– Идиот, – прошипел Котлов, – если бы мы запретили его совсем, то Штригель давно оставил бы этот мир.
– Я никогда не голосовал за регресс, – холодно произнёс Менгер, вставая. – Нельзя тормозить развитие мирной науки, это не доведет до добра. Советую вам предоставить новому главе возможность исправить ваши ошибки, не ставя ему палок в колёса. Вы едва ли меня поймете, но я сочту за честь его поддержать, и надеюсь, что он почтит меня своим доверием, как и моего далёкого предка. Прощайте.
Регресс – противоположность прогрессу, переход от высоких форм к более низким, понижение уровня организации, изменения к худшему.
Подойдя к двери, мужчина с полминуты постоял на пороге, словно вспоминая, всё ли сказал, и, не оглянувшись, покинул кабинет. А огорошенные члены правительства, обменявшись недоумевающими взглядами, погрузились в размышления.
( в ней есть анаграммы имён и фамилий).
– Дедушка, – спрашивал семилетний Дитрих Дорпкуин у своего великовозрастного тёзки, – а зачем тебе нужна власть?
Мальчик был развит не по годам, чем напоминал отца, и старался постичь как можно больше из того, что оставалось за пределами его разумения. Штригель любил прогулки с внуком, ему нравилось наполнять знаниями этот пытливый ум.
– Мне она не нужна, Дитрих, – сказал он улыбаясь, – но во мне нуждаются люди, забывшие, что такое борьба.
– А зачем бороться, если у нас всё хорошо? – заинтересовался мальчик.
– Когда человеку не за что сражаться, он перестаёт мыслить, трудиться и, в конце концов, заплывает жиром и тупеет от безделья, – ответил Штригель. – Сейчас такая ситуация возникла в свободном обществе, и её надо исправить.
Ребёнок задумался.
– Но ведь мы с тобой и папой не такие? – неуверенно поинтересовался он.
– Нет, и это потому, что я и твой отец пришли сюда из мира, где царили беспринципность и беспощадность. Там человек не мог позволить себе расслабиться и не размышлять, иначе он бы погиб.
Пальцы мальчика судорожно сжали ладонь деда. Он поднял глаза, в которых застыл страх.
– Я не хотел бы там жить, – сказал он. – И, кажется, понял, что ты имел в виду. Если мы не будем напрягать мозг, а только валяться на пляже или в кровати, наш разум ослабнет. Так?
– Так, – ответил Штригель, довольный тем, что внук ухватил самую суть сказанного.
– И, – продолжил ребёнок, – превратимся в животных.
– Ну, может быть, не все и не в животных, но большинство жителей Земли точно станут слабоумными. Советую тебе прочесть книгу писателя Герберта Уэллса, которая называется «Машина времени», и тогда ты сможешь представить, что грозит человечеству.
– Я обязательно почитаю, дедушка, – серьёзно ответил Дитрих, вновь стискивая руку мужчины.
– Вот вы где! – раздался весёлый голос.
К ним спешил Тиалонай с большим мороженым. Мальчик взвизгнул от восторга и, поблагодарив, схватил лакомство. Насладившись им, он убежал играть с ровесниками, а отец и сын расположились на скамейке под деревьями.
– Дитрих очень умён, – задумчиво глядя вслед внуку, произнёс Штригель, – всё схватывает на лету.
– Вы снова говорили о политике? – улыбнулся Тиалонай.
– И да, и нет.
– У него хорошая наследственность: ты, я, Арлиса….
Дитрих засмеялся.
– Я не в счёт, мы не кровные.
Сын, хлопнув себя по лбу, улыбнулся.
– Всё время забываю об этом, – сказал он.
– А я рад, – серьёзно отозвался отец. – Значит, для тебя это не имеет значения.
– Конечно, нет. Видишь ли…
Тиалонай не договорил, потому что из противоположного конца парка послышались отчаянные вопли отдыхающих. Там происходило что-то плохое, и мужчины вскочили, высматривая мальчика. Сложив ладони рупором, Штригель выкрикивал имя ребёнка, и вздохнул с облегчением, когда тот прибежал на зов.
– Тиалонай, где твоя жена? – взволнованно спросил Дитрих.
– Играет в шахматы.
– Немедленно отведи сына к ней, и пусть они уходят через восточную аллею. А сам возвращайся. Надо выяснить, что здесь творится.
Мужчина кивнул и, подхватив мальчика, со всех ног кинулся к тихой обители шахматистов.
Мгла, словно живая, ползла изо всех углов, затапливая небольшой мрачный зал, где не было ни единого предмета мебели, кроме огромного, вырубленного в стене трона. На нём, скорчившись и опершись подбородком о приклад необычной формы автомата, сидел человек.
Внезапно незнакомец поднялся и, отшвырнув оружие, направился к двери. Когда он проходил мимо тусклой лампы на стене, лицо его на мгновение осветилось. Выглядело оно устрашающе. Хотя черты и напоминали человеческие, но они несли на себе печать уродства и вырождения: бледную кожу покрывали чешуйки, а глаза без радужки обозревали мрачный мир большими чёрными блюдцами зрачков.
Руки смотрелись не менее безобразно. Все в шишках, шипах и наростах они, тем не менее, обладали огромной силой: тугие шары мускулов перекатывались под кожей при каждом движении хозяина.
Скрипнули петли, и обладатель столь примечательной внешности крикнул:
– Нодж!
Не дождавшись ответа, он повысил голос:
– Нодж!
Раздались тяжёлые шаги, и перед неизвестным появился не менее «привлекательный» гигант.
– Я к вашим услугам, президент Рештлиг.
Сев на трон, Рештлиг поинтересовался:
– Ременг вернулся?
– Нет, президент. Ворота не подавали сигнала.
– Долго, очень долго. Как только он появится, немедленно пришли его ко мне.
– Да, президент.
Великан поклонился и уже собирался выйти, когда Рештлиг остановил его словами:
– Убери хвост.
Над ремнём, затянутым на бёдрах подчинённого, виднелся небольшой хвостик с кисточкой, на кончике каждого волоска которой находилась небольшая присоска, напоминающая зубастый рот. Нодж остановился.
– Президент, – жалобно произнёс он, – мне больно, когда он внутри. И я выпускаю его, только когда вокруг никого нет.
– Больно? – тихо, но грозно вопросил Рештлиг. – Больно, говоришь? Если, глядя на таких, как ты, мои подданные теряют уверенность в том, что они люди – это не больно?! Или ты думаешь, что мне не больно смотреть, как деградирует выжившее в подземельях человечество?!
Схватив оружие и наставив дуло на струсившего Ноджа, по штанам которого расплылось мокрое пятно, он заорал:
– Убери хвост, скотина!
Несчастный с гримасой сжал пальцами отросток, и тот мгновенно втянулся в багровую расщелину в области копчика. Вытирая слёзы, Нодж спросил:
– Я могу идти?
Разъярённый повелитель ответил не сразу, раздумывая, не прикончить ли ему плачущего подданного. Но опустил автомат и, сев, кивнул.
– Иди. И не забудь передать мою просьбу Ременгу.
– Да, президент.
Нодж вышел, а Рештлиг снова ушёл в размышления.
– Десятка мощных атомных бомб и трёх столетий хватило для того, чтобы человек стал таким, – пробормотал он. – На поверхности жить нельзя, а здесь…. Через пару веков, а может, и раньше мы превратимся в мерзких склизких, безмозглых созданий, сражающихся друг с другом за глоток крови своего собрата. Я не вечен. Когда меня не станет, начнётся анархия, и человечеству придёт конец. Нет, мы должны собраться с силами и как можно скорее захватить прекрасный мир за воротами. Только там у нас есть будущее.
Президент обхватил голову руками и, скорчившись на троне, застыл в пугающей неподвижности.
Тиалонай вернулся быстро. Двое мужчин побежали к западной аллее, откуда доносились странные, угрожающие звуки.
– Зачем тебе бинокль? – поинтересовался Штригель.
– Не станем же мы кидаться в свалку, очертя голову. Сначала надо разобраться, что происходит, – задыхаясь, ответил сын.
Дитрих, заметив, как побледнело лицо спутника, сбавил темп.
– Снова сердце? – спросил он испуганно.
– Я справлюсь. Скорее!
И оба понеслись вперёд.
А в парке творилось невообразимое. В центре детской площадки из недр земли показался поблёскивающий металлом, вращающийся нос неизвестной машины, в считанные секунды выбравшейся на поверхность. Страшным буром задело нескольких человек, а остальные, подхватив истекающих кровью раненых, кинулись врассыпную.
Но убежать им не удалось. Выползшее наружу чудовище словно взорвалось, находившихся в эпицентре людей разорвало на куски, а те, кто успел уйти, напоролись на невидимую преграду и сгорели, словно мотыльки под стеклом керосиновой лампы. Оставшиеся в живых «счастливчики» в панике ринулись обратно, и тут их атаковали. Из открывшегося люка выскочили монстры, бросившиеся к жертвам.
У некоторых из пришельцев росли хвосты, кое-кто стучал на бегу огромными когтями босых, шишковатых ног по сохранившимся после взрыва островкам асфальта, тела иных покрывала шерсть, но все нападающие походили друг на друга страшной бледностью чешуйчатых лиц, наполовину скрытых большими чёрными очками. Они хватали перепуганных людей, заталкивая их в машину, а со стороны, не имея возможности приблизиться, за этим действом беспомощно наблюдали Дитрих и Тиалонай.
Запихнув пленников внутрь, неизвестные задраили люк, и огромный кусок металла вгрызся в землю, мгновенно исчезнув с глаз. Превратившиеся в хлопья пепла тела осыпались с тихим шелестом, заставившим мужчин похолодеть. И тотчас их обоняние оскорбил невыносимый запах горелой плоти.
Оба стояли, не глядя друг на друга и борясь с тошнотой. Дитрих, судорожно сжимающий в руках бинокль, угрюмо спросил:
– Ты обратил внимание на вожака?
– Нет, я совсем растерялся, – покаянно сказал сын.
– Ну, а я его рассмотрел. И, если не брать в расчёт когти и хвост, я уверен, что это был Оскар.
– Оскар? Какой Оскар? – ошеломлённо вопросил Тиалонай.
– Оскар Менгер, Толя.
Мужчина потрясённо уставился на отца. А тот без сил опустился на устланную останками людей траву.
Пришедший в себя мужчина открыл глаза. Он висел в вертикальном положении внутри просторного белого кокона. Его руки, ноги и голову стягивали тканевые ленты, не позволяющие двигаться и говорить. Что с ним произошло? Он в плену? Его пытали? Нет, не может быть. Но почему же так саднит грудь?
Человек громко замычал, пытаясь привлечь чьё-нибудь внимание, и это ему удалось. Кокон открылся, и в него заглянул пожилой незнакомец.
– Вы кто? – равнодушно поинтересовался мужчина, когда смог разжать челюсти. – Мне кажется, я вас где-то видел.
– А кто вы? – вопросом на вопрос ответил неизвестный.
– Дитрих Штригель – командующий армией свободного мира.
– Что вы помните?
На лице Штригеля мелькнуло раздражение.
– Я отвечу на все ваши вопросы, если они не касаются военных тайн. Только снимите меня поскорей.
Спаситель кивнул и вскоре Дитрих уже лежал на кушетке, опутанный датчиками, а вокруг суетились люди в белом.
– Так что вы помните?
– Что умер, – всё тем же безразличным тоном ответил допрашиваемый. – Кажется, я клон Дитриха Штригеля. Второго… нет, первого…
В это мгновение память его окончательно проснулась.
– Чёрт побери!
Мужчина вскочил, обрывая провода.
– Евлап! Какого шута меня возродили?! Вам мало одного Штригеля?
– Я сделал это по его просьбе на свой страх и риск.
– Зачем?
– Ваша жена очень расстроена, а Дитрих питает к ней тёплые чувства.
– Ниада? Где она?
– Вы скоро её увидите. Но сначала я должен назвать вторую причину, по которой вас воскресили. Вы знаете о нападениях на свободный мир?
Штригель кивнул.
– Ну, так вот, чтобы справиться с этой бедой, ваш двойник намерен взять власть в свои руки, а вам предлагает к нему присоединиться.
Мужчина закрыл глаза, осмысливая услышанное.
– Никогда не думал, что могу попасть в такой переплёт, – сказал он, наконец, слабо улыбнувшись. – Я так же ответственен за происходящее в мире, как и тот Штригель, и, конечно, окажу ему любую помощь, какую смогу.
Напряжённо ожидавший ответа Евлап, с облегчением вздохнул. Подойдя к двери, он позвал:
– Ниада!
Медленно ступая, в палату вошла женщина. Она остановилась на пороге и вопросительно посмотрела на Дитриха. Тот протянул руки.
– Милая, – сказал он нежно.
Отбросив сомнения, Ниада кинулась к мужу.
Зал съездов волновался, как море: депутаты негромко переговаривались, обсуждая последние новости. Ждали Штригеля.
Хлопнула дверь, и головы людей повернулись к вошедшему. Но это оказался Менгер. Здороваясь со знакомыми, он пружинистым шагом прошёл между рядами и занял своё место среди членов правительства.
Миновали ещё десять минут, Дитрих не появлялся. Кригер раздражённо хлопнул ладонью по столу, включив электрический звонок, возвестивший о начале заседания.
– Если гражданин Штригель не желает присутствовать при решении такого важного вопроса, как передача полномочий, то тем хуже для него, – глухо произнёс он. – Мы начинаем.
Голос Верховного правителя, усиленный встроенными микрофонами, доносился до самых укромных уголков помещения.
– Некоторые из моих коллег, – продолжил он, – настаивали, чтобы правительство пригласило на высший пост основателя нашего сообщества гражданина Дитриха Штригеля – опытного политика и военного профессионала. Я не возражал, в конце концов, мы уже немолоды и устали, кроме того, в период управления государством нам не приходилось сражаться. В этом решении меня укрепили и участившиеся налёты неизвестных. Но…
Рука оратора потянулась к стакану с водой. Выпив глоток, он достал платок и вытер лоб. Среди напряжённого безмолвия звонко жужжала муха.
– Но, – продолжил старик, – в минувшие сутки у меня неожиданно возникли сомнения, и я подумал: а стоит ли подпускать такого человека к власти. Много веков наше общество является оплотом мира и порядка, мы искоренили насилие и войны, подарили людям радость жизни, а гражданин Штригель, несмотря на все его заслуги, убийца, руки его обагрены кровью. Сможем ли мы довериться ему или нет, решать вам. Но я бы посоветовал гражданам, представляющим здесь своих избирателей, задуматься над моими словами.
– Вы предлагаете, – прозвучал в тишине насмешливый голос, – уговорить монстров, убивающих невинных людей, этого не делать? Или собираетесь заключить с ними пакт о ненападении, вручив им в качестве контрибуции часть нашего мира?
Контрибуция – дань, выплачиваемая победителю правительством побеждённой страны.
Менгер обвёл взглядом зал и встал. Игнорируя возмущённого Каппа, крикнувшего что-то о регламенте и дисциплине, он обратился к депутатам.
– Кто из вас хотя бы раз в жизни пользовался оружием?
Люди зашевелились, и вверх робко поднялось несколько рук, две из которых тотчас же спрятались.
– Что и требовалось доказать.
Взгляд мужчины похолодел, а в голосе зазвучал металл.
– Вас здесь несколько тысяч, и десять человек, умеющих владеть хотя бы ножом – капля в море. Вы можете возразить, что у нас есть армия, и защита мирных жителей – её обязанность. Это, действительно, так. Но… армии, как и государству, требуется предводитель. И он должен быть достаточно жёсток, чтобы поддерживать надлежащую дисциплину. Поверьте, стоит необстрелянным солдатам узреть опасность, как они в безумном страхе кинутся наутёк. Поэтому нужно, чтобы кто-то перехватывал их и гнал на врага.
Нет, граждане, без крови на сей раз не обойтись. Терроризирующим нас существам неведомы жалость и благородство. У них есть цель – захватить этот мир и либо уничтожить, либо подчинить себе. Мы станем рабами, а что такое рабство, вы знаете из курса истории. Именно поэтому я и призываю вас проголосовать за кандидатуру человека, который сумеет спасти государство от гибели.
– Я никогда не голосовал за регресс, – холодно произнёс Менгер, вставая. – Нельзя тормозить развитие мирной науки, это не доведет до добра. Советую вам предоставить новому главе возможность исправить ваши ошибки, не ставя ему палок в колёса. Вы едва ли меня поймете, но я сочту за честь его поддержать, и надеюсь, что он почтит меня своим доверием, как и моего далёкого предка. Прощайте.
Регресс – противоположность прогрессу, переход от высоких форм к более низким, понижение уровня организации, изменения к худшему.
Подойдя к двери, мужчина с полминуты постоял на пороге, словно вспоминая, всё ли сказал, и, не оглянувшись, покинул кабинет. А огорошенные члены правительства, обменявшись недоумевающими взглядами, погрузились в размышления.
ГЛАВА 3
( в ней есть анаграммы имён и фамилий).
– Дедушка, – спрашивал семилетний Дитрих Дорпкуин у своего великовозрастного тёзки, – а зачем тебе нужна власть?
Мальчик был развит не по годам, чем напоминал отца, и старался постичь как можно больше из того, что оставалось за пределами его разумения. Штригель любил прогулки с внуком, ему нравилось наполнять знаниями этот пытливый ум.
– Мне она не нужна, Дитрих, – сказал он улыбаясь, – но во мне нуждаются люди, забывшие, что такое борьба.
– А зачем бороться, если у нас всё хорошо? – заинтересовался мальчик.
– Когда человеку не за что сражаться, он перестаёт мыслить, трудиться и, в конце концов, заплывает жиром и тупеет от безделья, – ответил Штригель. – Сейчас такая ситуация возникла в свободном обществе, и её надо исправить.
Ребёнок задумался.
– Но ведь мы с тобой и папой не такие? – неуверенно поинтересовался он.
– Нет, и это потому, что я и твой отец пришли сюда из мира, где царили беспринципность и беспощадность. Там человек не мог позволить себе расслабиться и не размышлять, иначе он бы погиб.
Пальцы мальчика судорожно сжали ладонь деда. Он поднял глаза, в которых застыл страх.
– Я не хотел бы там жить, – сказал он. – И, кажется, понял, что ты имел в виду. Если мы не будем напрягать мозг, а только валяться на пляже или в кровати, наш разум ослабнет. Так?
– Так, – ответил Штригель, довольный тем, что внук ухватил самую суть сказанного.
– И, – продолжил ребёнок, – превратимся в животных.
– Ну, может быть, не все и не в животных, но большинство жителей Земли точно станут слабоумными. Советую тебе прочесть книгу писателя Герберта Уэллса, которая называется «Машина времени», и тогда ты сможешь представить, что грозит человечеству.
– Я обязательно почитаю, дедушка, – серьёзно ответил Дитрих, вновь стискивая руку мужчины.
– Вот вы где! – раздался весёлый голос.
К ним спешил Тиалонай с большим мороженым. Мальчик взвизгнул от восторга и, поблагодарив, схватил лакомство. Насладившись им, он убежал играть с ровесниками, а отец и сын расположились на скамейке под деревьями.
– Дитрих очень умён, – задумчиво глядя вслед внуку, произнёс Штригель, – всё схватывает на лету.
– Вы снова говорили о политике? – улыбнулся Тиалонай.
– И да, и нет.
– У него хорошая наследственность: ты, я, Арлиса….
Дитрих засмеялся.
– Я не в счёт, мы не кровные.
Сын, хлопнув себя по лбу, улыбнулся.
– Всё время забываю об этом, – сказал он.
– А я рад, – серьёзно отозвался отец. – Значит, для тебя это не имеет значения.
– Конечно, нет. Видишь ли…
Тиалонай не договорил, потому что из противоположного конца парка послышались отчаянные вопли отдыхающих. Там происходило что-то плохое, и мужчины вскочили, высматривая мальчика. Сложив ладони рупором, Штригель выкрикивал имя ребёнка, и вздохнул с облегчением, когда тот прибежал на зов.
– Тиалонай, где твоя жена? – взволнованно спросил Дитрих.
– Играет в шахматы.
– Немедленно отведи сына к ней, и пусть они уходят через восточную аллею. А сам возвращайся. Надо выяснить, что здесь творится.
Мужчина кивнул и, подхватив мальчика, со всех ног кинулся к тихой обители шахматистов.
Мгла, словно живая, ползла изо всех углов, затапливая небольшой мрачный зал, где не было ни единого предмета мебели, кроме огромного, вырубленного в стене трона. На нём, скорчившись и опершись подбородком о приклад необычной формы автомата, сидел человек.
Внезапно незнакомец поднялся и, отшвырнув оружие, направился к двери. Когда он проходил мимо тусклой лампы на стене, лицо его на мгновение осветилось. Выглядело оно устрашающе. Хотя черты и напоминали человеческие, но они несли на себе печать уродства и вырождения: бледную кожу покрывали чешуйки, а глаза без радужки обозревали мрачный мир большими чёрными блюдцами зрачков.
Руки смотрелись не менее безобразно. Все в шишках, шипах и наростах они, тем не менее, обладали огромной силой: тугие шары мускулов перекатывались под кожей при каждом движении хозяина.
Скрипнули петли, и обладатель столь примечательной внешности крикнул:
– Нодж!
Не дождавшись ответа, он повысил голос:
– Нодж!
Раздались тяжёлые шаги, и перед неизвестным появился не менее «привлекательный» гигант.
– Я к вашим услугам, президент Рештлиг.
Сев на трон, Рештлиг поинтересовался:
– Ременг вернулся?
– Нет, президент. Ворота не подавали сигнала.
– Долго, очень долго. Как только он появится, немедленно пришли его ко мне.
– Да, президент.
Великан поклонился и уже собирался выйти, когда Рештлиг остановил его словами:
– Убери хвост.
Над ремнём, затянутым на бёдрах подчинённого, виднелся небольшой хвостик с кисточкой, на кончике каждого волоска которой находилась небольшая присоска, напоминающая зубастый рот. Нодж остановился.
– Президент, – жалобно произнёс он, – мне больно, когда он внутри. И я выпускаю его, только когда вокруг никого нет.
– Больно? – тихо, но грозно вопросил Рештлиг. – Больно, говоришь? Если, глядя на таких, как ты, мои подданные теряют уверенность в том, что они люди – это не больно?! Или ты думаешь, что мне не больно смотреть, как деградирует выжившее в подземельях человечество?!
Схватив оружие и наставив дуло на струсившего Ноджа, по штанам которого расплылось мокрое пятно, он заорал:
– Убери хвост, скотина!
Несчастный с гримасой сжал пальцами отросток, и тот мгновенно втянулся в багровую расщелину в области копчика. Вытирая слёзы, Нодж спросил:
– Я могу идти?
Разъярённый повелитель ответил не сразу, раздумывая, не прикончить ли ему плачущего подданного. Но опустил автомат и, сев, кивнул.
– Иди. И не забудь передать мою просьбу Ременгу.
– Да, президент.
Нодж вышел, а Рештлиг снова ушёл в размышления.
– Десятка мощных атомных бомб и трёх столетий хватило для того, чтобы человек стал таким, – пробормотал он. – На поверхности жить нельзя, а здесь…. Через пару веков, а может, и раньше мы превратимся в мерзких склизких, безмозглых созданий, сражающихся друг с другом за глоток крови своего собрата. Я не вечен. Когда меня не станет, начнётся анархия, и человечеству придёт конец. Нет, мы должны собраться с силами и как можно скорее захватить прекрасный мир за воротами. Только там у нас есть будущее.
Президент обхватил голову руками и, скорчившись на троне, застыл в пугающей неподвижности.
Тиалонай вернулся быстро. Двое мужчин побежали к западной аллее, откуда доносились странные, угрожающие звуки.
– Зачем тебе бинокль? – поинтересовался Штригель.
– Не станем же мы кидаться в свалку, очертя голову. Сначала надо разобраться, что происходит, – задыхаясь, ответил сын.
Дитрих, заметив, как побледнело лицо спутника, сбавил темп.
– Снова сердце? – спросил он испуганно.
– Я справлюсь. Скорее!
И оба понеслись вперёд.
А в парке творилось невообразимое. В центре детской площадки из недр земли показался поблёскивающий металлом, вращающийся нос неизвестной машины, в считанные секунды выбравшейся на поверхность. Страшным буром задело нескольких человек, а остальные, подхватив истекающих кровью раненых, кинулись врассыпную.
Но убежать им не удалось. Выползшее наружу чудовище словно взорвалось, находившихся в эпицентре людей разорвало на куски, а те, кто успел уйти, напоролись на невидимую преграду и сгорели, словно мотыльки под стеклом керосиновой лампы. Оставшиеся в живых «счастливчики» в панике ринулись обратно, и тут их атаковали. Из открывшегося люка выскочили монстры, бросившиеся к жертвам.
У некоторых из пришельцев росли хвосты, кое-кто стучал на бегу огромными когтями босых, шишковатых ног по сохранившимся после взрыва островкам асфальта, тела иных покрывала шерсть, но все нападающие походили друг на друга страшной бледностью чешуйчатых лиц, наполовину скрытых большими чёрными очками. Они хватали перепуганных людей, заталкивая их в машину, а со стороны, не имея возможности приблизиться, за этим действом беспомощно наблюдали Дитрих и Тиалонай.
Запихнув пленников внутрь, неизвестные задраили люк, и огромный кусок металла вгрызся в землю, мгновенно исчезнув с глаз. Превратившиеся в хлопья пепла тела осыпались с тихим шелестом, заставившим мужчин похолодеть. И тотчас их обоняние оскорбил невыносимый запах горелой плоти.
Оба стояли, не глядя друг на друга и борясь с тошнотой. Дитрих, судорожно сжимающий в руках бинокль, угрюмо спросил:
– Ты обратил внимание на вожака?
– Нет, я совсем растерялся, – покаянно сказал сын.
– Ну, а я его рассмотрел. И, если не брать в расчёт когти и хвост, я уверен, что это был Оскар.
– Оскар? Какой Оскар? – ошеломлённо вопросил Тиалонай.
– Оскар Менгер, Толя.
Мужчина потрясённо уставился на отца. А тот без сил опустился на устланную останками людей траву.
Пришедший в себя мужчина открыл глаза. Он висел в вертикальном положении внутри просторного белого кокона. Его руки, ноги и голову стягивали тканевые ленты, не позволяющие двигаться и говорить. Что с ним произошло? Он в плену? Его пытали? Нет, не может быть. Но почему же так саднит грудь?
Человек громко замычал, пытаясь привлечь чьё-нибудь внимание, и это ему удалось. Кокон открылся, и в него заглянул пожилой незнакомец.
– Вы кто? – равнодушно поинтересовался мужчина, когда смог разжать челюсти. – Мне кажется, я вас где-то видел.
– А кто вы? – вопросом на вопрос ответил неизвестный.
– Дитрих Штригель – командующий армией свободного мира.
– Что вы помните?
На лице Штригеля мелькнуло раздражение.
– Я отвечу на все ваши вопросы, если они не касаются военных тайн. Только снимите меня поскорей.
Спаситель кивнул и вскоре Дитрих уже лежал на кушетке, опутанный датчиками, а вокруг суетились люди в белом.
– Так что вы помните?
– Что умер, – всё тем же безразличным тоном ответил допрашиваемый. – Кажется, я клон Дитриха Штригеля. Второго… нет, первого…
В это мгновение память его окончательно проснулась.
– Чёрт побери!
Мужчина вскочил, обрывая провода.
– Евлап! Какого шута меня возродили?! Вам мало одного Штригеля?
– Я сделал это по его просьбе на свой страх и риск.
– Зачем?
– Ваша жена очень расстроена, а Дитрих питает к ней тёплые чувства.
– Ниада? Где она?
– Вы скоро её увидите. Но сначала я должен назвать вторую причину, по которой вас воскресили. Вы знаете о нападениях на свободный мир?
Штригель кивнул.
– Ну, так вот, чтобы справиться с этой бедой, ваш двойник намерен взять власть в свои руки, а вам предлагает к нему присоединиться.
Мужчина закрыл глаза, осмысливая услышанное.
– Никогда не думал, что могу попасть в такой переплёт, – сказал он, наконец, слабо улыбнувшись. – Я так же ответственен за происходящее в мире, как и тот Штригель, и, конечно, окажу ему любую помощь, какую смогу.
Напряжённо ожидавший ответа Евлап, с облегчением вздохнул. Подойдя к двери, он позвал:
– Ниада!
Медленно ступая, в палату вошла женщина. Она остановилась на пороге и вопросительно посмотрела на Дитриха. Тот протянул руки.
– Милая, – сказал он нежно.
Отбросив сомнения, Ниада кинулась к мужу.
ГЛАВА 4
Зал съездов волновался, как море: депутаты негромко переговаривались, обсуждая последние новости. Ждали Штригеля.
Хлопнула дверь, и головы людей повернулись к вошедшему. Но это оказался Менгер. Здороваясь со знакомыми, он пружинистым шагом прошёл между рядами и занял своё место среди членов правительства.
Миновали ещё десять минут, Дитрих не появлялся. Кригер раздражённо хлопнул ладонью по столу, включив электрический звонок, возвестивший о начале заседания.
– Если гражданин Штригель не желает присутствовать при решении такого важного вопроса, как передача полномочий, то тем хуже для него, – глухо произнёс он. – Мы начинаем.
Голос Верховного правителя, усиленный встроенными микрофонами, доносился до самых укромных уголков помещения.
– Некоторые из моих коллег, – продолжил он, – настаивали, чтобы правительство пригласило на высший пост основателя нашего сообщества гражданина Дитриха Штригеля – опытного политика и военного профессионала. Я не возражал, в конце концов, мы уже немолоды и устали, кроме того, в период управления государством нам не приходилось сражаться. В этом решении меня укрепили и участившиеся налёты неизвестных. Но…
Рука оратора потянулась к стакану с водой. Выпив глоток, он достал платок и вытер лоб. Среди напряжённого безмолвия звонко жужжала муха.
– Но, – продолжил старик, – в минувшие сутки у меня неожиданно возникли сомнения, и я подумал: а стоит ли подпускать такого человека к власти. Много веков наше общество является оплотом мира и порядка, мы искоренили насилие и войны, подарили людям радость жизни, а гражданин Штригель, несмотря на все его заслуги, убийца, руки его обагрены кровью. Сможем ли мы довериться ему или нет, решать вам. Но я бы посоветовал гражданам, представляющим здесь своих избирателей, задуматься над моими словами.
– Вы предлагаете, – прозвучал в тишине насмешливый голос, – уговорить монстров, убивающих невинных людей, этого не делать? Или собираетесь заключить с ними пакт о ненападении, вручив им в качестве контрибуции часть нашего мира?
Контрибуция – дань, выплачиваемая победителю правительством побеждённой страны.
Менгер обвёл взглядом зал и встал. Игнорируя возмущённого Каппа, крикнувшего что-то о регламенте и дисциплине, он обратился к депутатам.
– Кто из вас хотя бы раз в жизни пользовался оружием?
Люди зашевелились, и вверх робко поднялось несколько рук, две из которых тотчас же спрятались.
– Что и требовалось доказать.
Взгляд мужчины похолодел, а в голосе зазвучал металл.
– Вас здесь несколько тысяч, и десять человек, умеющих владеть хотя бы ножом – капля в море. Вы можете возразить, что у нас есть армия, и защита мирных жителей – её обязанность. Это, действительно, так. Но… армии, как и государству, требуется предводитель. И он должен быть достаточно жёсток, чтобы поддерживать надлежащую дисциплину. Поверьте, стоит необстрелянным солдатам узреть опасность, как они в безумном страхе кинутся наутёк. Поэтому нужно, чтобы кто-то перехватывал их и гнал на врага.
Нет, граждане, без крови на сей раз не обойтись. Терроризирующим нас существам неведомы жалость и благородство. У них есть цель – захватить этот мир и либо уничтожить, либо подчинить себе. Мы станем рабами, а что такое рабство, вы знаете из курса истории. Именно поэтому я и призываю вас проголосовать за кандидатуру человека, который сумеет спасти государство от гибели.
