через любую милицию переступят.
Тогда и в голову не пришло, что это обычные сказки для простофиль, когда нужно оправдать неудавшуюся попытку втереться в обеспеченное будущее. Но Козьма уже влюбился, значит, ослеп и местами оглох.
Скоро у Анжелики случился день рождения. Рыцарь ранним утром понёсся на рынок за роскошным букетом длинных-предлинных тёмно-красных роз. До вечера они лежали в холодной воде в ванной для сохранности.
Дверь открыла мать девушки.
- А она вчера уехала на экскурсию. Вместе с другом. И вообще ходить сюда нет смысла.
С другом? Уехала? Как же так? Не предупредив. Несчастный Ромео нетвёрдыми ногами вышел на улицу и вместе с чувствами выбросил букет в урну.
*****
Начало 80-х. По случаю майских праздников Козьма и его сосед по комнате Фрол купили много «Жигулёвского». «Московское» и «Столичное» - на тот момент самый писк – можно было свободно попить только в буфетах кинотеатров (и театров), заедая вкуснейшим в хрустящем стаканчике мороженым, сидя в уютном буфете, плюнув на дурацкий фильм.
- Пожалуй, любовь подобна настенным часам. С маятником. Суть качения - её законы, суть подзаводки - некая вечность. Всё здесь понятно. Как и наличие идиотов, уверенных, что твёрдо держат ключ от сложнейшего часового механизма. Как и наличие сравнений, ещё более нелепых. Некоторые считают любовь невозможной оттого, что жизнь напоминает задницу. Будто выбор один: или быть туалетной бумагой, или экскрементом. Пусть жизнь часто видится выгребной ямой, ничего. Радуйся, что пока являешься достаточно свежей нечистотой. Хотя никакой перспективы, - Козьма тоскливо посмотрел в окно на счастливо снующих птиц. – Надо бы встать, собрать лицо в максимальную умность, но что есть, то есть. Со временем становишься философом, тянет на перлы.
- Не грусти вхолостую. Девок – как собаков недорезатых. Пруд пруди, ещё рядом клади. У меня пока таких заворотов нет. Как записался себе в помощники милиции, так и хожу по вечерам, ловлю придурков. Весело. А вообще хочу срыгнуть из института. Как-то не чую гордости от надписи в дипломе: инженер-металлург. Отслужу, устроюсь егерем, чтоб не видеть дебилов. Охота, книжки возле печки. Кайф.
- Не дури. Важно получить корочки верхнего образования. А устроиться можно кем угодно.
- Нет, не могу больше. На кафедре уже пошли навстречу, лишь бы не уходил, не последний, чай, ученик. Предлагали досрочную сдачу и академический отпуск. Не могу, тошно.
Постучали. Вошёл Касьян.
- Ага, здесь русский дух, здесь пивом пахнет!
Через час явилась хорошая идея съездить на ипподром – единственное место, где можно насытить свой азарт. Кроме преферанса, ясен пень. Фрол отказался, он и к преферансу-то был холоден.
В кассе Центрального московского ипподрома купили программки и стали изучать результаты предыдущего сезона и выбирать красивые имена лошадей. Демонстрация лошадей перед забегом ничего не дала. Ни хрена не понятно.
Зато попали на спектакль. Это Григорий, любимец второго этажа. Коричневый плащик короткий, портфельчик потёртый, кепочка набекрень., волосы чёрные с обильной проседью, спутанные, как у байкера. Глаза карие - не точно, но безумные - точно. Впрочем, таких полно, ничего необычного. Зато как он пел, как зарифмовки читал вдохновенно... Не хуже, ей-Богу, любого областного артиста. «Кто сказал, что нет привоза?» – воспрошал грозно. «Плачь, милый, плачь - степная кобылица с огромной ягодицей несётся вскачь!». И это когда вся публика орала: «банда! банда!» и хрипела: «наелся, да?!». Когда вся публика визжала от ненависти к продажным наездникам и стонала от любви к проигранным денежкам.
Козьма с Касьяном тем временем проголодались, спустились в буфет.
Подошёл мужчина кавказского типа.
- Сбросимся? У меня в конюшне знакомый жокей. Варианты беспроигрышные.
Сбросились. Желание сильно разбогатеть не поколебалось от предложения мужчины не светится и свалить на два часа. Пришлось кататься на трамвае туда-обратно с видом крайне занятых. Погружённые в мечты будущие богачи не успели оплатить проезд. Контролёрша посмотрела в их честные глаза, не поверила и оштрафовала. Но это мелочь.
Вхожий в конюшню друг жокеев денег не принёс. Зато активно показывал в программке, где они были очень близки к выигрышу, да вмешались разные непредвиденности.
Словно две побитые собаки, студенты вернулись домой зализывать душевно-карманные раны.
Зашёл Казбек.
- Представляете, вчера иду себе в центре, никого не трогаю. Вдруг подходит такой разодетый во всё импортное. «Я известный режиссёр. Провожу кастинг. Ты такой фактурный! Моя берлога здесь рядом. Пойдём, предварительно поговорим». Приходим. Он в ванную, оттуда уже в халате. И сразу шасть ко мне. Мгновенно засовывает руки подмышки, нюхает и визжит: «Мужчина!». Я его бью в табло и - дёру в лифт.
Это позабавило неудачников, но горечь не выветрилась. И окончательно прояснилось, что будущее у инженеров самое лучшее в смысле безопасности.
*****
Фрол выглядел озабоченным.
- Сегодня, в славные времена театрального бума достать билеты на «фирменные» спектакли популярных театров не просто. Либо как следует переплатив, что не наша тема, либо как следует отстояв в очереди, и это тоже мало симпатично. А в каждом институте, знаешь ли, процветает студенческая театральная мафия. Пасут свой театр. Если хочешь по госцене заполучить билеты, надо поработать «утренней девочкой». То есть прийти за пару часов до открытия касс, назло огромной очереди втиснуться к своим товарищам, дежурившим с ночи и не раз попившим портвейн в ближайших подъездах с ментами, получить талон у администратора на две пары билетов, купить две пары и отдать одну. За неё мафиози дадут пару билетов на стоящий спектакль другого театра, хотя выбор невелик. Я завтра пойти не могу, а тебе предлагаю. Скажешь – от меня.
- Зер гут, - выдал Козьма со своим баварским, как говорила нынешняя институтская училка по немецкому некогда проработавшая переводчиком в ГДР, произношением.
Накладки не предвиделись. Утро. У театра «Сатиры» дежурит сержант. Тупая красная морда. Но не в этом дело. Незнакомый, говорят, не наш, не с которым пили. После заработанного талона у довольного Козьмы, вдруг возникает порыв совершить что-нибудь и для Родины, пока не открыли дверь в кассы. Тут как тут седой иностранец фотографирует исподтишка очередь у театра. А ведь он разместит в своей поганой газете снимок очереди, якобы, за хлебом! Козьма мгновенно сержанту донёс, страж порядка медленно подошёл к улыбающемуся иностранцу, отобрал аппарат и засветил плёнку. У шпиона чуть сопли не потекли от обиды. А Козьма небрежно бросает по вседозволенности на правах героя окурок в лужу. Красномордый строго посмотрел: «Эй ты, поднял и отнёс в урну!». И под злорадные смешки проигравших Козьме в почти честной борьбе за талон пришлось войти в лужу, вытащить, следуя приказу, грязный окурок, и отнести в урну. День был подпорчен.
*****
Он стоял на коленях посреди комнаты.
На карте Родины стоял на коленях Козьма, водил по ней пальцем и плакал.
Завтра ему предстояло исполнить волю институтского распределения.
«Приди, о приди же!..» - гудел ему далёкий завод. Дипломированный специалист чувствовал это, дёргался и опрокидывал остатки рисовой водки на карту.
В окно заглядывала ночь, выписывая звёздами похожее на «ага, попался!». Козьма выудил из стакана значок инженера и, твёрдо сжав его в руке, завалился возле кровати.
Всем иногородним на его курсе выпали нездешние и далеко не лучшие в мире места, но особо свирепо судьба обошлась почему-то именно с ним.
*****
- Стоянка поезда две минуты, - прогундосила рябая проводница. Козьма выпрыгнул и не успел заметить, что платформа давно и успешно ремонтируется. Он запнулся, чемодан ударился, выплюнул содержимое, проводница радостно хрюкнула, и поезд пропал. Запихнулось в чемодан всё, кроме носового платка, угодившего в самую грязь. И тут возник позыв помочиться. «Девушка, где здесь...?» - обратился, приплясывая, он к огромной женщине в жёлтой фуфайке, которая таскала шпалу туда-сюда. И побежал вприпрыжку в направлении взмаха шпалой. В тусклом полуподвале прошмыгнул в проём под буквой «М», рядом с заколоченной дверью под «Ж», пристроился к некогда белоснежному писсуару, едва успев поставить чемодан между ног, и облегчённо вздохнул. Вздох повторился. Что это? Эхо? Медленно обернулся. В кабинке с отсутствующей дверкой над отхожим местом нависала тётка с мутным взглядом и спущенными штанами.
Уже на привокзальной площади он встал у доски объявлений как бы внимательно читая про всюду требующихся грузчиков, а на самом деле испытывая надобность просушить пролитое в штаны.
Рядом красовалась покосившаяся табличка автобусной остановки. Автобусы ходили по двум маршрутам: один с конечной остановкой возле карьера и с промежуточной у проходной завода, другой – с конечной у кладбища. Козьма выбрал тот, который до проходной.
*****
В дверь металлографической лаборатории заглянула секретарша начальника отдела.
- Козьма, тебя к начальнику. Кстати, меня зовут Василиса.
- Да я и так вижу. Василиса, причём Прекрасная.
Девушка практически расцвела.
- А вдруг Премудрая?
- Не дай Бог! У женщины и так много замечательного, если ещё умища досыпать – получится бомба. Природа вообще любит равновесие: женщины должны быть красивы, но не шибко башковиты, мужчины - наоборот. И тогда в мире будут покой и гармония. Хотя такое не всегда срабатывает. Чтобы стать умным, надо уметь строить логические связи. У женщин с этим швахен-швах. Потому, что дальше носа – тьма.
- Ты какую нёс комсомольскую нагрузку в институте? - строго посмотрел начальник отдела. -Чем занимался на общественном фронте?
- В стенгазете «Прожектор». Недостатки, стало быть, высвечивал.
- Вот и здесь заново организуй газету, прежний предводитель уже на другом месте трудится. Позор нам светить не надо, на это имеются другие рычаги, а что полезное почитать - вперёд. И, кстати, по гражданской обороне будешь заодно. Чтоб знали, куда бежать в случае чего. И чтоб у каждого был противогаз!
После обеда Козьма пошёл в кабинет гражданской обороны.
- Выдайте мне, пожалуйста, противогазы согласно списку имеющихся в наличии сотрудников.
- Э, ты сначала узнай, какой номер противогаза положен отдельно взятому лицу. К тому же у кого-то противогаз уже есть, и даже срок годности не вышел. А если вышел, или сотрудник свеженький, тогда - милости просим.
Противогазы наблюдались у каждого и, практически, новые. А что, собственно, им сделается? Лежат себе и лежат, износу не имеют. На голову налезают. Таким образом, вопрос о сроке годности успешно отвалился. И ладненько, махнул рукой инженер-металловед.
Тут подвернулась Василиса: «Можешь проводить меня домой, товарищ рыцарь? Одной скучно». Козьма вдруг заметил, что трудовой день закончился, а делать всё равно нечего.
Первые два автобуса пришлось пропустить - они, перекошенные от человеко-массы, проскочили их остановку. В третий войти не удалось, зато четвёртый автобус оказался гостеприимным, если не обращать внимание на измятый и без одной пуговицы пиджака Козьмы. Так случается, когда очень тесно, даже интимно.
От нахлынувшей близости или ещё почему Василиса на улице взяла кавалера за руку. Жила она возле угольного карьера, на окраине города, где фонари стояли только для красоты.
- А расскажи-ка, пожалуйста, о себе. Вкратце, но поглубже, - попросила девушка.
- Нет, не могу. Не оттого, что стесняюсь. Просто есть ли я - который раньше. Или уже который потом? Именно в нынешнем месте не ясно.
В сумерках захотелось быть милым и загадочным.
- Именно в этом нынешнем месте моя подруга Анфиса мечтала, что приедет на дрезине прекрасный начальник смены, чумазый такой, с лампой на каске, и увезёт её далеко-далеко, дальше террикона. Но она ленилась мыть ноги перед сном, и мама её всегда говорила, что таких не любят и далеко не увозят.
Козьма нагнулся, чтобы поцеловать новую подругу, но передумал, просто стряхнул с дамы прилетевший невесть откуда листик и вежливо попрощался.
А Василисе этой ночью явился необычный, цельный, с последовательными событиями сон. Будто в её постели скончался мужчина, без запоминающегося лица, зато верный товарищ, тихий, даже застенчивый. Она, справив нужду без особого удовольствия и теряя тапки, без всяких там мыслей и подозрений поутру выходит из ванной, не с первого раза попадает в рукава выцветшего халата, жарит яичницу с помидорами (но без репчатого лука). Не сделав салат с кружочками пупырчатых огурцов и редиса, посыпанный укропом, заправленный 32-х процентожирной сметаной. На плетёной тарелке тупым ножом раскромсанная, должно быть ароматная, булка с кунжутом. Где-то что-то булькает. Это кофе в турках. Она громко зовёт кого-то, наверное, своего сожителя-лежебоку, потом срывается на крик. Не зная, что мудрено ответить тому, кого прикончил инфаркт. Потом она уже на работе, сильно опоздала и схлопотала выговор. Не строгий, а так, для порядку.
А Козьма вернулся в общагу, и его затянуло в эпистолярщину, которая потом умирает в ящике прикроватной тумбочки.
«О прекрасная из прекрасных!
Какие встречаются только в стихосложениях.
Если Вы стоите, сядьте. Даже в автобусе. Просите уступить место, Вам пригодится. Скажите водителю, чтоб резко не тормозил - это важно.
