И ждали.
Но заставить ждать самого короля у мастера наглости не хватило. Срочный заказ на кинжал, который пришелся бы по руке постаревшему королю, он принял. Но в тот день, когда посланец короля должен был забрать готовый клинок, мастера Петриса и его жену нашли мертвыми.
Не убитыми, нет. По заключению городских целителей, смерть наступила в результате случайного наложения банальной простуды и слабого проклятия, возможно, сглаза. Из тех, что бросают в сердцах, когда тебе на ногу наступили, угодили в толпе локтем в глаз или выхватили из-под носа последнюю кружку рассола утром после пьянки. Само по себе то и другое пусть неприятно, но уж никак не смертельно, а вот поди ж ты… есть такое умное слово — резонанс.
Случайность? Совпадение? В такие совпадения не поверил бы даже ребенок, не то что королевский дознаватель. И Каршайс Лой решительно отказывался понимать, почему поверил посланный за клинком господин Бранс, человек тертый, повидавший многое и отнюдь не наивный.
Право же, будь Бранс не так безоговорочно предан королю, Лой заподозрил бы его в сговоре с преступниками! Но есть люди, хоть и немного таких, подозревать которых — пустая трата времени. А время терять королевский дознаватель не любил: пока распутываешь ложный след, преступник уничтожает улики и скрывается. Поэтому он прямо потребовал у растерянного и огорченного Бранса объясниться. На что получил такое же прямое и откровенное:
— Может, и есть там странности, но что с ними сделаешь? Целители люди уважаемые и врать не станут, простуда с каждым случиться может, а сглаз… Предлагаете допросить поголовно всех горожан? Даже если виновный и вспомнит о брошенном сгоряча дурном слове, в чем он, по большому счету, виноват? В несдержанности? А кто из нас хоть раз так же не погорячился? А скорей всего, и не вспомнит.
— А кинжал?
— «Кто знал, что он сделан для короля?» — явно процитировал Бранс. — Вы, Каршайс, неглупый человек и можете представить, сколько желающих налетело на последние изделия знаменитого мастера. Теперь концов не найдешь. Мастерскую унаследовал брат, но он, к сожалению, в оружии разбирается на уровне среднего лавочника. Хотя Боргеус Груади тоже в своем роде талант, он открыл в том городишке великолепные текстильные мастерские. Но где ткани, а где клинки…
— И что, память у этого таланта тоже отшибло? Не помнит, куда дел или кому продал вполне определенный кинжал?
— Он утверждает, что вообще не видел никакого кинжала. Говорит, был длинный меч, две рапиры и несколько заготовок под небольшие клинки.
— Какие именно?
Бранс развел руками:
— Помилуйте, это ведь не двадцать сортов бархата и двенадцать — ситца! Для Боргеуса Груади все клинки на одно лицо, я удивлен, что он меч от рапиры сумел отличить. Поверьте моему опыту, Каршайс, искать бесполезно. Да, это могло быть предумышленное убийство. Да, это могла быть кража, намеренная и спланированная или же случайная. Но обстоятельства таковы, что мы никого не найдем и ничего не докажем. Не верите — поезжайте туда сами, в конце концов, и попытайтесь хоть что-то сделать!
И вот он стоит на главной площади Киартона, среди веселящихся горожан, и впервые в жизни не знает, как вести расследование. Потому что король, хоть и жалел о пропаже кинжала, все-таки согласился с Брансом: плохая идея таскать людей на допросы и возбуждать народное недовольство, когда дело и впрямь выглядит как несчастливое стечение обстоятельств. Самое большее, что разрешил его величество — неофициальные расспросы под видом слишком поздно узнавшего печальную новость покупателя. То есть, если называть вещи своими именами — сбор слухов и сплетен.
Но иногда и среди навоза сплетен можно нарыть жемчужное зерно истины. Каршайс принял этот вызов.
И не в том беда, что дознавателю Каршайсу Лою нужно больше, чем самому королю, или что он так помешан на законе и настолько ненавидит хитроумных убийц и воров. Но он и сам вот уже двенадцатый год носит клинок работы мастера Петриса, и не счесть, сколько раз этот клинок спасал ему жизнь. Да пропади все пропадом, Каршайс Лой чувствовал себя обязанным! Разобраться со смертью мастера — та малость, которую он может и должен сделать.
— А вот кому пряников медовых, пирожков ягодных!
— Сбитень горячий! Грейтеся, люди добрые!
Выделяться из толпы не стоило. Каршайс купил пирожок и кружку сбитня и не торопясь, осматриваясь и прислушиваясь, двинулся по площади. В завихрениях людской круговерти неизбежно возникают тихие заводи, где случайно столкнувшиеся кумушки перемывают косточки соседкам, а их мужья делятся «серьезными» мыслями. Час, другой, и поймешь, чем нынче дышит город.
— Налей еще кружечку, милок.
— Эй, сосед, доброго праздничка! Чегой-то пьешь один?
— Давай выпьем вдвоем, ха-ха.
— Твое здоровье! Я о чем, женка-то где твоя?
— Дык вона, возле пряников. Сестрицу встретила, а у той спиногрызов пятеро.
— Пап, пап, купи и мне пряника!
Хотя, если подумать, чем может дышать город в такую ночь? Ароматом пирогов да винными парами…
— А-а я призна-ался, что люблю-у тебя-а, а-а ты меня прогнала с глаз до-оло-ой, но-о ты моя заветная-а судьба-а-а…
— Мамочка, я устала, возьми на ручки…
— Пи-ироги-и с мясом, с капустой, с яблоками!
— Свистульки кому, свистульки! Пс-ст, пацан, свистульку хошь? Всего за медячок!
— Сбитень медовый!
Итак, что он знает о мастере Петрисе? Да ничего, стыдно сказать, не знает. Когда выбираешь товар, интересуешься все-таки товаром, а не мастером. По какой причине умелый оружейник сидел в своем захолустье, хотя мог прекрасно устроиться в Маринелле? Почему жена не спорила? Женщины — существа тщеславные, какая из них предпочтет столице захудалую провинцию? Далее — брат. Надо же, одна семья, но один кует клинки, а второй производит ткани. Хотелось бы знать, как они друг с другом ладили. Мастерские требуют денег, и случаются такие обстоятельства, что денег требуется много и быстро. Наследство тут может прийтись ой как кстати.
И, к слову о наследстве, у мастера Петриса дети были?
— А я те говорю, точно чегой-то у ней случилося! То ходила зыркала на всех, ровно волчица, а теперича?
— А что теперича? Тако же, как и было, на хромой козе не подъедешь. Благо, не одна ведьма в городе.
— Не-е, теперича не так! Была госпожа Верея сердитая, а стала рассеянная вся, и смотрит, ровно в пустоту, вот!
— Да ладно гнать! Третьего дня подходил к ней, уж так взором ясным приласкала, думал, весь прыщами покроюся. Какая-такая пустота? Небось, задумалася госпожа ведьма, а тут ты. Все бы сочинять на ровном месте.
— Это когда я сочинял?!
— А с проклятием с тем, скажешь, не присочинил?
Тут Каршайса оттерли в сторону, и продолжения такого многообещающего разговора он не слышал. На всякий случай обежал глазами толпу, выискивая двух говоривших друг с другом мужчин. Отыскал. Правда, лиц рассмотреть не удалось, только добротные полушубки, в каких ходят лесорубы и охотники, да сдвинутые на затылок шапки — у одного волчий треух, а у другого щегольский бобровый «пирожок». Да тот, что в треухе, азартно размахивал руками.
Пока удалось снова подобраться ближе, к двум спорщикам присоединился третий, и разговор зашел об отстреле волков и о городском голове, который «зажилил» полагавшуюся за хищников премию. Мол, сам король указ выпустил, чтоб за каждого убитого зверя — золотой. Каршайс точно знал, что «сам король» такими мелочами не занимается, да и о премии такой ничего не слышал. Похоже, слухи в славном городе Киартоне имели свойство рождаться не как везде, когда кто-то что-то недослышал или не так понял, а вовсе из ничего, на пустом месте.
Покружив бесцельно по площади, столичный гость узнал множество абсолютно бесполезных сведений: где нынче какие пироги, у кого из торговцев сбитень горячей и вино крепче, почем вчера было на ярмарке сало, а почем каплуны, и даже, кто за последний год отметился в любовниках у супруги городского почтмейстера, дамы, как видно, весьма любвеобильной. В конце концов такое времяпрепровождение дознавателю надоело, и он решил поискать гостиницу. Расспросил нескольких кумушек и вскоре, следуя их советам, входил в заведение под названием «Румяная свинка» — харчевню, хозяйка которой сдавала недорого две комнаты в мансарде. И хоть, казалось бы, комнатушка под крышей харчевни совсем не по чину королевскому дознавателю, но Каршайс остался доволен. Чисто, кормят вкусно, а главное — никому и в голову не придет, что приезжий, снявший такое жилье, имеет вес при королевском дворе. Следовательно, его не будут опасаться, не станут замолкать при его появлении, врать в лицо только ради того, чтобы показать себя добрым подданным, искать покровительства… Короче говоря, на него просто не обратят внимания, пока он будет тихо и спокойно заниматься своим делом.
Если нет своих проблем —
начни разбираться с чужими, и свои тут же появятся!
Вера всегда знала, что минутные порывы дорого обходятся. Понимала и то, что взять в дом сироту-ученицу — не котенка бездомного подобрать. Но все-таки не совсем уж ребенок, взрослая девица, по местным меркам — на выданье, а значит, должна быть в полной мере самостоятельной. Засыпая, Вера думала, что Фиалочка-Анюта — как студентка на практике. То есть по части нужных знаний в голове наверняка пустота, но дрессировке поддается, а иногда и помочь сможет. Уж студенток у Веры перебывало…
И где были ее мозги? Праздновали вместе со всем городом?
Начать с того, что наставник обязан обеспечивать ученика всем необходимым, а у девочки ничего нет. То есть вообще, абсолютно ничего, вплоть до трусов! А Вера вспомнила об этом только утром, когда сама одевалась. С другой стороны, не ночью же бежать за покупками? А девочка после ритуала крепко спала и должна была проспать долго, как бы не до самого вечера. Но на всякий случай Вера навела на ее спальню сонные чары, а сама, по-быстрому попив чаю с пирожками, прихватила кошелек и отправилась на Торговую площадь. Авось хоть одна нужная лавка окажется открытой.
В самом деле, не к родственничкам же ее идти, приданое выбивать?
— А может, и стоило бы, — пробурчала Вера себе под нос. — Ведьма я или кто?
С низкого неба валил густой, огромными хлопьями снег. Лез в глаза, лип к ресницам, то и дело приходилось стряхивать. Ноги тонули по щиколотку — до того, чтобы тротуары чистить, здесь еще не додумались. Хорошо еще, что после праздничной ночи народ отсыпался, а то уже растоптали бы до отвратительного месива…
Но, как бы то ни было, открытая лавка женской одежды нашлась, и самое необходимое Вера подобрала. На первое время, без учета праздника, моды (если бы она еще знала, есть ли здесь в принципе какая-то особенная молодежная мода!), приличное, новое и теплое — и хватит пока. Позже будет время заняться этим вопросом более вдумчиво. Или, в самом деле, родню девчонкину взять за горло. Заслужили.
— Важнее, как я ее учить буду, — взгляд Веры остановился на вывеске. Деревянная доска покачивалась на двух цепях с едва слышным скрипом, в рельеф глубокой резьбы набился снег, и снежная шапка лежала поверх. — «Пьяный бочонок и три мертвеца». Придумают же. Это что, вусмерть упиться и все равно не оторваться?
— Доброго утречка, госпожа ведьма, — выглянул из «Пьяного бочонка» заспанный помятый парень. Напраздновался, похоже, по полной программе, и сейчас помирал без глотка свежего морозного воздуха. Хотя рассол тоже пошел бы молодцу на пользу. — А чего это вы тут бормочете?
— Вывеску читаю, — ехидно отозвалась Вера. — Интересная она у вас, так и чудится занимательная история.
— А-а… — молодец почесал в затылке, нагнулся, зачерпнул полную пригоршню снега и приложил к лицу. Счастливо замычал, отряхнулся и сказал уже вполне бодро: — А то ж! Вы, госпожа ведьма, верно мыслите. Дело было еще при прадеде моем…
— Рески, обалдуй, куды подевался? Я тебя за дровами послала, а не лясы точить с каждым встречным! — На улицу степенно вышла, даже выплыла, дородная тетка лет сорока, в небрежно повязанном фартуке и тоже… мягко говоря, встрепанная. — Ой, доброго утречка, госпожа ведьма!
— И вас с праздничным утречком, — рассмеялась Вера и пошла дальше.
— Рески, обалдуй, чего ты ей наболтал? — донеслось сзади. — Впервой вижу, чтобы госпожа Верея смеялася…
А Вера зашла к пекарю за свежим хлебом, к мяснику за колбасками, к молочнику за творогом и сметаной. Везде ее встречали радостно, поздравляли с праздничком, а внучка молочника, шпингалетка-шестилетка с тощими русыми косичками, сказала, восторженно сияя глазами:
— Вчера так красиво было! Красивее, чем всегда!
— А ты помнишь, как «всегда»? — подначила Вера.
— А вот помню! Всегда только загорится и сразу погаснет, а вчера — долго! И цветком!
— И правда, расстарались вчера, — согласился молочник, — такое зарево не всякий год удается. Возьмите сыру, госпожа ведьма, как раз созрел. Вот, попробуйте.
Сыр напоминал голландский. Мягкий, нежного вкуса. Вера даже замечталась, как хорош он был бы с кофе, на ломтике рижского батона. Эх, мечты…
А потом подумала о горячих бутербродах, которые вполне можно сделать в печке, о румяной сырной корочке на запеченном мясе или картошке, и взяла сразу головку. Да и что той головки, килограмма два с небольшим.
Захотелось вдруг сделать привычный новогодний стол. Ладно, оливье без зеленого горошка не оливье, но что-то похожее состряпать можно, и да здравствуют эксперименты! А почему нет? Будет салат «Киартонский». А на селедку под шубой и вовсе только майонеза не хватает, ну так его ведь и сделать можно! Чары для взбивания в помощь. С чарами готовить легко, этот раздел местной магии Вера уже успела оценить. Работает ничуть не хуже миксеров и микроволновок.
И холодец. Обязательно холодец! С хреном и с горчицей, на выбор.
Так, что нужно докупить? Селедка здесь непопулярный продукт, берут ее разве что купцы или наемники, отправляясь в дальнюю дорогу, и то, если на копченое мясо или солонину денег не хватает. А уж пряного посола не найти в принципе. Но можно попробовать довести до ума самой.
На салат взять куриную грудку, соленых огурчиков, картошку, яйца, яблоко. Должно неплохо получиться. Запечь мясо с картошкой, как раз сыр пригодится. Грибочков еще туда, м-м-м!
День уйдет на готовку, все равно заняться нечем, а после ночной работы позвать Гияну с Канарией в гости. Жаль, рецепта «наполеона» она не знает, вот что-что, а торты никогда сама не пекла.
По пути домой Вера отломила три ветки от елки, а дома поставила в стеклянный кувшин и наколдовала волшебных светлячков. Вешать на елку по местному обычаю орехи с конфетами не хотелось. Эх, хоть один бы шарик… Интересно, есть в этом захудалом городишке стеклодув?
Что она вообще за месяц жизни здесь узнала о Киартоне? Да почти ничего! В основном разбиралась с ведьминскими делами, с наследством Вереи, со свалившейся на голову магической работой. Канария вдалбливала в голову обязанности городской ведьмы, Гияна объясняла странные для Веры местные представления о мире. Все эти Твари, Бездна, Грань… Поначалу в голове не укладывалось, ну в самом деле, что за мистика с фэнтези?! Но под конец года та самая Грань истончается, потусторонним тварям становится легче проникнуть в мир, и однажды городских ведьм подняли по тревоге утихомиривать одну такую тварь.
Но заставить ждать самого короля у мастера наглости не хватило. Срочный заказ на кинжал, который пришелся бы по руке постаревшему королю, он принял. Но в тот день, когда посланец короля должен был забрать готовый клинок, мастера Петриса и его жену нашли мертвыми.
Не убитыми, нет. По заключению городских целителей, смерть наступила в результате случайного наложения банальной простуды и слабого проклятия, возможно, сглаза. Из тех, что бросают в сердцах, когда тебе на ногу наступили, угодили в толпе локтем в глаз или выхватили из-под носа последнюю кружку рассола утром после пьянки. Само по себе то и другое пусть неприятно, но уж никак не смертельно, а вот поди ж ты… есть такое умное слово — резонанс.
Случайность? Совпадение? В такие совпадения не поверил бы даже ребенок, не то что королевский дознаватель. И Каршайс Лой решительно отказывался понимать, почему поверил посланный за клинком господин Бранс, человек тертый, повидавший многое и отнюдь не наивный.
Право же, будь Бранс не так безоговорочно предан королю, Лой заподозрил бы его в сговоре с преступниками! Но есть люди, хоть и немного таких, подозревать которых — пустая трата времени. А время терять королевский дознаватель не любил: пока распутываешь ложный след, преступник уничтожает улики и скрывается. Поэтому он прямо потребовал у растерянного и огорченного Бранса объясниться. На что получил такое же прямое и откровенное:
— Может, и есть там странности, но что с ними сделаешь? Целители люди уважаемые и врать не станут, простуда с каждым случиться может, а сглаз… Предлагаете допросить поголовно всех горожан? Даже если виновный и вспомнит о брошенном сгоряча дурном слове, в чем он, по большому счету, виноват? В несдержанности? А кто из нас хоть раз так же не погорячился? А скорей всего, и не вспомнит.
— А кинжал?
— «Кто знал, что он сделан для короля?» — явно процитировал Бранс. — Вы, Каршайс, неглупый человек и можете представить, сколько желающих налетело на последние изделия знаменитого мастера. Теперь концов не найдешь. Мастерскую унаследовал брат, но он, к сожалению, в оружии разбирается на уровне среднего лавочника. Хотя Боргеус Груади тоже в своем роде талант, он открыл в том городишке великолепные текстильные мастерские. Но где ткани, а где клинки…
— И что, память у этого таланта тоже отшибло? Не помнит, куда дел или кому продал вполне определенный кинжал?
— Он утверждает, что вообще не видел никакого кинжала. Говорит, был длинный меч, две рапиры и несколько заготовок под небольшие клинки.
— Какие именно?
Бранс развел руками:
— Помилуйте, это ведь не двадцать сортов бархата и двенадцать — ситца! Для Боргеуса Груади все клинки на одно лицо, я удивлен, что он меч от рапиры сумел отличить. Поверьте моему опыту, Каршайс, искать бесполезно. Да, это могло быть предумышленное убийство. Да, это могла быть кража, намеренная и спланированная или же случайная. Но обстоятельства таковы, что мы никого не найдем и ничего не докажем. Не верите — поезжайте туда сами, в конце концов, и попытайтесь хоть что-то сделать!
И вот он стоит на главной площади Киартона, среди веселящихся горожан, и впервые в жизни не знает, как вести расследование. Потому что король, хоть и жалел о пропаже кинжала, все-таки согласился с Брансом: плохая идея таскать людей на допросы и возбуждать народное недовольство, когда дело и впрямь выглядит как несчастливое стечение обстоятельств. Самое большее, что разрешил его величество — неофициальные расспросы под видом слишком поздно узнавшего печальную новость покупателя. То есть, если называть вещи своими именами — сбор слухов и сплетен.
Но иногда и среди навоза сплетен можно нарыть жемчужное зерно истины. Каршайс принял этот вызов.
И не в том беда, что дознавателю Каршайсу Лою нужно больше, чем самому королю, или что он так помешан на законе и настолько ненавидит хитроумных убийц и воров. Но он и сам вот уже двенадцатый год носит клинок работы мастера Петриса, и не счесть, сколько раз этот клинок спасал ему жизнь. Да пропади все пропадом, Каршайс Лой чувствовал себя обязанным! Разобраться со смертью мастера — та малость, которую он может и должен сделать.
— А вот кому пряников медовых, пирожков ягодных!
— Сбитень горячий! Грейтеся, люди добрые!
Выделяться из толпы не стоило. Каршайс купил пирожок и кружку сбитня и не торопясь, осматриваясь и прислушиваясь, двинулся по площади. В завихрениях людской круговерти неизбежно возникают тихие заводи, где случайно столкнувшиеся кумушки перемывают косточки соседкам, а их мужья делятся «серьезными» мыслями. Час, другой, и поймешь, чем нынче дышит город.
— Налей еще кружечку, милок.
— Эй, сосед, доброго праздничка! Чегой-то пьешь один?
— Давай выпьем вдвоем, ха-ха.
— Твое здоровье! Я о чем, женка-то где твоя?
— Дык вона, возле пряников. Сестрицу встретила, а у той спиногрызов пятеро.
— Пап, пап, купи и мне пряника!
Хотя, если подумать, чем может дышать город в такую ночь? Ароматом пирогов да винными парами…
— А-а я призна-ался, что люблю-у тебя-а, а-а ты меня прогнала с глаз до-оло-ой, но-о ты моя заветная-а судьба-а-а…
— Мамочка, я устала, возьми на ручки…
— Пи-ироги-и с мясом, с капустой, с яблоками!
— Свистульки кому, свистульки! Пс-ст, пацан, свистульку хошь? Всего за медячок!
— Сбитень медовый!
Итак, что он знает о мастере Петрисе? Да ничего, стыдно сказать, не знает. Когда выбираешь товар, интересуешься все-таки товаром, а не мастером. По какой причине умелый оружейник сидел в своем захолустье, хотя мог прекрасно устроиться в Маринелле? Почему жена не спорила? Женщины — существа тщеславные, какая из них предпочтет столице захудалую провинцию? Далее — брат. Надо же, одна семья, но один кует клинки, а второй производит ткани. Хотелось бы знать, как они друг с другом ладили. Мастерские требуют денег, и случаются такие обстоятельства, что денег требуется много и быстро. Наследство тут может прийтись ой как кстати.
И, к слову о наследстве, у мастера Петриса дети были?
— А я те говорю, точно чегой-то у ней случилося! То ходила зыркала на всех, ровно волчица, а теперича?
— А что теперича? Тако же, как и было, на хромой козе не подъедешь. Благо, не одна ведьма в городе.
— Не-е, теперича не так! Была госпожа Верея сердитая, а стала рассеянная вся, и смотрит, ровно в пустоту, вот!
— Да ладно гнать! Третьего дня подходил к ней, уж так взором ясным приласкала, думал, весь прыщами покроюся. Какая-такая пустота? Небось, задумалася госпожа ведьма, а тут ты. Все бы сочинять на ровном месте.
— Это когда я сочинял?!
— А с проклятием с тем, скажешь, не присочинил?
Тут Каршайса оттерли в сторону, и продолжения такого многообещающего разговора он не слышал. На всякий случай обежал глазами толпу, выискивая двух говоривших друг с другом мужчин. Отыскал. Правда, лиц рассмотреть не удалось, только добротные полушубки, в каких ходят лесорубы и охотники, да сдвинутые на затылок шапки — у одного волчий треух, а у другого щегольский бобровый «пирожок». Да тот, что в треухе, азартно размахивал руками.
Пока удалось снова подобраться ближе, к двум спорщикам присоединился третий, и разговор зашел об отстреле волков и о городском голове, который «зажилил» полагавшуюся за хищников премию. Мол, сам король указ выпустил, чтоб за каждого убитого зверя — золотой. Каршайс точно знал, что «сам король» такими мелочами не занимается, да и о премии такой ничего не слышал. Похоже, слухи в славном городе Киартоне имели свойство рождаться не как везде, когда кто-то что-то недослышал или не так понял, а вовсе из ничего, на пустом месте.
Покружив бесцельно по площади, столичный гость узнал множество абсолютно бесполезных сведений: где нынче какие пироги, у кого из торговцев сбитень горячей и вино крепче, почем вчера было на ярмарке сало, а почем каплуны, и даже, кто за последний год отметился в любовниках у супруги городского почтмейстера, дамы, как видно, весьма любвеобильной. В конце концов такое времяпрепровождение дознавателю надоело, и он решил поискать гостиницу. Расспросил нескольких кумушек и вскоре, следуя их советам, входил в заведение под названием «Румяная свинка» — харчевню, хозяйка которой сдавала недорого две комнаты в мансарде. И хоть, казалось бы, комнатушка под крышей харчевни совсем не по чину королевскому дознавателю, но Каршайс остался доволен. Чисто, кормят вкусно, а главное — никому и в голову не придет, что приезжий, снявший такое жилье, имеет вес при королевском дворе. Следовательно, его не будут опасаться, не станут замолкать при его появлении, врать в лицо только ради того, чтобы показать себя добрым подданным, искать покровительства… Короче говоря, на него просто не обратят внимания, пока он будет тихо и спокойно заниматься своим делом.
ГЛАВА 5. Не было у ведьмы заботы…
Если нет своих проблем —
начни разбираться с чужими, и свои тут же появятся!
Вера всегда знала, что минутные порывы дорого обходятся. Понимала и то, что взять в дом сироту-ученицу — не котенка бездомного подобрать. Но все-таки не совсем уж ребенок, взрослая девица, по местным меркам — на выданье, а значит, должна быть в полной мере самостоятельной. Засыпая, Вера думала, что Фиалочка-Анюта — как студентка на практике. То есть по части нужных знаний в голове наверняка пустота, но дрессировке поддается, а иногда и помочь сможет. Уж студенток у Веры перебывало…
И где были ее мозги? Праздновали вместе со всем городом?
Начать с того, что наставник обязан обеспечивать ученика всем необходимым, а у девочки ничего нет. То есть вообще, абсолютно ничего, вплоть до трусов! А Вера вспомнила об этом только утром, когда сама одевалась. С другой стороны, не ночью же бежать за покупками? А девочка после ритуала крепко спала и должна была проспать долго, как бы не до самого вечера. Но на всякий случай Вера навела на ее спальню сонные чары, а сама, по-быстрому попив чаю с пирожками, прихватила кошелек и отправилась на Торговую площадь. Авось хоть одна нужная лавка окажется открытой.
В самом деле, не к родственничкам же ее идти, приданое выбивать?
— А может, и стоило бы, — пробурчала Вера себе под нос. — Ведьма я или кто?
С низкого неба валил густой, огромными хлопьями снег. Лез в глаза, лип к ресницам, то и дело приходилось стряхивать. Ноги тонули по щиколотку — до того, чтобы тротуары чистить, здесь еще не додумались. Хорошо еще, что после праздничной ночи народ отсыпался, а то уже растоптали бы до отвратительного месива…
Но, как бы то ни было, открытая лавка женской одежды нашлась, и самое необходимое Вера подобрала. На первое время, без учета праздника, моды (если бы она еще знала, есть ли здесь в принципе какая-то особенная молодежная мода!), приличное, новое и теплое — и хватит пока. Позже будет время заняться этим вопросом более вдумчиво. Или, в самом деле, родню девчонкину взять за горло. Заслужили.
— Важнее, как я ее учить буду, — взгляд Веры остановился на вывеске. Деревянная доска покачивалась на двух цепях с едва слышным скрипом, в рельеф глубокой резьбы набился снег, и снежная шапка лежала поверх. — «Пьяный бочонок и три мертвеца». Придумают же. Это что, вусмерть упиться и все равно не оторваться?
— Доброго утречка, госпожа ведьма, — выглянул из «Пьяного бочонка» заспанный помятый парень. Напраздновался, похоже, по полной программе, и сейчас помирал без глотка свежего морозного воздуха. Хотя рассол тоже пошел бы молодцу на пользу. — А чего это вы тут бормочете?
— Вывеску читаю, — ехидно отозвалась Вера. — Интересная она у вас, так и чудится занимательная история.
— А-а… — молодец почесал в затылке, нагнулся, зачерпнул полную пригоршню снега и приложил к лицу. Счастливо замычал, отряхнулся и сказал уже вполне бодро: — А то ж! Вы, госпожа ведьма, верно мыслите. Дело было еще при прадеде моем…
— Рески, обалдуй, куды подевался? Я тебя за дровами послала, а не лясы точить с каждым встречным! — На улицу степенно вышла, даже выплыла, дородная тетка лет сорока, в небрежно повязанном фартуке и тоже… мягко говоря, встрепанная. — Ой, доброго утречка, госпожа ведьма!
— И вас с праздничным утречком, — рассмеялась Вера и пошла дальше.
— Рески, обалдуй, чего ты ей наболтал? — донеслось сзади. — Впервой вижу, чтобы госпожа Верея смеялася…
А Вера зашла к пекарю за свежим хлебом, к мяснику за колбасками, к молочнику за творогом и сметаной. Везде ее встречали радостно, поздравляли с праздничком, а внучка молочника, шпингалетка-шестилетка с тощими русыми косичками, сказала, восторженно сияя глазами:
— Вчера так красиво было! Красивее, чем всегда!
— А ты помнишь, как «всегда»? — подначила Вера.
— А вот помню! Всегда только загорится и сразу погаснет, а вчера — долго! И цветком!
— И правда, расстарались вчера, — согласился молочник, — такое зарево не всякий год удается. Возьмите сыру, госпожа ведьма, как раз созрел. Вот, попробуйте.
Сыр напоминал голландский. Мягкий, нежного вкуса. Вера даже замечталась, как хорош он был бы с кофе, на ломтике рижского батона. Эх, мечты…
А потом подумала о горячих бутербродах, которые вполне можно сделать в печке, о румяной сырной корочке на запеченном мясе или картошке, и взяла сразу головку. Да и что той головки, килограмма два с небольшим.
Захотелось вдруг сделать привычный новогодний стол. Ладно, оливье без зеленого горошка не оливье, но что-то похожее состряпать можно, и да здравствуют эксперименты! А почему нет? Будет салат «Киартонский». А на селедку под шубой и вовсе только майонеза не хватает, ну так его ведь и сделать можно! Чары для взбивания в помощь. С чарами готовить легко, этот раздел местной магии Вера уже успела оценить. Работает ничуть не хуже миксеров и микроволновок.
И холодец. Обязательно холодец! С хреном и с горчицей, на выбор.
Так, что нужно докупить? Селедка здесь непопулярный продукт, берут ее разве что купцы или наемники, отправляясь в дальнюю дорогу, и то, если на копченое мясо или солонину денег не хватает. А уж пряного посола не найти в принципе. Но можно попробовать довести до ума самой.
На салат взять куриную грудку, соленых огурчиков, картошку, яйца, яблоко. Должно неплохо получиться. Запечь мясо с картошкой, как раз сыр пригодится. Грибочков еще туда, м-м-м!
День уйдет на готовку, все равно заняться нечем, а после ночной работы позвать Гияну с Канарией в гости. Жаль, рецепта «наполеона» она не знает, вот что-что, а торты никогда сама не пекла.
По пути домой Вера отломила три ветки от елки, а дома поставила в стеклянный кувшин и наколдовала волшебных светлячков. Вешать на елку по местному обычаю орехи с конфетами не хотелось. Эх, хоть один бы шарик… Интересно, есть в этом захудалом городишке стеклодув?
Что она вообще за месяц жизни здесь узнала о Киартоне? Да почти ничего! В основном разбиралась с ведьминскими делами, с наследством Вереи, со свалившейся на голову магической работой. Канария вдалбливала в голову обязанности городской ведьмы, Гияна объясняла странные для Веры местные представления о мире. Все эти Твари, Бездна, Грань… Поначалу в голове не укладывалось, ну в самом деле, что за мистика с фэнтези?! Но под конец года та самая Грань истончается, потусторонним тварям становится легче проникнуть в мир, и однажды городских ведьм подняли по тревоге утихомиривать одну такую тварь.
