История полна иронии. Когда-то армии инкарнов — существ яростного и алчного Плана, охотящихся за чужими мирами — собирались захватить этот. Мир Илеары.
Ассарим, древний народ, знали: вторжение неизбежно. Они начали строить Купол — защиту, способную удержать План. Не успели. Сопряжение всё равно случилось — и едва не уничтожило оба мира.
Инкарны потеряли тела. Люди — устойчивость реальности.
И изначальным врагам пришлось договариваться. Захватчики стали Источниками. Люди — Сосудами. Не живые, разумеется. Только мёртвые тела, подготовленные по протоколу.
Так появилось Бюро. И Порядок. Официальный. Утверждённый. Закреплённый печатями.
С тех пор всё вроде бы работает. Вроде бы. Но иногда, особенно в тишине, кажется: этот порядок держится на не слишком крепких нитях. И кто-то уже слышит, как скрипит шов.
Теперь же чьё-то тело, и инкарн в нём будут рядом с Илеарой. Каждый миг. Минимум десять лет. Или всю жизнь. Пастырь — это не человек с красивым титулом. И даже не сотрудник Бюро. Это функция. Одна из множества, обеспечивающих нормальное существование общества.
Илеара никогда раньше не задумывалась, о чём могут думать и сожалеть Пастыри. Вежливо склоняла перед ними голову на приёмах, отводила глаза от их Источников, так похожих на людей, но только если не приглядываться. А приглядываться не хотелось.
Но отведёшь ли так запросто глаза от своего?..
***
Лестница кончилась слишком быстро. Арка пропустила под свод. Двери распахнулись словно сами собой. Бесцветный невыразительный слуга в серо-чёрном форменном сюртуке поклонился и отступил в сторону.
— Вам в зал Ритуала, госпожа Пастырь. Это налево по коридору. До упора. Вас уже ждут.
Зал Ритуала оказался… странным. Потолок не взмывал ввысь, как в залах заседаний или храмов. Он давил, нависал. Плоский свод, покрытый геометрическим узором, напоминал гигантскую крышку саркофага.
Свет не исходил от ламп. Он поднимался из самого пола — как будто камень светился от напряжения. Или от страха. Руны дрожали в круге, вырезанном точно и жестоко. В центре — главный. Он даже не был самым большим. Но он… давил. Не видом — ощущением. От него ползли печати к трём меньшим, по краям. Как сосуды, готовые принять что-то или кого-то.
Стены были гладкими, без окон. Только гравировки. Символы Плана — выглядящие чужеродными, как математические формулы на надгробии. Геральдика Бюро — иронично строгая, будто кто-то пытался изобразить власть, забыв, что власть не рисуют, её чувствуют.
И ещё глифы Ассарим. Конечно: память, традиция. Или просто… желание показать, что они умеют резать камень, повторяя узоры, не зная его смысла.
Пахло травами и свежим деревом. И немного солью. Как на берегу моря после шторма или как на коже щёк после долгого плача.
Трое стояли у дальней стены. Двое в багровых плащах с капюшонами — храмовники церкви Сопряжения. Третий — в форме Бюро.
Святость, узаконенная через канцелярию. Или канцелярия, прикрытая верой.
Илеара сглотнула. В горле было сухо. Слишком много символов. Слишком много знаков.
А она одна. Просто человек. Но пока ещё стоящий на ногах.
***
Как же всё странно, каким же всё кажется нереальным. Даже нелепым. Илеара чувствовала, что с каждым шагом вперёд, на плечи тяжело падает усталость и полная отрешённость. Надо как-то пережить день своей смерти… Несостоявшейся, впрочем.
Хотя кто знает. Илеара, которая стояла в зале Ритуала, уже точно не была той Илеарой Вальмерон. Может, казнь всё-таки состоялась. А это — её посмертие. С бюрократией и запахом моря.
— Смелее, — сказал Арбитр за её спиной. — Не будем заставлять собравшихся ждать. У Бюро график. У храмовников терпение в дефиците.
Илеара подошла и встала на центральный круг, повинуясь жесту одного из храмовников.
Деларан занял один из трёх кругов, повернулся к Илеаре лицом, и скучным голосом зачитал — не по бумаге — но именно зачитал:
— Ритуал Сопряжения. Контракт второй категории. Стандартный срок — десять лет с правом одностороннего продления. Участники: Арбитр Перехода — Его Светлость Айбрис Деларан, Огласитель-фиксатор — сотрудник Бюро, господин Ивриш, представители церкви Сопряжения. Простите, господа, я не запомнил ваших имён, они внесены в протокол Огласителем. Субъект носителя Илеара Вальмерон, гражданка Илварина. Дом Вальмерон. Источник — иномирная сущность высшего порядка, обозначенная как Дехаар. Права Бюро на тело-сосуд подтвержены решением комиссии тел. Процедура: выход сущности Дехаар через план-разрыв первой степени, помещение сущности в сосуд, активация печати Сопряжения. Субъект Вальмерон вслух подтвердила осознание условий контракта. Подтвердила, Илеара.
Последние слова Арбитр произнёс с нажимом.
— Подтверждаю, — сглотнув горькую слюну, отозвалась Илеара.
— Приступаем. Ивриш, что там с телом?
Илеара замерла. С каким-то болезненным интересом вглядывалась в зев бокового коридора, где уже угадывались фигуры четверых мужчин. Они несли носилки с завёрнутым в плотную ткань телом. На ткани тускло светились напитанные магией глифы, позволяющие сохранять тела без риска порчи.
Порчи… Гниения. Разложения. Часто ли инкарнам подсовывают подгнившие тела? Илеара не сдержала истеричного смешка.
— Погодите с нервным срывом, — спокойно сказал Деларан. — Поберегите себя для дальнейшего.
И Илеаре расхотелось смеяться.
Носилки поставили прямо на пол. На круг. Рядом с Илеарой, почти у её ног. Она отшатнулась, но Арбитр хлестнул её жёстким взглядом — пришлось снова покорно замереть.
Деларан поднял левую руку. Потом сжал её в кулак.
Глифы на магическом саване вдруг засветились нестерпимо ярко. Тёплым оранжевым.
— Сигнатуры стабильны, — прошелестел голос Огласителя.
— Сопряжение угодно Куполу, — подхватили разом голоса храмовников.
На одном из напольных малых кругов возник вихрик света. Он рос, выбрасывая ломкие, похожие на ветви, отростки, расширялся. И в этих… — трещинах? — оранжевое мешалось с багровым.
Илеара ощутила, как её охватывает дрожь. Извечный страх человека, узревшего вторжение Плана. Хоть и малое, хоть и подконтрольное. Но этот страх живёт в каждом, кто рождён под Куполом.
Реальность ломалась, как корка пирога, обнажая густую текучую начинку. И в уже огромной, в рост человека, щели между мирами угадывались зыбкие очертания чего-то движущегося. Желающего войти.
Оно пронеслось мимо.
Обдало жаром. Запахом пепла, тлеющего на ветру. И слилось с телом.
И тело поднялось. Сначала рука — мускулистая мужская рука с неожиданно изящной кистью, с родинкой на запястье — показалась из-под покровов и рванула эти самые покровы.
Не надо больше. Не надо видеть дальше, чтобы уже понять, чьё именно тело сейчас покажется из-под складок ткани. Чьё лицо.
Она узнала эту руку.
— Держитесь, — прошептал за спиной Деларан, обхватывая её за плечи.
Илеара не заметила, как он тут оказался. За спиной. Чтобы успеть. Не дать упасть.
— Держитесь, — шёпот стал властным. — Вы сможете, Илеара.
Тот был совсем рядом. На расстоянии шага. Тот уже избавился от тряпки с погасшими глифами. Стоял и смотрел на Илеару.
Тело Аурелина. Золотистое, холёное, безупречное тело. И только аккуратно зашитая кожа — должно быть, уже там, в хранилище тел — на шее. Кощунственное нарушение совершенства. Клеймо убийства и убийцы.
Тёмно-синие глаза. Его. И не его. Потому что никогда глаза Аурелина не смотрели на неё так, словно хотели сжечь Илеаре кожу на лице. Никогда не пылала оранжевая кромка по краю радужки глаз Аурелина.
— Пастырь, — сказал инкарн голосом её мужа и добавил с некоторым смакованием, словно пробовал слова на вкус, — Илеара Вальмерон.
— Представитесь потом, — сухо бросил Деларан. — Активация Печати, Дехаар.
Инкарн кивнул, всё так же не отрывая взгляда от Илеары.
А она хватала воздух пересохшим ртом, силилась втянуть его в горло. И не хватало воздуха.
— Активация, — громко сказал Огласитель. — Пастырь, обнажите левое предплечье.
Рукав ей засучил Деларан. Илеара не понимала слов. Не слышала их. Не желала слышать.
Инкарн шагнул к ней. Теперь Илеара могла ощущать совсем рядом его дыхание.
— Первое касание, Пастырь, — ещё громче зазвучал голос Огласителя. — Приложите своё предплечье внутренней стороной на левую грудную мышцу Источника.
Коснуться его? Коснуться этой кожи? Этого тела?
— Илеара, у нас мало времени, — эхом, где-то вдалеке голос Арбитра.
Звон в ушах превратился в гул и теперь поглощал все иные звуки.
Пощёчина отрезвила немного. Короткая, несильная, но резкая.
— Не дури, — ровно сказал Деларан и развернул её лицом к лицу с инкарном. — План-разрыв не закроется без активации. Ты знаешь, что это означает.
...План ворвётся в мир — возникла в голове послушная мысль.
Пусть! И пусть сгорит всё вместе с ней самой. Только не касаться его. Этого. Пожалуйста…
И Илеара покорно подняла руку, приложила её к груди инкарна.
Боль хлестнула до кости. Вспыхнула огнём кожа. Как раскалённое железо впилось в руку, оставляя свою метку.
А внутри, напротив, поднимался ледяной острый холод, что жёг сильнее огня. Выжигал, вымораживал нутро, раскалывал его на мелкие осколки.
— Печать активирована, — объявил Арбитр.
— Безопасное Сопряжение завершено, — подтвердил Огласитель.
— Купол вечен, — подхватили храмовники.
А инкарн улыбнулся. Опустил глаза, рассматривая глиф Перехода на своей груди, потом сжал запястье Илеары, повернул руку и вгляделся в Печать Пастыря на её предплечье.
— Неплохо, — сказал он и добавил фирменным скучающим тоном Аурелина. — Быстро.
Так мог сказать Аурелин Вальмерон. Пока был жив. Так он говорил теперь, когда в его теле поселился инкарн.
Так кто сейчас стоит перед ней?
— Вы, — Илеара повернулась к Деларану и осеклась.
Потому что на лице Арбитра была только удоволетворённость хорошо проделанной работой. Рутинной работой. И любые слова, и любые эмоции просто-напросто разобьются об эту маску. В мелкую пыль.
Она заключила контракт. Она согласилась без вопросов принять Печать. О чём теперь разговаривать? Приговор приведён в исполнение.
А Арбитр деловито махнул рукой храмовникам и Огласителю, отпуская их, и обратился к инкарну:
— Ваш Пастырь слегка растеряна. Надеюсь, что вы поймёте. Я вынужден оставить вас. Дела. Немного придётся подождать тут, подойдёт куратор вашего Узла и займётся вами. Хорошо?
— Конечно, — вежливо ответил инкарн.
— И, Дехаар, — уже на ходу небрежно бросил Арбитр. — Прикройтесь, вот хоть своим саваном. У людей, знаете, не принято разгуливать без штанов.
— Я запомню, — серьёзно сказал инкарн.
Слишком серьёзно. Как мог бы ответить в таких случаях Аурелин. Издевательски серьёзно, с расчётом на то, что собеседник непременно оценит издёвку.
Они остались одни.
Дехаар послушался совета Арбитра, рванул плотную ткань легко, разорвал, как пергамент, без видимых усилий, и обмотал бёдра. Потом молча сходил в дальнюю часть зала и принёс совершенно обычный стул. Поставил перед Илеарой.
— Садись, — сказал он. — Я думал, ты рухнешь раньше. Восхищён.
Она тупо смотрела на стул с потёртой кожаной обивкой. На трещины в дереве, на белёсые царапины.
Этот затрапезный стул в пафосном зале Ритуала стал последней каплей.
Илеара села, спрятала лицо в ладонях и поняла, что больше не сдержит себя. Смех рванулся изнутри, мешаясь со слезами и жёлчной горечью из пустого желудка.
Она смеялась и рыдала. И давилась рвотными позывами. И всё крепче сжимала лицо ладонями, словно боялась, что голова не выдержит и разлетится на куски.
Дехаар не произнёс ни слова за это время. Когда же руки Илеары безвольно легли на колени, он терпеливо вздохнул и сказал:
— Моё имя Дехаар. Я не твой муж, которого ты убила. Я вообще не человек. Теперь я Источник. Ты — Пастырь. Надо привыкнуть. Я не знаю и не могу знать, насколько тебе тяжело, но могу предположить кое-что, исходя из тех знаний о вашем мире, что имею. Тебя пугает внешнее сходство. И некоторые особенности поведения. Это неизбежно. Какая-то часть мышечных реакций, модуляций голоса, особенностей речи… перешла ко мне по наследству, скажем так. Но я — не он. Пока тебе следует держаться этой аксиомы. Как за якорь.
Он говорил ровно, размеренно, тихо. Так, как никогда не говорил Аурелин.
Теперь ей придётся всегда искать сходства или различия? Фиксировать их? Вычленять?
— Я не могу успокоить тебя. Не умею, да и не хочу. Тебе остаётся только принять то, что случилось. И побыстрее. Контракт второго уровня — это значит, что наш Узел будут использовать по максимуму возможностей. Чем быстрее ты придёшь в себя, тем проще будет.
— Ты выбрал меня, — сказала Илеара. — Почему меня? И тело… Это ведь не случайность, да?
— Да. Тело выбрано тоже мной, — спокойно ответил инкарн.
— Зачем?! Это такая… пытка? Жестокость? Или у инкарнов отвратительное чувство юмора?
— Ты говоришь чушь. Просто так удобнее и эффективнее всего. Для нашей работы. Я рассчитал все варианты и нашёл оптимальный. Предложение инкарном оптимального Узла — условие Бюро.
Илеара прикрыла глаза. Так было легче. Не видеть его лица. Интересно, ей позволят ходить с повязкой на глазах? Бывают ли слепые Пастыри?
— Не боишься, что я убью тебя ещё раз? — спросила она. — Ты и это просчитал?
— Ты не поверишь, но и это тоже.
И снова. Снова эта невыносимая, режущая ирония Аурелина. А так, с закрытыми глазами, можно вообще вообразить, что это именно он стоит рядом, а всё, что было — сон. Кошмарный.
Илеара распахнула глаза.
— Вот так, Пастырь, — мягко сказал инкарн. — Не надо закрывать глаз. Видеть правду проще, чем прятаться от неё. Всегда.
Он отступил и теперь стоял в нескольких шагах поодаль. Не смотрел на Илеару. Заложил руки за спину, был неподвижен.
Она смотрела на инкарна в теле её покойного мужа. Убитого мужа. Тело было его. Но всё-таки можно было увидеть и разницу. Движения — плавнее, собраннее. Ни следа вальяжной расслабленности Аурелина. Жесты более скупые. Мимика беднее.
Это не он. Не он.
Будет сложно, будет, наверное, всегда больно. Но, может быть, получится справляться? Научиться справляться?
Если это контракт. Если это всего лишь работа. Служба обществу и на благо общества.
Дехаар слегка повернул голову, рассеянно поправил длинную прядь волос упавшую ему на лоб. Заправил за ухо.
Так делал Аурелин. Илеара считала это милым. Долго.
Прода от 09.10.2025, 18:40
Глава 2
...«Узлы редко рушатся от магии. Чаще — от тишины. Оттого, что один не говорит, а другой боится ...спросить. Так и сидят рядом два сосуда, наполненные недосказанным. До первого взрыва.»
— Дехаар
И повисла тишина. Илеара сидела, инкарн стоял рядом с совершенно равнодушным видом. И если бы не обёрнутая вокруг бёдер тряпка вместо костюма, можно было бы представить его где-нибудь на светском приёме в высшем обществе. Та же небрежно-изящная поза, тот же надменный поворот головы, украденный у Аурелина Вальмерона, аристократа древнего рода Илварина. Что Дехаар там говорил — мышечные реакции?
Из узкого бокового коридора, прихлёбывая что-то из облупленной кружки, неспешно вышел человек в изрядно помятой форме Бюро.
Он шёл неспешно, как идут люди, которые давно договорились с миром о своём праве не торопиться.
