Ведь всю свою жизнь лишь училась, а потом мама познакомила меня с Максом, решила мою дальнейшую судьбу и больше кавалеров у меня не было. Кроме одного.
Меня снова накрывает. Губы горят, словно это было вчера. Семь лет прошло, а моё тело помнит. Разве такое возможно? И так хочется узнать, какое удовольствие может мне подарить Фадеев-старший.
Я: жду.
Жду? Серьезно? Но я отправляю это сообщение. Не глядя. Подхожу к зеркалу. После готовки я вся растрепанная. Расчесываюсь, слегка губы подкрашиваю. Зачем? Не знаю. Но мне хочется это сделать...
Пока жду Егора, чтобы не сожрать себя с потрохами, бегу к холодильнику. Достаю длинный огурец, пару палок сельдерея. Беру лимонный сок, петрушку. Немного специй.
Достаю блендер.
— Не такая уж я и безрукая! Сейчас сделаю офигенный смузи! — объявляю сама себе, затем сваливаю продукты в чашу.
Вот оно! Моё первое смузи! Нажимаю на кнопку...
ВЖЖЖ!
И всё содержимое вылетает через незакрытый крышкой верх чаши прямо на меня. Футболка, лицо, шея, руки... я вся зеленая, как Шрек какой-то. От обиды хочется вышвырнуть чертов блендер в окно.
До меня доносится громкая трель дверного звонка. Но нет сил даже с места двинуться. Я безнадежна! Бесполезная богачка, потерявшая всё. Опираюсь на стол руками. Егор открывает своим ключом, заходит и заглядывает на кухню.
Увидев меня, долго и внимательно смотрит. Его брови лезут куда-то в район лба.
— Ну давай. Смейся, — выпрямляюсь и заглядываю в его хитрые глаза.
Мы какое-то время смотрим друг на друга. Мужчина нежно улыбается.
— Тебе идет зеленый, — выдает, затем смеется.
Я же яростно топаю в ванную. Сначала смываю овощи с лица, затем с рук. Стягиваю футболку, под которой никогда не ношу лифчик. Бросаю её в таз для грязного белья. Блин!
— Лиля, я... — Егор открывает дверь ванной.
— А постучаться? — разворачиваюсь, и мы оба замираем.
Взгляд мужчины тут же прилипает к моей груди со вставшими от прохладной воды сосками. Боже, КАК он смотрит! Будто вокруг ничего не видит. А на моей коже появляются мурашки.
— Я хотел... в общем... — Егор словно все слова забывает, — это...
Теряю дар речи вместе с ним. Но мне первой хватает ума сорвать полотенце с сушителя и прикрыться. Краснею, плотнее прижимая к себе мягкую ткань. До чего же неловко!
— Прости, — говорит он, — я не должен был врываться. Жду на кухне.
Хлопает дверью и уходит. А я стою. Сердце вылетает из груди, бьется где-то в районе пяток, эхом отдаваясь в ушах. Всё тело подчинено этим сильным ощущениям.
— Егор... — облизываю пересохшие губы.
Невольно вспоминаю взгляд мужа, когда я голая выходила из ванной. Горячий, но скользкий. Максу было нужно много секса, даже слишком. Я столько давать не могла, да и не хотела. Но взгляд Егора другой. Он глубже. Словно забирается прямо под кожу. Видит меня от и до...
Почему я невольно сравниваю братьев? Быстро вытираюсь, затем надеваю чистую белую рубашку. Освежаю пунцовые щеки и выхожу. Пытаюсь унять дрожь в теле.
— Еще раз прости, — мужчина крутит в руках стакан с водой, — я не должен был врываться.
А мне понравился твой взгляд...
— Ну, — пытаюсь разрядить обстановку, — я вчера попыталась бессовестно влезть в твою душу, а ты сегодня посмотрел на мою голую грудь. Мы квиты, наверное.
Хихикаю. Напряженные черты красивого лица Фадеева смягчаются.
— Ты очень красивая, когда смеешься.
— А тебе не идет хмурое выражение лица, — парирую, лишь бы хоть немного успокоить пляшущие между нами электрические искры.
Молчим. Егор внимательно смотрит, словно обдумывает какую-то терзающую его навязчивую мысль.
— Ну что там с работой?
— А, да. Как ты и просила, к понедельнику для тебя будет готово рабочее место. Но мне это не нравится, Лиля.
— Почему?
— Ты не готова к работе.
— Я была лучшим юристом нашей компании.
Это правда. Готовить я не умею и смузи делать тоже, но с законами по своему профилю знакома хорошо, выиграла не один суд.
— Знаю. И не сомневаюсь в твоем профессионализме. Но то, через что ты прошла, — он ставит стакан на столешницу, — хочешь моё мнение?
— Не очень, — бурчу.
— Лиля.
— Что? Ты спросил, я ответила.
— Отшлепать бы тебя, — рычит мужчина, а моя фантазия пускается во все тяжкие.
— Я знаю, что ты думаешь. Но я не нежная ромашка, Егор. Справлюсь. Не нужно сдувать с меня пылинки и жалеть. Так я никогда не изменюсь.
— Зачем тебе меняться?
— А как иначе? — умоляюще смотрю на него, — ты не сможешь возиться со мной вечно. Когда-нибудь встретишь женщину, влюбишься. Женишься и вы заведете детей... мне нужно научиться рассчитывать лишь на себя.
Глаза начинает неприятно щипать. Это всё сельдерей. Или перец... но никак не понимание, что теперь моё существование совершенно бессмысленно. И что скоро надоем Егору так же, как надоела мужу. Кому нужна бесплодная женщина?
— Лиля... — вздыхает мужчина.
— Мне нянька не нужна, Егор. У тебя должна быть своя жизнь, а мне предстоит построить свою. Ты очень помогаешь, но я просто не имею права просить больше.
— Имеешь, — выдыхает он, — ты имеешь право на всё.
— Что это значит?
— То, что значит. И тебе не нужно лепить из себя что-то иное. Ты та, кто ты есть. Да, можно научиться варить суп или делать смузи, но всё, что мы можем — это стать лучшей версией себя.
— Я не понимаю тебя...
— Мне нравишься ты. Такая непокорная, залезающая в мою душу по самые щиколотки. Вся зеленая, в сомнительной субстанции из огурцов и сельдерея.
— Тогда почему... — прикусываю губу, чуть было не ляпнув «ты держишься на расстоянии?», — в общем, ладно, давай о работе. Что мне предстоит делать.
Егор прищуривается, но принимает мои условия. Меняем тему разговора, а то наши отношения и так уже слишком запутались.
— Ты же работала с корпоративным правом?
— Да.
— У нас вакансия в другом отделе. Экологическом. Касается землепользования, воздуха, рекреации, строительства и так далее. Знакома с таким?
— Нет, — поджимаю губы.
— Вот, поэтому тебе придется начать с самого начала. Помощником нашего ведущего юриста. Какое-то время придется потаскать бумажки, бегать по поручениям. Изучишь законы, нормативы и станешь уже работать сама.
— И кто будет моим начальником?
— Вполне себе добрый дядя Владимир Петрович, который добр до твоей первой ошибки, — смеется Егор.
— А ты же генеральный директор?
— Да. И владелец. Так что всё, что происходит в компании, проходит через меня.
— А Вера твоя помощница... — выдыхаю.
Ну куда меня опять понесло? Егор улыбается. А я не могу сдержать ревность. Лучше бы уволил свою любовницу и меня взял. Блин, да что за мысли?!
— Да. Но Лиля, мы с ней лишь коллеги. И еще кое-что.
Он обходит стол и хищной походкой приближается ко мне. Нависает сверху. Прямо, как вчера. Волнительно! Опираюсь попой на стол.
— Я очень жесткий начальник, Лиля, — говорит Егор, — и хочу, чтобы ты знала. Как бы я ни беспокоился, ни волновался о тебе, на работе спуску не дам. Надеюсь, ты это примешь.
Моя крыша постепенно съезжает от чудесного мужского аромата, исходящего от Фадеева. Разум туманится. И сейчас я могу совершить глупость. Да нет, черт возьми, я совершу эту глупость! И будь, что будет.
— То есть сегодня последний вечер, когда мы с тобой просто мужчина и женщина, безо всякой субординации? — нагло заглядываю в его зеленые глаза.
— В какой-то степени.
— Тогда у меня осталось немного времени, чтобы сделать это... — выдыхаю, затем цепляюсь за лацканы его пиджака.
Резко притягиваю мужчину к себе и впиваюсь требовательным поцелуем...
Глава 12
Егор
Когда Лиля бросается на мои губы, я поначалу столбенею. Она так яростно целует, что из легких пропадает весь воздух. Руки сами ложатся на её тоненькую талию, обхватывают округлые бёдра. Слышу, как трещат внутренние замки и запреты.
Самая желанная женщина в моих руках. Смогу ли оторваться от неё?
— Егор... ах... — сажаю её на стол, встаю между ног.
Не могу оторваться. Сладкая, вкусная. Прямо как тогда, семь лет назад. Расстегиваю рубашку. Этот процесс, словно предвкушение, растягивается на долгие секунды. Пуговица за пуговицей открываю нежную белоснежную кожу. И стоячую возбужденную грудь.
Накрываю ее ладонями, срывая с нежных губ яркий вскрик. Ей нравится. Мои касания, наглое вторжение языка. Я быстро забрал инициативу, ворвался в рот Лили, начал нагло там шарить. Она нужна мне вся, целиком! Так бы и сожрал!
— Нам нельзя... — шепчет она, тем не менее продолжая принимать мои ласки.
— Почему? — рычу в её алые губы, — мы взрослые люди, Лиля. И хотим друг друга.
Чувствую аромат кожи, смешанный со свежими запахами огурца и сельдерея. Не хочу отпускать, не могу! Руки жадно шарят по телу Лили. Массирую её мягкие грудки. Приятные, нежные. Соски призывно упираются мне в ладони.
— Егор! Не надо! — шепчет она, — пожалуйста! Мы совершаем ошибку...
Всё же отхожу. Она стыдливо прикрывает грудь, боится смотреть мне в глаза. Вся такая милая и притягательная. С опухшими губками, красными щечками. Взъерошиваю волосы. Блядь!
— Прости меня, — выдыхаю, — сорвался.
— Нет, это я! — восклицает она, — просто я вспомнила наш поцелуй. Тогда, семь лет назад...
Резкий толчок в груди. Замираю.
— Я была пьяна и забыла. Но некоторые, кхм, события помогли мне нащупать нужные воспоминания.
— Это хорошо, — улыбаюсь.
Между нами теперь нет секретов. А значит...
— Но я пока не готова идти дальше. Меня к тебе тянет, не спорю. Но боюсь, что это лишь благодарность. Не знаю, запуталась... боже, ты меня ненавидишь?
— Почему? — искренне спрашиваю, — это всего лишь поцелуй, Лиля.
Прячу горечь за маской равнодушия. Для меня это не просто поцелуй. Откровение. Лиля — как американские горки. Сначала сама целует, а теперь вот бежит и прячется. Но, сука, мне в ней нравится даже эта непостоянность.
— Я не хочу, чтобы ты подумал обо мне всякое, — лепечет она, дрожащими руками застегивая рубашку, — сначала хочу получить развод, залечить душевные раны. Научиться быть одной.
— Я работаю над твоим разводом, — невольно вспоминаю нашу встречу с братом.
Он в их с Лилей пентхаусе, который отец подарил на свадьбу. В прихожей лежат вещи любовницы. Переступаю через ярко-розовые чемоданы. Какая безвкусица!
Слышу грохот тарелок и кастрюль на кухне. Значит, он уже притащил её. Макс сидит на диване, пьет вискарь и смотрит в одну точку.
— Ну что у тебя?
— Во-первых, тебя здороваться не учили? — с трудом держу в себе весь скопившийся гнев, — а во-вторых, я помогаю, а не работаю на тебя. Усвой это.
— Ну привет, — тянет он, затем поднимает на меня вялый пустой взгляд, — какие новости? Где шляется моя жена?
Грохот на кухне вдруг прекращается. Любовница брата слушает нас.
— Скорее всего Лиля мертва, — рублю сплеча сразу.
Макс дёргается, как от пощечины, но продолжает смотреть в одну точку. Крутит в руках бокал, затем осушает его.
— Это точная информация? — спрашивает глухо.
— Процентов девяносто. Через пару дней будем знать точно.
Именно такой срок понадобится, чтобы подделать нужные документы. Комар носа не подточит. Даже цепные юристы Фадеева ничего не смогут оспорить. Лиля умрет для них. И будет жить для меня.
— Отлично. Просто отлично... — рычит Макс, и пустой стакан летит в стену, — пиздец... погибла... как?
— Хотела сбежать, но не справилась с управлением арендованной машины.
— Как она её арендовала? Как, блядь, прикованная к койке баба могла арендовать машину?! — орет Макс.
— Значит, ваши псы не так хорошо за ней следили, — холодно отмечаю, — и упустили момент, когда к ней пронесли мобильный.
— Всех уволю нахуй.
— Она всё равно была тебе не нужна, — замечаю сухо.
Брат морщится. Почему он вырос таким жестоким человеком? У него погибла жена, а его беспокоит, как она пронесла мобильный в палату?
— Она нужна была отцу. Теперь мне пиздец без наследства. Можно паковать чемоданы.
— Как это паковать?! — к нам влетает девчонка, которую обрюхатил мой непутевый брат.
— Маша, сьебись нахуй! — рычит он, — ты что-то шуршала на кухне, вот и свали туда.
— Ей нельзя нервничать, — говорю брату.
— Это правда? Лилия Сергеевна... боже! — она обнимает себя руками.
— Не делай вид, что тебе жаль. Ты трахалась со мной за её спиной! — орет Макс.
Признаться, мне не очень нравится смотреть на эту гнилую сцену. Они не семья и никогда ей не будут. И мне жаль этих людей. Ими движет лишь расчет.
— Тебя никто не лишит наследства, — раздраженно бросаю перед уходом, — я поговорю с отцом и всё объясню. Ты, главное, организуй нам встречу.
Вернувшись домой глубоким вечером, я долго курю и смотрю в окно. Лиля боится. Открыться, стать моей. Хотя, если так подумать, я и не предлагал ей отношений.
— Хорошо, девочка моя, если ты так хочешь, я оставлю тебя пока. Уйду в сторону. Работай, развивайся, — говорю сам себе.
Пускай она расслабится. Встанет на ноги, а я всегда буду рядом, чтобы поддержать. И однажды женщина моей мечты станет готова принять мои чувства.
— Я ждал семь лет. Подожду еще. Ты станешь моей, Лиля. У тебя просто нет выхода.
В понедельник я встаю в пять утра и выезжаю в офис. Получаю отчет от «решалы». Документы о смерти готовы, тело найдено, идентификация по ДНК подделана. Останется лишь встретиться с отцом.
И сделать то, что я обещал Исаеву.
— Привет! — в шесть утра Вера уже на месте, вплывает в мой кабинет.
Обтягивающая блузка, юбка выше колен. Через ткань вижу проглядывающее кружево чулок. Она очень красивая женщина. Пышные бедра, большая грудь, стервозное красивое лицо. На неё дрочат все мои начальники. Но она почему-то помешалась на мне, хотя у нас богатых мужиков в компании достаточно.
— Место для помощницы Игнатьева подготовили? — достаю сигарету.
— Даже не спросишь, с кем я была в кафе? — недовольно фыркает она, усаживаясь задницей на мой стол.
— Вера, я говорю на каком-то непонятном тебе языке? — вздыхаю, — мы с тобой коллеги. Слезь!
— Это из-за неё? Той фифочки, что ты притащил в кафе? — не унимается она.
— Это не твоё дело, — моё терпение стремительно заканчивается, — рабочее место готово?
— Да, — рычит она, — а она красивая! Миленькая такая, молоденькая. Купила тебя, да?
— Напомнить, что ты на меня работаешь? — откидываюсь в кресле, — выполняй свои обязанности, Вера. Между нами всё кончено. Я говорю тебе это в последний раз. Услышу еще, что ты лезешь в мою личную жизнь, уволю нахуй. Ясно?
— Да, босс, — поджимает губы.
— Свободна. И чтобы переговорная была готова к двум. Приезжают итальянцы.
— Я помню.
Она уходит, гордо вздернув подбородок. А я волнуюсь за Лилю. Вера может доставить ей проблем. Но я не должен вмешиваться.
Постепенно офис заполняется сотрудниками. А я не могу сосредоточиться ни на одном договоре.
— Да блядь! — сбрасываю все бумаги со стола, — пиздец.
Я хочу Лилю. Знал, что так и будет. Никакой в голове работы, лишь мысли о том, какой мягкой была грудь этой женщины. Какими горячими — губы. И киска наверняка была мокренькой. Знаю, что Лиля хотела меня, не могу избавиться от этой мысли.
