Свяжитесь со следователем, который ведет дело Козадио, и скажите, что у него есть шанс получить повышение, упрятав за решетку мафиози. Только нужно найти свидетельницу. Они пусть встанут на уши и перешерстят подноготную всех клиник Рима и окрестностей, даже не имеющих звучного названия «Альбертина» и отыщут девушку. Я думаю, Разумов минимизировал долю лжи, чтобы быть убедительным, поэтому Рим. Тем более и исполнителю об этом сказал. А потом обменяем информацию об иголке на адрес клиники. И сейчас мы выезжаем в Рим. Как только что-то узнаем, любым способом забираем Анну, чтобы избавить от общения и с полицейскими, и с Разумовым. Вы еще не сожалеете о том, что согласились помогать мне?
- Нет, Глеб Платоныч, что вы! Для меня честь помогать вам и человеческий долг найти Анну.
Глеб благодарно посмотрел на него.
- Тогда вперед! Пока начнем действовать сами.
Глубокой ночью они въехали в Вечный город. И первым местом, куда они направились, был отель «Браво». Так, просто, для галочки. Естественно, Анны там не было, но была возможность немного передохнуть и привести себя в порядок. Переведя дух, Штольцев уткнулся в интернет, который охотно предлагал самые разные услуги под ником «Альбертина», вплоть до девушек легкого поведения. Только вот клиники или пансионата с таким названием не было.
Борцы с мафией, кровно заинтересованные в переселении Козадио в казенный дом, тоже с рассветом принялись за дело. Правда, с другого конца. Полицейские с фотографией Анны, отосланной Антоном следователю, методично обошли все профильные заведения, однако девушки нигде не было.
Антон, тоже изрядно переживавший из-за неоправдавшихся надежд на деятельность коллег, обратился к Штольцеву.
- Глеб Платоныч! Может пустить полицейских по следу Разумова, и он приведет к Анне?
- Думал об этом. Но я не знаю, что с Анной сделали. Если то, что этот гад заказал - она послушно пойдет за ним, и мне не доказать, что все это против воли. А полиция заинтересована в ней лишь как в свидетеле, поэтому им дела нет до всего остального. Я должен найти ее раньше этого подлеца.
И это «должен» впечаталось кулаком в стол так сильно, что стеклянный графин остался цел и невредим только благодаря неплохой реакции Антона – он находился достаточно далеко, но успел поймать хрупкую посудину. Это не осталось не замеченным Штольцевым. «Можно пригласить к себе юношу. Толковый», - мимоходом мелькнула мысль, сумев на долю секунды отвлечь мозг Глеба от напряженной деятельности. А напряжение это подогревалось отчаянием. Он примчался в Италию, полагаясь … На что полагаясь? На русский авось? На путеводную нить? Стоп. Нить Ариадны. А его любимая Ариадна оставила такую нить? Где же она?!
Пепельница уже представляла собой миниатюрный Везувий, дымящийся и напоминающий о перманентной угрозе «взрыва». А взорваться могли легкие, еще недавно молившие о тоненькой струйке дыма, а сейчас обессиленные переизбытком никотина. В шаге от изнеможения находился и мозг.
Утомленно откинувшись в кресле, Глеб ненадолго закрыл глаза, пытаясь расслабиться и найти решение. Однако напряжение с лица не ушло. Лоб, прочерченный глубокой складкой, отражал непрекращающуюся работу мысли. Что-то было на поверхности. Близко. Но как лебедь из сна, ускользало от сознания.
Вдруг резкий порыв ветра распахнул окно. Черный лебедь, сложив крылья, опустился на середину комнаты. «Аня!», - силился закричать он, однако снова не услышал своего голоса. Рванулся, чтобы схватить, удержать. Однако не смог даже пошевелиться. Тело словно налилось свинцом, а сердце сбилось с ритма и словно ждало команды остановиться, если девушка снова улетит. Однако лебедь остался на месте. Черные перья облетели, словно последние листья с дерева, и гордая, великолепная в своей трагичности птица превратилась в его любимую девушку. Она мягко подошла к Глебу, опустилась на пол возле его ног и положила голову ему на колени. Девушка словно искала защиты у него, но при этом не выглядела испуганной. Одной рукой она нежно гладила его по бедру, будто не догадываясь, что сейчас мужчина пытается осмыслить ситуацию, а ее прикосновения вызывают прилив крови не к мозгу, что необходимо для его деятельности, а совсем к другому месту.
Глеб, как зачарованный, не мог пошевелить и пальцем. Хотя его изголодавшиеся руки хотели жадно притянуть, прижать к себе свое сокровище, нырнуть в шелковый водопад волос, струившийся по плечам.
«Аня!» - думал он, что воскликнул, однако из пересохшего горла вылетело лишь какое-то карканье. Болезненный страх начал пульсировать в артериях, сжимая их, заполняя сознание. «Ты больше не улетишь?» - мольба светилась в его глазах.
Однако девушка грустно покачала головой.
- Я улечу. Но ты меня найдешь!
Она легко поднялась, подарила ему невесомый, как взмах крыла бабочки, поцелуй и пошла к окну.
Обездвиженный неведомой силой Глеб готов был жизнь отдать, лишь бы сейчас иметь возможность вскочить и удержать ее.
- Евгений и Евгения. Александр и Александра. Валентин и Валентина, - прощаясь, прошептала она. И взмахнув руками, снова превратилась в птицу.
Глеб вздрогнул и открыл глаза. Потер рукой лоб, покрывшийся потом за несколько минут, выпавших из-под контроля разума. Сон был невероятно ярким. Ему казалось, что бедро до сих пор хранит тепло руки Анны, что он чувствует запах ее волос. А вот то, что его тело горело желанием обладать любимой девушкой – так это точно не казалось. Он перевел дух, иррационально злясь на себя за то, что даже во сне не смог ни поцеловать, ни обнять ее. Однако длилось это недолго. Тревога, как злостный сорняк, снова заколосилась буйным цветом в душе, вытеснив нежные ростки мечтательной чувственности.
Штольцев попытался сконцентрироваться. Валентин и Валентина. Евгений и Евгения! Он повторял эти пары имен в разной последовательности, затем пытался перемешать – Александр и Валентина. К разгадке никак не приближало, но он был уверен, что дело именно в именах.
Тогда он снова закрыл глаза и попытался вернуть все ощущения.
….О, Господи! Вот вроде мозги и не одалживал никому, а такое чувство, что они где-то были в другом месте. Анечка! Спасибо, родная!!!
- Антон, - потревожил он задремавшего соратника.
- Да, - смущенно пробормотал тот, делая вид, что тоже старательно думал.
- Я знаю, где Анна. Нам нужно вытрясти душу из Альберто Росси, владельца клиники неврозов. Я уверен, что есть «Альбертина» - дочернее предприятие, так сказать. Возможно, выглядит просто как частная вилла.
Надежда, только что блеснувшая эфемерным лучиком, становилась все более мощным потоком света, сулившего благоприятный исход.
Настроив навигатор на нужное место, через час они уже припарковались возле клиники.
- Откройте, полиция. Нам необходимо встретиться с синьором Росси, - понимая всю степень ответственности, почти сурово потребовал Скоробини.
В ответ послышалась эмоционально окрашенная тирада, выражавшая возмущение участившимися визитами полиции и сопровождавшаяся упоминанием всем известной итальянской мамы, которая всегда у них миа.
Однако Антон не поддержал диалог в заданном стиле и сухо сказал, что полиция будет приходить столько, сколько нужно, а если они будут препятствовать следствию, то их место займут более профессиональные сотрудники.
Глеб одобрительно посмотрел на Антона и мысленно поблагодарил Вселенную за то, что она послала этого юношу.
Росси оказался маленьким, живым толстячком, с тщательно маскируемыми залысинами и черными, как маслины, хитрыми глазками. Весь вид его излучал благодушие, располагал к себе и создавал впечатление самое приятное.
Штольцев, не поддавшись внешнему очарованию, посмотрел на него так, будто собирался расплавить его взглядом и сказал:
- Я полицейский. Вы удерживаете насильно девушку, мою невесту. Я знаю, что она находится в другом месте. Я рекомендую вам отдать ее добровольно. В противном случае сюда прибудет вся полиция Рима и найдет ее, где бы вы ни скрывали ее. И когда мы найдем девушку, вам будут инкриминирована статья – похищение человека. Не думаю, что вам понравится в тюрьме.
Антон с сомнением посмотрел на Штольцева, очевидно, что – то решая для себя, и сделал вольный перевод.
- Я не полицейский, поэтому церемониться с тобой не буду. Если сейчас же не скажешь, где девушка, мои люди сделают из тебя отбивную, и всю твою семью пустят на фарш. – Антон помолчал и извиняющимся тоном продолжил: - Простите, синьор Росси, я перевел дословно. И между нами, я вам настоятельно рекомендую прислушаться к моим словам и вернуть девушку. Потому что итальянская мафия по сравнению с русской – это шаловливые дети. Одно прозвище этого человека, я думаю, должно вас убедить – Мясник. И на кольце у него свиная голова, вернее кабанья. А кабан – существо чрезвычайно умное и крайне опасное. Вы понимаете, насколько незавидно ваше положение, если он сам приехал к вам.
Антон самозабвенно импровизировал, получая высшее наслаждение. Штольцев был удивлен особенностями итальянского языка – его лаконичная речь на языке Юлия Цезаря звучала в два раза дольше. Не меньшее удивление вызывала и реакция Росси. Благодушие линяло с его лица, как некачественный краситель с ткани. Глеб припугнул полицией без особой надежды, так сказать, в качестве прелюдии. Он думал, что придется применять силу. А здесь похоже, что этот мерзавец, сейчас собственной персоной сопроводит их к Анне.
Может дело в кольце? Росси как – то слишком опасливо поглядывает на него.
Харитон, когда выскальзывал из объятий лени, начинал носиться, как угорелый, по квартире, запрыгивая, куда ему заблагорассудится. И вот перед отправлением к Рогозину, его бледная тушка вперлась на книжную полку, вытеснив собой всю мелочевку, пылившуюся на ней. В том числе и кольцо, подаренное криминальным авторитетом Кабаном в знак особой признательности – Глеб, рискуя жизнью, вызволил его малолетнего сына из лап банды беспредельщиков. Кольцо звякнуло о пол. Глеб поднял его и машинально надел на мизинец.
Может, сделанное добро не всегда себе зло?
На всякий случай он метнул еще одну молнию в сторону Росси и угрожающе спросил:
- Долго нам еще ждать?
- Сюда едут его люди, - разведя руками, Антон снова перевел на свой лад, показав всю плачевность положения.
- Хорошо, но я ни в чем не виноват, я и понятия не имел, что это девушка – невеста синьора Кабана.
Как и предполагал Глеб, название «Альбертина» нигде не было зарегистрировано. Лишь на фронтоне виллы красовалась витиеватая надпись. В отличие от клиники Росси, где была решетчатая ограда, позволявшая пациентам наблюдать неторопливую жизнь тихой улочки, вилла была обнесена глухим забором. Он скрывал от любопытных взоров внутренний двор, и лишал возможности контактировать с внешним миром его обитателей, которые здесь находились на особом положении.
Здание построено было в форме буквы П. Внутренняя часть его представляла общий двор, а внешняя продырявлена была большим количеством дверей. И возле каждой двери был свой собственный мини-дворик.
Глеб содрогнулся. Камеры – одиночки VIP класса, в которых было два входа. Или выхода. Один на улицу. Второй в коридор. Но, похоже, ни тем, ни другим самостоятельно воспользоваться они не могли.
И сейчас они шли по этому коридору. Глеб чувствовал, что сердце готово выпрыгнуть из груди. Если сейчас он не увидит Анну, то… Что то, додумать он не успел.
Росси остановился перед одной из дверей. Достал электронный ключ и приложил к замку. Глебу казалось, что видит это при замедленной съемке. Причем настолько замедленной, что хотелось его убить.
С оптимистичным жужжанием щелкнул замок, и дверь отворилась. Росси хотел было остаться в коридоре, но Штольцев, не подозревая, до какой степени запуган этот преступник, за шкирку затащил его в комнату во избежание неприятных сюрпризов.
Переступив порог, Глеб суеверно зажмурил на мгновение глаза, пытаясь отогнать страх, липкой паутиной опутавший сознание. «А вдруг не она?!»
Убранство было простым, но не бедным. Венецианская штукатурка, светлый, дорогой паркет, журнальный столик, прочно закрепленный на стене телевизор, как потом выяснилось только с одним комедийным каналом. Стол со стулом, кровать и тумбочка. Все это Глеб отметил походя, словно сфотографировав. Усилием воли стерев с лица все признаки волнения, он сфокусировал взгляд на хрупком силуэте девушки, сидевшей на кровати спиной к ним. Сердце бешено забилось, отчаянно ожидая положительного сигнала от мозга. Несомненно, это ее роскошные волосы, драгоценной мантией укрывавшие тонкую фигурку. Но… такого не может быть! Едва они вошли, девушка быстро захлопнула альбом, в котором что-то рисовала простым карандашом, а спина ее моментально ссутулилась, будто стремилась стать меньше в размерах. Видно было, как она напряжена. Анна не была пугливой, и ее королевскую осанку ничто не могло испортить!!!
Но, тем не менее, это была Анна. Услышав стук двери, она со страхом сжалась. Еду уже приносили, значит, сейчас опять ей предстоит мучение. Болезненный укол, выматывающее головокружение и тошнота. И мерзкий, слащавый голос: «Не волнуйся, деточка, ты скоро выздоровеешь!»
И вдруг негромкое «Аня!», словно среди ясного неба гром, заставило ее вздрогнуть. Она затравленно посмотрела на альбом, который связывал ее тонкой ниточкой с прошлой жизнью. Кому еще что-то нужно от нее?
На подгибающихся ногах, словно по минному полю, Глеб сделал несколько шагов, отделяющих от его от девушки.
- Аня! Анечка! – негромко, чтобы не испугать, шептал он. Опустившись на корточки, он заглянул в ее глаза и содрогнулся. Где жизнь, где ее несгибаемая воля? Где милое упрямство? И самое страшное – он не увидел узнавания в ее глазах. Осторожно, словно боясь причинить боль, он взял ее за руку.
- Анечка! Мы сейчас уйдем отсюда. Все хорошо, - говорил он, пытаясь быть убедительным, в то время, как душа, словно язвами, покрывалась островками предчувствия беды.
Анна подняла глаза и встретилась с тревожным, ищущим ответа на главный вопрос взглядом Глеба.
- Аня, ты в порядке? Это я, твой Глеб Платоныч.
- Да. Вы Глеб Платоныч. Мы уйдем отсюда, - тихо повторила она.
Штольцев не выдержал и обнял второй рукой ее за талию, скользнул ниже по бедру и замер. Тонкая ткань ее рубашки не могла скрыть отсутствие белья.
Две противоположных мысли, как два грозовых фронта столкнулись, грозя изрыгнуть молнию, способную превратить все в пепел. Первая – рожденная чисто мужским инстинктом – забраться под эту рубашку, покрыть жадными поцелуями ее коленки, поднимаясь все выше, зажигая в любимой пожар желания. Он сглотнул слюну, резко выдохнул и поднялся. Потому что вторая мысль привела его в бешенство. Держать пациента без нижнего белья - это значит удесятерить его ощущение беспомощности, беззащитности. Лишив даже мысли о возможности вырваться отсюда.
Он угрожающе поднялся, со сжатыми кулаками приблизился к провинившемуся макароннику и сквозь зубы процедил:
- Нет, Глеб Платоныч, что вы! Для меня честь помогать вам и человеческий долг найти Анну.
Глеб благодарно посмотрел на него.
- Тогда вперед! Пока начнем действовать сами.
ГЛАВА 20
Глубокой ночью они въехали в Вечный город. И первым местом, куда они направились, был отель «Браво». Так, просто, для галочки. Естественно, Анны там не было, но была возможность немного передохнуть и привести себя в порядок. Переведя дух, Штольцев уткнулся в интернет, который охотно предлагал самые разные услуги под ником «Альбертина», вплоть до девушек легкого поведения. Только вот клиники или пансионата с таким названием не было.
Борцы с мафией, кровно заинтересованные в переселении Козадио в казенный дом, тоже с рассветом принялись за дело. Правда, с другого конца. Полицейские с фотографией Анны, отосланной Антоном следователю, методично обошли все профильные заведения, однако девушки нигде не было.
Антон, тоже изрядно переживавший из-за неоправдавшихся надежд на деятельность коллег, обратился к Штольцеву.
- Глеб Платоныч! Может пустить полицейских по следу Разумова, и он приведет к Анне?
- Думал об этом. Но я не знаю, что с Анной сделали. Если то, что этот гад заказал - она послушно пойдет за ним, и мне не доказать, что все это против воли. А полиция заинтересована в ней лишь как в свидетеле, поэтому им дела нет до всего остального. Я должен найти ее раньше этого подлеца.
И это «должен» впечаталось кулаком в стол так сильно, что стеклянный графин остался цел и невредим только благодаря неплохой реакции Антона – он находился достаточно далеко, но успел поймать хрупкую посудину. Это не осталось не замеченным Штольцевым. «Можно пригласить к себе юношу. Толковый», - мимоходом мелькнула мысль, сумев на долю секунды отвлечь мозг Глеба от напряженной деятельности. А напряжение это подогревалось отчаянием. Он примчался в Италию, полагаясь … На что полагаясь? На русский авось? На путеводную нить? Стоп. Нить Ариадны. А его любимая Ариадна оставила такую нить? Где же она?!
Пепельница уже представляла собой миниатюрный Везувий, дымящийся и напоминающий о перманентной угрозе «взрыва». А взорваться могли легкие, еще недавно молившие о тоненькой струйке дыма, а сейчас обессиленные переизбытком никотина. В шаге от изнеможения находился и мозг.
Утомленно откинувшись в кресле, Глеб ненадолго закрыл глаза, пытаясь расслабиться и найти решение. Однако напряжение с лица не ушло. Лоб, прочерченный глубокой складкой, отражал непрекращающуюся работу мысли. Что-то было на поверхности. Близко. Но как лебедь из сна, ускользало от сознания.
Вдруг резкий порыв ветра распахнул окно. Черный лебедь, сложив крылья, опустился на середину комнаты. «Аня!», - силился закричать он, однако снова не услышал своего голоса. Рванулся, чтобы схватить, удержать. Однако не смог даже пошевелиться. Тело словно налилось свинцом, а сердце сбилось с ритма и словно ждало команды остановиться, если девушка снова улетит. Однако лебедь остался на месте. Черные перья облетели, словно последние листья с дерева, и гордая, великолепная в своей трагичности птица превратилась в его любимую девушку. Она мягко подошла к Глебу, опустилась на пол возле его ног и положила голову ему на колени. Девушка словно искала защиты у него, но при этом не выглядела испуганной. Одной рукой она нежно гладила его по бедру, будто не догадываясь, что сейчас мужчина пытается осмыслить ситуацию, а ее прикосновения вызывают прилив крови не к мозгу, что необходимо для его деятельности, а совсем к другому месту.
Глеб, как зачарованный, не мог пошевелить и пальцем. Хотя его изголодавшиеся руки хотели жадно притянуть, прижать к себе свое сокровище, нырнуть в шелковый водопад волос, струившийся по плечам.
«Аня!» - думал он, что воскликнул, однако из пересохшего горла вылетело лишь какое-то карканье. Болезненный страх начал пульсировать в артериях, сжимая их, заполняя сознание. «Ты больше не улетишь?» - мольба светилась в его глазах.
Однако девушка грустно покачала головой.
- Я улечу. Но ты меня найдешь!
Она легко поднялась, подарила ему невесомый, как взмах крыла бабочки, поцелуй и пошла к окну.
Обездвиженный неведомой силой Глеб готов был жизнь отдать, лишь бы сейчас иметь возможность вскочить и удержать ее.
- Евгений и Евгения. Александр и Александра. Валентин и Валентина, - прощаясь, прошептала она. И взмахнув руками, снова превратилась в птицу.
Глеб вздрогнул и открыл глаза. Потер рукой лоб, покрывшийся потом за несколько минут, выпавших из-под контроля разума. Сон был невероятно ярким. Ему казалось, что бедро до сих пор хранит тепло руки Анны, что он чувствует запах ее волос. А вот то, что его тело горело желанием обладать любимой девушкой – так это точно не казалось. Он перевел дух, иррационально злясь на себя за то, что даже во сне не смог ни поцеловать, ни обнять ее. Однако длилось это недолго. Тревога, как злостный сорняк, снова заколосилась буйным цветом в душе, вытеснив нежные ростки мечтательной чувственности.
Штольцев попытался сконцентрироваться. Валентин и Валентина. Евгений и Евгения! Он повторял эти пары имен в разной последовательности, затем пытался перемешать – Александр и Валентина. К разгадке никак не приближало, но он был уверен, что дело именно в именах.
Тогда он снова закрыл глаза и попытался вернуть все ощущения.
….О, Господи! Вот вроде мозги и не одалживал никому, а такое чувство, что они где-то были в другом месте. Анечка! Спасибо, родная!!!
- Антон, - потревожил он задремавшего соратника.
- Да, - смущенно пробормотал тот, делая вид, что тоже старательно думал.
- Я знаю, где Анна. Нам нужно вытрясти душу из Альберто Росси, владельца клиники неврозов. Я уверен, что есть «Альбертина» - дочернее предприятие, так сказать. Возможно, выглядит просто как частная вилла.
Надежда, только что блеснувшая эфемерным лучиком, становилась все более мощным потоком света, сулившего благоприятный исход.
Настроив навигатор на нужное место, через час они уже припарковались возле клиники.
- Откройте, полиция. Нам необходимо встретиться с синьором Росси, - понимая всю степень ответственности, почти сурово потребовал Скоробини.
В ответ послышалась эмоционально окрашенная тирада, выражавшая возмущение участившимися визитами полиции и сопровождавшаяся упоминанием всем известной итальянской мамы, которая всегда у них миа.
Однако Антон не поддержал диалог в заданном стиле и сухо сказал, что полиция будет приходить столько, сколько нужно, а если они будут препятствовать следствию, то их место займут более профессиональные сотрудники.
Глеб одобрительно посмотрел на Антона и мысленно поблагодарил Вселенную за то, что она послала этого юношу.
Росси оказался маленьким, живым толстячком, с тщательно маскируемыми залысинами и черными, как маслины, хитрыми глазками. Весь вид его излучал благодушие, располагал к себе и создавал впечатление самое приятное.
Штольцев, не поддавшись внешнему очарованию, посмотрел на него так, будто собирался расплавить его взглядом и сказал:
- Я полицейский. Вы удерживаете насильно девушку, мою невесту. Я знаю, что она находится в другом месте. Я рекомендую вам отдать ее добровольно. В противном случае сюда прибудет вся полиция Рима и найдет ее, где бы вы ни скрывали ее. И когда мы найдем девушку, вам будут инкриминирована статья – похищение человека. Не думаю, что вам понравится в тюрьме.
Антон с сомнением посмотрел на Штольцева, очевидно, что – то решая для себя, и сделал вольный перевод.
- Я не полицейский, поэтому церемониться с тобой не буду. Если сейчас же не скажешь, где девушка, мои люди сделают из тебя отбивную, и всю твою семью пустят на фарш. – Антон помолчал и извиняющимся тоном продолжил: - Простите, синьор Росси, я перевел дословно. И между нами, я вам настоятельно рекомендую прислушаться к моим словам и вернуть девушку. Потому что итальянская мафия по сравнению с русской – это шаловливые дети. Одно прозвище этого человека, я думаю, должно вас убедить – Мясник. И на кольце у него свиная голова, вернее кабанья. А кабан – существо чрезвычайно умное и крайне опасное. Вы понимаете, насколько незавидно ваше положение, если он сам приехал к вам.
Антон самозабвенно импровизировал, получая высшее наслаждение. Штольцев был удивлен особенностями итальянского языка – его лаконичная речь на языке Юлия Цезаря звучала в два раза дольше. Не меньшее удивление вызывала и реакция Росси. Благодушие линяло с его лица, как некачественный краситель с ткани. Глеб припугнул полицией без особой надежды, так сказать, в качестве прелюдии. Он думал, что придется применять силу. А здесь похоже, что этот мерзавец, сейчас собственной персоной сопроводит их к Анне.
Может дело в кольце? Росси как – то слишком опасливо поглядывает на него.
Харитон, когда выскальзывал из объятий лени, начинал носиться, как угорелый, по квартире, запрыгивая, куда ему заблагорассудится. И вот перед отправлением к Рогозину, его бледная тушка вперлась на книжную полку, вытеснив собой всю мелочевку, пылившуюся на ней. В том числе и кольцо, подаренное криминальным авторитетом Кабаном в знак особой признательности – Глеб, рискуя жизнью, вызволил его малолетнего сына из лап банды беспредельщиков. Кольцо звякнуло о пол. Глеб поднял его и машинально надел на мизинец.
Может, сделанное добро не всегда себе зло?
На всякий случай он метнул еще одну молнию в сторону Росси и угрожающе спросил:
- Долго нам еще ждать?
- Сюда едут его люди, - разведя руками, Антон снова перевел на свой лад, показав всю плачевность положения.
- Хорошо, но я ни в чем не виноват, я и понятия не имел, что это девушка – невеста синьора Кабана.
Как и предполагал Глеб, название «Альбертина» нигде не было зарегистрировано. Лишь на фронтоне виллы красовалась витиеватая надпись. В отличие от клиники Росси, где была решетчатая ограда, позволявшая пациентам наблюдать неторопливую жизнь тихой улочки, вилла была обнесена глухим забором. Он скрывал от любопытных взоров внутренний двор, и лишал возможности контактировать с внешним миром его обитателей, которые здесь находились на особом положении.
Здание построено было в форме буквы П. Внутренняя часть его представляла общий двор, а внешняя продырявлена была большим количеством дверей. И возле каждой двери был свой собственный мини-дворик.
Глеб содрогнулся. Камеры – одиночки VIP класса, в которых было два входа. Или выхода. Один на улицу. Второй в коридор. Но, похоже, ни тем, ни другим самостоятельно воспользоваться они не могли.
И сейчас они шли по этому коридору. Глеб чувствовал, что сердце готово выпрыгнуть из груди. Если сейчас он не увидит Анну, то… Что то, додумать он не успел.
ГЛАВА 21
Росси остановился перед одной из дверей. Достал электронный ключ и приложил к замку. Глебу казалось, что видит это при замедленной съемке. Причем настолько замедленной, что хотелось его убить.
С оптимистичным жужжанием щелкнул замок, и дверь отворилась. Росси хотел было остаться в коридоре, но Штольцев, не подозревая, до какой степени запуган этот преступник, за шкирку затащил его в комнату во избежание неприятных сюрпризов.
Переступив порог, Глеб суеверно зажмурил на мгновение глаза, пытаясь отогнать страх, липкой паутиной опутавший сознание. «А вдруг не она?!»
Убранство было простым, но не бедным. Венецианская штукатурка, светлый, дорогой паркет, журнальный столик, прочно закрепленный на стене телевизор, как потом выяснилось только с одним комедийным каналом. Стол со стулом, кровать и тумбочка. Все это Глеб отметил походя, словно сфотографировав. Усилием воли стерев с лица все признаки волнения, он сфокусировал взгляд на хрупком силуэте девушки, сидевшей на кровати спиной к ним. Сердце бешено забилось, отчаянно ожидая положительного сигнала от мозга. Несомненно, это ее роскошные волосы, драгоценной мантией укрывавшие тонкую фигурку. Но… такого не может быть! Едва они вошли, девушка быстро захлопнула альбом, в котором что-то рисовала простым карандашом, а спина ее моментально ссутулилась, будто стремилась стать меньше в размерах. Видно было, как она напряжена. Анна не была пугливой, и ее королевскую осанку ничто не могло испортить!!!
Но, тем не менее, это была Анна. Услышав стук двери, она со страхом сжалась. Еду уже приносили, значит, сейчас опять ей предстоит мучение. Болезненный укол, выматывающее головокружение и тошнота. И мерзкий, слащавый голос: «Не волнуйся, деточка, ты скоро выздоровеешь!»
И вдруг негромкое «Аня!», словно среди ясного неба гром, заставило ее вздрогнуть. Она затравленно посмотрела на альбом, который связывал ее тонкой ниточкой с прошлой жизнью. Кому еще что-то нужно от нее?
На подгибающихся ногах, словно по минному полю, Глеб сделал несколько шагов, отделяющих от его от девушки.
- Аня! Анечка! – негромко, чтобы не испугать, шептал он. Опустившись на корточки, он заглянул в ее глаза и содрогнулся. Где жизнь, где ее несгибаемая воля? Где милое упрямство? И самое страшное – он не увидел узнавания в ее глазах. Осторожно, словно боясь причинить боль, он взял ее за руку.
- Анечка! Мы сейчас уйдем отсюда. Все хорошо, - говорил он, пытаясь быть убедительным, в то время, как душа, словно язвами, покрывалась островками предчувствия беды.
Анна подняла глаза и встретилась с тревожным, ищущим ответа на главный вопрос взглядом Глеба.
- Аня, ты в порядке? Это я, твой Глеб Платоныч.
- Да. Вы Глеб Платоныч. Мы уйдем отсюда, - тихо повторила она.
Штольцев не выдержал и обнял второй рукой ее за талию, скользнул ниже по бедру и замер. Тонкая ткань ее рубашки не могла скрыть отсутствие белья.
Две противоположных мысли, как два грозовых фронта столкнулись, грозя изрыгнуть молнию, способную превратить все в пепел. Первая – рожденная чисто мужским инстинктом – забраться под эту рубашку, покрыть жадными поцелуями ее коленки, поднимаясь все выше, зажигая в любимой пожар желания. Он сглотнул слюну, резко выдохнул и поднялся. Потому что вторая мысль привела его в бешенство. Держать пациента без нижнего белья - это значит удесятерить его ощущение беспомощности, беззащитности. Лишив даже мысли о возможности вырваться отсюда.
Он угрожающе поднялся, со сжатыми кулаками приблизился к провинившемуся макароннику и сквозь зубы процедил:
