Не нужно было проклинать его за это – как и Таргот, все они сделали свой выбор, и он вновь замечал, как каждый в мире теперь, любыми методами, старался выжить. В целой деревне недалеко от дороги он видел, как жители копали огромную яму, желая, когда придет время, все вместе забраться туда, и прожить там до конца войны. Не то, чтобы им могло хватить времени закончить хорошее убежище в срок, но Таргот знал, что пережить эту войну и так, и как угодно иначе, будет и вправду невозможно. Эпоха Хаоса, последняя война всего мира, лишь поначалу станет полем битвы для людей, ардов и имтердов. Когда все знамена сгорят и прольется последняя капля крови существ Гармонии, на поле боя выйдут неподвластные пониманию тех существ силы. Если это произойдет – мир исчезнет, захлебнется в Пламени, что его и создало, и как раз думая об этом, Таргот вновь опустил голову. Как он и сказал Кози, он не был уверен, что вернется на сторону людей, и будет сражаться вместе с ними в Последней Войне. Он не хотел становиться для них врагами, по крайней мере не для всех, и тем более не для тех, кто всегда был с ним честен.
В пути у Таргота было еще много времени подумать – Лес был очень широк, и даже на хорошей лошади ему наверняка понадобится больше полдня, чтобы достигнуть его края. Стараясь не думать о плохом, то есть о своем прошлом в Эпоху Расколу, он вспоминал о вещах куда более позитивных, свое отношение к которым он всегда старался скрывать от окружающих, дабы не показывать слабости. Приключения с братьями, веселая обстановка дома принявших его как своего собственного сына Немиры и Джожди Кацер, из-за которых его былые обиды на самого себя, тяжесть его грехов, уже не так нагружали его плечи, и он мог, хоть время от времени, наслаждаться жизнью, тем более понимая, как ему повезло снова ее обрести. Текущая ситуация с Сокконом очень волновала и его, но большую часть этой проблемы он уже мысленно доверил Лилике, сам больше желая разобраться с собственными проблемами, то есть своей прежней родней. Он надеялся, что, даже если он их найдет, ему не придется выбирать стороны, и все они, вместе с его новой семьей, будут вместе. Именно поэтому он и учил братьев целые два года не доверять стороне людей, чтобы, если он найдет Имперу и Лироя, и узнает от них что-то, что автоматически сделает людей врагами Кацер, Соккон и Френтос не заняли их сторону, чтобы они не оказались ему врагами. Конечно, он не был уверен, не произойдет ли подобного с Лиликой, но надеялся, что Соккон, как правда самый важный для нее человек, сможет ее переубедить. Даже теперь Таргот считал своим долгом перед семьей собрать их всех вместе, и также вместе принимать все решения. Помимо братьев и сестер, он думал и родителях, Бетоуэте и Шираве, но, по большей части, рассчитывал лишь на их поддержку. Более дальние родственники, создатель рода Кацер Римро, а также дядя Таргота Геллар, уже совсем не признавались им родней.
Спустя совершенно одинаковые десять часов пути, постоянно меняя темп, лошадь уже начала дышать тяжелее. Первоначальный разгон после долгого застоя дал о себе знать, и Таргот решил ненадолго замедлился, переведя лошадь в легкий галоп. Лес Ренбира все еще не заканчивался, пусть за время пути Таргот и сумел преодолеть расстояние минимум в 10 раз большее, чем прежде за то же время пешком с братьями и Кайлой через сам Лес, проходя его вдоль, а не поперек. Лес уже вот-вот должен был закончиться, и тогда ему останется лишь повернуть в сторону Манне-Дота, соседнего с Лафеном города, и через него добраться до Леса Кортя. Кобыла нуждалась в отдыхе, как в нем уже нуждался и сам Таргот, все-таки чувствуя неудобства собственного веса от долгого пребывания в седле. Когда боль в костях таза совсем его доконала, он бросил изучающий взгляд в сторону желтых полей, и смотрел в их сторону несколько минут подряд, пока взгляд тот окончательно не остановился вместе с его лошадью. Совсем близко к Лесу с той стороны дороги простиралась небольшая, но достаточно тихая деревушка. Зеленой растительности вокруг нее было уже куда больше, чем в чистых полях, и многие дома в ней было почти не видно, хоть домов там было совсем мало. Солнце уже активно заходило за горизонт, начинало холодать, и Тарготу оставалось лишь завести кобылу в деревню, накормить и напоить ее, дать ей отдохнуть, самому поесть, и, возможно, переодеться. В этот день он не надел кожаную куртку под толстовку, но взял ее с собой, и теперь, начиная немного мерзнуть, уже нуждался в ней как никогда.
Однако, это были вовсе не все причины, по которым Тарготу пришлось остановиться именно около той деревни. За секунды до остановки, земля под лошадью, в один момент, будто провалилась. Кое-как она успела перепрыгнуть провалившийся участок, но все равно едва не упала, споткнувшись задними копытами, и так же резко толкнувшись вперед из ямки передними. Таргот с большим усилием сумел удержать вожжи, но сам едва не вылетел с седла. Остановившись и осмотрев землю, заметив, как ее, будто, вскопали чем-то маленьким и острым, он на мгновение подумал, что кто-то уже начал создавать что-то вроде охотничьих ям для будущей войны, дабы задержать врага. Перестал он об этом думать лишь вспомнив, что, если бы даже это было так, наступление имтердов будет как раз сходиться к Лесу Ренбира, и вряд ли кто-то из них будет пользоваться этой дорогой. Все закончилось хорошо, и ни лошадь, ни Таргот, не получили повреждений, но нужные наблюдения за состоянием кобылы и самого себя он, все-таки, уже сделал. Внезапный прыжок через яму после стольких часов бега окончательно измотал и без того запыхавшуюся лошадку, а сам Таргот, с его уже затекшей спиной, едва не надорвал ее от того же самого прыжка.
Конечно, никто не строил населенные пункты так уж рядом с дорогой. Была ближайшая деревушка буквально в 50-60 метрах от выпуклой насыпи дороги, на открытом поле, лишь чуть дальше, с небольшой возвышенностью, покрытой редкими деревьями, но тут и там поросшей травой и лишайником. У нее не было никакого забора, и дома стояли здесь одиноко, тропинки были едва протоптаны, и лишь в одном доме, в тот момент, горел свет. Тарготу не казалось это удивительным, ведь многие люди уже итак покинули свои дома в поисках спасения в Последней Войне, но некоторые делать это отказались наотрез, желая до самой смерти остаться в родных местах. Думаю, здесь можно использовать фразу «старого пса мяукать не научишь», что, по крайней мере, имеет схожий смысл. Или, возможно, эти люди просто недооценивали имтердов.
Становилось все темнее, и дорогу у себя под ногами Тарготу искать становилось тяжелее с каждой минутой. Скользя сапогами по песчаной дорожке вниз к деревне, ведя рядом за поводья лошадь, осматривая округу он сделал вывод довольно печальный, явно плохо сочетавшийся с его планами. Деревушка правда выглядела брошенной, но вовсе не недавно, а, скорее, хотя бы год назад. Он прошел по деревне до самой возвышенности, соединяющей деревню тройной развилкой песчаных дорог, крутого подъема с деревянной лестницей, ведущей к некой церкви. Краски здания давно поблекли, и Таргот едва ли смог бы теперь различить, какому именно Богу поклонялись местные жители. Вокруг церкви, ниже, за стеной кустов явно журчал не то ручей, не то бил церковный источник. Он стоял на площадке, явно в центре деревни, и от него в три стороны расходились дома, было которых с обеих сторон всего по 4. Здесь царила полная тишина, которая правда мешала Тарготу. Если в этой деревне уже давно не было людей, то и еды для лошади в подходящем состоянии он здесь не найдет. То, что он взял с собой в мешке, точно не придется кобыле по вкусу, даже если она серьезно проголодается.
Однако, едва он успел прислушаться к журчанию воды за тихо колыхавшейся от совсем легких дуновений ветра кустами перед церковью, как в его сторону, с самой вершины лестницы, направился довольно неожиданный, но успокаивающий одним своим существованием скрип досок под чьими-то тяжелыми ногами. Таргот с большой надеждой бросил взгляд в ту сторону, и увидел одетого в белые церковные одеяния мужчину, наверняка также заметившего его от самой церкви, и теперь шедшего к нему на приветствие. Был он рыжим, с низко опущенной бородой, с зелеными закатившимися глазами, довольно худой и грязный, даже для службы в церкви не надевший головной убор. Вслед за ним из церкви вышло уже довольно много людей, точно не меньше двадцати, что, вполне вероятно, и были все жители деревни. Их вид уже окончательно успокоил Таргота, очень не любившего, когда что-нибудь мешало его планам. По крайней мере, эти люди наверняка смогут ему помочь.
Священнослужитель спустился по лестнице довольно быстро и остановился перед самым Тарготом, с головы до ног осмотрев его, осмотрев его стоящую рядом кобылу, и, лишь спустя десяток секунд, решил с ним заговорить, будто только теперь окончательно в чем-то убедился.
-Будь здоров, господин. – легко и быстро поклонился он Тарготу. – По какому делу ты прибыл в нашу скромную деревеньку?
-Разве деревни с церквями не называются селами? – не меняя выражения вечно серьезного лица спросил Таргот.
-Мы всегда звались деревней. Так было описано везде, на всем, что у нас есть. Нам не стоит менять названия. Много сложностей будет. – покачал головой тот.
-Я прибыл издалека, и мне нужно двигаться дальше. Но, для начала, мне и моей лошади нужен отдых. В вашей деревне есть стойло?
-Ох, конечно. И…Судя по твоему снаряжению, ты из тех, кто решил сражаться с захватчиками в предстоящей войне? – улыбнулся он.
-Верно.
«Смотря кого считать захватчиками…» - параллельно подумал он.
-Тогда прошу за мной. – еще раз поклонился мужик, после чего рукой указал путь, куда все равно пошел первый.
Люди расходились по домам, сами с некоторым усилием пробираясь через заросли. Таргот и священник, молча, прошли несколько домов левее церкви, и остановились у грязного, почти совсем не ухоженного стойла. Воды и зерна, или хотя бы сена, здесь не было, поэтому священник еще раз поклонился, и попросил подождать его, на прощание спросив имя Таргота. Получив ответ, он как-то даже подозрительно улыбнулся, и еще добавил темпу, отправляясь в еще совсем недавно, кажется, заброшенный хлев на краю деревни. Теперь могло показаться, что и в этих землях род Кацер был известен, но Таргот даже не подумал, что дело было именно в этом. С самого начала, окружающая атмосфера казалась ему какой-то слишком подозрительной, как о вечных странностях всего окружающего всю жизнь думал его брат Соккон. Больше всего его волновало состояние деревни, и почему его, в таком виде, еще не исправили местные жители. Ему начинало казаться, что люди здесь пришли сюда совсем недавно, возможно даже использовав деревню как место для остановки после долгого пути к Ренбиру из других земель, что было вполне возможно. Единственная загвоздка – священник явно принадлежал именно к этой церкви, если только он, и остальные люди, никак не были раньше связаны.
Сам же священник не заставил себя долго ждать, за минуту принеся охапку даже не подгнившего сена, и из большой десятилитровой стеклянной бутыли налил воды для попойки лошади. Она же, в свое время, не дожидаясь команды, прошла в стойло и принялась есть и пить. Таргот спокойно, еще раз погладив ее шею, привязал ее, и спросил, где может остановиться он сам. Немного подумав, священник пошел в другую сторону, тем самым вынуждая идти за собой и Таргота. Тот отвел его в пустой дом, где разрешил ему провести хоть всю ночь, обусловив это тем, что в прошлую ночь многие жители покинули деревню, и остались в ней лишь те, кто был готов остаться в ней хоть навсегда. Он был не очень многословен, и сказав это, не поклонившись и не прощаясь, просто ушел обратно к церкви. Вокруг было уже достаточно темно, чтобы Таргот за десяток секунд впереди потерял из виду очертания того человека. Теперь деревню почти целиком поглотила тишина, едва нарушаемая фырканьем и треском сена со стороны стойла, где Таргот оставил лошадь, и редким карканьем сидевших на крышах ворон. Таргот совсем не переживал за лошадь, ведь был уверен, что окружающий ее тогда холод совсем скоро пройдет, и уже в эту ночь солнце значительно приблизится к Миру Гармонии. По крайней мере, за это время его кобыла точно не успеет замерзнуть и сможет хоть немного отдохнуть.
Еще со входа в хату, слева под окном, Таргот заприметил пустой деревянный стол, на который, затем, уверенно бросил со спины свой мешок, сразу как окончательно проводил взглядом священника. Помимо стола в хате, не ветхой, будто совсем новой, он уже почти ничего не видел. Вокруг было весьма темно, и лишь из окна перед тем же столом свет пробивался внутрь, тенями рамы разбивая его свет на полу на четыре ровных квадратика. Кровать здесь ему, без окто, скорее всего придется искать на ощупь, пусть хотя бы, чтобы ненадолго прилечь. Оставаться здесь на ночь он просто не мог, да и не хотел. Тратить время на отдых – увы, это было против его планов.
Громко и звонко он захлопнул за собой дверь, даже не пожелав запереть ее на щеколду, и медленно, устало сгорбившись, занял место перед столом на небольшой скамейке, там же сразу развязывая мешок и разбрасывая его содержимое по столу. Истинных манер Таргота, содержащих не столько дворянского этикета, сколько обычной гонки за эффективностью, теперь ему было просто не от кого скрывать. Он и вовсе не любил потакать обществу в соблюдении каких-либо традиций и законов, если не видел в них смысла. Он разбросал еду по столу так, чтобы лучше всего видеть, где что лежит, и мог почти наугад ее брать, чтобы вернуть немного уже улетученной за время пути внутренней силы. Как вы еще наверняка помните, из тела октолимов постоянно выходит небольшой объем внутренней силы через, так называемую, внутреннюю ауру. Недостатки этой самой внутренней силы могли стать проблемой для Таргота в будущем, и поэтому он решил заранее от них избавиться. Небольшой отдых на кровати (как всегда для Таргота не расстилая ее) должен был дать ему время переработать новые ресурсы тела, то есть еду, во внутреннюю силу, и заодно избавить его от уже набежавшей усталости и сонливости, которые с внутренней силой тела связанны не были, хоть у октолимов и копились значительно медленнее.
Открывая вяленое мясо острыми зубами на мощных челюстях, запивая это бутилированной водой, Таргот еще раз, на несколько секунд, сорвался с места, все-таки решив запереть за собой дверь и на щеколду, и на засов. Подобные его действия стали результатом непростых размышлений касательно состояния самой деревни. В его ситуации любые подозрительные вещи не могли оставаться без внимания, особенно учитывая, что и о его планах предположительные похитители Соккона наверняка уже знали, и могли приготовить ему серьезную ловушку. Логичной версией происходящего вокруг был банальный переход жителей каких-нибудь дальних земель либо в Ренбир, либо наоборот на запад, в сторону Волшеквии. Если связывать это со словами священника – многие жители деревни ушли, но некоторые, включая и его, остались. Те, кто ушли, сделали это совсем недавно по неизвестным причинам, хотя проходы у их домов заросли так, будто ушли они минимум полгода назад.
В пути у Таргота было еще много времени подумать – Лес был очень широк, и даже на хорошей лошади ему наверняка понадобится больше полдня, чтобы достигнуть его края. Стараясь не думать о плохом, то есть о своем прошлом в Эпоху Расколу, он вспоминал о вещах куда более позитивных, свое отношение к которым он всегда старался скрывать от окружающих, дабы не показывать слабости. Приключения с братьями, веселая обстановка дома принявших его как своего собственного сына Немиры и Джожди Кацер, из-за которых его былые обиды на самого себя, тяжесть его грехов, уже не так нагружали его плечи, и он мог, хоть время от времени, наслаждаться жизнью, тем более понимая, как ему повезло снова ее обрести. Текущая ситуация с Сокконом очень волновала и его, но большую часть этой проблемы он уже мысленно доверил Лилике, сам больше желая разобраться с собственными проблемами, то есть своей прежней родней. Он надеялся, что, даже если он их найдет, ему не придется выбирать стороны, и все они, вместе с его новой семьей, будут вместе. Именно поэтому он и учил братьев целые два года не доверять стороне людей, чтобы, если он найдет Имперу и Лироя, и узнает от них что-то, что автоматически сделает людей врагами Кацер, Соккон и Френтос не заняли их сторону, чтобы они не оказались ему врагами. Конечно, он не был уверен, не произойдет ли подобного с Лиликой, но надеялся, что Соккон, как правда самый важный для нее человек, сможет ее переубедить. Даже теперь Таргот считал своим долгом перед семьей собрать их всех вместе, и также вместе принимать все решения. Помимо братьев и сестер, он думал и родителях, Бетоуэте и Шираве, но, по большей части, рассчитывал лишь на их поддержку. Более дальние родственники, создатель рода Кацер Римро, а также дядя Таргота Геллар, уже совсем не признавались им родней.
Спустя совершенно одинаковые десять часов пути, постоянно меняя темп, лошадь уже начала дышать тяжелее. Первоначальный разгон после долгого застоя дал о себе знать, и Таргот решил ненадолго замедлился, переведя лошадь в легкий галоп. Лес Ренбира все еще не заканчивался, пусть за время пути Таргот и сумел преодолеть расстояние минимум в 10 раз большее, чем прежде за то же время пешком с братьями и Кайлой через сам Лес, проходя его вдоль, а не поперек. Лес уже вот-вот должен был закончиться, и тогда ему останется лишь повернуть в сторону Манне-Дота, соседнего с Лафеном города, и через него добраться до Леса Кортя. Кобыла нуждалась в отдыхе, как в нем уже нуждался и сам Таргот, все-таки чувствуя неудобства собственного веса от долгого пребывания в седле. Когда боль в костях таза совсем его доконала, он бросил изучающий взгляд в сторону желтых полей, и смотрел в их сторону несколько минут подряд, пока взгляд тот окончательно не остановился вместе с его лошадью. Совсем близко к Лесу с той стороны дороги простиралась небольшая, но достаточно тихая деревушка. Зеленой растительности вокруг нее было уже куда больше, чем в чистых полях, и многие дома в ней было почти не видно, хоть домов там было совсем мало. Солнце уже активно заходило за горизонт, начинало холодать, и Тарготу оставалось лишь завести кобылу в деревню, накормить и напоить ее, дать ей отдохнуть, самому поесть, и, возможно, переодеться. В этот день он не надел кожаную куртку под толстовку, но взял ее с собой, и теперь, начиная немного мерзнуть, уже нуждался в ней как никогда.
Однако, это были вовсе не все причины, по которым Тарготу пришлось остановиться именно около той деревни. За секунды до остановки, земля под лошадью, в один момент, будто провалилась. Кое-как она успела перепрыгнуть провалившийся участок, но все равно едва не упала, споткнувшись задними копытами, и так же резко толкнувшись вперед из ямки передними. Таргот с большим усилием сумел удержать вожжи, но сам едва не вылетел с седла. Остановившись и осмотрев землю, заметив, как ее, будто, вскопали чем-то маленьким и острым, он на мгновение подумал, что кто-то уже начал создавать что-то вроде охотничьих ям для будущей войны, дабы задержать врага. Перестал он об этом думать лишь вспомнив, что, если бы даже это было так, наступление имтердов будет как раз сходиться к Лесу Ренбира, и вряд ли кто-то из них будет пользоваться этой дорогой. Все закончилось хорошо, и ни лошадь, ни Таргот, не получили повреждений, но нужные наблюдения за состоянием кобылы и самого себя он, все-таки, уже сделал. Внезапный прыжок через яму после стольких часов бега окончательно измотал и без того запыхавшуюся лошадку, а сам Таргот, с его уже затекшей спиной, едва не надорвал ее от того же самого прыжка.
Конечно, никто не строил населенные пункты так уж рядом с дорогой. Была ближайшая деревушка буквально в 50-60 метрах от выпуклой насыпи дороги, на открытом поле, лишь чуть дальше, с небольшой возвышенностью, покрытой редкими деревьями, но тут и там поросшей травой и лишайником. У нее не было никакого забора, и дома стояли здесь одиноко, тропинки были едва протоптаны, и лишь в одном доме, в тот момент, горел свет. Тарготу не казалось это удивительным, ведь многие люди уже итак покинули свои дома в поисках спасения в Последней Войне, но некоторые делать это отказались наотрез, желая до самой смерти остаться в родных местах. Думаю, здесь можно использовать фразу «старого пса мяукать не научишь», что, по крайней мере, имеет схожий смысл. Или, возможно, эти люди просто недооценивали имтердов.
Становилось все темнее, и дорогу у себя под ногами Тарготу искать становилось тяжелее с каждой минутой. Скользя сапогами по песчаной дорожке вниз к деревне, ведя рядом за поводья лошадь, осматривая округу он сделал вывод довольно печальный, явно плохо сочетавшийся с его планами. Деревушка правда выглядела брошенной, но вовсе не недавно, а, скорее, хотя бы год назад. Он прошел по деревне до самой возвышенности, соединяющей деревню тройной развилкой песчаных дорог, крутого подъема с деревянной лестницей, ведущей к некой церкви. Краски здания давно поблекли, и Таргот едва ли смог бы теперь различить, какому именно Богу поклонялись местные жители. Вокруг церкви, ниже, за стеной кустов явно журчал не то ручей, не то бил церковный источник. Он стоял на площадке, явно в центре деревни, и от него в три стороны расходились дома, было которых с обеих сторон всего по 4. Здесь царила полная тишина, которая правда мешала Тарготу. Если в этой деревне уже давно не было людей, то и еды для лошади в подходящем состоянии он здесь не найдет. То, что он взял с собой в мешке, точно не придется кобыле по вкусу, даже если она серьезно проголодается.
Однако, едва он успел прислушаться к журчанию воды за тихо колыхавшейся от совсем легких дуновений ветра кустами перед церковью, как в его сторону, с самой вершины лестницы, направился довольно неожиданный, но успокаивающий одним своим существованием скрип досок под чьими-то тяжелыми ногами. Таргот с большой надеждой бросил взгляд в ту сторону, и увидел одетого в белые церковные одеяния мужчину, наверняка также заметившего его от самой церкви, и теперь шедшего к нему на приветствие. Был он рыжим, с низко опущенной бородой, с зелеными закатившимися глазами, довольно худой и грязный, даже для службы в церкви не надевший головной убор. Вслед за ним из церкви вышло уже довольно много людей, точно не меньше двадцати, что, вполне вероятно, и были все жители деревни. Их вид уже окончательно успокоил Таргота, очень не любившего, когда что-нибудь мешало его планам. По крайней мере, эти люди наверняка смогут ему помочь.
Священнослужитель спустился по лестнице довольно быстро и остановился перед самым Тарготом, с головы до ног осмотрев его, осмотрев его стоящую рядом кобылу, и, лишь спустя десяток секунд, решил с ним заговорить, будто только теперь окончательно в чем-то убедился.
-Будь здоров, господин. – легко и быстро поклонился он Тарготу. – По какому делу ты прибыл в нашу скромную деревеньку?
-Разве деревни с церквями не называются селами? – не меняя выражения вечно серьезного лица спросил Таргот.
-Мы всегда звались деревней. Так было описано везде, на всем, что у нас есть. Нам не стоит менять названия. Много сложностей будет. – покачал головой тот.
-Я прибыл издалека, и мне нужно двигаться дальше. Но, для начала, мне и моей лошади нужен отдых. В вашей деревне есть стойло?
-Ох, конечно. И…Судя по твоему снаряжению, ты из тех, кто решил сражаться с захватчиками в предстоящей войне? – улыбнулся он.
-Верно.
«Смотря кого считать захватчиками…» - параллельно подумал он.
-Тогда прошу за мной. – еще раз поклонился мужик, после чего рукой указал путь, куда все равно пошел первый.
Люди расходились по домам, сами с некоторым усилием пробираясь через заросли. Таргот и священник, молча, прошли несколько домов левее церкви, и остановились у грязного, почти совсем не ухоженного стойла. Воды и зерна, или хотя бы сена, здесь не было, поэтому священник еще раз поклонился, и попросил подождать его, на прощание спросив имя Таргота. Получив ответ, он как-то даже подозрительно улыбнулся, и еще добавил темпу, отправляясь в еще совсем недавно, кажется, заброшенный хлев на краю деревни. Теперь могло показаться, что и в этих землях род Кацер был известен, но Таргот даже не подумал, что дело было именно в этом. С самого начала, окружающая атмосфера казалась ему какой-то слишком подозрительной, как о вечных странностях всего окружающего всю жизнь думал его брат Соккон. Больше всего его волновало состояние деревни, и почему его, в таком виде, еще не исправили местные жители. Ему начинало казаться, что люди здесь пришли сюда совсем недавно, возможно даже использовав деревню как место для остановки после долгого пути к Ренбиру из других земель, что было вполне возможно. Единственная загвоздка – священник явно принадлежал именно к этой церкви, если только он, и остальные люди, никак не были раньше связаны.
Сам же священник не заставил себя долго ждать, за минуту принеся охапку даже не подгнившего сена, и из большой десятилитровой стеклянной бутыли налил воды для попойки лошади. Она же, в свое время, не дожидаясь команды, прошла в стойло и принялась есть и пить. Таргот спокойно, еще раз погладив ее шею, привязал ее, и спросил, где может остановиться он сам. Немного подумав, священник пошел в другую сторону, тем самым вынуждая идти за собой и Таргота. Тот отвел его в пустой дом, где разрешил ему провести хоть всю ночь, обусловив это тем, что в прошлую ночь многие жители покинули деревню, и остались в ней лишь те, кто был готов остаться в ней хоть навсегда. Он был не очень многословен, и сказав это, не поклонившись и не прощаясь, просто ушел обратно к церкви. Вокруг было уже достаточно темно, чтобы Таргот за десяток секунд впереди потерял из виду очертания того человека. Теперь деревню почти целиком поглотила тишина, едва нарушаемая фырканьем и треском сена со стороны стойла, где Таргот оставил лошадь, и редким карканьем сидевших на крышах ворон. Таргот совсем не переживал за лошадь, ведь был уверен, что окружающий ее тогда холод совсем скоро пройдет, и уже в эту ночь солнце значительно приблизится к Миру Гармонии. По крайней мере, за это время его кобыла точно не успеет замерзнуть и сможет хоть немного отдохнуть.
Еще со входа в хату, слева под окном, Таргот заприметил пустой деревянный стол, на который, затем, уверенно бросил со спины свой мешок, сразу как окончательно проводил взглядом священника. Помимо стола в хате, не ветхой, будто совсем новой, он уже почти ничего не видел. Вокруг было весьма темно, и лишь из окна перед тем же столом свет пробивался внутрь, тенями рамы разбивая его свет на полу на четыре ровных квадратика. Кровать здесь ему, без окто, скорее всего придется искать на ощупь, пусть хотя бы, чтобы ненадолго прилечь. Оставаться здесь на ночь он просто не мог, да и не хотел. Тратить время на отдых – увы, это было против его планов.
Громко и звонко он захлопнул за собой дверь, даже не пожелав запереть ее на щеколду, и медленно, устало сгорбившись, занял место перед столом на небольшой скамейке, там же сразу развязывая мешок и разбрасывая его содержимое по столу. Истинных манер Таргота, содержащих не столько дворянского этикета, сколько обычной гонки за эффективностью, теперь ему было просто не от кого скрывать. Он и вовсе не любил потакать обществу в соблюдении каких-либо традиций и законов, если не видел в них смысла. Он разбросал еду по столу так, чтобы лучше всего видеть, где что лежит, и мог почти наугад ее брать, чтобы вернуть немного уже улетученной за время пути внутренней силы. Как вы еще наверняка помните, из тела октолимов постоянно выходит небольшой объем внутренней силы через, так называемую, внутреннюю ауру. Недостатки этой самой внутренней силы могли стать проблемой для Таргота в будущем, и поэтому он решил заранее от них избавиться. Небольшой отдых на кровати (как всегда для Таргота не расстилая ее) должен был дать ему время переработать новые ресурсы тела, то есть еду, во внутреннюю силу, и заодно избавить его от уже набежавшей усталости и сонливости, которые с внутренней силой тела связанны не были, хоть у октолимов и копились значительно медленнее.
Открывая вяленое мясо острыми зубами на мощных челюстях, запивая это бутилированной водой, Таргот еще раз, на несколько секунд, сорвался с места, все-таки решив запереть за собой дверь и на щеколду, и на засов. Подобные его действия стали результатом непростых размышлений касательно состояния самой деревни. В его ситуации любые подозрительные вещи не могли оставаться без внимания, особенно учитывая, что и о его планах предположительные похитители Соккона наверняка уже знали, и могли приготовить ему серьезную ловушку. Логичной версией происходящего вокруг был банальный переход жителей каких-нибудь дальних земель либо в Ренбир, либо наоборот на запад, в сторону Волшеквии. Если связывать это со словами священника – многие жители деревни ушли, но некоторые, включая и его, остались. Те, кто ушли, сделали это совсем недавно по неизвестным причинам, хотя проходы у их домов заросли так, будто ушли они минимум полгода назад.
