- Смотреть в оба за этими! - командует им Шура, и они с бойцами направляются к мотоциклу.
Начали сбор трофеев. Лично мне приглянулась офицерская форма: совсем новая, ромб на погонах - обер-лейтенант. Небольшая дырка и пятно на спине. Ничего! Отстираем, зашьем. Красиво будет. Снимаю ремни. В кобуре - Парабеллум. Вещь! Рядом валяется пистолет-пулемёт МП-38. Годится! Документы в кармане - обер-лейтенант Франц Рихтер. Ну-ну…
В то же время бойцы, под чутким руководством Шуры, потрошат убитых мотоциклистов. Мотоцикл, кстати, BMW. Заканчиваю с формой, сапоги тоже снял. Чувствую себя полным мародером, но форма отличная, да и по размеру подходит. Итак, у нас нарисовалось три трупа и двое пленных. Дальше решение пришло само собой: выбрали место под раскидистым дубом на краю поляны, вручили пленным шанцевый инструмент из «кюбельвагена», и те, под присмотром Шуры и обоих бойцов выкопали могилу.
Немец нервничал и озирался. Я сказал ему пару слов, что мол, будет выполнять все распоряжения - останется жив и здоров. Закончили. Постояли, помолчали над холмиком. Кажется, у нас появилось здесь личное кладбище… Пошли посмотреть, что с порталом. Пусто. Просто два дерева напоминающих арку, да трава примятая колесами. Артем поднял прямо под деревьями металлическую бляшку - неровный свинцовый кругляш. Я покрутил его в руках и вдруг вспомнил, как Соколов стрелял из винтовки в портал. Это была расплющенная пуля! Получается, что этот портал обратно не пропускает…
Упаковали пленных на заднее сиденье и посадили рядом Соколова, которому я вручил наган с приказом стрелять сразу, если кто решится «пошалить». Омельянчук находился рядом со мной на переднем сиденье с МП-38, также с приказом бдеть. Сам я сел за руль «кюбельвагена». Интересная машина. Это была ее первая модификация - тип 62, выпускалась она с 1939 года, являлась неприхотливой и считалась внедорожником, хотя имела только задний привод и мотор воздушного охлаждения. Прямо как у нашего «Запорожца». Шура оседлал мотоцикл, Варя - в коляске, Артем - сзади. Поехали. Немцы в деревне есть? Нет. Теперь будут!
Наше прибытие вызвало переполох и действительно напоминало приезд оккупантов в деревню. Не хватало только - «бабка, яйки, кура, млеко!». Заглянули к старосте. Он был рад и кланялся, хотя и смотрел удивленно на новые лица. Народ успокоился. «Оккупанты» оказались не страшными и даже частично знакомыми. Начали раскланиваться с нами. Остановиться решили в доме у Михалыча. Ну, а где ещё? Своей усадьбы мы тут пока не завели. Загнали машину во двор, а мотоцикл - в кузницу. Забор тут же облепила любопытная детвора. Пленных сразу определили в сарай, а во дворе выставили караул.
Стоять выпало Артему. Бойцов требовалось накормить и обстоятельно расспросить. Еду с собой мы не брали - выход планировался только до деревни. Помогли немецкие трофеи. В двух больших кожаных ранцах нашелся не только запас консервов, но и свежий хлеб, домашняя колбаса, вареные яйца, овощи (вот тебе и «яйки-млеко»). Бойцы уплетали жадно, не ели они больше суток. Оба то и дело косились на Варю. Омельянчук произнес тихонько:
- Яка гарна дивчина! - и тут же замолк под суровым взглядом Шуры.
Вообще, после того как красноармейцы услышали волшебные фразы «Главное управление ГБ» и «Осназ НКВД» - уровень нашего авторитета поднялся до небес. Побаивались тогда органов. Еще Соколов обратил внимание на наше оружие и форму - очень необычное, мол, все. На что получил суровый ответ от Шуры:
- Оружие секретное, так же как и форма, и даже пристально смотреть в сторону всего этого - уже проступок!
После чего парень опустил глаза в пол и жевал дальше, уже не отсвечивая. Наконец бойцы наелись, и мы решили побеседовать с ними по одному. Омельянчука отправили отнести немного еды пленным и покараулить во дворе, пока не позовем. Строго наказали с местными - ни о чем не разговаривать и двор не покидать.
Допрос начали с Соколова. Мы с Шурой расположились за столом, а Варя присела в уголке и слушала с интересом. Не каждый день доводится видеть живого предка, да еще с той войны!
Парень записался добровольцем на второй день войны. А за день до того он получил аттестат об окончании школы... Неделя ушла на формирование его части и короткое обучение - даже стрелять, толком не научили. А потом случился первый бой. Он же последний. Наспех отрытые траншеи, почти в чистом поле, палящее солнце и стальной каток немецкой бронетехники. Один станковый пулемет на роту, гранат почти нет. Отступление, точнее бегство. Из командиров рядом оказался только младший политрук. Шли к своим, но политрук особо не торопился. Сегодня, при попытке зайти в деревню, нарвались на немцев, бежали. Дальше мы все видели сами. Спросил нас – «как обстановка на фронте и как он будет воевать дальше».
Переглянулись и сослались на режим секретности. Понятливо кивнул. Разговор с Максимом дал нам дату - четвертое июля тысяча девятьсот сорок первого года. Понятно, самое начало войны. Отправили погулять и позвать Омельянчука. Назвался он на украинский манер - Петро (хохол же). Работал механизатором в МТС (машинно-тракторная станция, не путать с оператором сотовой связи), в большом селе под Полтавой. На войну попал по призыву, оказался в одном взводе с Соколовым, успели познакомиться. На вопрос, почему попал именно в пехоту, а не в танковые войска, например, пожал плечам - кто ж его знает начальство-то. Остальной рассказ мало отличался от предыдущего. Добавил только, что было очень страшно. По всему видно, что воевать он не особо стремится. Ладно, не будем осуждать. Не всем героями быть. По крайней мере, оружие свое не бросал до последнего и добровольно в плен не сдавался. Это мы видели.
Отправили и его во двор. Шура выложил на стол стопку документов. Я полистал их. Документы убитых отложили (что с ними делать - потом решим). А вот и наш «природный» немец - Курт Меллер, ефрейтор, пехотный полк. Побеседуем? Шура выглянул во двор и гаркнул:
- Омельянчук! Фрица нам приведи!
Через пару минут в комнате появился немец. Держался он с опаской и в то же время с достоинством. Войдя, сразу встал навытяжку и назвал свое имя, звание и номер части. Замер в ожидании. Среднего роста, нормального телосложения, короткие светло-русые волосы. Дальше на вопросы отвечал обстоятельно.
Он оказался родом из Восточной Пруссии и жил в пригороде Кенигсберга (почти земляки мы с ним, из одного государства эти земли... были). До войны - работал в автомастерской. Призван в тысяча девятьсот тридцать девятом году. Участвовал в Польской кампании. За нее получил треугольник ефрейтора. Служил фактически по специальности - водителем-механиком. В атаки не ходил, возил офицеров. Стрелять приходилось, как же без этого. Но войну не любил, больше предпочитал ковыряться в технике.
- Знаем мы вас, пацифистов-карателей, - хмыкнул Шура.
Ну да, выводы делать пока рано, слова его мы все равно не проверим. Хотя я чувствовал - не врет.
Отправили пруссака обратно в сарай. С политруком разговаривать не хотелось, от слова «совсем». Сменили Артема в карауле на двух бойцов. Вызвали Цитадель, доложились, запросили новости. Коля хотел сразу лететь к нам. Осадили. Нет надобности, пока. Сели обедать сами. Делились мнениями. Шура спросил Артема:
- А ты чего из арбалета садил, автомат-то на что тебе?
Парень смутился и ответил, что раньше из него не стрелял. Понятно-с, в армии не служили-с. Дальше, конечно, обсуждали портал. А именно насущную необходимость его контролировать. Мало ли, что оттуда завтра вылезет? И, разумеется, то, что он работает только в одну сторону - не сильно утешало. Хотя... Если тут - вход, значит, где-то должен быть и выход? Будем думать!
После обеда Шура оставил в карауле Омельянчука, а сам, припахав Соколова, принялся разбираться с трофеями. Мы втроем решили пройтись по деревне. Заглянули снова к старосте, и я справился - как чувствует себя его дочь. Сван ответил, что ей гораздо лучше и низко поклонился. Сказал ему, что – «через пару дней заглянет наш лекарь и лично ее посмотрит». Снова поклон. Спросил – «Когда тут начинается сезон весенне-полевых работ»? Староста почесал в затылке и ответил, что уже идет вовсю. Ну да, солнышко пригревало хорошо. Подумал о том, что пора картошку сажать. Блин! Вот о чем это я? У нас тут немцы из портала лезут, а я о картошке!
Кстати, говорили мы со Сваном на смеси немецкого и имперского (я уже стал понимать и выговаривать отдельные фразы). Пошли дальше. За нами вилась стайка мальчишек. Выдернули из нее нашего знакомого, владевшего русским, - побудет за гида. Расспрашивали его о местном быте. Ничего особенного - деревня жила своей неторопливой жизнью. Я задал вопрос про разрушенный мост над оврагом. Пацан замялся и ответил, что его прокляли, и сколько бы его ни строили – он постоянно разрушается. Серьезно? Ну-ну... Затем спросил, давно ли мельница на озере не работает. Мальчишка ответил, что с того момента, как умер старый мельник, а новый не смог найти согласия с водяным и переехал оттуда. Чего?! Какой водяной?! Шутит, что ли пацан? Да нет, глаза серьезные. Не улыбается. М-да, особенности национальной экологии, однако!
В ватаге сопровождавших нас по деревне детей, был один совсем мелкий - года три на вид не больше. Он постоянно тыкал пальцем в Варю и повторял одну и ту же фразу. Я попросил перевода у нашего гида.
- Говорит, что она фея, - улыбнулся пацан.
Совсем маленький и одет в тряпье какое-то. Но привлекали внимание его огромные синие глаза на чумазом лице. Варя подошла поближе, а мелкий не испугался и, взяв ее за палец, потянул за собой. Ну, пойдем, поглядим. Мальчик привел нас к скромному домику, в котором не было печной трубы. Зашли внутрь. Одна комната. Открытый очаг. Дырка в потолке. Прокопченные стены. Бедность, скорее нищета.
За столом сидела женщина и что-то растирала в горшке. Встала, приветствуя нас, и поклонилась:
- Ханна.
Миниатюрная. Страха нет. Меня она, похоже, узнала. И такой же, как и у мальчишки - взгляд огромных синих глаз.
- Они бедно живут, - потихоньку сказал мне гид, стоявший за спиной.
Мальчик, так и не отпускавший Варю, что-то залопотал. Он сообщал своей маме, что привел фею, и она им поможет. Женщина смутилась. Стало неудобно. Я развернулся и быстро вышел, скорым шагом направившись к старосте. Гид бежал рядом.
Сван объяснялся сбивчиво, но было видно, что он напуган. В прошлом году на охоте пропал муж этой женщины. Да, они знают, что эти люди живут совсем скудно с тех пор. Помогают им как могут. Для прочистки мозгов я напомнил, что у нас тут пара лошадей имеется на постое, можем забрать. Староста понятливо закивал и сказал, что завтра же берет Ханну с сыном на полное довольствие.
- Сегодня, - поправил его я и вышел.
Проверю!
На нашу временную базу я возвращался раздраженный. Артем и Варя шли следом молча. А во дворе у Михалыча - кипела работа. Красноармейцы увлеченно перетаскивали туда-сюда трофейное имущество, а Шура сидел с планшетом в руках и составлял опись. При этом глаза у бойцов были круглыми от удивления.
- Заканчиваем, - глубокомысленно произнес Шура, подняв на меня взгляд.
Однако затрофеились мы прилично! Список оказался внушительным. Оружие: три карабина Маузера, патроны по три обоймы к каждому, пулемет - MG-34, патроны – три барабанных магазина по семьдесят патронов каждый (калибр пулемета совместим с трофейным карабином - 7,92 мм). Пистолет-пулемет МП-38 - два магазина на тридцать два патрона. Пистолет Р-08 - парабеллум, он же «Люгер», две обоймы плюс еще россыпью (патроны 9 на 19 мм, подходят как к автомату, так и к пистолету). Каски немецкие – четыре штуки, ремни, ножи, разная полезная мелочевка. Машина и мотоцикл с запасом топлива и инструментов. Отдельной строкой шли две винтовки Мосина и револьвер Наган. Свои тоже посчитал. Бюрократ!
Шура скомандовал бойцам приступить к чистке оружия. Начали со своего. Вышли во двор. Потихоньку стали обсуждать наши планы. По всему выходило, что нужно оставлять временную базу тут. Тащить красноармейцев и тем более пленных в Цитадель - пока нельзя. Кроме того, Шура сильно хотел прокатиться до замка. А чего, транспорт то есть! Посмотрел на друга - в глазах восторг и легкая печаль. Прямо юноша влюбленный! Отговорил. Не сегодня. Слишком много свалилось разом. Да и пленные – «гирькой» повисли на нас.
Решили так: сейчас связываемся с Цитаделью и назначаем встречу у разрушенного моста. Я выезжаю туда на машине, захватив Варю и Артема (толку от них немного и нечего нам пока экскурсии водить), а обратно сюда возвращается Михалыч. Он здесь нужнее сейчас. Артем уезжать не хотел. Пришлось надавить. Ведь камеру у портала ставить необходимо! Пусть готовит оборудование, а завтра вернется. Варя только тихо кивнула. Ей, похоже, приключений хватило на сегодня.
Солнце склонялось к закату. Мы ждали в машине у моста. Наши должны быть с минуты на минуту. Первой прибежала Герда и приветственно пролаяла нам. За ней показался Василич с «Сайгой» на плече. За ним топал Михалыч в камуфляже, с автоматом и рюкзаком за спиной. Я попросил принести картошки - сколько смогут. Здороваемся. Артем с Варей перебираются через ручей и лезут наверх.
У Артема за спиной навешаны три карабина Маузера. Это оружие мы посчитали лишним для нас пока. Михалыч спускается, принимаю мешок и небольшой портфель - в нем мой ноутбук. Пригодится. Прощаемся до завтра. Связь. Цитадель - контроль. Встречайте. Около двух километров им обратно идти. Михалыч обходит машину вокруг, цокает языком - нравится! Ждем, разговариваем, делимся новостями. Приходит вызов. Дошли благополучно. Возвращаемся.
Вечер удался. С утра, на охоте, наши подстрелили кабана, и Михалыч привез с собой мясо - килограммов пять. Во дворе у него было место под очаг, обложенное камнями. Развели огонь и когда дрова прогорели, мы положили на камни несколько металлических прутков, и на этом импровизированном мангале жарили шашлык. Из специй, правда, имелась только соль, но мясо было молодое и таяло во рту. Вытащили из немецких трофеев фляжку со шнапсом, а скорее с деревенским самогоном. Качество напитка оказалось не очень, но под мясо нормально…
Бойцам тоже досталось по глоточку. Выпили за победу. Шура хмыкал. Михалыч смотрел с интересом. Эти парни, практически, были его современниками. Пленным выдали на ужин трофейные консервы, ибо, - «не хрена на них свежий продукт переводить», как заявил Шура. Стемнело. На небе засияли звезды. Обе луны пока не появились. Я сидел на лавке, подпирая стену дома, и слушал звуки приближающейся ночи. Было спокойно и хорошо.
Тут передо мной вырос Соколов и спросил негромко:
- Разрешите обратиться, товарищ майор государственной безопасности?
Я вяло махнул рукой – обращайся мол, присаживайся. Парень присел на краешек скамьи и после паузы спросил:
- Товарищ майор, скажите, а где мы?
Ну что ж, вопроса этого следовало ожидать. Не слепой же он и не глухой, да и образованием не обделен. Я помолчал и тихо ответил:
- Далеко, Максим, очень далеко от России.
- А как же война? - вырвалось у него.
- А в войне мы уже победили, в мае тысяча девятьсот сорок пятого года. Я приложил палец к губам и добавил: Все узнаешь в свое время. Иди спать. Тебе в караул ночью.
Начали сбор трофеев. Лично мне приглянулась офицерская форма: совсем новая, ромб на погонах - обер-лейтенант. Небольшая дырка и пятно на спине. Ничего! Отстираем, зашьем. Красиво будет. Снимаю ремни. В кобуре - Парабеллум. Вещь! Рядом валяется пистолет-пулемёт МП-38. Годится! Документы в кармане - обер-лейтенант Франц Рихтер. Ну-ну…
В то же время бойцы, под чутким руководством Шуры, потрошат убитых мотоциклистов. Мотоцикл, кстати, BMW. Заканчиваю с формой, сапоги тоже снял. Чувствую себя полным мародером, но форма отличная, да и по размеру подходит. Итак, у нас нарисовалось три трупа и двое пленных. Дальше решение пришло само собой: выбрали место под раскидистым дубом на краю поляны, вручили пленным шанцевый инструмент из «кюбельвагена», и те, под присмотром Шуры и обоих бойцов выкопали могилу.
Немец нервничал и озирался. Я сказал ему пару слов, что мол, будет выполнять все распоряжения - останется жив и здоров. Закончили. Постояли, помолчали над холмиком. Кажется, у нас появилось здесь личное кладбище… Пошли посмотреть, что с порталом. Пусто. Просто два дерева напоминающих арку, да трава примятая колесами. Артем поднял прямо под деревьями металлическую бляшку - неровный свинцовый кругляш. Я покрутил его в руках и вдруг вспомнил, как Соколов стрелял из винтовки в портал. Это была расплющенная пуля! Получается, что этот портал обратно не пропускает…
Упаковали пленных на заднее сиденье и посадили рядом Соколова, которому я вручил наган с приказом стрелять сразу, если кто решится «пошалить». Омельянчук находился рядом со мной на переднем сиденье с МП-38, также с приказом бдеть. Сам я сел за руль «кюбельвагена». Интересная машина. Это была ее первая модификация - тип 62, выпускалась она с 1939 года, являлась неприхотливой и считалась внедорожником, хотя имела только задний привод и мотор воздушного охлаждения. Прямо как у нашего «Запорожца». Шура оседлал мотоцикл, Варя - в коляске, Артем - сзади. Поехали. Немцы в деревне есть? Нет. Теперь будут!
Наше прибытие вызвало переполох и действительно напоминало приезд оккупантов в деревню. Не хватало только - «бабка, яйки, кура, млеко!». Заглянули к старосте. Он был рад и кланялся, хотя и смотрел удивленно на новые лица. Народ успокоился. «Оккупанты» оказались не страшными и даже частично знакомыми. Начали раскланиваться с нами. Остановиться решили в доме у Михалыча. Ну, а где ещё? Своей усадьбы мы тут пока не завели. Загнали машину во двор, а мотоцикл - в кузницу. Забор тут же облепила любопытная детвора. Пленных сразу определили в сарай, а во дворе выставили караул.
Стоять выпало Артему. Бойцов требовалось накормить и обстоятельно расспросить. Еду с собой мы не брали - выход планировался только до деревни. Помогли немецкие трофеи. В двух больших кожаных ранцах нашелся не только запас консервов, но и свежий хлеб, домашняя колбаса, вареные яйца, овощи (вот тебе и «яйки-млеко»). Бойцы уплетали жадно, не ели они больше суток. Оба то и дело косились на Варю. Омельянчук произнес тихонько:
- Яка гарна дивчина! - и тут же замолк под суровым взглядом Шуры.
Вообще, после того как красноармейцы услышали волшебные фразы «Главное управление ГБ» и «Осназ НКВД» - уровень нашего авторитета поднялся до небес. Побаивались тогда органов. Еще Соколов обратил внимание на наше оружие и форму - очень необычное, мол, все. На что получил суровый ответ от Шуры:
- Оружие секретное, так же как и форма, и даже пристально смотреть в сторону всего этого - уже проступок!
После чего парень опустил глаза в пол и жевал дальше, уже не отсвечивая. Наконец бойцы наелись, и мы решили побеседовать с ними по одному. Омельянчука отправили отнести немного еды пленным и покараулить во дворе, пока не позовем. Строго наказали с местными - ни о чем не разговаривать и двор не покидать.
Допрос начали с Соколова. Мы с Шурой расположились за столом, а Варя присела в уголке и слушала с интересом. Не каждый день доводится видеть живого предка, да еще с той войны!
Парень записался добровольцем на второй день войны. А за день до того он получил аттестат об окончании школы... Неделя ушла на формирование его части и короткое обучение - даже стрелять, толком не научили. А потом случился первый бой. Он же последний. Наспех отрытые траншеи, почти в чистом поле, палящее солнце и стальной каток немецкой бронетехники. Один станковый пулемет на роту, гранат почти нет. Отступление, точнее бегство. Из командиров рядом оказался только младший политрук. Шли к своим, но политрук особо не торопился. Сегодня, при попытке зайти в деревню, нарвались на немцев, бежали. Дальше мы все видели сами. Спросил нас – «как обстановка на фронте и как он будет воевать дальше».
Переглянулись и сослались на режим секретности. Понятливо кивнул. Разговор с Максимом дал нам дату - четвертое июля тысяча девятьсот сорок первого года. Понятно, самое начало войны. Отправили погулять и позвать Омельянчука. Назвался он на украинский манер - Петро (хохол же). Работал механизатором в МТС (машинно-тракторная станция, не путать с оператором сотовой связи), в большом селе под Полтавой. На войну попал по призыву, оказался в одном взводе с Соколовым, успели познакомиться. На вопрос, почему попал именно в пехоту, а не в танковые войска, например, пожал плечам - кто ж его знает начальство-то. Остальной рассказ мало отличался от предыдущего. Добавил только, что было очень страшно. По всему видно, что воевать он не особо стремится. Ладно, не будем осуждать. Не всем героями быть. По крайней мере, оружие свое не бросал до последнего и добровольно в плен не сдавался. Это мы видели.
Отправили и его во двор. Шура выложил на стол стопку документов. Я полистал их. Документы убитых отложили (что с ними делать - потом решим). А вот и наш «природный» немец - Курт Меллер, ефрейтор, пехотный полк. Побеседуем? Шура выглянул во двор и гаркнул:
- Омельянчук! Фрица нам приведи!
Через пару минут в комнате появился немец. Держался он с опаской и в то же время с достоинством. Войдя, сразу встал навытяжку и назвал свое имя, звание и номер части. Замер в ожидании. Среднего роста, нормального телосложения, короткие светло-русые волосы. Дальше на вопросы отвечал обстоятельно.
Он оказался родом из Восточной Пруссии и жил в пригороде Кенигсберга (почти земляки мы с ним, из одного государства эти земли... были). До войны - работал в автомастерской. Призван в тысяча девятьсот тридцать девятом году. Участвовал в Польской кампании. За нее получил треугольник ефрейтора. Служил фактически по специальности - водителем-механиком. В атаки не ходил, возил офицеров. Стрелять приходилось, как же без этого. Но войну не любил, больше предпочитал ковыряться в технике.
- Знаем мы вас, пацифистов-карателей, - хмыкнул Шура.
Ну да, выводы делать пока рано, слова его мы все равно не проверим. Хотя я чувствовал - не врет.
Отправили пруссака обратно в сарай. С политруком разговаривать не хотелось, от слова «совсем». Сменили Артема в карауле на двух бойцов. Вызвали Цитадель, доложились, запросили новости. Коля хотел сразу лететь к нам. Осадили. Нет надобности, пока. Сели обедать сами. Делились мнениями. Шура спросил Артема:
- А ты чего из арбалета садил, автомат-то на что тебе?
Парень смутился и ответил, что раньше из него не стрелял. Понятно-с, в армии не служили-с. Дальше, конечно, обсуждали портал. А именно насущную необходимость его контролировать. Мало ли, что оттуда завтра вылезет? И, разумеется, то, что он работает только в одну сторону - не сильно утешало. Хотя... Если тут - вход, значит, где-то должен быть и выход? Будем думать!
После обеда Шура оставил в карауле Омельянчука, а сам, припахав Соколова, принялся разбираться с трофеями. Мы втроем решили пройтись по деревне. Заглянули снова к старосте, и я справился - как чувствует себя его дочь. Сван ответил, что ей гораздо лучше и низко поклонился. Сказал ему, что – «через пару дней заглянет наш лекарь и лично ее посмотрит». Снова поклон. Спросил – «Когда тут начинается сезон весенне-полевых работ»? Староста почесал в затылке и ответил, что уже идет вовсю. Ну да, солнышко пригревало хорошо. Подумал о том, что пора картошку сажать. Блин! Вот о чем это я? У нас тут немцы из портала лезут, а я о картошке!
Кстати, говорили мы со Сваном на смеси немецкого и имперского (я уже стал понимать и выговаривать отдельные фразы). Пошли дальше. За нами вилась стайка мальчишек. Выдернули из нее нашего знакомого, владевшего русским, - побудет за гида. Расспрашивали его о местном быте. Ничего особенного - деревня жила своей неторопливой жизнью. Я задал вопрос про разрушенный мост над оврагом. Пацан замялся и ответил, что его прокляли, и сколько бы его ни строили – он постоянно разрушается. Серьезно? Ну-ну... Затем спросил, давно ли мельница на озере не работает. Мальчишка ответил, что с того момента, как умер старый мельник, а новый не смог найти согласия с водяным и переехал оттуда. Чего?! Какой водяной?! Шутит, что ли пацан? Да нет, глаза серьезные. Не улыбается. М-да, особенности национальной экологии, однако!
В ватаге сопровождавших нас по деревне детей, был один совсем мелкий - года три на вид не больше. Он постоянно тыкал пальцем в Варю и повторял одну и ту же фразу. Я попросил перевода у нашего гида.
- Говорит, что она фея, - улыбнулся пацан.
Совсем маленький и одет в тряпье какое-то. Но привлекали внимание его огромные синие глаза на чумазом лице. Варя подошла поближе, а мелкий не испугался и, взяв ее за палец, потянул за собой. Ну, пойдем, поглядим. Мальчик привел нас к скромному домику, в котором не было печной трубы. Зашли внутрь. Одна комната. Открытый очаг. Дырка в потолке. Прокопченные стены. Бедность, скорее нищета.
За столом сидела женщина и что-то растирала в горшке. Встала, приветствуя нас, и поклонилась:
- Ханна.
Миниатюрная. Страха нет. Меня она, похоже, узнала. И такой же, как и у мальчишки - взгляд огромных синих глаз.
- Они бедно живут, - потихоньку сказал мне гид, стоявший за спиной.
Мальчик, так и не отпускавший Варю, что-то залопотал. Он сообщал своей маме, что привел фею, и она им поможет. Женщина смутилась. Стало неудобно. Я развернулся и быстро вышел, скорым шагом направившись к старосте. Гид бежал рядом.
Сван объяснялся сбивчиво, но было видно, что он напуган. В прошлом году на охоте пропал муж этой женщины. Да, они знают, что эти люди живут совсем скудно с тех пор. Помогают им как могут. Для прочистки мозгов я напомнил, что у нас тут пара лошадей имеется на постое, можем забрать. Староста понятливо закивал и сказал, что завтра же берет Ханну с сыном на полное довольствие.
- Сегодня, - поправил его я и вышел.
Проверю!
На нашу временную базу я возвращался раздраженный. Артем и Варя шли следом молча. А во дворе у Михалыча - кипела работа. Красноармейцы увлеченно перетаскивали туда-сюда трофейное имущество, а Шура сидел с планшетом в руках и составлял опись. При этом глаза у бойцов были круглыми от удивления.
- Заканчиваем, - глубокомысленно произнес Шура, подняв на меня взгляд.
Однако затрофеились мы прилично! Список оказался внушительным. Оружие: три карабина Маузера, патроны по три обоймы к каждому, пулемет - MG-34, патроны – три барабанных магазина по семьдесят патронов каждый (калибр пулемета совместим с трофейным карабином - 7,92 мм). Пистолет-пулемет МП-38 - два магазина на тридцать два патрона. Пистолет Р-08 - парабеллум, он же «Люгер», две обоймы плюс еще россыпью (патроны 9 на 19 мм, подходят как к автомату, так и к пистолету). Каски немецкие – четыре штуки, ремни, ножи, разная полезная мелочевка. Машина и мотоцикл с запасом топлива и инструментов. Отдельной строкой шли две винтовки Мосина и револьвер Наган. Свои тоже посчитал. Бюрократ!
Шура скомандовал бойцам приступить к чистке оружия. Начали со своего. Вышли во двор. Потихоньку стали обсуждать наши планы. По всему выходило, что нужно оставлять временную базу тут. Тащить красноармейцев и тем более пленных в Цитадель - пока нельзя. Кроме того, Шура сильно хотел прокатиться до замка. А чего, транспорт то есть! Посмотрел на друга - в глазах восторг и легкая печаль. Прямо юноша влюбленный! Отговорил. Не сегодня. Слишком много свалилось разом. Да и пленные – «гирькой» повисли на нас.
Решили так: сейчас связываемся с Цитаделью и назначаем встречу у разрушенного моста. Я выезжаю туда на машине, захватив Варю и Артема (толку от них немного и нечего нам пока экскурсии водить), а обратно сюда возвращается Михалыч. Он здесь нужнее сейчас. Артем уезжать не хотел. Пришлось надавить. Ведь камеру у портала ставить необходимо! Пусть готовит оборудование, а завтра вернется. Варя только тихо кивнула. Ей, похоже, приключений хватило на сегодня.
Солнце склонялось к закату. Мы ждали в машине у моста. Наши должны быть с минуты на минуту. Первой прибежала Герда и приветственно пролаяла нам. За ней показался Василич с «Сайгой» на плече. За ним топал Михалыч в камуфляже, с автоматом и рюкзаком за спиной. Я попросил принести картошки - сколько смогут. Здороваемся. Артем с Варей перебираются через ручей и лезут наверх.
У Артема за спиной навешаны три карабина Маузера. Это оружие мы посчитали лишним для нас пока. Михалыч спускается, принимаю мешок и небольшой портфель - в нем мой ноутбук. Пригодится. Прощаемся до завтра. Связь. Цитадель - контроль. Встречайте. Около двух километров им обратно идти. Михалыч обходит машину вокруг, цокает языком - нравится! Ждем, разговариваем, делимся новостями. Приходит вызов. Дошли благополучно. Возвращаемся.
Вечер удался. С утра, на охоте, наши подстрелили кабана, и Михалыч привез с собой мясо - килограммов пять. Во дворе у него было место под очаг, обложенное камнями. Развели огонь и когда дрова прогорели, мы положили на камни несколько металлических прутков, и на этом импровизированном мангале жарили шашлык. Из специй, правда, имелась только соль, но мясо было молодое и таяло во рту. Вытащили из немецких трофеев фляжку со шнапсом, а скорее с деревенским самогоном. Качество напитка оказалось не очень, но под мясо нормально…
Бойцам тоже досталось по глоточку. Выпили за победу. Шура хмыкал. Михалыч смотрел с интересом. Эти парни, практически, были его современниками. Пленным выдали на ужин трофейные консервы, ибо, - «не хрена на них свежий продукт переводить», как заявил Шура. Стемнело. На небе засияли звезды. Обе луны пока не появились. Я сидел на лавке, подпирая стену дома, и слушал звуки приближающейся ночи. Было спокойно и хорошо.
Тут передо мной вырос Соколов и спросил негромко:
- Разрешите обратиться, товарищ майор государственной безопасности?
Я вяло махнул рукой – обращайся мол, присаживайся. Парень присел на краешек скамьи и после паузы спросил:
- Товарищ майор, скажите, а где мы?
Ну что ж, вопроса этого следовало ожидать. Не слепой же он и не глухой, да и образованием не обделен. Я помолчал и тихо ответил:
- Далеко, Максим, очень далеко от России.
- А как же война? - вырвалось у него.
- А в войне мы уже победили, в мае тысяча девятьсот сорок пятого года. Я приложил палец к губам и добавил: Все узнаешь в свое время. Иди спать. Тебе в караул ночью.
