Но Элейм расценил поведение противника несколько иначе. Молодому воину почему-то показалось, что эльф чего-то испугался, и предусмотрительно отступил. Быть может, это он, Элейм, заставил гордого эльфа пуститься в бегство?
Эти мысли придали человеку уверенности: ободрённый успехом, он пустился в атаку, точно зная – нужно нанести удар как можно раньше, чтобы застать на время растерявшегося эльфа врасплох.
Держась двумя руками за рукоять, Элейм занёс меч над правым плечом и, приготовившись к удару, бросился на эльфа. Как он и предполагал, Хозяин Девственного Леса при виде его растерялся и не сразу принял правильное решение. Это позволило Элейму атаковать: в один момент его клинок косой чертой рассёк воздух, падая на руку эльфа. Удар был такой силы, что стальная пластина, защищающая ключицу, не выдержала. Пробив её, клинок оставил на руке эльфа глубокий порез. Встревоженный болью, Омтель нанёс противнику ответный удар. Уцелевшей рукой он сделал выпад, целясь в грудь Элейма. Молодой правитель заметил клинок, но отскочить не успел: остро отточенное лезвие достигло цели, оставив на груди Владыки второй порез. Так получилось, что обе раны скрестились между собой, образовав крест. Правда, Владыка ничего этого уже не видел, потому что потерял равновесие от удара и упал. Но не потерял сознание, да и меч остался при нём, но даже это ничтожное падение давало эльфу огромное преимущество. Лежачему воину намного труднее управляться с мечом, чем тому, кто стоит. Помня об этом, Элейм хотел, было, подняться на ноги, но Омтель опередил его, и намного раньше оказался подле беспомощного человека. Молодой воин, затаив дыхание, следил за движениям эльфа. Странно, но он не спешил атаковать, а просто смотрел на свою жертву – прежде, чем прикончить Элейма, он должен насладиться моментом. Всего несколько мгновений, отсрочивших смерть в обмен на напряжение и страх в ожидании смерти. Равноценный обмен, если он только успеет воспользоваться дарованным ему преимуществом. Но Элейм сделал иной выбор – остался лежать, покорно ожидая смерти. Что ж, таков его выбор, ведь Омтель не будет ждать, пока его противник поднимется, чтобы продолжить битву, и ударит, не задумываясь, думая, как глуп Элейм. А между тем, человек только этого и хотел: он не встал не потому, что не успел, или решил отправиться в царство Смертуша. И уж конечно, Элейм никак не думал о том, чтобы сдаться Омтелю. Он решил перехитрить эльфа и, когда тот приблизился к нему, чтобы нанести один-единственный сокрушительный удар, который должен был оборвать его жизнь, Элейм нанёс удар по ногам эльфа, от чего тот сложился пополам и, теряя равновесие зашатался. Каким-то чудом ему удалось остаться на ногах, но в этот момент. Увидев перед собой глаза противника, эльф обмер. Он не мог видеть, какое у Элейма было выражение лица в тот момент, но этого и не нужно было – глаза молодого правителя сказали ему больше, чем даже самая выразительная мимика. В неподвижных зрачках человека Омтель увидел истовую, неприкрытую ярость, настолько сильную, что, казалось, в тот момент Элейм выражал гнев всего людского народа к расе эльфов. Испугавшись этого взгляда, белокожий отступил назад, а уже в следующую секунду человек сделал выпад, силясь достать мечом противника. Но Омтель оказался слишком далеко; не смотря на рану в ноге, он двигался достаточно быстро.
Потерпев неудачу, Элейм снова занял оборонительную позицию. Омтель же просто выжидал. Это не понравилось человеку: он полагал, что эльф снова атакует, и уже готовился отразить удар, однако, и сам не спешил нападать. Воины застыли; каждый ждал от противника какого-то действия, но никто не спешил нападать первым. Всё изменилось в один миг, когда неожиданно к сражавшимся присоединился третий, Тор. Он был без коня и, кажется, даже не ранен.
- Откуда он здесь взялся? – подумал Элейм. Тор остановился напротив эльфа, держа наготове секиру.
- Готовься к смерти, человек! - забрало плотно закрывало лицо гнома, и его низкий трубный голос звучал внутри шлема, гулом отражаясь в его стенках.
Элейм не придал значения словам коротышки, хотя вид его боевого топора на простой с виду длинной деревянной рукояти испугал правителя. И наверняка этот неповоротливый с виду коротышка управляется с многовесным топором так же ловко, как он – с мечом.
- Готовься к смерти! – повторил гном. Сквозь прорези шлема было видно, как багровеет его лицо, расширяются зрачки…
Они атаковали внезапно, сразу, вдвоём, стремительным выпадом меча и секиры поразив Элейма. К счастью, правитель успел вовремя отступить назад, избежав удара. Увидев это, коротышка без колебаний приблизился к человеку и, выждав мгновение, атаковал. Трапециевидное лезвие его боевого топора коротко просвистело в воздухе, не достигнув цели: широкое пухлое лицо Тора побагровело ещё больше; он скрипел зубами, едва сдерживая копившуюся в нём ярость, и выжидал момент, удобный для атаки. Элейм тоже не спешил нападать, а занял оборонительную позицию. Молодой правитель ни на секунду не забывал, что перед ним не один, а два воина; Омтель, не смотря на свою рану, вёл себя достаточно активно, и в самые неожиданные моменты удивлял своего противника опасными выпадами. Но, только не сейчас. Сейчас все трое были неподвижны, и лишь глаза тревожно бегали из стороны в сторону. Никто не скрывал свой страх; томившаяся в душе ярость заставила их забыть обо всём, оставив только то, что могло привести их к победе – силу, ловкость, осторожность. Каждый сосредоточился только на этом, и только это волновало его.
Элейм непроизвольно перемещался из стороны в сторону, стараясь усыпить внимание противников. Омтель и Тор оставались на месте, но лишь несколько мгновений, внезапно гном выскочил Элейму навстречу, делая секирой мощный, смертельно опасный замах. Ослеплённый блеском стали, человек не сразу отреагировал и в последний момент выбросил вперёд меч. Тяжёлое лезвие боевого топора ударилось о клинок; добрая сталь коротко прозвенела в пустоте, её тонкий, обоюдоострый клинок прогнулся под тяжестью топора, но не выдержал его веса, и с хрустом разломился ровно на две половины. Заострённый конец, сверкая ровными гранями, бессильно упал к ногам почтенного гнома, и в руках у Элейма остался лишь кривой обрубок, достаточно длинный, чтобы им можно было ранить. Но это не давало молодому правителю возможности действовать смелее: осознав всю сложность ситуации, он предусмотрительно отступил назад. Тор же, напротив, наступал; он сделал всего один шаг и, резко размахнувшись, нанёс косой удар с плеча. Трапециевидно е лезвие с силой просвистело в воздухе; Элейм не мог его не заметить, и молниеносно отреагировал, отступая. Но рукоять секиры оказалась слишком длинной, и гном настиг человека, задев руку. Если бы человек не отступил, коротышка отрубил бы ему руку, а так осталась только рана, и Элейм всё ещё мог сражаться. Но он не атаковал, а продолжал отступать, осознавая, что этим он лишь отсрочивает свою смерть. Тор видел в его глазах страх, и продолжал наступать. В его душе уже не было ни ярости, ни бесполезной злобы; им овладело ледяное спокойствие, и он был до конца уверен в своей победе. Коротышка знал, что Элейм с одним коротким обрубком вряд ли сможет ему что-то противопоставить, и даже не напрягался. Молодой правитель видел его уверенность в маленьких зелёных зрачках, проступающих через тонкие прорези стального забрала, и это заставляло его быть вдвойне осторожным. Он искал выход, но не мог найти. Даже внезапная атака не могла спасти правителя: с таким оружием он вряд ли выстоит. Нужно что-то другое…
Внезапно тучная и неуклюжая с виду фигура Тора подалась вперёд. В короткой пухлой ручонке коротышки сверкнуло трапециевидное лезвие, и в этот момент Элейм понял, что нужно отступать, но вместо этого молодой правитель занёс для удара обрубок своего верного меча. Закалённая сталь сверкнула холодным серебряным блеском, подалась вниз, и остановилась у закованной в сталь кисти Тора, сжимавшей топор. Кривому обрубку понадобилось всего мгновение, чтобы пробить стальные наручи и отрубить владыке руку. Кровь брызнула из раны и сразу окропила и без того вдоволь напоённую землю. Тор инстинктивно зажал рукой рану и ещё долго стоял, крича от боли, пока к нему не подоспели его воины.
Но ничего этого Элейм уже не видел. Когда он сразил Тора, на поле битвы появилась целая сотня отборных воинов, и окружила правителя. Все они радостно приветствовали своего короля, но даже это не могло обрадовать Элейма – настолько он ослаб. Наконец, от толпы отделился один из воинов и подошёл к владыке.
- Вессал? – Царственный Элейм сразу узнал своего сотника.
- Правитель, как хорошо, что мы нашли тебя! Идём, надо прикрыть твои раны!
Владыка не стал сопротивляться, но передвигаться без помощи ему было уже тяжело – в этой битве вместе с кровью из Элейма ушло много сил, поэтому Вессал сделал знак, и двое сильных воинов подхватили правителя под руки, и он тут же повис на нич. Он уже не слышал разъярённый голос Омтеля, кричащий ему в спину.
- Наш бой ещё не окончен, Элейм! Берегись!
Владыки завершили свой бой, но их воины ещё какое-то время продолжали сражаться. Силы были неравны: гномы и эльфы вытесняли людей из их владений. Самые расторопные полководцы спешно отзывали свои сотни, иные ещё сражались, пытаясь отбить у нападавших форпост, но только теряли людей. Амсур пал.
- Вытаскиваем их! – скомандовал Нагош.
Пакром ничего не ответил, а только протянул руки к шару. Огненный властитель, ничего не подозревая отступил, и в следующую секунду в комнате засвистал ветер, настолько сильный, что все свитки, баночки, колбочки, вековая пыль, и паутина зашевелились. Зашатались шкафы, с полок попадали книги, драгоценные свитки и стеклянные ёмкости. Но до стола ветер не добрался, а продолжал свистать. Постепенно шум ветра стал стихать, пока не пропал вовсе, но в это время облик Пакрома изменился. Его глаза засветились изнутри бесцветным белым светом, необычайно ярким, даже ярче солнца, и по всему телу пошли молнии. Одна за другой они пробивали то волосы, то руки, то ноги, доходили до кончиков пальцев. Затем их короткие сильные разряды стали собираться только в пальцах. Всё больше и больше искорок пробивали их до самых кончиков. Руки божественного вздрагивали от вспышек, но он не смел прервать заклинания.
С трудом шевеля руками, он поднёс их как можно ближе к шару, а уже в следующее мгновение весь сгусток энергии, копившийся в его руках, переметнулся к шару. Одна за другой к нему потянулись десятки дрожащих искр. Они прожигали око Весов, разрушая таинственный полумрак башни, и око светилось, вздрагивало, потрескивало. А молнии, вонзаясь в него, окутывали шар своими путами; идущие от рук Пакрома электрические разряды держали его, словно верёвки. Наконец, последний разряд впился в шар. Это означало, что в темнице, где заключены хранители, уже открылся портал. Смертные увидят его, но, конечно, побоятся войти, а значит, работа небесного владыки ещё не закончена.
Пакром поднял шар над столом, удерживая его разрядами молний, и вышел на середину комнаты, затем закрыл глаза, и подул на шар. В этот момент едва уловимые потоки холодного ветра ворвались в темницу, так что смертные даже не уловили его движения. А вот возникший в пространстве разлом – портал – вызвал у них страх, ведь даже Мудрый Маг оказался не в силах объяснить его происхождение.
Тем временем Пакром отвёл руки от шара, и тут же вокруг сферы образовалось кольцо искрящихся разрядов; именно оно удерживало Око Весов в воздухе, не давая ему упасть на пол и разлететься на сотни мелких осколков.
Пакром воздел руки над шаром, и застыл, не открывая глаз. Его лицо, руки, и тело были неподвижны, и только крохотные разряды молний, не переставая, мерцали в лаборатории одного из самых мрачных богов Благоземья. Постепенно искры становились темнее, и в комнате, пробиваясь сквозь не прикрытые щели, засвистал ветер. Он кружил вокруг фигуры Пакрома, шевеля его волосы, но божественный не обращал на него внимания, а продолжал творить своё заклятье.
Окутывающие шар сгустки энергии тоже становились темнее. Один за другим, они, словно пики, пронизывали шар, и на его изогнутом стекле, как в зеркале, отражались яркие вспышки. Их видели и смертные. В страхе они прижимались друг к другу, не зная, чего ждать в следующую секунду. А пока Пакром силой собственных мыслей и дарованной Отцом-Всесоздателем магической энергии вызывал в подземную темницу вспышки молний, сквозь таинственный разлом вместе с ветром в эту темницу пробивались они – сгустки энергии. Они оплетали друг друга, как паутина, то сходились, то расходились, образуя в полутьме причудливые узоры. Эти сполохи – яркие вспышки – словно таинственное чудовище, выступали из разлома.
Настал момент, когда Пакром открыл глаза, и в его глазницах по-прежнему горел белый свет, но, не смотря на это, Божественный знал, что происходит по ту сторону чёрного разлома. Он знал, что нужно делать, и сейчас он подул на шар, и снова из портала на Смертных потянуло холодом, а вместе с ним беспрерывно трещащие искры перекочевали в темницу. Ветер рассыпал их, поменял местами, но они продолжали мерцать, прорезая пространство то белыми, то голубыми, то жёлтыми вспышками. Паром не утратил над ними власти: перейдя из просторов Хаоса в царство смертных, эти молнии, находясь под властью Бога, стали менять своё положение. Божественный продолжал дуть на них, и они подчинялись, как пушинки, перемещаясь в воздухе.
Постепенно ветер крепчал, и смертные уже не могли его не заметить. Они жались друг к другу, со страхом следя за ветром и молниями из самых тёмных углов темницы, думая, что это спасёт их. Но ветер всё равно настиг их, окружая плотным потоком обжигающего холода, и вытянул на середину комнаты. Сила ветра оказалась настолько велика, что цепи, которыми Мудрый Маг был прикован к стене, лопнули.
Собрав четвёрку вместе, Пакром снова заставил молнии трещать, на этот раз, над головами смертных. Они трещали, соединяясь с теми, что, вплетённые в волокна ледяного ветра, держали их в плотном кольце.
Прошло совсем немного времени, и сила божественного Пакрома заставила молнии образовать над головами смертных полусферу. По ней один за другим пробегали электрические разряды, заставляя содрогаться и землю, и заключённых в ней смертных. А между тем над мерцающей сферой уже разрывали воздух новые молнии. Их блеск пугал смертных и одновременно завораживал, и пока они наблюдали за движениями молний, от верхней сферы к низу уже потянулись новые нити. Они, словно капли, медленно стекающие с причудливой формы листьев, вытягивались к земле, словно разматывалась в руках путника тонкая, но прочная бечёвка. А когда огнистые нити мерцающих молний достигли земли, повинуясь воле Пакрома, ветер снова задул в темнице. Но теперь сила его была столь велика, что смертные вместе с окружающей их сферой поднялись над землёй. Не очень высоко, но достаточно, чтобы нити причудливого шара замкнулись под их ногами.
Пакром снова сомкнул веки и, раскинув в стороны руки, позволил Оку Весов свободно парить в воздухе.
Эти мысли придали человеку уверенности: ободрённый успехом, он пустился в атаку, точно зная – нужно нанести удар как можно раньше, чтобы застать на время растерявшегося эльфа врасплох.
Держась двумя руками за рукоять, Элейм занёс меч над правым плечом и, приготовившись к удару, бросился на эльфа. Как он и предполагал, Хозяин Девственного Леса при виде его растерялся и не сразу принял правильное решение. Это позволило Элейму атаковать: в один момент его клинок косой чертой рассёк воздух, падая на руку эльфа. Удар был такой силы, что стальная пластина, защищающая ключицу, не выдержала. Пробив её, клинок оставил на руке эльфа глубокий порез. Встревоженный болью, Омтель нанёс противнику ответный удар. Уцелевшей рукой он сделал выпад, целясь в грудь Элейма. Молодой правитель заметил клинок, но отскочить не успел: остро отточенное лезвие достигло цели, оставив на груди Владыки второй порез. Так получилось, что обе раны скрестились между собой, образовав крест. Правда, Владыка ничего этого уже не видел, потому что потерял равновесие от удара и упал. Но не потерял сознание, да и меч остался при нём, но даже это ничтожное падение давало эльфу огромное преимущество. Лежачему воину намного труднее управляться с мечом, чем тому, кто стоит. Помня об этом, Элейм хотел, было, подняться на ноги, но Омтель опередил его, и намного раньше оказался подле беспомощного человека. Молодой воин, затаив дыхание, следил за движениям эльфа. Странно, но он не спешил атаковать, а просто смотрел на свою жертву – прежде, чем прикончить Элейма, он должен насладиться моментом. Всего несколько мгновений, отсрочивших смерть в обмен на напряжение и страх в ожидании смерти. Равноценный обмен, если он только успеет воспользоваться дарованным ему преимуществом. Но Элейм сделал иной выбор – остался лежать, покорно ожидая смерти. Что ж, таков его выбор, ведь Омтель не будет ждать, пока его противник поднимется, чтобы продолжить битву, и ударит, не задумываясь, думая, как глуп Элейм. А между тем, человек только этого и хотел: он не встал не потому, что не успел, или решил отправиться в царство Смертуша. И уж конечно, Элейм никак не думал о том, чтобы сдаться Омтелю. Он решил перехитрить эльфа и, когда тот приблизился к нему, чтобы нанести один-единственный сокрушительный удар, который должен был оборвать его жизнь, Элейм нанёс удар по ногам эльфа, от чего тот сложился пополам и, теряя равновесие зашатался. Каким-то чудом ему удалось остаться на ногах, но в этот момент. Увидев перед собой глаза противника, эльф обмер. Он не мог видеть, какое у Элейма было выражение лица в тот момент, но этого и не нужно было – глаза молодого правителя сказали ему больше, чем даже самая выразительная мимика. В неподвижных зрачках человека Омтель увидел истовую, неприкрытую ярость, настолько сильную, что, казалось, в тот момент Элейм выражал гнев всего людского народа к расе эльфов. Испугавшись этого взгляда, белокожий отступил назад, а уже в следующую секунду человек сделал выпад, силясь достать мечом противника. Но Омтель оказался слишком далеко; не смотря на рану в ноге, он двигался достаточно быстро.
Потерпев неудачу, Элейм снова занял оборонительную позицию. Омтель же просто выжидал. Это не понравилось человеку: он полагал, что эльф снова атакует, и уже готовился отразить удар, однако, и сам не спешил нападать. Воины застыли; каждый ждал от противника какого-то действия, но никто не спешил нападать первым. Всё изменилось в один миг, когда неожиданно к сражавшимся присоединился третий, Тор. Он был без коня и, кажется, даже не ранен.
- Откуда он здесь взялся? – подумал Элейм. Тор остановился напротив эльфа, держа наготове секиру.
- Готовься к смерти, человек! - забрало плотно закрывало лицо гнома, и его низкий трубный голос звучал внутри шлема, гулом отражаясь в его стенках.
Элейм не придал значения словам коротышки, хотя вид его боевого топора на простой с виду длинной деревянной рукояти испугал правителя. И наверняка этот неповоротливый с виду коротышка управляется с многовесным топором так же ловко, как он – с мечом.
- Готовься к смерти! – повторил гном. Сквозь прорези шлема было видно, как багровеет его лицо, расширяются зрачки…
Они атаковали внезапно, сразу, вдвоём, стремительным выпадом меча и секиры поразив Элейма. К счастью, правитель успел вовремя отступить назад, избежав удара. Увидев это, коротышка без колебаний приблизился к человеку и, выждав мгновение, атаковал. Трапециевидное лезвие его боевого топора коротко просвистело в воздухе, не достигнув цели: широкое пухлое лицо Тора побагровело ещё больше; он скрипел зубами, едва сдерживая копившуюся в нём ярость, и выжидал момент, удобный для атаки. Элейм тоже не спешил нападать, а занял оборонительную позицию. Молодой правитель ни на секунду не забывал, что перед ним не один, а два воина; Омтель, не смотря на свою рану, вёл себя достаточно активно, и в самые неожиданные моменты удивлял своего противника опасными выпадами. Но, только не сейчас. Сейчас все трое были неподвижны, и лишь глаза тревожно бегали из стороны в сторону. Никто не скрывал свой страх; томившаяся в душе ярость заставила их забыть обо всём, оставив только то, что могло привести их к победе – силу, ловкость, осторожность. Каждый сосредоточился только на этом, и только это волновало его.
Элейм непроизвольно перемещался из стороны в сторону, стараясь усыпить внимание противников. Омтель и Тор оставались на месте, но лишь несколько мгновений, внезапно гном выскочил Элейму навстречу, делая секирой мощный, смертельно опасный замах. Ослеплённый блеском стали, человек не сразу отреагировал и в последний момент выбросил вперёд меч. Тяжёлое лезвие боевого топора ударилось о клинок; добрая сталь коротко прозвенела в пустоте, её тонкий, обоюдоострый клинок прогнулся под тяжестью топора, но не выдержал его веса, и с хрустом разломился ровно на две половины. Заострённый конец, сверкая ровными гранями, бессильно упал к ногам почтенного гнома, и в руках у Элейма остался лишь кривой обрубок, достаточно длинный, чтобы им можно было ранить. Но это не давало молодому правителю возможности действовать смелее: осознав всю сложность ситуации, он предусмотрительно отступил назад. Тор же, напротив, наступал; он сделал всего один шаг и, резко размахнувшись, нанёс косой удар с плеча. Трапециевидно е лезвие с силой просвистело в воздухе; Элейм не мог его не заметить, и молниеносно отреагировал, отступая. Но рукоять секиры оказалась слишком длинной, и гном настиг человека, задев руку. Если бы человек не отступил, коротышка отрубил бы ему руку, а так осталась только рана, и Элейм всё ещё мог сражаться. Но он не атаковал, а продолжал отступать, осознавая, что этим он лишь отсрочивает свою смерть. Тор видел в его глазах страх, и продолжал наступать. В его душе уже не было ни ярости, ни бесполезной злобы; им овладело ледяное спокойствие, и он был до конца уверен в своей победе. Коротышка знал, что Элейм с одним коротким обрубком вряд ли сможет ему что-то противопоставить, и даже не напрягался. Молодой правитель видел его уверенность в маленьких зелёных зрачках, проступающих через тонкие прорези стального забрала, и это заставляло его быть вдвойне осторожным. Он искал выход, но не мог найти. Даже внезапная атака не могла спасти правителя: с таким оружием он вряд ли выстоит. Нужно что-то другое…
Внезапно тучная и неуклюжая с виду фигура Тора подалась вперёд. В короткой пухлой ручонке коротышки сверкнуло трапециевидное лезвие, и в этот момент Элейм понял, что нужно отступать, но вместо этого молодой правитель занёс для удара обрубок своего верного меча. Закалённая сталь сверкнула холодным серебряным блеском, подалась вниз, и остановилась у закованной в сталь кисти Тора, сжимавшей топор. Кривому обрубку понадобилось всего мгновение, чтобы пробить стальные наручи и отрубить владыке руку. Кровь брызнула из раны и сразу окропила и без того вдоволь напоённую землю. Тор инстинктивно зажал рукой рану и ещё долго стоял, крича от боли, пока к нему не подоспели его воины.
Но ничего этого Элейм уже не видел. Когда он сразил Тора, на поле битвы появилась целая сотня отборных воинов, и окружила правителя. Все они радостно приветствовали своего короля, но даже это не могло обрадовать Элейма – настолько он ослаб. Наконец, от толпы отделился один из воинов и подошёл к владыке.
- Вессал? – Царственный Элейм сразу узнал своего сотника.
- Правитель, как хорошо, что мы нашли тебя! Идём, надо прикрыть твои раны!
Владыка не стал сопротивляться, но передвигаться без помощи ему было уже тяжело – в этой битве вместе с кровью из Элейма ушло много сил, поэтому Вессал сделал знак, и двое сильных воинов подхватили правителя под руки, и он тут же повис на нич. Он уже не слышал разъярённый голос Омтеля, кричащий ему в спину.
- Наш бой ещё не окончен, Элейм! Берегись!
Владыки завершили свой бой, но их воины ещё какое-то время продолжали сражаться. Силы были неравны: гномы и эльфы вытесняли людей из их владений. Самые расторопные полководцы спешно отзывали свои сотни, иные ещё сражались, пытаясь отбить у нападавших форпост, но только теряли людей. Амсур пал.
*** *** ***
- Вытаскиваем их! – скомандовал Нагош.
Пакром ничего не ответил, а только протянул руки к шару. Огненный властитель, ничего не подозревая отступил, и в следующую секунду в комнате засвистал ветер, настолько сильный, что все свитки, баночки, колбочки, вековая пыль, и паутина зашевелились. Зашатались шкафы, с полок попадали книги, драгоценные свитки и стеклянные ёмкости. Но до стола ветер не добрался, а продолжал свистать. Постепенно шум ветра стал стихать, пока не пропал вовсе, но в это время облик Пакрома изменился. Его глаза засветились изнутри бесцветным белым светом, необычайно ярким, даже ярче солнца, и по всему телу пошли молнии. Одна за другой они пробивали то волосы, то руки, то ноги, доходили до кончиков пальцев. Затем их короткие сильные разряды стали собираться только в пальцах. Всё больше и больше искорок пробивали их до самых кончиков. Руки божественного вздрагивали от вспышек, но он не смел прервать заклинания.
С трудом шевеля руками, он поднёс их как можно ближе к шару, а уже в следующее мгновение весь сгусток энергии, копившийся в его руках, переметнулся к шару. Одна за другой к нему потянулись десятки дрожащих искр. Они прожигали око Весов, разрушая таинственный полумрак башни, и око светилось, вздрагивало, потрескивало. А молнии, вонзаясь в него, окутывали шар своими путами; идущие от рук Пакрома электрические разряды держали его, словно верёвки. Наконец, последний разряд впился в шар. Это означало, что в темнице, где заключены хранители, уже открылся портал. Смертные увидят его, но, конечно, побоятся войти, а значит, работа небесного владыки ещё не закончена.
Пакром поднял шар над столом, удерживая его разрядами молний, и вышел на середину комнаты, затем закрыл глаза, и подул на шар. В этот момент едва уловимые потоки холодного ветра ворвались в темницу, так что смертные даже не уловили его движения. А вот возникший в пространстве разлом – портал – вызвал у них страх, ведь даже Мудрый Маг оказался не в силах объяснить его происхождение.
Тем временем Пакром отвёл руки от шара, и тут же вокруг сферы образовалось кольцо искрящихся разрядов; именно оно удерживало Око Весов в воздухе, не давая ему упасть на пол и разлететься на сотни мелких осколков.
Пакром воздел руки над шаром, и застыл, не открывая глаз. Его лицо, руки, и тело были неподвижны, и только крохотные разряды молний, не переставая, мерцали в лаборатории одного из самых мрачных богов Благоземья. Постепенно искры становились темнее, и в комнате, пробиваясь сквозь не прикрытые щели, засвистал ветер. Он кружил вокруг фигуры Пакрома, шевеля его волосы, но божественный не обращал на него внимания, а продолжал творить своё заклятье.
Окутывающие шар сгустки энергии тоже становились темнее. Один за другим, они, словно пики, пронизывали шар, и на его изогнутом стекле, как в зеркале, отражались яркие вспышки. Их видели и смертные. В страхе они прижимались друг к другу, не зная, чего ждать в следующую секунду. А пока Пакром силой собственных мыслей и дарованной Отцом-Всесоздателем магической энергии вызывал в подземную темницу вспышки молний, сквозь таинственный разлом вместе с ветром в эту темницу пробивались они – сгустки энергии. Они оплетали друг друга, как паутина, то сходились, то расходились, образуя в полутьме причудливые узоры. Эти сполохи – яркие вспышки – словно таинственное чудовище, выступали из разлома.
Настал момент, когда Пакром открыл глаза, и в его глазницах по-прежнему горел белый свет, но, не смотря на это, Божественный знал, что происходит по ту сторону чёрного разлома. Он знал, что нужно делать, и сейчас он подул на шар, и снова из портала на Смертных потянуло холодом, а вместе с ним беспрерывно трещащие искры перекочевали в темницу. Ветер рассыпал их, поменял местами, но они продолжали мерцать, прорезая пространство то белыми, то голубыми, то жёлтыми вспышками. Паром не утратил над ними власти: перейдя из просторов Хаоса в царство смертных, эти молнии, находясь под властью Бога, стали менять своё положение. Божественный продолжал дуть на них, и они подчинялись, как пушинки, перемещаясь в воздухе.
Постепенно ветер крепчал, и смертные уже не могли его не заметить. Они жались друг к другу, со страхом следя за ветром и молниями из самых тёмных углов темницы, думая, что это спасёт их. Но ветер всё равно настиг их, окружая плотным потоком обжигающего холода, и вытянул на середину комнаты. Сила ветра оказалась настолько велика, что цепи, которыми Мудрый Маг был прикован к стене, лопнули.
Собрав четвёрку вместе, Пакром снова заставил молнии трещать, на этот раз, над головами смертных. Они трещали, соединяясь с теми, что, вплетённые в волокна ледяного ветра, держали их в плотном кольце.
Прошло совсем немного времени, и сила божественного Пакрома заставила молнии образовать над головами смертных полусферу. По ней один за другим пробегали электрические разряды, заставляя содрогаться и землю, и заключённых в ней смертных. А между тем над мерцающей сферой уже разрывали воздух новые молнии. Их блеск пугал смертных и одновременно завораживал, и пока они наблюдали за движениями молний, от верхней сферы к низу уже потянулись новые нити. Они, словно капли, медленно стекающие с причудливой формы листьев, вытягивались к земле, словно разматывалась в руках путника тонкая, но прочная бечёвка. А когда огнистые нити мерцающих молний достигли земли, повинуясь воле Пакрома, ветер снова задул в темнице. Но теперь сила его была столь велика, что смертные вместе с окружающей их сферой поднялись над землёй. Не очень высоко, но достаточно, чтобы нити причудливого шара замкнулись под их ногами.
Пакром снова сомкнул веки и, раскинув в стороны руки, позволил Оку Весов свободно парить в воздухе.
