– Девушка, белые волосы, синие глаза, – пояснил предводитель маленького войска альнелонов, в мире людей не отличимых от коренных жителей.
– Один глаз, – сказал Коваль. – Мы видели одну блонду, у неё была повязка на одному глазу. Она была с этим, фокусником, как его там. Они тут были, на втором этаже…
– Где Иваныч? – перебил его командир отряда.
– Где-то нычится в Резервном мире, – поведал Горбач. – Мы делов не знаем. Нам бы просто уйти. Это всё нас не касается. Нас заставили туда пойти, мы вернулись, чтобы никогда с этим не связываться…
– Кто-то ещё должен придти? – командир отряда вышел из тени и подошёл вплотную к людям, чтобы лучше почувствовать, действительно ли перед ним обычные люди, а не грисы, например.
– Не, мы одни остались, – сказал Коваль.
– Плохо, что вы не видели Меренею, – командир утратил интерес к гостям, отойдя в сторону овощных стеллажей, которые должны были пойти на погрузку, если бы сегодня всех простых работяг так рано не прогнали с работы.
Мона старалась держаться как можно ближе к нему, чтобы все понимали, что она тут не заложница, а такой же сотрудник департамента. По крайней мере, официально её ещё не уволили.
– Сами понимаете, – она попыталась что-то объяснить. – Время в Резервном мире немного «сдвинуто», они могли разминуться буквально на минуты…
– Что с запросом на разрешение войти в ту зону Резервного мира? – спросил командир то ли у Моны, то ли у своего помощника.
– Молчат, вроде, – ответила Мона, проверив телефон.
– Ждём возможности подтверждения от грисов, – сказал более осведомлённый помощник. – Департамент не против, чтобы мы выловили нарушительницу в той зоне.
Мона погрустнела. Да, не ей теперь с важным видом озвучивать решения департамента.
Помощник спросил у командира:
– Что делать с этими людьми?
– Аккуратно утилизировать, – спокойно ответил командир, убирая пистолет в кобуру.
– Есть, – сказал помощник и махнул ладонью по своему горлу, показывая остальным членам отряда о необходимости проведения карательной деятельности. – А с ней что теперь делать?
Он имел в виду Мону.
Сердце девушки буквально сжалось от страха после того, как до неё дошёл смысл этого вопроса. И ей совсем не хотелось услышать на неё ответ. Поэтому она поспешила обозначить свою полезность самостоятельно и как можно скорее:
– Я знаю, где может прятаться Меренея в Резервном мире! Не утилизируйте меня…
Командир вздохнул, но ответил жёстко:
– Тебя, в отличие от этих, утилизируют только после решения суда. Мне всё равно где ты будешь ждать этого решения. За решёткой или помогая нам. Я не особо верил в твою помощь, но там, наверху, попросили тебя взять с собой. Если тебе есть чем помочь, то помогай. Но не дай Безликие ты нам как-то помешаешь… спишу твою гибель на издержки операции.
Мона ничего не ответила. Только растерянно захлопала длинными ресницами, пытаясь не дать своим карим глазам расплакаться.
После того, как приказ об утилизации Коваля и Горбача был исполнен, от департамента пришло разрешение посетить запретную зону Резервного мира. Грисы разрешение так и не дали, как того требовали законы, но руководство альнелонов решило, что если небольшой отряд проведёт быструю и аккуратную операцию по поимке и утилизации Мерени и серебряных цершеров, то ничего плохого не случится. Дело носило исключительный характер для безопасности Резервного мира, поэтому можно было немного отойти от правил.
Командир, к которому все в условиях боевой обстановки обращались по позывному «Вихрь», выстроил перед собой отряд, после чего раздал короткий инструктаж. После инструктажа одна часть отряда переместилась в запретную зону Резервного мира, где царило беззаконие. А другая, меньшая часть отряда, осталась ждать возможного возвращения кого-либо на овощную базу.
Мона очень хотела убежать, скрыться, спрятаться. Был бы только шанс. Но командир решил не брать её в Резервный мир, она осталась на овощной базе в качестве обречённого на строгий суд арестанта, хоть пока и не со связанными руками.
– Как же хочется курить, – простонал Кас.
Ему никто не ответил.
Марк Семёнович почти не приходил в себя. Иногда Касу даже казалось, что тот умер, но когда грис трогал его шею, та ещё пульсировала жизнью.
Сосед по заключению так и не стал общаться с Касом, как тот ни старался его разговорить. Грис даже один раз попытался потрепать его за плечо, за что получил небольшой заряд током – видно сено, которым себя укрывал немногословный пленник, сильно наэлектризовалось, если это было, конечно, возможно. Впрочем, это Резервный мир, тут иногда происходит какая-нибудь дикость, аномалия.
Так или иначе, пленник не вступил в разговор с Касом, но тот смог его немного рассмотреть – это был совсем молодой парнишка, стриженный почти «под ноль», с ясными, почти бесцветными глазами, белёсыми бровями и ресницами. Он не был похож ни на гриса, ни на альнелона, ни на человека, хотя визуально был ближе к последнему. Но эти большие, светло-серые глаза, были наполнены нечеловеческой безучастностью. Наверное, так могли выглядеть совсем просветлённые тибетские монахи. Но, несмотря на внешнюю невозмутимость, постоялец этой неуютной «гостиницы» иногда шмыгал носом, видимо тоже замёрз. Парень был одет в простые штаны и клетчатую рубашку с длинными рукавами. Поза «по-турецки» показывала его необутые даже в носки ноги. Ещё он был фрагментарно накрыт охапками соломы, чем немного походил на чучело.
Марк Семёнович чувствовал себя очень тяжело. Он даже не мог поменять положение головы, шея сильно затекла, но сил не было, чтобы хоть пошевелиться. Грязные пальцы Каса вновь проверили пульс. Но наличие пульса не всегда признак жизни.
Семечкин понял, что серьёзно заболел. Сказались нереальные для его состояния здоровья нагрузки и местная атмосфера. А может и возраст – пора ложиться и никогда не вставать, привыкать к горизонтальному положению.
Но мужчина ещё мыслил, ещё ощущал своё сознание, которое несколько отдалилось от действительности. Марку Семёновичу даже стало всё равно на то, что творится в настоящем. Было важнее оставшееся в прошлом.
А прошлое не могло быть другим. Оно не могло быть ровным, как если бы человек на протяжении всей своей жизни непрерывно чертил бы одну линию на стене существования. То стена бы оказалась с выступами и углублениями, то рука бы дрогнула, оптимистично потянувшись вверх или депрессивной усталостью опустившись ниже. Иногда, правда, на время могла бы попасться какая-нибудь линейка для ровности начертательных манипуляций. В любом случае эта линия должна будет когда-нибудь прерваться. Ничего сложного, но так тоскливо в финале. Как хочется пожелать всем логичного пути, чтобы нарисовать эту линию жизни не то, чтобы ровно, и не так, как захочется, а так как надо, как положено достойному человеку.
Семечкину показалось, что именно сейчас он оторвал свою руку от этой стены и понял, что чертил он эту полосу своей жизненной энергией. И вот эти чернила закончились и дальше только один итог. Но он был ещё жив. Видимо, не выдохся ещё тот фломастер, что так часто меняет свой цвет, делая полосу то чёрной, то белой, то ещё какой, лишь бы не однообразно бесцветной.
В темнице стало ещё холоднее и совсем стемнело. Наступала долгая ночь. Грисы по ту сторону преграды зажгли едко шипящий ярко-жёлтый огонь и продолжили беседу ни о чём.
Кас, быстро проверив состояние старика, близко подошёл к стене, располагающей дверью, и начал всматриваться в самую большую щель. Прислушался. Делать было абсолютно нечего.
Оба стражника сидели за столом в непринуждённых, расслабленных позах. Похоже, это были грис и альнелон. На одном была натянута шапка, а на другом был капюшон задрипаной толстовки, но черты их лиц достаточно легко угадывались.
Вскоре в помещение зашёл третий персонаж. Было непонятно, к какой расе он мог относиться.
– Всем привет! – изрёк незатейливое приветствие гость.
Его голос показался Касу знакомым. Детально рассмотреть пришедшего он не смог, тот стоял в неудобном для обзора месте, около самого выхода.
– Тебя что сюда прислали, стеречь? – спросил грис у пришельца. – Рано ты пришёл, смена ещё не закончилась.
– Да вот, как прислали, так и пришёл, – ответил гость. – На кой я ещё тут могу сгодиться с такой ногой.
– Вот и понизили тебя, – мерзко рассмеялся альнелон. – Навсегда, или как нога не заживёт?
– Пока нога не заживёт, – сказал гость.
– Оружие-то хоть выдали? – спросил грис.
– Не, – ответил гость.
– Надо быть осторожнее, – предостерёг альнелон. – Ты слышал, что в темнице теперь не только блаженный сидит. Привели ещё настоящего человека и какого-то гриса! Очуметь, правда?
– Тоже мне невидаль, – сказал гость. – Человек.
– Заколебали они по Резервному миру шастать, – сказал альнелон-стражник. – Ну, так или иначе, поэтому мы тут вдвоём сидим. Теперь на двоих дежурства все, пока эти в зоопарке содержатся. Не знаю, что Дарин решит. В этом году он ушёл в запой раньше: его день рождения только завтра, а он уже никакой. Пока в себя не придёт, наверное, ничего не решит…
Гость кивнул и сказал:
– Вы бы погрелись в таверне. Там сегодня хорошая брага. К завтрашнему дню завезли и уже разливают. А я пока тут постерегу.
– Это хорошая идея, – сказал один стражник. – Я быстро сгоняю, всем принесу…
– Я бы тоже развеялся, – сказал второй стражник. – Давай, я схожу?
Первый возразил:
– Блин, у меня уже жопу тошнит столько времени на стуле сидеть!
– Сходите вместе! – предложил гость. – Ничего же не случится.
– Хорошая идея, – один из стражников тут же подскочил со стула. – Держи наган. Мы быстро. Вставай, жопу у него тошнит…
Два стражника ушли, а гость подошёл вплотную к стене темницы.
– Привет, Вирис, – сказал Кас. – Шустро скачешь.
– Всё равно болит, – пожаловался Вирис. – Я знал, что тебя поймают.
– Молодец, – съязвил Кас. – Дай сигарету.
– Тут нельзя курить. У вас там солома. Но я могу помочь. Мы обыскали твоё жилище, но я-то знаю, что у тебя ещё есть тайники. Расскажи мне про них, и я тебя выпущу. Честное слово.
– Честное слово? – недоверчиво сказал Кас. – Начнём с сигареты.
– Нету. Да и времени мало. Решай.
Кас хотел бы вытащить бревно из стены и перешибить этого Вириса, но смог только сказать:
– Я же пощадил тебя…
– Вот поэтому и я готов помочь!
– Это ты мне должен, а не я тебе!
– Ну, как знаешь, – сказал Вирис и отдалился от стены, опираясь на палку.
В этот момент дверь в строение отворилась, и, освещаемые несколькими электрифицированными цершерами, которые держали в руках сыновья Гришатре, в помещение вошли Дарин со своими вооруженными подчинёнными. Ну и сам Гришатре.
– Показывайте мне! – велел пьяный хозяин этого поселения. – Показывайте мне этого чёртова человека. Что стоишь, как там тебя, Бивис…
– Вирис, – сказал хромой грис.
– Что стоишь, Бивис, – повторил Дарин. – Отворяй ворота. Для моего зоопарка пришла беда…
Вирис поспешил отворить темницу, дверь в которую была заперта лишь на массивный засов. Не скоро, но он смог впустить авторитета со своей свитой к пленникам.
– Этот всё молчит? – спросил Дарин.
– Молчит, – сказал альнелон-стражник, быстро вернувшийся вместе с коллегой на место службы, так и не успев разжиться брагой, заметив, какая делегация направляется к месту его дежурства.
– И не жрёт? – спросил Дарин.
– Было раза три за неделю, – кто-то осведомил авторитета.
– И не кормить, – сказал Дарин. – Посмотрим, как запоёт. А что с человеком?
– Лежит, – сказал кто-то.
Дарин достал из-под ремня плётку и ударил ей в сторону Марка Семёновича.
Тот вскрикнул, пришёл в сознание, но не смог даже приподняться.
– Встать! – приказал Дарин.
– Зачем ты его бьёшь? – вмешался Кас.
– Ты, – обратился к нему авторитет, – тот самый торгаш, что со мной не хотел работать?
Кас начал оправдываться:
– Я не то, чтобы не хотел! Мы же отлично вели для тебя дела с Гришатре…
– Меня не приплетай, – сказал тоже находящийся под воздействием хмеля Гришатре.
Кас продолжил:
– Я никогда не говорил, что не хочу вести с тобой дел…
Дарин ударил плёткой старика ещё раз. Пьяные удары были не сильные и не точные, но этого хватило, чтобы Семечкин получил несколько болезненных рассечений.
– Прекратите, – попросил Марк Семёнович. – Я встану. Колено болит. И в груди...
– Сейчас исцелишься! – сказал Дарин и ударил старика ещё раз.
* * *
Аркадий Иванович пришёл в себя. Силуэты деревьев почти смешались с темнотой, превратившись в сплошной мрачный пейзаж.
Два гриса, уже почти обессиленные, продолжали тащить на себе пленника, но успели проделать не такой большой путь, как планировали.
Иваныч обратился к грисам:
– Если я встану на ноги, дело пойдёт быстрее.
Один из грисов быстро опустил его ноги на землю. Сказал, еле дыша:
– Так бы сразу нам и поведал! А то неси тут его!
– Так вы мне так по башке дали, что мне и говорить тяжело! – сказал Иваныч. Его голова действительно болела, а шея вовсе не ворочалась. – У вас есть чё из еды? С утра не ел!
Второй грис тоже опустил мужчину на уже остывшую землю.
– Хлеб будешь? – достал один грис из-за пазухи будто грязную, будто просто тёмную краюшку хлеба. – Вода закончилась.
– Не буду, – брезгливо сказал Иваныч. Верёвка сильно стягивала руки, пальцы почти не шевелились. – Развяжите руки.
– Зачем? – не понял мужчина-грис с ружьём.
Они разделили между собой краюшку хлеба и быстро её умяли. Но Иваныч ни разу не позавидовал их ужину. Он спросил у них:
– Вы в мире людей давно были? Плохо выглядите.
– Недавно, – прозвучал ответ на вопрос. – Мы без мира людей живём столько же, сколько и вы без еды. Нас водят туда раз в неделю. Приблизительно. Мы невольные, своих цершеров для «туда-сюда» в людском мире не имеем.
– Хотите нормальной еды? – предложил Иваныч. – Могу организовать. В мире людей всё иначе. Там цвета, там еда, выпивка. Там девчонки…
– Девчонки и у нас есть… да и видим мы ваш мир. Без денег там не жизнь.
Иваныч обрадовался:
– Ты не понимаешь. У меня есть деньги. Там ты отдохнешь, как чело… как достойный грис! Вы просто не знаете, какие там есть места!
– В баню сводишь?
– В сауну! – заверил Иваныч. – Легко!
– Нам надо срочно возвращаться, а то нас накажут, – сказал один из грисов. – Да и нет у нас цершеров для мира людей.
– У меня есть. Развяжите руки.
– Ага! – грис поправил ружьё, чтобы быть готовым к опасности. – Ты один уйдёшь!
– Нет! – сказал Иваныч. – Только готовьтесь, что нас может недружелюбно встретить один тип…
– Один? Что мы с одним типом не справимся что ли?
– Одного? Легко! – браво сказал второй грис и достал пистолет Иваныча. – А как мы обратно пойдём?
– Не надо вам обратно, – сказал Аркадий Иванович. – Я вас там устрою, как надо. Что вы здесь видели? А там такой мир, цветной…
– Да, небо у вас красивое. И всё такое… яркое…
– Во-во! – Иваныч был доволен.
– А там сейчас день или ночь? – спросил грис с пистолетом, доставая острый кусок металла.
– Великолепный вечер, – соврал Иваныч. Он не знал, сколько сейчас времени ни в Резервном мире, ни в мире людей. – Посмотрим на то, какие у нас закаты, а потом пойдём в баню. Там еда и выпивка…
– Один глаз, – сказал Коваль. – Мы видели одну блонду, у неё была повязка на одному глазу. Она была с этим, фокусником, как его там. Они тут были, на втором этаже…
– Где Иваныч? – перебил его командир отряда.
– Где-то нычится в Резервном мире, – поведал Горбач. – Мы делов не знаем. Нам бы просто уйти. Это всё нас не касается. Нас заставили туда пойти, мы вернулись, чтобы никогда с этим не связываться…
– Кто-то ещё должен придти? – командир отряда вышел из тени и подошёл вплотную к людям, чтобы лучше почувствовать, действительно ли перед ним обычные люди, а не грисы, например.
– Не, мы одни остались, – сказал Коваль.
– Плохо, что вы не видели Меренею, – командир утратил интерес к гостям, отойдя в сторону овощных стеллажей, которые должны были пойти на погрузку, если бы сегодня всех простых работяг так рано не прогнали с работы.
Мона старалась держаться как можно ближе к нему, чтобы все понимали, что она тут не заложница, а такой же сотрудник департамента. По крайней мере, официально её ещё не уволили.
– Сами понимаете, – она попыталась что-то объяснить. – Время в Резервном мире немного «сдвинуто», они могли разминуться буквально на минуты…
– Что с запросом на разрешение войти в ту зону Резервного мира? – спросил командир то ли у Моны, то ли у своего помощника.
– Молчат, вроде, – ответила Мона, проверив телефон.
– Ждём возможности подтверждения от грисов, – сказал более осведомлённый помощник. – Департамент не против, чтобы мы выловили нарушительницу в той зоне.
Мона погрустнела. Да, не ей теперь с важным видом озвучивать решения департамента.
Помощник спросил у командира:
– Что делать с этими людьми?
– Аккуратно утилизировать, – спокойно ответил командир, убирая пистолет в кобуру.
– Есть, – сказал помощник и махнул ладонью по своему горлу, показывая остальным членам отряда о необходимости проведения карательной деятельности. – А с ней что теперь делать?
Он имел в виду Мону.
Сердце девушки буквально сжалось от страха после того, как до неё дошёл смысл этого вопроса. И ей совсем не хотелось услышать на неё ответ. Поэтому она поспешила обозначить свою полезность самостоятельно и как можно скорее:
– Я знаю, где может прятаться Меренея в Резервном мире! Не утилизируйте меня…
Командир вздохнул, но ответил жёстко:
– Тебя, в отличие от этих, утилизируют только после решения суда. Мне всё равно где ты будешь ждать этого решения. За решёткой или помогая нам. Я не особо верил в твою помощь, но там, наверху, попросили тебя взять с собой. Если тебе есть чем помочь, то помогай. Но не дай Безликие ты нам как-то помешаешь… спишу твою гибель на издержки операции.
Мона ничего не ответила. Только растерянно захлопала длинными ресницами, пытаясь не дать своим карим глазам расплакаться.
После того, как приказ об утилизации Коваля и Горбача был исполнен, от департамента пришло разрешение посетить запретную зону Резервного мира. Грисы разрешение так и не дали, как того требовали законы, но руководство альнелонов решило, что если небольшой отряд проведёт быструю и аккуратную операцию по поимке и утилизации Мерени и серебряных цершеров, то ничего плохого не случится. Дело носило исключительный характер для безопасности Резервного мира, поэтому можно было немного отойти от правил.
Командир, к которому все в условиях боевой обстановки обращались по позывному «Вихрь», выстроил перед собой отряд, после чего раздал короткий инструктаж. После инструктажа одна часть отряда переместилась в запретную зону Резервного мира, где царило беззаконие. А другая, меньшая часть отряда, осталась ждать возможного возвращения кого-либо на овощную базу.
Мона очень хотела убежать, скрыться, спрятаться. Был бы только шанс. Но командир решил не брать её в Резервный мир, она осталась на овощной базе в качестве обречённого на строгий суд арестанта, хоть пока и не со связанными руками.
Глава 11
– Как же хочется курить, – простонал Кас.
Ему никто не ответил.
Марк Семёнович почти не приходил в себя. Иногда Касу даже казалось, что тот умер, но когда грис трогал его шею, та ещё пульсировала жизнью.
Сосед по заключению так и не стал общаться с Касом, как тот ни старался его разговорить. Грис даже один раз попытался потрепать его за плечо, за что получил небольшой заряд током – видно сено, которым себя укрывал немногословный пленник, сильно наэлектризовалось, если это было, конечно, возможно. Впрочем, это Резервный мир, тут иногда происходит какая-нибудь дикость, аномалия.
Так или иначе, пленник не вступил в разговор с Касом, но тот смог его немного рассмотреть – это был совсем молодой парнишка, стриженный почти «под ноль», с ясными, почти бесцветными глазами, белёсыми бровями и ресницами. Он не был похож ни на гриса, ни на альнелона, ни на человека, хотя визуально был ближе к последнему. Но эти большие, светло-серые глаза, были наполнены нечеловеческой безучастностью. Наверное, так могли выглядеть совсем просветлённые тибетские монахи. Но, несмотря на внешнюю невозмутимость, постоялец этой неуютной «гостиницы» иногда шмыгал носом, видимо тоже замёрз. Парень был одет в простые штаны и клетчатую рубашку с длинными рукавами. Поза «по-турецки» показывала его необутые даже в носки ноги. Ещё он был фрагментарно накрыт охапками соломы, чем немного походил на чучело.
Марк Семёнович чувствовал себя очень тяжело. Он даже не мог поменять положение головы, шея сильно затекла, но сил не было, чтобы хоть пошевелиться. Грязные пальцы Каса вновь проверили пульс. Но наличие пульса не всегда признак жизни.
Семечкин понял, что серьёзно заболел. Сказались нереальные для его состояния здоровья нагрузки и местная атмосфера. А может и возраст – пора ложиться и никогда не вставать, привыкать к горизонтальному положению.
Но мужчина ещё мыслил, ещё ощущал своё сознание, которое несколько отдалилось от действительности. Марку Семёновичу даже стало всё равно на то, что творится в настоящем. Было важнее оставшееся в прошлом.
А прошлое не могло быть другим. Оно не могло быть ровным, как если бы человек на протяжении всей своей жизни непрерывно чертил бы одну линию на стене существования. То стена бы оказалась с выступами и углублениями, то рука бы дрогнула, оптимистично потянувшись вверх или депрессивной усталостью опустившись ниже. Иногда, правда, на время могла бы попасться какая-нибудь линейка для ровности начертательных манипуляций. В любом случае эта линия должна будет когда-нибудь прерваться. Ничего сложного, но так тоскливо в финале. Как хочется пожелать всем логичного пути, чтобы нарисовать эту линию жизни не то, чтобы ровно, и не так, как захочется, а так как надо, как положено достойному человеку.
Семечкину показалось, что именно сейчас он оторвал свою руку от этой стены и понял, что чертил он эту полосу своей жизненной энергией. И вот эти чернила закончились и дальше только один итог. Но он был ещё жив. Видимо, не выдохся ещё тот фломастер, что так часто меняет свой цвет, делая полосу то чёрной, то белой, то ещё какой, лишь бы не однообразно бесцветной.
В темнице стало ещё холоднее и совсем стемнело. Наступала долгая ночь. Грисы по ту сторону преграды зажгли едко шипящий ярко-жёлтый огонь и продолжили беседу ни о чём.
Кас, быстро проверив состояние старика, близко подошёл к стене, располагающей дверью, и начал всматриваться в самую большую щель. Прислушался. Делать было абсолютно нечего.
Оба стражника сидели за столом в непринуждённых, расслабленных позах. Похоже, это были грис и альнелон. На одном была натянута шапка, а на другом был капюшон задрипаной толстовки, но черты их лиц достаточно легко угадывались.
Вскоре в помещение зашёл третий персонаж. Было непонятно, к какой расе он мог относиться.
– Всем привет! – изрёк незатейливое приветствие гость.
Его голос показался Касу знакомым. Детально рассмотреть пришедшего он не смог, тот стоял в неудобном для обзора месте, около самого выхода.
– Тебя что сюда прислали, стеречь? – спросил грис у пришельца. – Рано ты пришёл, смена ещё не закончилась.
– Да вот, как прислали, так и пришёл, – ответил гость. – На кой я ещё тут могу сгодиться с такой ногой.
– Вот и понизили тебя, – мерзко рассмеялся альнелон. – Навсегда, или как нога не заживёт?
– Пока нога не заживёт, – сказал гость.
– Оружие-то хоть выдали? – спросил грис.
– Не, – ответил гость.
– Надо быть осторожнее, – предостерёг альнелон. – Ты слышал, что в темнице теперь не только блаженный сидит. Привели ещё настоящего человека и какого-то гриса! Очуметь, правда?
– Тоже мне невидаль, – сказал гость. – Человек.
– Заколебали они по Резервному миру шастать, – сказал альнелон-стражник. – Ну, так или иначе, поэтому мы тут вдвоём сидим. Теперь на двоих дежурства все, пока эти в зоопарке содержатся. Не знаю, что Дарин решит. В этом году он ушёл в запой раньше: его день рождения только завтра, а он уже никакой. Пока в себя не придёт, наверное, ничего не решит…
Гость кивнул и сказал:
– Вы бы погрелись в таверне. Там сегодня хорошая брага. К завтрашнему дню завезли и уже разливают. А я пока тут постерегу.
– Это хорошая идея, – сказал один стражник. – Я быстро сгоняю, всем принесу…
– Я бы тоже развеялся, – сказал второй стражник. – Давай, я схожу?
Первый возразил:
– Блин, у меня уже жопу тошнит столько времени на стуле сидеть!
– Сходите вместе! – предложил гость. – Ничего же не случится.
– Хорошая идея, – один из стражников тут же подскочил со стула. – Держи наган. Мы быстро. Вставай, жопу у него тошнит…
Два стражника ушли, а гость подошёл вплотную к стене темницы.
– Привет, Вирис, – сказал Кас. – Шустро скачешь.
– Всё равно болит, – пожаловался Вирис. – Я знал, что тебя поймают.
– Молодец, – съязвил Кас. – Дай сигарету.
– Тут нельзя курить. У вас там солома. Но я могу помочь. Мы обыскали твоё жилище, но я-то знаю, что у тебя ещё есть тайники. Расскажи мне про них, и я тебя выпущу. Честное слово.
– Честное слово? – недоверчиво сказал Кас. – Начнём с сигареты.
– Нету. Да и времени мало. Решай.
Кас хотел бы вытащить бревно из стены и перешибить этого Вириса, но смог только сказать:
– Я же пощадил тебя…
– Вот поэтому и я готов помочь!
– Это ты мне должен, а не я тебе!
– Ну, как знаешь, – сказал Вирис и отдалился от стены, опираясь на палку.
В этот момент дверь в строение отворилась, и, освещаемые несколькими электрифицированными цершерами, которые держали в руках сыновья Гришатре, в помещение вошли Дарин со своими вооруженными подчинёнными. Ну и сам Гришатре.
– Показывайте мне! – велел пьяный хозяин этого поселения. – Показывайте мне этого чёртова человека. Что стоишь, как там тебя, Бивис…
– Вирис, – сказал хромой грис.
– Что стоишь, Бивис, – повторил Дарин. – Отворяй ворота. Для моего зоопарка пришла беда…
Вирис поспешил отворить темницу, дверь в которую была заперта лишь на массивный засов. Не скоро, но он смог впустить авторитета со своей свитой к пленникам.
– Этот всё молчит? – спросил Дарин.
– Молчит, – сказал альнелон-стражник, быстро вернувшийся вместе с коллегой на место службы, так и не успев разжиться брагой, заметив, какая делегация направляется к месту его дежурства.
– И не жрёт? – спросил Дарин.
– Было раза три за неделю, – кто-то осведомил авторитета.
– И не кормить, – сказал Дарин. – Посмотрим, как запоёт. А что с человеком?
– Лежит, – сказал кто-то.
Дарин достал из-под ремня плётку и ударил ей в сторону Марка Семёновича.
Тот вскрикнул, пришёл в сознание, но не смог даже приподняться.
– Встать! – приказал Дарин.
– Зачем ты его бьёшь? – вмешался Кас.
– Ты, – обратился к нему авторитет, – тот самый торгаш, что со мной не хотел работать?
Кас начал оправдываться:
– Я не то, чтобы не хотел! Мы же отлично вели для тебя дела с Гришатре…
– Меня не приплетай, – сказал тоже находящийся под воздействием хмеля Гришатре.
Кас продолжил:
– Я никогда не говорил, что не хочу вести с тобой дел…
Дарин ударил плёткой старика ещё раз. Пьяные удары были не сильные и не точные, но этого хватило, чтобы Семечкин получил несколько болезненных рассечений.
– Прекратите, – попросил Марк Семёнович. – Я встану. Колено болит. И в груди...
– Сейчас исцелишься! – сказал Дарин и ударил старика ещё раз.
* * *
Аркадий Иванович пришёл в себя. Силуэты деревьев почти смешались с темнотой, превратившись в сплошной мрачный пейзаж.
Два гриса, уже почти обессиленные, продолжали тащить на себе пленника, но успели проделать не такой большой путь, как планировали.
Иваныч обратился к грисам:
– Если я встану на ноги, дело пойдёт быстрее.
Один из грисов быстро опустил его ноги на землю. Сказал, еле дыша:
– Так бы сразу нам и поведал! А то неси тут его!
– Так вы мне так по башке дали, что мне и говорить тяжело! – сказал Иваныч. Его голова действительно болела, а шея вовсе не ворочалась. – У вас есть чё из еды? С утра не ел!
Второй грис тоже опустил мужчину на уже остывшую землю.
– Хлеб будешь? – достал один грис из-за пазухи будто грязную, будто просто тёмную краюшку хлеба. – Вода закончилась.
– Не буду, – брезгливо сказал Иваныч. Верёвка сильно стягивала руки, пальцы почти не шевелились. – Развяжите руки.
– Зачем? – не понял мужчина-грис с ружьём.
Они разделили между собой краюшку хлеба и быстро её умяли. Но Иваныч ни разу не позавидовал их ужину. Он спросил у них:
– Вы в мире людей давно были? Плохо выглядите.
– Недавно, – прозвучал ответ на вопрос. – Мы без мира людей живём столько же, сколько и вы без еды. Нас водят туда раз в неделю. Приблизительно. Мы невольные, своих цершеров для «туда-сюда» в людском мире не имеем.
– Хотите нормальной еды? – предложил Иваныч. – Могу организовать. В мире людей всё иначе. Там цвета, там еда, выпивка. Там девчонки…
– Девчонки и у нас есть… да и видим мы ваш мир. Без денег там не жизнь.
Иваныч обрадовался:
– Ты не понимаешь. У меня есть деньги. Там ты отдохнешь, как чело… как достойный грис! Вы просто не знаете, какие там есть места!
– В баню сводишь?
– В сауну! – заверил Иваныч. – Легко!
– Нам надо срочно возвращаться, а то нас накажут, – сказал один из грисов. – Да и нет у нас цершеров для мира людей.
– У меня есть. Развяжите руки.
– Ага! – грис поправил ружьё, чтобы быть готовым к опасности. – Ты один уйдёшь!
– Нет! – сказал Иваныч. – Только готовьтесь, что нас может недружелюбно встретить один тип…
– Один? Что мы с одним типом не справимся что ли?
– Одного? Легко! – браво сказал второй грис и достал пистолет Иваныча. – А как мы обратно пойдём?
– Не надо вам обратно, – сказал Аркадий Иванович. – Я вас там устрою, как надо. Что вы здесь видели? А там такой мир, цветной…
– Да, небо у вас красивое. И всё такое… яркое…
– Во-во! – Иваныч был доволен.
– А там сейчас день или ночь? – спросил грис с пистолетом, доставая острый кусок металла.
– Великолепный вечер, – соврал Иваныч. Он не знал, сколько сейчас времени ни в Резервном мире, ни в мире людей. – Посмотрим на то, какие у нас закаты, а потом пойдём в баню. Там еда и выпивка…
