Но беда, оказалось, в другом. Мозг у меня не умеет выбирать, на каком языке стоит говорить сейчас.
Потому что для него все иностранные языки равны.
В один день Мариян умчался вдаль с ключом от комнаты. И я пошел брать второй ключ. А за него нужен залог 2 евро. А у меня кошелек в комнате. Запертой.
Вероятно, Франческо тоже друг Мюнхена и не обычный человек, а сама стихия, потому что…
Я подхожу к стойке и говорю на немецком – мне второй ключ бы. А он на суржике немецкого и английского говорит.
– Ага, мало одного? – спрашивает он на английском.
Я перехожу на английский, потому что я, обычно, говорю с человеком на том языке, на котором он говорит.
– У нас человек с ключом вдаль убежал.
Он улыбается и говорит на немецком:
– Ага! Только надо залог за ключ.
И тут мозг у меня запутался. Я стою и думаю – на каком сказать, что у меня кошелек в комнате, а в комнату я попасть не могу. На болгарском? Я же на нем тут говорю. А Франческо итальянец. Значит на итальянском, быстро перевожу я. Но мы в Мюнхене, это значит немецкий. Но иностранцы в Мюнхене обычно говорят на английском. У меня в голове нужная фраза на четырех языках. И я молчу. Жестами я тоже не могу показать, потому что он же не немой, в конце концов!
Франческо внимательно смотрит на меня, прямо в глаза:
– А! Я понял, кошелек у тебя в комнате, а друг твой умчался с ключом. Знаешь, что, вот тебе ключ просто так. Занесешь его, просто сегодня, а не завтра.
Я хочу сказать спасибо, но на каком языке? Я хочу хотя бы кивнуть, но болгары кивают, когда нет. Франческо смеется.
– Не за что, чувак.
Я, конечно, сразу занес ему залог, поблагодарил, объяснил, мы посмеялись уже на итальянском. Потому что я уже с выбранным языком к нему шел.
Такой лингвистический ступор был у меня еще раз, только короче и не такой важный.
Очередным вечером поговорил я с портье, подхожу к Асену, и он меня спрашивает, все ли хорошо. А я только что с испанцем говорил на испанском. Смотрю, Асен, тоже иностранец же, мозг же знает, что он не русский, значит английский. Я отвечаю ему на английском, но Асен не знает английском, ну так, на уровне фейсом об тэйбл. Он свои глазенки распахнул и смотрит. Я головой мотаю и перехожу на немецкий. Мы же в Германии. Смотрю, что все еще хуже, я смеюсь и машу руками, трясу головой. И, наконец, выбираю болгарский.
Объясняю Асену, что случилось. Говорю, что болгарский же мне тоже иностранный, он у меня в ячейке с иностранными лежит.
Он, обиженно:
– Переходи на русский! Это же почти то же, что и болгарский, сразу, видишь нас, и переходи на родной. Так и выйдешь из ступора.
Я не говорю ему, что чтобы перейти на родной, нужно увидеть кого-то родного. А Асен для меня иностранец, с которым я говорю на иностранном. Но, потом, вероятно, мозг как-то сделал свои настройки, я уже больше не впадал в ступор и не путался, какой язык выбрать. Но теперь я думаю о том, как настроить этот алгоритм выбора.
ХХХХ
Вечером портье работала темнокожая очень милая девушка.
Мариян первым делом выбесился на нее, как обычно, с ничего. Ну, у портье был пересменок, а нам нужно было въезжать, и он сказал, что у них система тупая, и босс у них тупой. Я подошел где-то к середине скандала, когда я подошел, хай стоял уже до небес, аверче выбежал за дверь, выглянул из– за нее и сказал:
– Я, между прочим, пытаюсь быть вежливым!
Ребята начали успокаивать девушку, каким-то странным образом, говоря, на ломаном английском, что, вообще, Мариян очень милый человек. Я посмотрел какое-то время на этот сюр и загасил конфликт, поулыбался ей, посиял солнышком, и выключил все:
– Не обращайте внимания, мой друг, вообще, женщин не любит.
О, это очередная беда нашего квантового путешествия. Аверче умудрился довести до какого-то абсолютного абсурда все, что я когда– либо любил или не любил, все, что я когда– либо говорил, все, над чем я шутил. Я до сих боюсь двигать хоть какую-то повестку, по любому вопросу. Потому что мне страшно подумать, как перевернет ее аверче в своей отчаянной тоске.
Это я люблю музыку. Очень давно. Музыка для меня отдельная сфера наслаждения. Поэтому это дело его жизни, у него нет никакой любви и никакого качественного критерия к музыке – он многое не слышал, ему неинтересны новые способы игры. Все правильно, потому что он ровно всегда к ней относился, просто любил слушать, как я играю, да и то, наверное, не важно, что я играл, просто я что-то делал, поэтому он это любил. Он сейчас производит музыку, но это никак не усиливает нашу общую реальность, потому что с ним нельзя вместе ею полюбоваться. Он болезненно реагирует на любую музыку, которая мне нравится, что понятно – мне должен нравиться только он, хотя я говорил, что, конечно, мне нравится он больше всех. Но стоит мне восхищенно сказать про чей-то голос, он сразу начинает их не любить. А потом болезненно вставляет песни, услышанные в моем плейлисте, в свой. Если же мне нравится посоветованная им песня, то он начинает ревновать к ней. Еле– еле мы нашли несколько песен, которые, вероятно, не вызывают у меня какой-то, только ему заметной, искры в глазах, но тем не менее, мне нравятся. Это, вообще, не называется, сходиться на фоне музыки. Сам он слушает настолько нелепую музыку, чтобы она точно мне не понравилась.
Вообще, отношение Марияна к музыкантам такое.
Приходит он как-то домой, и рассказывает, что их позвали в какое-то кафе играть на дне рождения, но выступления не будет. Потому что барабанщик сказал, что он знает владельца кафе, и что он договорится с ним. Но соврал, застеснялся договориться про деньги, и сказал, что парни в этот день, вообще, уезжают.
– Но почему он так сказал? Зачем? – удивляюсь я.
– Потому что он курва. Все музыканты – курвы, – говорит Мариян.
Молчит пару секунд, вздыхает и добавляет:
– И я тоже курва.
Там, откуда мы родом, нас учат, что инь равен ян. У них просто разные функции. Но вместе они и есть то, что создает и двигает жизни. Инь – источник красоты, управитель хаоса и его носитель, творческое начало, ян – упорядочиватель, создатель реальности. То, что придумывает инь, воплощает ян. Инь не может воплотить, но ян не может придумать. Только инь может творить красоту, только инь может создавать красоту из ничего. Я использую такие избитые термины, но они точнее, чем мужчина и женщина. Потому что и те, кто выглядит как мужчина, могут быть инь. Реже, но и в женском обличии рождаются ян. А душа беспола, она делится только на начала – на инь и ян. Но жизни уже так много лет, поэтому уже ян не так сильно нуждается в сотворении красоты, ее слишком много уже создано, ян есть, чем заняться, ему нужен инь объясняющий, чтобы он говорил, почему это красиво, а не просто тыкал пальцем, как дебильчик, и говорил – красиво! А ты ничего не понимаешь! Ян и не должен понимать, это инь должен объяснить. Отсюда все эти шутки, про то, что женщина – это ходячий хаос. Она действительно хаос, и это не беда, потому что она умеет им управлять. Но она разучилась это делать, ей нравится смотреть, как мужчина управляется с хаосом, поэтому она швыряется им в ян, и думает, что мужчине это нужно. А ян панически боится хаоса. Он справляется, но он не любит его. Ян любит порядок. Но они равны. Инь и ян. Ни в коем случае нельзя считать, что инь и ян враги, что инь глупее ян по определению. То есть шовинизм и сексизм (в обе стороны) это невежество. У меня есть котомка с шутками, что мужик существо примитивное, а баба существо с ручками из не того места, потому что ничего внятно объяснить не может. Я шутил равно и про тех, и про других. Но аверче умудрился вывернуть это в то, что мужик не должен ничего делать, потому что он же примитивный, а шутки про женщин превратились в абсурдное женоненавистничество. Сначала мы просто обменивались шутками, а потом у нас был очередной спор. И я говорю:
– Ты себя ведешь так, как будто женщины тебе враги.
Он подскочил, повернулся ко мне и так, поясняя очевидное, говорит:
– Так они и есть враги!
Тут уже, конечно, меня подбросило.
– Так ты что, все это всерьез нес, что ли?! Это что, даром преподаватели, время с тобою тратили?
– А почему они себя так ведут, как враги?
– От страха же! Ян сильнее, он может подавить, поэтому женщина вынуждена защищаться. Ты что? У нас главная работа, это показывать инь и ян, что они не враги друг другу! А ты подрывную работу ведешь! Боишься хаоса женщин, не лезь к ним! Лезь к мужикам! Но не сворачивай женщинам мозги!
Я действительно ненавижу это сильно. Сейчас идею гомофобии очень сильно пиарят именно латентные гомосексуалы (простите меня заранее, когда через несколько лет и это слово станет оскорбительным, я не могу знать, куда еще заведут придумки защитников не людей, а слов). И женщины, которые поддерживают эту идею, портят жизнь себе. Потому что гомофобия (не та, которая обычное, хоть и страшное, заболевание, когда человек не может даже в комнате со своим полом находиться, а которая сейчас, исключительно основанная на интересе к тому, кого предпочитают в постели другие люди) – это проявление эротической фантазии латентного гомосексуала. Надо орать на весь мир «я не такой», чтобы пришли и доказали, убедили, что именно такой. Не поддерживайте этот ментальный эксгибиционизм. Потому что все эти «не такие» идут потом к вам, девушки, и доказывая мужчинам из своей фантазии свою маскулинность, они вас унижают и обижают. Мужчина, действительно, ян, так создан, чтобы беречь инь, источник красоты. Поэтому если он этого не делает, значит, у него есть свой. То есть он сам источник красоты, сам инь. Потому он вас и не бережет, он знает, что он без красоты не останется. Все зло в отношениях от нечестности, от вещей не на своих местах. Когда мальчики, те же инь, пытаются занять место ян, гармонии не может быть. Я советы отстать от женщин даю всем, и инь, и ян. Потому что не умеешь ценить, не умеешь беречь – отойди, не пугай, не приноси инь еще больше горя, не вынуждай его творить больше хаоса. Некоторым ян рано, они не доросли до инь.
– Я мужчина, – говорит аверче, – мне нужны, иногда, женщины.
– Обойдешься! Женщины живые, понимаешь ты или нет?
Но по застывшим глазам убийцы я вижу, что не понимает. Люди живые. Женщины живые. Набор букв без смысла. Я живой. И он живой. Все остальные вызывают пожимание плечами.
С шутками приходится очень осторожничать. Не только при нем. Он считывает всю модель моего поведения.
Он не может есть темный шоколад (хотя психологически должен бы его любить), потому что я шутил, что кому он сдался, все же любят молочный – сладенький. Хотя я сам, периодически, конечно, ем темный. Марияну наплевать на оттенки вкусов, он не умеет наслаждаться едой, тут, просто начинает до истерики держаться только того, на что я указал.
Это в моем психотипе быть бродячим менестрелем, это мне «дворцов заманчивые своды не заменят никогда свободы», чтобы искать его по миру, мы решили продать всю недвижимость и просто переезжать с места на место, в поисках его. И теперь вот он не может никак остановиться, бесцельно таскаясь с места на место.
Это я могу слушать несколько месяцев подряд одну и ту же песню нон– стопом. Я могу наигрывать целую вечность одну мелодию. Мариян– музыкант постоянно ругается с ребятами, потому что его невозможно заставить расширить репертуар.
Асен до визга вопит, что нельзя так развиваться, если не учить ничего нового. Марияну все равно. Куда ему развиваться? Он очень хорошо играет. Он очень хорошо поет. Ему не нужно больше. Потому что мне не нужно больше.
И так во всем, и в сакральном, и в бытовых мелочах.
Иногда он этого даже не замечает. Мы в доме родителей его матери, вдвоем. Вечер.
– Мне очень нравится вот эта песня, – говорит аверче, включает Синеву. Болгарская социалистическая эстрада. Конечно. Социалистическая эстрада – мой любимый жанр музыки.
– Очень красиво, – говорю я.
Песня играет седьмой раз.
– Я тоже люблю слушать одну и ту же песню нон– стопом, – напоминаю я.
– А я не могу слушать одно и то же много раз, – улыбается он.
– Ты понимаешь, что ты делаешь это прямо сейчас, – указываю я на планшет, – мы прямо сейчас седьмой раз слушаем одну и ту же песню.
Несколько секунд непонимания. Он выдыхает улыбку.
– Ну да, понимаю.
– Ты понимаешь, что это прямое противоречие тому, что ты сказал? – смеюсь я.
Он тоже смеется.
– Ну это я просто…
ХХХХ
Мы заплатили за восьмиместную комнату, а нам дали шестиместную. Девочка ошиблась, мол. И говорит – раз это моя ошибка, то оставайтесь, конечно, но завтра надо будет переехать в другую.
Мы идем на кухню, и парни обсуждают, что девочка не в себе, что тупая, что все перепутала. Мариян крысится на девушку, остальные ему просто поддакивают.
А девочка не виновата, просто нам Франческо эту комнату в резервацию поставил, я слышал, как он вчера называл номер. Девочка просто дала ту комнату, которая была указана в резервации.
Рассказываю это парням, вступаюсь за девчонку.
Божен сразу замолкает. Мариян просто недовольно хмыкает. Асену все равно, он просто хочет нравиться Марияну. А я за это, конечно, хочу его голову. У меня есть уже одна голова. И я хочу еще. Мы с аверче имеем все права на жизни друг друга. Ни один из нас не станет защищать несчастного, если другой потребует его голову. Но мне мало этого, я раздражен, я соскучился, мне не хватает его, даже когда аверче рядом, поэтому мне нужно, чтобы Мариян отрубил ему голову сам и принес мне. Отрубить голову – это сказать человеку, что больше никаких контактов, что никакие отношения невозможны. А принести мне – это сказать мне, что больше никогда.
Когда мы познакомились, я спросил его, есть ли у него кто-то. Он ответил, что он один. Через пару дней ветка сменилась, и оказалось, что у него есть девушка. Знаете, как я переживал, если она окажется милым хорошим человеком, а мне придется ненавидеть милого хорошего человека? Но у моего аверче есть какая– никакая – чаще никакая – совесть, поэтому он использует только не милых людей. Непонятно как сюда затесался Божен, правда.
Девушке я на первый взгляд понравился, я многим нравлюсь на первый взгляд, а вот его половинка, понятно, нет. Хотя между ними не было ничего, кроме знакомства, но любой, кто видит их рядом, видит, что это одно существо. А вообще, это тоже такой показатель, если тебе искренне нравится кто-то, как тебе может не нравиться его часть? Это как любить левую ногу человека, а вот правую не любить. И Мариян это знает, потому ему не жаль этих мотыльков, которые считают, что любят его. Как они исходили на экскременты, понося ту, ради которой мы пришли в физическую вселенную! Они ведь и подумать не могут, что он воспринимает эти оскорбления на свой счет.
Вообще, конечно, европейское сознание совершенно незамутненно глубиной восприятия. Та девушка, которая, конечно, просто попалась в паутину…
Я хотел как-то оправдательно написать, но нет. Так не будет толку.
Вот ты среднестатистическая женщина, начинаешь встречаться с мужчиной невероятной магнетичности и красоты. Мужчина этот не убивается, ухаживая. Он живет в соседнем городе (ну, для российских расстояний пусть будет, вы живете в соседних деревнях) и вызывает тебя на общие попойки, когда приезжает в гости к брату.
Потому что для него все иностранные языки равны.
В один день Мариян умчался вдаль с ключом от комнаты. И я пошел брать второй ключ. А за него нужен залог 2 евро. А у меня кошелек в комнате. Запертой.
Вероятно, Франческо тоже друг Мюнхена и не обычный человек, а сама стихия, потому что…
Я подхожу к стойке и говорю на немецком – мне второй ключ бы. А он на суржике немецкого и английского говорит.
– Ага, мало одного? – спрашивает он на английском.
Я перехожу на английский, потому что я, обычно, говорю с человеком на том языке, на котором он говорит.
– У нас человек с ключом вдаль убежал.
Он улыбается и говорит на немецком:
– Ага! Только надо залог за ключ.
И тут мозг у меня запутался. Я стою и думаю – на каком сказать, что у меня кошелек в комнате, а в комнату я попасть не могу. На болгарском? Я же на нем тут говорю. А Франческо итальянец. Значит на итальянском, быстро перевожу я. Но мы в Мюнхене, это значит немецкий. Но иностранцы в Мюнхене обычно говорят на английском. У меня в голове нужная фраза на четырех языках. И я молчу. Жестами я тоже не могу показать, потому что он же не немой, в конце концов!
Франческо внимательно смотрит на меня, прямо в глаза:
– А! Я понял, кошелек у тебя в комнате, а друг твой умчался с ключом. Знаешь, что, вот тебе ключ просто так. Занесешь его, просто сегодня, а не завтра.
Я хочу сказать спасибо, но на каком языке? Я хочу хотя бы кивнуть, но болгары кивают, когда нет. Франческо смеется.
– Не за что, чувак.
Я, конечно, сразу занес ему залог, поблагодарил, объяснил, мы посмеялись уже на итальянском. Потому что я уже с выбранным языком к нему шел.
Такой лингвистический ступор был у меня еще раз, только короче и не такой важный.
Очередным вечером поговорил я с портье, подхожу к Асену, и он меня спрашивает, все ли хорошо. А я только что с испанцем говорил на испанском. Смотрю, Асен, тоже иностранец же, мозг же знает, что он не русский, значит английский. Я отвечаю ему на английском, но Асен не знает английском, ну так, на уровне фейсом об тэйбл. Он свои глазенки распахнул и смотрит. Я головой мотаю и перехожу на немецкий. Мы же в Германии. Смотрю, что все еще хуже, я смеюсь и машу руками, трясу головой. И, наконец, выбираю болгарский.
Объясняю Асену, что случилось. Говорю, что болгарский же мне тоже иностранный, он у меня в ячейке с иностранными лежит.
Он, обиженно:
– Переходи на русский! Это же почти то же, что и болгарский, сразу, видишь нас, и переходи на родной. Так и выйдешь из ступора.
Я не говорю ему, что чтобы перейти на родной, нужно увидеть кого-то родного. А Асен для меня иностранец, с которым я говорю на иностранном. Но, потом, вероятно, мозг как-то сделал свои настройки, я уже больше не впадал в ступор и не путался, какой язык выбрать. Но теперь я думаю о том, как настроить этот алгоритм выбора.
ХХХХ
Вечером портье работала темнокожая очень милая девушка.
Мариян первым делом выбесился на нее, как обычно, с ничего. Ну, у портье был пересменок, а нам нужно было въезжать, и он сказал, что у них система тупая, и босс у них тупой. Я подошел где-то к середине скандала, когда я подошел, хай стоял уже до небес, аверче выбежал за дверь, выглянул из– за нее и сказал:
– Я, между прочим, пытаюсь быть вежливым!
Ребята начали успокаивать девушку, каким-то странным образом, говоря, на ломаном английском, что, вообще, Мариян очень милый человек. Я посмотрел какое-то время на этот сюр и загасил конфликт, поулыбался ей, посиял солнышком, и выключил все:
– Не обращайте внимания, мой друг, вообще, женщин не любит.
О, это очередная беда нашего квантового путешествия. Аверче умудрился довести до какого-то абсолютного абсурда все, что я когда– либо любил или не любил, все, что я когда– либо говорил, все, над чем я шутил. Я до сих боюсь двигать хоть какую-то повестку, по любому вопросу. Потому что мне страшно подумать, как перевернет ее аверче в своей отчаянной тоске.
Это я люблю музыку. Очень давно. Музыка для меня отдельная сфера наслаждения. Поэтому это дело его жизни, у него нет никакой любви и никакого качественного критерия к музыке – он многое не слышал, ему неинтересны новые способы игры. Все правильно, потому что он ровно всегда к ней относился, просто любил слушать, как я играю, да и то, наверное, не важно, что я играл, просто я что-то делал, поэтому он это любил. Он сейчас производит музыку, но это никак не усиливает нашу общую реальность, потому что с ним нельзя вместе ею полюбоваться. Он болезненно реагирует на любую музыку, которая мне нравится, что понятно – мне должен нравиться только он, хотя я говорил, что, конечно, мне нравится он больше всех. Но стоит мне восхищенно сказать про чей-то голос, он сразу начинает их не любить. А потом болезненно вставляет песни, услышанные в моем плейлисте, в свой. Если же мне нравится посоветованная им песня, то он начинает ревновать к ней. Еле– еле мы нашли несколько песен, которые, вероятно, не вызывают у меня какой-то, только ему заметной, искры в глазах, но тем не менее, мне нравятся. Это, вообще, не называется, сходиться на фоне музыки. Сам он слушает настолько нелепую музыку, чтобы она точно мне не понравилась.
Вообще, отношение Марияна к музыкантам такое.
Приходит он как-то домой, и рассказывает, что их позвали в какое-то кафе играть на дне рождения, но выступления не будет. Потому что барабанщик сказал, что он знает владельца кафе, и что он договорится с ним. Но соврал, застеснялся договориться про деньги, и сказал, что парни в этот день, вообще, уезжают.
– Но почему он так сказал? Зачем? – удивляюсь я.
– Потому что он курва. Все музыканты – курвы, – говорит Мариян.
Молчит пару секунд, вздыхает и добавляет:
– И я тоже курва.
Там, откуда мы родом, нас учат, что инь равен ян. У них просто разные функции. Но вместе они и есть то, что создает и двигает жизни. Инь – источник красоты, управитель хаоса и его носитель, творческое начало, ян – упорядочиватель, создатель реальности. То, что придумывает инь, воплощает ян. Инь не может воплотить, но ян не может придумать. Только инь может творить красоту, только инь может создавать красоту из ничего. Я использую такие избитые термины, но они точнее, чем мужчина и женщина. Потому что и те, кто выглядит как мужчина, могут быть инь. Реже, но и в женском обличии рождаются ян. А душа беспола, она делится только на начала – на инь и ян. Но жизни уже так много лет, поэтому уже ян не так сильно нуждается в сотворении красоты, ее слишком много уже создано, ян есть, чем заняться, ему нужен инь объясняющий, чтобы он говорил, почему это красиво, а не просто тыкал пальцем, как дебильчик, и говорил – красиво! А ты ничего не понимаешь! Ян и не должен понимать, это инь должен объяснить. Отсюда все эти шутки, про то, что женщина – это ходячий хаос. Она действительно хаос, и это не беда, потому что она умеет им управлять. Но она разучилась это делать, ей нравится смотреть, как мужчина управляется с хаосом, поэтому она швыряется им в ян, и думает, что мужчине это нужно. А ян панически боится хаоса. Он справляется, но он не любит его. Ян любит порядок. Но они равны. Инь и ян. Ни в коем случае нельзя считать, что инь и ян враги, что инь глупее ян по определению. То есть шовинизм и сексизм (в обе стороны) это невежество. У меня есть котомка с шутками, что мужик существо примитивное, а баба существо с ручками из не того места, потому что ничего внятно объяснить не может. Я шутил равно и про тех, и про других. Но аверче умудрился вывернуть это в то, что мужик не должен ничего делать, потому что он же примитивный, а шутки про женщин превратились в абсурдное женоненавистничество. Сначала мы просто обменивались шутками, а потом у нас был очередной спор. И я говорю:
– Ты себя ведешь так, как будто женщины тебе враги.
Он подскочил, повернулся ко мне и так, поясняя очевидное, говорит:
– Так они и есть враги!
Тут уже, конечно, меня подбросило.
– Так ты что, все это всерьез нес, что ли?! Это что, даром преподаватели, время с тобою тратили?
– А почему они себя так ведут, как враги?
– От страха же! Ян сильнее, он может подавить, поэтому женщина вынуждена защищаться. Ты что? У нас главная работа, это показывать инь и ян, что они не враги друг другу! А ты подрывную работу ведешь! Боишься хаоса женщин, не лезь к ним! Лезь к мужикам! Но не сворачивай женщинам мозги!
Я действительно ненавижу это сильно. Сейчас идею гомофобии очень сильно пиарят именно латентные гомосексуалы (простите меня заранее, когда через несколько лет и это слово станет оскорбительным, я не могу знать, куда еще заведут придумки защитников не людей, а слов). И женщины, которые поддерживают эту идею, портят жизнь себе. Потому что гомофобия (не та, которая обычное, хоть и страшное, заболевание, когда человек не может даже в комнате со своим полом находиться, а которая сейчас, исключительно основанная на интересе к тому, кого предпочитают в постели другие люди) – это проявление эротической фантазии латентного гомосексуала. Надо орать на весь мир «я не такой», чтобы пришли и доказали, убедили, что именно такой. Не поддерживайте этот ментальный эксгибиционизм. Потому что все эти «не такие» идут потом к вам, девушки, и доказывая мужчинам из своей фантазии свою маскулинность, они вас унижают и обижают. Мужчина, действительно, ян, так создан, чтобы беречь инь, источник красоты. Поэтому если он этого не делает, значит, у него есть свой. То есть он сам источник красоты, сам инь. Потому он вас и не бережет, он знает, что он без красоты не останется. Все зло в отношениях от нечестности, от вещей не на своих местах. Когда мальчики, те же инь, пытаются занять место ян, гармонии не может быть. Я советы отстать от женщин даю всем, и инь, и ян. Потому что не умеешь ценить, не умеешь беречь – отойди, не пугай, не приноси инь еще больше горя, не вынуждай его творить больше хаоса. Некоторым ян рано, они не доросли до инь.
– Я мужчина, – говорит аверче, – мне нужны, иногда, женщины.
– Обойдешься! Женщины живые, понимаешь ты или нет?
Но по застывшим глазам убийцы я вижу, что не понимает. Люди живые. Женщины живые. Набор букв без смысла. Я живой. И он живой. Все остальные вызывают пожимание плечами.
С шутками приходится очень осторожничать. Не только при нем. Он считывает всю модель моего поведения.
Он не может есть темный шоколад (хотя психологически должен бы его любить), потому что я шутил, что кому он сдался, все же любят молочный – сладенький. Хотя я сам, периодически, конечно, ем темный. Марияну наплевать на оттенки вкусов, он не умеет наслаждаться едой, тут, просто начинает до истерики держаться только того, на что я указал.
Это в моем психотипе быть бродячим менестрелем, это мне «дворцов заманчивые своды не заменят никогда свободы», чтобы искать его по миру, мы решили продать всю недвижимость и просто переезжать с места на место, в поисках его. И теперь вот он не может никак остановиться, бесцельно таскаясь с места на место.
Это я могу слушать несколько месяцев подряд одну и ту же песню нон– стопом. Я могу наигрывать целую вечность одну мелодию. Мариян– музыкант постоянно ругается с ребятами, потому что его невозможно заставить расширить репертуар.
Асен до визга вопит, что нельзя так развиваться, если не учить ничего нового. Марияну все равно. Куда ему развиваться? Он очень хорошо играет. Он очень хорошо поет. Ему не нужно больше. Потому что мне не нужно больше.
И так во всем, и в сакральном, и в бытовых мелочах.
Иногда он этого даже не замечает. Мы в доме родителей его матери, вдвоем. Вечер.
– Мне очень нравится вот эта песня, – говорит аверче, включает Синеву. Болгарская социалистическая эстрада. Конечно. Социалистическая эстрада – мой любимый жанр музыки.
– Очень красиво, – говорю я.
Песня играет седьмой раз.
– Я тоже люблю слушать одну и ту же песню нон– стопом, – напоминаю я.
– А я не могу слушать одно и то же много раз, – улыбается он.
– Ты понимаешь, что ты делаешь это прямо сейчас, – указываю я на планшет, – мы прямо сейчас седьмой раз слушаем одну и ту же песню.
Несколько секунд непонимания. Он выдыхает улыбку.
– Ну да, понимаю.
– Ты понимаешь, что это прямое противоречие тому, что ты сказал? – смеюсь я.
Он тоже смеется.
– Ну это я просто…
ХХХХ
Мы заплатили за восьмиместную комнату, а нам дали шестиместную. Девочка ошиблась, мол. И говорит – раз это моя ошибка, то оставайтесь, конечно, но завтра надо будет переехать в другую.
Мы идем на кухню, и парни обсуждают, что девочка не в себе, что тупая, что все перепутала. Мариян крысится на девушку, остальные ему просто поддакивают.
А девочка не виновата, просто нам Франческо эту комнату в резервацию поставил, я слышал, как он вчера называл номер. Девочка просто дала ту комнату, которая была указана в резервации.
Рассказываю это парням, вступаюсь за девчонку.
Божен сразу замолкает. Мариян просто недовольно хмыкает. Асену все равно, он просто хочет нравиться Марияну. А я за это, конечно, хочу его голову. У меня есть уже одна голова. И я хочу еще. Мы с аверче имеем все права на жизни друг друга. Ни один из нас не станет защищать несчастного, если другой потребует его голову. Но мне мало этого, я раздражен, я соскучился, мне не хватает его, даже когда аверче рядом, поэтому мне нужно, чтобы Мариян отрубил ему голову сам и принес мне. Отрубить голову – это сказать человеку, что больше никаких контактов, что никакие отношения невозможны. А принести мне – это сказать мне, что больше никогда.
Когда мы познакомились, я спросил его, есть ли у него кто-то. Он ответил, что он один. Через пару дней ветка сменилась, и оказалось, что у него есть девушка. Знаете, как я переживал, если она окажется милым хорошим человеком, а мне придется ненавидеть милого хорошего человека? Но у моего аверче есть какая– никакая – чаще никакая – совесть, поэтому он использует только не милых людей. Непонятно как сюда затесался Божен, правда.
Девушке я на первый взгляд понравился, я многим нравлюсь на первый взгляд, а вот его половинка, понятно, нет. Хотя между ними не было ничего, кроме знакомства, но любой, кто видит их рядом, видит, что это одно существо. А вообще, это тоже такой показатель, если тебе искренне нравится кто-то, как тебе может не нравиться его часть? Это как любить левую ногу человека, а вот правую не любить. И Мариян это знает, потому ему не жаль этих мотыльков, которые считают, что любят его. Как они исходили на экскременты, понося ту, ради которой мы пришли в физическую вселенную! Они ведь и подумать не могут, что он воспринимает эти оскорбления на свой счет.
Вообще, конечно, европейское сознание совершенно незамутненно глубиной восприятия. Та девушка, которая, конечно, просто попалась в паутину…
Я хотел как-то оправдательно написать, но нет. Так не будет толку.
Вот ты среднестатистическая женщина, начинаешь встречаться с мужчиной невероятной магнетичности и красоты. Мужчина этот не убивается, ухаживая. Он живет в соседнем городе (ну, для российских расстояний пусть будет, вы живете в соседних деревнях) и вызывает тебя на общие попойки, когда приезжает в гости к брату.
