Они проговорили долго - Ольви и Арлэви. Ларри в основном молчал, то подходя к окну, то рассеянно шагая по кабинету; протянул руку и очень легко тронул черную розу, почти такую же свежую, как в первый день. Только один лепесток завял и сейчас мягко упал на пол.
- Я ни в коем случае не хочу раздавать указания или требовать отчета... но ты точно знаешь, что делаешь? Это... хорошо обдумано?
- Вполне, - ответ прозвучал холоднее, чем она хотела.
Арлэви отвернулась и глубоко вздохнула, чуть сведя брови и сжав губы, всей своей позой выражая несогласие.
- Хорошо. Будь по-твоему, - стремительно вышла, и муж последовал за ней.
Утреннее прощание тоже получилось сухим и холодным. Короткие объятия, дежурные поцелуи, и Ольви с Лелем, Гедом и Нессой осталась стоять на крыльце, а у ворот Рико открыл перед Арлэви дверцу кареты и подал руку. Арлэви оперлась на нее и, поднимаясь внутрь, тихо сказала:
- Помни, о чем мы вчера говорили. И будь очень внимателен. Не спускай с госпожи глаз.
Ларри помахал Ольви и забрался в карету следом за женой. Они осталось вдвоем. Их слуги и вещи ехали во втором экипаже.
Всю дорогу Арлэви молча хмурилась и смотрела в окно. Ларри взял ее за руку, и тогда она наконец взглянула на мужа и призналась, качая головой:
- Наша Ольви... Мне совсем не нравится то, что происходит.
Ларри в ответ невозмутимо пожал плечами.
- Это же Синица. Я тебе всегда говорил...
- Догоняйте, Лион!
Ветер в лицо, топот копыт, собственный смех в ушах и яростное веселье, переполняющее ее до краев.
- Лион, ну что же вы? Вы сегодня сам не свой... Кажется, вы заразились хандрой от тетушки!
Лион действительно был серьезен. Ольви подождала, пока он поравняется с ней, оглянется на Рико - и скажет то, чего она ждала.
- Помните, я сказал, что не отпустил бы вас, если бы встретил вас раньше? Так вот, я не хочу отпускать вас и теперь. Одно только ваше слово, и я увезу вас - подальше от высшего света, от снобов, от всего, что держит вас в золотой клетке. Я видел, как ваши родственники ведут себя с вами. Вы подарили Авилю наследника и два года были ему достойной женой. Вы выполнили свою часть сделки. А что получили взамен? Вы заслуживаете большего. И я сделаю вас счастливой, если вы только дадите мне шанс.
- Я никому этого не рассказывала, Лион, но мой муж спас мне жизнь, - тихо ответила Ольви, беспокойно переводя взгляд то на него, то на свои руки, сжимающие повод. - Когда все отвернулись от меня, он и его сестра единственные остались рядом. И он был готов жениться на мне, думая, что я никогда не поправлюсь. Был готов отказаться от всего, что сулила ему эта сделка, от наследника, от продолжения рода, только чтобы быть со мной. - И добавила еще тише, как будто в сомнениях: - Да, началось все со сделки, но потом он... полюбил меня...
- А вы его любите? - живо спросил Лион.
Она опустила голову и промолчала, закусив губу.
Больше они почти не говорили. Ольви хмурилась и смотрела в сторону, а Лион не настаивал на ответе. По обыкновению, проводил ее до дома. Навстречу вышел торжественный Гед, и, когда госпожа спешилась, с поклоном протянул письмо. Запечатанное сургучом с монограммой Авилей - оттиск фамильного перстня Барта. Ольви носила такой же.
Она тут же распечатала письмо, быстро пробежала глазами строки. Подняла голову - Лион поймал ее взгляд и подъехал ближе.
- Муж скоро возвращается. Будет здесь через три дня.
- Я прикажу все приготовить к приезду господина, - поклонился дворецкий и поспешил в дом.
- Я... должен ехать, - пробормотал Лион. - Приятно было увидеться сегодня с вами, Ольви. Как и всегда... Поздравляю с возвращением мужа.
Резко развернулся и пришпорил коня. Ольви проводила их взглядом до самого поворота, пока они не скрылись из виду в облаке пыли.
На чай Орейна приехала одна, донельзя встревоженная, с выбившимися из обычно аккуратной прически прядями. Румяна, призванные скрыть бледность, только подчеркивали ее. Тетушка нервно мяла в руках ридикюль и все расспрашивала Ольви, не заметила ли та утром чего-нибудь странного в ее обожаемом мальчике.
- Ах, Ольви, он ни слова мне не сказал. Приехал такой озабоченный, серьезный... лица на нем не было... и часа не пробыл дома, куда-то умчался. И до сих пор его нет. Я так волнуюсь, так волнуюсь...
Она не выдержала долго, наскоро выпила чай, то и дело тяжело вздыхая, растерянно скользя взглядом по Ольви и по обстановке вокруг. Отказалась от десерта и, садясь в коляску, попросила умоляюще, чуть не плача:
- Если он приедет сюда, пожалуйста, пришлите его ко мне, пришлите хотя бы записку... Я места себе не нахожу...
Ее беспокойство передалось Ольви. После отъезда тетушки она долго мерила шагами комнату, а, когда окончательно стемнело, вышла на балкон и, запрокинув голову, отыскала на небе золотой лунный диск. Ночные облака, гонимые ветром, на какой-то миг подернули его тревожной черной дымкой. В голове возникла знакомая мелодия, и Ольви услышала, как губы сами шепчут слова - слова любимой песни тетушки Орейны.
Луна - невеста твоя,
На танец ее пригласи,
Быть может, она скучать
Устала на небеси... [1]
Пропажа объявилась утром, на прогулке с Рико. Ольви услышала его прежде, чем увидела. Сжала повод, закрыла глаза и несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула, пытаясь унять бешено колотящееся сердце. А потом, приказав Рико оставаться на месте, развернула Звездочку и поскакала к Лиону.
Они остановились одновременно, так близко, что Ольви могла рассмотреть каждую черточку его лица - взъерошенные волосы, заломленные брови, покрасневшие глаза, решительно сжатые губы.
- Ольви, - выдохнул он, - я прошу вашей руки!
На секунду она потеряла дар речи и просто молча смотрела на него какое-то время.
- Но я замужем, - выговорила наконец.
- И счастливы? - с нажимом спросил Лион, подъезжая вплотную, так что стало видно пыль, серыми точками осевшую на щеках и сюртуке. Схватил ее за руку, и Ольви не отняла ее, только отвернулась и упрямо сжала губы.
- Я все понимаю, - осторожно начал Лион, робко сжимая ее пальцы сквозь перчатку, ободренный уже тем, что она не оттолкнула его. - Вы благодарны мужу и его семье... И кто я такой, чтобы судить, если вы решили принести себя в жертву этой благодарности? Но я неравнодушен к вам... очень неравнодушен... и мне больно видеть, что вы несчастны... Еще немного, и вы зачахнете без любви, как птичка в клетке... Отпустите себя на свободу, Ольви. Вы подарили Авилю сына, вы были ему верной женой, вы сделали все, что смогли, и даже больше - не пора ли позаботиться о себе? Если сейчас вы отвергнете свободу - то будете ли рады своему выбору через двадцать лет? А если вы перемените свою жизнь... Это очень смелый шаг, я понимаю, и понимаю, что мало кто на такое решится. Если бы на вашем месте была другая женщина, не такая сильная и отважная, я бы ни за что ей такого не предложил. О нет, даже не вздумайте возражать! Слава богам, сейчас не прошлый век, нынешние разводы и вполовину не так сложны и позорны, как раньше. Если двое не смогли обрести счастье вместе - почему не дать друг другу второй шанс? Почему не найти его порознь? Решайтесь, Ольви. А я со своей стороны сделаю все, чтобы завоевать ваше сердце.
- Вы думаете, что я смогу полюбить вас, Лион? - она повернула к нему голову.
- Клянусь, я сделаю для этого все. А если не выйдет - не буду удерживать, и ни в коем случае не оставлю вас без средств и без поддержки.
- Вы очень рискуете, переходя дорогу Авилям, - тихо сказала Ольви, глядя ему в глаза. - Вы настолько влюблены, что не боитесь? Вы представляете возможности моего мужа? За два года я имела достаточно времени, чтобы узнать их и оценить. И если его гнев обрушится на нас... боюсь, далеко мы не уйдем.
- Ничего не бойтесь! - обрадованно встрепенулся Лион. - Одно ваше слово, и я все устрою. Мы уедем и скроемся так, что никто нас не найдет, а потом... я заручился поддержкой одного влиятельного человека. Да, вы не ослышались - у меня есть могущественный покровитель, не уступающий Авилям по богатству и знатности. Под его защитой нам нечего бояться. Вы легко вернете свое наследство при разводе, и даже можете получить часть имущества мужа, если захотите. И оставить себе сына...
Ольви закусила губу и убрала с лица невидимую прядь.
- Подождите, Лион. Я... не могу так сразу... Я пришлю вам ответ... сегодня. А сейчас, умоляю, поспешите к тетушке. Она за вас очень волнуется.
Он прижал к своей щеке ее ладонь и посмотрел так, что она вспыхнула жарким румянцем.
- Я буду очень ждать... - прошептал он. А потом пришпорил лошадь и умчался не оглядываясь.
Вернувшись домой, Ольви тщетно пыталась успокоиться. Зашла в комнаты Барта, якобы проверить, как их готовят, рассеянно выслушала горничных, пропустив все их слова мимо ушей. Заглянула к Азурико, надеясь отвлечься от мрачных мыслей, но сын, почуяв настроение матери, заплакал у нее на руках, и она отдала его встревоженной няне. Спустилась к завтраку сама не своя и почти не притронулась к еде.
- Госпоже не нравится? - обеспокоенно спросил Гед, переводя взгляд с нее на Леля, который ел, как всегда, с аппетитом.
- Нет, все очень вкусно. Я просто волнуюсь... только и думаю о приезде Барта.
Дворецкий поклонился и оставил ее в покое.
После завтрака Ольви уединилась в своем кабинете. Достала бумагу, перья и чернила. Письмо для Лиона вышло коротким - место и время, остальное ему станет ясно и так; и еще предупреждение, что она запечатает конверт фамильной монограммой. Она перечитала написанное. Вложила в конверт, вынула из коробки сургучную палочку, подержала ее в пламени свечи, капнула на бумагу и вдавила в сургуч свой перстень. А потом позвала Рико.
- Отвези это письмо алу Лиону Миллу. Это очень срочно.
- Я возьму самого быстрого коня, госпожа, и поеду кратчайшим путем, через брод у заброшенной мельницы.
- Да... через брод... и еще. Когда вернешься, мне понадобится твоя помощь. Завтра утром... очень ранним утром, когда еще все спят, даже горничные и кухарка... подготовь и оседлай мне Грома.
Рико удивленно поднял брови - Гром был очень мощным и крупным конем, обычно на нем ездил Барт.
Именно такой выносливый жеребец и понадобится ей завтра.
- Будет исполнено, госпожа, - поклонился Рико.
- Сделай это сам. Никого не беспокой. Ни конюхов, ни мальчишек-помощников.
- Как прикажете, госпожа.
Стоя у окна, нервно обхватив себя руками, она смотрела, как грум выезжает со двора. Кажется, время до ответного письма будет тянуться вечно... А ночью она точно не сможет уснуть.
У заброшенной мельницы Рико сбавил скорость и поехал шагом, поминутно оглядываясь. Потом спрыгнул с коня, взял его за повод, завел за дом, чтобы его не было видно с дороги, привязал. Отворил дверь и нырнул внутрь, в полумрак с очень знакомым запахом сигары.
Человек, сидевший на лавке у окна, едва пропускавшего тусклый свет, так что приходилось жечь свечу, медленно поднялся навстречу. Ему пришлось пригнуть голову: старый домик мельника был слишком тесен и приземист для его высокой и массивной фигуры.
- Приветствую вас, господин, - сказал, кланяясь, Рико.
- Рад тебя видеть, Рико. Какие новости для меня?
- Госпожа передала вот это, - слуга протянул конверт, - письмо для ала Лиона Милла.
Пухлые пальцы мгновенно сломали печать, брови слегка нахмурились, темные глаза, почти черные в полумраке, быстро пробежали по строчкам. А потом он расплавил сургуч, запечатал конверт заново и выдавил перстнем монограмму, так же, как до этого Ольви.
- Отвези адресату, - велел он слуге. - И на завтра... на раннее утро... госпожа велела тебе оседлать для нее лошадь, верно? Подготовь Грома.
- Госпожа распорядилась точно так же, - склонил голову Рико.
- Вот как? - улыбка тронула полные губы, совсем чуть-чуть, и тут же пропала. - Что ж... Тем лучше.
Рико убедился, что у двоих, засевших в домике лесника, есть все необходимое. Окно он плотно завесил ещё вечером, чтобы ни один лучик света не пробивался наружу. Заварил две чашки чаю, оставил на столе зажженную свечу и вышел во двор.
Они остались вдвоём. Мужчина зажёг сигару, и его нос, лоб и щеки осветились красным. Поднял темные глаза на собеседницу и усмехнулся.
- Мог ли я представить, когда женился, что буду прятаться в лесной избушке, как вор? Из-за собственной жены...
- Что тут скажешь, Барт? Алвойка в третьем поколении, еще и с темным прошлым... Не самая удачная партия, как ты имел возможность убедиться. Если уж выбирать в качестве супругов новых алвоев, то в поколении... ну хотя бы в седьмом. Как Ларри.
Барт только фыркнул.
- Итак, все ожидают, что я приеду послезавтра.
- Да. Кроме нас и Рико, никто не знает.
- Люблю устраивать сюрпризы.
- Что собираешься делать... со всем этим?
- Еще не знаю, - задумчиво протянул Барт. - Я всегда защищал новых алвоев... но есть вещи, которые не прощают.
- Знаешь, что... Не появляйся сразу. Я хочу высказать все, что я думаю. О них обоих. В лицо.
- Я бы хотел это послушать, - пробормотал Барт. Затянулся, прищурился и посмотрел на нее долгим взглядом, выпуская дым. Спросил с любопытством: - Как ты вычислила, кто стоит за Лионом?
- Во-первых, лошадь. Я не настолько хорошо в них разбираюсь, но Рико и Ларри подтвердили, что это чистокровный инарец. Потом вино. Слишком дорогое для скромного рода Миллов. И роза. Сорт "черный бессмертник". Может стоять в вазе месяц, не увядая. Не каждый чистокровный род может себе такое позволить.
- Не каждый... Но таких лошадей и такие цветы разводят несколько алвойских семейств древней крови. И виноградом этого сорта могут похвастаться немногие, но не один-единственный род.
- Не один. Ни инарцы, ни виноград, ни розы не являются чем-то исключительным. По отдельности. Но все вместе - есть только у одного.
Барт кивнул.
- Логично. И совпадает с тем, что выяснил я. Я впечатлен.
- Ночной нарушитель должен уметь находить связи, - пожала плечами его собеседница.
Он посмотрел на нее с улыбкой.
- Все чаще думаю, что, не примкнув к вашему братству в пансионе, я действительно много потерял.
Ольви почти не спала ночь, только под утро забывшись неверным тревожным сном. Зябкий рассвет прорвал его, как бумагу. Ольви отбросила лёгкое летнее одеяло, подошла к раскрытому окну, постояла, вцепившись в его створ пальцами - вдох-выдох, а потом решительно оттолкнулась и направилась к гардеробной.
Рубашка, бриджи, сапоги, жилет - то, во что можно одеться без посторонней помощи, то, в чем можно долго и быстро скакать... Сердце невольно сжалось: непрошеное воспоминание скользнуло в него холодной змеёй - утро дуэли. Такой же ранний час, тот же наряд. На этом сходство заканчивалось. Тогда ее гнала тревога, тогда время летело вскачь, а сейчас... Она как будто была актрисой, исполняющей написанную кем-то для неё роль.
И снова это чувство, как когда-то в трущобах Невии, с Лисом. Этот холодок в груди, словно идёшь по самому краю, рискуя сорваться, и напряжен каждый нерв и каждый мускул, и пустота вокруг затаилась и ждёт, как зверь в засаде, а нить, на которой держится твой мир, все тоньше и тоньше с каждым шагом.
Сегодня все решится.
Ольви твердила себе это, когда,
- Я ни в коем случае не хочу раздавать указания или требовать отчета... но ты точно знаешь, что делаешь? Это... хорошо обдумано?
- Вполне, - ответ прозвучал холоднее, чем она хотела.
Арлэви отвернулась и глубоко вздохнула, чуть сведя брови и сжав губы, всей своей позой выражая несогласие.
- Хорошо. Будь по-твоему, - стремительно вышла, и муж последовал за ней.
***
Утреннее прощание тоже получилось сухим и холодным. Короткие объятия, дежурные поцелуи, и Ольви с Лелем, Гедом и Нессой осталась стоять на крыльце, а у ворот Рико открыл перед Арлэви дверцу кареты и подал руку. Арлэви оперлась на нее и, поднимаясь внутрь, тихо сказала:
- Помни, о чем мы вчера говорили. И будь очень внимателен. Не спускай с госпожи глаз.
Ларри помахал Ольви и забрался в карету следом за женой. Они осталось вдвоем. Их слуги и вещи ехали во втором экипаже.
Всю дорогу Арлэви молча хмурилась и смотрела в окно. Ларри взял ее за руку, и тогда она наконец взглянула на мужа и призналась, качая головой:
- Наша Ольви... Мне совсем не нравится то, что происходит.
Ларри в ответ невозмутимо пожал плечами.
- Это же Синица. Я тебе всегда говорил...
***
- Догоняйте, Лион!
Ветер в лицо, топот копыт, собственный смех в ушах и яростное веселье, переполняющее ее до краев.
- Лион, ну что же вы? Вы сегодня сам не свой... Кажется, вы заразились хандрой от тетушки!
Лион действительно был серьезен. Ольви подождала, пока он поравняется с ней, оглянется на Рико - и скажет то, чего она ждала.
- Помните, я сказал, что не отпустил бы вас, если бы встретил вас раньше? Так вот, я не хочу отпускать вас и теперь. Одно только ваше слово, и я увезу вас - подальше от высшего света, от снобов, от всего, что держит вас в золотой клетке. Я видел, как ваши родственники ведут себя с вами. Вы подарили Авилю наследника и два года были ему достойной женой. Вы выполнили свою часть сделки. А что получили взамен? Вы заслуживаете большего. И я сделаю вас счастливой, если вы только дадите мне шанс.
- Я никому этого не рассказывала, Лион, но мой муж спас мне жизнь, - тихо ответила Ольви, беспокойно переводя взгляд то на него, то на свои руки, сжимающие повод. - Когда все отвернулись от меня, он и его сестра единственные остались рядом. И он был готов жениться на мне, думая, что я никогда не поправлюсь. Был готов отказаться от всего, что сулила ему эта сделка, от наследника, от продолжения рода, только чтобы быть со мной. - И добавила еще тише, как будто в сомнениях: - Да, началось все со сделки, но потом он... полюбил меня...
- А вы его любите? - живо спросил Лион.
Она опустила голову и промолчала, закусив губу.
Больше они почти не говорили. Ольви хмурилась и смотрела в сторону, а Лион не настаивал на ответе. По обыкновению, проводил ее до дома. Навстречу вышел торжественный Гед, и, когда госпожа спешилась, с поклоном протянул письмо. Запечатанное сургучом с монограммой Авилей - оттиск фамильного перстня Барта. Ольви носила такой же.
Она тут же распечатала письмо, быстро пробежала глазами строки. Подняла голову - Лион поймал ее взгляд и подъехал ближе.
- Муж скоро возвращается. Будет здесь через три дня.
- Я прикажу все приготовить к приезду господина, - поклонился дворецкий и поспешил в дом.
- Я... должен ехать, - пробормотал Лион. - Приятно было увидеться сегодня с вами, Ольви. Как и всегда... Поздравляю с возвращением мужа.
Резко развернулся и пришпорил коня. Ольви проводила их взглядом до самого поворота, пока они не скрылись из виду в облаке пыли.
На чай Орейна приехала одна, донельзя встревоженная, с выбившимися из обычно аккуратной прически прядями. Румяна, призванные скрыть бледность, только подчеркивали ее. Тетушка нервно мяла в руках ридикюль и все расспрашивала Ольви, не заметила ли та утром чего-нибудь странного в ее обожаемом мальчике.
- Ах, Ольви, он ни слова мне не сказал. Приехал такой озабоченный, серьезный... лица на нем не было... и часа не пробыл дома, куда-то умчался. И до сих пор его нет. Я так волнуюсь, так волнуюсь...
Она не выдержала долго, наскоро выпила чай, то и дело тяжело вздыхая, растерянно скользя взглядом по Ольви и по обстановке вокруг. Отказалась от десерта и, садясь в коляску, попросила умоляюще, чуть не плача:
- Если он приедет сюда, пожалуйста, пришлите его ко мне, пришлите хотя бы записку... Я места себе не нахожу...
Ее беспокойство передалось Ольви. После отъезда тетушки она долго мерила шагами комнату, а, когда окончательно стемнело, вышла на балкон и, запрокинув голову, отыскала на небе золотой лунный диск. Ночные облака, гонимые ветром, на какой-то миг подернули его тревожной черной дымкой. В голове возникла знакомая мелодия, и Ольви услышала, как губы сами шепчут слова - слова любимой песни тетушки Орейны.
Луна - невеста твоя,
На танец ее пригласи,
Быть может, она скучать
Устала на небеси... [1]
Закрыть
У.Б. Йейтс "Кот и луна"
Пропажа объявилась утром, на прогулке с Рико. Ольви услышала его прежде, чем увидела. Сжала повод, закрыла глаза и несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула, пытаясь унять бешено колотящееся сердце. А потом, приказав Рико оставаться на месте, развернула Звездочку и поскакала к Лиону.
Они остановились одновременно, так близко, что Ольви могла рассмотреть каждую черточку его лица - взъерошенные волосы, заломленные брови, покрасневшие глаза, решительно сжатые губы.
- Ольви, - выдохнул он, - я прошу вашей руки!
На секунду она потеряла дар речи и просто молча смотрела на него какое-то время.
- Но я замужем, - выговорила наконец.
- И счастливы? - с нажимом спросил Лион, подъезжая вплотную, так что стало видно пыль, серыми точками осевшую на щеках и сюртуке. Схватил ее за руку, и Ольви не отняла ее, только отвернулась и упрямо сжала губы.
- Я все понимаю, - осторожно начал Лион, робко сжимая ее пальцы сквозь перчатку, ободренный уже тем, что она не оттолкнула его. - Вы благодарны мужу и его семье... И кто я такой, чтобы судить, если вы решили принести себя в жертву этой благодарности? Но я неравнодушен к вам... очень неравнодушен... и мне больно видеть, что вы несчастны... Еще немного, и вы зачахнете без любви, как птичка в клетке... Отпустите себя на свободу, Ольви. Вы подарили Авилю сына, вы были ему верной женой, вы сделали все, что смогли, и даже больше - не пора ли позаботиться о себе? Если сейчас вы отвергнете свободу - то будете ли рады своему выбору через двадцать лет? А если вы перемените свою жизнь... Это очень смелый шаг, я понимаю, и понимаю, что мало кто на такое решится. Если бы на вашем месте была другая женщина, не такая сильная и отважная, я бы ни за что ей такого не предложил. О нет, даже не вздумайте возражать! Слава богам, сейчас не прошлый век, нынешние разводы и вполовину не так сложны и позорны, как раньше. Если двое не смогли обрести счастье вместе - почему не дать друг другу второй шанс? Почему не найти его порознь? Решайтесь, Ольви. А я со своей стороны сделаю все, чтобы завоевать ваше сердце.
- Вы думаете, что я смогу полюбить вас, Лион? - она повернула к нему голову.
- Клянусь, я сделаю для этого все. А если не выйдет - не буду удерживать, и ни в коем случае не оставлю вас без средств и без поддержки.
- Вы очень рискуете, переходя дорогу Авилям, - тихо сказала Ольви, глядя ему в глаза. - Вы настолько влюблены, что не боитесь? Вы представляете возможности моего мужа? За два года я имела достаточно времени, чтобы узнать их и оценить. И если его гнев обрушится на нас... боюсь, далеко мы не уйдем.
- Ничего не бойтесь! - обрадованно встрепенулся Лион. - Одно ваше слово, и я все устрою. Мы уедем и скроемся так, что никто нас не найдет, а потом... я заручился поддержкой одного влиятельного человека. Да, вы не ослышались - у меня есть могущественный покровитель, не уступающий Авилям по богатству и знатности. Под его защитой нам нечего бояться. Вы легко вернете свое наследство при разводе, и даже можете получить часть имущества мужа, если захотите. И оставить себе сына...
Ольви закусила губу и убрала с лица невидимую прядь.
- Подождите, Лион. Я... не могу так сразу... Я пришлю вам ответ... сегодня. А сейчас, умоляю, поспешите к тетушке. Она за вас очень волнуется.
Он прижал к своей щеке ее ладонь и посмотрел так, что она вспыхнула жарким румянцем.
- Я буду очень ждать... - прошептал он. А потом пришпорил лошадь и умчался не оглядываясь.
***
Вернувшись домой, Ольви тщетно пыталась успокоиться. Зашла в комнаты Барта, якобы проверить, как их готовят, рассеянно выслушала горничных, пропустив все их слова мимо ушей. Заглянула к Азурико, надеясь отвлечься от мрачных мыслей, но сын, почуяв настроение матери, заплакал у нее на руках, и она отдала его встревоженной няне. Спустилась к завтраку сама не своя и почти не притронулась к еде.
- Госпоже не нравится? - обеспокоенно спросил Гед, переводя взгляд с нее на Леля, который ел, как всегда, с аппетитом.
- Нет, все очень вкусно. Я просто волнуюсь... только и думаю о приезде Барта.
Дворецкий поклонился и оставил ее в покое.
После завтрака Ольви уединилась в своем кабинете. Достала бумагу, перья и чернила. Письмо для Лиона вышло коротким - место и время, остальное ему станет ясно и так; и еще предупреждение, что она запечатает конверт фамильной монограммой. Она перечитала написанное. Вложила в конверт, вынула из коробки сургучную палочку, подержала ее в пламени свечи, капнула на бумагу и вдавила в сургуч свой перстень. А потом позвала Рико.
- Отвези это письмо алу Лиону Миллу. Это очень срочно.
- Я возьму самого быстрого коня, госпожа, и поеду кратчайшим путем, через брод у заброшенной мельницы.
- Да... через брод... и еще. Когда вернешься, мне понадобится твоя помощь. Завтра утром... очень ранним утром, когда еще все спят, даже горничные и кухарка... подготовь и оседлай мне Грома.
Рико удивленно поднял брови - Гром был очень мощным и крупным конем, обычно на нем ездил Барт.
Именно такой выносливый жеребец и понадобится ей завтра.
- Будет исполнено, госпожа, - поклонился Рико.
- Сделай это сам. Никого не беспокой. Ни конюхов, ни мальчишек-помощников.
- Как прикажете, госпожа.
Стоя у окна, нервно обхватив себя руками, она смотрела, как грум выезжает со двора. Кажется, время до ответного письма будет тянуться вечно... А ночью она точно не сможет уснуть.
***
У заброшенной мельницы Рико сбавил скорость и поехал шагом, поминутно оглядываясь. Потом спрыгнул с коня, взял его за повод, завел за дом, чтобы его не было видно с дороги, привязал. Отворил дверь и нырнул внутрь, в полумрак с очень знакомым запахом сигары.
Человек, сидевший на лавке у окна, едва пропускавшего тусклый свет, так что приходилось жечь свечу, медленно поднялся навстречу. Ему пришлось пригнуть голову: старый домик мельника был слишком тесен и приземист для его высокой и массивной фигуры.
- Приветствую вас, господин, - сказал, кланяясь, Рико.
- Рад тебя видеть, Рико. Какие новости для меня?
- Госпожа передала вот это, - слуга протянул конверт, - письмо для ала Лиона Милла.
Пухлые пальцы мгновенно сломали печать, брови слегка нахмурились, темные глаза, почти черные в полумраке, быстро пробежали по строчкам. А потом он расплавил сургуч, запечатал конверт заново и выдавил перстнем монограмму, так же, как до этого Ольви.
- Отвези адресату, - велел он слуге. - И на завтра... на раннее утро... госпожа велела тебе оседлать для нее лошадь, верно? Подготовь Грома.
- Госпожа распорядилась точно так же, - склонил голову Рико.
- Вот как? - улыбка тронула полные губы, совсем чуть-чуть, и тут же пропала. - Что ж... Тем лучше.
***
Рико убедился, что у двоих, засевших в домике лесника, есть все необходимое. Окно он плотно завесил ещё вечером, чтобы ни один лучик света не пробивался наружу. Заварил две чашки чаю, оставил на столе зажженную свечу и вышел во двор.
Они остались вдвоём. Мужчина зажёг сигару, и его нос, лоб и щеки осветились красным. Поднял темные глаза на собеседницу и усмехнулся.
- Мог ли я представить, когда женился, что буду прятаться в лесной избушке, как вор? Из-за собственной жены...
- Что тут скажешь, Барт? Алвойка в третьем поколении, еще и с темным прошлым... Не самая удачная партия, как ты имел возможность убедиться. Если уж выбирать в качестве супругов новых алвоев, то в поколении... ну хотя бы в седьмом. Как Ларри.
Барт только фыркнул.
- Итак, все ожидают, что я приеду послезавтра.
- Да. Кроме нас и Рико, никто не знает.
- Люблю устраивать сюрпризы.
- Что собираешься делать... со всем этим?
- Еще не знаю, - задумчиво протянул Барт. - Я всегда защищал новых алвоев... но есть вещи, которые не прощают.
- Знаешь, что... Не появляйся сразу. Я хочу высказать все, что я думаю. О них обоих. В лицо.
- Я бы хотел это послушать, - пробормотал Барт. Затянулся, прищурился и посмотрел на нее долгим взглядом, выпуская дым. Спросил с любопытством: - Как ты вычислила, кто стоит за Лионом?
- Во-первых, лошадь. Я не настолько хорошо в них разбираюсь, но Рико и Ларри подтвердили, что это чистокровный инарец. Потом вино. Слишком дорогое для скромного рода Миллов. И роза. Сорт "черный бессмертник". Может стоять в вазе месяц, не увядая. Не каждый чистокровный род может себе такое позволить.
- Не каждый... Но таких лошадей и такие цветы разводят несколько алвойских семейств древней крови. И виноградом этого сорта могут похвастаться немногие, но не один-единственный род.
- Не один. Ни инарцы, ни виноград, ни розы не являются чем-то исключительным. По отдельности. Но все вместе - есть только у одного.
Барт кивнул.
- Логично. И совпадает с тем, что выяснил я. Я впечатлен.
- Ночной нарушитель должен уметь находить связи, - пожала плечами его собеседница.
Он посмотрел на нее с улыбкой.
- Все чаще думаю, что, не примкнув к вашему братству в пансионе, я действительно много потерял.
***
Ольви почти не спала ночь, только под утро забывшись неверным тревожным сном. Зябкий рассвет прорвал его, как бумагу. Ольви отбросила лёгкое летнее одеяло, подошла к раскрытому окну, постояла, вцепившись в его створ пальцами - вдох-выдох, а потом решительно оттолкнулась и направилась к гардеробной.
Рубашка, бриджи, сапоги, жилет - то, во что можно одеться без посторонней помощи, то, в чем можно долго и быстро скакать... Сердце невольно сжалось: непрошеное воспоминание скользнуло в него холодной змеёй - утро дуэли. Такой же ранний час, тот же наряд. На этом сходство заканчивалось. Тогда ее гнала тревога, тогда время летело вскачь, а сейчас... Она как будто была актрисой, исполняющей написанную кем-то для неё роль.
И снова это чувство, как когда-то в трущобах Невии, с Лисом. Этот холодок в груди, словно идёшь по самому краю, рискуя сорваться, и напряжен каждый нерв и каждый мускул, и пустота вокруг затаилась и ждёт, как зверь в засаде, а нить, на которой держится твой мир, все тоньше и тоньше с каждым шагом.
Сегодня все решится.
Ольви твердила себе это, когда,
