— А потом?
— Я состояла на учёте пару лет, но память так и не восстановилась. Меня оставили в покое. Врачи и полицейские, а вот журналисты преследовали нашу семью еще очень долго. Так что ничего удивительного, что я не горела желанием копаться в подробностях закрытого дела и даже мысленно возвращаться к случившемуся. В отличие от вас, у нашей семьи не было возможности начать жизнь с нового листа. Уехать из города и страдать, купаясь в роскоши, — Шерил пренебрежительно ухмыляется, с праведным гневом глядя мне в глаза. — Поверь, Оливер, меня меньше всего волнуют поиски правды. Мне плевать, слышишь? — ее голос вибрирует от ярости. — Абсолютно плевать, как умер ублюдок, убивший мою сестру. Я совершенно не хочу вспоминать, что происходило в течение двух месяцев, что он продержал меня в своем чистилище, и как мне удалось оттуда выбраться. Я выжила, а он нет — вот все, что имеет значение. Для меня, по крайней мере. А если ты хочешь знать подробности и детали, то придумай их сам. У тебя это неплохо получается, но не смей упоминать мое имя в своей бездарной шизофренической писанине.
— Шерил, ты имеешь право на злость…, — с пониманием говорю я, но меня грубо перебивают.
— Да, я имею права: гражданские, юридически и общественные. Я воспользуюсь каждым, если вы не отвалите от меня по-хорошему, — с леденящим спокойствием угрожает Шерри.
— Пусть уходит, — внезапно успокоившись, сипло шепчет Гвендолен. — Она ничего никому не расскажет. Я бы на ее месте вела себя так же. Это не честно. Неправильно и жестоко. Я говорила, что так и будет, Оли.
— Садись, Гвен, — подняв брошенный на пол стул, заботливо усаживаю сестру на место. Ставлю перед ней чистый бокал, наливаю наполовину. — Выпей, это поможет успокоиться.
— Эй, голубки, я могу идти? — раздражённо уточняет Шерил, махнув рукой, чтобы привлечь внимание.
— Это еще не все. Дослушай до конца, а потом я сам отвезу тебя в Балтимор, — прошу я, готовый умолять, если придется.
— Не боишься столкнуться с чертовой дюжиной призраков?
— Бояться надо не призраков, Шерри. Люди гораздо страшнее.
— Не могу не согласиться, — усмехнувшись, девушка опустошает половину бокала разом и впивается в меня непроницаемым взглядом. — Так что там у тебя за новая порция откровений?
— Хочу вернуться к моменту пожара. Две минуты, Шерил, —уговариваю я, прочитав на ее лице четкое желание послать меня подальше. — Позволь объяснить, почему мне не дает покоя версия с самоубийством Хадсона. Вне всякого сомнения, мой отец был чудовищем и заслужил смерть. Но умирать он не собирался.
— Почему я должна это слушать? — снова злится Шерил.
— Потому что ты была там, — уверенно озвучиваю свою позицию. — Ты одна видела, что произошло. Я знаю, что ты не помнишь, — подчёркиваю, предугадывая бурную реакцию. — Просто послушай, — дождавшись короткого кивка, я продолжаю: — В посмертной экспертизе черным по белому написано, что Уолтер Хадсон умер от проникающего ранения в сердце, нанесенным острым колющим предметом, который так и не был обнаружен. Следствие предположило, что он мог убить себя сам. Удар в сердце — мгновенная смерть, самый быстрый и безболезненный способ убийства. И все так. Я бы согласился, но … ударов было семь Три в живот, один в шею, два в грудь.
— Пять, — глухо бросает Шерри, отстранено глядя перед собой.
— Семь, — повторяю я. — У него были выколоты глаза. Ты все еще думаешь, что он сам это сделал?
— Я ни о чем не думаю, Оливер, — Шерил упрямо качает головой, уходя в отрицание. — И думать не собираюсь.
— В доме находились четверо, — настойчиво продолжаю я. — Кларисса Хадсон, твоя сестра, ты и сам Уолтер. Кларисса была парализована, твоя сестра мертва….
— Не вижу ничего странного в том, что себя он убил с не менее изощренной жестокостью, чем своих жертв, — не дав мне договорить, произносит Шерри. — Да будет тебе известно, что садизм часто базируется на скрытом или явном мазохизме.
— До начала пожара ты находилась в доме, — утверждаю, не уклоняясь от темы. — На твоей одежде были обнаружены следы гари, а значит, ты застала момент убийства Уолтера.
— Самоубийства, — поправляет Шерри, не отводя взгляда. — Или ты намекаешь на то, что я убила Балтиморского убийцу? Маленькая девочка заколола психопата, с которым не смогли справиться взрослые и сильные девушки?
— Он намекает на то, что в доме был кто-то еще, не установленный следствием, — холодно вставляет Гвен. — Этот кто-то убил Уолтера, вытащил тебя и поджог дом.
— И у вас есть предложения кто это мог быть? — Шерил переводит вопросительный потемневший взгляд на Гвендолен.
— Я точно знаю, кто это, Шерил, — твердо заявляю я. Вздрогнув, Шерри возвращает фокус внимания на меня, растерянно открывает рот, но из него не вылетает ни слова. Какое-то время мы пристально и сосредоточенно изучаем друг друга.
— Кто? — справившись с эмоциями, сдержанно уточняет Шерри.
— Его зовут Дилан.
— Дилан…, — сипло повторяет Шерил, отводя взгляд в сторону. Что-то в выражении ее лица неуловимо меняется.
— Да, — киваю я и, сунув руки в карманы, отхожу к окну. — Дилан наш с Гвен единокровный брат. Он родился на минуту раньше меня. Мы близнецы.
— Что он делал в особняке Клариссы Хадсон? — резонно спрашивает Шерри.
— Отец держал его там взаперти с самого рождения, — нервно сглотнув, упираюсь лбом в холодное стекло, наблюдая за кружащимися по саду листьями. — Мы ничего не знали о его существовании.
— Как... когда вы узнали? — запнувшись, спрашивает Шерил.
— Уже после трагедии. Он нашел нас сам.
— И это он автор рукописи? — делает вывод Шерри. Она проницательна. Даже слишком. Ни одного лишнего вопроса.
— Совершенно верно, — подтверждаю я.
— Почему тогда Дилан не здесь, не за столом?
— Есть основания полагать, что он участвовал в убийствах, помогал отцу избавляться от тел.
— Значит он в тюрьме?
— Нет.
— В психушке?
— Нет.
— Почему?
— Причин множество, Шерил, — вздохнув, уклончиво отвечаю я.
— Назови хотя бы одну.
— Он никому не причинит вреда. Я об этом позаботился.
— Ладно, допустим. У вас есть свидетель, способный рассказать о том, что случилось пятнадцать лет назад и как это произошло. Поболтайте с Диланом. Зачем нужна я? — очередной логичный вопрос, заданный трезвым ровным голосом, но почему меня не покидает ощущение, что Шерил слишком спокойна, последовательна и конструктивна? Я рассматриваю три варианта. Она мне не верит, находится в шоке или считает сумасшедшим.
— Дилан не хочет говорить с нами, — оборачиваясь, обращаю внимательный взгляд на сосредоточенное невозмутимое лицо мисс Рэмси. — Со мной и Гвен, — прищурившись, уточняю я.
— Полагаю, что со мной Дилан поговорить согласен? — звучит вопрос-утверждение. — Можем сделать это прямо сейчас?
— Нет. Я уже говорил, что он может быть опасен, — резко возражаю я, приближаясь к столу и занимая место рядом с Гвен.
— Так надень на него наручники. В чем проблема?
— Исключено, — категорично отвечаю, встречая пристальный тяжелый взгляд Шерил. — Но он согласен написать все, что там произошло, — проговариваю я, выдерживая зрительную атаку. — С условием, что ты прочтешь первой его признание.
Последняя фраза тонет в гулкой напряженной тишине. Не отрывая от меня задумчивого взгляда, Шерил Рэмси машинально комкает в ладони истерзанную салфетку.
— Хорошо, — наконец, произносит она, повергая меня в недоумение скоростью принятия решения. Я готовился к миллиону дополнительных вопросов и долгим уговорам.
— Хорошо? — переспрашиваю для достоверности.
— Я останусь. После такой истории мне уже самой интересно, что за грандиозную тайну хранит Дилан, — Шерри искусственно улыбается уголками губ. — Извините, но у меня дико разболелась голова и напрочь пропал аппетит. Вернусь к себе, отдохну, а завтра буду готова продолжить работу над рукописью, — с этими словами она резко встает.
— Я пойду, — вслед за Шерри поднимается Гвен.
— Я состояла на учёте пару лет, но память так и не восстановилась. Меня оставили в покое. Врачи и полицейские, а вот журналисты преследовали нашу семью еще очень долго. Так что ничего удивительного, что я не горела желанием копаться в подробностях закрытого дела и даже мысленно возвращаться к случившемуся. В отличие от вас, у нашей семьи не было возможности начать жизнь с нового листа. Уехать из города и страдать, купаясь в роскоши, — Шерил пренебрежительно ухмыляется, с праведным гневом глядя мне в глаза. — Поверь, Оливер, меня меньше всего волнуют поиски правды. Мне плевать, слышишь? — ее голос вибрирует от ярости. — Абсолютно плевать, как умер ублюдок, убивший мою сестру. Я совершенно не хочу вспоминать, что происходило в течение двух месяцев, что он продержал меня в своем чистилище, и как мне удалось оттуда выбраться. Я выжила, а он нет — вот все, что имеет значение. Для меня, по крайней мере. А если ты хочешь знать подробности и детали, то придумай их сам. У тебя это неплохо получается, но не смей упоминать мое имя в своей бездарной шизофренической писанине.
— Шерил, ты имеешь право на злость…, — с пониманием говорю я, но меня грубо перебивают.
— Да, я имею права: гражданские, юридически и общественные. Я воспользуюсь каждым, если вы не отвалите от меня по-хорошему, — с леденящим спокойствием угрожает Шерри.
— Пусть уходит, — внезапно успокоившись, сипло шепчет Гвендолен. — Она ничего никому не расскажет. Я бы на ее месте вела себя так же. Это не честно. Неправильно и жестоко. Я говорила, что так и будет, Оли.
— Садись, Гвен, — подняв брошенный на пол стул, заботливо усаживаю сестру на место. Ставлю перед ней чистый бокал, наливаю наполовину. — Выпей, это поможет успокоиться.
— Эй, голубки, я могу идти? — раздражённо уточняет Шерил, махнув рукой, чтобы привлечь внимание.
— Это еще не все. Дослушай до конца, а потом я сам отвезу тебя в Балтимор, — прошу я, готовый умолять, если придется.
— Не боишься столкнуться с чертовой дюжиной призраков?
— Бояться надо не призраков, Шерри. Люди гораздо страшнее.
— Не могу не согласиться, — усмехнувшись, девушка опустошает половину бокала разом и впивается в меня непроницаемым взглядом. — Так что там у тебя за новая порция откровений?
— Хочу вернуться к моменту пожара. Две минуты, Шерил, —уговариваю я, прочитав на ее лице четкое желание послать меня подальше. — Позволь объяснить, почему мне не дает покоя версия с самоубийством Хадсона. Вне всякого сомнения, мой отец был чудовищем и заслужил смерть. Но умирать он не собирался.
— Почему я должна это слушать? — снова злится Шерил.
— Потому что ты была там, — уверенно озвучиваю свою позицию. — Ты одна видела, что произошло. Я знаю, что ты не помнишь, — подчёркиваю, предугадывая бурную реакцию. — Просто послушай, — дождавшись короткого кивка, я продолжаю: — В посмертной экспертизе черным по белому написано, что Уолтер Хадсон умер от проникающего ранения в сердце, нанесенным острым колющим предметом, который так и не был обнаружен. Следствие предположило, что он мог убить себя сам. Удар в сердце — мгновенная смерть, самый быстрый и безболезненный способ убийства. И все так. Я бы согласился, но … ударов было семь Три в живот, один в шею, два в грудь.
— Пять, — глухо бросает Шерри, отстранено глядя перед собой.
— Семь, — повторяю я. — У него были выколоты глаза. Ты все еще думаешь, что он сам это сделал?
— Я ни о чем не думаю, Оливер, — Шерил упрямо качает головой, уходя в отрицание. — И думать не собираюсь.
— В доме находились четверо, — настойчиво продолжаю я. — Кларисса Хадсон, твоя сестра, ты и сам Уолтер. Кларисса была парализована, твоя сестра мертва….
— Не вижу ничего странного в том, что себя он убил с не менее изощренной жестокостью, чем своих жертв, — не дав мне договорить, произносит Шерри. — Да будет тебе известно, что садизм часто базируется на скрытом или явном мазохизме.
— До начала пожара ты находилась в доме, — утверждаю, не уклоняясь от темы. — На твоей одежде были обнаружены следы гари, а значит, ты застала момент убийства Уолтера.
— Самоубийства, — поправляет Шерри, не отводя взгляда. — Или ты намекаешь на то, что я убила Балтиморского убийцу? Маленькая девочка заколола психопата, с которым не смогли справиться взрослые и сильные девушки?
— Он намекает на то, что в доме был кто-то еще, не установленный следствием, — холодно вставляет Гвен. — Этот кто-то убил Уолтера, вытащил тебя и поджог дом.
— И у вас есть предложения кто это мог быть? — Шерил переводит вопросительный потемневший взгляд на Гвендолен.
— Я точно знаю, кто это, Шерил, — твердо заявляю я. Вздрогнув, Шерри возвращает фокус внимания на меня, растерянно открывает рот, но из него не вылетает ни слова. Какое-то время мы пристально и сосредоточенно изучаем друг друга.
— Кто? — справившись с эмоциями, сдержанно уточняет Шерри.
— Его зовут Дилан.
— Дилан…, — сипло повторяет Шерил, отводя взгляд в сторону. Что-то в выражении ее лица неуловимо меняется.
— Да, — киваю я и, сунув руки в карманы, отхожу к окну. — Дилан наш с Гвен единокровный брат. Он родился на минуту раньше меня. Мы близнецы.
— Что он делал в особняке Клариссы Хадсон? — резонно спрашивает Шерри.
— Отец держал его там взаперти с самого рождения, — нервно сглотнув, упираюсь лбом в холодное стекло, наблюдая за кружащимися по саду листьями. — Мы ничего не знали о его существовании.
— Как... когда вы узнали? — запнувшись, спрашивает Шерил.
— Уже после трагедии. Он нашел нас сам.
— И это он автор рукописи? — делает вывод Шерри. Она проницательна. Даже слишком. Ни одного лишнего вопроса.
— Совершенно верно, — подтверждаю я.
— Почему тогда Дилан не здесь, не за столом?
— Есть основания полагать, что он участвовал в убийствах, помогал отцу избавляться от тел.
— Значит он в тюрьме?
— Нет.
— В психушке?
— Нет.
— Почему?
— Причин множество, Шерил, — вздохнув, уклончиво отвечаю я.
— Назови хотя бы одну.
— Он никому не причинит вреда. Я об этом позаботился.
— Ладно, допустим. У вас есть свидетель, способный рассказать о том, что случилось пятнадцать лет назад и как это произошло. Поболтайте с Диланом. Зачем нужна я? — очередной логичный вопрос, заданный трезвым ровным голосом, но почему меня не покидает ощущение, что Шерил слишком спокойна, последовательна и конструктивна? Я рассматриваю три варианта. Она мне не верит, находится в шоке или считает сумасшедшим.
— Дилан не хочет говорить с нами, — оборачиваясь, обращаю внимательный взгляд на сосредоточенное невозмутимое лицо мисс Рэмси. — Со мной и Гвен, — прищурившись, уточняю я.
— Полагаю, что со мной Дилан поговорить согласен? — звучит вопрос-утверждение. — Можем сделать это прямо сейчас?
— Нет. Я уже говорил, что он может быть опасен, — резко возражаю я, приближаясь к столу и занимая место рядом с Гвен.
— Так надень на него наручники. В чем проблема?
— Исключено, — категорично отвечаю, встречая пристальный тяжелый взгляд Шерил. — Но он согласен написать все, что там произошло, — проговариваю я, выдерживая зрительную атаку. — С условием, что ты прочтешь первой его признание.
Последняя фраза тонет в гулкой напряженной тишине. Не отрывая от меня задумчивого взгляда, Шерил Рэмси машинально комкает в ладони истерзанную салфетку.
— Хорошо, — наконец, произносит она, повергая меня в недоумение скоростью принятия решения. Я готовился к миллиону дополнительных вопросов и долгим уговорам.
— Хорошо? — переспрашиваю для достоверности.
— Я останусь. После такой истории мне уже самой интересно, что за грандиозную тайну хранит Дилан, — Шерри искусственно улыбается уголками губ. — Извините, но у меня дико разболелась голова и напрочь пропал аппетит. Вернусь к себе, отдохну, а завтра буду готова продолжить работу над рукописью, — с этими словами она резко встает.
— Я пойду, — вслед за Шерри поднимается Гвен.
