- А…Да.
Отвернувшись в сторону, лезу в сумку за кошельком:
- Да, конечно.
- Сколько не жалко.
Саббах, помнится, потребовала десять тысяч, наверно Куньяна стоит столько же? Извлекаю пачку тысячерублевок, отсчитываю десять штук и кидаю их на пол перед этажеркой. Смотрю на ассистента - хватит? Но тот сидит без движения, опустив глаза. Блин, это называется, сколько не жалко.
- Так.
Снова лезу в кошелек и выуживаю еще одну бумажку, на этот раз пятитысячную. Секунду помедлив, кладу сверху. Мужик, словно очнувшись, встает с колен и растворяется в темноте. Спустя несколько секунд начинает играть музыка, и я нервно бросаю взгляды по темным углам, ожидая, откуда прилетит долгожданное таинство. Неожиданно за спиной опять раздается мужской голос:
- Встаньте.
Оглядываясь на вернувшегося ассистента, поднимаюсь.
- Закройте глаза.
Убрав с лица волосы, приглаживаю их и покорно закрываю глаза. Следует новая команда:
- Расслабьтесь.
Нервно выдыхаю:
- Фу-у-ух.
- Сейчас выйдет Куньяма.
Откуда-то сбоку раздаются шлепки босых ног по полу и женское пение на тарабарском языке. Наверно на зулусском. Набор странных диких звуков, где чаще всего повторяется «Я!». Стою, замерев и не открывая глаз, стою прямо и безвольно опустив руки.
- Я–ка-то-ма-бу! Я-ка-та-ма-бу!
Пение перемещается на другую от меня сторону. Чувствую движение воздуха от чьих-то энергичных взмахов конечностей перед моим носом, слышу причитания и повизгивания то в одно ухо, то в другое. Осторожно приоткрываю глаза - вокруг меня скачет темнокожая девка, позвякивая навешанным на тело металлом. В ухо опять сопит голос ассистента:
- Расслабьтесь.
Закрываю лицо ладонями - капец, кажется от всей этой вони, воплей и темноты мне плохеет. Может ну ее, эту Куньяму? От этой здравой мысли меня отвлекает легкий толчок в бок:
- Держите.
Опускаю руки и оглядываюсь. Мужик тут же сует мне в руки чашу с темной жидкостью. Опять чай?
- Не задавайте лишних вопросов!
Куньяма продолжает скакать, махая руками:
-- Я –ка-то-ма-бу! Я-ка-та-ма-бу!
- Хлебните три раза и не глотайте, держите во рту.
Его палец назидательно маячит перед моими глазами. Послушно отхлебываю, но меня сразу начинает реально тошнить! Когда же закончится обряд? Мужественно держу во рту горькую отвратительную жижу… 10 секунд… 15 секунд… Сколько еще? Почему ничего не происходит?
- Держите во рту!
Мне уже невмоготу и я машу рукой перед ртом, и губами изо всех сил сдерживая рвотный рефлекс. Не в силах больше терпеть, невольно делаю глотательное движение, проглатывая мерзкую гадость, и потом закрываю ладонями лицо. Над ухом продолжаются вопли Куньямы:
- И капусту-бу! И капусту-бу!
Никак не могу отдышаться, а ассистент уже сует мне в руки курительную трубку:
- Курите!
И зажигалкой пытается разжечь ее. Дым такой же вонючий и противный, как предыдущая жижа и я мычу от отвращения:
- М-м-м
- Курите, курите!
Едкий дым разъедает легкие и я, все сильней и сильней, кашляю. Из горла вырывается какой-то придушенный сип:
- Извините, но я не могу.
- Потерпите, потерпите, потерпите.
Из последних сил держусь и сосу трубку. Мужик толдычит и толдычит в ухо:
- Курите, курите… С вами все в порядке.
Какой в порядке, у меня уже глаза лезут из орбит! Кашель заставляет придушенно лаять:
- Еще немножко и я вырублюсь!
- Сейчас принесу хипериус, вы его проглотите и мы перейдем к завершающей стадии!
Сам ты хипериус. Я тут сдохну через пять минут и без всякого глотания. Продолжаю кашлять, стуча рукой себя в грудь. Мне уже не до скачущей Куньямы, которая продолжает орать, как резанная:
- Я могуто-бу! Я могуто- бу!
- А хипериус это что?
- Это африканская слепая лягушка. Очень сильное средство!
Смотрю на него дикими ошалевшими глазами. Мне глотать лягушку? Да еще слепую? Даже ради Романа не буду! Поднимаю протестующе руку вверх:
- Так, стоп!
Потом взмахиваю сразу двумя:
- Стоп! Все, я так больше не могу.
Ассистент обиженно тянет:
- Что, значит, не могу? Мы же с вами договорились!
Я его уже не слушаю – прочь, на воздух! Опустившись вниз, рыскаю в полутьме по полу в поисках сумки. Вот, она! Поднявшись, придушенно оправдываюсь:
- Кхэ… Извините, но меня сейчас вырвет. Ой, мамочки, где у вас тут дверь?!
И опрометью кидаюсь к выходу.
Когда приезжаю в офис, рабочее утро уже в разгаре. Выхожу из лифта, и тут же подскакивает Настя с пачкой бумаг:
- Здравствуйте Мария Павловна.
- Доброе утро.
На ходу она сует мне в руки всю кипу:
- А это ваша почта.
- Ого, спасибо Насть.
Обгоняю ее и иду к кабинету.
- Да нет, это вам спасибо.
Удивленно оглядываюсь:
- А мне то, за что?
- За все. А за вчерашнее особенно!
За вчерашнее? А я ведь так и не расспросила Дорохину о вчерашнем дне! Остановившись, оглядываюсь по сторонам и вижу улыбающиеся лица.
- Да, неожиданно… Доброе утро всем!
Смущенно поправляю волосы, и тут сбоку раздается голос Мягковой:
- Ух, ты! Я и не знала, что вас уже выпустили.
Откуда? Застываю с открытым ртом. На помощь приходит подошедший Пригожин, укоризненно качая головой:
- Ва-а-аль.
Оглядываюсь на него, а потом вновь поворачиваюсь к Мягковой и Толику Пузыреву, толкущемуся рядом с ней:
- Ну-у-у… Извини. Ты думала, я уже по этапу пошла?
Валя смущенно краснеет, и мы все смеемся. Толик острит:
- Слушай, Маш, а мы и не знали, что ты мастер спорта по тайскому боксу.
Походу весь офис в курсе неких вчерашних событий и смакует подробности. Только я ни сном, ни духом. Вновь бросаю взгляд на Пригожина, и тот пытается спасти меня от детальных расспросов.
- То-о-олик, много работы.
Но путь нам уже перекрывает Болотная.
- Маш.
- Да? Что?
- Знаешь, у нас с тобой бывают разногласия по некоторым вопросам, но за то, что ты врезала Стужеву, вот за это тебе низкий поклон и большое человеческое спасибо!
Ого, я еще прославилась и как драчунья! Этого мне только не хватало. Обилие почитателей в таком деликатном для имиджа Санька вопросе, начинает смущать.
- Н-н-н… Даже не знаю, что сказать.
- А не надо ничего говорить.
Болотная начинает аплодировать, и окружающие подхватывают. Улыбаюсь и слегка раскланиваюсь – походу, сегодня я звезда.
6-2
Маша
Кажется, вчерашние страсти спускаются на тормозах, постепенно забываясь. Хорошо это или плохо? Проглотил Стужев горькую пилюлю или готовит контрудар? Ломать голову бесполезно, и я с головой погружаюсь в текучку дел. Собираясь на работу, выбрала сегодня к брюкам серую блузку с треугольным вырезом спереди – она мне нравится, несмотря на дурацкий бант сбоку – такая мягкая, немаркая, хорошо сидит. Подернув рукава вверх, к локтям, и пригладив волосы назад, чтобы не мешали, активно выстукиваю по клавишам ноутбука, выправляя кривой абзац из текста пояснительной записки рекламного проспекта. В общем-то нормально написано, но именно этот кусок режет глаз и все портит. В приоткрытую дверь неожиданно просовывается голова Федотова, он явно испуган и ошалело тараща глаза, вдруг зовет:
- Рома…
Потом опомнившись, заходит в кабинет и прикрывает дверь:
- Маша.
Оторвав глаза от дисплея недоуменно смотрю на шефа - что-то с ним неладно, раз пришел сюда искать Ромку.
- Николай Петрович, вы чего?
Федотов придушенно шепчет:
- Он здесь!
Шеф, по-прежнему с дикими и невменяемыми глазами, идет ко мне, и я уточняю:
- Кто он?
- Кортини!
Ну, вот и ожидаемое начальство. Я тоже вскакиваю, невольно принижая голос:
- Кортини?
- Да.
Федотов останавливается возле меня и его мечущийся взгляд и трясущиеся руки пугают меня больше, чем известие о прибытии главного инвестора. Шеф жалобно смотрит на меня:
- У меня какое-то хреновое предчувствие.
- Почему?
- Не знаю…
В глазах страх и почти истерика:
- Чего он приперся?
- Ну, вы же сами говорили, что ему надо ознакомиться с деталями нашей презентации.
Федотов протискивается мимо меня к креслу и плюхается в него, откинувшись на спинку и положив руки на поручни:
- Угу… И для этого собирает всех руководителей отделов?
Это уже серьезно. Присаживаюсь на край стола, пытаясь сообразить, что из такого сборища может последовать. Удивленно таращу глаза:
- А он руководителей всех отделов приглашает?
Начальник смотрит на часы:
- Да, через семь минут.
И закатывает глаза к потолку.
- Ох, что-то будет.
А меня, почему, никто не предупредил? Или я уже и на начальника отдела не тяну? Похоже, действительно грядет Страшный суд. Но сдаваться раньше времени и поднимать руки вверх не хочу:
- Так, стоп! Николай Петрович, успокойтесь. Я уверена, что все будет пучком.
Федотов почти шепчет:
- А я нет, не уверен.
- А я уверена.
- Почему?
Потому. Не придумала еще. Весь вид начальника говорит о внутреннем напряжении и что там, в глубине, у него все ходит ходуном от испуга и ожидания. Так ведь и окочуриться недолго.
- Николай Петрович, так все успокойтесь, давайте! Истерика прошла, дыхание выровнялось. Сейчас мы пойдем на собрание и узнаем, что пять тысяч восемьсот пятьдесят нервных клеток были убиты абсолютно невинно.
Шеф стоит оперевшись руками на мой стол, и я вижу, какие усилия он прилагает, чтобы взять себя в руки.
- Три тысячи шестьсот пятьдесят!
- Почему?
Он все-таки немножко успокаивается и приобняв меня, слегка прижимается щекой к щеке:
- Потому что Рома так говорил – три тысячи шестьсот пятьдесят.
- Ну, мы же сейчас реально на сотню больше положили.
А то и на пару тысяч. Напоминание о Романе заставляет Федотова вздохнуть и, слегка похлопав по плечу, уткнуться лбом мне в лоб.
Через пять минут мы уже в зале заседаний - я, сложив руки на груди, иду в угол вблизи окна, здесь свободное место, рядом со Стужевым, а Федотов проходит к председательскому креслу, но не садится. Собрались уже практически все – Козлов, топчется у окна, рядом со мной Стася, Ксюша приютилась около отца. Дальше Валентина с неизменной красной папкой, прижатой к животу, около нее Пузырев и Пригожин. В назначенное время в дверях зала появляется Кортини и решительно идет в голову стола:
- Чтобы не тратить вашего драгоценного времени сразу к делу.
Козлов услужливо отодвигает кресло, Виталио кивает и садится:
- Спасибо… Ну, что же, тщательно изучив финансовые показатели «Ресайнса» за последние три недели…
Инвестор замолкает, возбуждая волны тревоги в народе, а потом продолжает:
- Мы пришли к выводам, что эти показатели выглядят очень плачевно.
Он замолкает, и все недоуменно переглядываются, а Пригожин, откашлявшись, подает голос, выражая общее мнение:
- Вообще-то у нас прибыль выросла в полтора раза.
Кортини и не спорит, и даже кивает:
- Да.
Сергей тоже кивает, ожидая ответа.
- А расходная часть в три! Почему вы это не учитываете? Вернее не учитывало ваше руководство.
Козлов встревает, чуть наклонившись из-за спины главного инвестора:
- Позвольте?
- Да.
- Посему мы долго думали, в чем же причина, почему столь слабая отдача от так хорошо финансируемого проекта. Взять, к примеру, планируемую командировку в Испанию. Это уже не командировка, а целое свадебное путешествие!
Похоже, Пригожинская командировка накрылась медным тазом! Наблюдаю, как Виталио, повернувшись в пол оборота и положив локоть на поручень кресла, со сладкой улыбкой слушает разглагольствования Козлова. Стужев, тот наоборот сидит безучастно, особо и не вникая. Неожиданно Кортини перебивает Петра Константиновича и вновь берет инициативу на себя:
- Совершенно верно и пришли к выводу, что наблюдается некий раздрай между подразделениями.
Он даже пытается руками изобразить этот раздрай. Не могу удержаться:
- А по-русски?
- Я слышал, даже имел место мордобой?
Он гипнотизирует Стужева и тот тут же тушуется, явно не желая развивать воспоминания, а Козлов отведя глазки в сторону, начинает пощипывать бровь. Наверняка сейчас ломают голову - настучала я Серхио или нет о причинах этого мордобоя. Кортини продолжает:
– Господа, мы не на корриде, мы здесь бабки зарабатываем, между прочим... И все без исключения… Петр Константинович, пригласите.
Козлов идет к дверям и Виталио встает из-за стола. Затаив дыхание ждем, кого еще хотят вывалить на наши и так зашуганые головы. И еще, интересно, на какую должность и в качестве кого? Петр Константинович выглядывает наружу:
- Прошу вас.
Тяну шею увидеть кто там. Козлов отступает, пропуская внутрь миловидную высокую женщину с гладко зачесанными назад волосами, ярким макияжем и папкой в руках. Мягкова негромко приборматывает:
- Господи, а это еще кто?
Женщина идет навстречу Кортини, они встречаются на полпути и Виталио пропускает ее в голову стола:
- Прошу.
С любопытством разглядываю прибывшую гостью. Так и стою с открытым ртом, а потом, опомнившись, закрываю его.
- Познакомьтесь - Марина Оскаровна Градова. Кризис - менеджер с мировым именем. Крупнейший специалист в своей области. Нда…Она вылечила не одну тонущую фирму. Работать будет с вами индивидуально.
Мировое имя нам ни о чем не говорит и Валя настороженно интересуется:
- Ну и поработает она с нами, а дальше что?
- А дальше, как в джунглях - сильнейшие выживают, а слабейшим соответственно…, хэ… Кирдык.
Стужев поправляя галстук, угодливо хихикает, а Градова, соответственно фамилии, обводит холодным взглядом присутствующих:
- Ну, я бы не стала так драматизировать.
Она делает паузу:
- Всем, здравствуйте!
Федотов вытаскивает откуда-то из карманов мобильник и отворачивается, прикладывая телефон к уху:
- Ну, ладно, через час здесь будет мой юрист.
- Прекрасно. И пусть хоть весь Гаагский трибунал захватит.
Санек Стужев прыскает, а мне, все-таки, интересно, почему Виталио, так уверен в себе. Он действительно добавляет фразу, которая нам, смертным, ни о чем не говорит, зато у Федотова тут же опускаются руки:
- Да, кстати, Николай Петрович, вы меня удивляете. Что гласит двенадцатый пункт нашего договора?
Федотов смотрит исподлобья, крутит головой, бросая взгляды по сторонам, мнется и неуверенно топчется на месте. Кортини, словно вцепившийся бульдог, не отпускает свою жертву:
- М-м-м?
Шеф беспомощно крутит головой и протестует:
- Это моя фирма.
Кортини невозмутим:
- Что ж вы так волнуетесь? Никто ее у вас не забирает.
Сунув руки в карманы, он не торопясь подходит к несчастной семейке Федотовых.
- Ваша доля остается, проценты капают.
На этой жизнеутверждающей ноте, совещание заканчивается, и мы отправляемся по рабочим местам. В чем состоит «индивидуальная работа» проясняется буквально через час, когда Марина Оскаровна останавливает меня в коридоре и предлагает пройти в кабинет и побеседовать. Она так решительно заходит внутрь и направляется за мой стол, что остается лишь вздохнуть и покорно отодвинуть посетительское кресло от стены и устроиться в нем, слегка развернувшись к Градовой боком и положив нога на ногу. Грозный кризис-менеджер не торопясь раскрывает перед собой красную папку, извлекает оттуда ручку и листок с набором вопросов, с пустыми просветами для ответов. Значит, будет что-то вроде теста? Мне боятся нечего, дальше фронта не пошлют, а танки и так уже избороздили вдоль и поперек. И еще я знаю, что надо держаться уверенно и спокойно, не паниковать.
Марина Оскаровна начинает свои вопросы – сначала о моем появлении в фирме, о планах и амбициях. Похоже, у нее
Отвернувшись в сторону, лезу в сумку за кошельком:
- Да, конечно.
- Сколько не жалко.
Саббах, помнится, потребовала десять тысяч, наверно Куньяна стоит столько же? Извлекаю пачку тысячерублевок, отсчитываю десять штук и кидаю их на пол перед этажеркой. Смотрю на ассистента - хватит? Но тот сидит без движения, опустив глаза. Блин, это называется, сколько не жалко.
- Так.
Снова лезу в кошелек и выуживаю еще одну бумажку, на этот раз пятитысячную. Секунду помедлив, кладу сверху. Мужик, словно очнувшись, встает с колен и растворяется в темноте. Спустя несколько секунд начинает играть музыка, и я нервно бросаю взгляды по темным углам, ожидая, откуда прилетит долгожданное таинство. Неожиданно за спиной опять раздается мужской голос:
- Встаньте.
Оглядываясь на вернувшегося ассистента, поднимаюсь.
- Закройте глаза.
Убрав с лица волосы, приглаживаю их и покорно закрываю глаза. Следует новая команда:
- Расслабьтесь.
Нервно выдыхаю:
- Фу-у-ух.
- Сейчас выйдет Куньяма.
Откуда-то сбоку раздаются шлепки босых ног по полу и женское пение на тарабарском языке. Наверно на зулусском. Набор странных диких звуков, где чаще всего повторяется «Я!». Стою, замерев и не открывая глаз, стою прямо и безвольно опустив руки.
- Я–ка-то-ма-бу! Я-ка-та-ма-бу!
Пение перемещается на другую от меня сторону. Чувствую движение воздуха от чьих-то энергичных взмахов конечностей перед моим носом, слышу причитания и повизгивания то в одно ухо, то в другое. Осторожно приоткрываю глаза - вокруг меня скачет темнокожая девка, позвякивая навешанным на тело металлом. В ухо опять сопит голос ассистента:
- Расслабьтесь.
Закрываю лицо ладонями - капец, кажется от всей этой вони, воплей и темноты мне плохеет. Может ну ее, эту Куньяму? От этой здравой мысли меня отвлекает легкий толчок в бок:
- Держите.
Опускаю руки и оглядываюсь. Мужик тут же сует мне в руки чашу с темной жидкостью. Опять чай?
- Не задавайте лишних вопросов!
Куньяма продолжает скакать, махая руками:
-- Я –ка-то-ма-бу! Я-ка-та-ма-бу!
- Хлебните три раза и не глотайте, держите во рту.
Его палец назидательно маячит перед моими глазами. Послушно отхлебываю, но меня сразу начинает реально тошнить! Когда же закончится обряд? Мужественно держу во рту горькую отвратительную жижу… 10 секунд… 15 секунд… Сколько еще? Почему ничего не происходит?
- Держите во рту!
Мне уже невмоготу и я машу рукой перед ртом, и губами изо всех сил сдерживая рвотный рефлекс. Не в силах больше терпеть, невольно делаю глотательное движение, проглатывая мерзкую гадость, и потом закрываю ладонями лицо. Над ухом продолжаются вопли Куньямы:
- И капусту-бу! И капусту-бу!
Никак не могу отдышаться, а ассистент уже сует мне в руки курительную трубку:
- Курите!
И зажигалкой пытается разжечь ее. Дым такой же вонючий и противный, как предыдущая жижа и я мычу от отвращения:
- М-м-м
- Курите, курите!
Едкий дым разъедает легкие и я, все сильней и сильней, кашляю. Из горла вырывается какой-то придушенный сип:
- Извините, но я не могу.
- Потерпите, потерпите, потерпите.
Из последних сил держусь и сосу трубку. Мужик толдычит и толдычит в ухо:
- Курите, курите… С вами все в порядке.
Какой в порядке, у меня уже глаза лезут из орбит! Кашель заставляет придушенно лаять:
- Еще немножко и я вырублюсь!
- Сейчас принесу хипериус, вы его проглотите и мы перейдем к завершающей стадии!
Сам ты хипериус. Я тут сдохну через пять минут и без всякого глотания. Продолжаю кашлять, стуча рукой себя в грудь. Мне уже не до скачущей Куньямы, которая продолжает орать, как резанная:
- Я могуто-бу! Я могуто- бу!
- А хипериус это что?
- Это африканская слепая лягушка. Очень сильное средство!
Смотрю на него дикими ошалевшими глазами. Мне глотать лягушку? Да еще слепую? Даже ради Романа не буду! Поднимаю протестующе руку вверх:
- Так, стоп!
Потом взмахиваю сразу двумя:
- Стоп! Все, я так больше не могу.
Ассистент обиженно тянет:
- Что, значит, не могу? Мы же с вами договорились!
Я его уже не слушаю – прочь, на воздух! Опустившись вниз, рыскаю в полутьме по полу в поисках сумки. Вот, она! Поднявшись, придушенно оправдываюсь:
- Кхэ… Извините, но меня сейчас вырвет. Ой, мамочки, где у вас тут дверь?!
И опрометью кидаюсь к выходу.
***
Когда приезжаю в офис, рабочее утро уже в разгаре. Выхожу из лифта, и тут же подскакивает Настя с пачкой бумаг:
- Здравствуйте Мария Павловна.
- Доброе утро.
На ходу она сует мне в руки всю кипу:
- А это ваша почта.
- Ого, спасибо Насть.
Обгоняю ее и иду к кабинету.
- Да нет, это вам спасибо.
Удивленно оглядываюсь:
- А мне то, за что?
- За все. А за вчерашнее особенно!
За вчерашнее? А я ведь так и не расспросила Дорохину о вчерашнем дне! Остановившись, оглядываюсь по сторонам и вижу улыбающиеся лица.
- Да, неожиданно… Доброе утро всем!
Смущенно поправляю волосы, и тут сбоку раздается голос Мягковой:
- Ух, ты! Я и не знала, что вас уже выпустили.
Откуда? Застываю с открытым ртом. На помощь приходит подошедший Пригожин, укоризненно качая головой:
- Ва-а-аль.
Оглядываюсь на него, а потом вновь поворачиваюсь к Мягковой и Толику Пузыреву, толкущемуся рядом с ней:
- Ну-у-у… Извини. Ты думала, я уже по этапу пошла?
Валя смущенно краснеет, и мы все смеемся. Толик острит:
- Слушай, Маш, а мы и не знали, что ты мастер спорта по тайскому боксу.
Походу весь офис в курсе неких вчерашних событий и смакует подробности. Только я ни сном, ни духом. Вновь бросаю взгляд на Пригожина, и тот пытается спасти меня от детальных расспросов.
- То-о-олик, много работы.
Но путь нам уже перекрывает Болотная.
- Маш.
- Да? Что?
- Знаешь, у нас с тобой бывают разногласия по некоторым вопросам, но за то, что ты врезала Стужеву, вот за это тебе низкий поклон и большое человеческое спасибо!
Ого, я еще прославилась и как драчунья! Этого мне только не хватало. Обилие почитателей в таком деликатном для имиджа Санька вопросе, начинает смущать.
- Н-н-н… Даже не знаю, что сказать.
- А не надо ничего говорить.
Болотная начинает аплодировать, и окружающие подхватывают. Улыбаюсь и слегка раскланиваюсь – походу, сегодня я звезда.
6-2
Маша
Кажется, вчерашние страсти спускаются на тормозах, постепенно забываясь. Хорошо это или плохо? Проглотил Стужев горькую пилюлю или готовит контрудар? Ломать голову бесполезно, и я с головой погружаюсь в текучку дел. Собираясь на работу, выбрала сегодня к брюкам серую блузку с треугольным вырезом спереди – она мне нравится, несмотря на дурацкий бант сбоку – такая мягкая, немаркая, хорошо сидит. Подернув рукава вверх, к локтям, и пригладив волосы назад, чтобы не мешали, активно выстукиваю по клавишам ноутбука, выправляя кривой абзац из текста пояснительной записки рекламного проспекта. В общем-то нормально написано, но именно этот кусок режет глаз и все портит. В приоткрытую дверь неожиданно просовывается голова Федотова, он явно испуган и ошалело тараща глаза, вдруг зовет:
- Рома…
Потом опомнившись, заходит в кабинет и прикрывает дверь:
- Маша.
Оторвав глаза от дисплея недоуменно смотрю на шефа - что-то с ним неладно, раз пришел сюда искать Ромку.
- Николай Петрович, вы чего?
Федотов придушенно шепчет:
- Он здесь!
Шеф, по-прежнему с дикими и невменяемыми глазами, идет ко мне, и я уточняю:
- Кто он?
- Кортини!
Ну, вот и ожидаемое начальство. Я тоже вскакиваю, невольно принижая голос:
- Кортини?
- Да.
Федотов останавливается возле меня и его мечущийся взгляд и трясущиеся руки пугают меня больше, чем известие о прибытии главного инвестора. Шеф жалобно смотрит на меня:
- У меня какое-то хреновое предчувствие.
- Почему?
- Не знаю…
В глазах страх и почти истерика:
- Чего он приперся?
- Ну, вы же сами говорили, что ему надо ознакомиться с деталями нашей презентации.
Федотов протискивается мимо меня к креслу и плюхается в него, откинувшись на спинку и положив руки на поручни:
- Угу… И для этого собирает всех руководителей отделов?
Это уже серьезно. Присаживаюсь на край стола, пытаясь сообразить, что из такого сборища может последовать. Удивленно таращу глаза:
- А он руководителей всех отделов приглашает?
Начальник смотрит на часы:
- Да, через семь минут.
И закатывает глаза к потолку.
- Ох, что-то будет.
А меня, почему, никто не предупредил? Или я уже и на начальника отдела не тяну? Похоже, действительно грядет Страшный суд. Но сдаваться раньше времени и поднимать руки вверх не хочу:
- Так, стоп! Николай Петрович, успокойтесь. Я уверена, что все будет пучком.
Федотов почти шепчет:
- А я нет, не уверен.
- А я уверена.
- Почему?
Потому. Не придумала еще. Весь вид начальника говорит о внутреннем напряжении и что там, в глубине, у него все ходит ходуном от испуга и ожидания. Так ведь и окочуриться недолго.
- Николай Петрович, так все успокойтесь, давайте! Истерика прошла, дыхание выровнялось. Сейчас мы пойдем на собрание и узнаем, что пять тысяч восемьсот пятьдесят нервных клеток были убиты абсолютно невинно.
Шеф стоит оперевшись руками на мой стол, и я вижу, какие усилия он прилагает, чтобы взять себя в руки.
- Три тысячи шестьсот пятьдесят!
- Почему?
Он все-таки немножко успокаивается и приобняв меня, слегка прижимается щекой к щеке:
- Потому что Рома так говорил – три тысячи шестьсот пятьдесят.
- Ну, мы же сейчас реально на сотню больше положили.
А то и на пару тысяч. Напоминание о Романе заставляет Федотова вздохнуть и, слегка похлопав по плечу, уткнуться лбом мне в лоб.
***
Через пять минут мы уже в зале заседаний - я, сложив руки на груди, иду в угол вблизи окна, здесь свободное место, рядом со Стужевым, а Федотов проходит к председательскому креслу, но не садится. Собрались уже практически все – Козлов, топчется у окна, рядом со мной Стася, Ксюша приютилась около отца. Дальше Валентина с неизменной красной папкой, прижатой к животу, около нее Пузырев и Пригожин. В назначенное время в дверях зала появляется Кортини и решительно идет в голову стола:
- Чтобы не тратить вашего драгоценного времени сразу к делу.
Козлов услужливо отодвигает кресло, Виталио кивает и садится:
- Спасибо… Ну, что же, тщательно изучив финансовые показатели «Ресайнса» за последние три недели…
Инвестор замолкает, возбуждая волны тревоги в народе, а потом продолжает:
- Мы пришли к выводам, что эти показатели выглядят очень плачевно.
Он замолкает, и все недоуменно переглядываются, а Пригожин, откашлявшись, подает голос, выражая общее мнение:
- Вообще-то у нас прибыль выросла в полтора раза.
Кортини и не спорит, и даже кивает:
- Да.
Сергей тоже кивает, ожидая ответа.
- А расходная часть в три! Почему вы это не учитываете? Вернее не учитывало ваше руководство.
Козлов встревает, чуть наклонившись из-за спины главного инвестора:
- Позвольте?
- Да.
- Посему мы долго думали, в чем же причина, почему столь слабая отдача от так хорошо финансируемого проекта. Взять, к примеру, планируемую командировку в Испанию. Это уже не командировка, а целое свадебное путешествие!
Похоже, Пригожинская командировка накрылась медным тазом! Наблюдаю, как Виталио, повернувшись в пол оборота и положив локоть на поручень кресла, со сладкой улыбкой слушает разглагольствования Козлова. Стужев, тот наоборот сидит безучастно, особо и не вникая. Неожиданно Кортини перебивает Петра Константиновича и вновь берет инициативу на себя:
- Совершенно верно и пришли к выводу, что наблюдается некий раздрай между подразделениями.
Он даже пытается руками изобразить этот раздрай. Не могу удержаться:
- А по-русски?
- Я слышал, даже имел место мордобой?
Он гипнотизирует Стужева и тот тут же тушуется, явно не желая развивать воспоминания, а Козлов отведя глазки в сторону, начинает пощипывать бровь. Наверняка сейчас ломают голову - настучала я Серхио или нет о причинах этого мордобоя. Кортини продолжает:
– Господа, мы не на корриде, мы здесь бабки зарабатываем, между прочим... И все без исключения… Петр Константинович, пригласите.
Козлов идет к дверям и Виталио встает из-за стола. Затаив дыхание ждем, кого еще хотят вывалить на наши и так зашуганые головы. И еще, интересно, на какую должность и в качестве кого? Петр Константинович выглядывает наружу:
- Прошу вас.
Тяну шею увидеть кто там. Козлов отступает, пропуская внутрь миловидную высокую женщину с гладко зачесанными назад волосами, ярким макияжем и папкой в руках. Мягкова негромко приборматывает:
- Господи, а это еще кто?
Женщина идет навстречу Кортини, они встречаются на полпути и Виталио пропускает ее в голову стола:
- Прошу.
С любопытством разглядываю прибывшую гостью. Так и стою с открытым ртом, а потом, опомнившись, закрываю его.
- Познакомьтесь - Марина Оскаровна Градова. Кризис - менеджер с мировым именем. Крупнейший специалист в своей области. Нда…Она вылечила не одну тонущую фирму. Работать будет с вами индивидуально.
Мировое имя нам ни о чем не говорит и Валя настороженно интересуется:
- Ну и поработает она с нами, а дальше что?
- А дальше, как в джунглях - сильнейшие выживают, а слабейшим соответственно…, хэ… Кирдык.
Стужев поправляя галстук, угодливо хихикает, а Градова, соответственно фамилии, обводит холодным взглядом присутствующих:
- Ну, я бы не стала так драматизировать.
Она делает паузу:
- Всем, здравствуйте!
Федотов вытаскивает откуда-то из карманов мобильник и отворачивается, прикладывая телефон к уху:
- Ну, ладно, через час здесь будет мой юрист.
- Прекрасно. И пусть хоть весь Гаагский трибунал захватит.
Санек Стужев прыскает, а мне, все-таки, интересно, почему Виталио, так уверен в себе. Он действительно добавляет фразу, которая нам, смертным, ни о чем не говорит, зато у Федотова тут же опускаются руки:
- Да, кстати, Николай Петрович, вы меня удивляете. Что гласит двенадцатый пункт нашего договора?
Федотов смотрит исподлобья, крутит головой, бросая взгляды по сторонам, мнется и неуверенно топчется на месте. Кортини, словно вцепившийся бульдог, не отпускает свою жертву:
- М-м-м?
Шеф беспомощно крутит головой и протестует:
- Это моя фирма.
Кортини невозмутим:
- Что ж вы так волнуетесь? Никто ее у вас не забирает.
Сунув руки в карманы, он не торопясь подходит к несчастной семейке Федотовых.
- Ваша доля остается, проценты капают.
***
На этой жизнеутверждающей ноте, совещание заканчивается, и мы отправляемся по рабочим местам. В чем состоит «индивидуальная работа» проясняется буквально через час, когда Марина Оскаровна останавливает меня в коридоре и предлагает пройти в кабинет и побеседовать. Она так решительно заходит внутрь и направляется за мой стол, что остается лишь вздохнуть и покорно отодвинуть посетительское кресло от стены и устроиться в нем, слегка развернувшись к Градовой боком и положив нога на ногу. Грозный кризис-менеджер не торопясь раскрывает перед собой красную папку, извлекает оттуда ручку и листок с набором вопросов, с пустыми просветами для ответов. Значит, будет что-то вроде теста? Мне боятся нечего, дальше фронта не пошлют, а танки и так уже избороздили вдоль и поперек. И еще я знаю, что надо держаться уверенно и спокойно, не паниковать.
Марина Оскаровна начинает свои вопросы – сначала о моем появлении в фирме, о планах и амбициях. Похоже, у нее
