Небольшая же часть письменных источников была передана сюда позже, собранная прежними поколениями повстанцев и чудом сохранённая их последователями. Библиотека постоянно пополнялась новыми летописями, большинство из которых доставались с большим риском для искателей, а то и вообще в обмен на чью-то жизнь. Айриасцы бесконечно ценили возвращённые им Знания. Знание истинной истории народа придавало совершенно иной смысл их жизни и борьбе и освещало их существование самым драгоценным из всех светочей – Верой.
Их война тянулась гораздо дольше, чем само восстание Райдана Брейона. Длилась она многие века, и начало её затерялось во времени так же далеко, как и начало правления Единого Ордена. Краткие победы и пики триумфа сменялись неизменным падением, а путь был устлан тысячами жестоких смертей. Конечно же, во все времена были те, кто готов был противостоять любому правлению, для кого восстание отвечало запросам внутренней выгоды или отменяло их преступления перед действующим законом. Но многие повстанцы действительно верили – верили в правоту и истинность своих действий, верили в возможность иного будущего.
Линдар несколько жалел, что ему так и не удалось увидеть человека, бывшего сердцем восстания. Пожив в Айриасе, он понял всю силу авторитета генерала Брейона и Лунносветной. Плоды их действий оборотень видел воочию. Те, кто примкнул к восстанию не по убеждениям, а просто чтобы противостоять текущему порядку или в поисках наживы (таковых здесь тоже было немало), вынуждены были следовать той же жёсткой дисциплине, что была установлена для воинов. Закон был одинаков для всех, хоть и более милосердный, чем назначенный Единым Орденом, но достаточно суровый, чтобы оберегать порядок. Что же до жителей, чья жизнь действительно была подчинена идеалам восстания – Линдар видел их самоуважение, их удивительное внутреннее достоинство и несгибаемую волю, особый дух, который не мог сломить даже кошмар войны. Райдан Брейон и Амила Лунносветная воспитали в верных им людях эту неутолимую жажду принести перемены, во что бы то ни стало не позволить факелу сопротивления угаснуть. Этому факелу предстояло разгореться пожаром, способным выжечь, очистить скверну с лица настрадавшихся земель. Не последней искрой этого огня воли была собранная из осколков легенда о грядущем чудесном избавлении – та самая, о которой рассказала Амила.
А теперь Линдар оказался к этой легенде причастным – он мог хотя бы попытаться претворить её в жизнь. Думать об этом было… странно. Такому повороту простой, в общем-то, жизни было место в каком-нибудь древне-энферийском сказании об Избранниках Судьбы, или как там они назывались. Но сказания или нет, а они действительно оказались вдруг в самой гуще событий, по случайности или по чьему-то хитрому замыслу…
Тем вечером Иргейл предложила встретиться на кружку эля. В этом не было ничего необычного – воительница добровольно сопровождала Линдара в Айриасе. Хоть она, по понятным причинам, и была неразговорчива, но всё-таки показала ему, что тут было и как. Основное же о местных нравах и легендах оборотень почерпнул из разговоров с мастером Гвинбиром, дварфийским оружейником. Даже Айлонви, как ни старалась казаться равнодушной к происходящему, а всё-таки тоже любила послушать красочные рассказы мастера. Дварф вообще оказался на редкость приятным малым, и пропустить с ним по кружечке эля было настоящим удовольствием.
Необычным в этом вечере было то, что встретиться Иргейл предложила не в уже полюбившемся Линдару трактире. Название у заведения было таким же простым и уютным, как и вся его обстановка – «Печёное Яблоко». Капитан Дайр говорила, что гостиные дворы подороже носили названия более вычурные, так или иначе связанные с политикой Айриаса – например, «Ветер Свободы» или «Душа Земли». Но туда оборотню не хотелось. Во-первых, его смущала возможность встречи с элитой повстанцев, а во-вторых, ему нравилось и в «Яблоке». Он был совсем не готов к обсуждениям возложенной на них миссии с какими-нибудь аристократами. Компания Иргейл и Гвинбира его более чем устраивала. И сегодня дварф звал их к себе в мастерскую, сославшись на то, что ему как раз поставили заказ хорошего эля, настоящего, из Серебряных Гор. Перед таким предложением Линдар устоять не мог, хотя чуял какой-то подвох.
Айлонви, конечно же, тоже была приглашена и откликнулась с удовольствием.
В смежном с оружейной лавкой и кузней помещении Гвинбир накрыл невысокий стол, разлил по кружкам эль и выставил большое блюдо со свежим ржаным хлебом и сухим пряным сыром. Напиток действительно был выше всяких похвал, о чём гости не преминули сообщить польщённому хозяину. Как успел понять Линдар, дварфы были очень патриотичным народом – даже дварфы, жившие в Энферии уже боги знают сколько десятков лет. Что ни производили их соплеменники, они непременно считали лучшим. Гвинбир как-то хвастливо заявил, что добрый эль дварф способен сварить даже из дерьма варгов – похожих на больших волков хищников, которых северяне использовали вместо лошадей. Оборотень искренне надеялся, что в этой конкретной поставке эля ничьё дерьмо не фигурировало, но на всякий случай не стал уточнять, а просто решил наслаждаться вкусом.
Беседа текла без напряжения – наверное, потому, что не обсуждались ни восстание, ни Единый Орден, ни их грядущая миссия в замке Энсору. А потом Линдар решился задать давно интересовавший его вопрос, тем более что сегодня вокруг не было обилия народу, как обычно бывало вечерами в «Яблоке». Он выждал, пока дварф совершит свой ритуал – отхлебнёт несколько глотков эля, неспешно откроет маленькую резную табакерку из чистого серебра и набьёт свою трубку – и только тогда спросил:
– А можно подробнее узнать об этой вашей местной достопримечательности? О Мече-Читающем Сердца. Я уж не прошу о том, чтоб на него хоть одним глазком взглянуть… но хоть узнать, почему вокруг него столько шума. Это, как я понимаю, какой-то очень важный энферийский символ?
Вопрос явно занимал не его одного. В глазах Айлонви отразился интерес, который она тщетно пыталась скрыть.
- А-ах, - понимающе протянул дварф, откидываясь на спинку стула, и мечтательно вздохнул: – Рагнатеран… Произведение искусства, которое не под силу повторить простым оружейникам.
Иргейл отхлебнула эля и фыркнула.
– И хорошо! Мечи-то лучше ковать из стали, чем из камня вырезать. Это, Ночной Охотник, такая наша известная народная сказочка, тесно связанная с пророчествами об Избраннике.
– Ах вот оно что. То-то в Айриасе даже торговки на базаре про Меч толкуют. Мне уже даже как-то неловко, что я разговор поддержать не могу, – усмехнулся Линдар.
– По мне, так слишком уж много надежд на него возложено, как и на Избранника, – Иргейл с досадой махнула рукой. – Но да, эту историю даже дети знают.
– Энферийские дети, – с улыбкой уточнил оборотень.
Гвинбир покачал головой, раскуривая трубку. Взгляд у него стал таким, что Линдар как-то сразу понял – сейчас дварф не весёлые байки рассказывать будет, а что-то такое, что для него самого имело большое значение.
– Не сказочка это, Ирг. Есть одна легенда, которую даже в моём народе рассказывали, - дварф посмотрел на Линдара и Айлонви. – Вы про Аль-Итлан слыхали?
Оборотень задумчиво пожал плечами.
– Честно говоря, мало кому есть дело до другого континента, с которым даже торговлю не наладишь. Аль-Итлан вспоминают разве что вот в тех самых «народных сказочках». Мне особенно нравилась одна про заморские светильники, в которых живут духи, исполняющие желания.
– Ага, а ещё про щиты, отражающие любые заклятия, и про закопанные в старых кладах мечи, отгоняющие демонов, и про кольца, помогающие найти истинную любовь, и про магические жезлы, с которыми любой становится колдуном, – с улыбкой вставила Айлонви. – Ну, мало ли что в народе говорят? Тем более у нас, в Граддне. Вот уж где менестрелям-то раздолье.
Линдар отметил, что это «у нас, в Граддне» она произнесла уже как-то тихо и не вполне уверенно.
– Нет, погоди, мечи и щиты вроде бы как раз энферийские, а за кольца и жезлы не поручусь. Но светильники-то с духами вы точно тут не делаете? – с улыбкой уточнил он у Иргейл.
Капитан Дайр покачала головой, как всегда без тени ответной улыбки.
– Точно…
– Ну, значит, аль-итланские они, – подытожил оборотень. – Про Аль-Итлан рассказывают истории слишком уж чудесные, чтобы быть правдой – ну вот как про вашу Энферию иной раз. Кто-то говорит, что на том континенте вовсе не бесплодная пустыня, а какой-то заповедный край, родина могущественных чародеев, которым и сам Единый Орден ни по чём. Но как уже сказала Айлонви – мало ли что в народе говорят? Туда же не ходят корабли, да и оттуда вроде бы тоже. Разве что порталы кто открывает? Может, там и вовсе никто не живёт. Ну или жили давно эти чародеи, да вымерли уж все.
– Может, и вымерли, – согласился Гвинбир. – Но легенды на пустом месте не рождаются – это тебе не только энферийцы скажут.
Линдар счёл разумным спрятать улыбку, чтобы не обидеть дварфа и воительницу. Уж слишком часто за последнее время он слышал эту фразу.
– Так что всё-таки за легенда? – спросила Айлонви.
– Мне её ещё дед рассказывал. А на людском наречии она звучит как-то так… – голос дварфа потёк низко, певуче, как рокочущий в горах поток. Наверное, на его языке это звучало бы ещё красивее.
\«И решили однажды Мастера-Чародеи, что свободно шагают по междумирьям и без труда познают саму ткань реальности со всеми слоями её, вложить свою силу и безграничную мудрость в клинок. Так, во имя баланса энергий, был рождён Рагнатеран, Меч-Читающий-Сердца. Он был выкован в землях Аль-Итлана, куда не смеют ступить даже могучие демоны, для защиты рода человеческого. Любовь самого Создателя освятила его. И был чудесный меч способен поразить любое создание, в ком течёт кровь нелюдская или светится дух нечеловечий. Посланника любых сил мог он отправить в небытие…
Но клинок был своенравен и не всякому служить соглашался. Возжелал Рагнатеран оказаться в страшных и чудесных землях Энферии, где любая мечта и любой кошмар могут обрести своё воплощение. Там впал он в сон, подобный смерти, в ожидании своего Избранника, и для непосвящённых ничем от хладного камня не отличается.
Лишь для Избранника своего и самой земли очнётся клинок ото сна и вспыхнет светом его сердца. И будет свет этот так нестерпимо ярок, что отступит перед ним всякий мрак и склонится непокорная империя.
Недостойного же, возжелавшего во что бы то ни стало овладеть им, без следа сожжёт заживо Рагнатеран, Меч-Читающий-Сердца...»\
Казалось, легенда имела над людьми особенную тайную власть, завлекая сознание в выплетенную кем-то старинную паутину фраз. Линдар и на себе ощутил силу древних слов. Его разум силился разобрать смысл, скрытый за фасадом фраз, каждая из которых имела некое сакральное значение, но тщетно.
– И что же, он правда существует? – спросил оборотень.
– Правда, - кивнул дварф. – Меч хранится в Храме Луны. Рагнатеран – могучий артефакт, непременный атрибут истинного властителя. Не корона, не скипетр, а Меч Защитника.
– Вот только когда мы его обнаружили, то были несколько разочарованы, – добавила Иргейл. – На поверку Рагнатеран оказался даже не настоящим оружием.
– То есть как это? – удивилась Айлонви.
Гвинбир затянулся и выпустил несколько колечек дыма.
- Меч-Читающий-Сердца оказался скорее изображением оружия, выполненным из неизвестного материала. Не камень, не дерево… даже не знаю что, – задумчиво ответил оружейник. – Он не был скрыт за печатями или погребён в камне. Он просто покоился на гранитном саркофаге в одном из многочисленных внутренних святилищ. На древне-энферийском на плите было выбито его имя. Маги и жрицы смутно ощущают его спящую силу. Ошибки быть не могло – это и был Рагнатеран. Правда выглядит он как самый обыкновенный клеймор, весьма, должен сказать, кустарной выделки. Да только поднять его одному человеку просто не под силу. Многие пытались, да из таких, кто силушкой от природы не обделён. Так вот он и спит там, и ждёт…
– Нда… Что избранник, что клинок – не ахти вышли у легенд воплощения, – невесело усмехнулся Линдар.
– Даже не начинай при мне об Энсору, – фыркнула Иргейл. – Я скорее издохну, чем назову этого орденского прихвостня моим лордом-властителем. Генералу Брейону бы, по-хорошему, перестать изводить и себя, и окружающих, да и заявить уже о своих правах на трон!
– Ну будет тебе, Ирг, – дварф положил тяжёлую ладонь ей на плечо.
– Ничего нового я не сказала, – заявила воительница и залпом осушила кружку. – Ему и Совет про это твердит, да только всё без толку!
Гвинбир задумчиво покачал головой, не развивая тему, и продолжал:
– Возвращаясь к Рагнатерану, некоторые историки вообще склоняются к мысли, что его роль, как оружия, скорее символ, чем его прямое назначение. Но у нас поговаривают, – он понизил голос, - что сама госпожа Амила Лунносветная избегает касаться клинка. В ней ведь кровь демонов течёт… Да я бы и сам его трогать не стал, учитывая, что согласно легендам, аль-итланцы покровительствуют только людской расе.
– Вы так верите в силу каменного… или какого там… изваяния, – пробормотала Айлонви.
– Райдан наш – генерал Брейон, то бишь – тоже однажды спускался в святилище, – ещё тише добавил дварф. – Только однажды. Чем закончилась его встреча с Мечом, никто не знает. Но, видимо, произошло там нечто такое, что оставило в нём неизгладимый след. Он и раньше на энферийский трон не метил, а с тех пор ещё более рьяно отказывается от титула правителя. Этот вопрос уже не раз поднимался на Айриасском Совете, как и сказала Ирг, но без толку.
– А только ли в Мече причина? – осторожно, боясь спугнуть откровенность собеседника, уточнил Линдар.
Иргейл мрачно покачала головой. Гвинбир некоторое время молчал, не то собираясь с мыслями, не то и вовсе передумав говорить. Когда выпущено было уже с добрый десяток дымных колец, он негромко проговорил:
– Много тут причин, Ночной Охотник. Долго, слишком долго мы воюем с Чёрными, присвоившими себе кровь земную, чтобы питать иллюзии или недооценивать нашего противника.
«Кровью земной», как успел понять Линдар, энферийцы называли текущее в их земле дикое волшебство, некую энергию, дававшую жизнь всему здесь и населявшую эту страну чудесами.
– Единый Орден опасен, почти непобедим, но не столько даже благодаря Силе, дарованной Богиней, сколько благодаря особенной мудрости. Корни её темны, как самые страшные потаённые уголки душ. Кажется, Чёрные знают о людских слабостях всё, потому именно люди всегда были самым верным их оружием. Ведь, как известно, самый страшный враг человеку, дварфу или оборотню – он сам. Политика Ордена всегда была тонкой и искусной. На протяжении веков Чёрным удавалось втравлять энферийцев в междоусобицы, рушить, разлагать изнутри любой уклад, даже если какое-нибудь восстание было удачным, и на троне Энферии успевала воцариться новая династия.
Их война тянулась гораздо дольше, чем само восстание Райдана Брейона. Длилась она многие века, и начало её затерялось во времени так же далеко, как и начало правления Единого Ордена. Краткие победы и пики триумфа сменялись неизменным падением, а путь был устлан тысячами жестоких смертей. Конечно же, во все времена были те, кто готов был противостоять любому правлению, для кого восстание отвечало запросам внутренней выгоды или отменяло их преступления перед действующим законом. Но многие повстанцы действительно верили – верили в правоту и истинность своих действий, верили в возможность иного будущего.
Линдар несколько жалел, что ему так и не удалось увидеть человека, бывшего сердцем восстания. Пожив в Айриасе, он понял всю силу авторитета генерала Брейона и Лунносветной. Плоды их действий оборотень видел воочию. Те, кто примкнул к восстанию не по убеждениям, а просто чтобы противостоять текущему порядку или в поисках наживы (таковых здесь тоже было немало), вынуждены были следовать той же жёсткой дисциплине, что была установлена для воинов. Закон был одинаков для всех, хоть и более милосердный, чем назначенный Единым Орденом, но достаточно суровый, чтобы оберегать порядок. Что же до жителей, чья жизнь действительно была подчинена идеалам восстания – Линдар видел их самоуважение, их удивительное внутреннее достоинство и несгибаемую волю, особый дух, который не мог сломить даже кошмар войны. Райдан Брейон и Амила Лунносветная воспитали в верных им людях эту неутолимую жажду принести перемены, во что бы то ни стало не позволить факелу сопротивления угаснуть. Этому факелу предстояло разгореться пожаром, способным выжечь, очистить скверну с лица настрадавшихся земель. Не последней искрой этого огня воли была собранная из осколков легенда о грядущем чудесном избавлении – та самая, о которой рассказала Амила.
А теперь Линдар оказался к этой легенде причастным – он мог хотя бы попытаться претворить её в жизнь. Думать об этом было… странно. Такому повороту простой, в общем-то, жизни было место в каком-нибудь древне-энферийском сказании об Избранниках Судьбы, или как там они назывались. Но сказания или нет, а они действительно оказались вдруг в самой гуще событий, по случайности или по чьему-то хитрому замыслу…
Прода от 16.01.2019, 10:59
Тем вечером Иргейл предложила встретиться на кружку эля. В этом не было ничего необычного – воительница добровольно сопровождала Линдара в Айриасе. Хоть она, по понятным причинам, и была неразговорчива, но всё-таки показала ему, что тут было и как. Основное же о местных нравах и легендах оборотень почерпнул из разговоров с мастером Гвинбиром, дварфийским оружейником. Даже Айлонви, как ни старалась казаться равнодушной к происходящему, а всё-таки тоже любила послушать красочные рассказы мастера. Дварф вообще оказался на редкость приятным малым, и пропустить с ним по кружечке эля было настоящим удовольствием.
Необычным в этом вечере было то, что встретиться Иргейл предложила не в уже полюбившемся Линдару трактире. Название у заведения было таким же простым и уютным, как и вся его обстановка – «Печёное Яблоко». Капитан Дайр говорила, что гостиные дворы подороже носили названия более вычурные, так или иначе связанные с политикой Айриаса – например, «Ветер Свободы» или «Душа Земли». Но туда оборотню не хотелось. Во-первых, его смущала возможность встречи с элитой повстанцев, а во-вторых, ему нравилось и в «Яблоке». Он был совсем не готов к обсуждениям возложенной на них миссии с какими-нибудь аристократами. Компания Иргейл и Гвинбира его более чем устраивала. И сегодня дварф звал их к себе в мастерскую, сославшись на то, что ему как раз поставили заказ хорошего эля, настоящего, из Серебряных Гор. Перед таким предложением Линдар устоять не мог, хотя чуял какой-то подвох.
Айлонви, конечно же, тоже была приглашена и откликнулась с удовольствием.
В смежном с оружейной лавкой и кузней помещении Гвинбир накрыл невысокий стол, разлил по кружкам эль и выставил большое блюдо со свежим ржаным хлебом и сухим пряным сыром. Напиток действительно был выше всяких похвал, о чём гости не преминули сообщить польщённому хозяину. Как успел понять Линдар, дварфы были очень патриотичным народом – даже дварфы, жившие в Энферии уже боги знают сколько десятков лет. Что ни производили их соплеменники, они непременно считали лучшим. Гвинбир как-то хвастливо заявил, что добрый эль дварф способен сварить даже из дерьма варгов – похожих на больших волков хищников, которых северяне использовали вместо лошадей. Оборотень искренне надеялся, что в этой конкретной поставке эля ничьё дерьмо не фигурировало, но на всякий случай не стал уточнять, а просто решил наслаждаться вкусом.
Беседа текла без напряжения – наверное, потому, что не обсуждались ни восстание, ни Единый Орден, ни их грядущая миссия в замке Энсору. А потом Линдар решился задать давно интересовавший его вопрос, тем более что сегодня вокруг не было обилия народу, как обычно бывало вечерами в «Яблоке». Он выждал, пока дварф совершит свой ритуал – отхлебнёт несколько глотков эля, неспешно откроет маленькую резную табакерку из чистого серебра и набьёт свою трубку – и только тогда спросил:
– А можно подробнее узнать об этой вашей местной достопримечательности? О Мече-Читающем Сердца. Я уж не прошу о том, чтоб на него хоть одним глазком взглянуть… но хоть узнать, почему вокруг него столько шума. Это, как я понимаю, какой-то очень важный энферийский символ?
Вопрос явно занимал не его одного. В глазах Айлонви отразился интерес, который она тщетно пыталась скрыть.
- А-ах, - понимающе протянул дварф, откидываясь на спинку стула, и мечтательно вздохнул: – Рагнатеран… Произведение искусства, которое не под силу повторить простым оружейникам.
Иргейл отхлебнула эля и фыркнула.
– И хорошо! Мечи-то лучше ковать из стали, чем из камня вырезать. Это, Ночной Охотник, такая наша известная народная сказочка, тесно связанная с пророчествами об Избраннике.
– Ах вот оно что. То-то в Айриасе даже торговки на базаре про Меч толкуют. Мне уже даже как-то неловко, что я разговор поддержать не могу, – усмехнулся Линдар.
– По мне, так слишком уж много надежд на него возложено, как и на Избранника, – Иргейл с досадой махнула рукой. – Но да, эту историю даже дети знают.
– Энферийские дети, – с улыбкой уточнил оборотень.
Гвинбир покачал головой, раскуривая трубку. Взгляд у него стал таким, что Линдар как-то сразу понял – сейчас дварф не весёлые байки рассказывать будет, а что-то такое, что для него самого имело большое значение.
– Не сказочка это, Ирг. Есть одна легенда, которую даже в моём народе рассказывали, - дварф посмотрел на Линдара и Айлонви. – Вы про Аль-Итлан слыхали?
Оборотень задумчиво пожал плечами.
– Честно говоря, мало кому есть дело до другого континента, с которым даже торговлю не наладишь. Аль-Итлан вспоминают разве что вот в тех самых «народных сказочках». Мне особенно нравилась одна про заморские светильники, в которых живут духи, исполняющие желания.
– Ага, а ещё про щиты, отражающие любые заклятия, и про закопанные в старых кладах мечи, отгоняющие демонов, и про кольца, помогающие найти истинную любовь, и про магические жезлы, с которыми любой становится колдуном, – с улыбкой вставила Айлонви. – Ну, мало ли что в народе говорят? Тем более у нас, в Граддне. Вот уж где менестрелям-то раздолье.
Линдар отметил, что это «у нас, в Граддне» она произнесла уже как-то тихо и не вполне уверенно.
– Нет, погоди, мечи и щиты вроде бы как раз энферийские, а за кольца и жезлы не поручусь. Но светильники-то с духами вы точно тут не делаете? – с улыбкой уточнил он у Иргейл.
Капитан Дайр покачала головой, как всегда без тени ответной улыбки.
– Точно…
– Ну, значит, аль-итланские они, – подытожил оборотень. – Про Аль-Итлан рассказывают истории слишком уж чудесные, чтобы быть правдой – ну вот как про вашу Энферию иной раз. Кто-то говорит, что на том континенте вовсе не бесплодная пустыня, а какой-то заповедный край, родина могущественных чародеев, которым и сам Единый Орден ни по чём. Но как уже сказала Айлонви – мало ли что в народе говорят? Туда же не ходят корабли, да и оттуда вроде бы тоже. Разве что порталы кто открывает? Может, там и вовсе никто не живёт. Ну или жили давно эти чародеи, да вымерли уж все.
– Может, и вымерли, – согласился Гвинбир. – Но легенды на пустом месте не рождаются – это тебе не только энферийцы скажут.
Линдар счёл разумным спрятать улыбку, чтобы не обидеть дварфа и воительницу. Уж слишком часто за последнее время он слышал эту фразу.
– Так что всё-таки за легенда? – спросила Айлонви.
– Мне её ещё дед рассказывал. А на людском наречии она звучит как-то так… – голос дварфа потёк низко, певуче, как рокочущий в горах поток. Наверное, на его языке это звучало бы ещё красивее.
\«И решили однажды Мастера-Чародеи, что свободно шагают по междумирьям и без труда познают саму ткань реальности со всеми слоями её, вложить свою силу и безграничную мудрость в клинок. Так, во имя баланса энергий, был рождён Рагнатеран, Меч-Читающий-Сердца. Он был выкован в землях Аль-Итлана, куда не смеют ступить даже могучие демоны, для защиты рода человеческого. Любовь самого Создателя освятила его. И был чудесный меч способен поразить любое создание, в ком течёт кровь нелюдская или светится дух нечеловечий. Посланника любых сил мог он отправить в небытие…
Но клинок был своенравен и не всякому служить соглашался. Возжелал Рагнатеран оказаться в страшных и чудесных землях Энферии, где любая мечта и любой кошмар могут обрести своё воплощение. Там впал он в сон, подобный смерти, в ожидании своего Избранника, и для непосвящённых ничем от хладного камня не отличается.
Лишь для Избранника своего и самой земли очнётся клинок ото сна и вспыхнет светом его сердца. И будет свет этот так нестерпимо ярок, что отступит перед ним всякий мрак и склонится непокорная империя.
Недостойного же, возжелавшего во что бы то ни стало овладеть им, без следа сожжёт заживо Рагнатеран, Меч-Читающий-Сердца...»\
Казалось, легенда имела над людьми особенную тайную власть, завлекая сознание в выплетенную кем-то старинную паутину фраз. Линдар и на себе ощутил силу древних слов. Его разум силился разобрать смысл, скрытый за фасадом фраз, каждая из которых имела некое сакральное значение, но тщетно.
– И что же, он правда существует? – спросил оборотень.
– Правда, - кивнул дварф. – Меч хранится в Храме Луны. Рагнатеран – могучий артефакт, непременный атрибут истинного властителя. Не корона, не скипетр, а Меч Защитника.
– Вот только когда мы его обнаружили, то были несколько разочарованы, – добавила Иргейл. – На поверку Рагнатеран оказался даже не настоящим оружием.
– То есть как это? – удивилась Айлонви.
Гвинбир затянулся и выпустил несколько колечек дыма.
- Меч-Читающий-Сердца оказался скорее изображением оружия, выполненным из неизвестного материала. Не камень, не дерево… даже не знаю что, – задумчиво ответил оружейник. – Он не был скрыт за печатями или погребён в камне. Он просто покоился на гранитном саркофаге в одном из многочисленных внутренних святилищ. На древне-энферийском на плите было выбито его имя. Маги и жрицы смутно ощущают его спящую силу. Ошибки быть не могло – это и был Рагнатеран. Правда выглядит он как самый обыкновенный клеймор, весьма, должен сказать, кустарной выделки. Да только поднять его одному человеку просто не под силу. Многие пытались, да из таких, кто силушкой от природы не обделён. Так вот он и спит там, и ждёт…
– Нда… Что избранник, что клинок – не ахти вышли у легенд воплощения, – невесело усмехнулся Линдар.
– Даже не начинай при мне об Энсору, – фыркнула Иргейл. – Я скорее издохну, чем назову этого орденского прихвостня моим лордом-властителем. Генералу Брейону бы, по-хорошему, перестать изводить и себя, и окружающих, да и заявить уже о своих правах на трон!
– Ну будет тебе, Ирг, – дварф положил тяжёлую ладонь ей на плечо.
– Ничего нового я не сказала, – заявила воительница и залпом осушила кружку. – Ему и Совет про это твердит, да только всё без толку!
Гвинбир задумчиво покачал головой, не развивая тему, и продолжал:
– Возвращаясь к Рагнатерану, некоторые историки вообще склоняются к мысли, что его роль, как оружия, скорее символ, чем его прямое назначение. Но у нас поговаривают, – он понизил голос, - что сама госпожа Амила Лунносветная избегает касаться клинка. В ней ведь кровь демонов течёт… Да я бы и сам его трогать не стал, учитывая, что согласно легендам, аль-итланцы покровительствуют только людской расе.
– Вы так верите в силу каменного… или какого там… изваяния, – пробормотала Айлонви.
– Райдан наш – генерал Брейон, то бишь – тоже однажды спускался в святилище, – ещё тише добавил дварф. – Только однажды. Чем закончилась его встреча с Мечом, никто не знает. Но, видимо, произошло там нечто такое, что оставило в нём неизгладимый след. Он и раньше на энферийский трон не метил, а с тех пор ещё более рьяно отказывается от титула правителя. Этот вопрос уже не раз поднимался на Айриасском Совете, как и сказала Ирг, но без толку.
– А только ли в Мече причина? – осторожно, боясь спугнуть откровенность собеседника, уточнил Линдар.
Иргейл мрачно покачала головой. Гвинбир некоторое время молчал, не то собираясь с мыслями, не то и вовсе передумав говорить. Когда выпущено было уже с добрый десяток дымных колец, он негромко проговорил:
– Много тут причин, Ночной Охотник. Долго, слишком долго мы воюем с Чёрными, присвоившими себе кровь земную, чтобы питать иллюзии или недооценивать нашего противника.
«Кровью земной», как успел понять Линдар, энферийцы называли текущее в их земле дикое волшебство, некую энергию, дававшую жизнь всему здесь и населявшую эту страну чудесами.
– Единый Орден опасен, почти непобедим, но не столько даже благодаря Силе, дарованной Богиней, сколько благодаря особенной мудрости. Корни её темны, как самые страшные потаённые уголки душ. Кажется, Чёрные знают о людских слабостях всё, потому именно люди всегда были самым верным их оружием. Ведь, как известно, самый страшный враг человеку, дварфу или оборотню – он сам. Политика Ордена всегда была тонкой и искусной. На протяжении веков Чёрным удавалось втравлять энферийцев в междоусобицы, рушить, разлагать изнутри любой уклад, даже если какое-нибудь восстание было удачным, и на троне Энферии успевала воцариться новая династия.
