А с другой стороны, ведь где-то он пропал, и время уходит. Он обещал придти с наступлением ночи, неужели здесь так медленно идёт время? Кажется, что уже давно наступила ночь, а Алдора нет, как будто ход времени замедлился, и ночь всё никак не наступит. А они здесь, в этом замкнутом пространстве, и самим не выбраться никак.
– Лет через сто или больше нас найдут здесь совсем случайно, – негромко произнёс Ниард, – и все будут гадать, кто же это встретил здесь свои последние дни? – Он усмехнулся, и Вэллия сильнее стиснула его руку, шепнула:
– Господи, Ниард, о чём ты?
– Он не придёт. Он специально сделал это всё. Ты же сама говорила, он хочет стать правителем Берга. Зачем ему нужны мы? Мы сейчас потеряемся для всех, а он займёт Берг для себя...
Вэллия нахмурилась и медленно покачала головой отрицательно, нет, она всё же не верила. Просто Ниард не знает его, как знает она. Ну, не может он быть таким подлым, таким коварным. Не хотела она верить в такое предательство. Он же до последнего отказывал ей в помощи. Не хотел он этого предательства своему сеньору. Она же своими глазами видела, как сомневался он, как мучился. Может быть, то, что произошло – только порыв, он, может быть, и сам этого не хотел. Но где же он? Где?
Вэллия вздохнула. Ниард после некоторого молчания заговорил первым:
– Даже если мы здесь останемся, даже если умрём здесь, я всё равно рад, что мы вместе, что ты со мной... – Голос его сорвался на шёпот, Вэллия прикусила нижнюю губу, чувствуя, как в груди вспыхнуло с болью ярким вдруг порывом неожиданно нахлынувшей любви.
Ну и пусть, пусть! Главное, что они вместе, что они рядом! Она ведь так сильно хотела быть рядом с ним, увидеть его!
Пальцы впились в его ладонь, может быть, даже ногтями прорывая кожу, но Ниард не чувствовал боли.
– Я люблю тебя... – прошептала она и склонила голову на его плечо. Ну и пусть, пусть всё будет так, как будет.
* * * * *
Сознание возвращалось медленно, словно из долгого сна никак не мог проснуться. Только боль не давала нырнуть в тёмный омут окончательно, держала на плаву.
Алдор резко открыл глаза, как проснулся, но боль не пропала, наоборот, она усилилась, свернулась тугим клубом в животе, горячо пульсировала. Он тут же вспомнил всё и выругался через зубы. Конечно, умирать ему ещё рано. Как сказал граф? «У тебя будет время...» Конечно, он усмехнулся, от таких ран умирают долго и мучительно. Проклятье! Это ж сколько ещё? Уже бы быстрее...
И тут его осенило, он аж вскинулся, невзирая на боль. Как же? Ему нельзя торопиться умирать, он ещё не всё сделал! Ведь там, под лестницей, маркграфиня и её муж, и никто не знает, что они там, и никто не освободит их. Они тоже умрут там, а перед смертью предадут проклятью его имя...
О, Боже... Он не может бросить их там, он не может позволить ей умереть. Только не так... Он сам запер их там, он отвечает за них, и он не может стать их невольным убийцей. Он должен помочь им! Найти силы помочь им!
Алдор сделал над собой усилие, кусая губы, сумел приподняться на локтях, чуть-чуть сумел подтянуть колено. Но сапог скользнул в луже крови, и Алдор не смог опереться на эту ногу. Попытка за попыткой, и вот, наконец, он опёрся на колено, а потом только на ногу. Он даже сам восхитился своей маленькой победе. Ещё чуть-чуть, ещё маленько, пальцы рук проскользнули по влажному полу, и он поднялся на ноги. Его вырвало. Чтобы не упасть, пришлось опереться на стену. От слабости кружилась голова, перед глазами прыгали яркие круги. Мутило от потери крови.
Закрыв глаза, он стоял у стены, собираясь с силами. Какая долгая дорога предстояла ему, а ведь он шёл по ней сюда чуть ли не бегом, летел, как на крыльях, а теперь...
Он осторожно расстегнул пуговицы камзола. «Проклятая мода! Кому понадобилось делать их так много!» Кровь пропитала полу котарди и рубашку спереди, и даже пояс брюк, пока он лежал на животе без сознания. Надо чем-то остановить её, что-то придумать.
Алдор огляделся; в свете горящей свечи заметил что-то белое на спинке кресла. Придётся сделать несколько шагов, а для этого надо отделиться от спасительной стены. Он несколько раз выдохнул, превозмогая боль, и сделал первый шаг, кусая губы.
«Проклятый граф! Я доверял тебе, я любил тебя, как отца, я на всё для тебя был согласен, а ты... ты меня предал с самого начала, ты и не думал обо мне никогда. Я нужен был тебе только для того, чтобы ты стал хозяином Берга, чтобы ты подпортил жизнь своему врагу...»
Это оказался чистый жипон, рубашка, и Алдор не удивился, он знал тягу графа Доранна к тому, чтобы всегда выглядеть безупречно. Он следил за модой и требовал этого от своих рыцарей. Видно, граф не успел переодеться в чистое. Ну и ладно, сойдёт. Алдор скомкал её и придавил к ране. Больно, чёрт возьми.
Он вернулся к стене и медленно пошёл, опираясь на левую руку, скользил пальцами по холодным камням. Каждый шаг, как победа над собой, над обстоятельствами.
Он старался не думать о том, что делает, что чувствует, занимал себя тем, что прокручивал в голове всё по порядку, всё, что произошло, как спрятал маркграфиню и её мужа, как просил благословения у святого отца, как и о чём разговаривал со своим сеньором. Узнать правду об отце, о смерти своих близких, было тяжело. Граф Доранн считал отца предателем, да и граф Вольдейн, получается, тоже, и вроде бы как, убил он обидчика за дело, а всё равно... Подло это всё, из-за проклятых денег убить всю семью, жену и детей. Как рука поднялась?
«И поделом, что вы друг друга ненавидите, всё так и должно быть... Вы же друг друга стоите, вы похожи один на другого... Жалко только, что гибнут другие невинные ни в чём люди, что страдают даже ваши дети... И я! Я – за что?!»
Боль невыносимо ударила по всем нервам, аж колени от слабости задрожали, и Алдор вынужден был прижаться к стене коридора спиной, привалиться к ней и пересилить всё, что творилось с ним.
Он умирает... Впереди ничего, только смерть... И вспоминалось всё, что не успел, не доделал, на что не хватило времени, сил, жизни. Хотелось съездить в свои земли, исповедаться и причаститься, узнать, наконец, что стало с Корвином. Он хотел жениться и родить сыновей, он хотел вернуть Берг, он много, что хотел... Хотел, и всё теперь...
Лучше бы в бою, от меча или копья, раз и всё, чем так, ждать и мучиться. Сколько ещё? Сколько он протянет?
«Я жить хочу! Я не хочу умирать! Будь ты проклят, Доранн, за свою жадность, за свою злобу! Не быть тебе никогда хозяином Берга... И мне не быть... И детям моим – тоже... У меня мог бы быть сын, и, если бы он остался жив, он бы сейчас был наследником Берга, правда, был бы для всех сыном маркграфа-сопляка, но всё же...»
Алдор горько усмехнулся. Всё не так. Всё пошло прахом. И поделом. За всё надо платить. И отец заплатил за всё своей жизнью и жизнями своих родных, погибли все, кроме Алдора. И он сам заплатит. За всё заплатит.
Он медленно шёл по коридору замка, шаг за шагом спускался по ступеням лестницы, и ещё ни разу в жизни она не казалась ему такой длинной. Каждая ступень, как шаг в бездну, как над бездонной пропастью. Шаг за шагом.
Всё плыло перед глазами, слабость неимоверная, но он знал, что стоит остановиться, дать себе возможность отдохнуть, и он не сможет идти дальше, он там и останется, где встанет.
Нет! Только вперёд, только прямо, не сворачивая, не давая себе поблажек, пока идут ноги, пока ещё есть силы.
* * * * *
– Он не придёт, он нарочно заманил нас сюда, чтобы мы бесследно сгинули тут, чтобы нас даже мёртвыми никто не нашёл. – Усталый голос молодого маркграфа с трудом доходил до разума Вэллии.
Бездействие, безнадёжное ожидание утомили настолько, что не хотелось думать, дышать. Кромешная темнота угнетала настолько, что бессмысленным казалось всё: желание жить, присутствие рядом любимого человека, надежда на спасение. Хотелось пить, увидеть хоть лучик солнца. Всё, что ещё жило где-то в душе, вера в благополучный исход, доверие к этому Алдору – всё пропало куда-то, даже не было сил ответить хоть словом на реплику мужа. Да и что она могла сказать?
– Кажется, что мы уже здесь целый день, – прошептал Ниард.– Как медленно идёт время.
Вэллия только вздохнула в ответ и ничего не сказала.
– Это, конечно, подло с его стороны, – продолжил Ниард, – он мог бы просто убить нас или выдать графу, зачем нужно было вот так поступать с нами? Хотелось помучить?
– Как ты чувствуешь себя? – спросила Вэллия, не поддержав темы его разговора. Это было больно для неё, ведь она доверилась этому человеку, поверила и пошла за ним, а он клялся ей в любви. Может, всё-таки что-то случилось?
Она помнила, как мучился Алдор, как взвешивал все «за» и «против», решаясь на это предательство. И что же? Всё игра? Как у бродячих актёров? Просто игра...
– Ты знаешь, мне стало лучше. Как насмешка небес. Буквально вчера я умирал, а сейчас, когда вот она, смерть, мне стало лучше, и даже дышится будто легче. Странно.
– Прости меня, – прошептала Вэллия чуть слышно.
– За что? – Ниард нашёл в темноте её ладонь и стиснул сильными пальцами. – О чём ты говоришь?
– Это я поверила ему, да и вообще... Всё с самого начала пошло неправильно, ты и я... Я не должна была становиться твоей женой, это было несправедливо...
– Не говори об этом. – Ниард притянул её за руку к себе и обнял за плечи, прижимая к груди, там, где было больно, и, зная об этом, Вэллия боялась пошевелиться, замерла. – Ты та, кого я, может быть, ждал всю жизнь. Мне всё равно, что у тебя было до меня, главное, что сейчас ты рядом... Ты и я, вместе, мы через всё пройдём. Ты мне веришь?
Вэллия не ответила, только еле заметно качнула головой и прикрыла глаза, чувствуя, как рядом бьётся сердце любимого человека.
Да, вместе они преодолеют всё, он прав.
* * * * *
Алдор открыл глаза и огляделся. Оказывается, он потерял сознание и лежал сейчас в углу под лестницей. Хорошо, что никто за это время не прошёл. Может, в самом деле, граф Вольдейн повёл свои войска на штурм, и сейчас там, на стенах, все свободные руки. А может, он не так долго и был в беспамятстве?
Надо идти, остаётся совсем немного, одно усилие. Он попытался приподняться, но от боли накатила резкая слабость и тошнота. Подняться не было сил, он пошевелил онемевшими пальцами, прижимающими пропитавшуюся кровью тряпку.
Он может умереть здесь, так и не сделав того, чего хотел, и для них, там, в тёмной комнате, он тоже станет предателем. Он – предатель для всех: для графа, для маркграфини и её мужа, предатель и сын предателя.
Алдор до хруста стиснул зубы и, уперевшись ногой в стену, оттолкнулся, лёг на спину. Помогая себе второй ногой, он оттолкнулся от каменной кладки стены и пополз по полу на спине. Раз, два, он выиграл два шага, всего два шага! Целых два шага! Ещё раз, теперь он цеплялся каблуками сапог об пол. Ещё шага три! И ещё...
Ничего. Сейчас он немного отдохнёт и сумеет встать. Но он только выбился из сил и ещё больше ослабел, и опять на несколько минут потерял сознание. Пришёл в себя и, кусая губы, проклиная всё на свете, медленно поднялся, держась за стену.
«Я не буду предателем, хоть для кого-то... Пусть – для неё! Хотя бы для неё...»
Медленными шажками, шаг за шагом, вдох за выдохом, он добрался до двери и дрожащими пальцами отодвинул засов. Наконец-то, он тут, он добрался, справился. Всё! Прижался спиной к спасительной стене, дверь не открыл, если живы, пусть сами выходят. Ни на что больше нет сил.
– Что? – Ниард первым понял, что кто-то открыл дверь, поднялся навстречу. Вэллия скользящим движением попыталась удержать его за локоть. Кто там может быть? Почему не заходят? Люди графа Лион? И что там за дверью? Копья? Арбалеты?
Маркграф первым толкнул дверь и сделал шаг из кромешной темноты на свет горящих факелов. Глаза резануло от света, но через эту боль Ниард успел заметить лицо стоявшего напротив рыцаря из Лиона. Это он! Он, всё-таки!
Ах, ты, подлец! Тебя убить мало!
– Живы? – успел только выдохнуть, но маркграф набросился на него, схватил за грудки, притискивая к стене, приблизил лицо, зло шепча в глаза:
– Я так и знал, что тебе нельзя доверять... Ты просто... просто бросил нас здесь!
Преодолевая свою боль, Ниард тряс лионца, стараясь выместить всё, что пережил за эти часы в замкнутом тёмном пространстве. Тряс и сразу не заметил, что лицо предателя в свежих синяках и ссадинах, да и сам он не защищается, а какой-то безвольный, будто и на ногах не стоит.
– Ниард, пожалуйста, что ты делаешь? – Это Вэллия. Она уже выбралась на свет и поняла, что происходит. – Оставь его, прошу тебя...
Маркграф оставил Алдора в покое, и лионский рыцарь, тяжело прикрыв глаза, съехал по стене, откидывая голову назад. Только тут Вэллия поняла, что что-то не так, что что-то случилось плохое.
– О, Господи... – прошептала она. – Кровь. Сколько крови! Он ранен, Ниард, он ранен... – Она бросилась к раненому Алдору, упала на колени, лицо её исказилось от боли и мук, кончиками пальцев она лишь коснулась окровавленной руки, сжимающей тяжёлую тряпку на животе. – Алдор? Что случилось, Господи, что произошло? Алдор, Боже мой...
Молодой человек открыл глаза и посмотрел ей в лицо исподлобья, долго ничего не говорил, собираясь с силами, с мыслями, потом усмехнулся сухими губами.
– Вам надо уходить... – прошептал чуть слышно, и Вэллия, нахмуренная, склонилась к нему, чтобы расслышать его слова. – Вас ищут... До утра ещё время есть, вы успеете...
– Что случилось, Алдор? – Она старалась не замечать залитую кровью рубашку на животе, камзол, окровавленные пальцы ладони. – Боже, Боже мой... Что произошло?
Молчавший до этого маркграф опустился рядом на колено, осторожно убрал в сторону ладонь лионца с живота, увидел узкий тонкий разрез в ткани рубашки. Сразу же всё понял и вздохнул.
– Плохо дело. В живот... Вряд ли что-то ещё можно сделать, даже если вызвать врача...
– Это граф Доранн... – прошептал Алдор. – Он знает, что я помог вам, что я – предатель... Вам надо уходить... Граф Вольдейн рядом, говорят, его войска пошли на штурм...
– Как он добрался сюда с таким ранением? – Ниард переглянулся с Вэллией.
В глазах молодой маркграфини стояли слёзы боли и отчаяния.
– Вы уже потеряли меня? – Смотрел Алдор с улыбкой на разбитых губах в растерянные лица маркграфа и его жены. – Уже прокляли меня, да? – Маркграф в ответ потупился, а Вэллия скривилась от боли этих слов. Она тоже засомневалась в нём, в его слове. Как она могла? Он умирает теперь, и всё потому, что он захотел спасти их, что он предал своих, а она... Она усомнилась в нём.
– Алдор, Господи... – прошептала в ответ.
– Уходите... Вам нельзя оставаться здесь.
– Мы не бросим его! – Вэллия упрямо поджала губы, давая понять, что не передумает. – Мы не можем оставить его здесь. Он должен идти с нами...
– Как? – воскликнул маркграф, а лионский рыцарь усмехнулся на её слова.
– Я сюда-то всю ночь добирался... – шепнул.
– Мы что-нибудь придумаем. Мы не бросим тебя здесь. Так нельзя. Всё ещё можно сделать.
– Лет через сто или больше нас найдут здесь совсем случайно, – негромко произнёс Ниард, – и все будут гадать, кто же это встретил здесь свои последние дни? – Он усмехнулся, и Вэллия сильнее стиснула его руку, шепнула:
– Господи, Ниард, о чём ты?
– Он не придёт. Он специально сделал это всё. Ты же сама говорила, он хочет стать правителем Берга. Зачем ему нужны мы? Мы сейчас потеряемся для всех, а он займёт Берг для себя...
Вэллия нахмурилась и медленно покачала головой отрицательно, нет, она всё же не верила. Просто Ниард не знает его, как знает она. Ну, не может он быть таким подлым, таким коварным. Не хотела она верить в такое предательство. Он же до последнего отказывал ей в помощи. Не хотел он этого предательства своему сеньору. Она же своими глазами видела, как сомневался он, как мучился. Может быть, то, что произошло – только порыв, он, может быть, и сам этого не хотел. Но где же он? Где?
Вэллия вздохнула. Ниард после некоторого молчания заговорил первым:
– Даже если мы здесь останемся, даже если умрём здесь, я всё равно рад, что мы вместе, что ты со мной... – Голос его сорвался на шёпот, Вэллия прикусила нижнюю губу, чувствуя, как в груди вспыхнуло с болью ярким вдруг порывом неожиданно нахлынувшей любви.
Ну и пусть, пусть! Главное, что они вместе, что они рядом! Она ведь так сильно хотела быть рядом с ним, увидеть его!
Пальцы впились в его ладонь, может быть, даже ногтями прорывая кожу, но Ниард не чувствовал боли.
– Я люблю тебя... – прошептала она и склонила голову на его плечо. Ну и пусть, пусть всё будет так, как будет.
* * * * *
Сознание возвращалось медленно, словно из долгого сна никак не мог проснуться. Только боль не давала нырнуть в тёмный омут окончательно, держала на плаву.
Алдор резко открыл глаза, как проснулся, но боль не пропала, наоборот, она усилилась, свернулась тугим клубом в животе, горячо пульсировала. Он тут же вспомнил всё и выругался через зубы. Конечно, умирать ему ещё рано. Как сказал граф? «У тебя будет время...» Конечно, он усмехнулся, от таких ран умирают долго и мучительно. Проклятье! Это ж сколько ещё? Уже бы быстрее...
И тут его осенило, он аж вскинулся, невзирая на боль. Как же? Ему нельзя торопиться умирать, он ещё не всё сделал! Ведь там, под лестницей, маркграфиня и её муж, и никто не знает, что они там, и никто не освободит их. Они тоже умрут там, а перед смертью предадут проклятью его имя...
О, Боже... Он не может бросить их там, он не может позволить ей умереть. Только не так... Он сам запер их там, он отвечает за них, и он не может стать их невольным убийцей. Он должен помочь им! Найти силы помочь им!
Алдор сделал над собой усилие, кусая губы, сумел приподняться на локтях, чуть-чуть сумел подтянуть колено. Но сапог скользнул в луже крови, и Алдор не смог опереться на эту ногу. Попытка за попыткой, и вот, наконец, он опёрся на колено, а потом только на ногу. Он даже сам восхитился своей маленькой победе. Ещё чуть-чуть, ещё маленько, пальцы рук проскользнули по влажному полу, и он поднялся на ноги. Его вырвало. Чтобы не упасть, пришлось опереться на стену. От слабости кружилась голова, перед глазами прыгали яркие круги. Мутило от потери крови.
Закрыв глаза, он стоял у стены, собираясь с силами. Какая долгая дорога предстояла ему, а ведь он шёл по ней сюда чуть ли не бегом, летел, как на крыльях, а теперь...
Он осторожно расстегнул пуговицы камзола. «Проклятая мода! Кому понадобилось делать их так много!» Кровь пропитала полу котарди и рубашку спереди, и даже пояс брюк, пока он лежал на животе без сознания. Надо чем-то остановить её, что-то придумать.
Алдор огляделся; в свете горящей свечи заметил что-то белое на спинке кресла. Придётся сделать несколько шагов, а для этого надо отделиться от спасительной стены. Он несколько раз выдохнул, превозмогая боль, и сделал первый шаг, кусая губы.
«Проклятый граф! Я доверял тебе, я любил тебя, как отца, я на всё для тебя был согласен, а ты... ты меня предал с самого начала, ты и не думал обо мне никогда. Я нужен был тебе только для того, чтобы ты стал хозяином Берга, чтобы ты подпортил жизнь своему врагу...»
Это оказался чистый жипон, рубашка, и Алдор не удивился, он знал тягу графа Доранна к тому, чтобы всегда выглядеть безупречно. Он следил за модой и требовал этого от своих рыцарей. Видно, граф не успел переодеться в чистое. Ну и ладно, сойдёт. Алдор скомкал её и придавил к ране. Больно, чёрт возьми.
Он вернулся к стене и медленно пошёл, опираясь на левую руку, скользил пальцами по холодным камням. Каждый шаг, как победа над собой, над обстоятельствами.
Он старался не думать о том, что делает, что чувствует, занимал себя тем, что прокручивал в голове всё по порядку, всё, что произошло, как спрятал маркграфиню и её мужа, как просил благословения у святого отца, как и о чём разговаривал со своим сеньором. Узнать правду об отце, о смерти своих близких, было тяжело. Граф Доранн считал отца предателем, да и граф Вольдейн, получается, тоже, и вроде бы как, убил он обидчика за дело, а всё равно... Подло это всё, из-за проклятых денег убить всю семью, жену и детей. Как рука поднялась?
«И поделом, что вы друг друга ненавидите, всё так и должно быть... Вы же друг друга стоите, вы похожи один на другого... Жалко только, что гибнут другие невинные ни в чём люди, что страдают даже ваши дети... И я! Я – за что?!»
Боль невыносимо ударила по всем нервам, аж колени от слабости задрожали, и Алдор вынужден был прижаться к стене коридора спиной, привалиться к ней и пересилить всё, что творилось с ним.
Он умирает... Впереди ничего, только смерть... И вспоминалось всё, что не успел, не доделал, на что не хватило времени, сил, жизни. Хотелось съездить в свои земли, исповедаться и причаститься, узнать, наконец, что стало с Корвином. Он хотел жениться и родить сыновей, он хотел вернуть Берг, он много, что хотел... Хотел, и всё теперь...
Лучше бы в бою, от меча или копья, раз и всё, чем так, ждать и мучиться. Сколько ещё? Сколько он протянет?
«Я жить хочу! Я не хочу умирать! Будь ты проклят, Доранн, за свою жадность, за свою злобу! Не быть тебе никогда хозяином Берга... И мне не быть... И детям моим – тоже... У меня мог бы быть сын, и, если бы он остался жив, он бы сейчас был наследником Берга, правда, был бы для всех сыном маркграфа-сопляка, но всё же...»
Алдор горько усмехнулся. Всё не так. Всё пошло прахом. И поделом. За всё надо платить. И отец заплатил за всё своей жизнью и жизнями своих родных, погибли все, кроме Алдора. И он сам заплатит. За всё заплатит.
Он медленно шёл по коридору замка, шаг за шагом спускался по ступеням лестницы, и ещё ни разу в жизни она не казалась ему такой длинной. Каждая ступень, как шаг в бездну, как над бездонной пропастью. Шаг за шагом.
Всё плыло перед глазами, слабость неимоверная, но он знал, что стоит остановиться, дать себе возможность отдохнуть, и он не сможет идти дальше, он там и останется, где встанет.
Нет! Только вперёд, только прямо, не сворачивая, не давая себе поблажек, пока идут ноги, пока ещё есть силы.
* * * * *
– Он не придёт, он нарочно заманил нас сюда, чтобы мы бесследно сгинули тут, чтобы нас даже мёртвыми никто не нашёл. – Усталый голос молодого маркграфа с трудом доходил до разума Вэллии.
Бездействие, безнадёжное ожидание утомили настолько, что не хотелось думать, дышать. Кромешная темнота угнетала настолько, что бессмысленным казалось всё: желание жить, присутствие рядом любимого человека, надежда на спасение. Хотелось пить, увидеть хоть лучик солнца. Всё, что ещё жило где-то в душе, вера в благополучный исход, доверие к этому Алдору – всё пропало куда-то, даже не было сил ответить хоть словом на реплику мужа. Да и что она могла сказать?
– Кажется, что мы уже здесь целый день, – прошептал Ниард.– Как медленно идёт время.
Вэллия только вздохнула в ответ и ничего не сказала.
– Это, конечно, подло с его стороны, – продолжил Ниард, – он мог бы просто убить нас или выдать графу, зачем нужно было вот так поступать с нами? Хотелось помучить?
– Как ты чувствуешь себя? – спросила Вэллия, не поддержав темы его разговора. Это было больно для неё, ведь она доверилась этому человеку, поверила и пошла за ним, а он клялся ей в любви. Может, всё-таки что-то случилось?
Она помнила, как мучился Алдор, как взвешивал все «за» и «против», решаясь на это предательство. И что же? Всё игра? Как у бродячих актёров? Просто игра...
– Ты знаешь, мне стало лучше. Как насмешка небес. Буквально вчера я умирал, а сейчас, когда вот она, смерть, мне стало лучше, и даже дышится будто легче. Странно.
– Прости меня, – прошептала Вэллия чуть слышно.
– За что? – Ниард нашёл в темноте её ладонь и стиснул сильными пальцами. – О чём ты говоришь?
– Это я поверила ему, да и вообще... Всё с самого начала пошло неправильно, ты и я... Я не должна была становиться твоей женой, это было несправедливо...
– Не говори об этом. – Ниард притянул её за руку к себе и обнял за плечи, прижимая к груди, там, где было больно, и, зная об этом, Вэллия боялась пошевелиться, замерла. – Ты та, кого я, может быть, ждал всю жизнь. Мне всё равно, что у тебя было до меня, главное, что сейчас ты рядом... Ты и я, вместе, мы через всё пройдём. Ты мне веришь?
Вэллия не ответила, только еле заметно качнула головой и прикрыла глаза, чувствуя, как рядом бьётся сердце любимого человека.
Да, вместе они преодолеют всё, он прав.
* * * * *
Глава 40
Алдор открыл глаза и огляделся. Оказывается, он потерял сознание и лежал сейчас в углу под лестницей. Хорошо, что никто за это время не прошёл. Может, в самом деле, граф Вольдейн повёл свои войска на штурм, и сейчас там, на стенах, все свободные руки. А может, он не так долго и был в беспамятстве?
Надо идти, остаётся совсем немного, одно усилие. Он попытался приподняться, но от боли накатила резкая слабость и тошнота. Подняться не было сил, он пошевелил онемевшими пальцами, прижимающими пропитавшуюся кровью тряпку.
Он может умереть здесь, так и не сделав того, чего хотел, и для них, там, в тёмной комнате, он тоже станет предателем. Он – предатель для всех: для графа, для маркграфини и её мужа, предатель и сын предателя.
Алдор до хруста стиснул зубы и, уперевшись ногой в стену, оттолкнулся, лёг на спину. Помогая себе второй ногой, он оттолкнулся от каменной кладки стены и пополз по полу на спине. Раз, два, он выиграл два шага, всего два шага! Целых два шага! Ещё раз, теперь он цеплялся каблуками сапог об пол. Ещё шага три! И ещё...
Ничего. Сейчас он немного отдохнёт и сумеет встать. Но он только выбился из сил и ещё больше ослабел, и опять на несколько минут потерял сознание. Пришёл в себя и, кусая губы, проклиная всё на свете, медленно поднялся, держась за стену.
«Я не буду предателем, хоть для кого-то... Пусть – для неё! Хотя бы для неё...»
Медленными шажками, шаг за шагом, вдох за выдохом, он добрался до двери и дрожащими пальцами отодвинул засов. Наконец-то, он тут, он добрался, справился. Всё! Прижался спиной к спасительной стене, дверь не открыл, если живы, пусть сами выходят. Ни на что больше нет сил.
– Что? – Ниард первым понял, что кто-то открыл дверь, поднялся навстречу. Вэллия скользящим движением попыталась удержать его за локоть. Кто там может быть? Почему не заходят? Люди графа Лион? И что там за дверью? Копья? Арбалеты?
Маркграф первым толкнул дверь и сделал шаг из кромешной темноты на свет горящих факелов. Глаза резануло от света, но через эту боль Ниард успел заметить лицо стоявшего напротив рыцаря из Лиона. Это он! Он, всё-таки!
Ах, ты, подлец! Тебя убить мало!
– Живы? – успел только выдохнуть, но маркграф набросился на него, схватил за грудки, притискивая к стене, приблизил лицо, зло шепча в глаза:
– Я так и знал, что тебе нельзя доверять... Ты просто... просто бросил нас здесь!
Преодолевая свою боль, Ниард тряс лионца, стараясь выместить всё, что пережил за эти часы в замкнутом тёмном пространстве. Тряс и сразу не заметил, что лицо предателя в свежих синяках и ссадинах, да и сам он не защищается, а какой-то безвольный, будто и на ногах не стоит.
– Ниард, пожалуйста, что ты делаешь? – Это Вэллия. Она уже выбралась на свет и поняла, что происходит. – Оставь его, прошу тебя...
Маркграф оставил Алдора в покое, и лионский рыцарь, тяжело прикрыв глаза, съехал по стене, откидывая голову назад. Только тут Вэллия поняла, что что-то не так, что что-то случилось плохое.
– О, Господи... – прошептала она. – Кровь. Сколько крови! Он ранен, Ниард, он ранен... – Она бросилась к раненому Алдору, упала на колени, лицо её исказилось от боли и мук, кончиками пальцев она лишь коснулась окровавленной руки, сжимающей тяжёлую тряпку на животе. – Алдор? Что случилось, Господи, что произошло? Алдор, Боже мой...
Молодой человек открыл глаза и посмотрел ей в лицо исподлобья, долго ничего не говорил, собираясь с силами, с мыслями, потом усмехнулся сухими губами.
– Вам надо уходить... – прошептал чуть слышно, и Вэллия, нахмуренная, склонилась к нему, чтобы расслышать его слова. – Вас ищут... До утра ещё время есть, вы успеете...
– Что случилось, Алдор? – Она старалась не замечать залитую кровью рубашку на животе, камзол, окровавленные пальцы ладони. – Боже, Боже мой... Что произошло?
Молчавший до этого маркграф опустился рядом на колено, осторожно убрал в сторону ладонь лионца с живота, увидел узкий тонкий разрез в ткани рубашки. Сразу же всё понял и вздохнул.
– Плохо дело. В живот... Вряд ли что-то ещё можно сделать, даже если вызвать врача...
– Это граф Доранн... – прошептал Алдор. – Он знает, что я помог вам, что я – предатель... Вам надо уходить... Граф Вольдейн рядом, говорят, его войска пошли на штурм...
– Как он добрался сюда с таким ранением? – Ниард переглянулся с Вэллией.
В глазах молодой маркграфини стояли слёзы боли и отчаяния.
– Вы уже потеряли меня? – Смотрел Алдор с улыбкой на разбитых губах в растерянные лица маркграфа и его жены. – Уже прокляли меня, да? – Маркграф в ответ потупился, а Вэллия скривилась от боли этих слов. Она тоже засомневалась в нём, в его слове. Как она могла? Он умирает теперь, и всё потому, что он захотел спасти их, что он предал своих, а она... Она усомнилась в нём.
– Алдор, Господи... – прошептала в ответ.
– Уходите... Вам нельзя оставаться здесь.
– Мы не бросим его! – Вэллия упрямо поджала губы, давая понять, что не передумает. – Мы не можем оставить его здесь. Он должен идти с нами...
– Как? – воскликнул маркграф, а лионский рыцарь усмехнулся на её слова.
– Я сюда-то всю ночь добирался... – шепнул.
– Мы что-нибудь придумаем. Мы не бросим тебя здесь. Так нельзя. Всё ещё можно сделать.
