Ацилия с силой мотнула головой, отстраняясь от его лица ненавистного, заговорила громко:
– Вы сами виноваты, я только защищалась!.. Вы бы на моём месте поступили точно так же...
– Ух ты, какие разговоры! – засмеялся Лелий в ответ.
– Отпустите меня... Прошу вас! Я могу заплатить... – Это была её последняя попытка.
– Ты уже и деньги украла? – Ухмылка. Лелий положил ладонь ей на горло, упивался, чувствуя отрывистое, испуганное дыхание под пальцами.
– Нет! – Она дёрнулась, пытаясь сбросить с себя его руку, но пальцы вдавились в кожу. – Это не деньги...
– А что?.. – Он улыбался, глядя в её лицо.
– Украшения... Драгоценности... Они мои... Честно – мои...
– Да? – Лелий приблизил к ней лицо, прижимаясь небритой щекой к её щеке, заговорил негромко: – У тебя есть и другие драгоценности, ты знаешь об этом? – Его рука, вторая, правая, скользнула вниз по груди, животу и ниже, между ног.
Ацилия дёрнулась с такой силой, с таким отчаянным сопротивлением, что Домн, державший её, отступил назад на пару шагов, но удержал, так заломив руки, что у Ацилии перед глазами поплыли яркие круги. Она хрипло задышала от боли, размыкая сухие губы, а, когда претерпела её, уставилась Лелию в лицо с такой нескрываемой ненавистью, что светились глаза.
– Домн! – закричал Лелий. – Ну я же сказал тебе, держи её крепче...
– Я держу... Но она такая сильная. Поразительно...
Лелий снова подошёл ближе.
– Я буду кричать...
– А я выбью тебе зубы, и ты забудешь, как это делается... – Ухмыльнулся, открывая свои, – крупные и белые, Ацилия невольно глянула на них и снова перевела взгляд на его синие глаза.
– Вы не имеете права, у меня есть хозяин... Вы не можете... Вы не посмеете...
– Да? Давай поспорим? Сама увидишь, что я могу... – Улыбался, и от этой улыбки Ацилию аж затрясло.
– Плебей жалкий... На равных вы не можете, только при ваших прихлебателях...
Он ударил её по губам ладонью, хлёстко, с силой, может, он и не выбил у неё зуб, но замолчать заставил – это точно.
Ацилия замотала головой, глотая слюну, пахнувшую кровью, стояла, опустив голову, пряча лицо. Заговорил вдруг молодой легионер:
– Центурион! Если она действительно чужая рабыня, мы не имеем права... Это незаконно... Марций, он же...
Лелий обернулся к нему:
– А он и не узнает. Или ты собираешься ему сказать?
– Я? – Он отступил. – Ну...
– Ты в моём подчинении, и мало ли что может случиться... – Легионер опустил голову. – То-то же... Давай, прекращай молоть ерунду и занимай очередь, я хочу, чтобы ты был сразу же после меня...
– Но... – подал было голос Домн у Ацилии над ухом, Лелий повернул к нему лицо:
– А ты – потом! Всем ясно? И чтоб никто об этом не узнал.
Он взял Ацилию за подбородок своей огромной ладонью, поднял голову, она смотрела в сторону, мимо его лица, мимо его синих пронзительных глаз. Губы, вымазанные кровью, дрожали, и Лелий целовал их, чувствуя немое сопротивление. Упрямая девчонка. Напряжённая шея, напряжённые плечи, голову не повернуть, не сломить, как ни пытайся!
Лелий попробовал оттолкнуть её голову, чтобы поцеловать в шею, под ухом, но сделать это только подбородком было тяжело, а руки в это время блуждали по телу, мяли её всю, невзирая на тунику, плащ. Она не сдавалась даже в этом отчаянном положении, когда он, зажав её рот ладонью, попытался повернуть голову на бок, чтобы открыть шею, девчонка укусила его за пальцы.
– Дрянь! – Лелий опять ударил по губам, стискивая зубы от раздражения. Нащупал подол туники на поясе, вцепился двумя руками, – крепкая шерсть! – разрывая одежду, рванул ещё раз, добираясь до края, открыл бёдра. Когда его рука, сламывая сопротивление, втолкнулась между ног, рабыня дёрнулась назад и вверх, запрокидывая голову, хрипло выдохнула, глаза смотрели мимо, в темноту. Домн над ухом хихикнул, сдерживая её, чувствуя дрожь на руках.
– Центурион, нам-то оставишь? – ухмыльнулся.
– Да пошёл ты... – выдохнул Лелий, забираясь руками под тёплую тунику, лапая спину, спускаясь ниже. Подхватил одну ногу под колено, отрывая от земли, дёрнул себе на пояс, в свете костра молочно блеснула кожа тонкого девичьего колена. Молодой легионер стоял рядом, открыв от удивления рот, смотрел на него остановившимся взглядом.
– Проклинаю... – прошептала Ацилия, перевела глаза на лицо насильника и снова отвернулась. Лелий только удовлетворённо хмыкнул, лапая её. Он даже не сразу обратил внимания на то, что рядом звонко залаяла собака.
– Кого это ещё принесло? – удивился Домн, и молодой легионер обернулся.
Лелию пришлось оставить девчонку, когда уши различили стук копыт в темноте. Обернулся. На свет костра выскочил всадник, осадил лошадь на задние ноги, натянув повод. Разбрызгивая клочья пены, мотая головой, лошадь хрипло дышала, лоснилась в отблесках костра. Всадник спрыгнул на землю, перекинув ногу спереди, остановился, качнувшись от долгой езды верхом.
– Это моя рабыня!
Лелий поморщился, узнав по голосу декануса Марция. И что за нелёгкая его привела! Шагнул навстречу, ухмыляясь:
– Не мог ты немножко подзадержаться: мне чуть-чуть не хватило поиметь твою девчонку...
– Урод! – перебил его Марций, склонил голову, глядя исподлобья. Лелий засмеялся:
– И не только мне, но и моим легионерам... – Вскинул голову с вызовом. – Что это ты, Марций, пораспустил своих рабов, гуляют они у тебя, где хотят? Что ж так? Разбазариваешь своё барахло... Думается мне, оно тебе не нужно. Так что, извини, но твоя рабыня попала под горячую руку, если она гуляет без тебя, то она уже не твоя, я так это понимаю. – Упёр руки в пояс, принимая непробиваемый вид.
– Ошибаешься, Лелий. Я заплатил за неё деньги...
– Ты выиграл её в кости.
– Какая разница! Она – моя! Моя и точка! А моё – это моё. И никому я не позволю пользоваться моим, а тебе тем более.
– Рановато ты приехал. Интересно, что бы ты потом сказал, продал бы её или мне подарил?
– А это не твоего ума дело. Я её забираю. И свою рабыню я буду наказывать сам, без твоей помощи.
– Я её поймал, где же твоя благодарность? – Лелий ухмыльнулся.
– В лагере я расплачусь с тобой по обычной цене. Сколько там платят в таком случае...
– Не-ет! – Лелий закачал головой. – В лагере мне не надо, мне надо сейчас. А расплата будет с неё. Если хочешь, становись в очередь. Я всё равно буду первым... Так что...
– Ну и урод же ты, Лелий... – процедил Марций сквозь зубы. – Редкий урод…
Лелий захохотал, откинувшись назад. Спросил:
– Марций, интересно, она ещё девочка, или ты всё-таки за это время сподобился на что-то? Для тебя это, верно, подвиг?
– А ты сам не понял, когда лапал её? Ты же у нас мастер по этим вопросам... Так лапами своими и лезешь кругом...
Лелий промолчал, а потом заговорил серьёзно:
– Я не отдам её тебе. Пока мы не вернёмся в лагерь, и ты не предоставишь свидетелей или документы на рабыню, я не верю тебе, что она твоя. Я имею на это право. А пока мы доберёмся, всю эту ночь, она будет у меня, и тогда я точно тебе скажу, девочка она, или уже нет. До утра ещё далеко. Я успею.
– Ну это ты зря.
– А что ты сделаешь?
– Я просто заберу её.
– Ну уж нет! – Лелий закивал головой. – Я её не отдам. Это моя добыча. Если хочешь, попробуй отбить, если сумеешь, конечно.
– На кулаках?
– А смысл драться с тобой на кулаках, я чуть не убил тебя в прошлый раз. Я предлагаю – мечи. Ты же умеешь держать меч в руках, а, Марций? Или разучился, таская камень в городе? Ты – деканус, не боишься, что на этот раз тебя сделают простым легионером?
– Не боюсь.
– Х-х-х! – усмехнулся. – Ну, посмотрим. – Обернулся, говоря: – Домн, принеси мне мой меч. Гален, отдай ему свой!
Домн отпустил злополучную рабыню, она тут же опустилась на землю, открывая в рваной тунике голые колени, сидела, опустив голову, и растрёпанные волосы падали ей на лоб. Гален, молодой легионер, вытащил из ножен и подал Марцию короткий меч. Стандартный. У Марка тоже был такой. Он перехватил рукоять поудобнее, несколько раз взмахнул рукой, разминая запястье. Эх, не в выгодном он положении: уставший, злой, голодный, на самом – только простая туника и плащ, а Лелий в кирасе. Да и Марк знал, что у центуриона специальный меч, сделанный на заказ, в полтора раза длиннее, чем любой стандартный. Да и силы в нём – хоть отбавляй. И руки подлиннее.
В прошлый раз он действительно чуть не задушил, но вот представился случай отомстить ему за обиды, расквитаться за прошлое. И это вселяло злость, такую нужную сейчас.
Ничего, главное вымотать, заставить потерять силу.
Лелий был уверен в победе, улыбался, бросал какие-то шуточки про рабыню и самого Марция, обещая показать, какого цвета кровь у зарвавшихся деканусов, ухмылялся, сверкая синими глазами. Мечом он и правда владел хорошо, но и Марк недавно был центурионом и сам учил свою центурию обращению с мечом, и что-то умел к невезению центуриона Лелия.
Когда Марк, применив простой, но зря забытый всеми приём, ранил Лелия в правую руку, тому пришлось перебросить меч в левую, и он заметно сократил количество своих словесных выпадов – сосредоточился на поединке, боясь потерпеть поражение на глазах у своих легионеров. А может, по какой другой причине, но попритих, лишь ухмылялся.
Марк был легче его, подвижнее, упруго скользил мимо и рядом, пружинил на ногах, легко уходил в сторону и снова сходился с противником, но Лелий умудрялся отбивать его меч в нескольких сантиметрах от тела, и даже ранил дважды. Один раз в плечо чуть выше локтя, неопасно, но кровь стекала по руке вниз и на пальцы, от неё начала скользить рукоять меча. Проклятье!
Вторая рана была опаснее. Марк мог бы её вообще не получить, если бы был в кирасе, как и Лелий, ведь самому Лелию он уже дважды доставал под руку и в живот, но меч только скользил по дублёной коже кирасы. Теперь жгучая боль обжигала рёбра под левой рукой, и от крови пропиталась туника на боку, стала тяжёлой, прилипала к ране, отвлекала на неё, а надо было держать в голове только Лелия, он в раже схватки и смертельный удар провести может... Ему-то что? Он среди своих, это Марк неизвестно, как здесь оказался в такое время...
«Держись, держись...» Мысленно разговаривал он с собой.
Лелий брал напором, силой, агрессивной игрой меча, редко позволял подходить к себе близко, да и его оружие в этом ему помогало. Поединок был долгим, уже и рабыня отошла от немого шока и, вскинув голову, следила за ним. Никто из соперников не желал признавать победы другого, несмотря на мелкие раны, кровь и усталость.
Марций увернулся и ушёл в сторону на безопасное расстояние, украдкой стёр левой ладонью пот со лба, кровь от раны на плече уже текла меньше, и пальцы на рукояти меча слиплись от засохшей крови, впились в кожаный ремень, но зато не скользили. Проклятье! Да пора бы уже завершать эту дикость! Надо... Надо пройти за` его меч, не дать ему развернуться, ведь он не подпускает... Не подпускает...
– А ты заметно подустал... Тебе не кажется? – Лелий улыбнулся.
– Да и ты дышишь через раз... – отозвался Марк, парируя его удар, ушёл влево, за боевую руку, только с этого бока и можно было его достать.
Проклятый Лелий, он хорошо владел мечом и правой и левой рукой, менял руки, когда хотел, запутывал. Марк так не рисковал, когда-то он пережил ранение в левую руку, и она плохо слушалась теперь при долгом напряжении в ней, доверять ей жизнь Марций бы не стал.
Он дождался следующего раза, когда Лелий перебросил меч из левой ладони в правую, и пошёл на неожиданное сближение с правой стороны, еле уклонился от опасного удара под левое ребро, прошёл броском длину его меча, приблизившись настолько, что длинный меч стал бесполезен. Это был последний шанс, если он не получится сейчас, Марк проиграет, он не успеет уйти на безопасную дистанцию.
Лелий опешил от такого неожиданного напора, и этого мгновения Марку хватило на то, чтобы завести правую руку с мечом снизу вверх, как раз под кирасу в живот; лезвие меча скрипнуло по застёжкам птериг на поясе, вошло под кирасу на ладонь. Левой рукой Марк обхватил Лелия за шею, чтобы он не ушёл назад, не допустил, чтобы всё прошло втуне. Зашептал ему в лицо:
– Только дёрнись, я выпущу тебе кишки...
Лелий замер, опуская руку с мечом, вскинул подбородок, усмехнувшись:
– Ты и правда можешь это сделать?
– Легко...
Лелий промолчал. Марк заговорил первым:
– Признай, что проиграл, и я уберу меч, пока не порезал тебя... Мне тяжело сдерживать мою руку...
– Убирай... – выдохнул Лелий.
Марк отпустил его, дёрнул руку с мечом вниз, отступая назад, на конце меча была свежая кровь. Всё-таки он достал его. Лелий шагнул назад, прижимая левую руку к животу, упал на колено, упираясь в землю мечом. Домн бросился к нему, подхватил под плечо, но Лелий процедил сквозь зубы:
– Кирасу... помоги...
Дальше Марций не смотрел и не слушал, отвернулся, стёр тыльной стороной кисти пот с лица вверх, на лоб, на волосы, ставя их дыбом, и без того сырые. Отлепил пальцы с рукояти меча, бросил его молодому Галену:
– Найди мне свежую лошадь, мою заберёте себе...
Подобрал с земли свой плащ, сброшенный перед поединком, накинул на плечи, пальцы дрожали, и он долго не мог застегнуть медную застёжку. Собака поднялась навстречу, и он, проходя, погладил её по мягким ушам. Рабыня не смотрела на него, глядела прямо перед собой в темноту, губы поджаты, и щёки бледные.
– Вставай! – приказал коротко, и она повиновалась.
Марций ударил рабыню по губам костяшками полусогнутых пальцев, вымещая в этот удар всё, что он не мог сказать сейчас словами. Рабыня опять упала на землю, на голое колено, зажала след удара на губах большим пальцем левой руки, глянула через него тёмными глазами – языки пламени плескались в них, как в ночном озере.
– Вставай! – приказал снова.
Рабыня поднялась, но следила за его руками, чтобы не пропустить ещё одного удара. Но Марций уже отвернулся – легионер подвёл осёдланную лошадь, подставил руки, помогая сесть. Марк качнулся на слабых ногах, он устал и потерял много крови, и она до сих пор ещё течёт. Но это уже в лагере. Всё потом... Он поправил плащ, подкладывая его на левый бок, закрывая рану на рёбрах, прижимая ткань рукой, повод держал одной раненой же правой рукой. Голова кружилась, хотелось пить и спать...
– Двигай! Давай! – Он дёрнул подбородком вперёд, в упор глядя сверху на стоящую рабыню. – Вперёд! Пошла!
Ацилия подчинилась, на ходу запахивая на себе плащ, чтобы скрыть голые ноги. Сразу же заболели стёртые пятки, и эта обратная дорога в лагерь... Будь всё проклято! Особенно этот человек...
Зачем? Зачем он тащит её обратно? Чтобы убить? Ведь он – это ей обещал? Убил бы прямо здесь... Тут... Я не хочу никуда идти! Я устала! Я не хочу...
Ацилия шла медленно, так, как могла после пройдённого расстояния, после пережитых нервов, нечеловеческого страха и боли. Сначала Лелий, теперь этот... И она не знала, что лучше – остаться ей у Лелия, где её ждало групповое изнасилование, или вернуться с этим... где, возможно, её ждёт смерть... Слёзы отчаяния и безысходности потекли из глаз сами собой. Что? Что ей делать? Что же ей делать теперь?
– Вы сами виноваты, я только защищалась!.. Вы бы на моём месте поступили точно так же...
– Ух ты, какие разговоры! – засмеялся Лелий в ответ.
– Отпустите меня... Прошу вас! Я могу заплатить... – Это была её последняя попытка.
– Ты уже и деньги украла? – Ухмылка. Лелий положил ладонь ей на горло, упивался, чувствуя отрывистое, испуганное дыхание под пальцами.
– Нет! – Она дёрнулась, пытаясь сбросить с себя его руку, но пальцы вдавились в кожу. – Это не деньги...
– А что?.. – Он улыбался, глядя в её лицо.
– Украшения... Драгоценности... Они мои... Честно – мои...
– Да? – Лелий приблизил к ней лицо, прижимаясь небритой щекой к её щеке, заговорил негромко: – У тебя есть и другие драгоценности, ты знаешь об этом? – Его рука, вторая, правая, скользнула вниз по груди, животу и ниже, между ног.
Ацилия дёрнулась с такой силой, с таким отчаянным сопротивлением, что Домн, державший её, отступил назад на пару шагов, но удержал, так заломив руки, что у Ацилии перед глазами поплыли яркие круги. Она хрипло задышала от боли, размыкая сухие губы, а, когда претерпела её, уставилась Лелию в лицо с такой нескрываемой ненавистью, что светились глаза.
– Домн! – закричал Лелий. – Ну я же сказал тебе, держи её крепче...
– Я держу... Но она такая сильная. Поразительно...
Лелий снова подошёл ближе.
– Я буду кричать...
– А я выбью тебе зубы, и ты забудешь, как это делается... – Ухмыльнулся, открывая свои, – крупные и белые, Ацилия невольно глянула на них и снова перевела взгляд на его синие глаза.
– Вы не имеете права, у меня есть хозяин... Вы не можете... Вы не посмеете...
– Да? Давай поспорим? Сама увидишь, что я могу... – Улыбался, и от этой улыбки Ацилию аж затрясло.
– Плебей жалкий... На равных вы не можете, только при ваших прихлебателях...
Он ударил её по губам ладонью, хлёстко, с силой, может, он и не выбил у неё зуб, но замолчать заставил – это точно.
Ацилия замотала головой, глотая слюну, пахнувшую кровью, стояла, опустив голову, пряча лицо. Заговорил вдруг молодой легионер:
– Центурион! Если она действительно чужая рабыня, мы не имеем права... Это незаконно... Марций, он же...
Лелий обернулся к нему:
– А он и не узнает. Или ты собираешься ему сказать?
– Я? – Он отступил. – Ну...
– Ты в моём подчинении, и мало ли что может случиться... – Легионер опустил голову. – То-то же... Давай, прекращай молоть ерунду и занимай очередь, я хочу, чтобы ты был сразу же после меня...
– Но... – подал было голос Домн у Ацилии над ухом, Лелий повернул к нему лицо:
– А ты – потом! Всем ясно? И чтоб никто об этом не узнал.
Он взял Ацилию за подбородок своей огромной ладонью, поднял голову, она смотрела в сторону, мимо его лица, мимо его синих пронзительных глаз. Губы, вымазанные кровью, дрожали, и Лелий целовал их, чувствуя немое сопротивление. Упрямая девчонка. Напряжённая шея, напряжённые плечи, голову не повернуть, не сломить, как ни пытайся!
Лелий попробовал оттолкнуть её голову, чтобы поцеловать в шею, под ухом, но сделать это только подбородком было тяжело, а руки в это время блуждали по телу, мяли её всю, невзирая на тунику, плащ. Она не сдавалась даже в этом отчаянном положении, когда он, зажав её рот ладонью, попытался повернуть голову на бок, чтобы открыть шею, девчонка укусила его за пальцы.
– Дрянь! – Лелий опять ударил по губам, стискивая зубы от раздражения. Нащупал подол туники на поясе, вцепился двумя руками, – крепкая шерсть! – разрывая одежду, рванул ещё раз, добираясь до края, открыл бёдра. Когда его рука, сламывая сопротивление, втолкнулась между ног, рабыня дёрнулась назад и вверх, запрокидывая голову, хрипло выдохнула, глаза смотрели мимо, в темноту. Домн над ухом хихикнул, сдерживая её, чувствуя дрожь на руках.
– Центурион, нам-то оставишь? – ухмыльнулся.
– Да пошёл ты... – выдохнул Лелий, забираясь руками под тёплую тунику, лапая спину, спускаясь ниже. Подхватил одну ногу под колено, отрывая от земли, дёрнул себе на пояс, в свете костра молочно блеснула кожа тонкого девичьего колена. Молодой легионер стоял рядом, открыв от удивления рот, смотрел на него остановившимся взглядом.
– Проклинаю... – прошептала Ацилия, перевела глаза на лицо насильника и снова отвернулась. Лелий только удовлетворённо хмыкнул, лапая её. Он даже не сразу обратил внимания на то, что рядом звонко залаяла собака.
– Кого это ещё принесло? – удивился Домн, и молодой легионер обернулся.
Лелию пришлось оставить девчонку, когда уши различили стук копыт в темноте. Обернулся. На свет костра выскочил всадник, осадил лошадь на задние ноги, натянув повод. Разбрызгивая клочья пены, мотая головой, лошадь хрипло дышала, лоснилась в отблесках костра. Всадник спрыгнул на землю, перекинув ногу спереди, остановился, качнувшись от долгой езды верхом.
– Это моя рабыня!
Лелий поморщился, узнав по голосу декануса Марция. И что за нелёгкая его привела! Шагнул навстречу, ухмыляясь:
– Не мог ты немножко подзадержаться: мне чуть-чуть не хватило поиметь твою девчонку...
– Урод! – перебил его Марций, склонил голову, глядя исподлобья. Лелий засмеялся:
– И не только мне, но и моим легионерам... – Вскинул голову с вызовом. – Что это ты, Марций, пораспустил своих рабов, гуляют они у тебя, где хотят? Что ж так? Разбазариваешь своё барахло... Думается мне, оно тебе не нужно. Так что, извини, но твоя рабыня попала под горячую руку, если она гуляет без тебя, то она уже не твоя, я так это понимаю. – Упёр руки в пояс, принимая непробиваемый вид.
– Ошибаешься, Лелий. Я заплатил за неё деньги...
– Ты выиграл её в кости.
– Какая разница! Она – моя! Моя и точка! А моё – это моё. И никому я не позволю пользоваться моим, а тебе тем более.
– Рановато ты приехал. Интересно, что бы ты потом сказал, продал бы её или мне подарил?
– А это не твоего ума дело. Я её забираю. И свою рабыню я буду наказывать сам, без твоей помощи.
– Я её поймал, где же твоя благодарность? – Лелий ухмыльнулся.
– В лагере я расплачусь с тобой по обычной цене. Сколько там платят в таком случае...
– Не-ет! – Лелий закачал головой. – В лагере мне не надо, мне надо сейчас. А расплата будет с неё. Если хочешь, становись в очередь. Я всё равно буду первым... Так что...
– Ну и урод же ты, Лелий... – процедил Марций сквозь зубы. – Редкий урод…
Лелий захохотал, откинувшись назад. Спросил:
– Марций, интересно, она ещё девочка, или ты всё-таки за это время сподобился на что-то? Для тебя это, верно, подвиг?
– А ты сам не понял, когда лапал её? Ты же у нас мастер по этим вопросам... Так лапами своими и лезешь кругом...
Лелий промолчал, а потом заговорил серьёзно:
– Я не отдам её тебе. Пока мы не вернёмся в лагерь, и ты не предоставишь свидетелей или документы на рабыню, я не верю тебе, что она твоя. Я имею на это право. А пока мы доберёмся, всю эту ночь, она будет у меня, и тогда я точно тебе скажу, девочка она, или уже нет. До утра ещё далеко. Я успею.
– Ну это ты зря.
– А что ты сделаешь?
– Я просто заберу её.
– Ну уж нет! – Лелий закивал головой. – Я её не отдам. Это моя добыча. Если хочешь, попробуй отбить, если сумеешь, конечно.
– На кулаках?
– А смысл драться с тобой на кулаках, я чуть не убил тебя в прошлый раз. Я предлагаю – мечи. Ты же умеешь держать меч в руках, а, Марций? Или разучился, таская камень в городе? Ты – деканус, не боишься, что на этот раз тебя сделают простым легионером?
– Не боюсь.
– Х-х-х! – усмехнулся. – Ну, посмотрим. – Обернулся, говоря: – Домн, принеси мне мой меч. Гален, отдай ему свой!
Домн отпустил злополучную рабыню, она тут же опустилась на землю, открывая в рваной тунике голые колени, сидела, опустив голову, и растрёпанные волосы падали ей на лоб. Гален, молодой легионер, вытащил из ножен и подал Марцию короткий меч. Стандартный. У Марка тоже был такой. Он перехватил рукоять поудобнее, несколько раз взмахнул рукой, разминая запястье. Эх, не в выгодном он положении: уставший, злой, голодный, на самом – только простая туника и плащ, а Лелий в кирасе. Да и Марк знал, что у центуриона специальный меч, сделанный на заказ, в полтора раза длиннее, чем любой стандартный. Да и силы в нём – хоть отбавляй. И руки подлиннее.
В прошлый раз он действительно чуть не задушил, но вот представился случай отомстить ему за обиды, расквитаться за прошлое. И это вселяло злость, такую нужную сейчас.
Прода от 09.01.2020, 17:18
Глава 15
Ничего, главное вымотать, заставить потерять силу.
Лелий был уверен в победе, улыбался, бросал какие-то шуточки про рабыню и самого Марция, обещая показать, какого цвета кровь у зарвавшихся деканусов, ухмылялся, сверкая синими глазами. Мечом он и правда владел хорошо, но и Марк недавно был центурионом и сам учил свою центурию обращению с мечом, и что-то умел к невезению центуриона Лелия.
Когда Марк, применив простой, но зря забытый всеми приём, ранил Лелия в правую руку, тому пришлось перебросить меч в левую, и он заметно сократил количество своих словесных выпадов – сосредоточился на поединке, боясь потерпеть поражение на глазах у своих легионеров. А может, по какой другой причине, но попритих, лишь ухмылялся.
Марк был легче его, подвижнее, упруго скользил мимо и рядом, пружинил на ногах, легко уходил в сторону и снова сходился с противником, но Лелий умудрялся отбивать его меч в нескольких сантиметрах от тела, и даже ранил дважды. Один раз в плечо чуть выше локтя, неопасно, но кровь стекала по руке вниз и на пальцы, от неё начала скользить рукоять меча. Проклятье!
Вторая рана была опаснее. Марк мог бы её вообще не получить, если бы был в кирасе, как и Лелий, ведь самому Лелию он уже дважды доставал под руку и в живот, но меч только скользил по дублёной коже кирасы. Теперь жгучая боль обжигала рёбра под левой рукой, и от крови пропиталась туника на боку, стала тяжёлой, прилипала к ране, отвлекала на неё, а надо было держать в голове только Лелия, он в раже схватки и смертельный удар провести может... Ему-то что? Он среди своих, это Марк неизвестно, как здесь оказался в такое время...
«Держись, держись...» Мысленно разговаривал он с собой.
Лелий брал напором, силой, агрессивной игрой меча, редко позволял подходить к себе близко, да и его оружие в этом ему помогало. Поединок был долгим, уже и рабыня отошла от немого шока и, вскинув голову, следила за ним. Никто из соперников не желал признавать победы другого, несмотря на мелкие раны, кровь и усталость.
Марций увернулся и ушёл в сторону на безопасное расстояние, украдкой стёр левой ладонью пот со лба, кровь от раны на плече уже текла меньше, и пальцы на рукояти меча слиплись от засохшей крови, впились в кожаный ремень, но зато не скользили. Проклятье! Да пора бы уже завершать эту дикость! Надо... Надо пройти за` его меч, не дать ему развернуться, ведь он не подпускает... Не подпускает...
– А ты заметно подустал... Тебе не кажется? – Лелий улыбнулся.
– Да и ты дышишь через раз... – отозвался Марк, парируя его удар, ушёл влево, за боевую руку, только с этого бока и можно было его достать.
Проклятый Лелий, он хорошо владел мечом и правой и левой рукой, менял руки, когда хотел, запутывал. Марк так не рисковал, когда-то он пережил ранение в левую руку, и она плохо слушалась теперь при долгом напряжении в ней, доверять ей жизнь Марций бы не стал.
Он дождался следующего раза, когда Лелий перебросил меч из левой ладони в правую, и пошёл на неожиданное сближение с правой стороны, еле уклонился от опасного удара под левое ребро, прошёл броском длину его меча, приблизившись настолько, что длинный меч стал бесполезен. Это был последний шанс, если он не получится сейчас, Марк проиграет, он не успеет уйти на безопасную дистанцию.
Лелий опешил от такого неожиданного напора, и этого мгновения Марку хватило на то, чтобы завести правую руку с мечом снизу вверх, как раз под кирасу в живот; лезвие меча скрипнуло по застёжкам птериг на поясе, вошло под кирасу на ладонь. Левой рукой Марк обхватил Лелия за шею, чтобы он не ушёл назад, не допустил, чтобы всё прошло втуне. Зашептал ему в лицо:
– Только дёрнись, я выпущу тебе кишки...
Лелий замер, опуская руку с мечом, вскинул подбородок, усмехнувшись:
– Ты и правда можешь это сделать?
– Легко...
Лелий промолчал. Марк заговорил первым:
– Признай, что проиграл, и я уберу меч, пока не порезал тебя... Мне тяжело сдерживать мою руку...
– Убирай... – выдохнул Лелий.
Марк отпустил его, дёрнул руку с мечом вниз, отступая назад, на конце меча была свежая кровь. Всё-таки он достал его. Лелий шагнул назад, прижимая левую руку к животу, упал на колено, упираясь в землю мечом. Домн бросился к нему, подхватил под плечо, но Лелий процедил сквозь зубы:
– Кирасу... помоги...
Дальше Марций не смотрел и не слушал, отвернулся, стёр тыльной стороной кисти пот с лица вверх, на лоб, на волосы, ставя их дыбом, и без того сырые. Отлепил пальцы с рукояти меча, бросил его молодому Галену:
– Найди мне свежую лошадь, мою заберёте себе...
Подобрал с земли свой плащ, сброшенный перед поединком, накинул на плечи, пальцы дрожали, и он долго не мог застегнуть медную застёжку. Собака поднялась навстречу, и он, проходя, погладил её по мягким ушам. Рабыня не смотрела на него, глядела прямо перед собой в темноту, губы поджаты, и щёки бледные.
– Вставай! – приказал коротко, и она повиновалась.
Марций ударил рабыню по губам костяшками полусогнутых пальцев, вымещая в этот удар всё, что он не мог сказать сейчас словами. Рабыня опять упала на землю, на голое колено, зажала след удара на губах большим пальцем левой руки, глянула через него тёмными глазами – языки пламени плескались в них, как в ночном озере.
– Вставай! – приказал снова.
Рабыня поднялась, но следила за его руками, чтобы не пропустить ещё одного удара. Но Марций уже отвернулся – легионер подвёл осёдланную лошадь, подставил руки, помогая сесть. Марк качнулся на слабых ногах, он устал и потерял много крови, и она до сих пор ещё течёт. Но это уже в лагере. Всё потом... Он поправил плащ, подкладывая его на левый бок, закрывая рану на рёбрах, прижимая ткань рукой, повод держал одной раненой же правой рукой. Голова кружилась, хотелось пить и спать...
– Двигай! Давай! – Он дёрнул подбородком вперёд, в упор глядя сверху на стоящую рабыню. – Вперёд! Пошла!
Ацилия подчинилась, на ходу запахивая на себе плащ, чтобы скрыть голые ноги. Сразу же заболели стёртые пятки, и эта обратная дорога в лагерь... Будь всё проклято! Особенно этот человек...
Зачем? Зачем он тащит её обратно? Чтобы убить? Ведь он – это ей обещал? Убил бы прямо здесь... Тут... Я не хочу никуда идти! Я устала! Я не хочу...
Ацилия шла медленно, так, как могла после пройдённого расстояния, после пережитых нервов, нечеловеческого страха и боли. Сначала Лелий, теперь этот... И она не знала, что лучше – остаться ей у Лелия, где её ждало групповое изнасилование, или вернуться с этим... где, возможно, её ждёт смерть... Слёзы отчаяния и безысходности потекли из глаз сами собой. Что? Что ей делать? Что же ей делать теперь?
