– Да нет! – Идвар улыбнулся.
– Иди, я буду ложиться, я устала сегодня, меня с утра тошнит от всего.
– Это из-за него, да?
Она поняла, что он смотрит ей на живот, будто уже что-то было видно.
– Пожалуй, до этого мне никогда так худо не бывало.
Идвар опять спросил:
– И когда он родится?
– Весной, в конце марта или в начале апреля...
– Я тоже родился в апреле...
– Он-то, надеюсь, не будет болеть, он должен родиться нормальным...
– Я тоже родился нормальным, я потом заболел.
– Ты родился нормальным здоровым ребёнком? – Она нахмурилась недоверчиво.
– Как все, в срок, через девять месяцев.
– А почему болел тогда?
Идвар пожал плечами, отвечая:
– Не знаю.
– Я подумала, ты родился раньше срока.
– Да нет же! Почему?
Аэлла ничего не ответила и всё так же, нахмуренная, стала расправлять постель, заставив этим Идвара подняться. Он ещё немного потоптался и ушёл, пожелав спокойной ночи. Аэлла погасила свечу и долго лежала без сна, думая. Последний разговор не шёл из головы. И тут она, вытащив из-под одеяла руки, стала считать на пальцах месяцы. Апрель... Апрель, март, февраль, январь... И тут её аж подбросило. Август! Август месяц! Почему это так удивило её? Да потому что в это время король Эдуор болел, лежал в лихорадке, со сломанными ногами! Какие тут могут быть дети?.. А это значит...
У неё аж дыхание остановилось.
А это значит, что король не является отцом Мирону! Идвар – не сын короля! Его мать – королева Иолла родила сына от чужого мужчины, другого мужчины. Знает ли сам король?.. Конечно, знает! Отсюда его отношение к сыну, или уже не сыну... Не поймёшь!
А может, и смерть королевы не случайна? Совсем не зря она умерла? Может, и так...
Надо узнать это, проверить, у кого-нибудь спросить. У кого? Кто это может знать? Кто ответит на вопросы?
И сна ни в одном глазу! Какой уж тут сон?
* * * * *
Дверь ей открыл мужчина средних лет, скользнул по лицу глазами, спросил:
– К матери?
Аэлла кивнула головой, боясь спросить хоть что-то, задать уточняющий вопрос. По-моему, она всё определила правильно. Рядом рынок, улица Пекарей, и именно здесь должна жить Старая Арда, так на улице указали.
Её и служанку пропустили внутрь, в лавку. Здесь торговали хлебом, и мужчина прошёл вглубь, в другую комнату, прихрамывая находу. Всё правильно. Это, должно быть, младший сын повитухи, тот, что хромой от рождения.
– Заходите... – Он пригласил их, выглянув.
– Подожди меня здесь, – Аэлла приказала Эл остаться и прошла в другую комнату.
Старуху она увидела сразу и даже замерла, не говоря ни слова. Маленькая, согбенная годами и проблемами, повитуха собирала на полке какие-то скляночки, переставляла с места на место, что-то бормоча. На гостью даже головы не повернула, и Аэлла спросила спустя минуту:
– Вы – Старая Арда?
Старуха ответила, даже не глянув в её сторону:
– Я ни разу не видела тебя, в первый раз пришла? – Повернулась и посмотрела чёрными внимательными глазами, долгим оценивающим взглядом. Аэлла уже сбросила капюшон с головы, но плащ всё равно скрывал фигуру. – Почему раньше не пришла? Уже вечер, поздно, мы закрыты...
– Я не хочу, чтоб меня видели...
– Нагуляла? С грехом пришла? – Усмехнулась хрипло, и в полумраке сухие пальцы её старых рук походили на паучьи лапы, снующие по полкам. – Он уже шевелится?
Аэлла растерялась, заморгала недоумённо:
– Нет...
– Сколько месяцев?
– Четвёртый пошёл...
– Если хочешь вытравить, уже поздно, надо было раньше думать... Натворите дел, а потом идёте, кто бы вам помог...
– Я не собираюсь... вытравливать его... – От растерянности она аж сделала паузу. Как можно? Как это вообще можно? – Я хочу поговорить с вами.
– Всё равно заплатишь... – пробурчала старуха.
Аэлла промолчала на это, спросила о другом, за чем, собственно, пришла:
– Я хочу поговорить о королеве Иолле...
Старая повитуха вздрогнула, но оправилась быстро, ответила бесстрастно:
– Она давно умерла...
– Да, двадцать пять лет назад, я знаю.
– Она – мать наших наследника и Мирона.
– Я знаю...
– Что тогда надо от меня? – Старуха обернулась и сверкнула глазами зло. – Я тебя не знаю, уходи! Я ни с кем ни о чём не хочу разговаривать, это было давно. Уходи от меня.
Её откровенно прогоняли, и Аэлла решила сделать первый шаг, закинуть на удачу, а вдруг повезёт.
– Мирон – не сын короля, а королева, его мать, умерла не сама, её убили!
Старая Арда долго молчала, жуя губами, глядела прямо в лицо исподлобья. Жутко глядела, зло. Шепнула, наконец, когда Аэлла выдержала её пристальный взгляд:
– Садись. – Указала рукой на скамью у стола. – Кто тебе сказал это? Откуда ты это взяла?
– Неважно, главное, что я это знаю.
– И что? Что ты хочешь?
– Это вы её убили?
– Я не собираюсь отвечать на твои вопросы.
– Я заплачу вам! – Аэлла стянула с пальца золотое кольцо с рубином.
– Мне не надо этого.
– А чего вы хотите?
– Всё, что знаю, я унесу в могилу. Я долго ждала, и время пришло. Почему сейчас я должна что-то рассказывать?
Аэлла долго молчала, опустив голову, старуха усмехнулась:
– Ты ничего не сможешь доказать, столько лет прошло, да и никто тебе тоже этого не докажет. Лучше будет, если ты уйдёшь.
– Я не уйду, пока всё не узнаю. – Аэлла говорила медленно, негромко, с нажимом. – Не хотите брать денег, можно сделать по-другому. Мой муж – Мирон. В его руках большая власть, он командует войсками...
– Ты запугиваешь меня? – Старая Арда перебила с улыбкой. Но улыбка была сухой, однобокой, совсем без радости.
– Он ещё ничего не знает, но я могу об этом позаботиться... Он узнает, кто убил его мать, кто приложил к этому руку... Не думаю, что он оставит это в покое, он сам захочет разобраться во всём...
– Мне всё равно. – Старуха усмехнулась, дёрнув костлявыми плечами. – Я уже старая, чего мне бояться? Что мне сделают? Арестуют, посадят в тюрьму, будут пытать?
Аэлла помолчала немного, потом продолжила всё так же, негромко, с нажимом:
– Вас, может быть, и не арестуют, и пытать не будут, а вот вашего сына... Он же единственный у вас остался? Так?
– Он ни в чём не виноват и ничего не знает.
– Вот и выяснят это...
– Откуда ты взялась на мою голову? – Повитуха повысила голос, раздражаясь. – Чего ты хочешь? Что тебе надо?
– Я хочу знать правду! – Аэлла тоже повысила голос, потянулась вперёд, скребнула ногтями по деревянной столешнице, она глядела на старуху снизу, сидя на низкой скамейке у стола. – Я просто хочу знать... – Перешла на шёпот: – Я могу пообещать вам, что никто от меня ничего не узнает... Никто не узнает...
– Ты – жена Мирона, не лучше ли тебе верить в то, что он – сын короля?
– Но он – не сын короля!
– Но место Мирона он занимает, разве этого мало? – Старуха усмехнулась.
Аэлла помолчала, потом продолжила:
– Я хочу знать правду... Я хочу обменять её на жизнь и здоровье вашего сына... единственного сына...
– Какая ты жестокая... – Старуха приблизилась к столу, не сводя глаз с лица незваной гостьи, но Аэлла выдерживала её взгляд, хотя всё внутри замирало.
«Она не расскажет... не расскажет...» – стучало в голове пульсом. Она упёрлась, на неё не действовали ни угрозы, ни деньги. Всё зря! Зря!
Но она ошиблась. Старуха заговорила вдруг, может, испугалась, а, может, решилась сама.
– Это всё король... Он узнал, что жена ждёт чужого ребёнка и, наверное, переживал это тяжело... Да и кому это может понравиться?
Повитуха замолчала, и Аэлла сама спросила:
– Вы принимали роды, вы были с ней... Кто убил её? Это сделали по приказу короля?
Но Старая Арда молчала, думая сама себе, опустив голову.
– Он заставил меня, надавил... Мои мальчики были простыми арбалетчиками в армии короля, он грозился казнить их... или отпустить домой... Это я убила королеву... Во время родов я перерезала ей вену, и она истекла кровью... Ребёнок был крупным, по-другому было нельзя, а ошибиться может любая повитуха... – Она сделала паузу, но Аэлла глядела во все глаза, не веря тому, что слышала, губы сами собой распахнулись от удивления. – Король обманул меня. Сразу после всего этого он объявил войну, и... мои мальчики погибли там... Будь он проклят! – Старуха стиснула кулаки, сверкнула чёрными глазами. – Обманщик!.. Я собиралась унести это всё в могилу...
Аэлла очнулась и перебила её чуть слышно:
– А ребёнок? Он родился здоровым?
– Конечно! Король хотел, чтобы я убила его, но я слишком много детей приняла на этом свете... Убить его прямо я не смогла, я просто помыла его холодной водой... Он слишком цепко держался за жизнь... Потом его окружали кормилицы и няньки, а может, королю было не до этого... Война шла пять лет, она занимала все его мысли...
– Ребёнка убить не смогли, а мать – смогли?
– Она – грешница, прелюбодейка, нагуляла ублюдка не весть от кого... Разве может быть у нас такая королева?
– Ну, а Мирон? Он же защищает страну, вас всех, он вам служит! – Аэлла почувствовала, как боль и обида вскипают в ней за него, за этого самого «ублюдка». Она жена его, она носит под сердцем его ребёнка...
– Король хорошо воспитал его, а трон ему не занимать.
Аэлла почувствовала, как сами собой стиснулись зубы. Король воспитал, конечно... Насмешками, ругательствами, прямолинейным именованием «выродок»...
– Кто его отец?
– Твоего мужа? – Старуха усмехнулась. – Кто ж его знает? Какой-нибудь проходимец, последний конюх... спальный слуга! Кто сейчас разберёт? – Она мстительно улыбнулась Аэлле в глаза. – Родишь ребёнка от него, не будешь знать, какого он рода...
Аэлла нахмурилась:
– Неужели при дворе никто не знал, с кем дружит королева?
– За ней внимательно следили, возможно, её ублюдок – плод одной греховной ночи...
Аэлла покачала головой сокрушённо, не веря её словам. Её муж, Мирон, тот, кого она так сильно полюбила – ребёнок неизвестно кого? Проходимца? Конюха?
И у неё от него – тоже?
Кто родится? Она – дочь князя! А он...
– Я не верю... Она что, была такой легкомысленной? Она сама – графиня! Она не смогла... не смогла бы так...
– Откуда ты можешь это знать?
Аэлла пристально поглядела в лицо старой повитухи, заговорила быстро:
– Сейчас вы не ходите во дворец, но двадцать пять лет назад вы ходили... Вы наблюдали её многие месяцы, вы должны были видеть, кто рядом с ней, с кем она общалась, кому улыбалась явно и тайно? Вспоминайте! – Она повысила голос, приказывая, как делала это со своими служанками.
– Я не знаю! За ней постоянно следили, слуги, король, Мирон... Откуда мне знать? Я думала, у неё ребёнок короля! Кто мог знать?
Аэлла лихорадочно думала, качая головой, никак не могла сфокусировать взгляд на чём-то. Мирон? Она сказала, Мирон? Родной брат короля? Мирон Уард!
У неё перехватило дыхание. В хрониках сказано, с болезнью короля все дела были переложены на Мирона. Родной брат. Младший брат. Они были погодками. Отец их говорил: «У меня растёт два Майнора...» Он не выделял их. И послов принимали они вдвоём...
Святой Боже!
Да король Эдуор завидовал брату, может, даже ненавидел его, а что было, когда он узнал, с кем жена ему изменила? От кого собирается родить ребёнка? Она, быть может, даже любила Мирона, в отличие от короля, должна была родить от любимого и не скрывала этого...
Он должен был знать о сопернике! Он бы любыми путями вытянул из жены имя его! Несильно убивался на похоронах жены, и войну эту проклятую начал... Ну, конечно! Война! Война не вовремя, война проигрышная... И Мирон на этой войне погиб...
Король убил жену, брата отправил на гибельную войну, а ребёнка их низвёл до уровня «выродка». Сделал Мироном в шестнадцать лет, может, даже думал, что он погибнет? А сейчас – с глаз долой! Наградит титулом, дал жену из опальных и – в далёкий Райрон! Да, и жену из опального рода, лучшей он не стоит...
Аэлла закрыла глаза, чувствуя усталость от всего, и даже голова разболелась.
– Ты узнала, что хотела, теперь уходи!
Аэлла поднялась, глядя в пространство остановившимся взглядом, медленно надела капюшон, перевела взгляд на повитуху.
– Постой-ка! – приказала Старая Арда. – Ты сама сказала, что беременна, что уже на четвёртом месяце... – Приподняла седые брови. – Ты же стала женой Мирона вот только? Я ошибаюсь?
Аэлла медленно улыбнулась:
– Не бойтесь, мой ребёнок от мужа... Мы просто обменялись с вами личными тайнами, вы мне, я – вам... Прощайте...
Она ушла, повитуха проводила её глазами, и только потом заметила на столе золотое кольцо с драгоценным камнем. Всё-таки оставила.
Она спешила по сумеречным улицам Мирополя в замок короля, шла так быстро, что Эл еле-еле поспевала за ней. Прохожие попадались редко, и они вряд ли узнали бы сейчас в спешащей молодой женщине с огромными глазами и бледным лицом жену Мирона.
Всё смешалось в её голове, все мысли возвращались к одному и тому же. Она думала и думала о нём. О Мироне. О его матери, о его отце, об обстоятельствах его рождения, о короле, что четверть века вымещал на нём свои обиды, злость и разочарование. Он даже второй раз женился только через столько лет. Младшему Адорру сейчас четырнадцать, значит, Идвару было одиннадцать, когда он родился. А значит, десять лет, как минимум, король издевался над ним. Методично, жестоко. Он был ребёнком, это было легко. Он и сейчас издевается, хотя Идвар является Мироном, имеет власть, за ним вся армия, и люди его любят. Может, сейчас он и не бьёт его, не наказывает физически, но власть его над ним огромна. Он женил его на невесте, которую выбрал сам, на ней. Он лишает его поста Мирона, отдавая это место младшему брату, который даже по возрасту не подходит. И он – это самое главное – отправляет его из Мирополя, из города, который Идвар любит, как ничто другое, может быть, даже её...
Это король сделал его таким, он воспитал его послушным своей воле, молчаливым, замкнутым, слабым. Он никогда не пойдёт против него, никогда не скажет против и слова, он подчинится королю даже в решении покинуть Мирополь. Ещё удивительно, как он не казнил её в Райроне? Как он решился это сделать?
Неужели его любовь к ней сильнее страха перед отцом?.. Королём! Он не отец ему!..
Он не слабак, он не трус, он намного сильнее, чем кажется королю. Он с шестнадцати лет участвует в военных походах, руководит войсками, принимает решения. И... он любит её. Она очень важна для него. Она – жена его! И у них будет ребёнок...
Пусть будет проклят король! За все грехи, за все те смерти, за боль и унижения, причинённые ему.
Она, не замечая никого, влетела в спальню, сорвала плащ, села на кровать и, закрыв ладонями лицо, расплакалась. Идвар был тут, ещё не ложился, бросился к ней, удивлённый:
– Что случилось? Аэлла, милая... кто обидел тебя? Почему ты плачешь? Что произошло? – Но Аэлла только покачала головой отрицательно, так и не отнимая ладоней от лица. – Кто обидел тебя? Тебе сделали больно? Скажи мне!
– Иди, я буду ложиться, я устала сегодня, меня с утра тошнит от всего.
– Это из-за него, да?
Она поняла, что он смотрит ей на живот, будто уже что-то было видно.
– Пожалуй, до этого мне никогда так худо не бывало.
Идвар опять спросил:
– И когда он родится?
– Весной, в конце марта или в начале апреля...
– Я тоже родился в апреле...
– Он-то, надеюсь, не будет болеть, он должен родиться нормальным...
– Я тоже родился нормальным, я потом заболел.
– Ты родился нормальным здоровым ребёнком? – Она нахмурилась недоверчиво.
– Как все, в срок, через девять месяцев.
– А почему болел тогда?
Идвар пожал плечами, отвечая:
– Не знаю.
– Я подумала, ты родился раньше срока.
– Да нет же! Почему?
Аэлла ничего не ответила и всё так же, нахмуренная, стала расправлять постель, заставив этим Идвара подняться. Он ещё немного потоптался и ушёл, пожелав спокойной ночи. Аэлла погасила свечу и долго лежала без сна, думая. Последний разговор не шёл из головы. И тут она, вытащив из-под одеяла руки, стала считать на пальцах месяцы. Апрель... Апрель, март, февраль, январь... И тут её аж подбросило. Август! Август месяц! Почему это так удивило её? Да потому что в это время король Эдуор болел, лежал в лихорадке, со сломанными ногами! Какие тут могут быть дети?.. А это значит...
У неё аж дыхание остановилось.
А это значит, что король не является отцом Мирону! Идвар – не сын короля! Его мать – королева Иолла родила сына от чужого мужчины, другого мужчины. Знает ли сам король?.. Конечно, знает! Отсюда его отношение к сыну, или уже не сыну... Не поймёшь!
А может, и смерть королевы не случайна? Совсем не зря она умерла? Может, и так...
Надо узнать это, проверить, у кого-нибудь спросить. У кого? Кто это может знать? Кто ответит на вопросы?
И сна ни в одном глазу! Какой уж тут сон?
* * * * *
Глава 26
Дверь ей открыл мужчина средних лет, скользнул по лицу глазами, спросил:
– К матери?
Аэлла кивнула головой, боясь спросить хоть что-то, задать уточняющий вопрос. По-моему, она всё определила правильно. Рядом рынок, улица Пекарей, и именно здесь должна жить Старая Арда, так на улице указали.
Её и служанку пропустили внутрь, в лавку. Здесь торговали хлебом, и мужчина прошёл вглубь, в другую комнату, прихрамывая находу. Всё правильно. Это, должно быть, младший сын повитухи, тот, что хромой от рождения.
– Заходите... – Он пригласил их, выглянув.
– Подожди меня здесь, – Аэлла приказала Эл остаться и прошла в другую комнату.
Старуху она увидела сразу и даже замерла, не говоря ни слова. Маленькая, согбенная годами и проблемами, повитуха собирала на полке какие-то скляночки, переставляла с места на место, что-то бормоча. На гостью даже головы не повернула, и Аэлла спросила спустя минуту:
– Вы – Старая Арда?
Старуха ответила, даже не глянув в её сторону:
– Я ни разу не видела тебя, в первый раз пришла? – Повернулась и посмотрела чёрными внимательными глазами, долгим оценивающим взглядом. Аэлла уже сбросила капюшон с головы, но плащ всё равно скрывал фигуру. – Почему раньше не пришла? Уже вечер, поздно, мы закрыты...
– Я не хочу, чтоб меня видели...
– Нагуляла? С грехом пришла? – Усмехнулась хрипло, и в полумраке сухие пальцы её старых рук походили на паучьи лапы, снующие по полкам. – Он уже шевелится?
Аэлла растерялась, заморгала недоумённо:
– Нет...
– Сколько месяцев?
– Четвёртый пошёл...
– Если хочешь вытравить, уже поздно, надо было раньше думать... Натворите дел, а потом идёте, кто бы вам помог...
– Я не собираюсь... вытравливать его... – От растерянности она аж сделала паузу. Как можно? Как это вообще можно? – Я хочу поговорить с вами.
– Всё равно заплатишь... – пробурчала старуха.
Аэлла промолчала на это, спросила о другом, за чем, собственно, пришла:
– Я хочу поговорить о королеве Иолле...
Старая повитуха вздрогнула, но оправилась быстро, ответила бесстрастно:
– Она давно умерла...
– Да, двадцать пять лет назад, я знаю.
– Она – мать наших наследника и Мирона.
– Я знаю...
– Что тогда надо от меня? – Старуха обернулась и сверкнула глазами зло. – Я тебя не знаю, уходи! Я ни с кем ни о чём не хочу разговаривать, это было давно. Уходи от меня.
Её откровенно прогоняли, и Аэлла решила сделать первый шаг, закинуть на удачу, а вдруг повезёт.
– Мирон – не сын короля, а королева, его мать, умерла не сама, её убили!
Старая Арда долго молчала, жуя губами, глядела прямо в лицо исподлобья. Жутко глядела, зло. Шепнула, наконец, когда Аэлла выдержала её пристальный взгляд:
– Садись. – Указала рукой на скамью у стола. – Кто тебе сказал это? Откуда ты это взяла?
– Неважно, главное, что я это знаю.
– И что? Что ты хочешь?
– Это вы её убили?
– Я не собираюсь отвечать на твои вопросы.
– Я заплачу вам! – Аэлла стянула с пальца золотое кольцо с рубином.
– Мне не надо этого.
– А чего вы хотите?
– Всё, что знаю, я унесу в могилу. Я долго ждала, и время пришло. Почему сейчас я должна что-то рассказывать?
Аэлла долго молчала, опустив голову, старуха усмехнулась:
– Ты ничего не сможешь доказать, столько лет прошло, да и никто тебе тоже этого не докажет. Лучше будет, если ты уйдёшь.
– Я не уйду, пока всё не узнаю. – Аэлла говорила медленно, негромко, с нажимом. – Не хотите брать денег, можно сделать по-другому. Мой муж – Мирон. В его руках большая власть, он командует войсками...
– Ты запугиваешь меня? – Старая Арда перебила с улыбкой. Но улыбка была сухой, однобокой, совсем без радости.
– Он ещё ничего не знает, но я могу об этом позаботиться... Он узнает, кто убил его мать, кто приложил к этому руку... Не думаю, что он оставит это в покое, он сам захочет разобраться во всём...
– Мне всё равно. – Старуха усмехнулась, дёрнув костлявыми плечами. – Я уже старая, чего мне бояться? Что мне сделают? Арестуют, посадят в тюрьму, будут пытать?
Аэлла помолчала немного, потом продолжила всё так же, негромко, с нажимом:
– Вас, может быть, и не арестуют, и пытать не будут, а вот вашего сына... Он же единственный у вас остался? Так?
– Он ни в чём не виноват и ничего не знает.
– Вот и выяснят это...
– Откуда ты взялась на мою голову? – Повитуха повысила голос, раздражаясь. – Чего ты хочешь? Что тебе надо?
– Я хочу знать правду! – Аэлла тоже повысила голос, потянулась вперёд, скребнула ногтями по деревянной столешнице, она глядела на старуху снизу, сидя на низкой скамейке у стола. – Я просто хочу знать... – Перешла на шёпот: – Я могу пообещать вам, что никто от меня ничего не узнает... Никто не узнает...
– Ты – жена Мирона, не лучше ли тебе верить в то, что он – сын короля?
– Но он – не сын короля!
– Но место Мирона он занимает, разве этого мало? – Старуха усмехнулась.
Аэлла помолчала, потом продолжила:
– Я хочу знать правду... Я хочу обменять её на жизнь и здоровье вашего сына... единственного сына...
– Какая ты жестокая... – Старуха приблизилась к столу, не сводя глаз с лица незваной гостьи, но Аэлла выдерживала её взгляд, хотя всё внутри замирало.
«Она не расскажет... не расскажет...» – стучало в голове пульсом. Она упёрлась, на неё не действовали ни угрозы, ни деньги. Всё зря! Зря!
Но она ошиблась. Старуха заговорила вдруг, может, испугалась, а, может, решилась сама.
– Это всё король... Он узнал, что жена ждёт чужого ребёнка и, наверное, переживал это тяжело... Да и кому это может понравиться?
Повитуха замолчала, и Аэлла сама спросила:
– Вы принимали роды, вы были с ней... Кто убил её? Это сделали по приказу короля?
Но Старая Арда молчала, думая сама себе, опустив голову.
– Он заставил меня, надавил... Мои мальчики были простыми арбалетчиками в армии короля, он грозился казнить их... или отпустить домой... Это я убила королеву... Во время родов я перерезала ей вену, и она истекла кровью... Ребёнок был крупным, по-другому было нельзя, а ошибиться может любая повитуха... – Она сделала паузу, но Аэлла глядела во все глаза, не веря тому, что слышала, губы сами собой распахнулись от удивления. – Король обманул меня. Сразу после всего этого он объявил войну, и... мои мальчики погибли там... Будь он проклят! – Старуха стиснула кулаки, сверкнула чёрными глазами. – Обманщик!.. Я собиралась унести это всё в могилу...
Аэлла очнулась и перебила её чуть слышно:
– А ребёнок? Он родился здоровым?
– Конечно! Король хотел, чтобы я убила его, но я слишком много детей приняла на этом свете... Убить его прямо я не смогла, я просто помыла его холодной водой... Он слишком цепко держался за жизнь... Потом его окружали кормилицы и няньки, а может, королю было не до этого... Война шла пять лет, она занимала все его мысли...
– Ребёнка убить не смогли, а мать – смогли?
– Она – грешница, прелюбодейка, нагуляла ублюдка не весть от кого... Разве может быть у нас такая королева?
– Ну, а Мирон? Он же защищает страну, вас всех, он вам служит! – Аэлла почувствовала, как боль и обида вскипают в ней за него, за этого самого «ублюдка». Она жена его, она носит под сердцем его ребёнка...
– Король хорошо воспитал его, а трон ему не занимать.
Аэлла почувствовала, как сами собой стиснулись зубы. Король воспитал, конечно... Насмешками, ругательствами, прямолинейным именованием «выродок»...
– Кто его отец?
– Твоего мужа? – Старуха усмехнулась. – Кто ж его знает? Какой-нибудь проходимец, последний конюх... спальный слуга! Кто сейчас разберёт? – Она мстительно улыбнулась Аэлле в глаза. – Родишь ребёнка от него, не будешь знать, какого он рода...
Аэлла нахмурилась:
– Неужели при дворе никто не знал, с кем дружит королева?
– За ней внимательно следили, возможно, её ублюдок – плод одной греховной ночи...
Аэлла покачала головой сокрушённо, не веря её словам. Её муж, Мирон, тот, кого она так сильно полюбила – ребёнок неизвестно кого? Проходимца? Конюха?
И у неё от него – тоже?
Кто родится? Она – дочь князя! А он...
– Я не верю... Она что, была такой легкомысленной? Она сама – графиня! Она не смогла... не смогла бы так...
– Откуда ты можешь это знать?
Аэлла пристально поглядела в лицо старой повитухи, заговорила быстро:
– Сейчас вы не ходите во дворец, но двадцать пять лет назад вы ходили... Вы наблюдали её многие месяцы, вы должны были видеть, кто рядом с ней, с кем она общалась, кому улыбалась явно и тайно? Вспоминайте! – Она повысила голос, приказывая, как делала это со своими служанками.
– Я не знаю! За ней постоянно следили, слуги, король, Мирон... Откуда мне знать? Я думала, у неё ребёнок короля! Кто мог знать?
Аэлла лихорадочно думала, качая головой, никак не могла сфокусировать взгляд на чём-то. Мирон? Она сказала, Мирон? Родной брат короля? Мирон Уард!
У неё перехватило дыхание. В хрониках сказано, с болезнью короля все дела были переложены на Мирона. Родной брат. Младший брат. Они были погодками. Отец их говорил: «У меня растёт два Майнора...» Он не выделял их. И послов принимали они вдвоём...
Святой Боже!
Да король Эдуор завидовал брату, может, даже ненавидел его, а что было, когда он узнал, с кем жена ему изменила? От кого собирается родить ребёнка? Она, быть может, даже любила Мирона, в отличие от короля, должна была родить от любимого и не скрывала этого...
Он должен был знать о сопернике! Он бы любыми путями вытянул из жены имя его! Несильно убивался на похоронах жены, и войну эту проклятую начал... Ну, конечно! Война! Война не вовремя, война проигрышная... И Мирон на этой войне погиб...
Король убил жену, брата отправил на гибельную войну, а ребёнка их низвёл до уровня «выродка». Сделал Мироном в шестнадцать лет, может, даже думал, что он погибнет? А сейчас – с глаз долой! Наградит титулом, дал жену из опальных и – в далёкий Райрон! Да, и жену из опального рода, лучшей он не стоит...
Аэлла закрыла глаза, чувствуя усталость от всего, и даже голова разболелась.
– Ты узнала, что хотела, теперь уходи!
Аэлла поднялась, глядя в пространство остановившимся взглядом, медленно надела капюшон, перевела взгляд на повитуху.
– Постой-ка! – приказала Старая Арда. – Ты сама сказала, что беременна, что уже на четвёртом месяце... – Приподняла седые брови. – Ты же стала женой Мирона вот только? Я ошибаюсь?
Аэлла медленно улыбнулась:
– Не бойтесь, мой ребёнок от мужа... Мы просто обменялись с вами личными тайнами, вы мне, я – вам... Прощайте...
Она ушла, повитуха проводила её глазами, и только потом заметила на столе золотое кольцо с драгоценным камнем. Всё-таки оставила.
Она спешила по сумеречным улицам Мирополя в замок короля, шла так быстро, что Эл еле-еле поспевала за ней. Прохожие попадались редко, и они вряд ли узнали бы сейчас в спешащей молодой женщине с огромными глазами и бледным лицом жену Мирона.
Всё смешалось в её голове, все мысли возвращались к одному и тому же. Она думала и думала о нём. О Мироне. О его матери, о его отце, об обстоятельствах его рождения, о короле, что четверть века вымещал на нём свои обиды, злость и разочарование. Он даже второй раз женился только через столько лет. Младшему Адорру сейчас четырнадцать, значит, Идвару было одиннадцать, когда он родился. А значит, десять лет, как минимум, король издевался над ним. Методично, жестоко. Он был ребёнком, это было легко. Он и сейчас издевается, хотя Идвар является Мироном, имеет власть, за ним вся армия, и люди его любят. Может, сейчас он и не бьёт его, не наказывает физически, но власть его над ним огромна. Он женил его на невесте, которую выбрал сам, на ней. Он лишает его поста Мирона, отдавая это место младшему брату, который даже по возрасту не подходит. И он – это самое главное – отправляет его из Мирополя, из города, который Идвар любит, как ничто другое, может быть, даже её...
Это король сделал его таким, он воспитал его послушным своей воле, молчаливым, замкнутым, слабым. Он никогда не пойдёт против него, никогда не скажет против и слова, он подчинится королю даже в решении покинуть Мирополь. Ещё удивительно, как он не казнил её в Райроне? Как он решился это сделать?
Неужели его любовь к ней сильнее страха перед отцом?.. Королём! Он не отец ему!..
Он не слабак, он не трус, он намного сильнее, чем кажется королю. Он с шестнадцати лет участвует в военных походах, руководит войсками, принимает решения. И... он любит её. Она очень важна для него. Она – жена его! И у них будет ребёнок...
Пусть будет проклят король! За все грехи, за все те смерти, за боль и унижения, причинённые ему.
Она, не замечая никого, влетела в спальню, сорвала плащ, села на кровать и, закрыв ладонями лицо, расплакалась. Идвар был тут, ещё не ложился, бросился к ней, удивлённый:
– Что случилось? Аэлла, милая... кто обидел тебя? Почему ты плачешь? Что произошло? – Но Аэлла только покачала головой отрицательно, так и не отнимая ладоней от лица. – Кто обидел тебя? Тебе сделали больно? Скажи мне!
