– Сдавайся!
– Нет!
– Какой смысл в том, что ты делаешь? Это глупо...
– Нет, и не жди...
– Но они же уже у меня! Мне не хватает только тебя, тебя, дурака! Если ты думаешь, что сможешь спасти их – не выйдет: у тебя не хватит сил, да и поздно, я уже отправил их в Мирополь, ты всё равно опоздал...
– Неправда!
– Сегодня утром...
– Ты не стал бы, ты привезёшь их к королю сам, какая выгода везти их сейчас? Кто это оценит? Я же знаю тебя, Олдер, кого ты хочешь обмануть? Это же первый военный поход в твоей жизни, ты ждёшь славы и признания...
– Я послушался хорошего совета герцога Вальдена.
На этот раз Идвар промолчал, только поджал губы. Сказать что-либо на это он уже не мог: если так, то совет герцога действительно был хорошим, хорошим для Олдера. А это значит... Значит, что в этой жизни он никогда больше не увидит ни Аэллы, ни Уарда...
– Ты подлец, Олдер... – прошептал чуть слышно.
– Я уже слышал это от твоей жены, когда... – запнулся и не договорил, пряча улыбку в глазах, опустил голову, и Идвар заметил на его лице царапины.
– Что ты имеешь в виду? – спросил, нахмуривая брови. Олдер злил его, злил своими улыбками превосходства, своими намёками, тем, как держался, как вёл себя, напирая. – Что ты сделал с ней?.. Олдер, говори! – И вдруг перешёл на шёпот, не сводя глаз. – Что ты сделал?.. Господи...
– Ты правильно понял, не ошибся, я действительно изнасиловал твою жену... – Идвар аж задохнулся от возмущения, от того, что слышал, глаза его стали огромными от тех чувств, что он переживал. Он не мог, не мог в это поверить. Господи, Аэлла, милая... Он смотрел в лицо брата и не слышал всего того, что он ему говорил. В голову лезло всё, что могло только нарисовать воображение... Она поцарапала ему лицо! Она защищалась, она нуждалась в помощи, в его защите, а его не было рядом, он не оказался рядом... не помог...
Идвар вернулся к действительности и понял только малую часть того, что говорил ему Олдер:
– ...Твоя жена признавалась мне в безумной любви к тебе, я, конечно же, ей не поверил. Она, как и все женщины, жаждет славы и богатства. Она виновата в том, что ты стал таким, это она подбила тебя на эту войну... Она – ведьма...
Идвар смотрел на него исподлобья, жар мутил сознание, и ему хотелось выхватить меч и убить своего брата прямо здесь, на глазах у всех этих тысяч человек. Но оружия не было, его забрали оруженосцы перед встречей, переговоры шли только между безоружными.
– Будь ты проклят, Олдер... – прошептал чуть слышно, и Майнор замолчал на этот шёпот, перестал говорить, будто эти слова, сказанные чуть слышно, имели силу, подобную грому. Выпрямился в седле, закидывая голову, но прежней улыбки уже не было. Олдер ответил так же, негромко:
– Я разобью твою армию, арестую тебя, привезу в Мирополь, вас двоих, и тебя, и её, подвергнут пыткам, вас будут допрашивать, как государственных преступников, а потом осудят и казнят. Никто и не посмотрит на то, что она беременная... А что ты – бывший Мирон... Все твои заслуги – дым... Вас казнят...
– Я убью тебя... – прошептал Идвар на все его пророчества. – Убью тебя, и всё будет так, как вы с королём боитесь: я лишу трон наследника, у Мирополя не будет больше Майнора... – Он говорил негромким голосом, и, может, поэтому слова его звучали весомо, доходили до сознания.
– Что? – Олдер удивился, ухмылка неверия скривила губы. – В своём ли ты уме?
– По традиции, Майноры не покидают столицы, их дело – управлять страной, помогать королю. Ты взялся не за своё, ты сильно самоуверен... Я убью тебя за всё, что ты сделал... От меня пощады не жди...
Олдер усмехнулся и повернул коня, бросая на ходу:
– Увидимся ещё, я не прощаюсь...
Идвар провожал его глазами, чувствуя, как стискиваются зубы. Вся его боль, жалость к произошедшему, смятенные чувства выразились в злости, в желании отомстить, даже убить, и ему хотелось смести армию короля, уничтожить этого Майнора... «Будь ты проклят, Олдер, ты – плоть и кровь короля...»
Он внезапно осознал вдруг причину своей ненависти, причину той боли, что разрывала сердце, и почувствовал, как защипало в глазах. «Почему, ну, почему ты не ушла из города?.. Боже...» Он не дал себе расплакаться, придавил кулак в тяжёлой перчатке к переносице, глядя через него на армию Мирополя. Один среди белой равнины против огромного войска.
За спиной хрустел снег под копытами коня, подъехал граф Айрил, глянул сбоку.
– Что случилось? У вас слёзы?..
– Это от снега... от солнца... – шепнул в ответ, отдёргивая руку от лица, избегал смотреть на графа.
– Что он сказал вам?
– Аэлла с Уардом у него... – Айрил не сказал ни слова в ответ, нахмурился недовольно, поджимая губы. Идвар тряхнул головой, собираясь, отгоняя всё прочь, приказал решительно: – Давайте сигнал к выступлению, мы начинаем...
– Первыми? – Айрил удивился.
– Первыми.
– А он не прикажет убить их?
Идвар развернул коня и ударил шпорами в бока, откуда он мог это знать, прикажет или не прикажет?
– Я не знаю... – ответил и послал коня в рысь, Айрил догнал его, поравнялся. Лучи солнца искрились на снежной равнине, совсем скоро её будут топтать тысячи конских копыт. Совсем скоро.
Олдер осадил коня, отыскал глазами герцога Вальдена, спросил поспешно:
– Что у нас?..
Герцог подъехал ближе, смотрел наравных, прямо в лицо.
– Я поставил конницу на флангах, у нас её много, мы окружим их армию и уничтожим. Мы заняли удобные для нас позиции, равнина позволит нашей коннице обойти их... Мы вынудили их прийти сюда, они ещё сами не знают...
– Смотрите! – закричал кто-то рядом, перебивая. – Они трубят выступление, они наступают... Наступают!
Олдер перевёл взгляд на герцога, вопросительно приподнял брови, спросил:
– Почему?
Первые несколько секунд герцог не нашёлся, что ответить, он и сам этого не понимал, почему армия герцога Райронского перешла в наступление? Их меньше и значительно меньше, вдвое, если верить донесениям разведки, почему же тогда?..
– Это отчаяние, господин Майнор, им нечего терять, они отчаялись. – Он нашёл объяснение, и сам готов был в него поверить. – Вы сказали ему о его семье?..
– Именно это я и сделал...
– Поэтому он и объявил наступление, он отчаялся, он плохо соображает, что делает, идёт на самоубийство... Раньше он защищал жену и сына, а теперь ему некого защищать...
Олдер молчал, не сводя взгляда с лица герцога, потом спросил:
– Скажите мне, герцог, мы победим?
– Нет никаких сомнений, мы просто не можем проиграть.
– Заверьте меня, убедите... Мне не нравится это, – он указал рукой на надвигающуюся армию Райрона. – Хотя и отчаяние его я тоже не исключаю...
– Всё будет хорошо, господин Майнор, поверьте мне.
Олдер помолчал немного, потом добавил:
– Тогда трубите начало атаки.
Герцог Вальден махнул рукой группе сигнальщиков с трубами, декабрьский воздух разорвал громкий звук труб, играющих атаку. Сигнал прокатился влево и вправо по флангам, там его передавали свои сигнальщики. Армия задвигалась, как большая яркая змея, колыхнулась чешуёй доспехов и щитов. Тысячи рыцарей закрывали сейчас лица свои забралами, чтобы открыть их потом, после боя. или не открыть вообще. Лучники прилаживали стрелы, оруженосцы в последний раз проверяли оружие, волновались перед боем.
Майнор остался в центре армии, посмотрел на своих телохранителей и медленно надвинул на лицо забрало шлема, ударил коня шенкелями, шпорами. Вперёд! Ждать нечего! Победа сейчас ближе, чем когда-либо. За ним потянулась свита, телохранители, оруженосцы и вся армия. Кони набирали скорость, переходя с рыси на галоп, а навстречу уже летела армия герцога Идвара.
Адорр на крепостной стене Райрона видел сверху, как две армии мчатся навстречу друг другу, как подминают они под копыта коней белоснежную ткань равнины. Это зрелище было великолепным и страшным, потому что обе армии мчались навстречу смерти. У Адорра перехватило дыхание, когда произошло грандиозное столкновение, такой силы было оно, что, будь впереди пехота, а не рыцари, её смело бы этим ударом вмиг.
«Господи...» – прошептал мальчишка Мирон, глядя на всё это. Он много видел битв и сражений в схемах, в планах боёв, что показывали ему Идвар и герцог Вальден, своими же глазами он видел это впервые, и зрелище было страшным.
После сшибки двух армий войска перемешались друг с другом, различить теперь, кто где, за кем верх было невозможно. Только флаги в руках знаменосцев указывали ещё на принадлежность тех или иных отрядов к отдельным землям, и то, только на первое время. Потом армии перемешаются ещё больше, и не различишь...
Адорр смотрел, боясь отвести взгляд. Что творилось там, он мог себе только представить. До высоких райронских стен долетали лишь звуки: лязг оружия, ржание лошадей и крики, крики, крики, такие, что от ужаса холодело сердце, мурашки бежали по спине. «Боже... Боже мой...» – отрешённо шептал он себе под нос, только губы шевелились; и совершенно не чувствовал ветра декабрьского на коже лица и рук.
Отправив графа Айрила командовать правым флангом, на который были возложены все надежды, Идвар сам остался в центре. Левый фланг, самый ослабленный перед сильной миропольской конницей, остался за бароном Свэйном. Ему будет тяжелее всего, потому что именно с флангов герцог Вальден, по обыкновению, попытается окружить армию Райрона. Но, если на правом фланге это было не опасно, то на левом... Чтобы хоть как-то усилить левый фланг, Идвар перебросил туда лишнюю сотню арбалетчиков, но сыграет ли это хоть какую-то роль, покажет лишь время.
Копыта вороного коня с силой врезались в хрупкую поверхность снега, ветер скорости летел в лицо, студил зубы через прорези забрала. Идвар чуть пригнулся к шее коня, насколько позволяли доспехи, сильнее стиснул древко копья, левой рукой он управлял конём. Она хоть и зажила, но прежней силы в ней уже не было, Идвар не доверил бы ей сейчас ни меча, ни копья, может быть, лишь щит, и то на короткое время. Сейчас он был на локте, и, возможно, в бою ещё пригодится... Рядом неслись телохранители и представители свиты. В случае чего, они, конечно, прикроют, отвлекут на себя, защитят.
Кровь злости и решимости стучала в висках. Найти, найти Олдера в этой мешанине, приближающейся стремительно, найти и сразиться с ним, отомстить ему за всё, за боль, за унижение, за все его надругательства над близкими...
Он ударился с первым же рыцарем, ударился так, что коня осадило на задние ноги, он аж вскочил на дыбы, вскидывая голову, захрипел в натянутых удилах. Именно тогда Идвар и бросил копьё в первого же попавшегося рыцаря, ломая броню доспехов, как раз под правую руку, тоже с копьём. Рыцарь так же сдерживал своего коня, может, поэтому и растерялся на миг, не ожидал копья так быстро, и не успел закрыться щитом, отбить удар в упор. Рыцарь осел в седле, откидываясь назад, уронил копьё. Идвар лишь мельком глянул на герб его на щите и про себя отметил: «зелёный дуб – Восточный Дарн...»
Толкнул коня вперёд, переходя дальше, врубаясь в строй встречных рыцарей. Копья уже больше не было, а оруженосец его почему-то мешкал, и Идвар перехватил в правую руку меч, закрылся щитом. И вовремя, в него ударило копьё с встречного строя, ударило сильно, Идвара чуть не выбросило с седла. Рука тут же ослабла, повисла вдоль тела, еле-еле удерживая щит, прикрывала сейчас только бедро и бок коня. Но с левой стороны появились свои – телохранители! – и это успокоило. В одном из них Идвар узнал Кирана. Слава Богу, он рядом... Они прикрывали, брали на себя удары копий миропольских рыцарей, а Идвар сражался мечом...
Они увязли, совершенно не продвигались вперёд, всё тут же, на одном месте, да и что говорить, разве могли они потеснить сейчас тяжёлых, закованных в броню рыцарей, тоже рвущихся вперёд? На смену убитым или раненым приходили новые, свободного места не было, всё пространство под ногами коней занимали павшие тела, оружие, раненые кони. Даже снега не видно! Его месили с кровью копыта лошадей.
Вдруг ударили из-за спины арбалетные стрелы, пронеслись звонко мимо, врезаясь в тела сражающихся. Это, наконец-то, добрались до места битвы пешие арбалетчики. Теперь, более-менее, будет равновесие, потому что огромные дальнобойные стрелы с миропольской стороны ещё с самого начала уже падали на головы, летели навстречу, со свистом рассекая воздух. И Идвар старался держаться впереди, поближе к кромке, там, где шли поединки, уж тут-то точно не достанет вражеская стрела, не будут же они стрелять по своим, они будут метить дальше.
Сражался, ловко управляясь мечом с высоты коня, толкал шпорами, вперёд и вперёд. Уже давно потерял из виду и Кирана, и других, остался без сигнальщика и без знаменосца. Сражался теперь, как простой рыцарь, если бы не выдавал его герб Райрона на щите – синяя полоса Рейи и герцогская корона. Эти же маленькие коронки усыпали сюрко, привлекая к себе рыцарей Мирополя, желающих убить бывшего Мирона в поединке, получить бессмертную славу...
Наконец, болезнь и усталость взяли своё, горячий пот струился по лбу, застилая глаза, лёгкие не выносили огромной нагрузки. Хотелось перевести дыхание, отдохнуть хоть миг, да и рассеянность не давала вести бой по-прежнему, становилась опасной. Идвар промешкал всего момент, а его уже оттеснили другие, свои. Он не успел глянуть вверх и заметить падающую стрелу. Она ударила в шлем, прямо в лоб, и, высекая искры из глаз, отскочила от кованого узора на шлеме. Идвар потерял равновесие от неожиданного удара и чуть не упал с коня, слава Богу, его подхватил кто-то из своих, оттащил назад, подальше от сражения, туда, где перевязывали раненых, меняли оружие и лошадей, где занимали позиции арбалетчики.
С него сняли шлем, дали попить. Оказывается, Идвар был ранен в руку, а он и не заметил в бою, как это произошло, видимо, во время одного из поединков лезвие вражеского меча прошло между пластинами доспехов, возможно, даже прорвало кольчугу. Снимать доспехи сейчас Идвар не позволил – рано, бой ещё продолжается, и он должен быть там. Рана кровоточила, но кость была цела, и локоть нормально сгибался, а от переживаний боя и близкой опасности даже не чувствовалась боль.
Идвар сгрёб пальцами пригоршню грязного снега из-под ног и протёр разгорячённое лицо, с упоением закрывая глаза. Звуки боя стояли в ушах, от них голова звенела. Взял из рук оруженосца перчатку, шлем, меч, махнул рукой, и ему подвели свежего коня в ярком голубом сюрко. Два человека помогали ему сесть в седло, когда подлетел на взмыленном коне рыцарь с донесением, крикнул:
– Герцог!.. Где герцог?..
Идвар окинул его беглым взглядом, отметил деформированные доспехи на груди и тёмные пятна на сюрко, да и держался посыльный за грудь ладонью.
– Что случилось?..
Рыцарь заговорил поспешно хриплым, посаженным голосом, не снимая шлема, не убирая забрала с лица:
– Милорд, они атакуют нас... они пытаются обойти нас с фланга... Меня послал барон Свэйн... Мы не сможем долго удерживать их... Мы растянули фланг, чтобы не дать им обойти нас... Мы обескровлены, у нас много раненых... Нам нужна помощь, иначе они сломают нас...
– Нет!
– Какой смысл в том, что ты делаешь? Это глупо...
– Нет, и не жди...
– Но они же уже у меня! Мне не хватает только тебя, тебя, дурака! Если ты думаешь, что сможешь спасти их – не выйдет: у тебя не хватит сил, да и поздно, я уже отправил их в Мирополь, ты всё равно опоздал...
– Неправда!
– Сегодня утром...
– Ты не стал бы, ты привезёшь их к королю сам, какая выгода везти их сейчас? Кто это оценит? Я же знаю тебя, Олдер, кого ты хочешь обмануть? Это же первый военный поход в твоей жизни, ты ждёшь славы и признания...
– Я послушался хорошего совета герцога Вальдена.
На этот раз Идвар промолчал, только поджал губы. Сказать что-либо на это он уже не мог: если так, то совет герцога действительно был хорошим, хорошим для Олдера. А это значит... Значит, что в этой жизни он никогда больше не увидит ни Аэллы, ни Уарда...
– Ты подлец, Олдер... – прошептал чуть слышно.
– Я уже слышал это от твоей жены, когда... – запнулся и не договорил, пряча улыбку в глазах, опустил голову, и Идвар заметил на его лице царапины.
– Что ты имеешь в виду? – спросил, нахмуривая брови. Олдер злил его, злил своими улыбками превосходства, своими намёками, тем, как держался, как вёл себя, напирая. – Что ты сделал с ней?.. Олдер, говори! – И вдруг перешёл на шёпот, не сводя глаз. – Что ты сделал?.. Господи...
– Ты правильно понял, не ошибся, я действительно изнасиловал твою жену... – Идвар аж задохнулся от возмущения, от того, что слышал, глаза его стали огромными от тех чувств, что он переживал. Он не мог, не мог в это поверить. Господи, Аэлла, милая... Он смотрел в лицо брата и не слышал всего того, что он ему говорил. В голову лезло всё, что могло только нарисовать воображение... Она поцарапала ему лицо! Она защищалась, она нуждалась в помощи, в его защите, а его не было рядом, он не оказался рядом... не помог...
Идвар вернулся к действительности и понял только малую часть того, что говорил ему Олдер:
– ...Твоя жена признавалась мне в безумной любви к тебе, я, конечно же, ей не поверил. Она, как и все женщины, жаждет славы и богатства. Она виновата в том, что ты стал таким, это она подбила тебя на эту войну... Она – ведьма...
Идвар смотрел на него исподлобья, жар мутил сознание, и ему хотелось выхватить меч и убить своего брата прямо здесь, на глазах у всех этих тысяч человек. Но оружия не было, его забрали оруженосцы перед встречей, переговоры шли только между безоружными.
– Будь ты проклят, Олдер... – прошептал чуть слышно, и Майнор замолчал на этот шёпот, перестал говорить, будто эти слова, сказанные чуть слышно, имели силу, подобную грому. Выпрямился в седле, закидывая голову, но прежней улыбки уже не было. Олдер ответил так же, негромко:
– Я разобью твою армию, арестую тебя, привезу в Мирополь, вас двоих, и тебя, и её, подвергнут пыткам, вас будут допрашивать, как государственных преступников, а потом осудят и казнят. Никто и не посмотрит на то, что она беременная... А что ты – бывший Мирон... Все твои заслуги – дым... Вас казнят...
– Я убью тебя... – прошептал Идвар на все его пророчества. – Убью тебя, и всё будет так, как вы с королём боитесь: я лишу трон наследника, у Мирополя не будет больше Майнора... – Он говорил негромким голосом, и, может, поэтому слова его звучали весомо, доходили до сознания.
– Что? – Олдер удивился, ухмылка неверия скривила губы. – В своём ли ты уме?
– По традиции, Майноры не покидают столицы, их дело – управлять страной, помогать королю. Ты взялся не за своё, ты сильно самоуверен... Я убью тебя за всё, что ты сделал... От меня пощады не жди...
Олдер усмехнулся и повернул коня, бросая на ходу:
– Увидимся ещё, я не прощаюсь...
Идвар провожал его глазами, чувствуя, как стискиваются зубы. Вся его боль, жалость к произошедшему, смятенные чувства выразились в злости, в желании отомстить, даже убить, и ему хотелось смести армию короля, уничтожить этого Майнора... «Будь ты проклят, Олдер, ты – плоть и кровь короля...»
Он внезапно осознал вдруг причину своей ненависти, причину той боли, что разрывала сердце, и почувствовал, как защипало в глазах. «Почему, ну, почему ты не ушла из города?.. Боже...» Он не дал себе расплакаться, придавил кулак в тяжёлой перчатке к переносице, глядя через него на армию Мирополя. Один среди белой равнины против огромного войска.
За спиной хрустел снег под копытами коня, подъехал граф Айрил, глянул сбоку.
– Что случилось? У вас слёзы?..
– Это от снега... от солнца... – шепнул в ответ, отдёргивая руку от лица, избегал смотреть на графа.
– Что он сказал вам?
– Аэлла с Уардом у него... – Айрил не сказал ни слова в ответ, нахмурился недовольно, поджимая губы. Идвар тряхнул головой, собираясь, отгоняя всё прочь, приказал решительно: – Давайте сигнал к выступлению, мы начинаем...
– Первыми? – Айрил удивился.
– Первыми.
– А он не прикажет убить их?
Идвар развернул коня и ударил шпорами в бока, откуда он мог это знать, прикажет или не прикажет?
– Я не знаю... – ответил и послал коня в рысь, Айрил догнал его, поравнялся. Лучи солнца искрились на снежной равнине, совсем скоро её будут топтать тысячи конских копыт. Совсем скоро.
Глава 58
Олдер осадил коня, отыскал глазами герцога Вальдена, спросил поспешно:
– Что у нас?..
Герцог подъехал ближе, смотрел наравных, прямо в лицо.
– Я поставил конницу на флангах, у нас её много, мы окружим их армию и уничтожим. Мы заняли удобные для нас позиции, равнина позволит нашей коннице обойти их... Мы вынудили их прийти сюда, они ещё сами не знают...
– Смотрите! – закричал кто-то рядом, перебивая. – Они трубят выступление, они наступают... Наступают!
Олдер перевёл взгляд на герцога, вопросительно приподнял брови, спросил:
– Почему?
Первые несколько секунд герцог не нашёлся, что ответить, он и сам этого не понимал, почему армия герцога Райронского перешла в наступление? Их меньше и значительно меньше, вдвое, если верить донесениям разведки, почему же тогда?..
– Это отчаяние, господин Майнор, им нечего терять, они отчаялись. – Он нашёл объяснение, и сам готов был в него поверить. – Вы сказали ему о его семье?..
– Именно это я и сделал...
– Поэтому он и объявил наступление, он отчаялся, он плохо соображает, что делает, идёт на самоубийство... Раньше он защищал жену и сына, а теперь ему некого защищать...
Олдер молчал, не сводя взгляда с лица герцога, потом спросил:
– Скажите мне, герцог, мы победим?
– Нет никаких сомнений, мы просто не можем проиграть.
– Заверьте меня, убедите... Мне не нравится это, – он указал рукой на надвигающуюся армию Райрона. – Хотя и отчаяние его я тоже не исключаю...
– Всё будет хорошо, господин Майнор, поверьте мне.
Олдер помолчал немного, потом добавил:
– Тогда трубите начало атаки.
Герцог Вальден махнул рукой группе сигнальщиков с трубами, декабрьский воздух разорвал громкий звук труб, играющих атаку. Сигнал прокатился влево и вправо по флангам, там его передавали свои сигнальщики. Армия задвигалась, как большая яркая змея, колыхнулась чешуёй доспехов и щитов. Тысячи рыцарей закрывали сейчас лица свои забралами, чтобы открыть их потом, после боя. или не открыть вообще. Лучники прилаживали стрелы, оруженосцы в последний раз проверяли оружие, волновались перед боем.
Майнор остался в центре армии, посмотрел на своих телохранителей и медленно надвинул на лицо забрало шлема, ударил коня шенкелями, шпорами. Вперёд! Ждать нечего! Победа сейчас ближе, чем когда-либо. За ним потянулась свита, телохранители, оруженосцы и вся армия. Кони набирали скорость, переходя с рыси на галоп, а навстречу уже летела армия герцога Идвара.
Адорр на крепостной стене Райрона видел сверху, как две армии мчатся навстречу друг другу, как подминают они под копыта коней белоснежную ткань равнины. Это зрелище было великолепным и страшным, потому что обе армии мчались навстречу смерти. У Адорра перехватило дыхание, когда произошло грандиозное столкновение, такой силы было оно, что, будь впереди пехота, а не рыцари, её смело бы этим ударом вмиг.
«Господи...» – прошептал мальчишка Мирон, глядя на всё это. Он много видел битв и сражений в схемах, в планах боёв, что показывали ему Идвар и герцог Вальден, своими же глазами он видел это впервые, и зрелище было страшным.
После сшибки двух армий войска перемешались друг с другом, различить теперь, кто где, за кем верх было невозможно. Только флаги в руках знаменосцев указывали ещё на принадлежность тех или иных отрядов к отдельным землям, и то, только на первое время. Потом армии перемешаются ещё больше, и не различишь...
Адорр смотрел, боясь отвести взгляд. Что творилось там, он мог себе только представить. До высоких райронских стен долетали лишь звуки: лязг оружия, ржание лошадей и крики, крики, крики, такие, что от ужаса холодело сердце, мурашки бежали по спине. «Боже... Боже мой...» – отрешённо шептал он себе под нос, только губы шевелились; и совершенно не чувствовал ветра декабрьского на коже лица и рук.
Отправив графа Айрила командовать правым флангом, на который были возложены все надежды, Идвар сам остался в центре. Левый фланг, самый ослабленный перед сильной миропольской конницей, остался за бароном Свэйном. Ему будет тяжелее всего, потому что именно с флангов герцог Вальден, по обыкновению, попытается окружить армию Райрона. Но, если на правом фланге это было не опасно, то на левом... Чтобы хоть как-то усилить левый фланг, Идвар перебросил туда лишнюю сотню арбалетчиков, но сыграет ли это хоть какую-то роль, покажет лишь время.
Копыта вороного коня с силой врезались в хрупкую поверхность снега, ветер скорости летел в лицо, студил зубы через прорези забрала. Идвар чуть пригнулся к шее коня, насколько позволяли доспехи, сильнее стиснул древко копья, левой рукой он управлял конём. Она хоть и зажила, но прежней силы в ней уже не было, Идвар не доверил бы ей сейчас ни меча, ни копья, может быть, лишь щит, и то на короткое время. Сейчас он был на локте, и, возможно, в бою ещё пригодится... Рядом неслись телохранители и представители свиты. В случае чего, они, конечно, прикроют, отвлекут на себя, защитят.
Кровь злости и решимости стучала в висках. Найти, найти Олдера в этой мешанине, приближающейся стремительно, найти и сразиться с ним, отомстить ему за всё, за боль, за унижение, за все его надругательства над близкими...
Он ударился с первым же рыцарем, ударился так, что коня осадило на задние ноги, он аж вскочил на дыбы, вскидывая голову, захрипел в натянутых удилах. Именно тогда Идвар и бросил копьё в первого же попавшегося рыцаря, ломая броню доспехов, как раз под правую руку, тоже с копьём. Рыцарь так же сдерживал своего коня, может, поэтому и растерялся на миг, не ожидал копья так быстро, и не успел закрыться щитом, отбить удар в упор. Рыцарь осел в седле, откидываясь назад, уронил копьё. Идвар лишь мельком глянул на герб его на щите и про себя отметил: «зелёный дуб – Восточный Дарн...»
Толкнул коня вперёд, переходя дальше, врубаясь в строй встречных рыцарей. Копья уже больше не было, а оруженосец его почему-то мешкал, и Идвар перехватил в правую руку меч, закрылся щитом. И вовремя, в него ударило копьё с встречного строя, ударило сильно, Идвара чуть не выбросило с седла. Рука тут же ослабла, повисла вдоль тела, еле-еле удерживая щит, прикрывала сейчас только бедро и бок коня. Но с левой стороны появились свои – телохранители! – и это успокоило. В одном из них Идвар узнал Кирана. Слава Богу, он рядом... Они прикрывали, брали на себя удары копий миропольских рыцарей, а Идвар сражался мечом...
Они увязли, совершенно не продвигались вперёд, всё тут же, на одном месте, да и что говорить, разве могли они потеснить сейчас тяжёлых, закованных в броню рыцарей, тоже рвущихся вперёд? На смену убитым или раненым приходили новые, свободного места не было, всё пространство под ногами коней занимали павшие тела, оружие, раненые кони. Даже снега не видно! Его месили с кровью копыта лошадей.
Вдруг ударили из-за спины арбалетные стрелы, пронеслись звонко мимо, врезаясь в тела сражающихся. Это, наконец-то, добрались до места битвы пешие арбалетчики. Теперь, более-менее, будет равновесие, потому что огромные дальнобойные стрелы с миропольской стороны ещё с самого начала уже падали на головы, летели навстречу, со свистом рассекая воздух. И Идвар старался держаться впереди, поближе к кромке, там, где шли поединки, уж тут-то точно не достанет вражеская стрела, не будут же они стрелять по своим, они будут метить дальше.
Сражался, ловко управляясь мечом с высоты коня, толкал шпорами, вперёд и вперёд. Уже давно потерял из виду и Кирана, и других, остался без сигнальщика и без знаменосца. Сражался теперь, как простой рыцарь, если бы не выдавал его герб Райрона на щите – синяя полоса Рейи и герцогская корона. Эти же маленькие коронки усыпали сюрко, привлекая к себе рыцарей Мирополя, желающих убить бывшего Мирона в поединке, получить бессмертную славу...
Наконец, болезнь и усталость взяли своё, горячий пот струился по лбу, застилая глаза, лёгкие не выносили огромной нагрузки. Хотелось перевести дыхание, отдохнуть хоть миг, да и рассеянность не давала вести бой по-прежнему, становилась опасной. Идвар промешкал всего момент, а его уже оттеснили другие, свои. Он не успел глянуть вверх и заметить падающую стрелу. Она ударила в шлем, прямо в лоб, и, высекая искры из глаз, отскочила от кованого узора на шлеме. Идвар потерял равновесие от неожиданного удара и чуть не упал с коня, слава Богу, его подхватил кто-то из своих, оттащил назад, подальше от сражения, туда, где перевязывали раненых, меняли оружие и лошадей, где занимали позиции арбалетчики.
С него сняли шлем, дали попить. Оказывается, Идвар был ранен в руку, а он и не заметил в бою, как это произошло, видимо, во время одного из поединков лезвие вражеского меча прошло между пластинами доспехов, возможно, даже прорвало кольчугу. Снимать доспехи сейчас Идвар не позволил – рано, бой ещё продолжается, и он должен быть там. Рана кровоточила, но кость была цела, и локоть нормально сгибался, а от переживаний боя и близкой опасности даже не чувствовалась боль.
Идвар сгрёб пальцами пригоршню грязного снега из-под ног и протёр разгорячённое лицо, с упоением закрывая глаза. Звуки боя стояли в ушах, от них голова звенела. Взял из рук оруженосца перчатку, шлем, меч, махнул рукой, и ему подвели свежего коня в ярком голубом сюрко. Два человека помогали ему сесть в седло, когда подлетел на взмыленном коне рыцарь с донесением, крикнул:
– Герцог!.. Где герцог?..
Идвар окинул его беглым взглядом, отметил деформированные доспехи на груди и тёмные пятна на сюрко, да и держался посыльный за грудь ладонью.
– Что случилось?..
Рыцарь заговорил поспешно хриплым, посаженным голосом, не снимая шлема, не убирая забрала с лица:
– Милорд, они атакуют нас... они пытаются обойти нас с фланга... Меня послал барон Свэйн... Мы не сможем долго удерживать их... Мы растянули фланг, чтобы не дать им обойти нас... Мы обескровлены, у нас много раненых... Нам нужна помощь, иначе они сломают нас...
