— На ее воспитание жаловаться не пришлось бы, — как-то без азарта, скорее по инерции, возразил Эгер. — А остальное… какая мне разница? Неужели мы все вместе с любыми проблемами не справимся?
___________
Я прошу прощения, что так долго сюда не заглядывала. Все-таки был ковид, состояние еще не очень, но хотя бы на снимке все хорошо. Завтра едем в отпуск на недельку, дышать свежим кисловодским воздухом, надеюсь, приеду в лучшем состоянии, чем сейчас. Так что следующая прода после 2 ноября, а там я уже надеюсь выйти на нормальный график.
Всем спасибо за пожелания здоровья, всех люблю!
— Ох, внучек… Вроде умный парень вырос, а иногда дурень дурнем. Тебе никакой разницы, а ей? Вот ты жалуешься, что вся ваша любовь словно по колдобинам и ямам прыгала.
Эгер ничего такого не говорил, про колдобины, но кивнул: суть бабушка уловила верно. Пугающе верно.
— А все потому, что ты самое важное о ней не знал! Балбес, — последнее слово проворчала себе под нос, но Эгер прекрасно услышал. Отодвинул давно опустевшую чашку, сказал горько:
— Ба, ты меня совсем уж в тонкий слой не размазывай, а? Мне и так хватило.
— Что ж с тобой делать… Хватило ему! Еще хочешь взять ее за себя? Или всё, обиделся?
— Обиделся, — честно признался Эгер. — Но все равно хочу. И страшно за нее, с ученичеством с этим. Только… ты думаешь, она еще может согласиться?
Сам он очень в этом сомневался. В конце концов, решительней отказа, чем получил сегодня он и представить трудно! Разве что, в самом деле, букетом по лицу получить.
— Она побежала к тебе, чтобы поделиться радостью. И обиделась на тебя, потому что… что?
— Что? — не понял Эгер.
— Вспомни. Подумай. Ты же мне рассказывал, неужели сам не понял!
— Потому что я ее отговаривать начал.
— И?
Несколько мгновений стояла тишина: Эгер смотрел на бабушку, не понимая, чего она добивается, а та, похоже, все-таки ждала, что на него снизойдет озарение и осенит правильным ответом. Но Эгеру сейчас было настолько не до озарений…
— Она решила, что ты ревнуешь, — со вздохом сказала бабушка. Судя по этому, очень характерному, вздоху, означавшему у нее «неужели так трудно понять настолько простые истины», бабуля говорила сейчас о какой-то общей женской заморочке, естественной для них… но абсолютно непонятной мужчинам!
— Бабуль, ну чушь ведь! — возопил Эгер.
— Тебе чушь, а с ее стороны так и выглядело, — непререкаемо объяснила бабушка. — И твою девочку это очень сильно задело. Никто не любит ревнивцев. Иди спать, Эгер. Сегодня уже нет смысла затевать долгие разговоры. Если за ночь не передумаешь добиваться ее, попробуем разобраться, в чем беда и что делать.
Когда бабушка говорила таким тоном, спорить не имело смысла. И Эгер пошел спать.
Но как заснуть после таких откровений? Ревнивец? Он? Как такое вообще может прийти в голову! Да, конечно, ему не нравится, когда Лана уделяет внимание другим мужчинам, если, к примеру, это вечеринка и она пришла туда с ним – но такое никому не понравится. Но сегодня?! Он – приревновал – к Рейнольду?! И поэтому пытался отговаривать Лану от ученичества?! Что за дикая, невероятная чушь!
Он совсем не считал Лану глупой или ограниченной – нет, ум у нее был острым и, если можно так сказать, конкретным. Но, видимо, даже самые умные девушки иногда поддаются странным вывертам женской логики.
— Бросить бы тебя наедине с этим ученичеством и подождать, пока сама поймешь, — прошептал он. Но это были всего лишь слова, пустые, ничего не значащие – просто обиде тоже нужно выговориться, иначе так и будет грызть изнутри. Рано или поздно Лана поймет, во что ввязалась, и пожалеет. Иначе и быть не может. Вот только, если бросить ее справляться с этой пакостью в одиночку, кем получится он сам? Будет ли у него тогда право ждать, что она вернется – к нему?
Надо поспать. А завтра, когда эмоции поутихнут, он обязательно что-нибудь придумает.
Привычно успокаивающе тикали часы на стене, подарок бабули к началу учебы – не в магической школе, а еще в обычной. С этими часами он рос, под это тиканье привык засыпать, оставляя все беды во вчерашнем дне, но сейчас – не получалось. В конце концов Эгер плюнул на бесполезные попытки заснуть. Встал, зажег настольную лампу, достал чистый лист писчей бумаги и задумался, припоминая разговор с бабушкой.
«Ревнивца» решил оставить в стороне. Это проблема не только или даже не столько его, а того, каким видит его Лана. Он ведь не может повлиять на ее мысли? А вот собственные косяки надо отметить и исправить.
Поставил жирную единицу и написал единственное слово: «Семья». И задумался.
Все в школе были уверены, что Лана Иверси – из старой семьи. Не аристократка, не из приближенных ко двору и даже не из столицы, иначе фамилия была бы на слуху, но точно из потомственных магов. Она была сильной и, что важнее, умела контролировать свою силу. Не спотыкалась на незнании элементарных вещей, понимала, кто есть кто, с кем как себя вести и кто как должен вести себя с ней. У родившихся в обычных семьях, как правило, этого понимания не было в принципе: не магическая часть общества быстрее развивалась, меньше цеплялась за традиции, которые не имели для них практического смысла, и в целом вела себя гораздо свободнее.
Но старые семьи знали всё о подводных камнях ученичества! Лана же явно смотрела на эту традицию через розовые очки, хотя в целом мыслила очень даже рационально.
«Бабуля права, а я осел, — самокритично подумал Эгер. — Или в семье ей не рассказали – интересно, почему? Или она вовсе не из старой семьи, а всего лишь умело притворялась – опять же, почему? То есть, зачем? Я не понимаю ее мотивов, потому что ничего не знаю о ее проблемах».
Проблемы… Ему всегда казалось, что у Ланы Иверси нет и не может быть никаких проблем. Так уж она держалась – как человек, для которого само слово «проблемы» находится где-то по другую сторону жизни и мира. Но что, если она всего лишь очень хорошо притворялась? Опыт агентства Виршовых говорил, что не бывает ни людей, ни тем более семей, жизнь которых совсем уж безоблачна и благополучна. Если кажется, что проблем нет – их или скрывают, или предпочитают и сами не замечать до поры, но, как правило, в обоих случаях отложенная проблема лишь сильнее бьет, когда наконец приходит ее срок.
И почему он не приложил этот опыт к себе и к Лане?
«Иверси», — написал Эгер, со всей силой внезапного раздражения вдавливая ручку в бумагу. И поставил три жирных вопросительных знака. Кто они? Откуда? Чем занимаются? Когда он сможет ответить на эти вопросы, тогда, может быть, лучше поймет, чего хочет Лана и почему так вцепилась в возможность ученичества.
Почему между ученичеством и свадьбой выбрала… «не меня», — больно кольнула мысль.
Самый простой способ добыть нужные сведения был, как обычно, и самым невозможным: банально посмотреть личное дело в школе, но кто ж ему даст. Пробраться в архив тайком? При прошлом ректоре можно было попробовать, но Корчев… нет, тягаться в ловкости и незаметности с призраком — вообще не вариант.
Есть Императорский архив. Даже два – открытый и архив службы безопасности. В открытый может попасть каждый, но, чтобы посмотреть там сведения о любой семье, кроме собственной, нужно разрешительное постановление Департамента родословных, а чтобы получить его – очень веские причины, к которым никак не отнести отказ девушки.
В закрытый архив службы безопасности, возможно, сможет пройти бабушка. А может, и нет – Эгер никогда не интересовался бабулиными служебными возможностями. К тому же не факт, что она захочет: некоторые возможности лучше не использовать, пока совсем уж не припрет.
Так что же он может? Он сам? Архив семьи посмотреть – вдруг кто-нибудь из предков пересекался с кем-нибудь из Иверси и оставил о том упоминания?
Эгер замер, уставившись в одну точку. Почему самые элементарные возможности приходят на ум последними? Есть же архив агентства Виршовых! Двести лет! Семь поколений его семьи не только тщательно записывали все дела агентства, но и собирали любую достойную внимания информацию о магах, аристократах и всех более-менее значимых людях! Привычки, связи, таланты, скандалы – все, что могло так или иначе «сыграть» в очередном деле.
Основу картотеке заложил Фабиан Виршов, императорский дознаватель и, кстати, друг Деметрио Корчева, тогда еще не ректора и даже не основателя школы, а императорского же некроманта. Он же заповедал потомкам тщательно пополнять «коллекцию» и хранить в жесточайшей тайне само ее существование. Даже от друзей. Даже от возлюбленных. Даже от самого Императора. Тем более что на императорскую семью там тоже было кое-что… не общеизвестное.
Откладывать исполнение настолько простой и вместе с тем многообещающей идеи Эгер не стал. И так уже… дотянул. Стоило бы вспомнить об этой возможности еще с год назад! Тогда, может, и сегодняшний, то есть уже вчерашний разговор с Ланой прошел бы иначе.
Архив располагался в самой глубокой и потаенной части подвала, даже ниже родового ритуального зала. Эгер почти бегом спустился по длинной и узкой винтовой лестнице, открыл накрепко запертую семейными защитными чарами потайную дверь и шагнул внутрь.
Под потолком вспыхнули магические светильники: над большим рабочим столом, вдоль двух рядов высоких, вместительных несгораемых шкафов, над дверью во вторую комнату архива, где хранились уже не заполненные по единому образцу карточки с собранной воедино информацией, а попавшие в руки Виршовых оригиналы документов, а то и артефакты и прочие, как сказали бы полицейские, вещественные доказательства. Эгер прошел к картотечному шкафчику, который удобно расположился сбоку от стола. В волнении облизнул губы. Да или нет? Буква «И»… ну?
Карточка с фамилией Иверси была восьмой. Всего лишь восьмой в и без того не слишком плотно заполненном ящичке!
Эгеру захотелось побиться головой о ближайший шкаф. Но он, мысленно обругав себя, все-таки сосредоточился на деле.
Имя на карточке ни о чем ему не говорило, но ничего удивительного в этом не было. Хавьер Иверси был современником Фабиана Виршова, а значит, если и был важен, то разве что в разрезе истории. И, разумеется, как неоспоримое доказательство того, что семье Иверси как минимум два с лишним века.
Хавьер Иверси. Артефактор. Магистр. «Значит, у Ланы семейный дар», — мелькнула мысль. И тут же, ухватив взглядом следующую строчку, Эгер замер.
Казнен как соучастник заговора против императорской семьи.
Очевидно, это был тот самый заговор, раскрытие которого возвысило императорского дознавателя Фабиана Виршова. Эпизод, известный любому школьнику, и не только по экзаменационным вопросам. Есть еще и классический, пера самого Логоши Дмитрова, роман, и превосходная экранизация, пусть не совсем точная по части исторической достоверности костюмов, зато и сценарий, и игра актеров великолепны. Даже сейчас, глядя на выцветшие от времени чернильные строчки, Эгер видит перед собой не парадный портрет императрицы Иллианы, а сыгравшую ее в «Невесте Империи» Элю Вардус…
Император, овдовев, женился вторично – по мнению кое-кого из старых семей, крайне неудачно. И эти самые «кое-кто» попытались «исправить ситуацию», подбросив ее величеству смертельно опасный артефакт. Официальная история говорит, что юная императрица чудом выжила. После чего уверенно правила Дагарией вместе с мужем, воспитала достойным правителем пасынка, а собственного сына его верным помощником, по ее инициативе открылась первая имперская школа магии, та самая, которой занимался Деметрио Корчев, а полный список ее полезных для Империи начинаний занимал с десяток страниц в учебнике истории.
Лежащие перед Эгером бумаги утверждали несколько иное. Иллиана все-таки умерла, окончательно и безвозвратно, и Деметрио Корчев призвал в ее тело чужую душу. Почему так важно было скрыть гибель императрицы, Эгер не понял, а вникать… так ли это важно, через две сотни лет? Он, в конце концов, другое здесь ищет.
Хавьер Иверси, магистр-артефактор, на допросах утверждал, что разработал свой артефакт по вполне официальному заказу, сделанному через Гильдию, и знать не знал ни имени заказчика, ни, кому предназначена вещица, способная выбить душу из тела и навсегда отправить ее за Грань. На вопрос дознавателя, о чем думал почтенный артефактор, изобретая явное и очевидное средство для убийства, Хавьер пожал плечами: мол, в первый раз, что ли? Вы, господин Виршов, как будто вчера на свет родились и не знаете, что добрая половина анонимных гильдейских заказов именно такого сорта и есть. Что у артефакторов, что у зельеделов, не говоря уж о ритуалистах.
Хавьера казнили. Остались вдова и малолетний сын, Хурон. Оба – ни в чем не замешаны, но… Семья изменника и заговорщика – это клеймо даже не на всю жизнь, а на несколько поколений как минимум.
Но ни о Хуроне, ни о ком-то еще из потомков Хавьера в архиве Виршовых упоминаний не нашлось. Эгер почесал в затылке и пошел в кухню, ждать, пока проснется бабушка. Служба безопасности наверняка присматривает за семьей с таким пятном на репутации.
Прийти за час до занятий. Лана подскочила ни свет ни заря, быстро-быстро – и чайник закипеть не успел! — сделала все утренние дела, собрала сумку и уткнулась в книжку. Вчера совсем немного не успела дочитать!
На самом деле она почти все из этой книжки знала. Но не все помнила и не всему придавала значение. Как, оказывается, много зависит от того, в какой форме подана информация! «Почему мастер на уроках так четко и понятно все не рассказывал?» — мелькнула мысль. Но тут зазвенел будильник Деи, и Лана спохватилась, что чайник вовсю кипит. Кофе, бутерброд – и бежать! Еще не хватало в первый же день такого желанного ученичества опоздать к назначенному времени!
С Рейнольдом она столкнулась в коридоре перед его кабинетом. Выпалила, едва притормозив:
— Здравствуйте, мастер!
— А, Лана Иверси, — кивнул тот. — Вовремя. Проходите.
В классе было сумрачно и слегка душно. Рейнольд включил свет, бросил:
— Откройте окно. То, что в конце класса.
Он выглядел мрачным и не выспавшимся, ни намека на ослепительную улыбку, заставляющую замирать сердца студенток. Пока Лана открывала окно, выставил на первую парту простую картонную коробку, в каких привозят конфеты в магазин. Только вместо конфет она была полна деревянными фигурками зверушек – котов и зайцев, медведей и собак, лошадей и лисиц, рыбок, сов, павлинов… кого там только не было. Лана даже заметила точно такого же дельфина, какого подарил ей недавно Эгер, только тот был цветным и с колечком для ключей, а здесь – простые заготовки для брелоков, не только не раскрашенные, но даже не отшлифованные.
Воспоминание об Эгере неприятно кольнуло, и Лана сосредоточилась на Рейнольде. Тем более что он как раз спросил:
— Как думаете, что это?
— Заготовки, — ответила Лана. И, так как спрашивал все-таки магистр артефакторики, предположила: — Для артефактов?
— Для простых обережных амулетов, — сообщил Рейнольд. — Я понимаю, в ваших мыслях мастер – тот, кто творит исключительно сложное колдовство и создает непременно выдающиеся шедевры.
___________
Я прошу прощения, что так долго сюда не заглядывала. Все-таки был ковид, состояние еще не очень, но хотя бы на снимке все хорошо. Завтра едем в отпуск на недельку, дышать свежим кисловодским воздухом, надеюсь, приеду в лучшем состоянии, чем сейчас. Так что следующая прода после 2 ноября, а там я уже надеюсь выйти на нормальный график.
Всем спасибо за пожелания здоровья, всех люблю!
Прода от 11.11.2024, 08:45
— Ох, внучек… Вроде умный парень вырос, а иногда дурень дурнем. Тебе никакой разницы, а ей? Вот ты жалуешься, что вся ваша любовь словно по колдобинам и ямам прыгала.
Эгер ничего такого не говорил, про колдобины, но кивнул: суть бабушка уловила верно. Пугающе верно.
— А все потому, что ты самое важное о ней не знал! Балбес, — последнее слово проворчала себе под нос, но Эгер прекрасно услышал. Отодвинул давно опустевшую чашку, сказал горько:
— Ба, ты меня совсем уж в тонкий слой не размазывай, а? Мне и так хватило.
— Что ж с тобой делать… Хватило ему! Еще хочешь взять ее за себя? Или всё, обиделся?
— Обиделся, — честно признался Эгер. — Но все равно хочу. И страшно за нее, с ученичеством с этим. Только… ты думаешь, она еще может согласиться?
Сам он очень в этом сомневался. В конце концов, решительней отказа, чем получил сегодня он и представить трудно! Разве что, в самом деле, букетом по лицу получить.
— Она побежала к тебе, чтобы поделиться радостью. И обиделась на тебя, потому что… что?
— Что? — не понял Эгер.
— Вспомни. Подумай. Ты же мне рассказывал, неужели сам не понял!
— Потому что я ее отговаривать начал.
— И?
Несколько мгновений стояла тишина: Эгер смотрел на бабушку, не понимая, чего она добивается, а та, похоже, все-таки ждала, что на него снизойдет озарение и осенит правильным ответом. Но Эгеру сейчас было настолько не до озарений…
— Она решила, что ты ревнуешь, — со вздохом сказала бабушка. Судя по этому, очень характерному, вздоху, означавшему у нее «неужели так трудно понять настолько простые истины», бабуля говорила сейчас о какой-то общей женской заморочке, естественной для них… но абсолютно непонятной мужчинам!
— Бабуль, ну чушь ведь! — возопил Эгер.
— Тебе чушь, а с ее стороны так и выглядело, — непререкаемо объяснила бабушка. — И твою девочку это очень сильно задело. Никто не любит ревнивцев. Иди спать, Эгер. Сегодня уже нет смысла затевать долгие разговоры. Если за ночь не передумаешь добиваться ее, попробуем разобраться, в чем беда и что делать.
Когда бабушка говорила таким тоном, спорить не имело смысла. И Эгер пошел спать.
Но как заснуть после таких откровений? Ревнивец? Он? Как такое вообще может прийти в голову! Да, конечно, ему не нравится, когда Лана уделяет внимание другим мужчинам, если, к примеру, это вечеринка и она пришла туда с ним – но такое никому не понравится. Но сегодня?! Он – приревновал – к Рейнольду?! И поэтому пытался отговаривать Лану от ученичества?! Что за дикая, невероятная чушь!
Он совсем не считал Лану глупой или ограниченной – нет, ум у нее был острым и, если можно так сказать, конкретным. Но, видимо, даже самые умные девушки иногда поддаются странным вывертам женской логики.
Прода от 14.11.2024, 09:34
— Бросить бы тебя наедине с этим ученичеством и подождать, пока сама поймешь, — прошептал он. Но это были всего лишь слова, пустые, ничего не значащие – просто обиде тоже нужно выговориться, иначе так и будет грызть изнутри. Рано или поздно Лана поймет, во что ввязалась, и пожалеет. Иначе и быть не может. Вот только, если бросить ее справляться с этой пакостью в одиночку, кем получится он сам? Будет ли у него тогда право ждать, что она вернется – к нему?
Надо поспать. А завтра, когда эмоции поутихнут, он обязательно что-нибудь придумает.
Привычно успокаивающе тикали часы на стене, подарок бабули к началу учебы – не в магической школе, а еще в обычной. С этими часами он рос, под это тиканье привык засыпать, оставляя все беды во вчерашнем дне, но сейчас – не получалось. В конце концов Эгер плюнул на бесполезные попытки заснуть. Встал, зажег настольную лампу, достал чистый лист писчей бумаги и задумался, припоминая разговор с бабушкой.
«Ревнивца» решил оставить в стороне. Это проблема не только или даже не столько его, а того, каким видит его Лана. Он ведь не может повлиять на ее мысли? А вот собственные косяки надо отметить и исправить.
Поставил жирную единицу и написал единственное слово: «Семья». И задумался.
Все в школе были уверены, что Лана Иверси – из старой семьи. Не аристократка, не из приближенных ко двору и даже не из столицы, иначе фамилия была бы на слуху, но точно из потомственных магов. Она была сильной и, что важнее, умела контролировать свою силу. Не спотыкалась на незнании элементарных вещей, понимала, кто есть кто, с кем как себя вести и кто как должен вести себя с ней. У родившихся в обычных семьях, как правило, этого понимания не было в принципе: не магическая часть общества быстрее развивалась, меньше цеплялась за традиции, которые не имели для них практического смысла, и в целом вела себя гораздо свободнее.
Но старые семьи знали всё о подводных камнях ученичества! Лана же явно смотрела на эту традицию через розовые очки, хотя в целом мыслила очень даже рационально.
«Бабуля права, а я осел, — самокритично подумал Эгер. — Или в семье ей не рассказали – интересно, почему? Или она вовсе не из старой семьи, а всего лишь умело притворялась – опять же, почему? То есть, зачем? Я не понимаю ее мотивов, потому что ничего не знаю о ее проблемах».
Проблемы… Ему всегда казалось, что у Ланы Иверси нет и не может быть никаких проблем. Так уж она держалась – как человек, для которого само слово «проблемы» находится где-то по другую сторону жизни и мира. Но что, если она всего лишь очень хорошо притворялась? Опыт агентства Виршовых говорил, что не бывает ни людей, ни тем более семей, жизнь которых совсем уж безоблачна и благополучна. Если кажется, что проблем нет – их или скрывают, или предпочитают и сами не замечать до поры, но, как правило, в обоих случаях отложенная проблема лишь сильнее бьет, когда наконец приходит ее срок.
И почему он не приложил этот опыт к себе и к Лане?
Прода от 18.11.2024, 08:00
«Иверси», — написал Эгер, со всей силой внезапного раздражения вдавливая ручку в бумагу. И поставил три жирных вопросительных знака. Кто они? Откуда? Чем занимаются? Когда он сможет ответить на эти вопросы, тогда, может быть, лучше поймет, чего хочет Лана и почему так вцепилась в возможность ученичества.
Почему между ученичеством и свадьбой выбрала… «не меня», — больно кольнула мысль.
Самый простой способ добыть нужные сведения был, как обычно, и самым невозможным: банально посмотреть личное дело в школе, но кто ж ему даст. Пробраться в архив тайком? При прошлом ректоре можно было попробовать, но Корчев… нет, тягаться в ловкости и незаметности с призраком — вообще не вариант.
Есть Императорский архив. Даже два – открытый и архив службы безопасности. В открытый может попасть каждый, но, чтобы посмотреть там сведения о любой семье, кроме собственной, нужно разрешительное постановление Департамента родословных, а чтобы получить его – очень веские причины, к которым никак не отнести отказ девушки.
В закрытый архив службы безопасности, возможно, сможет пройти бабушка. А может, и нет – Эгер никогда не интересовался бабулиными служебными возможностями. К тому же не факт, что она захочет: некоторые возможности лучше не использовать, пока совсем уж не припрет.
Так что же он может? Он сам? Архив семьи посмотреть – вдруг кто-нибудь из предков пересекался с кем-нибудь из Иверси и оставил о том упоминания?
Эгер замер, уставившись в одну точку. Почему самые элементарные возможности приходят на ум последними? Есть же архив агентства Виршовых! Двести лет! Семь поколений его семьи не только тщательно записывали все дела агентства, но и собирали любую достойную внимания информацию о магах, аристократах и всех более-менее значимых людях! Привычки, связи, таланты, скандалы – все, что могло так или иначе «сыграть» в очередном деле.
Основу картотеке заложил Фабиан Виршов, императорский дознаватель и, кстати, друг Деметрио Корчева, тогда еще не ректора и даже не основателя школы, а императорского же некроманта. Он же заповедал потомкам тщательно пополнять «коллекцию» и хранить в жесточайшей тайне само ее существование. Даже от друзей. Даже от возлюбленных. Даже от самого Императора. Тем более что на императорскую семью там тоже было кое-что… не общеизвестное.
Откладывать исполнение настолько простой и вместе с тем многообещающей идеи Эгер не стал. И так уже… дотянул. Стоило бы вспомнить об этой возможности еще с год назад! Тогда, может, и сегодняшний, то есть уже вчерашний разговор с Ланой прошел бы иначе.
Архив располагался в самой глубокой и потаенной части подвала, даже ниже родового ритуального зала. Эгер почти бегом спустился по длинной и узкой винтовой лестнице, открыл накрепко запертую семейными защитными чарами потайную дверь и шагнул внутрь.
Под потолком вспыхнули магические светильники: над большим рабочим столом, вдоль двух рядов высоких, вместительных несгораемых шкафов, над дверью во вторую комнату архива, где хранились уже не заполненные по единому образцу карточки с собранной воедино информацией, а попавшие в руки Виршовых оригиналы документов, а то и артефакты и прочие, как сказали бы полицейские, вещественные доказательства. Эгер прошел к картотечному шкафчику, который удобно расположился сбоку от стола. В волнении облизнул губы. Да или нет? Буква «И»… ну?
Карточка с фамилией Иверси была восьмой. Всего лишь восьмой в и без того не слишком плотно заполненном ящичке!
Прода от 21.11.2024, 08:30
Эгеру захотелось побиться головой о ближайший шкаф. Но он, мысленно обругав себя, все-таки сосредоточился на деле.
Имя на карточке ни о чем ему не говорило, но ничего удивительного в этом не было. Хавьер Иверси был современником Фабиана Виршова, а значит, если и был важен, то разве что в разрезе истории. И, разумеется, как неоспоримое доказательство того, что семье Иверси как минимум два с лишним века.
Хавьер Иверси. Артефактор. Магистр. «Значит, у Ланы семейный дар», — мелькнула мысль. И тут же, ухватив взглядом следующую строчку, Эгер замер.
Казнен как соучастник заговора против императорской семьи.
Очевидно, это был тот самый заговор, раскрытие которого возвысило императорского дознавателя Фабиана Виршова. Эпизод, известный любому школьнику, и не только по экзаменационным вопросам. Есть еще и классический, пера самого Логоши Дмитрова, роман, и превосходная экранизация, пусть не совсем точная по части исторической достоверности костюмов, зато и сценарий, и игра актеров великолепны. Даже сейчас, глядя на выцветшие от времени чернильные строчки, Эгер видит перед собой не парадный портрет императрицы Иллианы, а сыгравшую ее в «Невесте Империи» Элю Вардус…
Император, овдовев, женился вторично – по мнению кое-кого из старых семей, крайне неудачно. И эти самые «кое-кто» попытались «исправить ситуацию», подбросив ее величеству смертельно опасный артефакт. Официальная история говорит, что юная императрица чудом выжила. После чего уверенно правила Дагарией вместе с мужем, воспитала достойным правителем пасынка, а собственного сына его верным помощником, по ее инициативе открылась первая имперская школа магии, та самая, которой занимался Деметрио Корчев, а полный список ее полезных для Империи начинаний занимал с десяток страниц в учебнике истории.
Лежащие перед Эгером бумаги утверждали несколько иное. Иллиана все-таки умерла, окончательно и безвозвратно, и Деметрио Корчев призвал в ее тело чужую душу. Почему так важно было скрыть гибель императрицы, Эгер не понял, а вникать… так ли это важно, через две сотни лет? Он, в конце концов, другое здесь ищет.
Хавьер Иверси, магистр-артефактор, на допросах утверждал, что разработал свой артефакт по вполне официальному заказу, сделанному через Гильдию, и знать не знал ни имени заказчика, ни, кому предназначена вещица, способная выбить душу из тела и навсегда отправить ее за Грань. На вопрос дознавателя, о чем думал почтенный артефактор, изобретая явное и очевидное средство для убийства, Хавьер пожал плечами: мол, в первый раз, что ли? Вы, господин Виршов, как будто вчера на свет родились и не знаете, что добрая половина анонимных гильдейских заказов именно такого сорта и есть. Что у артефакторов, что у зельеделов, не говоря уж о ритуалистах.
Хавьера казнили. Остались вдова и малолетний сын, Хурон. Оба – ни в чем не замешаны, но… Семья изменника и заговорщика – это клеймо даже не на всю жизнь, а на несколько поколений как минимум.
Но ни о Хуроне, ни о ком-то еще из потомков Хавьера в архиве Виршовых упоминаний не нашлось. Эгер почесал в затылке и пошел в кухню, ждать, пока проснется бабушка. Служба безопасности наверняка присматривает за семьей с таким пятном на репутации.
Прода от 25.11.2024, 08:55
ГЛАВА 4. Ученица должна учиться?
Прийти за час до занятий. Лана подскочила ни свет ни заря, быстро-быстро – и чайник закипеть не успел! — сделала все утренние дела, собрала сумку и уткнулась в книжку. Вчера совсем немного не успела дочитать!
На самом деле она почти все из этой книжки знала. Но не все помнила и не всему придавала значение. Как, оказывается, много зависит от того, в какой форме подана информация! «Почему мастер на уроках так четко и понятно все не рассказывал?» — мелькнула мысль. Но тут зазвенел будильник Деи, и Лана спохватилась, что чайник вовсю кипит. Кофе, бутерброд – и бежать! Еще не хватало в первый же день такого желанного ученичества опоздать к назначенному времени!
С Рейнольдом она столкнулась в коридоре перед его кабинетом. Выпалила, едва притормозив:
— Здравствуйте, мастер!
— А, Лана Иверси, — кивнул тот. — Вовремя. Проходите.
В классе было сумрачно и слегка душно. Рейнольд включил свет, бросил:
— Откройте окно. То, что в конце класса.
Он выглядел мрачным и не выспавшимся, ни намека на ослепительную улыбку, заставляющую замирать сердца студенток. Пока Лана открывала окно, выставил на первую парту простую картонную коробку, в каких привозят конфеты в магазин. Только вместо конфет она была полна деревянными фигурками зверушек – котов и зайцев, медведей и собак, лошадей и лисиц, рыбок, сов, павлинов… кого там только не было. Лана даже заметила точно такого же дельфина, какого подарил ей недавно Эгер, только тот был цветным и с колечком для ключей, а здесь – простые заготовки для брелоков, не только не раскрашенные, но даже не отшлифованные.
Воспоминание об Эгере неприятно кольнуло, и Лана сосредоточилась на Рейнольде. Тем более что он как раз спросил:
— Как думаете, что это?
— Заготовки, — ответила Лана. И, так как спрашивал все-таки магистр артефакторики, предположила: — Для артефактов?
— Для простых обережных амулетов, — сообщил Рейнольд. — Я понимаю, в ваших мыслях мастер – тот, кто творит исключительно сложное колдовство и создает непременно выдающиеся шедевры.
