При всем безмерном уважении к ней, Глеб понимал, что с такими женщинами ему будет скучно. Должна быть загадка, собственное Я, увлечение, занятие. И мужчина должен знать границы прощения. Иначе потеряется острота чувств, утратится страх потерять…
Еще раз мысленно воздав хвалу жене друга, он поставил в микроволновку курочку и осторожно заглянул в зал. Картина, представшая его взору, заставила в очередной раз болезненно сжаться сердце. Анна сидела в кресле, а недоумевающий Харитон скорбно примостился напротив, не решаясь по – кошачьи нагло запрыгнуть на колени. Любящая душа животного разрывалась от переживаний. На него было жалко смотреть. Казалось, из его по-человечески умных глаз вот-вот покажутся слезы…"Аня, это же я! Я скучал!"
Незаметно Анна уснула, утомленная перелетом и всеми передрягами. Безмерно разочарованный холодной встречей, Харитон улегся на спинке дивана, горестно уткнув свою морщинистую мордочку в руку девушки.
Они выглядели настолько беззащитными, что Глеб снова почувствовал жжение в груди. Тяжело вздохнув, он все же решился побеспокоить свою спящую красавицу. В самолете она ничего не ела, будто сам вид пищи ее пугал, поэтому накормить ее нужно было обязательно.
Он опустился на корточки перед Анной и залюбовался. Перенесенные страдания не испортили красоту девушки, а наоборот, придали ей утонченность и трогательность.
Беззащитно свисавшая кисть магнитом притянула руки Глеба. Он обхватил ее двумя ладонями, лаская, перебирая тонкие пальчики. Затем перевернул ладошкой вверх и сантиметр за сантиметром начал губами будить уснувшие летаргическим сном островки чувственности.
Пока она спит, можно не бояться испугать, поэтому он продвинулся дальше, целуя нежную кожу запястья. Не отчитываясь голове, руки готовы были уже скользнуть вверх, оголив точеные плечи, снять одежду …
Получая почти болезненное удовольствие, он едва не забыл, зачем вошел. Оторвав взгляд от руки любимой, он с замиранием сердца заметил, что выражение страдания на лице сменилось робким румянцем, губы приоткрылись, и легкий вздох вырвался из панциря зазомбированности. Все, нужно остановиться. Проснувшись, она опять окинет его недоуменным взглядом. И от этого взгляда душу опять охватит ледяной страх – сможет ли он снова стать близким ей человеком?
Держа ее ладошку в своей, Глеб тихонько позвал:
- Аня, тебе нужно поесть и лечь в нормальную постель.
- Хорошо, - снова это покорное «хорошо» расстроило его.
- Пойдем, - взяв за руку девушку, повел ее на кухню. Следом прошествовал и кот.
Истосковавшийся по ласковым рукам Анны, обделенный ее вниманием, Харитон, получив молчаливое согласие хозяина, впрыгнул на свободный табурет. Естественно, из-за стола видна была только голова, поэтому сотрапезник из него получился довольно комичный. Глеб отрезал кусок грудки и, разделив на несколько частей, положил на блюдце перед его мордочкой. Харитон, воспитанно выждав, пока еда появится и на тарелках у людей, чинно принялся поглощать курочку.
Анна, наблюдая за ними, постепенно оживала. Безразличие сходило с лица, как тает снег под лучами солнышка. Умиление робким ростком пробилось сквозь броню бесчувственности, и она впервые улыбнулась открыто и радостно. Картина настолько напоминала классический семейный ужин, что она невольно перенеслась в далекое детство и вспомнила, как папа разделывал рождественскую индейку…
Улыбка Анны дала еще один повод порадоваться – она их снова полюбит. Они с Харитоном сделают все, чтобы ее сердце снова наполнилось счастьем.
После ужина Глеб снова почувствовал абсурдность, нереальность их положения. После всего, что было – не иметь возможности поцеловать, обнять любимую девушку, не говоря уже о большем. А как же хотелось этого большего!
Трогательно выглядывавшая из выреза платья ключица так и манила прикоснуться к ней губами, обласкать нежную кожу, закрыв глаза насладиться ее шелковистостью. От этой мысли он и, правда, на мгновение прикрыл глаза. И … реально под рукой ощутил горячую, бархатистую кожу. От неожиданности он вздрогнул – просчитав ситуацию, Харитон решил, что ему все дозволено – и бесцеремонно запрыгнул на колени хозяину. Тот ошалел от такой наглости. Но кот на этом не остановился – встав на задние лапы, он несколько раз, почти по-собачьи, лизнул его лицо.
Глеб выглядел настолько обескураженным, что Анна уже не просто улыбалась – она смеялась легко и задорно. Мужчина только сейчас сообразил, что это были показательные выступления: Харитон неведомым образом тоже понял, что любовь придется завоевывать заново и решил не отступать. Даже опасаясь гнева своего кормильца. А кормилец позволил продолжить игру и, вместо того, чтоб поставить на место зарвавшуюся зверюшку, сделал то, что еще минуту назад было совершенно немыслимым. Он громко чмокнул в кота в мокрый нос, чем вызвал радостные огоньки в глазах девушки.
Однако ни улыбка, ни смех не давали права переходить границы.
- Аня, давай мыться и спать, - бодро скомандовал он.
- Да, хорошо!- и ее это «хорошо» снова подтвердило, что все совсем не хорошо.
На пороге она застыла. И Глеб интуитивно прочитал вопрос, готовый сорваться с губ девушки. «Я сама?» Выражение страха и беспомощности явно отразились на ее лице. Затем девушка осознала, что она уже не в том страшном месте и здесь все по-другому. Облегчение пополам со стыдом мелькнули в глазах. Клиника. Несмотря на полностью подавленную волю, ее тело протестовало против прикосновения чужих рук. Она сначала отказывалась раздеваться перед санитарками и не разрешала мыть себя. И тогда ей делали уколы. Память, которая не желала вернуть ее в счастливые моменты, предательски вытаскивала из своих глубин то, что страшно хотелось забыть. Слезы выступили на глазах, вызывая в сердце Штольцева целую бурю жалости, страха и гнева. Какой же сволочью нужно быть, чтоб довести ее до такого состояния?!
- Не волнуйся, все хорошо, - Глеб не выдержал и осторожно обнял ее, прижимая к своей груди и нежно гладя по голове. - Там гель для душа, зубная щетка в упаковке. Полотенце. И закутаешься в мой халат. Он длинный и теплый. Иди, - поцеловав в макушку, сказал он. – Если что, зови, не стесняйся.
Проводив Анну в ванную, Глеб не спешил уходить, прислонившись к стене, он слушал шум воды, страстно желая присоединиться к льющемуся потоку, ласкающему его любимую.
Анна вымылась, закуталась в халат Глеба и открыла дверь.
- С легким паром! Пойдем, покажу …спальню, - как с языка просилось «нашу»!
Но мужчина лишь вздохнул. Зато Харитон, этот наглец без границ, без зазрения совести запрыгнул на кровать. Мордочкой отодвинул одеяло, показывая, что он хочет поближе к хозяйке и что вообще, ему холодно, он без одёжки и все такое.
Анна улыбнувшись, обняла кота. Ну вот! Глеб растерялся. Чувство, подобное зависти, мелькнуло в душе. Ну, каков шельмец! Как его потом воспитывать, когда эта кровать станет супружеским ложем?! Попробуй объясни, почему раньше было можно было спать на кровати, а сейчас нельзя?! Но, всегда предпочитая решать вопросы по мере поступления, Глеб пожелал спокойной ночи Анне, поцеловал в макушку и неизвестно зачем поправил одеяло.
Утром Штольцев приготовил завтрак, накормил свое сокровище и велел собираться.
- Аня, тебе нужно пролечиться, чтобы организм очистился от той гадости, которую в тебя кололи. Сейчас я отвезу тебя в клинику.
Не успел он договорить, как Анна словно сжалась. Безумный страх плескался в ее синих глазах. Голос дрожал – она изо всех сил старалась не заплакать.
- Глеб Платоныч! Пожалуйста! Не надо! Вы же мне друг?! Я..я..не выдержу!
- Где тот стойкий оловянный солдатик, которого я знаю? Ты же боец! Неужели испугаешься нескольких уколов?! Там будет Варя. Я приставлю охрану, чтоб ни один комар в палату не залетел, а вечером заберу. Хорошо?
- Я боец? Я не помню…, - горько вздохнула девушка. – Я не знаю, какая я.
- Все будет хорошо. Верь мне, - и Глеб, сделав над собой усилие, уверенно улыбнулся.
- Верю, - ответила девушка, но слова прозвучали не совсем уверенно. Очевидно потому, что после всех событий она вообще ни в чем не была уверена.
Глеб, создавая иллюзию военного положения, поставил у ее палаты своего гвардейца, который внушительной комплекцией перекрывал полкоридора. Так что даже мышь не имела шансов проскочить, а в саму палату мог войти кто-то или вместе с Варварой или с ее письменным разрешением.
Вечером Анну Глеб забирал домой, где они с Харитоном в унисон пытались создать такую атмосферу, которая не позволила бы ей даже думать о другой семье, о другом доме. И девушка, действительно, очень быстро пошла на поправку.
Она уже перестала напоминать тень, ее походка стала уверенной, взгляд твердым, а из глаз исчезло выражение страха.
Ее самопровозглашенная семья в лице кота и мужчины готовилась уже распивать шампанское на радостях. Причем, совсем не в фигуральном смысле. Праздничный набор, нетерпеливо потея, ждал своего звездного часа в холодильнике.
Однако день последних процедур в клинике разрушил все радужные прогнозы, как свирепый ураган соломенный домик.
- Аня! Мы с Харитоном счастливы, что ты выздоровела. Варя сказала, что небольшие провалы в памяти – это нормальное явление. Со временем все восстановится. Давай накрывать на стол и отмечать твое возвращение к нормальной жизни и к нам.
- Глеб Платоныч! Я вам очень признательна за все, что вы для меня сделали. Но мне уже неудобно пользоваться вашим гостеприимством. Почему вы со мной так возитесь?! Я даже не знаю, как смогу вас отблагодарить, - немного растерянно ответила девушка.
Глеб, не подозревая о надвигающейся катастрофе, счастливо посмотрел на нее:
- Прости, я как старый солдат, который не знает слов любви, не привык говорить об этом. Но понимаю, что для девушки слова иногда важнее поступков. Я исправлюсь. У нас с тобой как-то без романтики все получается.., - тут он почувствовал, что главные слова почему-то застревают в горле, и вместо них он готов сейчас нести какой-нибудь бред. И боясь все испортить, выдохнул:
- Анна Викторовна! Ты выходишь за меня замуж, и вопрос о способах благодарности отпадает! – и, понимая, что это тоже не аргумент, тихо добавил, взяв ее за руку и глядя в глаза: – Аня! Я тебя люблю! Как не любил никого и никогда.
Ресницы Анны испуганно взметнулись, и она замерла.
- Замуж?! Я…, - Анна словно опять вернулась к своему недавнему состоянию и сейчас не знала, что сказать. – Глеб Платоныч! – слезы росинками безнадежного отчаяния выступили на глазах. – Я же не люблю вас. И я не представляю …замуж. Вы заботливый, ласковый. Вы лучший мужчина, которого я знаю, - и, понимая, что наносит удар не только самолюбию Глеба, но и глубоко ранит его сердце, совсем растерялась. Словно какой-то злой гений разрушения отношений вселился в нее, потому что произносила она слова, которые еще туже затягивали петлю на хрупкой шее счастливых планов Глеба.
- Я возмещу вам все расходы, - прозвучало пощечиной. Глебу показалось, что уши заложило, и он слышит не то, что говорит Анна. Однако отсутствие радости на лице девушки подтверждало: он не ослышался. Сердце словно остановилось, решая дилемму – продолжить биться или прекратить это ненужное существование.
Однако мужчины не плачут и не умирают от неразделенной любви. Отпустив ее руку, проглотив ком, мешавший говорить и дышать, он хрипло произнес:
- Это не повод отменять банкет в честь твоего выздоровления. Накрывайте с Харитоном на стол, а я покурю.
За ужином правило бал неловкое молчание. Харитон, усевшийся на свое, завоеванное собственной креативностью и находчивостью место, понимал, что что-то пошло не так. Смущенное лицо любимой хозяйки и хмурое - не менее любимого кормильца говорили о серьезном разладе.
- Глеб Платоныч! У меня там на карте что-то есть из денег, я сниму квартиру, найду работу, а потом буду решать дела в Италии. Не сердитесь на меня, но мне, правда, неловко, - сказала Анна извиняющимся тоном, чем вызвала холодную молнию в глазах Штольцева.
- Никакой квартиры! Во-первых, ты еще не окрепла, во-вторых, ты еще не в безопасности, и в-третьих, после того что между нами было, я, как порядочный человек, должен на тебе жениться. Но раз ты не хочешь замуж за меня, значит, я обязан просто заботиться о тебе. И это не обсуждается! - резко расставил точки над i Глеб.
Анна растерянно вскинула взгляд на него.
- А что, между нами было…? – она не договорила и, поняв, что имел в виду Глеб, покраснела.
- Ты, правда, ничего не помнишь? – расстроенный мужчина налил себе коньяка и залпом выпил. – Прости, мне трудно смириться с этим. Просто не укладывается в голове. В любом случае, я тебя не оставлю. И будь добра, называй меня просто Глеб.
- Хорошо, я попробую, но я честное слово, не знаю, как мне быть.
- Я знаю. Идем спать, а потом видно будет, - подчеркнуто спокойно произнес мужчина, в котором коньяк вместо успокоения, растормошил, уже было укрощенную, страсть. Чистый, невинный взгляд Анны, ее трогательная улыбка, завораживающие жесты – все это будило нестерпимое желание близости. Он хотел быть очень нежным, приручающим к своим рукам, к своим губам, своему телу.
Внезапно его осенила мысль, которая гениальностью готова была поспорить с постулатами великих философов. Аксиома – нельзя произвести первое впечатление дважды. А у него как раз появился второй шанс. Раз она не помнит ничего – можно начать с белого листа. И теперь уже сделать как нужно все. Не в заброшенной лесной избушке на куче соломы, а романтично. Черт! Может потому и забыла, что стыдно?! Как бы то ни было, отступать – удел трусов. Ликующе он почувствовал, что нашел тропинку, которая выведет их из этого болота чудовищного отчуждения.
- Марш в ванную и спать, а потом будем думать о делах, - скомандовал он. Отправив девушку спать, он тоже собрался было отбыть в царствие Морфия. Не тут-то было! Воспоминания нахлынули, захлестнули, как океанская волна. Еще пару раз приложился к бутылке, выкурил пачку сигарет, пересчитал всех баранов и, наконец, понял, что пришел самый настоящий вставай. И решив провести время с пользой, открыл ноутбук – дела требовали, чтоб их привели в порядок. Флешка с материалами за прошлый месяц была в сумке, куда перед отъездом впопыхах он ее сунул. И…до флешки очередь не дошла, потому что в боковом кармане лежал альбом Анны.
Как великую драгоценность он прижал его к себе и, с гулко бьющимся сердцем, будто собираясь подглядывать за чужими мыслями, уселся в кресло. Немного поколебавшись, открыл первую страницу и замер. Все тараканы, жившие в его голове годами и с позором изгнанные мощнейшим инсектицидом под названием «Любовь», мгновенно активизировались. Они собирались в стройные колонны и, памятуя о немецких корнях Глеба, под звуки бравурного марша «Дойчен зольдатен унтер официрен » пошли в наступление.
С первой страницы на него в упор смотрел мужчина. С умным и твердым взглядом. Достаточно привлекательный.
Еще раз мысленно воздав хвалу жене друга, он поставил в микроволновку курочку и осторожно заглянул в зал. Картина, представшая его взору, заставила в очередной раз болезненно сжаться сердце. Анна сидела в кресле, а недоумевающий Харитон скорбно примостился напротив, не решаясь по – кошачьи нагло запрыгнуть на колени. Любящая душа животного разрывалась от переживаний. На него было жалко смотреть. Казалось, из его по-человечески умных глаз вот-вот покажутся слезы…"Аня, это же я! Я скучал!"
Незаметно Анна уснула, утомленная перелетом и всеми передрягами. Безмерно разочарованный холодной встречей, Харитон улегся на спинке дивана, горестно уткнув свою морщинистую мордочку в руку девушки.
Они выглядели настолько беззащитными, что Глеб снова почувствовал жжение в груди. Тяжело вздохнув, он все же решился побеспокоить свою спящую красавицу. В самолете она ничего не ела, будто сам вид пищи ее пугал, поэтому накормить ее нужно было обязательно.
Он опустился на корточки перед Анной и залюбовался. Перенесенные страдания не испортили красоту девушки, а наоборот, придали ей утонченность и трогательность.
Беззащитно свисавшая кисть магнитом притянула руки Глеба. Он обхватил ее двумя ладонями, лаская, перебирая тонкие пальчики. Затем перевернул ладошкой вверх и сантиметр за сантиметром начал губами будить уснувшие летаргическим сном островки чувственности.
Пока она спит, можно не бояться испугать, поэтому он продвинулся дальше, целуя нежную кожу запястья. Не отчитываясь голове, руки готовы были уже скользнуть вверх, оголив точеные плечи, снять одежду …
Получая почти болезненное удовольствие, он едва не забыл, зачем вошел. Оторвав взгляд от руки любимой, он с замиранием сердца заметил, что выражение страдания на лице сменилось робким румянцем, губы приоткрылись, и легкий вздох вырвался из панциря зазомбированности. Все, нужно остановиться. Проснувшись, она опять окинет его недоуменным взглядом. И от этого взгляда душу опять охватит ледяной страх – сможет ли он снова стать близким ей человеком?
Держа ее ладошку в своей, Глеб тихонько позвал:
- Аня, тебе нужно поесть и лечь в нормальную постель.
- Хорошо, - снова это покорное «хорошо» расстроило его.
- Пойдем, - взяв за руку девушку, повел ее на кухню. Следом прошествовал и кот.
Истосковавшийся по ласковым рукам Анны, обделенный ее вниманием, Харитон, получив молчаливое согласие хозяина, впрыгнул на свободный табурет. Естественно, из-за стола видна была только голова, поэтому сотрапезник из него получился довольно комичный. Глеб отрезал кусок грудки и, разделив на несколько частей, положил на блюдце перед его мордочкой. Харитон, воспитанно выждав, пока еда появится и на тарелках у людей, чинно принялся поглощать курочку.
Анна, наблюдая за ними, постепенно оживала. Безразличие сходило с лица, как тает снег под лучами солнышка. Умиление робким ростком пробилось сквозь броню бесчувственности, и она впервые улыбнулась открыто и радостно. Картина настолько напоминала классический семейный ужин, что она невольно перенеслась в далекое детство и вспомнила, как папа разделывал рождественскую индейку…
Улыбка Анны дала еще один повод порадоваться – она их снова полюбит. Они с Харитоном сделают все, чтобы ее сердце снова наполнилось счастьем.
После ужина Глеб снова почувствовал абсурдность, нереальность их положения. После всего, что было – не иметь возможности поцеловать, обнять любимую девушку, не говоря уже о большем. А как же хотелось этого большего!
Трогательно выглядывавшая из выреза платья ключица так и манила прикоснуться к ней губами, обласкать нежную кожу, закрыв глаза насладиться ее шелковистостью. От этой мысли он и, правда, на мгновение прикрыл глаза. И … реально под рукой ощутил горячую, бархатистую кожу. От неожиданности он вздрогнул – просчитав ситуацию, Харитон решил, что ему все дозволено – и бесцеремонно запрыгнул на колени хозяину. Тот ошалел от такой наглости. Но кот на этом не остановился – встав на задние лапы, он несколько раз, почти по-собачьи, лизнул его лицо.
Глеб выглядел настолько обескураженным, что Анна уже не просто улыбалась – она смеялась легко и задорно. Мужчина только сейчас сообразил, что это были показательные выступления: Харитон неведомым образом тоже понял, что любовь придется завоевывать заново и решил не отступать. Даже опасаясь гнева своего кормильца. А кормилец позволил продолжить игру и, вместо того, чтоб поставить на место зарвавшуюся зверюшку, сделал то, что еще минуту назад было совершенно немыслимым. Он громко чмокнул в кота в мокрый нос, чем вызвал радостные огоньки в глазах девушки.
Однако ни улыбка, ни смех не давали права переходить границы.
- Аня, давай мыться и спать, - бодро скомандовал он.
- Да, хорошо!- и ее это «хорошо» снова подтвердило, что все совсем не хорошо.
На пороге она застыла. И Глеб интуитивно прочитал вопрос, готовый сорваться с губ девушки. «Я сама?» Выражение страха и беспомощности явно отразились на ее лице. Затем девушка осознала, что она уже не в том страшном месте и здесь все по-другому. Облегчение пополам со стыдом мелькнули в глазах. Клиника. Несмотря на полностью подавленную волю, ее тело протестовало против прикосновения чужих рук. Она сначала отказывалась раздеваться перед санитарками и не разрешала мыть себя. И тогда ей делали уколы. Память, которая не желала вернуть ее в счастливые моменты, предательски вытаскивала из своих глубин то, что страшно хотелось забыть. Слезы выступили на глазах, вызывая в сердце Штольцева целую бурю жалости, страха и гнева. Какой же сволочью нужно быть, чтоб довести ее до такого состояния?!
- Не волнуйся, все хорошо, - Глеб не выдержал и осторожно обнял ее, прижимая к своей груди и нежно гладя по голове. - Там гель для душа, зубная щетка в упаковке. Полотенце. И закутаешься в мой халат. Он длинный и теплый. Иди, - поцеловав в макушку, сказал он. – Если что, зови, не стесняйся.
Проводив Анну в ванную, Глеб не спешил уходить, прислонившись к стене, он слушал шум воды, страстно желая присоединиться к льющемуся потоку, ласкающему его любимую.
Анна вымылась, закуталась в халат Глеба и открыла дверь.
- С легким паром! Пойдем, покажу …спальню, - как с языка просилось «нашу»!
Но мужчина лишь вздохнул. Зато Харитон, этот наглец без границ, без зазрения совести запрыгнул на кровать. Мордочкой отодвинул одеяло, показывая, что он хочет поближе к хозяйке и что вообще, ему холодно, он без одёжки и все такое.
Анна улыбнувшись, обняла кота. Ну вот! Глеб растерялся. Чувство, подобное зависти, мелькнуло в душе. Ну, каков шельмец! Как его потом воспитывать, когда эта кровать станет супружеским ложем?! Попробуй объясни, почему раньше было можно было спать на кровати, а сейчас нельзя?! Но, всегда предпочитая решать вопросы по мере поступления, Глеб пожелал спокойной ночи Анне, поцеловал в макушку и неизвестно зачем поправил одеяло.
Утром Штольцев приготовил завтрак, накормил свое сокровище и велел собираться.
- Аня, тебе нужно пролечиться, чтобы организм очистился от той гадости, которую в тебя кололи. Сейчас я отвезу тебя в клинику.
Не успел он договорить, как Анна словно сжалась. Безумный страх плескался в ее синих глазах. Голос дрожал – она изо всех сил старалась не заплакать.
- Глеб Платоныч! Пожалуйста! Не надо! Вы же мне друг?! Я..я..не выдержу!
- Где тот стойкий оловянный солдатик, которого я знаю? Ты же боец! Неужели испугаешься нескольких уколов?! Там будет Варя. Я приставлю охрану, чтоб ни один комар в палату не залетел, а вечером заберу. Хорошо?
- Я боец? Я не помню…, - горько вздохнула девушка. – Я не знаю, какая я.
- Все будет хорошо. Верь мне, - и Глеб, сделав над собой усилие, уверенно улыбнулся.
- Верю, - ответила девушка, но слова прозвучали не совсем уверенно. Очевидно потому, что после всех событий она вообще ни в чем не была уверена.
Глеб, создавая иллюзию военного положения, поставил у ее палаты своего гвардейца, который внушительной комплекцией перекрывал полкоридора. Так что даже мышь не имела шансов проскочить, а в саму палату мог войти кто-то или вместе с Варварой или с ее письменным разрешением.
Вечером Анну Глеб забирал домой, где они с Харитоном в унисон пытались создать такую атмосферу, которая не позволила бы ей даже думать о другой семье, о другом доме. И девушка, действительно, очень быстро пошла на поправку.
Она уже перестала напоминать тень, ее походка стала уверенной, взгляд твердым, а из глаз исчезло выражение страха.
Ее самопровозглашенная семья в лице кота и мужчины готовилась уже распивать шампанское на радостях. Причем, совсем не в фигуральном смысле. Праздничный набор, нетерпеливо потея, ждал своего звездного часа в холодильнике.
Однако день последних процедур в клинике разрушил все радужные прогнозы, как свирепый ураган соломенный домик.
ГЛАВА 25
- Аня! Мы с Харитоном счастливы, что ты выздоровела. Варя сказала, что небольшие провалы в памяти – это нормальное явление. Со временем все восстановится. Давай накрывать на стол и отмечать твое возвращение к нормальной жизни и к нам.
- Глеб Платоныч! Я вам очень признательна за все, что вы для меня сделали. Но мне уже неудобно пользоваться вашим гостеприимством. Почему вы со мной так возитесь?! Я даже не знаю, как смогу вас отблагодарить, - немного растерянно ответила девушка.
Глеб, не подозревая о надвигающейся катастрофе, счастливо посмотрел на нее:
- Прости, я как старый солдат, который не знает слов любви, не привык говорить об этом. Но понимаю, что для девушки слова иногда важнее поступков. Я исправлюсь. У нас с тобой как-то без романтики все получается.., - тут он почувствовал, что главные слова почему-то застревают в горле, и вместо них он готов сейчас нести какой-нибудь бред. И боясь все испортить, выдохнул:
- Анна Викторовна! Ты выходишь за меня замуж, и вопрос о способах благодарности отпадает! – и, понимая, что это тоже не аргумент, тихо добавил, взяв ее за руку и глядя в глаза: – Аня! Я тебя люблю! Как не любил никого и никогда.
Ресницы Анны испуганно взметнулись, и она замерла.
- Замуж?! Я…, - Анна словно опять вернулась к своему недавнему состоянию и сейчас не знала, что сказать. – Глеб Платоныч! – слезы росинками безнадежного отчаяния выступили на глазах. – Я же не люблю вас. И я не представляю …замуж. Вы заботливый, ласковый. Вы лучший мужчина, которого я знаю, - и, понимая, что наносит удар не только самолюбию Глеба, но и глубоко ранит его сердце, совсем растерялась. Словно какой-то злой гений разрушения отношений вселился в нее, потому что произносила она слова, которые еще туже затягивали петлю на хрупкой шее счастливых планов Глеба.
- Я возмещу вам все расходы, - прозвучало пощечиной. Глебу показалось, что уши заложило, и он слышит не то, что говорит Анна. Однако отсутствие радости на лице девушки подтверждало: он не ослышался. Сердце словно остановилось, решая дилемму – продолжить биться или прекратить это ненужное существование.
Однако мужчины не плачут и не умирают от неразделенной любви. Отпустив ее руку, проглотив ком, мешавший говорить и дышать, он хрипло произнес:
- Это не повод отменять банкет в честь твоего выздоровления. Накрывайте с Харитоном на стол, а я покурю.
За ужином правило бал неловкое молчание. Харитон, усевшийся на свое, завоеванное собственной креативностью и находчивостью место, понимал, что что-то пошло не так. Смущенное лицо любимой хозяйки и хмурое - не менее любимого кормильца говорили о серьезном разладе.
- Глеб Платоныч! У меня там на карте что-то есть из денег, я сниму квартиру, найду работу, а потом буду решать дела в Италии. Не сердитесь на меня, но мне, правда, неловко, - сказала Анна извиняющимся тоном, чем вызвала холодную молнию в глазах Штольцева.
- Никакой квартиры! Во-первых, ты еще не окрепла, во-вторых, ты еще не в безопасности, и в-третьих, после того что между нами было, я, как порядочный человек, должен на тебе жениться. Но раз ты не хочешь замуж за меня, значит, я обязан просто заботиться о тебе. И это не обсуждается! - резко расставил точки над i Глеб.
Анна растерянно вскинула взгляд на него.
- А что, между нами было…? – она не договорила и, поняв, что имел в виду Глеб, покраснела.
- Ты, правда, ничего не помнишь? – расстроенный мужчина налил себе коньяка и залпом выпил. – Прости, мне трудно смириться с этим. Просто не укладывается в голове. В любом случае, я тебя не оставлю. И будь добра, называй меня просто Глеб.
- Хорошо, я попробую, но я честное слово, не знаю, как мне быть.
- Я знаю. Идем спать, а потом видно будет, - подчеркнуто спокойно произнес мужчина, в котором коньяк вместо успокоения, растормошил, уже было укрощенную, страсть. Чистый, невинный взгляд Анны, ее трогательная улыбка, завораживающие жесты – все это будило нестерпимое желание близости. Он хотел быть очень нежным, приручающим к своим рукам, к своим губам, своему телу.
Внезапно его осенила мысль, которая гениальностью готова была поспорить с постулатами великих философов. Аксиома – нельзя произвести первое впечатление дважды. А у него как раз появился второй шанс. Раз она не помнит ничего – можно начать с белого листа. И теперь уже сделать как нужно все. Не в заброшенной лесной избушке на куче соломы, а романтично. Черт! Может потому и забыла, что стыдно?! Как бы то ни было, отступать – удел трусов. Ликующе он почувствовал, что нашел тропинку, которая выведет их из этого болота чудовищного отчуждения.
- Марш в ванную и спать, а потом будем думать о делах, - скомандовал он. Отправив девушку спать, он тоже собрался было отбыть в царствие Морфия. Не тут-то было! Воспоминания нахлынули, захлестнули, как океанская волна. Еще пару раз приложился к бутылке, выкурил пачку сигарет, пересчитал всех баранов и, наконец, понял, что пришел самый настоящий вставай. И решив провести время с пользой, открыл ноутбук – дела требовали, чтоб их привели в порядок. Флешка с материалами за прошлый месяц была в сумке, куда перед отъездом впопыхах он ее сунул. И…до флешки очередь не дошла, потому что в боковом кармане лежал альбом Анны.
Как великую драгоценность он прижал его к себе и, с гулко бьющимся сердцем, будто собираясь подглядывать за чужими мыслями, уселся в кресло. Немного поколебавшись, открыл первую страницу и замер. Все тараканы, жившие в его голове годами и с позором изгнанные мощнейшим инсектицидом под названием «Любовь», мгновенно активизировались. Они собирались в стройные колонны и, памятуя о немецких корнях Глеба, под звуки бравурного марша «Дойчен зольдатен унтер официрен » пошли в наступление.
С первой страницы на него в упор смотрел мужчина. С умным и твердым взглядом. Достаточно привлекательный.
