- Триндец… Ну, как я ей смотреть в глаза буду?!
Неуверенно махнув рукой, медленно отхожу от подъезда и, задрав голову, пытаюсь вычислить окно. Сколько тут этажей? Пять? 36-ая должна быть на четвертом. Но меня почему-то привлекает окно внизу с задернутыми занавесками - остановившись, пытаюсь что-то разглядеть в узкую щель. Возвращаюсь к подъезду, но войти снова не получается – сразу охватывает внутренний колотун и предательская дрожь в коленках. Немного потоптавшись, наконец, отказываюсь от затеи:
- Черт! Ну, не могу я...
Почесав лоб, еще пару раз дергаюсь и окончательно сдаюсь:
- Так, стоп! Была же мысль: это гнилая идея! Что я ей скажу? Здравствуйте, я девушка, которую бросил ваш сын?
Решительно развернувшись, отправляюсь дальше по переулку и совсем не к метро. Через несколько шагов все же останавливаюсь еще раз посмотреть на четвертый этаж, задрав вверх голову. Нет, уходить ни с чем, тоже нельзя.
Спустя три минуты я уже подхожу к квартире и неуверенно тянусь к кнопке звонка. Глубоко вздохнув, чтобы успокоиться, жму два раза и прислушиваюсь, пытаясь уловить движение за дверью.
Тихо… Но спустя несколько секунд щелкает замок, открывая проход в прихожую. На пороге полная женщина, лицо ее неприветливо и во взгляде подозрительность и немой вопрос. Пытаюсь улыбнуться:
- Здравствуйте.
Хозяйка перегораживает путь, уперев руку в притолоку двери, показывая, что впускать гостью не торопится:
- Здравствуйте.
- Скажите, пожалуйста, а в этой квартире проживает Роман Серебров?
Я уже знаю, что ее зовут Ольга Ивановна и живет она отдельно от сына, но надо же изображать из себя… случайную знакомую? Или сразу бабахнуть, что я невеста ее сына? Ромкина мать молчит, потом меряет меня взглядом сверху вниз:
- А кто вы такая?
С другой стороны, ну, какая невеста, если меня бросили? Продолжаем топтаться на пороге и мне это не нравится:
- Разрешите, я войду и все вам объясню.
Ольга Ивановна кидает взгляд влево - вправо на пустые лестничные проемы и, видимо убедившись, что я одна, без подельниц и табора цыган, со вздохом отступает:
- Ну, заходите.
Протискиваюсь мимо массивного тела хозяйки, в маленькую прихожую:
- Cпаcибо.
Ромкина мать закрывает дверь и щелкает замком, запираясь. Ну, что пора объясняться, как и обещала? Нервно переступаю с ноги на ногу, вцепившись пальцами в ручку сумки, висящей на плече.
- Гхм…
Но Ольга Ивановна начинает первой:
- Простите, пожалуйста, откуда вы знаете моего сына?
- А, да мы в офисе познакомились.
- В «Ресайнсе»?
- Да. Он же там работает… А я, знаете, туда часто захожу… по делам. Ну и мы как то сразу… Обменялись телефонами и адресами.
- Так вы его девушка?
Почему-то трушу признаться и все рассказать:
- Да, то есть нет… То есть, встречались некоторое время… Потом я надолго в Италию уехала. Вот сейчас вернулась, звоню ему, а он недоступен.
Женщина внимательно слушает, мелко кивая головой:
- Так он дал вам этот адрес? Странно… У него есть своя квартира, где он живет постоянно.
- Ну, да. Только там никто не открывает. Вот решила забежать сюда. А что, что-то случилось?
Ромкина мать отводит вмиг помокревшие глаза и хлюпает носом:
- А Ромы нет.
- Как, нет?
Ольга Ивановна поднимает глаза вверх, к потолку, стараясь проморгаться:
- Он пропал.
- Как пропал, куда пропал.
- Не знаю. Никто не знает ни милиция, ни друзья. Исчез и все!
Нахмурив брови, вздыхаю:
- Ничего себе.
Похоже, и тут я никакой информацией не разживусь. Ольга Ивановна снова хлюпает носом:
- Уже все руки опустили. Может быть, вы мне поможете? Как вас зовут, простите, а?
- Маша. Маша Филатова.
- Ну, а я Ольга Ивановна.
Мои имя и фамилия на хозяйку особого впечатления не производят. Это расстраивает - видимо Серебров ей обо мне не удосужился рассказать. Засранец! Ольга Ивановна радушно приглашает:
- Проходите Машенька, можно не разуваться.
Смотрю вниз, на туфли, только что с улицы:
- Да не, как-то неудобно.
- Ну что вы, что вы, я еще и уборку не делала.
- Ну, хорошо.
- Может быть, чай, кофе?
Мне уже на работу возвращаться, так что отказываюсь:
- Да нет, спасибо, мне лучше воды.
- Ага, хорошо.
И, бросив гостью, Ромкина мать быстро исчезает в направлении кухни. Я же, воспользовавшись предложением, прохожу вглубь квартиры и сворачиваю в первую же комнату, которая оказывается Ромкиной. Тут шкафы с книгами, рабочий стол, кровать, куча фотографий в рамочках. Беру одну из них в руки - на ней мой мужчина еще совсем юн и смотрится озорным мальчишкой. Ласково касаюсь пальцем, улыбающееся лицо. Он тут такой лапочка, с наивным взглядом. С грустным вздохом ставлю рамку обратно на полку и беру следующую, где Серебров постарше.
Сзади вдруг слышится голос:
- Вот ваша вода.
Сразу разворачиваюсь к хозяйке:
- Ой, спасибо.
- Пожалуйста.
Меня ее выканье, каждый раз заставляет вздрагивать, вдруг это моя будущая свекровь, и я смущенно улыбаюсь:
- Да, можно на ты.
- Спасибо, Машенька.
- Ольга Ивановна, скажите, пожалуйста.
Присаживаюсь на стул возле круглого стола, время от времени отпивая из стакана.
- Вы не могли бы рассказать, как это все произошло, а?
Ромкина мать тоже садится:
- Ох… Это для меня до сих пор загадка. Ты понимаешь, он не собирался ни в какую командировку, наоборот, когда в тот день звонил, сказал, что пораньше ляжет спать, дескать, нужно пораньше на работу в понедельник.
Ляжет спать? И вместо этого позвонил мне и позвал к себе? Может, не хотел, чтобы мать отвлекала вечером звонками?
- Так и что?
- А когда я утром приехала к нему, в квартире его уже не было.
- Как не было?!
- Вот так. Как будто ужинал с кем-то, но спать не ложился - постель прибрана, пижама лежит аккуратно свернутая.
- А ну, так он наверно пораньше встал и ушел.
- Я тоже так подумала. Но потом…
- Что потом?
- Да ты понимаешь, все рубашки, в которых он на работу ходит, на месте. Все, до единой! Я их сама ему покупаю и потому знаю. Ума не приложу в чем он мог уйти, если и правда на работу собирался. Прямо мистика какая-то!
- Нда-а-а, дела-а-а. Ну, а что милиция говорит?
- А что она говорит… Мальчик взрослый, сам ушел, никто не похищал. Ждите, вернется.
Ответ ожидаемый. Запустив пальцы в волосы, чешу затылок, а потом, подперев голову ладонью, сочувственно смотрю на Ольгу Ивановну:
- Угу. И что, с тех пор тишина?
- Два нет, он мне как-то днем позвонил.
Оп-па, на! Значит, все-таки, я не сошла с ума, и Серебров где-то прячется, наведываясь по ночам ко мне в гости!
- Позвонил? Откуда?
- Не знаю. Не сказал. Но голос у него был вот странный, слегка писклявый такой, вот.
- Ага. А так… А что он сказал?
- Ну, что он сказал... Сказал, что у него все хорошо, чтобы я не беспокоилась… Да одну странную вещь он мне сказал!
- Странную вещь? Какую?
- Он сказал: «Я вернусь, когда это все кончится».
Мне уже страшно за Сереброва. Неужели вляпался куда-то? Недоуменно чешу пальцем висок:
- Все это? А что «все это» не сказал?
- Быстро попрощался и повесил трубку.
Ольга Ивановна забирает фото, лежащее передо мной на столе, и начинает плаксиво причитать:
- Мальчик мой, я ума не приложу, что с тобой случилось, а?
Она хлюпает носом, но я все еще в растерянности от ее рассказа:
- Ольга Ивановна, а вы уверены, что это он звонил, а?
- Да что ж я интонаций собственного сына не знаю?!
- Нда… «Когда все это закончится». Что же он имел в виду, то?
- Машенька, а может быть, мы с вами что-нибудь придумаем, а? Если вы действительно настоящая подруга моему сыну.
Этим как раз каждый день и занимаюсь:
- Ну, да, да конечно.
Похоже, я здесь больше ничего не узнаю. Обернувшись, тянусь за сумкой, висящей на спинке стула:
- Ольга Ивановна, извините, мне уже наверно пора.
- Да, да, конечно. Конечно.
- Вы знаете, что? Вы не беспокойтесь! Рома обязательно объявится. Ну, просто нужно наверно какое-то время подождать.
- Да, да.
Мать печально опускает глаза в пол. Поднимаюсь:
- Ну, все, до свидания.
Ольга Ивановна провожает меня к выходу.
- Машенька, заходите ко мне, не забывайте.
- Конечно! Как только что-то станет ясно, обязательно сообщу. Обязательно!
Спустя час, уже сижу у себя в кабинете, вся в тревоге, пью травяной чай и пытаюсь успокоиться. Вдруг слышу знакомое насвистывание и поднимаю глаза - неужто он?! И точно – в открытую дверь вплывает Побужецкий с красной розой в руке – изображает романтичность. Продолжая выдавать соловьиные трели, он идет прямо ко мне, и я отставляю чашку в сторону.
- О, Кирилл Борисович, я смотрю у вас сегодня хорошее настроение?
- Для тебя Кир, мы же договаривались.
Он держит перед собой принесенную розу на длинном стебле:
- Ой, кстати. Это тебе! Никак не могу забыть наши прощальные объятия.
Кирилл протягивает мне цветок, но его намеки меня уже разозлили, и хочется ответить той же монетой.
- Боже, какая прелесть! Красота.
Беру розу в руку и, глядя Кириллу в глаза, бросаю ее в урну для бумаг:
- Я с твоего позволения ее в вазу поставлю!
Приятно видеть, как ухмылочка сползает с его самодовольной физиономии.
- Напрасно ты так, я от всей души.
Не души, а душонки, причем гнилой.
- Я тоже.
- Гкхм… Филатова…
Он опять садится на край моего стола.
- Вот чему мне нужно у тебя поучиться… Так это самопожертвованию. Директор сказал в ресторан, значит в ресторан… Пример достойный подражания. Жаль, у меня так не получится.
Стараюсь не проявлять никаких эмоций. Похоже, Федотов разболтал ему о нашей с ним договоренности, и теперь проект-директор вымещает на мне свою обиду.
- В общем, так... Я тут набросал план своего выступления с презентацией. Чтоб завтра к утру был полноценный доклад со ссылками и цифрами. Не справишься – пиши заявление на увольнение. Все ясно? Вот и хорошо.
Побужецкий с победным видом исчезает за дверью, а я, прикусив язык, возмущенно смотрю ему вслед. Где ж я тебе цифры возьму. Если ты мне ничего не дал? Даже презентации не скинул, только несколько исходников для ее картинок. И как с этим работать?
5-2
Маша
Через час неожиданно в комнату врывается Валя Мягкова, и я недоуменно смотрю на нее.
- Что случилось? Пожар?
Она, снизив голос до шепота, сообщает:
- Хуже!…. Он заставил переодеться девчонок в бикини!
- Каких девчонок?
- Побужецкий себе секретаря подыскивает, что ли, или помощницу. Там, в зале заседаний, целый конкурс из кандидаток.
Таких нововведений у нас еще не было. Быстренько встаю и иду вслед за Валентиной. Когда подходим к залу заседаний, из приоткрытой двери доносятся мужские и женские голоса, и я тихонько заглядываю внутрь. Чей-то женский голос представляется:
- Даниэла. Можно, Дана.
Мужской, c превосходством в тоне, соглашается:
- Можно.
Внутри помещения Козлов, Побужецкий и четыре кандидатки и, правда, в купальниках.
Кирилл сладко расшаркивается перед одной из них:
- Даночка, если вас не затруднит, дефиле.
Блондинка начинает прохаживаться вдоль кресел перед взором Петра Константиновича, который вальяжно сидит во главе стола, закинув ногу на ногу. Кир девушку хвалит:
- Превосходно! Даночка, скажите, а как вы трактуете термин «предельная откровенность»?
Козлов, покачиваясь в кресле, прерывает сладкоголосого:
- Кирилл Борисович, не пугайте девушек словом «трактуете».
Мужчины с усмешкой переглядываются, и Побужецкий тянет руку вверх, убирая волосы с обнаженного плеча блондинки:
- Может быть, вот так?
Потом проводит легонько двумя пальцами по ее голому животу:
- Или вот так?
Тихонько делаю несколько фоток на телефон.
Козлов шутит:
- Ну, что, не взмерзли?
Побужецкий бодро подхватывает:
– А я уже распорядился - сейчас организуют чаек, бутербродики.
- А может быть шампанское? М-м-м?
Женский голос соглашается:
- Было бы неплохо.
Блин, их откровенно снимают прямо в офисе и никакого протеста. Снова вкрадчивый голосок Кира:
- Хэ… Извините, Петр Константинович, можно вас на минутку?
И я покидаю свой пост.
У себя в кабинете, сбрасываю фотки на компьютер и отсылаю на домашнюю почту. Не знаю как, но, чувствую, они нам всем еще пригодятся. Ход мыслей прерывает стук в дверь и внутрь стремительно заходит Сергей:
- Маш, извини, не помешал?
Подняв руку, жестом призываю меньше говорить, а лучше подойти ближе:
- Не помешал.
Он проходит через весь кабинет, прямо к окну и с шумом выдыхает:
- Фу-у-у-ух.
Он там топчется, а потом возмущенно восклицает:
- Слушай, у меня слов нет!
- Ты о чем?
Пригожин уже бродит где-то рядом, вдоль торца стола:
??А я понять не могу. У нас тут офис или бюро знакомств?
- Ну, я, честно говоря, всегда думала, что первое.
- Вот и я тоже думал. Но если бы ты видела, что там сейчас Козлов с Побужецким вытворяют...
Эта история мне уже знакома и влезать в нее глубже, чем влезла, желания нет. Бормочу:
- Я в курсе.
- Угу, ощущение такое, что они кандидаток не для работы выбирают, а для бани. Смотреть противно.
Если он пришел за советом или думает, что я кинусь драться с Козловым и Побужецким - то напрасно:
- Ну, противно, не смотри.
Он снова подступает к торцу стола:
- Маш, ты не понимаешь что ли?
Господи, чего он от меня-то хочет? Поднимаю глаза вверх, в потолок. Я никто и звать меня никак. Неудачница. И на работе, и в личной жизни. Не сделаю доклад к вечеру, и меня завтра вышибут отсюда. Если тебе так хочется быть правильным и выступить против руководства - выступи! А у меня и без этого проблем куча. Срываюсь:
- Да что я должна понимать!
Решительно встаю из-за стола:
- Так, Пригожин.
Мы стоим лицом к лицу, и я пожимаю плечами:
- Я всего лишь начальник отдела. Чего ты от меня хочешь?
Он мотает головой, пытаясь что-то сказать, но я не даю:
- Вот там начальство, туда иди, к ним.
- Маш.
- Что?
Пряча глаза, он вдруг тушуется:
- Да... Так, ничего… Ничего, извини.
Набираю номер майора Парамонова:
- Виталий, простите, меня тут не было на месте, вы мне не звонили?
- Нет, но на московских дорогах ваш сотрудник нескоро появится.
В смысле? Заловили без документов и прав на вождение? Не дай бог, сбил кого-нибудь.
- Как не скоро? Почему?
- Так стукнулся в воскресенье ваш товарищ или кто там за рулем был.
Так стукнулся, что и за руль больше не сядет? Известие пугает еще сильнее:
- Как стукнулся? Где?
Неуверенно махнув рукой, медленно отхожу от подъезда и, задрав голову, пытаюсь вычислить окно. Сколько тут этажей? Пять? 36-ая должна быть на четвертом. Но меня почему-то привлекает окно внизу с задернутыми занавесками - остановившись, пытаюсь что-то разглядеть в узкую щель. Возвращаюсь к подъезду, но войти снова не получается – сразу охватывает внутренний колотун и предательская дрожь в коленках. Немного потоптавшись, наконец, отказываюсь от затеи:
- Черт! Ну, не могу я...
Почесав лоб, еще пару раз дергаюсь и окончательно сдаюсь:
- Так, стоп! Была же мысль: это гнилая идея! Что я ей скажу? Здравствуйте, я девушка, которую бросил ваш сын?
Решительно развернувшись, отправляюсь дальше по переулку и совсем не к метро. Через несколько шагов все же останавливаюсь еще раз посмотреть на четвертый этаж, задрав вверх голову. Нет, уходить ни с чем, тоже нельзя.
Спустя три минуты я уже подхожу к квартире и неуверенно тянусь к кнопке звонка. Глубоко вздохнув, чтобы успокоиться, жму два раза и прислушиваюсь, пытаясь уловить движение за дверью.
Тихо… Но спустя несколько секунд щелкает замок, открывая проход в прихожую. На пороге полная женщина, лицо ее неприветливо и во взгляде подозрительность и немой вопрос. Пытаюсь улыбнуться:
- Здравствуйте.
Хозяйка перегораживает путь, уперев руку в притолоку двери, показывая, что впускать гостью не торопится:
- Здравствуйте.
- Скажите, пожалуйста, а в этой квартире проживает Роман Серебров?
Я уже знаю, что ее зовут Ольга Ивановна и живет она отдельно от сына, но надо же изображать из себя… случайную знакомую? Или сразу бабахнуть, что я невеста ее сына? Ромкина мать молчит, потом меряет меня взглядом сверху вниз:
- А кто вы такая?
С другой стороны, ну, какая невеста, если меня бросили? Продолжаем топтаться на пороге и мне это не нравится:
- Разрешите, я войду и все вам объясню.
Ольга Ивановна кидает взгляд влево - вправо на пустые лестничные проемы и, видимо убедившись, что я одна, без подельниц и табора цыган, со вздохом отступает:
- Ну, заходите.
Протискиваюсь мимо массивного тела хозяйки, в маленькую прихожую:
- Cпаcибо.
Ромкина мать закрывает дверь и щелкает замком, запираясь. Ну, что пора объясняться, как и обещала? Нервно переступаю с ноги на ногу, вцепившись пальцами в ручку сумки, висящей на плече.
- Гхм…
Но Ольга Ивановна начинает первой:
- Простите, пожалуйста, откуда вы знаете моего сына?
- А, да мы в офисе познакомились.
- В «Ресайнсе»?
- Да. Он же там работает… А я, знаете, туда часто захожу… по делам. Ну и мы как то сразу… Обменялись телефонами и адресами.
- Так вы его девушка?
Почему-то трушу признаться и все рассказать:
- Да, то есть нет… То есть, встречались некоторое время… Потом я надолго в Италию уехала. Вот сейчас вернулась, звоню ему, а он недоступен.
Женщина внимательно слушает, мелко кивая головой:
- Так он дал вам этот адрес? Странно… У него есть своя квартира, где он живет постоянно.
- Ну, да. Только там никто не открывает. Вот решила забежать сюда. А что, что-то случилось?
Ромкина мать отводит вмиг помокревшие глаза и хлюпает носом:
- А Ромы нет.
- Как, нет?
Ольга Ивановна поднимает глаза вверх, к потолку, стараясь проморгаться:
- Он пропал.
- Как пропал, куда пропал.
- Не знаю. Никто не знает ни милиция, ни друзья. Исчез и все!
Нахмурив брови, вздыхаю:
- Ничего себе.
Похоже, и тут я никакой информацией не разживусь. Ольга Ивановна снова хлюпает носом:
- Уже все руки опустили. Может быть, вы мне поможете? Как вас зовут, простите, а?
- Маша. Маша Филатова.
- Ну, а я Ольга Ивановна.
Мои имя и фамилия на хозяйку особого впечатления не производят. Это расстраивает - видимо Серебров ей обо мне не удосужился рассказать. Засранец! Ольга Ивановна радушно приглашает:
- Проходите Машенька, можно не разуваться.
Смотрю вниз, на туфли, только что с улицы:
- Да не, как-то неудобно.
- Ну что вы, что вы, я еще и уборку не делала.
- Ну, хорошо.
- Может быть, чай, кофе?
Мне уже на работу возвращаться, так что отказываюсь:
- Да нет, спасибо, мне лучше воды.
- Ага, хорошо.
И, бросив гостью, Ромкина мать быстро исчезает в направлении кухни. Я же, воспользовавшись предложением, прохожу вглубь квартиры и сворачиваю в первую же комнату, которая оказывается Ромкиной. Тут шкафы с книгами, рабочий стол, кровать, куча фотографий в рамочках. Беру одну из них в руки - на ней мой мужчина еще совсем юн и смотрится озорным мальчишкой. Ласково касаюсь пальцем, улыбающееся лицо. Он тут такой лапочка, с наивным взглядом. С грустным вздохом ставлю рамку обратно на полку и беру следующую, где Серебров постарше.
Сзади вдруг слышится голос:
- Вот ваша вода.
Сразу разворачиваюсь к хозяйке:
- Ой, спасибо.
- Пожалуйста.
Меня ее выканье, каждый раз заставляет вздрагивать, вдруг это моя будущая свекровь, и я смущенно улыбаюсь:
- Да, можно на ты.
- Спасибо, Машенька.
- Ольга Ивановна, скажите, пожалуйста.
Присаживаюсь на стул возле круглого стола, время от времени отпивая из стакана.
- Вы не могли бы рассказать, как это все произошло, а?
Ромкина мать тоже садится:
- Ох… Это для меня до сих пор загадка. Ты понимаешь, он не собирался ни в какую командировку, наоборот, когда в тот день звонил, сказал, что пораньше ляжет спать, дескать, нужно пораньше на работу в понедельник.
Ляжет спать? И вместо этого позвонил мне и позвал к себе? Может, не хотел, чтобы мать отвлекала вечером звонками?
- Так и что?
- А когда я утром приехала к нему, в квартире его уже не было.
- Как не было?!
- Вот так. Как будто ужинал с кем-то, но спать не ложился - постель прибрана, пижама лежит аккуратно свернутая.
- А ну, так он наверно пораньше встал и ушел.
- Я тоже так подумала. Но потом…
- Что потом?
- Да ты понимаешь, все рубашки, в которых он на работу ходит, на месте. Все, до единой! Я их сама ему покупаю и потому знаю. Ума не приложу в чем он мог уйти, если и правда на работу собирался. Прямо мистика какая-то!
- Нда-а-а, дела-а-а. Ну, а что милиция говорит?
- А что она говорит… Мальчик взрослый, сам ушел, никто не похищал. Ждите, вернется.
Ответ ожидаемый. Запустив пальцы в волосы, чешу затылок, а потом, подперев голову ладонью, сочувственно смотрю на Ольгу Ивановну:
- Угу. И что, с тех пор тишина?
- Два нет, он мне как-то днем позвонил.
Оп-па, на! Значит, все-таки, я не сошла с ума, и Серебров где-то прячется, наведываясь по ночам ко мне в гости!
- Позвонил? Откуда?
- Не знаю. Не сказал. Но голос у него был вот странный, слегка писклявый такой, вот.
- Ага. А так… А что он сказал?
- Ну, что он сказал... Сказал, что у него все хорошо, чтобы я не беспокоилась… Да одну странную вещь он мне сказал!
- Странную вещь? Какую?
- Он сказал: «Я вернусь, когда это все кончится».
Мне уже страшно за Сереброва. Неужели вляпался куда-то? Недоуменно чешу пальцем висок:
- Все это? А что «все это» не сказал?
- Быстро попрощался и повесил трубку.
Ольга Ивановна забирает фото, лежащее передо мной на столе, и начинает плаксиво причитать:
- Мальчик мой, я ума не приложу, что с тобой случилось, а?
Она хлюпает носом, но я все еще в растерянности от ее рассказа:
- Ольга Ивановна, а вы уверены, что это он звонил, а?
- Да что ж я интонаций собственного сына не знаю?!
- Нда… «Когда все это закончится». Что же он имел в виду, то?
- Машенька, а может быть, мы с вами что-нибудь придумаем, а? Если вы действительно настоящая подруга моему сыну.
Этим как раз каждый день и занимаюсь:
- Ну, да, да конечно.
Похоже, я здесь больше ничего не узнаю. Обернувшись, тянусь за сумкой, висящей на спинке стула:
- Ольга Ивановна, извините, мне уже наверно пора.
- Да, да, конечно. Конечно.
- Вы знаете, что? Вы не беспокойтесь! Рома обязательно объявится. Ну, просто нужно наверно какое-то время подождать.
- Да, да.
Мать печально опускает глаза в пол. Поднимаюсь:
- Ну, все, до свидания.
Ольга Ивановна провожает меня к выходу.
- Машенька, заходите ко мне, не забывайте.
- Конечно! Как только что-то станет ясно, обязательно сообщу. Обязательно!
***
Спустя час, уже сижу у себя в кабинете, вся в тревоге, пью травяной чай и пытаюсь успокоиться. Вдруг слышу знакомое насвистывание и поднимаю глаза - неужто он?! И точно – в открытую дверь вплывает Побужецкий с красной розой в руке – изображает романтичность. Продолжая выдавать соловьиные трели, он идет прямо ко мне, и я отставляю чашку в сторону.
- О, Кирилл Борисович, я смотрю у вас сегодня хорошее настроение?
- Для тебя Кир, мы же договаривались.
Он держит перед собой принесенную розу на длинном стебле:
- Ой, кстати. Это тебе! Никак не могу забыть наши прощальные объятия.
Кирилл протягивает мне цветок, но его намеки меня уже разозлили, и хочется ответить той же монетой.
- Боже, какая прелесть! Красота.
Беру розу в руку и, глядя Кириллу в глаза, бросаю ее в урну для бумаг:
- Я с твоего позволения ее в вазу поставлю!
Приятно видеть, как ухмылочка сползает с его самодовольной физиономии.
- Напрасно ты так, я от всей души.
Не души, а душонки, причем гнилой.
- Я тоже.
- Гкхм… Филатова…
Он опять садится на край моего стола.
- Вот чему мне нужно у тебя поучиться… Так это самопожертвованию. Директор сказал в ресторан, значит в ресторан… Пример достойный подражания. Жаль, у меня так не получится.
Стараюсь не проявлять никаких эмоций. Похоже, Федотов разболтал ему о нашей с ним договоренности, и теперь проект-директор вымещает на мне свою обиду.
- В общем, так... Я тут набросал план своего выступления с презентацией. Чтоб завтра к утру был полноценный доклад со ссылками и цифрами. Не справишься – пиши заявление на увольнение. Все ясно? Вот и хорошо.
Побужецкий с победным видом исчезает за дверью, а я, прикусив язык, возмущенно смотрю ему вслед. Где ж я тебе цифры возьму. Если ты мне ничего не дал? Даже презентации не скинул, только несколько исходников для ее картинок. И как с этим работать?
Прода от 24.06.2022, 06:57
5-2
Маша
Через час неожиданно в комнату врывается Валя Мягкова, и я недоуменно смотрю на нее.
- Что случилось? Пожар?
Она, снизив голос до шепота, сообщает:
- Хуже!…. Он заставил переодеться девчонок в бикини!
- Каких девчонок?
- Побужецкий себе секретаря подыскивает, что ли, или помощницу. Там, в зале заседаний, целый конкурс из кандидаток.
Таких нововведений у нас еще не было. Быстренько встаю и иду вслед за Валентиной. Когда подходим к залу заседаний, из приоткрытой двери доносятся мужские и женские голоса, и я тихонько заглядываю внутрь. Чей-то женский голос представляется:
- Даниэла. Можно, Дана.
Мужской, c превосходством в тоне, соглашается:
- Можно.
Внутри помещения Козлов, Побужецкий и четыре кандидатки и, правда, в купальниках.
Кирилл сладко расшаркивается перед одной из них:
- Даночка, если вас не затруднит, дефиле.
Блондинка начинает прохаживаться вдоль кресел перед взором Петра Константиновича, который вальяжно сидит во главе стола, закинув ногу на ногу. Кир девушку хвалит:
- Превосходно! Даночка, скажите, а как вы трактуете термин «предельная откровенность»?
Козлов, покачиваясь в кресле, прерывает сладкоголосого:
- Кирилл Борисович, не пугайте девушек словом «трактуете».
Мужчины с усмешкой переглядываются, и Побужецкий тянет руку вверх, убирая волосы с обнаженного плеча блондинки:
- Может быть, вот так?
Потом проводит легонько двумя пальцами по ее голому животу:
- Или вот так?
Тихонько делаю несколько фоток на телефон.
Козлов шутит:
- Ну, что, не взмерзли?
Побужецкий бодро подхватывает:
– А я уже распорядился - сейчас организуют чаек, бутербродики.
- А может быть шампанское? М-м-м?
Женский голос соглашается:
- Было бы неплохо.
Блин, их откровенно снимают прямо в офисе и никакого протеста. Снова вкрадчивый голосок Кира:
- Хэ… Извините, Петр Константинович, можно вас на минутку?
И я покидаю свой пост.
***
У себя в кабинете, сбрасываю фотки на компьютер и отсылаю на домашнюю почту. Не знаю как, но, чувствую, они нам всем еще пригодятся. Ход мыслей прерывает стук в дверь и внутрь стремительно заходит Сергей:
- Маш, извини, не помешал?
Подняв руку, жестом призываю меньше говорить, а лучше подойти ближе:
- Не помешал.
Он проходит через весь кабинет, прямо к окну и с шумом выдыхает:
- Фу-у-у-ух.
Он там топчется, а потом возмущенно восклицает:
- Слушай, у меня слов нет!
- Ты о чем?
Пригожин уже бродит где-то рядом, вдоль торца стола:
??А я понять не могу. У нас тут офис или бюро знакомств?
- Ну, я, честно говоря, всегда думала, что первое.
- Вот и я тоже думал. Но если бы ты видела, что там сейчас Козлов с Побужецким вытворяют...
Эта история мне уже знакома и влезать в нее глубже, чем влезла, желания нет. Бормочу:
- Я в курсе.
- Угу, ощущение такое, что они кандидаток не для работы выбирают, а для бани. Смотреть противно.
Если он пришел за советом или думает, что я кинусь драться с Козловым и Побужецким - то напрасно:
- Ну, противно, не смотри.
Он снова подступает к торцу стола:
- Маш, ты не понимаешь что ли?
Господи, чего он от меня-то хочет? Поднимаю глаза вверх, в потолок. Я никто и звать меня никак. Неудачница. И на работе, и в личной жизни. Не сделаю доклад к вечеру, и меня завтра вышибут отсюда. Если тебе так хочется быть правильным и выступить против руководства - выступи! А у меня и без этого проблем куча. Срываюсь:
- Да что я должна понимать!
Решительно встаю из-за стола:
- Так, Пригожин.
Мы стоим лицом к лицу, и я пожимаю плечами:
- Я всего лишь начальник отдела. Чего ты от меня хочешь?
Он мотает головой, пытаясь что-то сказать, но я не даю:
- Вот там начальство, туда иди, к ним.
- Маш.
- Что?
Пряча глаза, он вдруг тушуется:
- Да... Так, ничего… Ничего, извини.
***
Набираю номер майора Парамонова:
- Виталий, простите, меня тут не было на месте, вы мне не звонили?
- Нет, но на московских дорогах ваш сотрудник нескоро появится.
В смысле? Заловили без документов и прав на вождение? Не дай бог, сбил кого-нибудь.
- Как не скоро? Почему?
- Так стукнулся в воскресенье ваш товарищ или кто там за рулем был.
Так стукнулся, что и за руль больше не сядет? Известие пугает еще сильнее:
- Как стукнулся? Где?
