Ну, зачем ты сбежала из клиники? Ты же знаешь о своей проблеме?! Климат Италии для тебя идеален. А в Москве полгода зима. Тебе будет тяжело привыкать. Я поклялся Виктору Ивановичу оберегать тебя, и, получается, я клятвопреступник. Девочка моя, ты же обещала папе меня слушаться во всем! Я сейчас за тобой приеду. Ты же у господина Штольцева остановилась? – голос Кирилла звучал заботливо, убаюкивающе. Сердце Анны забилось сильнее. Да, Кирилл занимался всеми вопросами – от найма прислуги до ведения дел фирмы. Он решал все. Одно слово – и он заберет ее от этих недочеловеков, спасет ей жизнь и разум. Как же ей хотелось жить! Рисовать портреты. Прогуливаться по набережной. Вернуться к прежней беззаботной жизни. Жизни, где все происходило словно по волшебству, без ее участия. Да, именно по волшебству. А волшебство в сказке, то есть нереальности. И вкус жизни, саму жизнь она узнала только с Глебом. Он вся Вселенная. Ее мужчина, настоящий, пробудивший ее от кукольного существования, теперь в смертельной опасности. Душа Анны разрывалась на части. Сердце леденело от мысли, что ей предстоит пережить, и ей хотелось истерично закричать: «Да, да, Кирилл!!! Забери меня отсюда!» Но это значило погубить любимого человека. Не оставить шансов. А так тлел огонек надежды на то, что его найдут друзья раньше, чем она погибнет. Или ей удастся как-то пообещать свое наследство в обмен на их жизни. И словно подписывая себе смертный приговор, Анна твердо ответила:
- Нет, Кирилл! У меня все хорошо. Никуда меня не нужно забирать.
Она хотела нажать отбой, чтобы желание жить не пересилило ее решения, однако оборвать нить спасения было непросто. И можно протянуть время. Ее конвоиры не останавливали.
- Я не хочу тебя огорчать, ведь ты к нему привязалась, иначе я бы уже в порошок его стер. Он не считается с твоим здоровьем, твоим благом! Или ты ему ничего не рассказывала?!
Анна закрыла глаза. Слезы непроизвольно потекли по щекам.
- Хорошая моя! - неслось из трубки.
Она отключила связь и, резко размахнувшись, зашвырнула телефон в еще не облагороженные дебри. Наверно, последний поступок в жизни, который зависел от ее воли…
- Ну вот, детка, ты и открыла портал в ад! Поехали!
Анна покорно пошла по еще не обустроенной дорожке, уже не сдерживая слезы. Они катились по ее щекам, словно торопясь вылиться сейчас, а не в момент страшных испытаний. Но по мере приближения к машине ручейки становились все меньше и меньше, и вскоре ее глаза стали сухими. Казалось, что их осушила ненависть. Боли в ее жизни было достаточно, не сломается она и теперь. И если ее не убьют, она отомстит за все. Анна представила, как она направляет пистолет прямо в сердце тому, кто сейчас мерзко смеется, и как наглость пополам с тупостью, вечной маской прилипшие к лицу, сменяется животным страхом. Они заплатят за все! Эти мысли придали ей решимости. Нельзя сдаваться. «Ты же боец!», - слова любимого мужчины, попавшего в беду, набатом стучали в ушах.
Анна распрямила спину – при любом раскладе – надежда есть всегда.
Их будут искать - и лучшие сыщики из конторы Глеба, и вся полиция Москвы под руководством Рогозина. Она будет торговаться. Изобразит безумие. Попробует кого-нибудь подкупить. Какой – то выход должен быть!!!
Сердце ее перестало биться, как сумасшедшее, вошло в привычный ритм и, возможно, даже снизило обороты.
Анна полностью ушла в свои беспорядочно мятущиеся мысли, и не заметила, как они подъехали к какому – то явно не жилому дому, очевидно, обреченному на снос. Он обнесен был забором, который, однако, не являлся препятствием для «местных», к которым и относились преступники, сопровождавшие Анну.
- Пока твои апартаменты будут здесь. Простите – извините, люксов здесь нет, только коммуналка.
Это, действительно, была коммуналка – в том плане, что в некоторых обшарпанных квартирах, не имевших дверей, кишели люди.
Анна с ужасом украдкой разглядывала их. Старухи, цыганки, дети делили какие-то вещи. Несколько особей мужского пола без претензий на человеческий облик, находились в состоянии «Ты меня уважаешь?» Хотя, похоже, для них понятие уважения к себе уже даже в состоянии подпития было не актуально. Они резались в карты, или скорей просто по инерции ими обменивались, наслаждаясь процессом.
В длинном коридоре валялись какие-то тюки, свертки; пирамиды из нагроможденных друг на друга ящиков грозили рухнуть и погрести под собой неосторожных жильцов.
И над всем этим царил дух отчаянной безысходности, тлетворности и порока.
- Нюрка! Тут с вами принцесса побудет. Приставь мальца какого-нибудь, чтоб не сбежала, - скомандовал лысый.
Нюрка, женщина неопределенного возраста, поймала первого попавшегося под руку мальчишку лет десяти.
- Смотри, с этой шалавы глаз не спускай, а не то с тебя шкуру спущу! Усёк!
- Усё-ё-к! - недовольно протянул тот. Потом по-взрослому выругался и презрительно посмотрел на Анну. Ее втолкнули в необжитую, по причине отсутствия части стены, комнату. Малец занял оборонительную позицию. Контролируя каждое движение Анны, он умудрялся играть в какую-то игру на допотопном телефоне.
- Эй,- тихонько позвала Анна.
- Чего тебе? – пытаясь подражать взрослым, грубо ответил парнишка.
- Ты всегда такой злой?- девушка сделала вид, что не заметила агрессивности.
- Отвали! Чо надо?
- А с тебя и, правда, шкуру спустят, когда я убегу?
Парнишка оторопело посмотрел на Анну.
- Не вздумай! Я тебе убегу! – страх отразился на лице мини- секьюрити.
- Тогда давай дружить! - Анна миролюбиво улыбнулась: – Я балерина. А ты кто?
По привычке он хотел огрызнуться, однако любопытство оказалось сильней жизненного опыта, сильней законов мира трущоб.
- Врешь!- глаза мальчишки засверкали - еще бы увидеть живую балерину!!! Это все равно, что принцессу какую-то.
- Не вру! – Анна ногой расчистила центр комнаты и, подобрав юбку, несколько раз крутанула фуэте.
Девушка действовала по наитию. Ей повезло, что у сурового охранника пробудилась любовь к прекрасному, и его душа, зацементированная болью, цинизмом и черствостью окружающих, вдруг зашевелилась и ожила. Да и сама Анна, настолько не похожая на всех его окружавших женщин, поразила своей красотой.
Парнишка восхищенно присвистнул. Не каждому мальчику доводится видеть рядом живую балерину. Тут он с испугом посмотрел Анне в глаза: «А что, если пока живую?!» Бывало, люди появлялись в их «доме» и так же неожиданно исчезали.
Несмотря на то, что он перестал питать иллюзии насчет счастливого поворота в судьбе и искать в людях хорошее, он не хотел, чтобы с этой красивой балериной что-то случилось. Она появилась, словно фея из другого мира. Длинные волнистые волосы, глаза такие добрые. Надо же, он еще помнил такие слова. Что было удивительно. Ведь он уже и забыл тот момент, когда понял, что люди или такие как он, неприкаянные, или лохи – средство их существования.
И хотя сейчас Анне было совсем не весело, но вытянувшееся от удивления чумазое лицо мальчишки заставило ее улыбнуться. Наверно, так дети в цирке воспринимают трюки или фокусы.
- Давай дружить! Тебя как зовут? – спросила она.
- Гри-и-ня, - словно сомневаясь в целесообразности ответа, протянул он.
Девушка на минуту позабыла о своем трагическом положении и прониклась сочувствием к этому беспризорнику. Это был явно не Геккльберри Финн, наслаждавшийся своей независимостью и с шиком носивший лохмотья. Одежда на мальчонке была довольно чистая. Иначе в полицию сразу заберут. Или нет?! Анна не знала, как обстоят дела с беспризорниками. Но то, что здесь не место для ребенка – это очевидно.
И хоть он десять минут назад он выругался в присутствии взрослых, как портовый грузчик, в его глазах не было ненависти к миру. Затравленность, настороженность – да. И сейчас в них она увидела нерешительность.
- А меня Аня! – она протянула руку. Поколебавшись, Гриня пожал ее.
- А ты чего здесь делаешь, если балерина? – вдруг спохватился парнишка.
- Попала в скверную историю.
Гриня снова, как ежик, выставил свои колючки и хмыкнул.
- Тут все попали в скверную историю.
- Давай тогда поможем друг другу выбраться из нее! - Не очень – то надеясь на сотрудничество, но хватаясь за соломинку, предложила она. - Обещаю, если мне удастся выбраться, у тебя будет все, что нужно мальчику.
- Чо, в детдом меня сдашь?! Спасибо! Я там был. Здесь хоть все честно. Все суки. А там надзирательши - пока начальница есть – такие добрые – Гришенька, Машенька, а как нет – так линейкой по рукам и «уроды, все равно под забором пропадете», - мальчишка презрительно сплюнул на пол и демонстративно отвернулся.
Решение пришло в доли секунды.
- Я тебя возьму к себе, - тихо сказала девушка. – Если останусь жива.
У нее детей не будет, а так появится …пусть даже младший брат, о котором она будет заботиться. Если ей удастся избежать уготованного ада и они с Глебом каким-то чудом спасутся, то, возможно, он примет и этого мальчишку. Харитона же принял! И, кажется, полюбил. При мыслях о Глебе слезы показались на глазах, стало трудно дышать, будто весь кислород из воздуха испарился. Что с ним? Почему с ними это случилось?! Почему счастье только сверкнуло ослепительным лучом и исчезло. Неужели только для того, чтоб острее почувствовалась боль утраты?! Анна всхлипнула и, уже не в силах сдерживать слезы, провалилась в пропасть отчаяния.
- Э, ты чего?! Перестань!- мальчишка испугался. Плакать у них было запрещено, поэтому от вида плачущей девушки ему стало не по себе.
- Моего любимого человека могут убить!
Словно порыв бури, вмиг разметавший листья, еще одна мысль вывернула ее душу наизнанку, и наверх всплыло раскаяние и горечь от несказанных слов. Если они умрут, он так и не услышит от нее слов любви
Она же поняла, что любит еще задолго до их первой страстной ночи! Просто не хотела стать недо-женой, не хотела ему доставлять страдания. Хотя чего скрывать, горячие взгляды яснее, чем слова обо всем говорили. Но слово есть слово. И оно должно быть сказано! Должно …было… быть сказано…
Еще одну тонкую, как паутинка, ниточку надежды Анна увидела в этом мальчишке.
- Гриня! Ты же можешь передвигаться по городу? Я прошу тебя, подойди к любому полицейскому и скажи, чтоб нашли полковника Рогозина и передали ему – его друга похитили. И если я не выберусь, любыми путями доберись до него и скажи, что Анна просила присмотреть за тобой и котом. Он не оставит тебя, - девушка говорила так горячо и убедительно, что поколебала решение мальчишки держаться подальше от своеволия.
С тех пор, как он оказался на улице, никто не сказал ему доброго слова и не собирался защитить. Даже не обещал. Да и Аню ему было жалко. Он думал, что разучился плакать, однако в горле словно запершило, в носу защипало, и он понял, что сейчас разревется. А если сюда кто заглянет - несдобровать ни ему, ни ей.
Он изо всей силы стукнул кулаком по кирпичам, которые вывалились из стены. Боль отвлекла от переживаний. Он проморгался и сказал твердо.
- Перестань!!! Я постараюсь.
Анна не верила своим ушам. Паутинка надежды на глазах превращалась в ниточку. Она подскочила к мальчишке и в порыве благодарности обняла его и поцеловала в макушку. Чем вызвала весьма неожиданную для нее реакцию.
- Ты чо, сдурела! Отвянь! – грубо одернул он и, видя ее огорчение, сообразил, что в ее мире говорят по-другому. И смущенно стал оправдываться.
- Ань, у нас так не делают.
Да она и сама это поняла уже.
Анна не знала, сколько времени она провела здесь, в компании, в общем-то, неплохого стражника. Она немного расслабилась. Желание жить и быть счастливой было таким сильным, что она уже чуть ли не уверовала в благополучный исход. И тем ужасней оказалось возвращение ее мучителей.
- Ну чо, значок будем зарабатывать? - мерзко осклабившись спросил лысый под ржание подручных.
- Какой значок?! – сбитая с толку, Анна не успела еще прийти в себя от неожиданного их появления, а тут еще что-то придумали.
- ГТО! Готовсь Телом Отрабатывать!
- Остряк – второгодник! – Анна не выдержала и осадила веселье. – Готов к труду и обороне – значок!
- А у нас по-своему! – перестав смеяться, угрожающе прошипел он. Сегодня вечером начнем веселиться.
- Что - здесь? - Анна презрительно обвела взглядом всю троицу.
- Ну зачем же здесь? Здесь у тебя карантин был. Поедем красо-о-тка ката-а-а-ться! – лысый, очевидно, среди своих приспешников считался интеллектуалом и гордился этим.
- Я никуда не поеду, пока не поговорю с главным! - твердо сказала Анна.
- Тут главный я. А выше даже я не прыгаю.
- Я хочу убедиться, что Глеб жив!
- Да пожалуйста! – Он набрал номер и после недолгого ожидания ответил на «Алё» из телефона. - Дай этому хмырю трубку, - и передал аппарат Анне.
Ноги стали ватными. Сердце замерло. В ушах зашумело. Девушка еле смогла взять трубку в руки.
- Анечка! Родная! Дома второй телефон, найди Рогозина. Он тебе поможет. Я должен был уехать. Не волнуйся. Лю.., - недосказанное слово острым ножом полоснуло по нежной оболочке души… «Лю…» Анна потеряла сознание и, несомненно, упала бы, если бы один из этих приспешников сатаны не схватил ее грубо за плечи.
Очнулась она от того, что ее больно ударили по щеке.
- Забывай про дамские слабости, если под кем-нибудь потеряешь сознание, будем считать, что ты саботируешь работу. И тогда – чи-и-ик, и нету голубя, - и трое мерзавцев похотливо заржали.
Глеб! Любимый! Как же она жалела, что не удалось ему сказать об этом. Какой он…сильный. Перед лицом смерти заботится о ней, бережет ее нервы. Должен был уехать… Как же, должен! Видела она, как он уехал…Анна почувствовала, что слезы душат. Но она должна быть сильной и продержаться столько, сколько понадобится Рогозину, чтобы его найти. С помощью Грини это, конечно, произошло бы быстрее.
Анна, бледная, как полотно, умоляюще посмотрела на мальчишку – запомнил ли он фамилию и может ли хоть к одному полицейскому подойти за помощью. И в глазах мальчишки она увидела отвращение к ее обидчикам.
И как ни страшно ей было, но крохотный росточек надежды снова пробился сквозь стену отчаяния – Гриня стоял со сжатыми кулаками.
- А я смотрю, ты не в восторге от нашего общества и не очень-то хочешь развлекать наших мужчин? Мы в сексе толк знаем! Так отработаем! А вдруг и понравится?! – продолжал измываться лысый.
Ненависть захлестнула Анну.
- Вы подонки! Как вы смеете называть себя мужчинами? Вы человеческий брак! Мразь, которая только и может, что издеваться над беззащитными! - она еще чего много хотела бросить в лицо негодяям, но хлесткая пощечина остановила ее.
- Так значит, не хочешь?!- издеваясь, спросил лысый.
- У меня нет выбора.
- Выбор есть всегда. Хочешь, вместо секса будешь милостыню просить на вокзале с утра до вечера?
- Нет, Кирилл! У меня все хорошо. Никуда меня не нужно забирать.
Она хотела нажать отбой, чтобы желание жить не пересилило ее решения, однако оборвать нить спасения было непросто. И можно протянуть время. Ее конвоиры не останавливали.
- Я не хочу тебя огорчать, ведь ты к нему привязалась, иначе я бы уже в порошок его стер. Он не считается с твоим здоровьем, твоим благом! Или ты ему ничего не рассказывала?!
Анна закрыла глаза. Слезы непроизвольно потекли по щекам.
- Хорошая моя! - неслось из трубки.
Она отключила связь и, резко размахнувшись, зашвырнула телефон в еще не облагороженные дебри. Наверно, последний поступок в жизни, который зависел от ее воли…
- Ну вот, детка, ты и открыла портал в ад! Поехали!
ГЛАВА 28
Анна покорно пошла по еще не обустроенной дорожке, уже не сдерживая слезы. Они катились по ее щекам, словно торопясь вылиться сейчас, а не в момент страшных испытаний. Но по мере приближения к машине ручейки становились все меньше и меньше, и вскоре ее глаза стали сухими. Казалось, что их осушила ненависть. Боли в ее жизни было достаточно, не сломается она и теперь. И если ее не убьют, она отомстит за все. Анна представила, как она направляет пистолет прямо в сердце тому, кто сейчас мерзко смеется, и как наглость пополам с тупостью, вечной маской прилипшие к лицу, сменяется животным страхом. Они заплатят за все! Эти мысли придали ей решимости. Нельзя сдаваться. «Ты же боец!», - слова любимого мужчины, попавшего в беду, набатом стучали в ушах.
Анна распрямила спину – при любом раскладе – надежда есть всегда.
Их будут искать - и лучшие сыщики из конторы Глеба, и вся полиция Москвы под руководством Рогозина. Она будет торговаться. Изобразит безумие. Попробует кого-нибудь подкупить. Какой – то выход должен быть!!!
Сердце ее перестало биться, как сумасшедшее, вошло в привычный ритм и, возможно, даже снизило обороты.
Анна полностью ушла в свои беспорядочно мятущиеся мысли, и не заметила, как они подъехали к какому – то явно не жилому дому, очевидно, обреченному на снос. Он обнесен был забором, который, однако, не являлся препятствием для «местных», к которым и относились преступники, сопровождавшие Анну.
- Пока твои апартаменты будут здесь. Простите – извините, люксов здесь нет, только коммуналка.
Это, действительно, была коммуналка – в том плане, что в некоторых обшарпанных квартирах, не имевших дверей, кишели люди.
Анна с ужасом украдкой разглядывала их. Старухи, цыганки, дети делили какие-то вещи. Несколько особей мужского пола без претензий на человеческий облик, находились в состоянии «Ты меня уважаешь?» Хотя, похоже, для них понятие уважения к себе уже даже в состоянии подпития было не актуально. Они резались в карты, или скорей просто по инерции ими обменивались, наслаждаясь процессом.
В длинном коридоре валялись какие-то тюки, свертки; пирамиды из нагроможденных друг на друга ящиков грозили рухнуть и погрести под собой неосторожных жильцов.
И над всем этим царил дух отчаянной безысходности, тлетворности и порока.
- Нюрка! Тут с вами принцесса побудет. Приставь мальца какого-нибудь, чтоб не сбежала, - скомандовал лысый.
Нюрка, женщина неопределенного возраста, поймала первого попавшегося под руку мальчишку лет десяти.
- Смотри, с этой шалавы глаз не спускай, а не то с тебя шкуру спущу! Усёк!
- Усё-ё-к! - недовольно протянул тот. Потом по-взрослому выругался и презрительно посмотрел на Анну. Ее втолкнули в необжитую, по причине отсутствия части стены, комнату. Малец занял оборонительную позицию. Контролируя каждое движение Анны, он умудрялся играть в какую-то игру на допотопном телефоне.
- Эй,- тихонько позвала Анна.
- Чего тебе? – пытаясь подражать взрослым, грубо ответил парнишка.
- Ты всегда такой злой?- девушка сделала вид, что не заметила агрессивности.
- Отвали! Чо надо?
- А с тебя и, правда, шкуру спустят, когда я убегу?
Парнишка оторопело посмотрел на Анну.
- Не вздумай! Я тебе убегу! – страх отразился на лице мини- секьюрити.
- Тогда давай дружить! - Анна миролюбиво улыбнулась: – Я балерина. А ты кто?
По привычке он хотел огрызнуться, однако любопытство оказалось сильней жизненного опыта, сильней законов мира трущоб.
- Врешь!- глаза мальчишки засверкали - еще бы увидеть живую балерину!!! Это все равно, что принцессу какую-то.
- Не вру! – Анна ногой расчистила центр комнаты и, подобрав юбку, несколько раз крутанула фуэте.
Девушка действовала по наитию. Ей повезло, что у сурового охранника пробудилась любовь к прекрасному, и его душа, зацементированная болью, цинизмом и черствостью окружающих, вдруг зашевелилась и ожила. Да и сама Анна, настолько не похожая на всех его окружавших женщин, поразила своей красотой.
Парнишка восхищенно присвистнул. Не каждому мальчику доводится видеть рядом живую балерину. Тут он с испугом посмотрел Анне в глаза: «А что, если пока живую?!» Бывало, люди появлялись в их «доме» и так же неожиданно исчезали.
Несмотря на то, что он перестал питать иллюзии насчет счастливого поворота в судьбе и искать в людях хорошее, он не хотел, чтобы с этой красивой балериной что-то случилось. Она появилась, словно фея из другого мира. Длинные волнистые волосы, глаза такие добрые. Надо же, он еще помнил такие слова. Что было удивительно. Ведь он уже и забыл тот момент, когда понял, что люди или такие как он, неприкаянные, или лохи – средство их существования.
И хотя сейчас Анне было совсем не весело, но вытянувшееся от удивления чумазое лицо мальчишки заставило ее улыбнуться. Наверно, так дети в цирке воспринимают трюки или фокусы.
- Давай дружить! Тебя как зовут? – спросила она.
- Гри-и-ня, - словно сомневаясь в целесообразности ответа, протянул он.
Девушка на минуту позабыла о своем трагическом положении и прониклась сочувствием к этому беспризорнику. Это был явно не Геккльберри Финн, наслаждавшийся своей независимостью и с шиком носивший лохмотья. Одежда на мальчонке была довольно чистая. Иначе в полицию сразу заберут. Или нет?! Анна не знала, как обстоят дела с беспризорниками. Но то, что здесь не место для ребенка – это очевидно.
И хоть он десять минут назад он выругался в присутствии взрослых, как портовый грузчик, в его глазах не было ненависти к миру. Затравленность, настороженность – да. И сейчас в них она увидела нерешительность.
- А меня Аня! – она протянула руку. Поколебавшись, Гриня пожал ее.
- А ты чего здесь делаешь, если балерина? – вдруг спохватился парнишка.
- Попала в скверную историю.
Гриня снова, как ежик, выставил свои колючки и хмыкнул.
- Тут все попали в скверную историю.
- Давай тогда поможем друг другу выбраться из нее! - Не очень – то надеясь на сотрудничество, но хватаясь за соломинку, предложила она. - Обещаю, если мне удастся выбраться, у тебя будет все, что нужно мальчику.
- Чо, в детдом меня сдашь?! Спасибо! Я там был. Здесь хоть все честно. Все суки. А там надзирательши - пока начальница есть – такие добрые – Гришенька, Машенька, а как нет – так линейкой по рукам и «уроды, все равно под забором пропадете», - мальчишка презрительно сплюнул на пол и демонстративно отвернулся.
Решение пришло в доли секунды.
- Я тебя возьму к себе, - тихо сказала девушка. – Если останусь жива.
У нее детей не будет, а так появится …пусть даже младший брат, о котором она будет заботиться. Если ей удастся избежать уготованного ада и они с Глебом каким-то чудом спасутся, то, возможно, он примет и этого мальчишку. Харитона же принял! И, кажется, полюбил. При мыслях о Глебе слезы показались на глазах, стало трудно дышать, будто весь кислород из воздуха испарился. Что с ним? Почему с ними это случилось?! Почему счастье только сверкнуло ослепительным лучом и исчезло. Неужели только для того, чтоб острее почувствовалась боль утраты?! Анна всхлипнула и, уже не в силах сдерживать слезы, провалилась в пропасть отчаяния.
- Э, ты чего?! Перестань!- мальчишка испугался. Плакать у них было запрещено, поэтому от вида плачущей девушки ему стало не по себе.
- Моего любимого человека могут убить!
Словно порыв бури, вмиг разметавший листья, еще одна мысль вывернула ее душу наизнанку, и наверх всплыло раскаяние и горечь от несказанных слов. Если они умрут, он так и не услышит от нее слов любви
Она же поняла, что любит еще задолго до их первой страстной ночи! Просто не хотела стать недо-женой, не хотела ему доставлять страдания. Хотя чего скрывать, горячие взгляды яснее, чем слова обо всем говорили. Но слово есть слово. И оно должно быть сказано! Должно …было… быть сказано…
Еще одну тонкую, как паутинка, ниточку надежды Анна увидела в этом мальчишке.
- Гриня! Ты же можешь передвигаться по городу? Я прошу тебя, подойди к любому полицейскому и скажи, чтоб нашли полковника Рогозина и передали ему – его друга похитили. И если я не выберусь, любыми путями доберись до него и скажи, что Анна просила присмотреть за тобой и котом. Он не оставит тебя, - девушка говорила так горячо и убедительно, что поколебала решение мальчишки держаться подальше от своеволия.
С тех пор, как он оказался на улице, никто не сказал ему доброго слова и не собирался защитить. Даже не обещал. Да и Аню ему было жалко. Он думал, что разучился плакать, однако в горле словно запершило, в носу защипало, и он понял, что сейчас разревется. А если сюда кто заглянет - несдобровать ни ему, ни ей.
Он изо всей силы стукнул кулаком по кирпичам, которые вывалились из стены. Боль отвлекла от переживаний. Он проморгался и сказал твердо.
- Перестань!!! Я постараюсь.
Анна не верила своим ушам. Паутинка надежды на глазах превращалась в ниточку. Она подскочила к мальчишке и в порыве благодарности обняла его и поцеловала в макушку. Чем вызвала весьма неожиданную для нее реакцию.
- Ты чо, сдурела! Отвянь! – грубо одернул он и, видя ее огорчение, сообразил, что в ее мире говорят по-другому. И смущенно стал оправдываться.
- Ань, у нас так не делают.
Да она и сама это поняла уже.
ГЛАВА 29
Анна не знала, сколько времени она провела здесь, в компании, в общем-то, неплохого стражника. Она немного расслабилась. Желание жить и быть счастливой было таким сильным, что она уже чуть ли не уверовала в благополучный исход. И тем ужасней оказалось возвращение ее мучителей.
- Ну чо, значок будем зарабатывать? - мерзко осклабившись спросил лысый под ржание подручных.
- Какой значок?! – сбитая с толку, Анна не успела еще прийти в себя от неожиданного их появления, а тут еще что-то придумали.
- ГТО! Готовсь Телом Отрабатывать!
- Остряк – второгодник! – Анна не выдержала и осадила веселье. – Готов к труду и обороне – значок!
- А у нас по-своему! – перестав смеяться, угрожающе прошипел он. Сегодня вечером начнем веселиться.
- Что - здесь? - Анна презрительно обвела взглядом всю троицу.
- Ну зачем же здесь? Здесь у тебя карантин был. Поедем красо-о-тка ката-а-а-ться! – лысый, очевидно, среди своих приспешников считался интеллектуалом и гордился этим.
- Я никуда не поеду, пока не поговорю с главным! - твердо сказала Анна.
- Тут главный я. А выше даже я не прыгаю.
- Я хочу убедиться, что Глеб жив!
- Да пожалуйста! – Он набрал номер и после недолгого ожидания ответил на «Алё» из телефона. - Дай этому хмырю трубку, - и передал аппарат Анне.
Ноги стали ватными. Сердце замерло. В ушах зашумело. Девушка еле смогла взять трубку в руки.
- Анечка! Родная! Дома второй телефон, найди Рогозина. Он тебе поможет. Я должен был уехать. Не волнуйся. Лю.., - недосказанное слово острым ножом полоснуло по нежной оболочке души… «Лю…» Анна потеряла сознание и, несомненно, упала бы, если бы один из этих приспешников сатаны не схватил ее грубо за плечи.
Очнулась она от того, что ее больно ударили по щеке.
- Забывай про дамские слабости, если под кем-нибудь потеряешь сознание, будем считать, что ты саботируешь работу. И тогда – чи-и-ик, и нету голубя, - и трое мерзавцев похотливо заржали.
Глеб! Любимый! Как же она жалела, что не удалось ему сказать об этом. Какой он…сильный. Перед лицом смерти заботится о ней, бережет ее нервы. Должен был уехать… Как же, должен! Видела она, как он уехал…Анна почувствовала, что слезы душат. Но она должна быть сильной и продержаться столько, сколько понадобится Рогозину, чтобы его найти. С помощью Грини это, конечно, произошло бы быстрее.
Анна, бледная, как полотно, умоляюще посмотрела на мальчишку – запомнил ли он фамилию и может ли хоть к одному полицейскому подойти за помощью. И в глазах мальчишки она увидела отвращение к ее обидчикам.
И как ни страшно ей было, но крохотный росточек надежды снова пробился сквозь стену отчаяния – Гриня стоял со сжатыми кулаками.
- А я смотрю, ты не в восторге от нашего общества и не очень-то хочешь развлекать наших мужчин? Мы в сексе толк знаем! Так отработаем! А вдруг и понравится?! – продолжал измываться лысый.
Ненависть захлестнула Анну.
- Вы подонки! Как вы смеете называть себя мужчинами? Вы человеческий брак! Мразь, которая только и может, что издеваться над беззащитными! - она еще чего много хотела бросить в лицо негодяям, но хлесткая пощечина остановила ее.
- Так значит, не хочешь?!- издеваясь, спросил лысый.
- У меня нет выбора.
- Выбор есть всегда. Хочешь, вместо секса будешь милостыню просить на вокзале с утра до вечера?
