Хотя почему «как»? Своим статусом графиня была обязана происхождению. К тому же, именно благодаря дружбе Говарда Понтилата с Его Величеством, между Дорианом и Анной-Марией был составлен брачный договор пять лет назад. Без помощи влиятельного отца девушка вряд ли взлетела бы так высоко, но тем больнее ей было рухнуть вниз, обломав крылья.
– Я просил тебя соблюдать осторожность, Анна-Мария, только и всего. – Губы родителя тщательно прожевывали каждое слово и выплевывали юной графине в лицо. – Но ты не справилась. Проглядела змею под самым носом и за это оказалась наказана. И поделом тебе. Поделом.
Хотелось закрыть глаза и распахнуть их тогда, когда кошмар прекратится. И король, и отец прежде души не чаяли в этом ребенке, однако в одночасье всё изменилось. Девушка не узнавала ни одного, ни второго. Будто бы самые смелые страхи воплотились в жизнь.
– Но меня… меня же убили! – выкрикнула брюнетка от отчаяния. Сердце разрывалось на куски. – Убили! И вот я здесь, перед тобой, живая и невредимая!
– Как смеешь ты повышать голос на графа Понтилата?! – не сдержался и Говард.
Занес руку для того, чтобы нанести очередной удар, вправивший бы девчонке мозги на место, но оба в пылу семейной ссоры не заметили, как дверь в кабинет отворилась. Настолько хорошо были смазаны петли.
Мгновение – и руку мужчины с проседью на висках перехватила другая рука. А принадлежала она темноволосому некроманту с орлиным носом и золотыми вкраплениями в карих глазах.
– Ты! – воскликнул граф, ядовитым взглядом скользнув по тому, кто ворвался на личную территорию без стука и приглашения.
– Со мной такой номер не пройдет, – сдержанно сообщил ему Азуса, выпуская Говарда из цепкой хватки. – Будь я хоть трижды бастард, но королевская кровь течет в моих венах так же, как и ведьмачья.
– Азуса… – едва шевеля губами произнесла Анна-Мария. – Вернее… – быстро опомнилась она, – …сыскной слуга.
– К черту, – отмахнулся от нее брюнет, сосредотачивая всё внимание на разодетом отце семейства. – Нравится вам это или нет, господин Понтилат, но ваша дочь теперь под нашим присмотром. И я не побрезгую включить вас в список подозреваемых, если вы продолжите проявлять свою любовь и заботу подобным образом.
– Подозреваемых? – на лице графа заиграла кривая усмешка. – Так, значит, ведьмак заделался в сыщика? Интересно-интересно…
– С вашего непозволения, Анну-Марию я забираю. Приятного вам дня, господин Понтилат.
Коротко поклонившись, скорее с издевкой, нежели из уважения к благородной особе, некромант подхватил растерянную брюнетку под локоток и поволок прочь.
А список подозреваемых, действительно, пополнился. Азусе хватило одной только сцены, чтобы расценить отношения отца и дочери, как крайне сложные и совершенно не похожие на партнерские. Да, вероятно, этот мужчина стремился возвыситься за счет своей плоти и крови, обличенной в прелестную капризную девчонку, однако что, если в определенный момент его планы переросли Анну-Марию? Что, если на горизонте замаячил вариант лучше, выгоднее и надежнее, чем возвышение дочери?
Как только дверь кабинета за обоими захлопнулась, в голове некроманта созрела мысль опросить свою воскрешенную подопечную об истинной сути вещей, но совсем неожиданно чопорная дамочка, всегда старавшаяся держать голову как можно выше, а грудь – колесом, превратилась в беглянку. Вырвала руку из хватки некроманта, подобрала подол домашнего черного платья из гладкого шелка и, громко цокая каблуками, унеслась в полумрак коридора.
Обида, скопившаяся внутри Анны-Марии за всё время пребывания в кабинете отца, требовала выхода. Нет, девушка не заплакала. Она никогда не плакала. Никогда не позволяла слабостям взять верх над собой, но в одиночестве остаться хотелось. Очень хотелось.
Потому, даже не поблагодарив Азусу за его заступничество, бросилась туда, куда глаза глядели.
Путь ей освещало дрожавшее пламя свечей в закоптелых и обляпанных воском подсвечниках. Многие коридоры дворца освещались слабо и практически не убирались по той простой причине, что знатные жители дворца в эти коридоры не заглядывали. Граф Понтилат специально расположил свой кабинет недалеко от малообитаемой части. Не любил гостей. Предпочитал разбираться со всеми делами в одиночестве и плести ажур интриг подальше от эпицентра страстей. Так надежнее.
Остановилась Анна-Мария лишь тогда, когда дышать стало больно. Напротив витражного окна от пола и до потолка, картинка которого, собранная из разноцветного стекла, была столь замысловатой, что и не разобрать уже изображенного на ней сюжета. Солнечные лучи, проходя сквозь стекляшки, окрашивала каменный пол во все цвета радуги. Теми же цветами играла сейчас бледная кожа графини.
Что же могло пойти не так? Любой нормальный отец закатил бы грандиозный пир по случаю возвращения любимой дочери в семью. И какую семью! Вторую по значимости после королевской! А король Феолан? Едва за двери не выставил. Взгляд его говорил о многом, но только не отвечал на вопросы. Что произошло во дворце? Почему к девушке относятся так, будто она предала всех и вся? И чем предала… собственной смертью от рук неизвестного убийцы!
– Госпожа Понтилат…
Анна-Мария даже вздрогнула, когда неподалеку раздался скрипучий голос, напоминавший звук несмазанных дверных петель. Ей казалось, что в заброшенном коридоре она абсолютно одна.
Обернувшись, заметила только сгорбившуюся старуху с метлой в руках. На графиню та не смотрела. Слишком была увлечена уборкой.
– Ты испугала меня, старуха, – вскинув подбородок, быстро нашлась брюнетка. – Поди прочь и мети в другом месте. Дворец велик.
– Хе-хе… – усмехнулась старая женщина, но убираться отсюда не спешила. Казалось, слова девушки ее нисколько не волновали, несмотря на разницу в социальных положениях. – А знаете ли вы, госпожа Понтилат, сказку? Сказку о Грязнавке?
– Глупые сказки меня не интересуют.
– А сказка-то совсем не глупая…
– Все сказки одинаково глупы, – жестко парировала Анна-Мария. – Ты, разве, не слышала моего приказа, старая крыса? Я хочу побыть в тишине и поразмышлять о вещах, до понимания которых твое слабоумие никогда не дорастет.
– Хе-хе…
«Должно быть, совсем из ума выжила», – предположила графиня и решила от греха подальше просто не обращать внимания на докучливую женщину из низов. Насколько бы сумасшедшей та не была, выполнять свою работу это ей не мешало.
Или же можно просто уйти. Дальние заброшенные коридоры холоднее и темнее, однако, там тише и спокойнее.
– Сказка эта была написала давным-давно, но учит нас многому… – начала старуха, вопреки словам властной особы, продолжая мести. Шурх-шурх. С такими звуками метла летала по каменному полу. – Она не поведает нам о любви и дружбе. Ее мораль куда более глубокая, чем может показаться на первый взгляд. И вам судить, госпожа Понтилат, кхе-кхе… прислушаться к моим словам, или же пустить всё на самотек. Но учтите… ваша вновь обретенная жизнь может стоять на кону, а упрямство не способствует решению проблем.
Анна-Мария уже сделала шаг в сторону от витражного стекла, но замерла на месте. Слова безумной бабки показались ей слишком… зловещими. Неужели, она мечтает взойти на эшафот?
– В одном далеком королевстве… Может, не сильно далеком от нашего… Жила одна принцесса. Краше нее были только звезды, вспыхивающие на черном бархате неба. Но даже с розами в королевском саду дочь короля могла посоперничать. А ведь розы эти были лучшими из тех, что видел свет.
– Ближе к делу, – не выдержала графиня.
– Терпение, терпение, госпожа Понтилат, кхе… Несмотря на то, что принцесса влюбляла в себя людей с первого взгляда, характер у нее был прескверный. Прелестница росла невыносимым ребенком и с каждым годом озлоблялась на весь мир всё сильнее и сильнее. Без суда и следствия отправляла людей на казнь за малейшую провинность, кидала жестокие оскорбления прямо в лицо не испытывая муки совести, а свои исключительные красоту и ум восхваляла непомерно…
Старуха выдержала драматическую паузу. Подняла блеклые глаза на Анну-Марию и с удовлетворением заметила, как меняются эмоции на лице девушки. Как кривятся ее губы, а на лбу появляется вертикальная морщинка.
– Всеобщая любовь обратилась во всеобщую ненависть, но никто не смел сказать принцессе ни слова. Ее боялись. Ее остерегались. Ее предпочитали обходить стороной. Но однажды всё изменилось. – Морщинистое лицо неожиданно посветлело. – Раскрылась тайна. Великая тайна, которую бережно охранял король и все к нему приближенные. Принцесса-то… принцесса-то оказалась грязнавкой. Знаете ли вы, госпожа Понтилат, кто такие… грязнавки?
– Это женщины знатных родов с примесью ведьмачей крови, – без труда ответила Анна-Мария.
– Верно. К совершеннолетию дар принцессы, доставшийся ей от тайной матери-ведьмы проявился. И вся та ненависть к принцессе, которую дворец годами не мог излить в открытую, в один момент перелилась через все границы. Тщеславная особа отказалась покидать дворец, закрыв глаза на угрозы, и на следующее утро… на следующее утро ее остывший труп нашли в опочивальне. Грязнавка получила свое, а дворец вздохнул с облегчением. Такая вот сказка.
– Страшная сказка, – гневно прищурилась девушка, нервно разглаживая несуществующие складки на шелковом платье. – Такая же страшная, как и ты. – Не желая больше встречаться взглядом с бесноватой прислугой, Анна-Мария резко развернулась к окну. – Уж не хочешь ли ты, старая карга, сказать, что я и принцесса – один и тот же человек? Сама выдумала глупую историю и ни разу не справедливую. За клевету можно и на эшафот. Слышишь, ты?
Не добившись ответа, графиня все-таки потрудилась обернуться.
Страшная старуха исчезла. Вместе с метлой.
Откинув назад черно-белый локон, девушка постаралась не забивать себе голову ерундой. Проблемы у нее и так были, к тому же куда более серьезные, чем ведьма с мерзким голосом и метлой. Поди, нарочно восвояси убралась, чтобы на собственную казнь не угодить. Даже у нее есть капелька здравого смысла.
А по витражному окну забарабанили крупные капли дождя. Струйки воды наперегонки побежали по цветному стеклу, яркая вспышка молнии окончательно отрезвила Анну-Марию, и графиня, выпрямив спину, направилась обратно. Сначала по темному коридору, затем мимо кабинета отца, не остановившись напротив дверей. Даже в глаза родителю не хотелось больше смотреть. Казалось, от любящего отца осталась лишь холодная оболочка. И опять же… почему?
Углубившись в мысли, девушка сама не заметила, как оказалась в своих покоях. Потрескивали поленья в камине, свечи на люстре горели. В этот раз ее ждали, но ведь это прямая обязанность слуг – сделать так, чтобы графиня в своих покоях чувствовала себя максимально уютно, особенно в это время года.
Миниатюрная девчушка крутилась возле расписных ваз у дальней стены, обмахивая те маленьким пипидастром. Напевая что-то под нос, служанка даже не заметила возвращения своей госпожи.
Какая наглость!
– Эй! – громко окликнула ее хозяйка комнаты, захлопнув дверь так, что картины на стенах задрожали.
Девчушка подпрыгнула, резко обернулась, задев одну из дорогих ваз локтем.
Бдзынь!
Расписные осколки брызгами разлетелись во все стороны. Фарфор. Тончайшая работа за мгновение обратилась кучкой мусора. А ведь эту вазу, именно эту, графиня Понтилат приобрела в одном из интереснейших путешествий по королевству.
– Ты… – сквозь зубы процедила Анна-Мария, надвигаясь на служанку, испуганно зажавшую рот руками. В сапфировых глазах вспыхнул праведный гнев, с каждой секундой грозившийся вырваться наружу и принять вполне физическую форму.
Окна в покоях опасливо задребезжали.
– Госпожа, госпожа… – проблеяла маленькая криворукая мерзавка, пятясь к стене. – Простите, прошу вас! Я не хотела, не хотела…
– Да как ты?!.. – сжала графиня кулаки. – Да я!.. Да на эшафот!..
«…без суда и следствия отправляла людей на казнь за малейшую провинность, кидала жестокие оскорбления прямо в лицо не испытывая муки совести…», – молотом по наковальне врезался в голову Анны-Марии старческий голос.
А девчушка тем временем, уткнувшись спиной в непреодолимую преграду в виде каменной стены, медленно сползла по ней вниз, прикрыв дрожащими руками лицо.
Анна-Мария скривилась. Сердце пропустило удар, а образ морщинистой старухи, метущей пол, возник перед ее глазами настолько явно, будто та находилась здесь. Поглядывала на юную графиню исподтишка, посмеивалась и продолжала мести. Продолжала мести, как ни в чем не бывало.
Преодолев расстояние между дверью и стойкой с дорогими предметами декора, девушка присела, подобрав шелковый подол. Взяла один из мелких осколков в руки, покрутила его, хмыкнула. Затем переместила взгляд на трясшуюся у стены служанку, уже молившуюся Создателю тихим шепотом.
– В конце концов… – нарочито медленно протянула Анна-Мария, бросая осколок к остальным, – …ваза – всего лишь ваза. Убери. И можешь быть свободна.
В два счета девчушка убрала все осколки, пока графиня наблюдала за процессом, сидя на диванчике у камина и по-хозяйски закинув ногу на ногу.
И в самом деле, пора бы уже поумерить пыл. Пусть и приходится тяжело, но рано или поздно Анна-Мария найдет ответы на интересующие ее вопросы. Даже если придется перевернуть дворец с ног на голову, она это сделает, лишь бы докопаться до истины.
Взяв с резной тумбочки чашечку чая, поднесла ее к губам. Аромат бергамота приятно защекотал ноздри. Слуги помнят вкусы своей госпожи. Собственно, а с какой стати они должны были забыть их? Даже смерть хозяйки не является серьезным поводом для этого.
– Нет, госпожа! – крик той, что безжалостно разбила одну из любимых ваз графини, отвлек девушку от того, чтобы сделать первый глоток. – Госпожа, чай, он… – Едва ли не вприпрыжку подскочив к Анне-Марии, девчушка аккуратно взяла чашечку из ее рук. – Он… остыл. Уже давно здесь стоит, дожидается вас. Я сделаю новый.
– Хорошо, – великодушно кивнула знатная особа, отворачиваясь к камину.
Служанка, низко поклонившись и забрав с собой совок с осколками и чашечку с остывшим чаем, вышла за двери, прикрыв их за собой так, что ни единого звука не раздалось. Но почти сразу же двери распахнулась вновь.
– Анна-Мария… – с порога раздался знакомый голос, принадлежащий королевскому бастарду.
Но, не поворачиваясь к нему, графиня сделала предупреждающий жест рукой, заставив парня осечься. Вздохнула, нервно разгладила складки платья, хоть и старалась не обнажать свое состояние.
– Азуса, – наконец, проговорила она по аккомпанемент трескающих в камине поленьев. – Кажется… кажется, меня снова пытались убить.
– Почему же я не удивлен? – сохраняя каменное выражение лица, некромант прошел в комнату, подошел к диванчику, на котором, съежившись, сидела графиня, и присел рядом.
Черная мантия Азусы была откинута назад. В отличие от бедняцкого свитерка Марло, под мантией брюнета скрывалась белая рубашка добротного покроя с кружевным жабо. Раскутался бы раньше, Анна-Мария уже давно догадалась бы, что парень практически одного с ней статуса. Даже выше, если бы король не отказался от сына-помехи.
– Расскажете чуть позже. А сейчас…
Заглянув девушке в глаза, ведьмак протянул руку к ее лицу. К той самой щеке, на долю которой не так давно пришлась отцовская пощечина. Приятный холодок ладони Азусы заставил знатную особу блаженно прикрыть глаза.
– Я просил тебя соблюдать осторожность, Анна-Мария, только и всего. – Губы родителя тщательно прожевывали каждое слово и выплевывали юной графине в лицо. – Но ты не справилась. Проглядела змею под самым носом и за это оказалась наказана. И поделом тебе. Поделом.
Хотелось закрыть глаза и распахнуть их тогда, когда кошмар прекратится. И король, и отец прежде души не чаяли в этом ребенке, однако в одночасье всё изменилось. Девушка не узнавала ни одного, ни второго. Будто бы самые смелые страхи воплотились в жизнь.
– Но меня… меня же убили! – выкрикнула брюнетка от отчаяния. Сердце разрывалось на куски. – Убили! И вот я здесь, перед тобой, живая и невредимая!
– Как смеешь ты повышать голос на графа Понтилата?! – не сдержался и Говард.
Занес руку для того, чтобы нанести очередной удар, вправивший бы девчонке мозги на место, но оба в пылу семейной ссоры не заметили, как дверь в кабинет отворилась. Настолько хорошо были смазаны петли.
Мгновение – и руку мужчины с проседью на висках перехватила другая рука. А принадлежала она темноволосому некроманту с орлиным носом и золотыми вкраплениями в карих глазах.
– Ты! – воскликнул граф, ядовитым взглядом скользнув по тому, кто ворвался на личную территорию без стука и приглашения.
– Со мной такой номер не пройдет, – сдержанно сообщил ему Азуса, выпуская Говарда из цепкой хватки. – Будь я хоть трижды бастард, но королевская кровь течет в моих венах так же, как и ведьмачья.
– Азуса… – едва шевеля губами произнесла Анна-Мария. – Вернее… – быстро опомнилась она, – …сыскной слуга.
– К черту, – отмахнулся от нее брюнет, сосредотачивая всё внимание на разодетом отце семейства. – Нравится вам это или нет, господин Понтилат, но ваша дочь теперь под нашим присмотром. И я не побрезгую включить вас в список подозреваемых, если вы продолжите проявлять свою любовь и заботу подобным образом.
– Подозреваемых? – на лице графа заиграла кривая усмешка. – Так, значит, ведьмак заделался в сыщика? Интересно-интересно…
– С вашего непозволения, Анну-Марию я забираю. Приятного вам дня, господин Понтилат.
Коротко поклонившись, скорее с издевкой, нежели из уважения к благородной особе, некромант подхватил растерянную брюнетку под локоток и поволок прочь.
А список подозреваемых, действительно, пополнился. Азусе хватило одной только сцены, чтобы расценить отношения отца и дочери, как крайне сложные и совершенно не похожие на партнерские. Да, вероятно, этот мужчина стремился возвыситься за счет своей плоти и крови, обличенной в прелестную капризную девчонку, однако что, если в определенный момент его планы переросли Анну-Марию? Что, если на горизонте замаячил вариант лучше, выгоднее и надежнее, чем возвышение дочери?
Как только дверь кабинета за обоими захлопнулась, в голове некроманта созрела мысль опросить свою воскрешенную подопечную об истинной сути вещей, но совсем неожиданно чопорная дамочка, всегда старавшаяся держать голову как можно выше, а грудь – колесом, превратилась в беглянку. Вырвала руку из хватки некроманта, подобрала подол домашнего черного платья из гладкого шелка и, громко цокая каблуками, унеслась в полумрак коридора.
Обида, скопившаяся внутри Анны-Марии за всё время пребывания в кабинете отца, требовала выхода. Нет, девушка не заплакала. Она никогда не плакала. Никогда не позволяла слабостям взять верх над собой, но в одиночестве остаться хотелось. Очень хотелось.
Потому, даже не поблагодарив Азусу за его заступничество, бросилась туда, куда глаза глядели.
Путь ей освещало дрожавшее пламя свечей в закоптелых и обляпанных воском подсвечниках. Многие коридоры дворца освещались слабо и практически не убирались по той простой причине, что знатные жители дворца в эти коридоры не заглядывали. Граф Понтилат специально расположил свой кабинет недалеко от малообитаемой части. Не любил гостей. Предпочитал разбираться со всеми делами в одиночестве и плести ажур интриг подальше от эпицентра страстей. Так надежнее.
Остановилась Анна-Мария лишь тогда, когда дышать стало больно. Напротив витражного окна от пола и до потолка, картинка которого, собранная из разноцветного стекла, была столь замысловатой, что и не разобрать уже изображенного на ней сюжета. Солнечные лучи, проходя сквозь стекляшки, окрашивала каменный пол во все цвета радуги. Теми же цветами играла сейчас бледная кожа графини.
Что же могло пойти не так? Любой нормальный отец закатил бы грандиозный пир по случаю возвращения любимой дочери в семью. И какую семью! Вторую по значимости после королевской! А король Феолан? Едва за двери не выставил. Взгляд его говорил о многом, но только не отвечал на вопросы. Что произошло во дворце? Почему к девушке относятся так, будто она предала всех и вся? И чем предала… собственной смертью от рук неизвестного убийцы!
– Госпожа Понтилат…
Анна-Мария даже вздрогнула, когда неподалеку раздался скрипучий голос, напоминавший звук несмазанных дверных петель. Ей казалось, что в заброшенном коридоре она абсолютно одна.
Обернувшись, заметила только сгорбившуюся старуху с метлой в руках. На графиню та не смотрела. Слишком была увлечена уборкой.
– Ты испугала меня, старуха, – вскинув подбородок, быстро нашлась брюнетка. – Поди прочь и мети в другом месте. Дворец велик.
– Хе-хе… – усмехнулась старая женщина, но убираться отсюда не спешила. Казалось, слова девушки ее нисколько не волновали, несмотря на разницу в социальных положениях. – А знаете ли вы, госпожа Понтилат, сказку? Сказку о Грязнавке?
– Глупые сказки меня не интересуют.
– А сказка-то совсем не глупая…
– Все сказки одинаково глупы, – жестко парировала Анна-Мария. – Ты, разве, не слышала моего приказа, старая крыса? Я хочу побыть в тишине и поразмышлять о вещах, до понимания которых твое слабоумие никогда не дорастет.
– Хе-хе…
«Должно быть, совсем из ума выжила», – предположила графиня и решила от греха подальше просто не обращать внимания на докучливую женщину из низов. Насколько бы сумасшедшей та не была, выполнять свою работу это ей не мешало.
Или же можно просто уйти. Дальние заброшенные коридоры холоднее и темнее, однако, там тише и спокойнее.
– Сказка эта была написала давным-давно, но учит нас многому… – начала старуха, вопреки словам властной особы, продолжая мести. Шурх-шурх. С такими звуками метла летала по каменному полу. – Она не поведает нам о любви и дружбе. Ее мораль куда более глубокая, чем может показаться на первый взгляд. И вам судить, госпожа Понтилат, кхе-кхе… прислушаться к моим словам, или же пустить всё на самотек. Но учтите… ваша вновь обретенная жизнь может стоять на кону, а упрямство не способствует решению проблем.
Анна-Мария уже сделала шаг в сторону от витражного стекла, но замерла на месте. Слова безумной бабки показались ей слишком… зловещими. Неужели, она мечтает взойти на эшафот?
– В одном далеком королевстве… Может, не сильно далеком от нашего… Жила одна принцесса. Краше нее были только звезды, вспыхивающие на черном бархате неба. Но даже с розами в королевском саду дочь короля могла посоперничать. А ведь розы эти были лучшими из тех, что видел свет.
– Ближе к делу, – не выдержала графиня.
– Терпение, терпение, госпожа Понтилат, кхе… Несмотря на то, что принцесса влюбляла в себя людей с первого взгляда, характер у нее был прескверный. Прелестница росла невыносимым ребенком и с каждым годом озлоблялась на весь мир всё сильнее и сильнее. Без суда и следствия отправляла людей на казнь за малейшую провинность, кидала жестокие оскорбления прямо в лицо не испытывая муки совести, а свои исключительные красоту и ум восхваляла непомерно…
Старуха выдержала драматическую паузу. Подняла блеклые глаза на Анну-Марию и с удовлетворением заметила, как меняются эмоции на лице девушки. Как кривятся ее губы, а на лбу появляется вертикальная морщинка.
– Всеобщая любовь обратилась во всеобщую ненависть, но никто не смел сказать принцессе ни слова. Ее боялись. Ее остерегались. Ее предпочитали обходить стороной. Но однажды всё изменилось. – Морщинистое лицо неожиданно посветлело. – Раскрылась тайна. Великая тайна, которую бережно охранял король и все к нему приближенные. Принцесса-то… принцесса-то оказалась грязнавкой. Знаете ли вы, госпожа Понтилат, кто такие… грязнавки?
– Это женщины знатных родов с примесью ведьмачей крови, – без труда ответила Анна-Мария.
– Верно. К совершеннолетию дар принцессы, доставшийся ей от тайной матери-ведьмы проявился. И вся та ненависть к принцессе, которую дворец годами не мог излить в открытую, в один момент перелилась через все границы. Тщеславная особа отказалась покидать дворец, закрыв глаза на угрозы, и на следующее утро… на следующее утро ее остывший труп нашли в опочивальне. Грязнавка получила свое, а дворец вздохнул с облегчением. Такая вот сказка.
– Страшная сказка, – гневно прищурилась девушка, нервно разглаживая несуществующие складки на шелковом платье. – Такая же страшная, как и ты. – Не желая больше встречаться взглядом с бесноватой прислугой, Анна-Мария резко развернулась к окну. – Уж не хочешь ли ты, старая карга, сказать, что я и принцесса – один и тот же человек? Сама выдумала глупую историю и ни разу не справедливую. За клевету можно и на эшафот. Слышишь, ты?
Не добившись ответа, графиня все-таки потрудилась обернуться.
Страшная старуха исчезла. Вместе с метлой.
Откинув назад черно-белый локон, девушка постаралась не забивать себе голову ерундой. Проблемы у нее и так были, к тому же куда более серьезные, чем ведьма с мерзким голосом и метлой. Поди, нарочно восвояси убралась, чтобы на собственную казнь не угодить. Даже у нее есть капелька здравого смысла.
А по витражному окну забарабанили крупные капли дождя. Струйки воды наперегонки побежали по цветному стеклу, яркая вспышка молнии окончательно отрезвила Анну-Марию, и графиня, выпрямив спину, направилась обратно. Сначала по темному коридору, затем мимо кабинета отца, не остановившись напротив дверей. Даже в глаза родителю не хотелось больше смотреть. Казалось, от любящего отца осталась лишь холодная оболочка. И опять же… почему?
Углубившись в мысли, девушка сама не заметила, как оказалась в своих покоях. Потрескивали поленья в камине, свечи на люстре горели. В этот раз ее ждали, но ведь это прямая обязанность слуг – сделать так, чтобы графиня в своих покоях чувствовала себя максимально уютно, особенно в это время года.
Миниатюрная девчушка крутилась возле расписных ваз у дальней стены, обмахивая те маленьким пипидастром. Напевая что-то под нос, служанка даже не заметила возвращения своей госпожи.
Какая наглость!
– Эй! – громко окликнула ее хозяйка комнаты, захлопнув дверь так, что картины на стенах задрожали.
Девчушка подпрыгнула, резко обернулась, задев одну из дорогих ваз локтем.
Бдзынь!
Расписные осколки брызгами разлетелись во все стороны. Фарфор. Тончайшая работа за мгновение обратилась кучкой мусора. А ведь эту вазу, именно эту, графиня Понтилат приобрела в одном из интереснейших путешествий по королевству.
– Ты… – сквозь зубы процедила Анна-Мария, надвигаясь на служанку, испуганно зажавшую рот руками. В сапфировых глазах вспыхнул праведный гнев, с каждой секундой грозившийся вырваться наружу и принять вполне физическую форму.
Окна в покоях опасливо задребезжали.
– Госпожа, госпожа… – проблеяла маленькая криворукая мерзавка, пятясь к стене. – Простите, прошу вас! Я не хотела, не хотела…
– Да как ты?!.. – сжала графиня кулаки. – Да я!.. Да на эшафот!..
«…без суда и следствия отправляла людей на казнь за малейшую провинность, кидала жестокие оскорбления прямо в лицо не испытывая муки совести…», – молотом по наковальне врезался в голову Анны-Марии старческий голос.
А девчушка тем временем, уткнувшись спиной в непреодолимую преграду в виде каменной стены, медленно сползла по ней вниз, прикрыв дрожащими руками лицо.
Анна-Мария скривилась. Сердце пропустило удар, а образ морщинистой старухи, метущей пол, возник перед ее глазами настолько явно, будто та находилась здесь. Поглядывала на юную графиню исподтишка, посмеивалась и продолжала мести. Продолжала мести, как ни в чем не бывало.
Преодолев расстояние между дверью и стойкой с дорогими предметами декора, девушка присела, подобрав шелковый подол. Взяла один из мелких осколков в руки, покрутила его, хмыкнула. Затем переместила взгляд на трясшуюся у стены служанку, уже молившуюся Создателю тихим шепотом.
– В конце концов… – нарочито медленно протянула Анна-Мария, бросая осколок к остальным, – …ваза – всего лишь ваза. Убери. И можешь быть свободна.
В два счета девчушка убрала все осколки, пока графиня наблюдала за процессом, сидя на диванчике у камина и по-хозяйски закинув ногу на ногу.
И в самом деле, пора бы уже поумерить пыл. Пусть и приходится тяжело, но рано или поздно Анна-Мария найдет ответы на интересующие ее вопросы. Даже если придется перевернуть дворец с ног на голову, она это сделает, лишь бы докопаться до истины.
Взяв с резной тумбочки чашечку чая, поднесла ее к губам. Аромат бергамота приятно защекотал ноздри. Слуги помнят вкусы своей госпожи. Собственно, а с какой стати они должны были забыть их? Даже смерть хозяйки не является серьезным поводом для этого.
– Нет, госпожа! – крик той, что безжалостно разбила одну из любимых ваз графини, отвлек девушку от того, чтобы сделать первый глоток. – Госпожа, чай, он… – Едва ли не вприпрыжку подскочив к Анне-Марии, девчушка аккуратно взяла чашечку из ее рук. – Он… остыл. Уже давно здесь стоит, дожидается вас. Я сделаю новый.
– Хорошо, – великодушно кивнула знатная особа, отворачиваясь к камину.
Служанка, низко поклонившись и забрав с собой совок с осколками и чашечку с остывшим чаем, вышла за двери, прикрыв их за собой так, что ни единого звука не раздалось. Но почти сразу же двери распахнулась вновь.
– Анна-Мария… – с порога раздался знакомый голос, принадлежащий королевскому бастарду.
Но, не поворачиваясь к нему, графиня сделала предупреждающий жест рукой, заставив парня осечься. Вздохнула, нервно разгладила складки платья, хоть и старалась не обнажать свое состояние.
– Азуса, – наконец, проговорила она по аккомпанемент трескающих в камине поленьев. – Кажется… кажется, меня снова пытались убить.
– Почему же я не удивлен? – сохраняя каменное выражение лица, некромант прошел в комнату, подошел к диванчику, на котором, съежившись, сидела графиня, и присел рядом.
Черная мантия Азусы была откинута назад. В отличие от бедняцкого свитерка Марло, под мантией брюнета скрывалась белая рубашка добротного покроя с кружевным жабо. Раскутался бы раньше, Анна-Мария уже давно догадалась бы, что парень практически одного с ней статуса. Даже выше, если бы король не отказался от сына-помехи.
– Расскажете чуть позже. А сейчас…
Заглянув девушке в глаза, ведьмак протянул руку к ее лицу. К той самой щеке, на долю которой не так давно пришлась отцовская пощечина. Приятный холодок ладони Азусы заставил знатную особу блаженно прикрыть глаза.
