Подхватив скинутый ранее китель и бросив на меня взгляд, полный неудовольствия и, вопреки всему, обещания продолжения, рарк покинул палату.
— Рядовая Флэш, вы забыли, что у вас профосмотр? Или на выписку не собираетесь? — теперь строгие серые глаза изучали моё раскрасневшееся лицо.
— Собираюсь. Так точно. Уже иду! — подтвердила я, лихорадочно приводя одежду в порядок.
Впрочем, могла особенно и не стараться. Во-первых, капитан медицинской бригады меня раздетой уже видел — он же при первичном осмотре присутствовал, где я была в костюме Евы. Во-вторых, в капсуле для проверки профпригодности больничную пижамку всё равно пришлось сменить на трико-комбинезон. А потом истратить целый час на психологические тесты, три часа потеть на тренажёрах, сдавать кровь, терпеливо ждать, пока бесстрастная система зафиксирует и проанализирует показатели, и, наконец, заполучить вожделенный штамп “годна”.
В общем, в палату я вернулась вымотанная донельзя, растирая безумно зудящую свеженькую татуировку-допуск на предплечье. Зато уснула без задних ног. А с утра, после завтрака, получив “добро” уже от медиков, помчалась на построение. Прогулов начальство не терпит, даже по уважительным причинам. И вообще, мне график дежурств на эту неделю узнать нужно — я вчера не успела, потому как в лазарет загремела. И расписание тренировок. И режим смен — я ведь не только в конвое работаю, но и в секторе слежения за пространством. Потому что денег много не бывает!
А ещё мне безумно хотелось разобраться в том, к чему я раньше особенного интереса не испытывала. Амиоты… Какие они? Не сейчас, нет, на таких я насмотрелась. Какими они были раньше? Это только Дорану “повезло”, он с ними практически лично пересекался. Был очевидцем, так сказать.
Слова рарка о том, что амиоты способны “выпить энергию и пустить по миру оболочку” накрепко засели в памяти. Как это понимать? Переспросить Дора и выпытать подробности я не решилась, опасаясь, что напарник взорвётся от злости. Но он же не один достаточно знает об этой расе?..
Тренер в зоне симуляторов! Тот самый, с которым мы отрабатываем приёмы с энергетическими кинжалами. Он намного старше Дора. Без ноги, то есть с протезом. Со шрамами на лице. И, кстати, тоже рарк. Я как-то не задумывалась, но его ранения могут быть получены в той самой войне! Главное, чтобы он разговорился...
Наверное, мне повезло, что в расписании служебных тренировок тренажёрный зал стоял завтрашним днём, а сегодня с обеда меня ждали двенадцать часов дежурства в центре слежения за космосом. На это время, к счастью, мозг был занят. Иначе бы я от любопытства лопнула.
В общем, после тренировки, вместо того чтобы вместе со всеми отправиться отдыхать, я сунулась к тренеру.
— Вам чего, рядовая Флэш? — оборачиваясь, рявкнул офицер, сидевший за столом спиной ко мне. Наверняка заметил мою персону в отражении пузатой, тёмного стекла бутылки, которая стояла перед ним.
— Прошу прощения, капитан Жьерк. У меня проблема. И вопрос. Можно?.. — сделав вид, что не заметила компрометирующего и запрещенного на базе напитка, я замялась, кусая в нерешительности губы, хоть и понимала, что для военного это недопустимо. Не покажется ли офицеру странным мой интерес к подопытным?.. Под каким бы соусом его преподнести?..
— Проблема? Гм… — тренер на мгновение задумался и дёрнул рукой, задвигая сорокаградусный компромат за гору из одежды, обуви и оружия, живописно красующуюся на столешнице. Неловко отставив ногу, наклонился. Вцепившись изуродованными пальцами в спинку стоящего у стены стула, подтащил его ближе, хлопнул по сиденью ладонью и рыкнул: — Садись.
Я спорить не стала — сама на разговор напросилась! К тому же, а ну как передумает. Шустро метнулась вперед, чтобы побыстрее получить ответы.
Неприятная усмешка искривила толстые губы, которые некрасиво прочертил грубый шрам. В глазах добродушия тоже не наблюдалось — в отличие от Дора этот рарк всегда казался угрюмым, ожесточённым и репутацию имел отъявленного грубияна. Оно и понятно с такими травмами. Приласкав меня совсем не дружелюбным взглядом, офицер недовольно протянул: “Н-н-ну?”
Расценивать это можно было лишь как временное снисхождение. Которое моментально испарится, если моя персона напрасно оторвала его от… дегустации.
— Прошу совета опытного коллеги и профессионала! — выпалила я, рванув с места в карьер и выжимая всё из этого шанса. Готовая и к грубым окрикам, лишь бы заполучить крупицы информации из достоверного источника. — Мне вчера не повезло. Вместо конвоя меня поставили на охрану в лабораторию, а у учёных там что-то не по плану пошло. В общем, — заторопилась, видя как мой собеседник начинает нетерпеливо бегать глазами по подсобке, — меня амиот за руку схватил.
— Оторвал? — презрительно буркнул капитан, на миг всё же сместив на меня фокус внимания.
— Я оторвала. — О “вкладе” в произошедшее Дора умолчала, понимая — если скажу, ещё и напарнику достанется “ласковых” слов от тренера. — Другую руку. Копию той, что оставалась прикованной к каталке. Призрачную. Туманную. Фиолетовую.
Перечислила всё, что могла, понимая, что по-другому этого не объяснить.
Рарк застыл, вперив в меня пристальный взгляд. Напряжённый и злой. Даже злющий.
— А она потом в воздухе растаяла, — добавила я последнюю деталь, слегка запнувшись.
Резко поднявшись, так что вынудил меня отклониться, капитан шагнул в сторону. Отвернулся, пару мгновений постоял спиной ко мне, рывком выдернул припрятанную бутыль и глотнул.
— Сорке!
Раркский аналог земного упоминания самки собаки. Вернее, некой шошечки. Есть на родине Дорана такие непонятные зверюшки.
Я лишь мысленно пожала плечами. Давно перестала принимать подобные выпады на свой счет. И похлеще выражения слышала в этом зале — вот уж где не считали нужным деликатничать.
— Дави их, гадин. В следующий раз сразу шпиль энергоклинком. На полную. Авось сдохнет.
— Если б знала, как давить… — предприняла я попытку вернуть разговор в нужное русло.
— За сиськи вас что ли в космоконвой берут?! — в сердцах рявкнул тренер.
Ничего нового для меня и в этом заявлении не было. По сей день находятся те, кто полагает особей мужского пола (и не важно какой расы!) более подходящими для работы в космосе.
Впрочем, если не чураться привычной грубости капитана Жьерка, то мне с его прямолинейностью всегда было проще, чем с занозой-напарником, убеждённым, что “все девки — его”, стоит лишь подмигнуть.
— Прежде я с амиотом напрямую не сталкивалась. Чего ждать от них?
— Мозгов нет, — безапелляционно констатировал офицер, имея в виду меня, а не амиота. Развернулся и припечатал бутыль к столу. — Куда лезешь? Сиди на Земле и перед мужиками задницей верти.
Но я и это мимо ушей пропустила, продолжая гнуть своё:
— Нам на занятиях ни о чём таком не говорили! Показывали только как действовать, если пленник вырвется на свободу. Мы отрабатывали, как его вырубить. Или как убить…
— И чего не убила? — Жьерк рухнул обратно на сиденье. — Штаны мокрые помешали?
Он явно взял себя в руки, или это глоток живительного пойла сделал своё дело, но сейчас рарк выглядел более спокойным. С ленцой характерно презрительно посматривал на меня, покачиваясь на задних ножках жалобно скрипящего стула. Мне это показалось добрым знаком для более обстоятельного разговора.
— Приказа убивать не было, а инструкции по порядку действий касаются материального пленника. А тут что было? Откуда эта вторая рука? Да ещё и такая ненормальная. Но при этом очень даже осязаемая! — меня аж передёрнуло, когда я вспомнила силу, с которой сжимались, сковывая меня, холодные пальцы.
— Гр-р-раш-ш-ш… — зашипел рарк. — Тупицы…
— Учёные?
— Да эти вообще ироды. Ублюдков тут создают всем на погибель.
— Амиотов-подопытных?!
— Не суй свой нос во всё это! И держись подальше от гадин. Твое дело — разродиться! Чего обрюхатить некому?
— Я уже тут, — веско и спокойно напомнила самому ярому на станции женоненавистнику. — И до конца вахты никуда не денусь. Что случилось однажды…
— Сплюнь, безмозглая.
— А кого ещё мне о них расспрашивать, если не профи? Если даже инструктор…
— В чёрную дыру вашего инструктора. Выслужился. Случись реальный замес — от всех нас вместе взятых будет толку не больше, чем от тебя одной. Разве что повизжим хором. Только амиоту с этого визга, что рарку с…
— Так что с этой второй рукой? — перебила, и так зная, что услышу. — Какие они… ну, когда фантомы? Все амиоты на базе — материальные, других я не видела. На что они похожи?..
— В своём истинном облике? Да почти ни на что. Бледные фиолетовые сгустки, граш их раздери. Это же энергетические поля, у них нет формы.
“Ни формы, ни чувств, ни привязанностей” — вспомнились мне слова напарника, от которых по позвоночнику снова прошлась холодная волна. Перед глазами встал тот самый фиолетовый туман, что заполнил лабораторию, а в ушах снова раздался визг профессора: “Загоните его обратно!”. А дальше… погиб сотрудник лаборатории.
Получается, я своими глазами видела, как амиот из тела выбрался и лаборанта убил? Вот дела...
— А когда материализуются? — снова рванула в наступление, всеми силами скрывая жадное любопытство.
— Что угодно могут имитировать. Любой живой объект. Тобой станут запросто — мать родная не отличит. Иногда даже предметы создают. Не огнестрел, конечно, попроще. Решётки, цепи, плётки... Но уж как ими тебя “приласкают”, мало не покажется. Так-то...
Пусть каждое слово капитан Жьерк скорее выплёвывал, чем говорил, но я была благодарна ему и за это.
— Серьёзно?! — Подобное в голове не укладывалось. Пояснения рарка меня шокировали. — Но здесь на базе все пленники-амиоты материальны. В таком виде они же не превратятся во что-то ещё?
До инцидента в восьмой лаборатории я и эту их “туманную” сторону не видела.
— Думается мне, — тренер с отсутствующим видом, возможно на миг забыв, что разговаривает с презренной самкой, смотрел куда-то в пространство поверх моего плеча, — в этом и смысл всех прежних опытов. Как-то учёным удалось зафиксировать пленников в постоянном физическом теле. Или их вынудили создать себе эти тела, чтобы выжить. Граш разберёт. В материальном виде амиоты менее опасны… так считается.
— Таким способом ограничиваются их фантомные навыки?
Даже дыхание затаила, ожидая ответа. Понимала же, что полного успеха в эксперименте над амиотами нет, раз вчерашний пленник сумел “прорвать” навязанную оболочку, вопреки всем изменениям перевоплотившись в смертоносный туман. Опять же злополучная рука, что помешала мне…
— Слепцы! — капитан моргнул, опомнившись. Взгляд его мгновенно стал недовольным. — Учёные не видят дальше своего носа. Этих гадов не изменить, всё что они могут — убивать. Оттого и каждый пленник здесь заслуживает лишь смерти. Когда нибудь до учёных это дойдёт, раз дошло до глупой сорке вроде тебя. Только пока они, выходит, глупее…
— Я знаю, что в наше дежурство погиб один из исследователей.
— Не в первый раз, — рарк даже не удивился. Вновь потянулся к бутылке, но прежде, чем сделать большой глоток, от души выругался. — Запреты, запреты... Нам всё запретили, трясутся над этими гадинами. Роют себе могилу. Уже вырыли! — Переведя на меня помутневший взгляд, он внезапно заговорил тише, проявив почти сочувствие: — Попроси о переводе. Не место тебе тут. Всё здесь однажды… закончится.
Последние слова капитана прозвучали зловеще. В дополнение он махнул мне рукой, ясно давая понять: убирайся.
Под влиянием его обречённого ожидания я подскочила на ноги и опомнилась только оказавшись в своей каюте. Разговор оставил тягостное впечатление: на какую развязку намекал тренер? Присев на кровать, устало потёрла лицо.
С одной стороны, рарки — те, кто очевидно сильнее других пострадали от войны с амиотами. Они не верили в возможность перемен, просто не допускали их. Больше того, они ждали… Ждали повторения! Можно ли считать это следствием глубочайшей ненависти к тем, кого привыкли полагать извечным и не знающим жалости врагом? Или же они сейчас единственные, кто реально оценивает перспективы происходящего, понимает истинную цену последствий?
С другой стороны, тот пленник. Даже по прошествии трёх дней мне никак не удавалось стереть из памяти его облик, его истерзанное и искорёженное болью и муками тело. Живое олицетворение нашей собственной жестокости! Можно ли винить его за агрессию?
Откинувшись на подушку, я вытянула вперёд руку. Растопырив пальцы, коснулась ладони другой рукой, пытаясь представить каково это — однажды открыть глаза и осознать, что у тебя нет руки. Вовсе нет тела! Что ты — уже совсем не ты. И увидеть рядом тех, кто сделал это с тобой.
Пусть с пленными амиотами было всё наоборот — они не потеряли материальность, а приобрели, — но это просто не укладывалось у меня в сознании. Неужели, в таких условиях она смогли сохранить разум? Каким бы отличным от привычного мне понимания он не был. Или же капитан Жьерк и Доран правы — рядом с нами бомбы замедленного действия и глобальной разрушительной силы, направляемые единственным ощущением: болью?..
Заставила себя закрыть глаза. Всё, хватит! Спать! Завтра мне на дежурство… В обезьянник… К подопытным!
Толчок. Меня швырнули намеренно бесцеремонно.
— Хороший денёк, да, приятель? Попользовали тебя от души, на потроха пошёл.
Дружный хохот. Глумливый и явно озлобленный. Эти убогие даже не осознавали, что за их нарочитым презрением я отчётливо распознавал глубинный неизживаемый страх. Страх перед такими как я. Даже пленными, даже скованными, даже лишёнными всякой силы…
— Таким тварям самое место на разделочном столе. Ты лишь подопытная крыса!
Отвратительные голоса отражались в сознании гулкими отзвуками, а мутные, тёмные силуэты сменялись яркими пятнами, не позволяя сосредоточится и понять, что происходит.
Треск, хлёсткий удар. Ещё один. Мерзкое, прилипчивое ощущение неполноценности и бессилия...
Превозмогая его, я оттолкнулся от жёсткой, неприятно скользкой поверхности, поднимаясь на руках, с усилием напрягая мышцы и стараясь не обращая внимания на дрожь, сотрясавшую тело.
Преодолевая нарастающую тошноту, сильно зажмурился до светового всплеска, стиснул челюсти до хруста, задержал дыхание, прогоняя слабость и немощь владеющие телом. Поднял голову, одновременно открывая глаза.
Зрение наконец прояснилось. Сквозь свисающие грязные пакли теперь можно было рассмотреть тех, кто обращался со мной так бесцеремонно.
Два безобразных комка розовой плоти, ограничивающие себя от воздушной среды чёрными пластами неорганической материи, скалили жёлтые жёсткие наросты, рассматривая меня круглыми белёсыми сферами. Издавали рыкающие вибрации, сотрясая воздух. Двигали отростками, прячась за грозно-сверкающими линиями полей высокой мощности…
Нет, разумеется, я знал, что всё это можно называть и воспринимать иначе. Гуманоиды. Двуногие, двурукие. У них есть голова, кожа, одежда, зубы, глаза, речь, и меня они заперли в силовой клетке... Но мыслить их штампами, их понятиями, уподобляться низшим не хотелось категорически.
Убогие трёхмерные уроды, считающие себя высшей разумной формой жизни, а по сути — презренные, жалкие ничтожества, трясущиеся и цепляющиеся за своё физическое воплощение, как за главную ценность. В то время, как истинная суть их существования — быть источником энергии для таких как я! Хранить её в себе, накапливать, до тех пор, пока я не решу её забрать!
— Рядовая Флэш, вы забыли, что у вас профосмотр? Или на выписку не собираетесь? — теперь строгие серые глаза изучали моё раскрасневшееся лицо.
— Собираюсь. Так точно. Уже иду! — подтвердила я, лихорадочно приводя одежду в порядок.
Впрочем, могла особенно и не стараться. Во-первых, капитан медицинской бригады меня раздетой уже видел — он же при первичном осмотре присутствовал, где я была в костюме Евы. Во-вторых, в капсуле для проверки профпригодности больничную пижамку всё равно пришлось сменить на трико-комбинезон. А потом истратить целый час на психологические тесты, три часа потеть на тренажёрах, сдавать кровь, терпеливо ждать, пока бесстрастная система зафиксирует и проанализирует показатели, и, наконец, заполучить вожделенный штамп “годна”.
В общем, в палату я вернулась вымотанная донельзя, растирая безумно зудящую свеженькую татуировку-допуск на предплечье. Зато уснула без задних ног. А с утра, после завтрака, получив “добро” уже от медиков, помчалась на построение. Прогулов начальство не терпит, даже по уважительным причинам. И вообще, мне график дежурств на эту неделю узнать нужно — я вчера не успела, потому как в лазарет загремела. И расписание тренировок. И режим смен — я ведь не только в конвое работаю, но и в секторе слежения за пространством. Потому что денег много не бывает!
А ещё мне безумно хотелось разобраться в том, к чему я раньше особенного интереса не испытывала. Амиоты… Какие они? Не сейчас, нет, на таких я насмотрелась. Какими они были раньше? Это только Дорану “повезло”, он с ними практически лично пересекался. Был очевидцем, так сказать.
Слова рарка о том, что амиоты способны “выпить энергию и пустить по миру оболочку” накрепко засели в памяти. Как это понимать? Переспросить Дора и выпытать подробности я не решилась, опасаясь, что напарник взорвётся от злости. Но он же не один достаточно знает об этой расе?..
Тренер в зоне симуляторов! Тот самый, с которым мы отрабатываем приёмы с энергетическими кинжалами. Он намного старше Дора. Без ноги, то есть с протезом. Со шрамами на лице. И, кстати, тоже рарк. Я как-то не задумывалась, но его ранения могут быть получены в той самой войне! Главное, чтобы он разговорился...
Наверное, мне повезло, что в расписании служебных тренировок тренажёрный зал стоял завтрашним днём, а сегодня с обеда меня ждали двенадцать часов дежурства в центре слежения за космосом. На это время, к счастью, мозг был занят. Иначе бы я от любопытства лопнула.
В общем, после тренировки, вместо того чтобы вместе со всеми отправиться отдыхать, я сунулась к тренеру.
— Вам чего, рядовая Флэш? — оборачиваясь, рявкнул офицер, сидевший за столом спиной ко мне. Наверняка заметил мою персону в отражении пузатой, тёмного стекла бутылки, которая стояла перед ним.
— Прошу прощения, капитан Жьерк. У меня проблема. И вопрос. Можно?.. — сделав вид, что не заметила компрометирующего и запрещенного на базе напитка, я замялась, кусая в нерешительности губы, хоть и понимала, что для военного это недопустимо. Не покажется ли офицеру странным мой интерес к подопытным?.. Под каким бы соусом его преподнести?..
— Проблема? Гм… — тренер на мгновение задумался и дёрнул рукой, задвигая сорокаградусный компромат за гору из одежды, обуви и оружия, живописно красующуюся на столешнице. Неловко отставив ногу, наклонился. Вцепившись изуродованными пальцами в спинку стоящего у стены стула, подтащил его ближе, хлопнул по сиденью ладонью и рыкнул: — Садись.
Я спорить не стала — сама на разговор напросилась! К тому же, а ну как передумает. Шустро метнулась вперед, чтобы побыстрее получить ответы.
Неприятная усмешка искривила толстые губы, которые некрасиво прочертил грубый шрам. В глазах добродушия тоже не наблюдалось — в отличие от Дора этот рарк всегда казался угрюмым, ожесточённым и репутацию имел отъявленного грубияна. Оно и понятно с такими травмами. Приласкав меня совсем не дружелюбным взглядом, офицер недовольно протянул: “Н-н-ну?”
Расценивать это можно было лишь как временное снисхождение. Которое моментально испарится, если моя персона напрасно оторвала его от… дегустации.
— Прошу совета опытного коллеги и профессионала! — выпалила я, рванув с места в карьер и выжимая всё из этого шанса. Готовая и к грубым окрикам, лишь бы заполучить крупицы информации из достоверного источника. — Мне вчера не повезло. Вместо конвоя меня поставили на охрану в лабораторию, а у учёных там что-то не по плану пошло. В общем, — заторопилась, видя как мой собеседник начинает нетерпеливо бегать глазами по подсобке, — меня амиот за руку схватил.
— Оторвал? — презрительно буркнул капитан, на миг всё же сместив на меня фокус внимания.
— Я оторвала. — О “вкладе” в произошедшее Дора умолчала, понимая — если скажу, ещё и напарнику достанется “ласковых” слов от тренера. — Другую руку. Копию той, что оставалась прикованной к каталке. Призрачную. Туманную. Фиолетовую.
Перечислила всё, что могла, понимая, что по-другому этого не объяснить.
Рарк застыл, вперив в меня пристальный взгляд. Напряжённый и злой. Даже злющий.
— А она потом в воздухе растаяла, — добавила я последнюю деталь, слегка запнувшись.
Резко поднявшись, так что вынудил меня отклониться, капитан шагнул в сторону. Отвернулся, пару мгновений постоял спиной ко мне, рывком выдернул припрятанную бутыль и глотнул.
— Сорке!
Раркский аналог земного упоминания самки собаки. Вернее, некой шошечки. Есть на родине Дорана такие непонятные зверюшки.
Я лишь мысленно пожала плечами. Давно перестала принимать подобные выпады на свой счет. И похлеще выражения слышала в этом зале — вот уж где не считали нужным деликатничать.
— Дави их, гадин. В следующий раз сразу шпиль энергоклинком. На полную. Авось сдохнет.
— Если б знала, как давить… — предприняла я попытку вернуть разговор в нужное русло.
— За сиськи вас что ли в космоконвой берут?! — в сердцах рявкнул тренер.
Ничего нового для меня и в этом заявлении не было. По сей день находятся те, кто полагает особей мужского пола (и не важно какой расы!) более подходящими для работы в космосе.
Впрочем, если не чураться привычной грубости капитана Жьерка, то мне с его прямолинейностью всегда было проще, чем с занозой-напарником, убеждённым, что “все девки — его”, стоит лишь подмигнуть.
— Прежде я с амиотом напрямую не сталкивалась. Чего ждать от них?
— Мозгов нет, — безапелляционно констатировал офицер, имея в виду меня, а не амиота. Развернулся и припечатал бутыль к столу. — Куда лезешь? Сиди на Земле и перед мужиками задницей верти.
Но я и это мимо ушей пропустила, продолжая гнуть своё:
— Нам на занятиях ни о чём таком не говорили! Показывали только как действовать, если пленник вырвется на свободу. Мы отрабатывали, как его вырубить. Или как убить…
— И чего не убила? — Жьерк рухнул обратно на сиденье. — Штаны мокрые помешали?
Он явно взял себя в руки, или это глоток живительного пойла сделал своё дело, но сейчас рарк выглядел более спокойным. С ленцой характерно презрительно посматривал на меня, покачиваясь на задних ножках жалобно скрипящего стула. Мне это показалось добрым знаком для более обстоятельного разговора.
— Приказа убивать не было, а инструкции по порядку действий касаются материального пленника. А тут что было? Откуда эта вторая рука? Да ещё и такая ненормальная. Но при этом очень даже осязаемая! — меня аж передёрнуло, когда я вспомнила силу, с которой сжимались, сковывая меня, холодные пальцы.
— Гр-р-раш-ш-ш… — зашипел рарк. — Тупицы…
— Учёные?
— Да эти вообще ироды. Ублюдков тут создают всем на погибель.
— Амиотов-подопытных?!
— Не суй свой нос во всё это! И держись подальше от гадин. Твое дело — разродиться! Чего обрюхатить некому?
— Я уже тут, — веско и спокойно напомнила самому ярому на станции женоненавистнику. — И до конца вахты никуда не денусь. Что случилось однажды…
— Сплюнь, безмозглая.
— А кого ещё мне о них расспрашивать, если не профи? Если даже инструктор…
— В чёрную дыру вашего инструктора. Выслужился. Случись реальный замес — от всех нас вместе взятых будет толку не больше, чем от тебя одной. Разве что повизжим хором. Только амиоту с этого визга, что рарку с…
— Так что с этой второй рукой? — перебила, и так зная, что услышу. — Какие они… ну, когда фантомы? Все амиоты на базе — материальные, других я не видела. На что они похожи?..
— В своём истинном облике? Да почти ни на что. Бледные фиолетовые сгустки, граш их раздери. Это же энергетические поля, у них нет формы.
“Ни формы, ни чувств, ни привязанностей” — вспомнились мне слова напарника, от которых по позвоночнику снова прошлась холодная волна. Перед глазами встал тот самый фиолетовый туман, что заполнил лабораторию, а в ушах снова раздался визг профессора: “Загоните его обратно!”. А дальше… погиб сотрудник лаборатории.
Получается, я своими глазами видела, как амиот из тела выбрался и лаборанта убил? Вот дела...
— А когда материализуются? — снова рванула в наступление, всеми силами скрывая жадное любопытство.
— Что угодно могут имитировать. Любой живой объект. Тобой станут запросто — мать родная не отличит. Иногда даже предметы создают. Не огнестрел, конечно, попроще. Решётки, цепи, плётки... Но уж как ими тебя “приласкают”, мало не покажется. Так-то...
Пусть каждое слово капитан Жьерк скорее выплёвывал, чем говорил, но я была благодарна ему и за это.
— Серьёзно?! — Подобное в голове не укладывалось. Пояснения рарка меня шокировали. — Но здесь на базе все пленники-амиоты материальны. В таком виде они же не превратятся во что-то ещё?
До инцидента в восьмой лаборатории я и эту их “туманную” сторону не видела.
— Думается мне, — тренер с отсутствующим видом, возможно на миг забыв, что разговаривает с презренной самкой, смотрел куда-то в пространство поверх моего плеча, — в этом и смысл всех прежних опытов. Как-то учёным удалось зафиксировать пленников в постоянном физическом теле. Или их вынудили создать себе эти тела, чтобы выжить. Граш разберёт. В материальном виде амиоты менее опасны… так считается.
— Таким способом ограничиваются их фантомные навыки?
Даже дыхание затаила, ожидая ответа. Понимала же, что полного успеха в эксперименте над амиотами нет, раз вчерашний пленник сумел “прорвать” навязанную оболочку, вопреки всем изменениям перевоплотившись в смертоносный туман. Опять же злополучная рука, что помешала мне…
— Слепцы! — капитан моргнул, опомнившись. Взгляд его мгновенно стал недовольным. — Учёные не видят дальше своего носа. Этих гадов не изменить, всё что они могут — убивать. Оттого и каждый пленник здесь заслуживает лишь смерти. Когда нибудь до учёных это дойдёт, раз дошло до глупой сорке вроде тебя. Только пока они, выходит, глупее…
— Я знаю, что в наше дежурство погиб один из исследователей.
— Не в первый раз, — рарк даже не удивился. Вновь потянулся к бутылке, но прежде, чем сделать большой глоток, от души выругался. — Запреты, запреты... Нам всё запретили, трясутся над этими гадинами. Роют себе могилу. Уже вырыли! — Переведя на меня помутневший взгляд, он внезапно заговорил тише, проявив почти сочувствие: — Попроси о переводе. Не место тебе тут. Всё здесь однажды… закончится.
Последние слова капитана прозвучали зловеще. В дополнение он махнул мне рукой, ясно давая понять: убирайся.
Под влиянием его обречённого ожидания я подскочила на ноги и опомнилась только оказавшись в своей каюте. Разговор оставил тягостное впечатление: на какую развязку намекал тренер? Присев на кровать, устало потёрла лицо.
С одной стороны, рарки — те, кто очевидно сильнее других пострадали от войны с амиотами. Они не верили в возможность перемен, просто не допускали их. Больше того, они ждали… Ждали повторения! Можно ли считать это следствием глубочайшей ненависти к тем, кого привыкли полагать извечным и не знающим жалости врагом? Или же они сейчас единственные, кто реально оценивает перспективы происходящего, понимает истинную цену последствий?
С другой стороны, тот пленник. Даже по прошествии трёх дней мне никак не удавалось стереть из памяти его облик, его истерзанное и искорёженное болью и муками тело. Живое олицетворение нашей собственной жестокости! Можно ли винить его за агрессию?
Откинувшись на подушку, я вытянула вперёд руку. Растопырив пальцы, коснулась ладони другой рукой, пытаясь представить каково это — однажды открыть глаза и осознать, что у тебя нет руки. Вовсе нет тела! Что ты — уже совсем не ты. И увидеть рядом тех, кто сделал это с тобой.
Пусть с пленными амиотами было всё наоборот — они не потеряли материальность, а приобрели, — но это просто не укладывалось у меня в сознании. Неужели, в таких условиях она смогли сохранить разум? Каким бы отличным от привычного мне понимания он не был. Или же капитан Жьерк и Доран правы — рядом с нами бомбы замедленного действия и глобальной разрушительной силы, направляемые единственным ощущением: болью?..
Заставила себя закрыть глаза. Всё, хватит! Спать! Завтра мне на дежурство… В обезьянник… К подопытным!
Глава 2. Кин
Толчок. Меня швырнули намеренно бесцеремонно.
— Хороший денёк, да, приятель? Попользовали тебя от души, на потроха пошёл.
Дружный хохот. Глумливый и явно озлобленный. Эти убогие даже не осознавали, что за их нарочитым презрением я отчётливо распознавал глубинный неизживаемый страх. Страх перед такими как я. Даже пленными, даже скованными, даже лишёнными всякой силы…
— Таким тварям самое место на разделочном столе. Ты лишь подопытная крыса!
Отвратительные голоса отражались в сознании гулкими отзвуками, а мутные, тёмные силуэты сменялись яркими пятнами, не позволяя сосредоточится и понять, что происходит.
Треск, хлёсткий удар. Ещё один. Мерзкое, прилипчивое ощущение неполноценности и бессилия...
Превозмогая его, я оттолкнулся от жёсткой, неприятно скользкой поверхности, поднимаясь на руках, с усилием напрягая мышцы и стараясь не обращая внимания на дрожь, сотрясавшую тело.
Преодолевая нарастающую тошноту, сильно зажмурился до светового всплеска, стиснул челюсти до хруста, задержал дыхание, прогоняя слабость и немощь владеющие телом. Поднял голову, одновременно открывая глаза.
Зрение наконец прояснилось. Сквозь свисающие грязные пакли теперь можно было рассмотреть тех, кто обращался со мной так бесцеремонно.
Два безобразных комка розовой плоти, ограничивающие себя от воздушной среды чёрными пластами неорганической материи, скалили жёлтые жёсткие наросты, рассматривая меня круглыми белёсыми сферами. Издавали рыкающие вибрации, сотрясая воздух. Двигали отростками, прячась за грозно-сверкающими линиями полей высокой мощности…
Нет, разумеется, я знал, что всё это можно называть и воспринимать иначе. Гуманоиды. Двуногие, двурукие. У них есть голова, кожа, одежда, зубы, глаза, речь, и меня они заперли в силовой клетке... Но мыслить их штампами, их понятиями, уподобляться низшим не хотелось категорически.
Убогие трёхмерные уроды, считающие себя высшей разумной формой жизни, а по сути — презренные, жалкие ничтожества, трясущиеся и цепляющиеся за своё физическое воплощение, как за главную ценность. В то время, как истинная суть их существования — быть источником энергии для таких как я! Хранить её в себе, накапливать, до тех пор, пока я не решу её забрать!
