Вы пока никто. Ничто. Просто сырьё. И даже во второй категории нередки случаи, когда мы выносим два обгорелых трупа из зала симуляций в первый же день. Пройдите базу, и Фэйр будет кланяться вам со всей душой и самой любезной из своих улыбок. А пока не вижу смысла тратить их зазря. Вдруг впустую? А у меня лимит на подобострастие, знаете ли.
Дехаар хмыкнул, как будто даже одобрительно. А Илеара сказала сухо и кратко:
— Что нам нужно делать сейчас?
— Молодец, пастушка, — кивнул Фэйр. — Ловишь на лету.
— Без фамильярностей, господин куратор. Прошу, излагайте по делу.
— Как угодно, — Фэйр театрально вздохнул, как будто Илеара испортила ему любимую реплику. — Разыщите Монотория Севрана. Он, как правило, торчит у себя в кабинете. Он даст краткие теоретические вводные. Далее вас будет ждать Ведущий Устрах. Он проведёт первое сопряжение. Если выживете, получите обед.
Илеара поморщилась. Шутка была мерзкая. Ещё хуже то, что она не была шуткой.
— Отличный стимул, — заметил инкарн.
— Рад, что вам нравится, — парировал Фэйр не моргнув глазом.
С Аурелином никто бы не осмелился так говорить. Хотя кто знает, столкнись он с Бюро напрямую. Илеара уже успела осознать, что тут всем попросту наплевать на чистоту рода, на древние корни и положение в свете. Бюро — вне общества. Или над ним, что точнее. И сбивает регалии светских львов одной сухой строчкой в протоколе. И это стоит принять как неизбежность. Нынешнюю реальность.
— Благодарю, — сказала она поднимаясь.
И пошла к выходу. Инкарн молча последовал за ней.
— Неплохо держишься, — сказал Дехаар, когда они вышли в длинный коридор. — Я ожидал, что тебе потребуется больше времени.
— Я не держусь, — Илеара старалась не смотреть на него. — Не за что держаться. Остаётся подстраиваться.
И мысленно добавила: «А это я умею делать лучше, чем кто-либо. Тот, кто жил в этом теле до тебя, научил.»
Улыбаться, когда момент требует улыбки, хотя внутри всё леденеет от обещанной «беседы» нынче же вечером. Вести беседу о найденных на раскопках бесценных обломках ваз с — подумайте только — сохранившимися настоящими узорами шасмарри. В то время как ноги ещё дрожат от напряжения после часового стояния на коленях перед визитом гостей. Держать спину идеально ровно. Вы пробовали? После короткого удара в живот кулаком?
Илеара вздрогнула и остановилась, буквально кожей ощутив на себе пристальный взгляд инкарна. Посмотрела на него, и захотелось вдруг броситься бежать. Было так, словно Дехаар видит то, о чём она думает. До мельчайшей детали. И это было невыносимо. Стыдно.
Жар залил щёки, дыхание перехватило.
— Я не читаю мысли, Илеара, — спокойно сказал Дехаар. — Я просто чувствую тебя. Ты Пастырь. Я Источник. Мы связаны. Эхо напряжения. Температура кожи. Магия, что дрожит под ней.
— И ничего из этого ты не можешь «не чувствовать»?
— Если ты будешь мёртвой внутри, или я по какой-то причине не смогу чувствовать тебя, я исчезну. Это… не романтика, Пастырь. Это безопасность Узла.
Он первым отвёл взгляд и вдруг добавил:
— Прости. Я не могу контролировать это.
Илеара молча двинулась дальше. Аурелин извинялся часто. Она настолько привыкла к этому слову: «Прости», что оно стало просто звуком. Без всякого смысла.
Моноторий Севран выглядел так, словно прожил в архивах лет сто. Впрочем, может, так оно и было. Костлявый до болезненности, почти до уродства, с желтоватой, какой-то пергаментной кожей, с мутными глазами в глубоких складках сухих, красноватых век.
А вот голос его был глубоким и сильным.
— Пастырь Вальмерон, — сказал он и склонил голову, на которой редкие седые волосы едва прикрывали кожу. — Источник. Закройте же дверь! Я не терплю сквозняков. И сядьте уже куда-нибудь.
Моноторий дождался, когда они сядут рядом за длинный стол, и уселся напротив. Немного помолчал, поглаживая сухой узловатой ладонью обложку толстого тома, который лежал перед ним на столе. Потом тяжко вздохнул и заговорил:
— Мне предписано дать вам вводную лекцию максимально сжато. Я нахожу это требование возмутительным. Хочу, чтобы вы зафиксировали это у себя в головах и вспомнили, когда пробелы в знаниях подвергнут ваши жизни опасности. Договорились?
Илеара недоумённо приподняла брови.
— Не гримасничайте, Пастырь. Фиксируйте и двинемся дальше, — раздражённо сказал Севран.
— Зафиксировано, — медовым тоном произнёс Дехаар. — В отчёт о нашей гибели непременно внесут запись, что Моноторий предупреждал о недопустимости кратких лекций.
— Великолепное чувство юмора, милейший. Вы помните, что вы его всего лишь одолжили? Советую не расходовать его зря. Итак, прежде чем, я начну, я хочу знать, что вы думаете о своей функции. — Он поднял на них довольно неприязненный взгляд. — Пастырь. Источник. Узел. Это что, по-вашему, значит?
Пауза затягивалась. Хлопок ладони по несчастной книге прозвучал как пощёчина.
— Ну? Госпожа Вальмерон? Вы же не можете совсем ничего не знать о миссии Пастырей.
Илеара облизнула губы и сдержанно ответила:
— Я проводник. Инкарн — Источник. Вместе мы… создаём поток, позволяющий использовать магию Плана на благо и для защиты общества.
Дехаар добавил лениво:
— Инструмент. Сложный, но функциональный.
Севран недовольно и даже брезгливо поморщился.
— Инструмент. Поток. Проводник… — Он откинулся на спинку стула. — Забавно, как легко вы повторяете банальности, не зная даже, что они значат. Но вы должны не учить тут терминологию, а понять суть этих слов. И, скажите на милость, как всё это вбить в ваши головы «кратко»?
Он недовольно пофырчал ещё немного, потом выдохнул и сухо начал говорить:
— Мир, в котором вы выросли, Пастырь, уже давно не ваш. Не наш. Он дышит через чужие лёгкие. Через План, если точнее. И без магии Плана мир просто задохнётся. Раньше магия была… игрушкой Ассарим. Руна тут, зелье там. Всё внутри. Замкнуто. Управляемо. Потом кое-кто решил, что этого мало. Открыли дверцу, сломав замок. План ответил. Поправьте меня, Дехаар, если я буду неточен. Теперь реальность — дырявое ведро, и мы затыкаем эти дыры вами. Вы — Пастырь и Источник — соединены в Узел. Вы шов. Вы заглушка. Контракт — это не союз. Это стабилизатор. Инкарн хочет телесности и бытия. Человек — способности использовать магию для защиты от влияния Плана. Контракт даёт обоим желаемое — по цене взаимного подчинения. И зависимости. И это суть. Вам понятно? Зафиксируйте это.
— В головах, — хмыкнул Дехаар. — Мы поняли. Фиксируем все ваши откровения. Полагаю, вы не допускали мысли о том, что сам инкарн может немало рассказать своему Пастырю о событиях древности. О тех, что привели ваш вид к катастрофе, а наш — к обретению возможностей.
— Конечно, Дехаар. В вашей романтично-философской манере можете. Дамы приходят в восторг, а потом выгорают от желания исполнить высокую миссию красиво. Выгорают в буквальном смысле, Илеара. Зафиксируйте это для себя.
— Конечно, Моноторий Севран, я всё фиксирую, — невозмутимо отозвалась Илеара, а инкарн покосился на неё с весёлым одобрением.
— Я даю вам факты. На моих занятиях вы будете видеть только их. Без всякой мишуры. Многие из них будут неприглядными, — сурово сказал Севран. — И первый из них: ваша работа — это больно, грязно и неприятно. Забудьте все высокопарные заявления о святых и светлых миссиях Пастырей. Это сказочка для общества и оправдание для него же. Чем крепче вы это зафиксируете в голове, тем проще будет не свихнуться раньше времени. Вас будут готовить и к работе с прорехами в реальности в полевых условиях, и к поиску нестабильных в высшем обществе. Но! Что в древних руинах, что в столичной канализации и даже в зале для приёмов, повторю ещё раз — больно, грязно и неприятно.
— Зафиксировали, — кивнул Дехаар. — Крепко.
— Вы все одинаковы, — с досадой поморщился Моноторий. — На первой лекции вы скалитесь и паясничаете, на пятой просите меня о помощи. Которую я не предоставляю. Я даю знание. И ваше дело, как им пользоваться. На сегодня мы закончили. В конце дня зайдёте ко мне и возьмёте учебник по истории Перехода. Не тот, что лежит во всех библиотеках. А учебник Бюро. И потрудитесь ознакомиться с ним к следующей нашей встрече. Ступайте уже! У вас же там важные занятия, не чета теории…
В коридоре Дехаар резко остановился и обернулся к идущей за ним Илеаре.
— Всё зафиксировала? — с усмешкой спросил он. — Странный человечек, да?
— Не более, чем всё тут, — холодно ответила Илеара.
Ей совершенно не хотелось шутливо обсуждать наставника с инкарном. В душе плеснулась даже какая-то обида за столь откровенное веселье Дехаара по поводу старика. Не слишком приятно, когда древняя бессмертная сущность глумится над представителем твоего вида.
Она почти ничего не знала об инкарнах. Но одно знала точно: забывать, что они не люди, не нужно никогда.
— Идём, — сказала она резче, чем сама ожидала.
Инкарн улыбнулся чуть криво и раздражённо. Вот этой улыбки у Аурелина не было никогда.
— Как скажешь… Пастырь.
Спросив у пробегающего мимо служащего, где располагается зал симуляций, Илеара направилась туда быстрым шагом. Торопилась не потому, что боялась опоздать, а потому, что хотела побыстрее закончить то самое, названное куратором «первым сопряжением».
Зал симуляций оказался не тем, чего она ожидала.
Илеара ступила внутрь — и на мгновение забыла, как дышать. Ни мебели. Ни зловещих устройств. Ни даже света — в привычном смысле. Но она видела. Всё видела. Мягкое, ровное сияние струилось прямо из стен. Тех, что казались живыми. Камень? Нет. Ткань? Нет. Что-то. И оно не принадлежало её миру. Стены были гладкими, будто их не строили и шлифовали, а… выращивали? На них дрожали символы Перехода — тускло, мерцающе, как дыхание свечи, перед тем как угаснуть.
Пол отозвался на её шаг едва ощутимым вздохом. Он не был твёрдым. Но и не проваливался. Каким-то образом он точно знал, где её стопа окажется в следующий момент, и подстраивался под это знание. У Илеары возникло чувство, будто она идёт по чьей-то спине, осторожно, стараясь не разбудить.
В центре — пустота. Но не глухая. Ожидающая. Как будто всё в этом зале существовало только ради одной вещи: смотреть, слушать и потом… воспроизводить.
Никто не встречал их. Илеара вдруг почувствовала связь с этим местом — почти физически, похоже на лёгкий кожный зуд. Этот зал, судя по всему, знал, кто она такая. Даже до того, как она вошла.
Дехаар заметил её замешательство: ну, конечно. Его голос за спиной Илеары был ровным и снисходительным.
— Они используют часть структур Плана, Пастырь. Наши изначальные подарки вашему виду. Не бойся. Они безобидны. Ну… почти. Полагаю, что Бюро прекрасно справляется с хаотичной природой останков нашей цивилизации. Упорядочивает и контролирует. Как умеет.
А вот последние слова прозвучали с явной издёвкой. И наверное, с горечью.
— По твоему тону я вижу, что тебе это не очень нравится, — не сдержалась Илеара.
Она не оборачивалась. Но уже чувствовала, что Дехаар стоит слишком близко — его дыхание касалось шеи и затылка. Это было мучительно.
— Скорее, я сожалею, — ответил инкарн. — Ностальгия, знаешь ли.
— Что же вы тогда так рвётесь сюда? Сидели бы у себя в Плане и наслаждались. Структурами.
— Нельзя наслаждаться чем-либо, если нет ничего, кроме разума, Илеара. А разум помнит, каково это — касаться, вдыхать запахи, ощущать вкусы. Эта память сводит с ума. И требует вернуть возможности. Понятен тебе мой ответ?
Она промолчала. Не сочувствия же он искал?
И тут ощущение дыхания на шее исчезло. Инкарн отступил. А позади раздался низкий грубоватый голос:
— Узел Вальмерон. Отлично. Топайте вперёд, к центру.
Ведущий Устрах вышел из-за их спин и первым стремительно пересёк зал. В центре остановился.
Выглядел он как боец опер-команд, которые патрулировали улицы столицы. Невысокий, мускулистый, очень коротко стриженый. С перебитым носом — явно не единожды — и хмурым взглядом тёмных глаз под массивными надбровными дугами. В левой руке он держал что-то похожее на тонкую трость.
— Первое сопряжение? — осведомился он с таким видом, как будто ему это было глубоко противно. — Тогда сегодня только оно. Без симуляции. Вам и этого хватит. Инструкции: слушать меня, как Держащего Купол. Каждое слово — это приказ. Каждая задержка — преступление. Сопротивление будет. Боль будет. Или примете, или сгорите. Я вас не жалею. Это значит, что, может быть, вы выживете. Ясно?
— Предельно, — мурлыкнул Дехаар. — А если…
Трость щёлкнула по голенищу сапога Ведущего. Однозначно и осуждающе.
— Один вопрос — один короткий ответ, Источник. Ясно?
— Ясно, Ведущий.
Илеара невольно позлорадствовала. Это тебе не с архивным старцем упражняться в остроумии. Такой тренер может в следующий раз щёлкнуть своей тростью и не по сапогу.
— Задача сопряжения — активировать метку Перехода. Сейчас вы научитесь делать это, и в дальнейшем будете это делать каждое утро для активации и каждый раз, когда это потребуется для работы Узла в условиях операций. Первое сопряжение крайне неприятно. Терпите. Потом привыкнете. Источник, расстегните мундир и рубашку. Обнажите грудь. Пастырь — предплечье. Как в ритуале. И думайте не о теле Источника, а о его душе или как там они называют свою инкарнскую требуху. Постарайтесь захотеть взять себе её часть. Вам ясно?
— Да, Ведущий.
— Отлично. Касание только по моей команде. Ни раньше, ни позже.
Илеара сглотнула, глядя, как Дехаар медленно расстёгивет пуговицы. Даже угрозы испепеления на месте не казались ей более страшными, чем вот это обнажение знакомого тела. Такая глупость…
Надо взять. Надо захотеть забрать в себя часть энергии Плана, позволить ей пройти через себя, напитаться ею. Как это будет? Как опьянение? Или как отравление?
Она не хотела. Не хотела брать от Дехаара ничего. От одной мысли, что надо просто прикоснуться, к горлу подступала тошнота. А взять?
— Не вздумайте тут блевать, Пастырь, — рявкнул Устрах. — Глубокое дыхание, глаза закрыть, считайте про себя до десяти. Исполнять.
Илеара подчинилась. На восьмом вдохе тошнота отступила, на десятом она открыла глаза и кивнула.
— Думайте, — уже спокойнее сказал Ведущий. — Думайте, что вы берёте в руки иглу. Чтобы заштопать дыру в Куполе. Чтобы ваши знакомые и близкие могли жить дальше, без риска провалиться в вихрь аномалии. Чтобы бегущий по улице за мячом ребёнок не был стёрт в пыль искажёнными прорывом стенами домов. Вы Пастырь. Вы защищаете этот мир от кошмара общего сопряжения. Поэтому вы должны делать своё — личное. Это миссия. Это долг.
Какие близкие? Какой ребёнок? О чём он вообще говорит? Долг. Да, у неё есть долг за жизнь, отданную ей взаймы. Игла. Никогда Илеара не испытывала тяги к рукоделию…
А глаза инкарна так близко. Зачем так близко? И жар от его тела так силён. Он обволакивает, опаляет кожу болезненно. Как будто держишь ладонь над пламенем свечи. Они хотят, чтобы Илеара забрала этот жар? Впустила его в себя? Это невозможно… Этот огонь выжжет её собственную душу. Но если не впустить? Да разве есть выбор?..
— Касание, Илеара! Сейчас!
Боль проломила руку до кости. Предплечье пылало, и Илеара смотрела на него широко распахнутыми глазами, словно ожидала увидеть там пламя.
Его не было. Только одуряющая, оглушающая боль.
Она не сразу поняла, что кричит.
Дехаар хмыкнул, как будто даже одобрительно. А Илеара сказала сухо и кратко:
— Что нам нужно делать сейчас?
— Молодец, пастушка, — кивнул Фэйр. — Ловишь на лету.
— Без фамильярностей, господин куратор. Прошу, излагайте по делу.
— Как угодно, — Фэйр театрально вздохнул, как будто Илеара испортила ему любимую реплику. — Разыщите Монотория Севрана. Он, как правило, торчит у себя в кабинете. Он даст краткие теоретические вводные. Далее вас будет ждать Ведущий Устрах. Он проведёт первое сопряжение. Если выживете, получите обед.
Илеара поморщилась. Шутка была мерзкая. Ещё хуже то, что она не была шуткой.
— Отличный стимул, — заметил инкарн.
— Рад, что вам нравится, — парировал Фэйр не моргнув глазом.
С Аурелином никто бы не осмелился так говорить. Хотя кто знает, столкнись он с Бюро напрямую. Илеара уже успела осознать, что тут всем попросту наплевать на чистоту рода, на древние корни и положение в свете. Бюро — вне общества. Или над ним, что точнее. И сбивает регалии светских львов одной сухой строчкой в протоколе. И это стоит принять как неизбежность. Нынешнюю реальность.
— Благодарю, — сказала она поднимаясь.
И пошла к выходу. Инкарн молча последовал за ней.
— Неплохо держишься, — сказал Дехаар, когда они вышли в длинный коридор. — Я ожидал, что тебе потребуется больше времени.
— Я не держусь, — Илеара старалась не смотреть на него. — Не за что держаться. Остаётся подстраиваться.
И мысленно добавила: «А это я умею делать лучше, чем кто-либо. Тот, кто жил в этом теле до тебя, научил.»
Улыбаться, когда момент требует улыбки, хотя внутри всё леденеет от обещанной «беседы» нынче же вечером. Вести беседу о найденных на раскопках бесценных обломках ваз с — подумайте только — сохранившимися настоящими узорами шасмарри. В то время как ноги ещё дрожат от напряжения после часового стояния на коленях перед визитом гостей. Держать спину идеально ровно. Вы пробовали? После короткого удара в живот кулаком?
Илеара вздрогнула и остановилась, буквально кожей ощутив на себе пристальный взгляд инкарна. Посмотрела на него, и захотелось вдруг броситься бежать. Было так, словно Дехаар видит то, о чём она думает. До мельчайшей детали. И это было невыносимо. Стыдно.
Жар залил щёки, дыхание перехватило.
— Я не читаю мысли, Илеара, — спокойно сказал Дехаар. — Я просто чувствую тебя. Ты Пастырь. Я Источник. Мы связаны. Эхо напряжения. Температура кожи. Магия, что дрожит под ней.
— И ничего из этого ты не можешь «не чувствовать»?
— Если ты будешь мёртвой внутри, или я по какой-то причине не смогу чувствовать тебя, я исчезну. Это… не романтика, Пастырь. Это безопасность Узла.
Он первым отвёл взгляд и вдруг добавил:
— Прости. Я не могу контролировать это.
Илеара молча двинулась дальше. Аурелин извинялся часто. Она настолько привыкла к этому слову: «Прости», что оно стало просто звуком. Без всякого смысла.
Моноторий Севран выглядел так, словно прожил в архивах лет сто. Впрочем, может, так оно и было. Костлявый до болезненности, почти до уродства, с желтоватой, какой-то пергаментной кожей, с мутными глазами в глубоких складках сухих, красноватых век.
А вот голос его был глубоким и сильным.
— Пастырь Вальмерон, — сказал он и склонил голову, на которой редкие седые волосы едва прикрывали кожу. — Источник. Закройте же дверь! Я не терплю сквозняков. И сядьте уже куда-нибудь.
Моноторий дождался, когда они сядут рядом за длинный стол, и уселся напротив. Немного помолчал, поглаживая сухой узловатой ладонью обложку толстого тома, который лежал перед ним на столе. Потом тяжко вздохнул и заговорил:
— Мне предписано дать вам вводную лекцию максимально сжато. Я нахожу это требование возмутительным. Хочу, чтобы вы зафиксировали это у себя в головах и вспомнили, когда пробелы в знаниях подвергнут ваши жизни опасности. Договорились?
Илеара недоумённо приподняла брови.
— Не гримасничайте, Пастырь. Фиксируйте и двинемся дальше, — раздражённо сказал Севран.
— Зафиксировано, — медовым тоном произнёс Дехаар. — В отчёт о нашей гибели непременно внесут запись, что Моноторий предупреждал о недопустимости кратких лекций.
— Великолепное чувство юмора, милейший. Вы помните, что вы его всего лишь одолжили? Советую не расходовать его зря. Итак, прежде чем, я начну, я хочу знать, что вы думаете о своей функции. — Он поднял на них довольно неприязненный взгляд. — Пастырь. Источник. Узел. Это что, по-вашему, значит?
Пауза затягивалась. Хлопок ладони по несчастной книге прозвучал как пощёчина.
— Ну? Госпожа Вальмерон? Вы же не можете совсем ничего не знать о миссии Пастырей.
Илеара облизнула губы и сдержанно ответила:
— Я проводник. Инкарн — Источник. Вместе мы… создаём поток, позволяющий использовать магию Плана на благо и для защиты общества.
Дехаар добавил лениво:
— Инструмент. Сложный, но функциональный.
Севран недовольно и даже брезгливо поморщился.
— Инструмент. Поток. Проводник… — Он откинулся на спинку стула. — Забавно, как легко вы повторяете банальности, не зная даже, что они значат. Но вы должны не учить тут терминологию, а понять суть этих слов. И, скажите на милость, как всё это вбить в ваши головы «кратко»?
Он недовольно пофырчал ещё немного, потом выдохнул и сухо начал говорить:
— Мир, в котором вы выросли, Пастырь, уже давно не ваш. Не наш. Он дышит через чужие лёгкие. Через План, если точнее. И без магии Плана мир просто задохнётся. Раньше магия была… игрушкой Ассарим. Руна тут, зелье там. Всё внутри. Замкнуто. Управляемо. Потом кое-кто решил, что этого мало. Открыли дверцу, сломав замок. План ответил. Поправьте меня, Дехаар, если я буду неточен. Теперь реальность — дырявое ведро, и мы затыкаем эти дыры вами. Вы — Пастырь и Источник — соединены в Узел. Вы шов. Вы заглушка. Контракт — это не союз. Это стабилизатор. Инкарн хочет телесности и бытия. Человек — способности использовать магию для защиты от влияния Плана. Контракт даёт обоим желаемое — по цене взаимного подчинения. И зависимости. И это суть. Вам понятно? Зафиксируйте это.
— В головах, — хмыкнул Дехаар. — Мы поняли. Фиксируем все ваши откровения. Полагаю, вы не допускали мысли о том, что сам инкарн может немало рассказать своему Пастырю о событиях древности. О тех, что привели ваш вид к катастрофе, а наш — к обретению возможностей.
— Конечно, Дехаар. В вашей романтично-философской манере можете. Дамы приходят в восторг, а потом выгорают от желания исполнить высокую миссию красиво. Выгорают в буквальном смысле, Илеара. Зафиксируйте это для себя.
— Конечно, Моноторий Севран, я всё фиксирую, — невозмутимо отозвалась Илеара, а инкарн покосился на неё с весёлым одобрением.
— Я даю вам факты. На моих занятиях вы будете видеть только их. Без всякой мишуры. Многие из них будут неприглядными, — сурово сказал Севран. — И первый из них: ваша работа — это больно, грязно и неприятно. Забудьте все высокопарные заявления о святых и светлых миссиях Пастырей. Это сказочка для общества и оправдание для него же. Чем крепче вы это зафиксируете в голове, тем проще будет не свихнуться раньше времени. Вас будут готовить и к работе с прорехами в реальности в полевых условиях, и к поиску нестабильных в высшем обществе. Но! Что в древних руинах, что в столичной канализации и даже в зале для приёмов, повторю ещё раз — больно, грязно и неприятно.
— Зафиксировали, — кивнул Дехаар. — Крепко.
— Вы все одинаковы, — с досадой поморщился Моноторий. — На первой лекции вы скалитесь и паясничаете, на пятой просите меня о помощи. Которую я не предоставляю. Я даю знание. И ваше дело, как им пользоваться. На сегодня мы закончили. В конце дня зайдёте ко мне и возьмёте учебник по истории Перехода. Не тот, что лежит во всех библиотеках. А учебник Бюро. И потрудитесь ознакомиться с ним к следующей нашей встрече. Ступайте уже! У вас же там важные занятия, не чета теории…
В коридоре Дехаар резко остановился и обернулся к идущей за ним Илеаре.
— Всё зафиксировала? — с усмешкой спросил он. — Странный человечек, да?
— Не более, чем всё тут, — холодно ответила Илеара.
Ей совершенно не хотелось шутливо обсуждать наставника с инкарном. В душе плеснулась даже какая-то обида за столь откровенное веселье Дехаара по поводу старика. Не слишком приятно, когда древняя бессмертная сущность глумится над представителем твоего вида.
Она почти ничего не знала об инкарнах. Но одно знала точно: забывать, что они не люди, не нужно никогда.
— Идём, — сказала она резче, чем сама ожидала.
Инкарн улыбнулся чуть криво и раздражённо. Вот этой улыбки у Аурелина не было никогда.
— Как скажешь… Пастырь.
Спросив у пробегающего мимо служащего, где располагается зал симуляций, Илеара направилась туда быстрым шагом. Торопилась не потому, что боялась опоздать, а потому, что хотела побыстрее закончить то самое, названное куратором «первым сопряжением».
***
Зал симуляций оказался не тем, чего она ожидала.
Илеара ступила внутрь — и на мгновение забыла, как дышать. Ни мебели. Ни зловещих устройств. Ни даже света — в привычном смысле. Но она видела. Всё видела. Мягкое, ровное сияние струилось прямо из стен. Тех, что казались живыми. Камень? Нет. Ткань? Нет. Что-то. И оно не принадлежало её миру. Стены были гладкими, будто их не строили и шлифовали, а… выращивали? На них дрожали символы Перехода — тускло, мерцающе, как дыхание свечи, перед тем как угаснуть.
Пол отозвался на её шаг едва ощутимым вздохом. Он не был твёрдым. Но и не проваливался. Каким-то образом он точно знал, где её стопа окажется в следующий момент, и подстраивался под это знание. У Илеары возникло чувство, будто она идёт по чьей-то спине, осторожно, стараясь не разбудить.
В центре — пустота. Но не глухая. Ожидающая. Как будто всё в этом зале существовало только ради одной вещи: смотреть, слушать и потом… воспроизводить.
Никто не встречал их. Илеара вдруг почувствовала связь с этим местом — почти физически, похоже на лёгкий кожный зуд. Этот зал, судя по всему, знал, кто она такая. Даже до того, как она вошла.
Дехаар заметил её замешательство: ну, конечно. Его голос за спиной Илеары был ровным и снисходительным.
— Они используют часть структур Плана, Пастырь. Наши изначальные подарки вашему виду. Не бойся. Они безобидны. Ну… почти. Полагаю, что Бюро прекрасно справляется с хаотичной природой останков нашей цивилизации. Упорядочивает и контролирует. Как умеет.
А вот последние слова прозвучали с явной издёвкой. И наверное, с горечью.
— По твоему тону я вижу, что тебе это не очень нравится, — не сдержалась Илеара.
Она не оборачивалась. Но уже чувствовала, что Дехаар стоит слишком близко — его дыхание касалось шеи и затылка. Это было мучительно.
— Скорее, я сожалею, — ответил инкарн. — Ностальгия, знаешь ли.
— Что же вы тогда так рвётесь сюда? Сидели бы у себя в Плане и наслаждались. Структурами.
— Нельзя наслаждаться чем-либо, если нет ничего, кроме разума, Илеара. А разум помнит, каково это — касаться, вдыхать запахи, ощущать вкусы. Эта память сводит с ума. И требует вернуть возможности. Понятен тебе мой ответ?
Она промолчала. Не сочувствия же он искал?
И тут ощущение дыхания на шее исчезло. Инкарн отступил. А позади раздался низкий грубоватый голос:
— Узел Вальмерон. Отлично. Топайте вперёд, к центру.
Ведущий Устрах вышел из-за их спин и первым стремительно пересёк зал. В центре остановился.
Выглядел он как боец опер-команд, которые патрулировали улицы столицы. Невысокий, мускулистый, очень коротко стриженый. С перебитым носом — явно не единожды — и хмурым взглядом тёмных глаз под массивными надбровными дугами. В левой руке он держал что-то похожее на тонкую трость.
— Первое сопряжение? — осведомился он с таким видом, как будто ему это было глубоко противно. — Тогда сегодня только оно. Без симуляции. Вам и этого хватит. Инструкции: слушать меня, как Держащего Купол. Каждое слово — это приказ. Каждая задержка — преступление. Сопротивление будет. Боль будет. Или примете, или сгорите. Я вас не жалею. Это значит, что, может быть, вы выживете. Ясно?
— Предельно, — мурлыкнул Дехаар. — А если…
Трость щёлкнула по голенищу сапога Ведущего. Однозначно и осуждающе.
— Один вопрос — один короткий ответ, Источник. Ясно?
— Ясно, Ведущий.
Илеара невольно позлорадствовала. Это тебе не с архивным старцем упражняться в остроумии. Такой тренер может в следующий раз щёлкнуть своей тростью и не по сапогу.
— Задача сопряжения — активировать метку Перехода. Сейчас вы научитесь делать это, и в дальнейшем будете это делать каждое утро для активации и каждый раз, когда это потребуется для работы Узла в условиях операций. Первое сопряжение крайне неприятно. Терпите. Потом привыкнете. Источник, расстегните мундир и рубашку. Обнажите грудь. Пастырь — предплечье. Как в ритуале. И думайте не о теле Источника, а о его душе или как там они называют свою инкарнскую требуху. Постарайтесь захотеть взять себе её часть. Вам ясно?
— Да, Ведущий.
— Отлично. Касание только по моей команде. Ни раньше, ни позже.
Илеара сглотнула, глядя, как Дехаар медленно расстёгивет пуговицы. Даже угрозы испепеления на месте не казались ей более страшными, чем вот это обнажение знакомого тела. Такая глупость…
Надо взять. Надо захотеть забрать в себя часть энергии Плана, позволить ей пройти через себя, напитаться ею. Как это будет? Как опьянение? Или как отравление?
Она не хотела. Не хотела брать от Дехаара ничего. От одной мысли, что надо просто прикоснуться, к горлу подступала тошнота. А взять?
— Не вздумайте тут блевать, Пастырь, — рявкнул Устрах. — Глубокое дыхание, глаза закрыть, считайте про себя до десяти. Исполнять.
Илеара подчинилась. На восьмом вдохе тошнота отступила, на десятом она открыла глаза и кивнула.
— Думайте, — уже спокойнее сказал Ведущий. — Думайте, что вы берёте в руки иглу. Чтобы заштопать дыру в Куполе. Чтобы ваши знакомые и близкие могли жить дальше, без риска провалиться в вихрь аномалии. Чтобы бегущий по улице за мячом ребёнок не был стёрт в пыль искажёнными прорывом стенами домов. Вы Пастырь. Вы защищаете этот мир от кошмара общего сопряжения. Поэтому вы должны делать своё — личное. Это миссия. Это долг.
Какие близкие? Какой ребёнок? О чём он вообще говорит? Долг. Да, у неё есть долг за жизнь, отданную ей взаймы. Игла. Никогда Илеара не испытывала тяги к рукоделию…
А глаза инкарна так близко. Зачем так близко? И жар от его тела так силён. Он обволакивает, опаляет кожу болезненно. Как будто держишь ладонь над пламенем свечи. Они хотят, чтобы Илеара забрала этот жар? Впустила его в себя? Это невозможно… Этот огонь выжжет её собственную душу. Но если не впустить? Да разве есть выбор?..
— Касание, Илеара! Сейчас!
Боль проломила руку до кости. Предплечье пылало, и Илеара смотрела на него широко распахнутыми глазами, словно ожидала увидеть там пламя.
Его не было. Только одуряющая, оглушающая боль.
Она не сразу поняла, что кричит.
