Анна вздрогнула, не веря своим ушам. Как возведенный на эшафот вдруг слышит, что его помиловали. Господи, она готова была броситься на колени перед ним! Голова закружилась, и она правда бы упала на колени, но не в порыве благодарности, а от нервного перенапряжения. Было от чего сойти с ума!!! Она как высшее счастье расценивала перспективу стать нищенкой!
Боясь поселить в душе надежду на благополучный исход, боясь ее спугнуть, она тихо сказала:
- Хочу!
Однако радость, как своенравная птица, поманив крылом, тут же улетучилась.
- Э-э-э нет! Нельзя, чтобы так просто все вышло! Так неинтересно. Эту привилегию ты должна заработать.
Анна уже была на грани. Силы покидали. И только усилием воли она держалась на ногах.
- Посмотрим, на твоей стороне сегодня удача или на нашей! Я возьму две спички – длинную и короткую. Вытащишь короткую, будешь нищенкой, а длинную – раздвигай длинные ноги! – лысый отвернулся, раздался хруст спички и он протянул девушке кулак с зажатыми спичками.
Сердце замерло и уже хотело остановиться насовсем, но Анна помнила, что от нее зависит их с Глебом жизни. Все-таки 50х50. Она не знала ни одной молитвы, но сейчас отчаянно посылала свою мольбу всем святым.
Дрожащей рукой она вынула спичку…
Ноги подогнулись, и она осела на грязный пол. Счастье заполнило все клеточки. Она хотела расцеловать эту короткую спичку.
- А ты не хочешь на другую взглянуть? – хмыкнул ее мучитель.
Не совсем понимая, зачем ей вторая, она подняла глаза. В волосатой руке перед ее глазами была еще одна короткая спичка.
- Анна опустила голову, задержала дыхание и, сдерживая рвущиеся эмоции, негромко, но четко произнесла.
- Насколько я понимаю, вам платят за то, что вы контролируете мою покладистость. Или вы премию надеетесь заработать, издеваясь надо мной?!
Два амбала настороженно переглянулись. Очевидно, эта мысль, как и вообще понятие мысль, была им в новинку. И они вопросительно посмотрели на предводителя. Тот, не желая ни перед кем отчитываться в своих действиях, ответил злым взглядом и процедил:
- Не твое дело! Завтра с утра будешь танцевать на паперти! - и, обращаясь уже к Грине, - Слышь ты, малец, организуй ей тут комфорт, VIP - матрац без блох, еду из ближайшего ресторана. Пусть отъедается.
Кивком приказав своей свите следовать за ним, направился к выходу.
Анна, лишившись последних сил, не могла пошевелиться. В голове, словно дятел, пытающийся раздолбить черепную коробку, билась мысль: «Это какой-то театр абсурда! Чудовищная постановка!» Сколько она просидела бы еще в таком ступоре, неизвестно, но к действительности ее вернул голос Грини.
- Анька! Ну, ты чо! Вставай, я тебе матрац притащил, почти чистый. А то еще простудишься на полу, а мне отвечай! – важно скомандовал он. Чувствовалось, что мальчишку распирало от гордости. Заботиться о ком-то – это значило быть сильным, ответственным. И он уже который раз за день осознал, что в жизни есть не только волчьи законы выживания. Есть то, о чем он, оказывается, не забыл и смутные очертания чего врывались иногда в его сны – любовь, искренность, доброта. И все это пришло с Аней.
Забыв жесткое правило «Человек человеку волк», он отчаянно хотел помочь этой принцессе, попавшей в лапы разбойников.
Словно очнувшись от наркоза, Анна непонимающе уставилась на парнишку. За один день она словно прожила несколько жизней. Утром она была словно заколдованной, без чувств, без целого куска жизни в голове, самого лучшего. Затем ураганом распахнула душу любовь, она вспомнила все. Крещендо прозвучало затопившее ее счастье - близость с Глебом. Его слова «Ты моя женщина!» Запредельное счастье. Вспомнила свои слова «Мне страшно!» Господи, неужели это она накликала беду?! Она готовилась к истязаниям и, возможно, к смерти, если не сможет выдержать уготованной ей пытки. Снова почти счастье – казнь заменили каторгой. Голова шла кругом. Анна не могла никак уложить в голове тот факт, что попала в какой-то дьявольский фарс в роли главной героини.
Послушно переместившись на матрац, Анна села, обхватив коленки руками, и снова уставилась в одну точку. Она словно ушла в себя, защищая свой мозг от прессинга неразрешимой задачи.
Гриня не знал, что делать. Он понимал, что его подопечная получила смягчение приговора. Но вместо радости, впала в какую-то кому. Ему доводилось видеть обдолбанных наркоманов с пустым, бессмысленным взглядом, которые вызывали чувство брезгливого страха – они теряли самое ценное, что есть в человеке – его разум. Сейчас эта красивая девушка так же, как они, находилась по ту сторону сознания. Мальчишка впервые ощутил чувство щемящей жалости. И это чувство его тоже пугало.
Нужно было вытаскивать ее из этой трясины, в которой она прямо на глазах тонула. Он подошел и тронул ее за руку.
- Ань, слышь, ты того, не раскисай! Все обойдется. Щас я хавки принесу, Нюрка даст, - в голосе мальчишки было столько искреннего участия, что Анна словно встрепенулась.
- Да. Гринь. Я сейчас. Все нормально, - сознание потихоньку прояснялось. «Ты ж боец!» Словно наяву слышала она слова своего мужчины. Своего любимого мужчины. Штольцев. Ради него она выдержит все. Тем более, что Фортуна, изрядно над ней поиздевавшись, все – таки открыла тоннель, в конце которого маячил слабый свет.
Принесенная юным рыцарем «хавка» оказалась свежеприготовленным деликатесом трудящихся из бывших союзных республик – настоящим дошираком.
Анна некоторое время смотрела озадаченно на макаронные волны, потом понюхала с опаской и, решив, что есть все-таки нужно, опасливо морщась, поднесла ко рту вилку с накрученными спиральками. Попробовала. Улыбнулась.
- Гриня, спасибо. Ну что б я без тебя делала? – эти слова окончательно смутили парнишку. Он, и правда, почувствовал себя защитником.
- Да ладно. Ешь и ложись спать. Утро вечера мудренее, - как поживший и повидавший многое философ изрек он. – Не боись. Я тут рядом, если что – зови.
- Лягу, спасибо, - Анна была безмерно тронута такой заботой. – Сейчас только доем твою «хавку», - произнося это смешное слово, она снова улыбнулась.
Свернувшись калачиком, как бездомный котенок, она провалилась в тревожный, тяжелый сон. С колотящимся сердцем несколько раз просыпалась, словно стряхивая с себя липкие обрывки кошмаров.
Утром лысый приехал один. Позвал Нюрку, которая, очевидно, была местным имидж-мейкером. Она нарядила Анну в какой-то бесформенный балахон, под которым искусно закрепила небольшую подушку – некий эрзац восьмого месяца беременности. Достала тени и углубила цветом и без того уже довольно заметные круги под глазами. Отошла на шаг, словно маэстро живописи и смачно выругалась, что следовало расценивать как высшую степень удовлетворенности своим творчеством.
Сжав волю в кулак, Анна твердо последовала за лысым в машину.
Ей предстояло на неопределенный срок стать девушкой, которой нужны деньги, чтобы добраться домой. И «трудоустроили» ее на Курский вокзал, на площадке лестницы, выводящей сытых и довольных посетителей «Атриума» на улицу.
- Надеюсь, тебе не надо пояснять, что произойдет, если ты назовешь кому-нибудь истинную причину своей деятельности? За тобой несколько пар глаз следят, – небрежно бросил лысый предупреждение.
Анна твердо посмотрела ему в глаза и отчеканила:
- Я хочу убедиться, что с Глебом ничего не случилось. Иначе я пойду в полицию, и вас разыщут. И тогда Рогозина не остановит закон о защите заключенных, и вы пожалеете, что на свет родились.
- А ты уверена, что успеешь дойти до полиции? – скрывая тревогу, деланно насмешливо спросил он.
- Уверена! Сейчас вы меня никуда не потащите. Везде камеры, и даже если полицейские прикормлены, шум не нужен. И со мной вы ничего не сделаете, раз заставили участвовать в этом бредовом фарсе. Иначе ваши наниматели лишатся того, ради все затевалось. Ставки безумно высоки - похищение владельца сыскного агентства, которому полгорода обязаны жизнью или честью – это не бомжа с собаками по полю гонять. Или до чего там ваши сбесившиеся с жиру заказчики додумываются?! – девушка понимала, что их жизни с Глебом всецело зависят от того, сколько времени это развлечение будет нравится. Глеба должны найти раньше, чем задумано его уничтожить. Отпускать никто не будет – ведь он всю Москву перевернет, но достанет преступников.
- Черт с тобой! – признавая логичность умозаключений Анны, процедил сквозь зубы ее конвоир. Он отошел на несколько шагов, тихо что-то сказал в трубку. - Сейчас. И будет тебе разговор.
Минут через пятнадцать раздался звонок.
- На, убедись! – он зло посмотрел на девушку. Анна с замирающим сердцем взяла трубку. Только не заплакать! Ему и так тяжело. Хорошо, если не избили. Судя по тому, как ее чуть не сломали, Глебу точно не VIP прием оказали. Только не заплакать! «Ты ж боец!»
- Аня! Не вздумай подчиняться …, - Анна услышала родной взволнованный голос, звучавший так глухо, будто из подземелья, и, боясь, что на разговор им и минуты не дадут – перебила, едва не закричав.
- Я люблю тебя! Лю.., - и снова на этих двух звуках раздались противные гудки, будто выстрелом прервавшие лебединую песню. Опустив глаза, Анна сглотнула слезы. Как же она его любит! Какой крошечный кусочек счастья им выпал! У нее так закружилась голова от волнения, что пришлось прислониться к стене. Жаром обдало грудь, словно огненный цветок раскрыл свои лепестки в душе. Глеб! Родной! Его голос словно окутал ее незримым защитным покровом. Попав в беду, он заботится о ней - игра началась и на поле Глеба. Понятно: его уже известили, что Анна обеспечивает своей покладистостью ему жизнь. И ему могли сказать, что….Сердце сжалось от ужаса. Ее гордый, правильный, благородный мужчина сейчас может думать, что ее какие-то подонки насилуют. Нет! Он должен чувствовать, что с ней все в относительном порядке. Должен!
- Пошли! – грубо скомандовал надзиратель. – Там лежат две картонки. Одна с надписью, на вторую сядешь. Сначала встанешь на колени, потом зад опустишь на пятки. Ноги затекут, встанешь на колени. Часа через четыре сопроводят тебя до дамской комнаты. По дороге пирожок съешь. Все поняла?
Анна не ответила. Не разбирая дороги, словно в пелене, она следовала за ним.
Чтобы отыграть в этой чудовищной постановке, нужно было отрешиться от всего. Почувствовать снова на себе тот эфемерный покров, который она ощутила от голоса Глеба. Спасительная мысль, которая поможет выстоять – она в плаще - невидимке. Это чье-то чужое беременное тело стоит на коленях. Это не ее жалят сотни взглядов, сменяющих, как в калейдоскопе, фокус оценки. Полюс оценки. Отвращение. Брезгливость. Презрение. Осуждение. Жалость. В кружку падали монетки, и каждая из них казалась тяжелым камнем, брошенным в ее чувство человеческого достоинства.
«Я выдержу! Я все выдержу!» - наверно, никогда и нигде аффирмации не звучали так отчаянно.
Четыре дня, сцепив зубы, Анна восходила, как на эшафот, по проклятой лестнице. И единственной ниточкой, удерживавшей ее от истерики, был голос Глеба, который отчаянно твердил: «Аня! Не надо!» И ее, птицей рвущейся на свободу, пронзительное «Люблю!»
Она чувствовала, что попала в День сурка. Только осознание, что родной человек в беде, помогало не утонуть в трясине этого непрекращающегося морока.
С презрительным шелестом упала сторублевка.
Анна выдавила обязательное «Благодарю» и ниже склонила голову.
- Анна! – разрядом шокера раздалось рядом с ней.
Анна вздрогнула, как от удара. Это просто сюрреализм какой-то! Или она уже просто не в своем уме? Тогда бы это могло что-то объяснить. Но раз она пытается объяснить, значит, не сошла. Она боялась пошевелиться. Не может быть! Она думала, что добралась до самого дна, что большего унижения быть просто не может. И как же она ошибалась! Кровь, будто потеряв ориентир, чуть ли не вся прихлынула к лицу. Лоб покрылся испариной, в голове, словно сотня молотов застучала. Как никогда раньше ей стало понятно выражение «провалиться под землю». Обжигающий стыд иссушил горло, и она, не поднимая глаз, едва смогла выдавить из себя:
- Вы ошиблись.
- Аня! Ты с ума сошла! Что ты здесь делаешь?
Кирилл присел на корточки и обеими руками взял ее ладони, пытаясь поймать ее затравленный взгляд.
– Пойдем отсюда скорее, - он поднялся, увлекая девушку за собой.
- Кирилл, оставь меня! Раз я здесь, значит так нужно! Уходи, прошу тебя! – в голосе Анны звучало столько рвущего душу отчаяния, что любой другой оставил бы свои попытки. Однако Кирилл не привык отступать. И слова «нет» он не признавал.
- Милая моя! У тебя просто помешательство! Ты хоть осознаешь – где ты и что делаешь?! Я тебя умоляю, пойдем немедленно!
«Ты боец!» - всплыло в сознании. Пережив шок, Анна собралась с духом и сумела твердо произнести:
- Кирилл, я никуда не уйду! Считай, что это ролевая игра. И мы с моими новыми подругами соревнуемся, кто больше заработает. Она вскинула взгляд, в котором сталью сверкала решимость. Несколько мгновений Кирилл стоял потрясенный. Затем, будто ведомый путеводной нитью прозрения, посмотрел на Анну…
- Ролевая игра?! - медленно, с выражением ужаса протянул Кирилл. Руками он крепко сжал свою голову, будто пытаясь раздавить, и простонал, - Анечка!!! Прости меня! Прости, родная! Милая моя, глупая, доверчивая девочка! Это все из-за меня! Боже, я в кошмарном сне даже не мог представить, что все так обернется.
Потрясенный, он раскачивал головой из стороны в сторону и стонал, будто раненый зверь.
- Аня! Клянусь всем святым, мне и в кошмаре бы такое не приснилось.
Анна никогда не видела Кирилла не то, что в таком состоянии, но даже просто разгневанным. Она как-то забыла о своем растерзанном в клочья чувстве собственного достоинства, настолько была потрясена видом своего экс – жениха.
- Кирилл, ты что? Причем здесь ты? Успокойся и уходи! Или уходи и успокойся. Но однозначно без меня.
Наконец справившись со своими эмоциями, он глубоко вдохнул и, словно ожидая приговора, с раскаянием произнес.
- Аня! Это все из-за меня. Дай угадаю! Тебе наверно, сказали, что твоему Штольцеву грозит смерть, если ты не выполнишь неких условий?! Ведь так?! – Анна непонимающе уставилась на него.
- Кирилл, это страшные люди. Я не могу рисковать жизнь любимого человека. Прости.
- Аня, это ты меня прости. Я был сдержан в словах и не говорил о своих чувствах. Я боялся тебя ранить. Ты же фея, ты неземная женщина. С тобой нельзя быть нахрапистым…Хотя, - и горькая складка появилась в углах рта, очевидно от осознания, что нахрапистость и помогла сопернику покорить ее.
Помедлив немного, будто собираясь с духом, он произнес:
- Аня! Это всего лишь чудовищная проверка. Поверь, мне искренне больно разбивать твое сердечко, – одним пальцем он нежно провел по лицу девушки. – Несчастное, запутавшееся дитя! Твой герой решил доказать мне, что ты готова ради него пожертвовать всем. Пойдем отсюда. Фарс закончился, - трагично произнес он и протянул руку.
Боясь поселить в душе надежду на благополучный исход, боясь ее спугнуть, она тихо сказала:
- Хочу!
Однако радость, как своенравная птица, поманив крылом, тут же улетучилась.
- Э-э-э нет! Нельзя, чтобы так просто все вышло! Так неинтересно. Эту привилегию ты должна заработать.
Анна уже была на грани. Силы покидали. И только усилием воли она держалась на ногах.
- Посмотрим, на твоей стороне сегодня удача или на нашей! Я возьму две спички – длинную и короткую. Вытащишь короткую, будешь нищенкой, а длинную – раздвигай длинные ноги! – лысый отвернулся, раздался хруст спички и он протянул девушке кулак с зажатыми спичками.
Сердце замерло и уже хотело остановиться насовсем, но Анна помнила, что от нее зависит их с Глебом жизни. Все-таки 50х50. Она не знала ни одной молитвы, но сейчас отчаянно посылала свою мольбу всем святым.
Дрожащей рукой она вынула спичку…
Ноги подогнулись, и она осела на грязный пол. Счастье заполнило все клеточки. Она хотела расцеловать эту короткую спичку.
- А ты не хочешь на другую взглянуть? – хмыкнул ее мучитель.
Не совсем понимая, зачем ей вторая, она подняла глаза. В волосатой руке перед ее глазами была еще одна короткая спичка.
- Анна опустила голову, задержала дыхание и, сдерживая рвущиеся эмоции, негромко, но четко произнесла.
- Насколько я понимаю, вам платят за то, что вы контролируете мою покладистость. Или вы премию надеетесь заработать, издеваясь надо мной?!
Два амбала настороженно переглянулись. Очевидно, эта мысль, как и вообще понятие мысль, была им в новинку. И они вопросительно посмотрели на предводителя. Тот, не желая ни перед кем отчитываться в своих действиях, ответил злым взглядом и процедил:
- Не твое дело! Завтра с утра будешь танцевать на паперти! - и, обращаясь уже к Грине, - Слышь ты, малец, организуй ей тут комфорт, VIP - матрац без блох, еду из ближайшего ресторана. Пусть отъедается.
Кивком приказав своей свите следовать за ним, направился к выходу.
Анна, лишившись последних сил, не могла пошевелиться. В голове, словно дятел, пытающийся раздолбить черепную коробку, билась мысль: «Это какой-то театр абсурда! Чудовищная постановка!» Сколько она просидела бы еще в таком ступоре, неизвестно, но к действительности ее вернул голос Грини.
- Анька! Ну, ты чо! Вставай, я тебе матрац притащил, почти чистый. А то еще простудишься на полу, а мне отвечай! – важно скомандовал он. Чувствовалось, что мальчишку распирало от гордости. Заботиться о ком-то – это значило быть сильным, ответственным. И он уже который раз за день осознал, что в жизни есть не только волчьи законы выживания. Есть то, о чем он, оказывается, не забыл и смутные очертания чего врывались иногда в его сны – любовь, искренность, доброта. И все это пришло с Аней.
Забыв жесткое правило «Человек человеку волк», он отчаянно хотел помочь этой принцессе, попавшей в лапы разбойников.
Словно очнувшись от наркоза, Анна непонимающе уставилась на парнишку. За один день она словно прожила несколько жизней. Утром она была словно заколдованной, без чувств, без целого куска жизни в голове, самого лучшего. Затем ураганом распахнула душу любовь, она вспомнила все. Крещендо прозвучало затопившее ее счастье - близость с Глебом. Его слова «Ты моя женщина!» Запредельное счастье. Вспомнила свои слова «Мне страшно!» Господи, неужели это она накликала беду?! Она готовилась к истязаниям и, возможно, к смерти, если не сможет выдержать уготованной ей пытки. Снова почти счастье – казнь заменили каторгой. Голова шла кругом. Анна не могла никак уложить в голове тот факт, что попала в какой-то дьявольский фарс в роли главной героини.
Послушно переместившись на матрац, Анна села, обхватив коленки руками, и снова уставилась в одну точку. Она словно ушла в себя, защищая свой мозг от прессинга неразрешимой задачи.
Гриня не знал, что делать. Он понимал, что его подопечная получила смягчение приговора. Но вместо радости, впала в какую-то кому. Ему доводилось видеть обдолбанных наркоманов с пустым, бессмысленным взглядом, которые вызывали чувство брезгливого страха – они теряли самое ценное, что есть в человеке – его разум. Сейчас эта красивая девушка так же, как они, находилась по ту сторону сознания. Мальчишка впервые ощутил чувство щемящей жалости. И это чувство его тоже пугало.
Нужно было вытаскивать ее из этой трясины, в которой она прямо на глазах тонула. Он подошел и тронул ее за руку.
- Ань, слышь, ты того, не раскисай! Все обойдется. Щас я хавки принесу, Нюрка даст, - в голосе мальчишки было столько искреннего участия, что Анна словно встрепенулась.
- Да. Гринь. Я сейчас. Все нормально, - сознание потихоньку прояснялось. «Ты ж боец!» Словно наяву слышала она слова своего мужчины. Своего любимого мужчины. Штольцев. Ради него она выдержит все. Тем более, что Фортуна, изрядно над ней поиздевавшись, все – таки открыла тоннель, в конце которого маячил слабый свет.
Принесенная юным рыцарем «хавка» оказалась свежеприготовленным деликатесом трудящихся из бывших союзных республик – настоящим дошираком.
Анна некоторое время смотрела озадаченно на макаронные волны, потом понюхала с опаской и, решив, что есть все-таки нужно, опасливо морщась, поднесла ко рту вилку с накрученными спиральками. Попробовала. Улыбнулась.
- Гриня, спасибо. Ну что б я без тебя делала? – эти слова окончательно смутили парнишку. Он, и правда, почувствовал себя защитником.
- Да ладно. Ешь и ложись спать. Утро вечера мудренее, - как поживший и повидавший многое философ изрек он. – Не боись. Я тут рядом, если что – зови.
- Лягу, спасибо, - Анна была безмерно тронута такой заботой. – Сейчас только доем твою «хавку», - произнося это смешное слово, она снова улыбнулась.
Свернувшись калачиком, как бездомный котенок, она провалилась в тревожный, тяжелый сон. С колотящимся сердцем несколько раз просыпалась, словно стряхивая с себя липкие обрывки кошмаров.
ГЛАВА 30
Утром лысый приехал один. Позвал Нюрку, которая, очевидно, была местным имидж-мейкером. Она нарядила Анну в какой-то бесформенный балахон, под которым искусно закрепила небольшую подушку – некий эрзац восьмого месяца беременности. Достала тени и углубила цветом и без того уже довольно заметные круги под глазами. Отошла на шаг, словно маэстро живописи и смачно выругалась, что следовало расценивать как высшую степень удовлетворенности своим творчеством.
Сжав волю в кулак, Анна твердо последовала за лысым в машину.
Ей предстояло на неопределенный срок стать девушкой, которой нужны деньги, чтобы добраться домой. И «трудоустроили» ее на Курский вокзал, на площадке лестницы, выводящей сытых и довольных посетителей «Атриума» на улицу.
- Надеюсь, тебе не надо пояснять, что произойдет, если ты назовешь кому-нибудь истинную причину своей деятельности? За тобой несколько пар глаз следят, – небрежно бросил лысый предупреждение.
Анна твердо посмотрела ему в глаза и отчеканила:
- Я хочу убедиться, что с Глебом ничего не случилось. Иначе я пойду в полицию, и вас разыщут. И тогда Рогозина не остановит закон о защите заключенных, и вы пожалеете, что на свет родились.
- А ты уверена, что успеешь дойти до полиции? – скрывая тревогу, деланно насмешливо спросил он.
- Уверена! Сейчас вы меня никуда не потащите. Везде камеры, и даже если полицейские прикормлены, шум не нужен. И со мной вы ничего не сделаете, раз заставили участвовать в этом бредовом фарсе. Иначе ваши наниматели лишатся того, ради все затевалось. Ставки безумно высоки - похищение владельца сыскного агентства, которому полгорода обязаны жизнью или честью – это не бомжа с собаками по полю гонять. Или до чего там ваши сбесившиеся с жиру заказчики додумываются?! – девушка понимала, что их жизни с Глебом всецело зависят от того, сколько времени это развлечение будет нравится. Глеба должны найти раньше, чем задумано его уничтожить. Отпускать никто не будет – ведь он всю Москву перевернет, но достанет преступников.
- Черт с тобой! – признавая логичность умозаключений Анны, процедил сквозь зубы ее конвоир. Он отошел на несколько шагов, тихо что-то сказал в трубку. - Сейчас. И будет тебе разговор.
Минут через пятнадцать раздался звонок.
- На, убедись! – он зло посмотрел на девушку. Анна с замирающим сердцем взяла трубку. Только не заплакать! Ему и так тяжело. Хорошо, если не избили. Судя по тому, как ее чуть не сломали, Глебу точно не VIP прием оказали. Только не заплакать! «Ты ж боец!»
- Аня! Не вздумай подчиняться …, - Анна услышала родной взволнованный голос, звучавший так глухо, будто из подземелья, и, боясь, что на разговор им и минуты не дадут – перебила, едва не закричав.
- Я люблю тебя! Лю.., - и снова на этих двух звуках раздались противные гудки, будто выстрелом прервавшие лебединую песню. Опустив глаза, Анна сглотнула слезы. Как же она его любит! Какой крошечный кусочек счастья им выпал! У нее так закружилась голова от волнения, что пришлось прислониться к стене. Жаром обдало грудь, словно огненный цветок раскрыл свои лепестки в душе. Глеб! Родной! Его голос словно окутал ее незримым защитным покровом. Попав в беду, он заботится о ней - игра началась и на поле Глеба. Понятно: его уже известили, что Анна обеспечивает своей покладистостью ему жизнь. И ему могли сказать, что….Сердце сжалось от ужаса. Ее гордый, правильный, благородный мужчина сейчас может думать, что ее какие-то подонки насилуют. Нет! Он должен чувствовать, что с ней все в относительном порядке. Должен!
- Пошли! – грубо скомандовал надзиратель. – Там лежат две картонки. Одна с надписью, на вторую сядешь. Сначала встанешь на колени, потом зад опустишь на пятки. Ноги затекут, встанешь на колени. Часа через четыре сопроводят тебя до дамской комнаты. По дороге пирожок съешь. Все поняла?
Анна не ответила. Не разбирая дороги, словно в пелене, она следовала за ним.
Чтобы отыграть в этой чудовищной постановке, нужно было отрешиться от всего. Почувствовать снова на себе тот эфемерный покров, который она ощутила от голоса Глеба. Спасительная мысль, которая поможет выстоять – она в плаще - невидимке. Это чье-то чужое беременное тело стоит на коленях. Это не ее жалят сотни взглядов, сменяющих, как в калейдоскопе, фокус оценки. Полюс оценки. Отвращение. Брезгливость. Презрение. Осуждение. Жалость. В кружку падали монетки, и каждая из них казалась тяжелым камнем, брошенным в ее чувство человеческого достоинства.
«Я выдержу! Я все выдержу!» - наверно, никогда и нигде аффирмации не звучали так отчаянно.
Четыре дня, сцепив зубы, Анна восходила, как на эшафот, по проклятой лестнице. И единственной ниточкой, удерживавшей ее от истерики, был голос Глеба, который отчаянно твердил: «Аня! Не надо!» И ее, птицей рвущейся на свободу, пронзительное «Люблю!»
Она чувствовала, что попала в День сурка. Только осознание, что родной человек в беде, помогало не утонуть в трясине этого непрекращающегося морока.
С презрительным шелестом упала сторублевка.
Анна выдавила обязательное «Благодарю» и ниже склонила голову.
- Анна! – разрядом шокера раздалось рядом с ней.
Анна вздрогнула, как от удара. Это просто сюрреализм какой-то! Или она уже просто не в своем уме? Тогда бы это могло что-то объяснить. Но раз она пытается объяснить, значит, не сошла. Она боялась пошевелиться. Не может быть! Она думала, что добралась до самого дна, что большего унижения быть просто не может. И как же она ошибалась! Кровь, будто потеряв ориентир, чуть ли не вся прихлынула к лицу. Лоб покрылся испариной, в голове, словно сотня молотов застучала. Как никогда раньше ей стало понятно выражение «провалиться под землю». Обжигающий стыд иссушил горло, и она, не поднимая глаз, едва смогла выдавить из себя:
- Вы ошиблись.
- Аня! Ты с ума сошла! Что ты здесь делаешь?
Кирилл присел на корточки и обеими руками взял ее ладони, пытаясь поймать ее затравленный взгляд.
– Пойдем отсюда скорее, - он поднялся, увлекая девушку за собой.
- Кирилл, оставь меня! Раз я здесь, значит так нужно! Уходи, прошу тебя! – в голосе Анны звучало столько рвущего душу отчаяния, что любой другой оставил бы свои попытки. Однако Кирилл не привык отступать. И слова «нет» он не признавал.
- Милая моя! У тебя просто помешательство! Ты хоть осознаешь – где ты и что делаешь?! Я тебя умоляю, пойдем немедленно!
«Ты боец!» - всплыло в сознании. Пережив шок, Анна собралась с духом и сумела твердо произнести:
- Кирилл, я никуда не уйду! Считай, что это ролевая игра. И мы с моими новыми подругами соревнуемся, кто больше заработает. Она вскинула взгляд, в котором сталью сверкала решимость. Несколько мгновений Кирилл стоял потрясенный. Затем, будто ведомый путеводной нитью прозрения, посмотрел на Анну…
- Ролевая игра?! - медленно, с выражением ужаса протянул Кирилл. Руками он крепко сжал свою голову, будто пытаясь раздавить, и простонал, - Анечка!!! Прости меня! Прости, родная! Милая моя, глупая, доверчивая девочка! Это все из-за меня! Боже, я в кошмарном сне даже не мог представить, что все так обернется.
Потрясенный, он раскачивал головой из стороны в сторону и стонал, будто раненый зверь.
- Аня! Клянусь всем святым, мне и в кошмаре бы такое не приснилось.
Анна никогда не видела Кирилла не то, что в таком состоянии, но даже просто разгневанным. Она как-то забыла о своем растерзанном в клочья чувстве собственного достоинства, настолько была потрясена видом своего экс – жениха.
- Кирилл, ты что? Причем здесь ты? Успокойся и уходи! Или уходи и успокойся. Но однозначно без меня.
Наконец справившись со своими эмоциями, он глубоко вдохнул и, словно ожидая приговора, с раскаянием произнес.
- Аня! Это все из-за меня. Дай угадаю! Тебе наверно, сказали, что твоему Штольцеву грозит смерть, если ты не выполнишь неких условий?! Ведь так?! – Анна непонимающе уставилась на него.
- Кирилл, это страшные люди. Я не могу рисковать жизнь любимого человека. Прости.
- Аня, это ты меня прости. Я был сдержан в словах и не говорил о своих чувствах. Я боялся тебя ранить. Ты же фея, ты неземная женщина. С тобой нельзя быть нахрапистым…Хотя, - и горькая складка появилась в углах рта, очевидно от осознания, что нахрапистость и помогла сопернику покорить ее.
Помедлив немного, будто собираясь с духом, он произнес:
- Аня! Это всего лишь чудовищная проверка. Поверь, мне искренне больно разбивать твое сердечко, – одним пальцем он нежно провел по лицу девушки. – Несчастное, запутавшееся дитя! Твой герой решил доказать мне, что ты готова ради него пожертвовать всем. Пойдем отсюда. Фарс закончился, - трагично произнес он и протянул руку.
