Эрвин медленно прикрыл глаза, чтобы не сказать лишнего. Он мог бы сам выступить на её стороне в этом судебном поединке, но Иона даже ни разу не рассматривала его кандидатуру, не предлагала ему выступить в её защиту. Может быть, она даже не думала, что Эрвин умеет владеть мечом, и не хуже всех этих наёмников.
- Давай, я выйду на поединок с твоей стороны?
- Ты?- Иона усмехнулась небрежно, как над великой глупостью.- А ты умеешь? Помощник кузнеца?
Эрвин отступил от неё, уязвлённый её недоверием, нахмурился. Ответил:
- Ты сэкономила бы свои деньги, они тебе ещё пригодятся...
Иона снова усмехнулась.
- Деньги...- передразнила его.- Что деньги? Мне надо выиграть, а не сохранить свои деньги!
- Если ты наймёшь этого молодого да раннего, вряд ли потеряешь только деньги. Потом сожалеть будет поздно.
- Ты так говоришь, будто именно ты сможешь победить человека от Калема, а другие не смогут. Зачем об этом?
- Почему? Я этого не говорю. Я уверен, что есть люди, которые смогут победить человека от Калема, много, думаю, таких, но не те, кого ты сможешь нанять на свои гроши.
- Ну уж ты-то лучше, чем те, что за мои гроши, как же!- Она злилась на него и кривила губы раздражённо.
- Ты уповаешь на помощь Господа, это, конечно, хорошо, но, мой тебе совет, залезь в долги и найми надёжного человека. Калем это уже сделал, я уверен в этом. Справедливость справедливостью, но всё же... Послушайся моего совета.
- Твоего совета?- Она аж вскочила на ноги.- Твоего совета, говоришь? Да знаешь, что мне сказала Нанн?- Эрвин вопросительно приподнял бровь, будто спрашивая «что?»- «А что, разве твой брат не может выступить за тебя?»
- И что ты ей ответила?- Он оставался поразительно спокойным.
- Что я ей ответила?- Она удивилась его вопросу, фыркнула с досадой.- Конечно же, нет!
- Почему?
Иона долго смотрела ему в лицо, стискивая кулаки так, что костяшки пальцев побелели. Ответила почти шёпотом:
- Потому...- Эрвин нахмурился, не понимая её, и ткачиха заговорила быстро-быстро срывающимся голосом:- Ты не воин, ты – помощник мастера, ты даже не состоишь в городском ополчении, ты не местный, да и...- Она осеклась и не договорила.
- Что, Иона?
Она дёрнулась, как от удара по лицу, перекинула взгляд прищуренных глаз.
- Я не могу просить тебя об этом, ты мне никто!
Эрвин опешил от её слов.
Конечно, она права, для всех здесь он её брат, кузен, но на самом деле, она не имеет никаких прав просить его защищать её интересы в этом судебном поединке, где против него выйдет профессионал-наёмник.
Он подошёл к ней близко-близко, стиснул пальцами плечи, встряхнул всё тело сильными руками кузнеца, говоря ей в глаза твёрдо, чтоб дошло до сознания:
- Я сделаю это. Не надо никаких наёмников-самоучек. Я сам сделаю это. Понятно тебе?
- Ты не справишься, у тебя нет оружия, ты... Кто ты вообще такой?
- Я попробую справиться.
Она медленно двигала головой туда-сюда, не принимая его решения.
- Это опасно, тебя убьют, и твоя жизнь будет на моей совести. Я не хочу, чтобы ты пострадал из-за меня. Я боюсь за тебя... Эрвин...- прошептала.
И только сейчас он понял, почему на самом деле она не просила его выступить за неё. Только сейчас она сказала правду.
Ания с ужасом вжалась в подушку, когда в спальню, несмотря на хромоту, буквально влетел её муж, сверкал глазами от плохо скрываемой злости. Смотрел в лицо огромными глазами, казалось, бросится и придушит прямо здесь, на кровати. Шепнул хрипло:
- Это ты... Что ты сделала с моим ребёнком?
Ания аж задохнулась от нелепых подозрений. Он что, думает, она сама нарочно что-то сделала, сама причинила себе вред, чтобы потерять этого ребёнка?
- Вы ошибаетесь, милорд, я ничего не делала.- Слёзы вдруг сами собой потекли из глаз, она даже не пыталась останавливать их.- Я... Я сама хотела этого ребёнка, я ждала его рождения не меньше вас. Поверьте мне...
- И почему же? Что же случилось?- Он не желал ей верить, не хотел принимать её слов.
- Я упала на лестнице... споткнулась...- выдохнула в ответ, а барон Элвуд фыркнул, будто не поверил ни единому слову. И Ания снова заговорила быстро-быстро через свои слёзы:- Я была неосторожной, просто поторопилась, задумалась. Я столько раз бегала по этой лестнице туда-сюда и ничего... Я наступила на своё платье и упала. Поверьте мне!- Она чуть повысила голос, пытаясь достучаться до него хоть как-то. Но барон стоял к ней боком и даже не глядел в её сторону, словно всё уже давно решил.
Ания замолчала, понимая, что муж не слушает её, и просто смотрела на него, слёзы наполняли глаза, и когда она моргала, они текли из глаз по щекам, горячие, обжигающие лицо.
- Ты всё это сделала мне назло...
- Неправда!- она закричала, но голос получился сиплым, неубедительным.
Барон повернулся к ней и пристально посмотрел в лицо прищуренными глазами.
- Ты мстишь мне, ты меня ненавидишь, и ненавидишь моих детей. Ты готова на всё, чтобы сделать мне больно.
- Неправда! Я хотела его! Хотела, как и вы...- В отчаянии замотала головой, подминая собой подушку до скрипа.- Где ваш проклятый кубок? Дайте его мне... Я докажу вам, что я не предавала вас...
Барон вскинул подбородок при этих её словах и глядел на неё с почти запрокинутого лица, отчего взгляд казался холодно-надменным, жёстким.
Наверное, слова Ании что-то задели в нём, он слепо верил в силу своего чудесного кубка. Развернулся и ушёл, хлопнув дверью. Ания проводила его глазами и зажмурилась до боли в голове, до ломоты в висках.
Будь ты проклят... Ты никогда не поверишь мне...
Весь день она лежала молча, ни с кем не разговаривая, не обращая внимания даже на добрую и заботливую камеристку. Ей хотелось умереть. Она вспоминала свою недолгую жизнь, те маленькие радости, что выпали на её долю, и понимала, как мало их было, как мало досталось ей от жизни. Она жалела себя, жалела до боли в сердце. Ей ни в чём не повезло в жизни. Она полюбила, но не могла даже видеть любимого человека, она могла стать матерью, но и здесь не сложилось. Она не стала хорошей женой, потому что ненавидела своего мужа. Здесь он был прав...
Вечером, когда Ания уже отчаялась и потеряла веру в хорошее, зашёл барон Элвуд. Постоял и заговорил первым:
- Я поговорил с врачом... Он сказал, поберечь тебя месяц или два, потом мы попробуем снова. Если получилось один раз, получится и во второй. Я боялся, что ты бездетна, но раз уж ты всё же понесла, мы попробуем опять...
Ания чуть хрипло выдохнула в складку одеяла у лица, вспоминая, как это было в прошлый раз. Он выкручивал ей руки, хлестал ладонями по лицу и насиловал без всякой жалости. Удивительно, что именно после этого раза она и забеременела. Если он захочет повторить всё? О, Боже...
Она почувствовала, как сами собой стиснулись пальцы в горячие кулаки. Снова позволить ему бить себя? Разрешить насиловать как безродную девку с кухни? Ну уж нет!
- В тот... в прошлый раз вы...- Не договорила, потому что он перебил её:
- Я помню, как это было!
- Вы хотите повторить это снова?
Барон помолчал, разглядывая её бледное лицо.
- Главное – результат. Ты со мной не согласна?
Ания прикрыла глаза и сглотнула. Результат... Не стала ничего говорить. Барон принял её молчание, как согласие и продолжил:
- Я знал, что мы поймём друг друга. Ты не так глупа, как показалось вначале. Самое главное для тебя сейчас – родить мне сына, наследника. Ты это знаешь. Месяц или два, как сказал врач... Поправляйся. Я подожду.
Он ушёл, на этот раз мягко прикрыв дверь за собой. Ания перевела взгляд на вышивку полога кровати, стараясь ни о чём не думать. «Месяц или два... У меня есть ещё месяц или два... Всего лишь...»
* * * * *
На вторник судья назначил судебный поединок. Доказательств виновности Ионы он не нашёл, но подозрения всё же заставили его постановить разрешить дело судебным поединком.
Ростовщик Калем тоже требовал поединка, ему он был выгоден, и Иона вынуждена была согласиться, как одна из сторон разбирательства. А что ей оставалось? Отказываться, это значит признавать свою вину. Цех поддерживал её, ростовщиков мастера не любили.
По закону, для стариков, увечных, женщин и людей церкви допускалось заместительство на поединке. Иона согласилась, чтобы на круге её интересы представлял Эрвин.
На поединок пришли ещё двое судей, собрались люди, мастера из цеха ткачей, их жёны, дети. Среди лиц Иона узнала Витара кузнеца с маленькой девочкой на руках, наверное, это была его дочь. И он пришёл? Зачем? Ему-то какое дело? Пришёл поболеть за своего работника?
Судья вызвал обе стороны к себе. Подошли две немалые группы – друзья, священники-духовные отцы, свидетели, сами поединщики, представляющие обвиняемого и обвинителя, Иона и Калем ростовщик. Судья официально объявил, что не может сам принять решения по данному делу и поэтому предоставляет его всеведущему Божьему суду, объяснил правила, принял от каждой стороны присягу. От Калема в том, что он уверен в справедливости своих слов и обвинений, от Ионы – в уверенности в своей невиновности. Потом судья занялся только заместителями поединщиков. Все остальные теперь становились только зрителями.
Судьи осмотрели заместителей и их оружие, признали равенство шансов и отправили стороны к духовникам на причастие и последнюю молитву.
Всё это время Эрвин наблюдал за своим непосредственным противником. Это был человек средних лет, не очень высокий, умелый поединщик, это угадывалось по выражению его скучающего лица, прищуренных опасных глаз. Этот поединок не был у него первым, в отличие от Эрвина. Всю процедуру он уже знал и ждал начала.
Эрвин же волновался не на шутку. Эти последние дни он настраивался на поединок серьёзно. Нормальных тренировок у него не было давно, да, он всю жизнь готовил себя к военным походам, к турнирам, учился обращению с разными видами оружия, ездил верхом. Всё это было, но было давно, ещё в прошлой жизни. Сейчас он больше махал молотом, чем мечом. Наверное, этот поединок будет стоить ему немалых усилий. А ведь ему надо не просто поучаствовать в нём, ему надо обязательно выиграть, чтобы помочь Ионе, не подвести её.
А соперник ему достался – человек с серьёзным опытом. Поняв, кто такой Эрвин, он медленным оценивающим взглядом окинул его с головы до ног и ухмыльнулся.
После этой ухмылки Эрвин понял, что ему будет не легко не просто выиграть, но и даже выжить. Человек этот был профессионалом своего дела, другого бы Калем и не стал нанимать.
Тревога и страх засели где-то под рёбрами и мешали дышать. Он уже ничего не видел и не слышал, уйдя в себя. Даже не заметил, когда судьи предупредили всех присутствующих молчать, ни звука, ни указаний поединщикам, ни единого знака. Всё серьёзно.
Эрвин сколько раз слышал о судебных поединках, читал про них, но сам не видел и уж тем более не участвовал ни разу. Как господин своих земель, он принимал решения, и даже судил провинившихся, но ни разу не передавал судебных дел на волю Господа. Не доводилось, никогда не сомневался, вынося приговор. Важно ли было ему когда-то, прав ли был мельник или жалующийся лесник, правильно ли собран налог с семьи кузнеца или кто оборвал яблоки в саду крестьянина? То была другая жизнь...
Площадку для поединка отсыпали песком, после последнего дождя он спрессовался и стал твёрдым, почти не крошился под каблуком сапога. Глаза окинули быстрым взглядом края небольшого круга. Вот оно, место для поединка, победителем отсюда выйдет только один.
Первым в круг вступил представитель обвинителя – наёмник Калема-ростовщика, за ним – Эрвин. После них зашли посредники с длинными шестами из крепкого дерева. Они должны были следить за ходом поединка, и если судьи в любой момент захотят прервать бой, посредники должны будут успеть разделить противников и не допустить бессмысленного кровопролития.
Главный судья объяснил всем присутствующим, что побеждённым в данном поединке будет считаться тот, кто будет отступать и переступит круг, кто быстрее другого устанет и будет не в силах продолжить поединок, тот, кто выронит оружие, кто будет ранен или упадёт и трижды потребует перерыва в поединке, тот, кто будет ранен настолько, что кровь упадёт на землю круга, ну и, наконец, тот, кто первым признает себя проигравшим.
Среди зрителей было так тихо, что казалось, и нет вокруг никого, только удары сердца соборным колоколом выбивают тревожную дробь.
Эрвин и его противник, слушая судью, стояли рядом, каждый со своим мечом. Да, именно мечи были выбраны для этого поединка. Своего меча у Эрвина не было, он хоть и был потомственным графом когда-то, все мечи его, доставшиеся от отца и деда, остались в Гаварде другому графу-самозванцу.
В этом судебном бою ему предстояло биться чужим мечом. Это было оружие кузнеца Витара, как все мужчины в городе, он входил в ополчение и обязан был иметь своё оружие на случай обороны. Это был хороший меч, его ковал ещё дед Витара, семья кузнецов тщательно следила за ним, и Эрвин уже успел подержать его в руке за несколько дней до поединка. Сражаться им ему ещё не приходилось до этого вот момента, но он успел оценить его вес, длину, сбалансированную тяжесть холодного металла.
Это был хороший меч. Длинный, с двумя узкими долами и длинной рукоятью, им можно было сражаться, как одной, так и сразу двумя руками. При росте Эрвина и при длине его рук длинный меч мог давать преимущества, он не подпускал противника близко. Но это же могло и стать недостатком. Длинный меч требовал простора и быстрых маневренных действий, чтобы не подпустить противника за длину меча, где его преимущество могло дорого обойтись и стоить жизни.
Слушая судью, Эрвин отметил, что его противник ниже ростом и руки его короче, и меч выглядел короче почти на длину ладони. Но судьи перед поединком признали равенство шансов обеих сторон.
Эрвин сглотнул, понимая, что ему будет тяжелее. Да, всё складывается против него. И опыта не хватает, а боевого его так и вообще нет, и противник достался уверенный в себе, опытный, и меч – тяжелее и длиннее... Всё не так!
Ну и ладно! Пусть!
Он же сам вызвался на этот поединок! Сам убедил Иону, что так будет лучше! Это же Божий суд! По-другому не может быть! Это испытание! Это трудности! Кто сказал, что будет легко? Через всё это надо пройти и выдержать, чтобы правда восторжествовала.
А иначе как? Иона, вот, верит, что на этом поединке всё будет только так, как угодно Богу. По-другому и быть не может.
«И я... я тоже должен в это верить...»
Мысленно он читал молитву, призывая на помощь и Божьего Сына, и Богоматерь, и ангелов, и всех святых своих покровителей...
Звон колокольчика в руках судьи возвестил очень громко о начале поединка, и Эрвин постарался забыть обо всём: чему учили его когда-то с самого детства, всё, что понял вдруг о своём противнике и его преимуществах, об Ионе и её сиротах-мальчишках – всё-всё. Главное – то, что сейчас, что происходит здесь и сейчас. И всё.
Противник не нападал первым. Держа меч снизу, «плугом», обходил Эрвина по кругу, примериваясь. После нескольких шагов пошёл в первую атаку, нанося удары сверху, и как ещё умудрялся, будучи меньше ростом. Эрвин отбил их, беря на нижнюю, более крепкую, часть меча, почти у самой рукояти.
- Давай, я выйду на поединок с твоей стороны?
- Ты?- Иона усмехнулась небрежно, как над великой глупостью.- А ты умеешь? Помощник кузнеца?
Эрвин отступил от неё, уязвлённый её недоверием, нахмурился. Ответил:
- Ты сэкономила бы свои деньги, они тебе ещё пригодятся...
Иона снова усмехнулась.
- Деньги...- передразнила его.- Что деньги? Мне надо выиграть, а не сохранить свои деньги!
- Если ты наймёшь этого молодого да раннего, вряд ли потеряешь только деньги. Потом сожалеть будет поздно.
- Ты так говоришь, будто именно ты сможешь победить человека от Калема, а другие не смогут. Зачем об этом?
- Почему? Я этого не говорю. Я уверен, что есть люди, которые смогут победить человека от Калема, много, думаю, таких, но не те, кого ты сможешь нанять на свои гроши.
- Ну уж ты-то лучше, чем те, что за мои гроши, как же!- Она злилась на него и кривила губы раздражённо.
- Ты уповаешь на помощь Господа, это, конечно, хорошо, но, мой тебе совет, залезь в долги и найми надёжного человека. Калем это уже сделал, я уверен в этом. Справедливость справедливостью, но всё же... Послушайся моего совета.
- Твоего совета?- Она аж вскочила на ноги.- Твоего совета, говоришь? Да знаешь, что мне сказала Нанн?- Эрвин вопросительно приподнял бровь, будто спрашивая «что?»- «А что, разве твой брат не может выступить за тебя?»
- И что ты ей ответила?- Он оставался поразительно спокойным.
- Что я ей ответила?- Она удивилась его вопросу, фыркнула с досадой.- Конечно же, нет!
- Почему?
Иона долго смотрела ему в лицо, стискивая кулаки так, что костяшки пальцев побелели. Ответила почти шёпотом:
- Потому...- Эрвин нахмурился, не понимая её, и ткачиха заговорила быстро-быстро срывающимся голосом:- Ты не воин, ты – помощник мастера, ты даже не состоишь в городском ополчении, ты не местный, да и...- Она осеклась и не договорила.
- Что, Иона?
Она дёрнулась, как от удара по лицу, перекинула взгляд прищуренных глаз.
- Я не могу просить тебя об этом, ты мне никто!
Эрвин опешил от её слов.
Конечно, она права, для всех здесь он её брат, кузен, но на самом деле, она не имеет никаких прав просить его защищать её интересы в этом судебном поединке, где против него выйдет профессионал-наёмник.
Он подошёл к ней близко-близко, стиснул пальцами плечи, встряхнул всё тело сильными руками кузнеца, говоря ей в глаза твёрдо, чтоб дошло до сознания:
- Я сделаю это. Не надо никаких наёмников-самоучек. Я сам сделаю это. Понятно тебе?
- Ты не справишься, у тебя нет оружия, ты... Кто ты вообще такой?
- Я попробую справиться.
Она медленно двигала головой туда-сюда, не принимая его решения.
- Это опасно, тебя убьют, и твоя жизнь будет на моей совести. Я не хочу, чтобы ты пострадал из-за меня. Я боюсь за тебя... Эрвин...- прошептала.
И только сейчас он понял, почему на самом деле она не просила его выступить за неё. Только сейчас она сказала правду.
Прода от 02.11.2019, 11:37
Глава 14
Ания с ужасом вжалась в подушку, когда в спальню, несмотря на хромоту, буквально влетел её муж, сверкал глазами от плохо скрываемой злости. Смотрел в лицо огромными глазами, казалось, бросится и придушит прямо здесь, на кровати. Шепнул хрипло:
- Это ты... Что ты сделала с моим ребёнком?
Ания аж задохнулась от нелепых подозрений. Он что, думает, она сама нарочно что-то сделала, сама причинила себе вред, чтобы потерять этого ребёнка?
- Вы ошибаетесь, милорд, я ничего не делала.- Слёзы вдруг сами собой потекли из глаз, она даже не пыталась останавливать их.- Я... Я сама хотела этого ребёнка, я ждала его рождения не меньше вас. Поверьте мне...
- И почему же? Что же случилось?- Он не желал ей верить, не хотел принимать её слов.
- Я упала на лестнице... споткнулась...- выдохнула в ответ, а барон Элвуд фыркнул, будто не поверил ни единому слову. И Ания снова заговорила быстро-быстро через свои слёзы:- Я была неосторожной, просто поторопилась, задумалась. Я столько раз бегала по этой лестнице туда-сюда и ничего... Я наступила на своё платье и упала. Поверьте мне!- Она чуть повысила голос, пытаясь достучаться до него хоть как-то. Но барон стоял к ней боком и даже не глядел в её сторону, словно всё уже давно решил.
Ания замолчала, понимая, что муж не слушает её, и просто смотрела на него, слёзы наполняли глаза, и когда она моргала, они текли из глаз по щекам, горячие, обжигающие лицо.
- Ты всё это сделала мне назло...
- Неправда!- она закричала, но голос получился сиплым, неубедительным.
Барон повернулся к ней и пристально посмотрел в лицо прищуренными глазами.
- Ты мстишь мне, ты меня ненавидишь, и ненавидишь моих детей. Ты готова на всё, чтобы сделать мне больно.
- Неправда! Я хотела его! Хотела, как и вы...- В отчаянии замотала головой, подминая собой подушку до скрипа.- Где ваш проклятый кубок? Дайте его мне... Я докажу вам, что я не предавала вас...
Барон вскинул подбородок при этих её словах и глядел на неё с почти запрокинутого лица, отчего взгляд казался холодно-надменным, жёстким.
Наверное, слова Ании что-то задели в нём, он слепо верил в силу своего чудесного кубка. Развернулся и ушёл, хлопнув дверью. Ания проводила его глазами и зажмурилась до боли в голове, до ломоты в висках.
Будь ты проклят... Ты никогда не поверишь мне...
Весь день она лежала молча, ни с кем не разговаривая, не обращая внимания даже на добрую и заботливую камеристку. Ей хотелось умереть. Она вспоминала свою недолгую жизнь, те маленькие радости, что выпали на её долю, и понимала, как мало их было, как мало досталось ей от жизни. Она жалела себя, жалела до боли в сердце. Ей ни в чём не повезло в жизни. Она полюбила, но не могла даже видеть любимого человека, она могла стать матерью, но и здесь не сложилось. Она не стала хорошей женой, потому что ненавидела своего мужа. Здесь он был прав...
Вечером, когда Ания уже отчаялась и потеряла веру в хорошее, зашёл барон Элвуд. Постоял и заговорил первым:
- Я поговорил с врачом... Он сказал, поберечь тебя месяц или два, потом мы попробуем снова. Если получилось один раз, получится и во второй. Я боялся, что ты бездетна, но раз уж ты всё же понесла, мы попробуем опять...
Ания чуть хрипло выдохнула в складку одеяла у лица, вспоминая, как это было в прошлый раз. Он выкручивал ей руки, хлестал ладонями по лицу и насиловал без всякой жалости. Удивительно, что именно после этого раза она и забеременела. Если он захочет повторить всё? О, Боже...
Она почувствовала, как сами собой стиснулись пальцы в горячие кулаки. Снова позволить ему бить себя? Разрешить насиловать как безродную девку с кухни? Ну уж нет!
- В тот... в прошлый раз вы...- Не договорила, потому что он перебил её:
- Я помню, как это было!
- Вы хотите повторить это снова?
Барон помолчал, разглядывая её бледное лицо.
- Главное – результат. Ты со мной не согласна?
Ания прикрыла глаза и сглотнула. Результат... Не стала ничего говорить. Барон принял её молчание, как согласие и продолжил:
- Я знал, что мы поймём друг друга. Ты не так глупа, как показалось вначале. Самое главное для тебя сейчас – родить мне сына, наследника. Ты это знаешь. Месяц или два, как сказал врач... Поправляйся. Я подожду.
Он ушёл, на этот раз мягко прикрыв дверь за собой. Ания перевела взгляд на вышивку полога кровати, стараясь ни о чём не думать. «Месяц или два... У меня есть ещё месяц или два... Всего лишь...»
* * * * *
На вторник судья назначил судебный поединок. Доказательств виновности Ионы он не нашёл, но подозрения всё же заставили его постановить разрешить дело судебным поединком.
Ростовщик Калем тоже требовал поединка, ему он был выгоден, и Иона вынуждена была согласиться, как одна из сторон разбирательства. А что ей оставалось? Отказываться, это значит признавать свою вину. Цех поддерживал её, ростовщиков мастера не любили.
По закону, для стариков, увечных, женщин и людей церкви допускалось заместительство на поединке. Иона согласилась, чтобы на круге её интересы представлял Эрвин.
На поединок пришли ещё двое судей, собрались люди, мастера из цеха ткачей, их жёны, дети. Среди лиц Иона узнала Витара кузнеца с маленькой девочкой на руках, наверное, это была его дочь. И он пришёл? Зачем? Ему-то какое дело? Пришёл поболеть за своего работника?
Судья вызвал обе стороны к себе. Подошли две немалые группы – друзья, священники-духовные отцы, свидетели, сами поединщики, представляющие обвиняемого и обвинителя, Иона и Калем ростовщик. Судья официально объявил, что не может сам принять решения по данному делу и поэтому предоставляет его всеведущему Божьему суду, объяснил правила, принял от каждой стороны присягу. От Калема в том, что он уверен в справедливости своих слов и обвинений, от Ионы – в уверенности в своей невиновности. Потом судья занялся только заместителями поединщиков. Все остальные теперь становились только зрителями.
Судьи осмотрели заместителей и их оружие, признали равенство шансов и отправили стороны к духовникам на причастие и последнюю молитву.
Всё это время Эрвин наблюдал за своим непосредственным противником. Это был человек средних лет, не очень высокий, умелый поединщик, это угадывалось по выражению его скучающего лица, прищуренных опасных глаз. Этот поединок не был у него первым, в отличие от Эрвина. Всю процедуру он уже знал и ждал начала.
Эрвин же волновался не на шутку. Эти последние дни он настраивался на поединок серьёзно. Нормальных тренировок у него не было давно, да, он всю жизнь готовил себя к военным походам, к турнирам, учился обращению с разными видами оружия, ездил верхом. Всё это было, но было давно, ещё в прошлой жизни. Сейчас он больше махал молотом, чем мечом. Наверное, этот поединок будет стоить ему немалых усилий. А ведь ему надо не просто поучаствовать в нём, ему надо обязательно выиграть, чтобы помочь Ионе, не подвести её.
А соперник ему достался – человек с серьёзным опытом. Поняв, кто такой Эрвин, он медленным оценивающим взглядом окинул его с головы до ног и ухмыльнулся.
После этой ухмылки Эрвин понял, что ему будет не легко не просто выиграть, но и даже выжить. Человек этот был профессионалом своего дела, другого бы Калем и не стал нанимать.
Тревога и страх засели где-то под рёбрами и мешали дышать. Он уже ничего не видел и не слышал, уйдя в себя. Даже не заметил, когда судьи предупредили всех присутствующих молчать, ни звука, ни указаний поединщикам, ни единого знака. Всё серьёзно.
Эрвин сколько раз слышал о судебных поединках, читал про них, но сам не видел и уж тем более не участвовал ни разу. Как господин своих земель, он принимал решения, и даже судил провинившихся, но ни разу не передавал судебных дел на волю Господа. Не доводилось, никогда не сомневался, вынося приговор. Важно ли было ему когда-то, прав ли был мельник или жалующийся лесник, правильно ли собран налог с семьи кузнеца или кто оборвал яблоки в саду крестьянина? То была другая жизнь...
Площадку для поединка отсыпали песком, после последнего дождя он спрессовался и стал твёрдым, почти не крошился под каблуком сапога. Глаза окинули быстрым взглядом края небольшого круга. Вот оно, место для поединка, победителем отсюда выйдет только один.
Первым в круг вступил представитель обвинителя – наёмник Калема-ростовщика, за ним – Эрвин. После них зашли посредники с длинными шестами из крепкого дерева. Они должны были следить за ходом поединка, и если судьи в любой момент захотят прервать бой, посредники должны будут успеть разделить противников и не допустить бессмысленного кровопролития.
Главный судья объяснил всем присутствующим, что побеждённым в данном поединке будет считаться тот, кто будет отступать и переступит круг, кто быстрее другого устанет и будет не в силах продолжить поединок, тот, кто выронит оружие, кто будет ранен или упадёт и трижды потребует перерыва в поединке, тот, кто будет ранен настолько, что кровь упадёт на землю круга, ну и, наконец, тот, кто первым признает себя проигравшим.
Среди зрителей было так тихо, что казалось, и нет вокруг никого, только удары сердца соборным колоколом выбивают тревожную дробь.
Эрвин и его противник, слушая судью, стояли рядом, каждый со своим мечом. Да, именно мечи были выбраны для этого поединка. Своего меча у Эрвина не было, он хоть и был потомственным графом когда-то, все мечи его, доставшиеся от отца и деда, остались в Гаварде другому графу-самозванцу.
В этом судебном бою ему предстояло биться чужим мечом. Это было оружие кузнеца Витара, как все мужчины в городе, он входил в ополчение и обязан был иметь своё оружие на случай обороны. Это был хороший меч, его ковал ещё дед Витара, семья кузнецов тщательно следила за ним, и Эрвин уже успел подержать его в руке за несколько дней до поединка. Сражаться им ему ещё не приходилось до этого вот момента, но он успел оценить его вес, длину, сбалансированную тяжесть холодного металла.
Это был хороший меч. Длинный, с двумя узкими долами и длинной рукоятью, им можно было сражаться, как одной, так и сразу двумя руками. При росте Эрвина и при длине его рук длинный меч мог давать преимущества, он не подпускал противника близко. Но это же могло и стать недостатком. Длинный меч требовал простора и быстрых маневренных действий, чтобы не подпустить противника за длину меча, где его преимущество могло дорого обойтись и стоить жизни.
Слушая судью, Эрвин отметил, что его противник ниже ростом и руки его короче, и меч выглядел короче почти на длину ладони. Но судьи перед поединком признали равенство шансов обеих сторон.
Эрвин сглотнул, понимая, что ему будет тяжелее. Да, всё складывается против него. И опыта не хватает, а боевого его так и вообще нет, и противник достался уверенный в себе, опытный, и меч – тяжелее и длиннее... Всё не так!
Ну и ладно! Пусть!
Он же сам вызвался на этот поединок! Сам убедил Иону, что так будет лучше! Это же Божий суд! По-другому не может быть! Это испытание! Это трудности! Кто сказал, что будет легко? Через всё это надо пройти и выдержать, чтобы правда восторжествовала.
А иначе как? Иона, вот, верит, что на этом поединке всё будет только так, как угодно Богу. По-другому и быть не может.
«И я... я тоже должен в это верить...»
Мысленно он читал молитву, призывая на помощь и Божьего Сына, и Богоматерь, и ангелов, и всех святых своих покровителей...
Звон колокольчика в руках судьи возвестил очень громко о начале поединка, и Эрвин постарался забыть обо всём: чему учили его когда-то с самого детства, всё, что понял вдруг о своём противнике и его преимуществах, об Ионе и её сиротах-мальчишках – всё-всё. Главное – то, что сейчас, что происходит здесь и сейчас. И всё.
Противник не нападал первым. Держа меч снизу, «плугом», обходил Эрвина по кругу, примериваясь. После нескольких шагов пошёл в первую атаку, нанося удары сверху, и как ещё умудрялся, будучи меньше ростом. Эрвин отбил их, беря на нижнюю, более крепкую, часть меча, почти у самой рукояти.
