— В Москве. В Екатеринбурге бывал редко: учеба осенью, зимой и весной. Да и летом почти не бывал: после трёх курсов у нас была летняя практика на геодезическом полигоне, а после четвёртого — производственная практика.
— Тогда ясно. Всё сходится! Возможно, Валентина Леонидовна просто не успела рассказать тебе какие-то семейные тайны. А отец не интересовался этой историей?
— Он и слышать об этом ничего не хотел. Называл буржуйскими небылицами и бабьими сплетнями. Потому и в Оренбург на встречу с родственниками тогда не поехал.
Максим удовлетворённо подытожил:
— Понятно. Теперь я на сто процентов уверен, что Дубинины из Баку были правы. Давай разложим всё по пунктам.
Анатолий Ильин в тысяча девятьсот пятьдесят втором году, уезжая куда-то на юг, взял с собой часть документов, оставшихся от Леонарда. Не думаю, что он увёз с собой что-то ценное. В то время это было слишком опасно. Вполне возможно, он мог сделать копии документов, необходимых для расследования. Уверен, что и медальон оставил. С собой мог взять его рисунок.
Твоя мать, скорее всего, знала, где находятся документы, медальон и, возможно, ещё какие-то вещи Леонарда, оставшиеся после исчезновения его сына. Думаю, что она хотела всё это тебе передать, а может и рассказать ещё что-то после твоего окончательного возвращения в Екатеринбург. А до того времени, пока ты повзрослеешь, вернёшься домой и будешь готов принять эту информацию, она всё припрятала. Но «Fors omnia versas» — «Слепой случай меняет всё». … Она погибла, и теперь ты сам должен всё найти и разобраться. Если тебе не удалось отыскать дневники, это не значит, что их нет. Пока не будет стопроцентной уверенности, что на территории дома и приусадебного участка документов нет, дом продавать нельзя.
Я тебе так скажу. В нашей семье все историки по образованию. Больших денег мы не заработали и кладов на археологических раскопках не нашли. Но помочь тебе сохранить родительский дом сможем. Ну, по крайней мере, до тех пор, пока всё не прояснится с пропавшими документами. Как-то лет десять назад мы вспоминали эту историю и решили проверить сведения о семьях Дубининых и Ильиных конца девятнадцатого – начала двадцатого веков. Всё, что мы знали до этого, подтвердилось: к тысяча девятьсот семнадцатому году у них были огромные состояния. Куда они делись после революции? Непонятно. Так что история о вывозе золота Леонардом похожа на правду.
Давай сделаем так:
Я отправлю тебе информацию, которую мы смогли найти в открытых источниках: о наших семьях и о золоте, вывезенном из казанского банка в тысяча девятьсот восемнадцатом году. А ты постарайся отыскать документы Леонарда, и если вдруг найдешь, то никому не говори и не показывай. Дубинин может снова к тебе приехать, но ты и ему пока не открывайся. Скажи, что был в отъезде и ещё не искал, но намекни, что догадываешься, где могут находиться эти бумаги. Пообещай, что сообщишь позднее, если найдешь их. Надо сначала самим разобраться, что в этой истории достоверно, а что придумано и нафантазировано. А дядюшка пускай подумает, может, и расскажет нам что-то более существенное, о чём сейчас умалчивает. Я, кстати, на прощание сказал ему, что считаю бесперспективными какие-либо попытки отыскать следы золота спустя столько лет.
— Интересно, и как он отреагировал?
— Я удивился: показалось, что он даже обиделся. И при расставании пообещал, что в следующий свой приезд представит убедительные доказательства существования клада Леонарда.
— Подождём. … А вдруг?
2024 ГОД. ЧЁРНЫЕ ПОЛОСЫ. БЕЛЫЕ ПОЛОСЫ
Круг Жизни: день – ночь, лето – зима, начало – конец.
Колесо Сансары: белая полоса – чёрная полоса, рождение – смерть.
Чёрная полоса — череда неудач, провалов и потерь. Главное — не в самих проблемах, а в том, как их принять, пережить и преодолеть. А потом и осознать: за чёрной полосой обязательно последует белая.
Победа, фортуна, благополучие. Белая полоса жизни — период успехов и везения, удач и обретений — надвигается тихо, незаметно, вкрадчиво. Всё вокруг как прежде — город и река, небо и облака. Но нет: вода уже не темнеет, а серебрится, берега не нависают, а укрывают, облака не хмурятся, а стелются. И всем вдруг становится ясно, что такой и должна быть жизнь — светлой, спокойной, беспечальной. Всё в ней складывается, сопутствует, радует. Люди улыбаются, зарплата повышается, магнитные бури утихают. Старые часы – ходики, висящие на стене в память о любимом дедушке, оживают – тикают, а ведь намертво стояли последние годы. И свободного времени становится вдруг так много, что можно посидеть в древнем уютном дедовском кресле под ходиками и поразмышлять о соседях и погоде, о деньгах и налогах, о времени и о себе.
«Золото, поиски, расследование? Какой-то странный дядя? Загадочная история вековой давности? … Что это? Легенда, вымысел, фантазии? — Алексей с детства слышал рассказы об исчезновении семейных сокровищ, но всерьёз не задумывался о возможности поисков. Правдивы ли слухи и разговоры, еще не известно. Но даже если правдивы, велика вероятность, что ценности давно уже кем-то найдены: слишком много людей, знающих о них. Ну а если предположить, что золото до сих пор не найдено, то найти его сейчас ещё более затруднительно: за прошедшее столетие территория поисков перепланирована в результате воздействий природных явлений и человеческой деятельности. Трудно будет идентифицировать символы, указанные на медальонах и в записях Леонарда, с сооружениями, постройками и предметами на местности. Большинства из них, скорее всего, уже нет, а те, что сохранились, наверняка перестроены или реконструированы.
В конце концов, если заниматься проведением масштабных поисков, нужно отправляться в Казань и для начала пройти путь по следам Леонарда. Возможно, этим исследованиям придётся посвятить много лет, и ещё неизвестно, чем они закончатся.
Что-то слабо верится в эти голливудские страсти на фоне уральских берёзок, — думал Алексей, приступая к разбору хлама, скопившегося в сарае без заботливого хозяина. — И где ещё могут быть документы, когда всё уже осмотрено? За последние годы он не раз устраивал здесь чистки и никогда не видел незнакомых и непонятных старых блокнотов, тетрадей, записей».
Чего только не было в этом сарае, доставшемся ему вместе с родительским домом: поленницы дров, сломанная мебель, разбитые велосипеды, инструменты, мешки с песком и окаменевшим цементом, высохшие кисти, банки с просроченными красками. Аккуратные стеллажи, верстаки и тумбочки заставлены старыми ненужными вещами, которые и выбросить жалко, и хранить ни к чему. Оглядевшись и расчистив путь в дальний угол, Алексей стал укладывать всё, что когда-либо ещё может пригодиться ему или новым хозяевам дома, и выбрасывать за дверь всё окончательно устаревшее, заржавевшее и истлевшее за многие годы нахождения здесь.
А вот и старый бабушкин сундук, который вместе с остальным скарбом он с друзьями перенёс сюда с чердака перед ремонтом крыши дома. Тогда всё проверили и ничего интересного в нём не нашли. Отрезы тканей и полуистлевшие выкройки, хранившиеся бабушкой с незапамятных времён. Старый, позеленевший от времени самовар без крана. Его даже не доставали для осмотра: помят, местами пробит — никакой ремонт уже не спасёт. Жена хотела оставить сундук как раритет, но передумала: слишком громоздкий для городской квартиры. Хотели выкинуть всё сразу же, да решили вывезти грузовиком на свалку позднее вместе с остальным мусором.
«Отдам Олегу, тот сдаст как цветмет, — вспомнил Ильин непутёвого сына соседки, доставая дырявого толстяка из вороха истлевших тканей. — Точно, надо сдать. Вес приличный. Хоть какие-то деньги. — Вытащив помятый антиквариат под полуденное солнце, осмотрел его. Крышка привязана верёвкой к ручкам, труба заткнута куском тряпки, рвавшейся при попытках извлечь её. — Истлела. Давно он лежит. Дома зацеплю проволокой. Всё равно надо идти перекусить. Там термос с чаем и котлеты тёти Клавы. Часа три уже. … Медь или латунь? Тяжёлый реликт … килограммов десять, не меньше».
Поставив самовар на стол в комнате, Алексей хотел разогреть еду, но любопытство взяло верх. Начал крючком из проволоки выковыривать истлевшую ткань из трубы. Звонок телефона прервал кропотливое занятие. Посмотрел и не стал отвечать. Постоянно кто-то пытался дозвониться с незнакомого номера. Кредиторы? Налоговая? Не до них сейчас.
Алексей устало дожевал холодные котлеты, прилёг на диван, задумался: «Продам дом. Состояние неплохое, большой сад с хозяйственными постройками, туалет во дворе, но утепленный. Тысяч пятьдесят зелёных получу, не меньше. Выплачу пеню и штрафы банкам, погашу часть кредитов. Поеду к Владику в Оренбург или к себе позову. Давно не встречались. Посидим, поговорим, былое вспомним, на гитаре поиграем, «Гусаров» споём. Надо отдохнуть, а то крыша поедет». …
… Горячее солнце ласково припекало. Он неуклюже ковылял по шелковистой траве, засыпанной опилками, спотыкался, падал и вновь поднимался. Весёлые женщины, сновавшие от стола из свежеотёсаных досок к костру и обратно, время от времени подбегали к нему и накидывали на плечи невесомый платок, пытаясь хоть немного прикрыть его от солнца. Но платок вскоре снова падал на мягкие, терпко пахнущие землёй, солнцем и летом стружки, запах которых он уже отличал от множества других запахов этого незнакомого, но красивого мира. Чёрные от солнца, сильные и ловкие мужики, сидя на срубах, шумно вразнобой стучали топорами и громко покрикивали, давая советы друг другу и остерегая проходящих внизу. Вдруг сзади что-то загрохотало, земля содрогнулась. Он оглянулся и увидел, как упавшие сверху брёвна катятся на него. Все замерли от ужаса. И только свалившийся со сруба двоюродный брат отца, дядя Гриша, стучал со злостью обухом топора по бревну и кричал:
— Да чтоб он пропал, паразит! Прибить его мало! … Родительский дом задумал продавать! …
Алексей, подскочив на диване, вытер вспотевший лоб. Громкий продолжительный стук по оконной раме привёл его в чувство.
— Приснится же такое! — Встал. Пошатываясь, подошёл к окну и протёр занавеской пыльное стекло. Из-за разросшихся кустов сирени в палисаднике перед окнами трудно было что-либо разглядеть. Да и смеркалось уже. Снова постучали, теперь в ворота. Послышались голоса. Кто-то крикнул:
— Нет здесь никого. Видишь, в доме темно. Поехали.
Стукнули двери. Машина отъехала.
— Странно, кто бы это мог быть? Никто, кроме городских соседей, не знает, что я здесь. Может, Олег? Вряд ли. Ему теперь уже не до меня.
Ильин сел за стол, вспомнил сон, устало покачал головой:
— Да, прав дядя Гриша. Мерзопакостное дело я затеял.
Выпив остывший чай из термоса, со злостью резанул ножом по верёвке, удерживавшей крышку лежащего на столе самовара. Та с глухим звоном упала на пол. Алексей оторопел: из открывшегося медного чрева торчали тетради, блокноты, туго свёрнутые в рулоны листы пожелтевшей бумаги.
«… Это же они, … те самые документы, которые более тридцати лет ищут Дубинины! … Стоп. А как же утверждение матери о том, что все бумаги пропали вместе с дедом в тысяча девятьсот пятьдесят втором году? Она ведь даже поссорилась с дядей, когда тот хотел приехать в Свердловск для их поиска. Скрывала от всех? Или сама не знала, что они где-то спрятаны …?
Точно! До встречи с родственниками, возможно, и не знала! Но после утверждений Дубинина о том, что какие-то из записей Леонарда должны были остаться в их семье, Валентина Леонидовна, скорее всего, занялась поисками и отыскала их. Тогда понятно, откуда она знала подробности жизни членов семей Дубининых и Ильиных. Что-то услышала от бабушки, Марии Николаевны. А что-то вычитала из дневников Леонарда, найденных, вероятно, после тысяча девятьсот восемьдесят девятого года.
Что же. Получается, прав Максим. Ну, на то он и историк, чтобы выстраивать логические цепочки последовательности событий. Надо позвонить, порадовать его».
Алексей осторожно вытащил из тесного вороха блокнот в твёрдом потёртом переплёте. Зашелестели выцветшие листы, исписанные мелким, аккуратным, незнакомым почерком. Вернулся к первой странице:
«Леонард Ильин.1918 год. Оренбург – Самара – Казань – Самара».
Открыл последнюю страницу:
«1919 год.
Золото, полученное Ильиным Леонардом Ивановичем в Казанском отделении Народного банка РСФСР 21 августа 1918 года …».
В потемневшей комнате стало душно и тесно.
Алексей подошёл к окну, открыл форточку и задёрнул пыльные занавески. Вышел во двор: «Быстро день пролетел. … Что же теперь делать?». Озираясь, подошёл к воротам и, оглядев пустую улицу, проверил, всё ли надёжно закрыто. Торопливо вернулся в дом и подбежал к столу.
«1919 год.
Золото, полученное Ильиным Леонардом Ивановичем в Казанском отделении Народного банка РСФСР 21 августа 1918 года.
1. Золото семьи Ильиных на сумму 2.580.000,0 (два миллиона пятьсот восемьдесят тысяч) рублей;
2. Золото семьи Дубининых на сумму 1.400.000,0 (один миллион четыреста тысяч) рублей;
3. Золото руководства КОМУЧ на сумму 1.100.000,0 (один миллион сто тысяч) рублей.
4. Золото для А. М. на сумму 1.460.000,0 (один миллион четыреста шестьдесят тысяч) рублей.
Всего 5624,4 кг (пять тысяч шестьсот двадцать четыре килограмма четыреста граммов) золотых монет в 109 ящиках на сумму 6.540.000,0 (шесть миллионов пятьсот сорок тысяч) рублей.
Вес золотых монет в стандартном банковском ящике — 51,6 кг.
Банковский стандарт — 60 (шестьдесят) тысяч золотых рублей в ящике.
В одном ящике 6 (шесть) тысяч монет достоинством по 10 (десять) рублей.
При передаче/ получении присутствовали:
1. Марьин Петр Александрович — Управляющий Казанским отделением Народного банка РСФСР.
2. Фортунатов Борис Константинович — представитель Комитета членов Учредительного собрания (КОМУЧ).
3. Лебедев Владимир Иванович — член Военного штаба КОМУЧ.
4. Ильин Николай Сергеевич — промышленник».
Сколько просидел Алексей, перечитывая короткую запись и рассматривая лист блокнота с обеих сторон, трудно сказать.
«Пять с половиной тонн! … Это же сотни миллионов долларов!»
Ильин даже не стал считать точнее. Разболелась голова. Наверняка поднялось давление. А каптоприл он положил в аптечку два-три года назад, и тот, скорее всего, уже просрочен.
В голове не укладывалось, как такое количество золота могло исчезнуть без следа. Очевидно, что отец и сын Дубинины тридцать пять лет назад и недавно при встрече с Максимом говорили именно о нём. Ну что же, теперь есть более конкретное свидетельство правдивости истории столетней давности — вот этот листок. Известно, что Анатолий получил тетради и блокноты от матери в тысяча девятьсот сорок восьмом году, а в начале пятидесятых занялся поисками: куда-то ездил и даже, возможно, общался с кем-то из родственников. Какие-то документы он взял с собой в последнюю поездку, из которой уже не вернулся. Вероятнее всего, забрал бумаги, в которых были самые ценные сведения для поисков пропавшего золота. Похоже, что именно из-за этих записей он и пропал. Так что слишком сильно надеяться на решение старой семейной загадки после изучения найденных документов не стоит. Ну а вдруг …? По крайней мере, ни у кого из двух семей, кроме воспоминаний, кажется, ничего больше не осталось.
— Тогда ясно. Всё сходится! Возможно, Валентина Леонидовна просто не успела рассказать тебе какие-то семейные тайны. А отец не интересовался этой историей?
— Он и слышать об этом ничего не хотел. Называл буржуйскими небылицами и бабьими сплетнями. Потому и в Оренбург на встречу с родственниками тогда не поехал.
Максим удовлетворённо подытожил:
— Понятно. Теперь я на сто процентов уверен, что Дубинины из Баку были правы. Давай разложим всё по пунктам.
Анатолий Ильин в тысяча девятьсот пятьдесят втором году, уезжая куда-то на юг, взял с собой часть документов, оставшихся от Леонарда. Не думаю, что он увёз с собой что-то ценное. В то время это было слишком опасно. Вполне возможно, он мог сделать копии документов, необходимых для расследования. Уверен, что и медальон оставил. С собой мог взять его рисунок.
Твоя мать, скорее всего, знала, где находятся документы, медальон и, возможно, ещё какие-то вещи Леонарда, оставшиеся после исчезновения его сына. Думаю, что она хотела всё это тебе передать, а может и рассказать ещё что-то после твоего окончательного возвращения в Екатеринбург. А до того времени, пока ты повзрослеешь, вернёшься домой и будешь готов принять эту информацию, она всё припрятала. Но «Fors omnia versas» — «Слепой случай меняет всё». … Она погибла, и теперь ты сам должен всё найти и разобраться. Если тебе не удалось отыскать дневники, это не значит, что их нет. Пока не будет стопроцентной уверенности, что на территории дома и приусадебного участка документов нет, дом продавать нельзя.
Я тебе так скажу. В нашей семье все историки по образованию. Больших денег мы не заработали и кладов на археологических раскопках не нашли. Но помочь тебе сохранить родительский дом сможем. Ну, по крайней мере, до тех пор, пока всё не прояснится с пропавшими документами. Как-то лет десять назад мы вспоминали эту историю и решили проверить сведения о семьях Дубининых и Ильиных конца девятнадцатого – начала двадцатого веков. Всё, что мы знали до этого, подтвердилось: к тысяча девятьсот семнадцатому году у них были огромные состояния. Куда они делись после революции? Непонятно. Так что история о вывозе золота Леонардом похожа на правду.
Давай сделаем так:
Я отправлю тебе информацию, которую мы смогли найти в открытых источниках: о наших семьях и о золоте, вывезенном из казанского банка в тысяча девятьсот восемнадцатом году. А ты постарайся отыскать документы Леонарда, и если вдруг найдешь, то никому не говори и не показывай. Дубинин может снова к тебе приехать, но ты и ему пока не открывайся. Скажи, что был в отъезде и ещё не искал, но намекни, что догадываешься, где могут находиться эти бумаги. Пообещай, что сообщишь позднее, если найдешь их. Надо сначала самим разобраться, что в этой истории достоверно, а что придумано и нафантазировано. А дядюшка пускай подумает, может, и расскажет нам что-то более существенное, о чём сейчас умалчивает. Я, кстати, на прощание сказал ему, что считаю бесперспективными какие-либо попытки отыскать следы золота спустя столько лет.
— Интересно, и как он отреагировал?
— Я удивился: показалось, что он даже обиделся. И при расставании пообещал, что в следующий свой приезд представит убедительные доказательства существования клада Леонарда.
— Подождём. … А вдруг?
2024 ГОД. ЧЁРНЫЕ ПОЛОСЫ. БЕЛЫЕ ПОЛОСЫ
Круг Жизни: день – ночь, лето – зима, начало – конец.
Колесо Сансары: белая полоса – чёрная полоса, рождение – смерть.
Чёрная полоса — череда неудач, провалов и потерь. Главное — не в самих проблемах, а в том, как их принять, пережить и преодолеть. А потом и осознать: за чёрной полосой обязательно последует белая.
Победа, фортуна, благополучие. Белая полоса жизни — период успехов и везения, удач и обретений — надвигается тихо, незаметно, вкрадчиво. Всё вокруг как прежде — город и река, небо и облака. Но нет: вода уже не темнеет, а серебрится, берега не нависают, а укрывают, облака не хмурятся, а стелются. И всем вдруг становится ясно, что такой и должна быть жизнь — светлой, спокойной, беспечальной. Всё в ней складывается, сопутствует, радует. Люди улыбаются, зарплата повышается, магнитные бури утихают. Старые часы – ходики, висящие на стене в память о любимом дедушке, оживают – тикают, а ведь намертво стояли последние годы. И свободного времени становится вдруг так много, что можно посидеть в древнем уютном дедовском кресле под ходиками и поразмышлять о соседях и погоде, о деньгах и налогах, о времени и о себе.
«Золото, поиски, расследование? Какой-то странный дядя? Загадочная история вековой давности? … Что это? Легенда, вымысел, фантазии? — Алексей с детства слышал рассказы об исчезновении семейных сокровищ, но всерьёз не задумывался о возможности поисков. Правдивы ли слухи и разговоры, еще не известно. Но даже если правдивы, велика вероятность, что ценности давно уже кем-то найдены: слишком много людей, знающих о них. Ну а если предположить, что золото до сих пор не найдено, то найти его сейчас ещё более затруднительно: за прошедшее столетие территория поисков перепланирована в результате воздействий природных явлений и человеческой деятельности. Трудно будет идентифицировать символы, указанные на медальонах и в записях Леонарда, с сооружениями, постройками и предметами на местности. Большинства из них, скорее всего, уже нет, а те, что сохранились, наверняка перестроены или реконструированы.
В конце концов, если заниматься проведением масштабных поисков, нужно отправляться в Казань и для начала пройти путь по следам Леонарда. Возможно, этим исследованиям придётся посвятить много лет, и ещё неизвестно, чем они закончатся.
Что-то слабо верится в эти голливудские страсти на фоне уральских берёзок, — думал Алексей, приступая к разбору хлама, скопившегося в сарае без заботливого хозяина. — И где ещё могут быть документы, когда всё уже осмотрено? За последние годы он не раз устраивал здесь чистки и никогда не видел незнакомых и непонятных старых блокнотов, тетрадей, записей».
Чего только не было в этом сарае, доставшемся ему вместе с родительским домом: поленницы дров, сломанная мебель, разбитые велосипеды, инструменты, мешки с песком и окаменевшим цементом, высохшие кисти, банки с просроченными красками. Аккуратные стеллажи, верстаки и тумбочки заставлены старыми ненужными вещами, которые и выбросить жалко, и хранить ни к чему. Оглядевшись и расчистив путь в дальний угол, Алексей стал укладывать всё, что когда-либо ещё может пригодиться ему или новым хозяевам дома, и выбрасывать за дверь всё окончательно устаревшее, заржавевшее и истлевшее за многие годы нахождения здесь.
А вот и старый бабушкин сундук, который вместе с остальным скарбом он с друзьями перенёс сюда с чердака перед ремонтом крыши дома. Тогда всё проверили и ничего интересного в нём не нашли. Отрезы тканей и полуистлевшие выкройки, хранившиеся бабушкой с незапамятных времён. Старый, позеленевший от времени самовар без крана. Его даже не доставали для осмотра: помят, местами пробит — никакой ремонт уже не спасёт. Жена хотела оставить сундук как раритет, но передумала: слишком громоздкий для городской квартиры. Хотели выкинуть всё сразу же, да решили вывезти грузовиком на свалку позднее вместе с остальным мусором.
«Отдам Олегу, тот сдаст как цветмет, — вспомнил Ильин непутёвого сына соседки, доставая дырявого толстяка из вороха истлевших тканей. — Точно, надо сдать. Вес приличный. Хоть какие-то деньги. — Вытащив помятый антиквариат под полуденное солнце, осмотрел его. Крышка привязана верёвкой к ручкам, труба заткнута куском тряпки, рвавшейся при попытках извлечь её. — Истлела. Давно он лежит. Дома зацеплю проволокой. Всё равно надо идти перекусить. Там термос с чаем и котлеты тёти Клавы. Часа три уже. … Медь или латунь? Тяжёлый реликт … килограммов десять, не меньше».
Поставив самовар на стол в комнате, Алексей хотел разогреть еду, но любопытство взяло верх. Начал крючком из проволоки выковыривать истлевшую ткань из трубы. Звонок телефона прервал кропотливое занятие. Посмотрел и не стал отвечать. Постоянно кто-то пытался дозвониться с незнакомого номера. Кредиторы? Налоговая? Не до них сейчас.
Алексей устало дожевал холодные котлеты, прилёг на диван, задумался: «Продам дом. Состояние неплохое, большой сад с хозяйственными постройками, туалет во дворе, но утепленный. Тысяч пятьдесят зелёных получу, не меньше. Выплачу пеню и штрафы банкам, погашу часть кредитов. Поеду к Владику в Оренбург или к себе позову. Давно не встречались. Посидим, поговорим, былое вспомним, на гитаре поиграем, «Гусаров» споём. Надо отдохнуть, а то крыша поедет». …
… Горячее солнце ласково припекало. Он неуклюже ковылял по шелковистой траве, засыпанной опилками, спотыкался, падал и вновь поднимался. Весёлые женщины, сновавшие от стола из свежеотёсаных досок к костру и обратно, время от времени подбегали к нему и накидывали на плечи невесомый платок, пытаясь хоть немного прикрыть его от солнца. Но платок вскоре снова падал на мягкие, терпко пахнущие землёй, солнцем и летом стружки, запах которых он уже отличал от множества других запахов этого незнакомого, но красивого мира. Чёрные от солнца, сильные и ловкие мужики, сидя на срубах, шумно вразнобой стучали топорами и громко покрикивали, давая советы друг другу и остерегая проходящих внизу. Вдруг сзади что-то загрохотало, земля содрогнулась. Он оглянулся и увидел, как упавшие сверху брёвна катятся на него. Все замерли от ужаса. И только свалившийся со сруба двоюродный брат отца, дядя Гриша, стучал со злостью обухом топора по бревну и кричал:
— Да чтоб он пропал, паразит! Прибить его мало! … Родительский дом задумал продавать! …
Алексей, подскочив на диване, вытер вспотевший лоб. Громкий продолжительный стук по оконной раме привёл его в чувство.
— Приснится же такое! — Встал. Пошатываясь, подошёл к окну и протёр занавеской пыльное стекло. Из-за разросшихся кустов сирени в палисаднике перед окнами трудно было что-либо разглядеть. Да и смеркалось уже. Снова постучали, теперь в ворота. Послышались голоса. Кто-то крикнул:
— Нет здесь никого. Видишь, в доме темно. Поехали.
Стукнули двери. Машина отъехала.
— Странно, кто бы это мог быть? Никто, кроме городских соседей, не знает, что я здесь. Может, Олег? Вряд ли. Ему теперь уже не до меня.
Ильин сел за стол, вспомнил сон, устало покачал головой:
— Да, прав дядя Гриша. Мерзопакостное дело я затеял.
Выпив остывший чай из термоса, со злостью резанул ножом по верёвке, удерживавшей крышку лежащего на столе самовара. Та с глухим звоном упала на пол. Алексей оторопел: из открывшегося медного чрева торчали тетради, блокноты, туго свёрнутые в рулоны листы пожелтевшей бумаги.
«… Это же они, … те самые документы, которые более тридцати лет ищут Дубинины! … Стоп. А как же утверждение матери о том, что все бумаги пропали вместе с дедом в тысяча девятьсот пятьдесят втором году? Она ведь даже поссорилась с дядей, когда тот хотел приехать в Свердловск для их поиска. Скрывала от всех? Или сама не знала, что они где-то спрятаны …?
Точно! До встречи с родственниками, возможно, и не знала! Но после утверждений Дубинина о том, что какие-то из записей Леонарда должны были остаться в их семье, Валентина Леонидовна, скорее всего, занялась поисками и отыскала их. Тогда понятно, откуда она знала подробности жизни членов семей Дубининых и Ильиных. Что-то услышала от бабушки, Марии Николаевны. А что-то вычитала из дневников Леонарда, найденных, вероятно, после тысяча девятьсот восемьдесят девятого года.
Что же. Получается, прав Максим. Ну, на то он и историк, чтобы выстраивать логические цепочки последовательности событий. Надо позвонить, порадовать его».
Алексей осторожно вытащил из тесного вороха блокнот в твёрдом потёртом переплёте. Зашелестели выцветшие листы, исписанные мелким, аккуратным, незнакомым почерком. Вернулся к первой странице:
«Леонард Ильин.1918 год. Оренбург – Самара – Казань – Самара».
Открыл последнюю страницу:
«1919 год.
Золото, полученное Ильиным Леонардом Ивановичем в Казанском отделении Народного банка РСФСР 21 августа 1918 года …».
В потемневшей комнате стало душно и тесно.
Алексей подошёл к окну, открыл форточку и задёрнул пыльные занавески. Вышел во двор: «Быстро день пролетел. … Что же теперь делать?». Озираясь, подошёл к воротам и, оглядев пустую улицу, проверил, всё ли надёжно закрыто. Торопливо вернулся в дом и подбежал к столу.
«1919 год.
Золото, полученное Ильиным Леонардом Ивановичем в Казанском отделении Народного банка РСФСР 21 августа 1918 года.
1. Золото семьи Ильиных на сумму 2.580.000,0 (два миллиона пятьсот восемьдесят тысяч) рублей;
2. Золото семьи Дубининых на сумму 1.400.000,0 (один миллион четыреста тысяч) рублей;
3. Золото руководства КОМУЧ на сумму 1.100.000,0 (один миллион сто тысяч) рублей.
4. Золото для А. М. на сумму 1.460.000,0 (один миллион четыреста шестьдесят тысяч) рублей.
Всего 5624,4 кг (пять тысяч шестьсот двадцать четыре килограмма четыреста граммов) золотых монет в 109 ящиках на сумму 6.540.000,0 (шесть миллионов пятьсот сорок тысяч) рублей.
Вес золотых монет в стандартном банковском ящике — 51,6 кг.
Банковский стандарт — 60 (шестьдесят) тысяч золотых рублей в ящике.
В одном ящике 6 (шесть) тысяч монет достоинством по 10 (десять) рублей.
При передаче/ получении присутствовали:
1. Марьин Петр Александрович — Управляющий Казанским отделением Народного банка РСФСР.
2. Фортунатов Борис Константинович — представитель Комитета членов Учредительного собрания (КОМУЧ).
3. Лебедев Владимир Иванович — член Военного штаба КОМУЧ.
4. Ильин Николай Сергеевич — промышленник».
Сколько просидел Алексей, перечитывая короткую запись и рассматривая лист блокнота с обеих сторон, трудно сказать.
«Пять с половиной тонн! … Это же сотни миллионов долларов!»
Ильин даже не стал считать точнее. Разболелась голова. Наверняка поднялось давление. А каптоприл он положил в аптечку два-три года назад, и тот, скорее всего, уже просрочен.
В голове не укладывалось, как такое количество золота могло исчезнуть без следа. Очевидно, что отец и сын Дубинины тридцать пять лет назад и недавно при встрече с Максимом говорили именно о нём. Ну что же, теперь есть более конкретное свидетельство правдивости истории столетней давности — вот этот листок. Известно, что Анатолий получил тетради и блокноты от матери в тысяча девятьсот сорок восьмом году, а в начале пятидесятых занялся поисками: куда-то ездил и даже, возможно, общался с кем-то из родственников. Какие-то документы он взял с собой в последнюю поездку, из которой уже не вернулся. Вероятнее всего, забрал бумаги, в которых были самые ценные сведения для поисков пропавшего золота. Похоже, что именно из-за этих записей он и пропал. Так что слишком сильно надеяться на решение старой семейной загадки после изучения найденных документов не стоит. Ну а вдруг …? По крайней мере, ни у кого из двух семей, кроме воспоминаний, кажется, ничего больше не осталось.
