Это уже есть там, законсервировано в вашем сознании. Мы летаем не потому, что у нас есть крылья. Когда вы – земляне – осознаете это, вы сумеете многое. Вопрос в том, дадите ли вы себе такой шанс или все же самоуничтожитесь в процессе бесплодных попыток найти истину? Мы пытаемся, всю вашу историю пытаемся удержать вас от последнего. Но, увы – сложно объяснить тому, кто не готов еще понять.
И я сейчас, пытаясь охватить хотя бы общую картину реальности, понимала, как мы далеки еще от подобного восприятия. Но главное – идти к цели! Каждому из нас пытаться работать над собой, учиться, всегда учиться сознательной ответственности перед законами мира. И теперь я вижу цель и постараюсь сделать все для того, чтобы подтолкнуть свой мир вперед. И появилось даже понимание, как сделать это.
– Тс-с-с… Оля, не пытайся сразу объять необъятное, ты тоже не готова к этому, – обеспокоенно сжал руку муж. – Просто расслабься и погрузись в распахнувшиеся объятия мира.
Так я и поступила. Закрыла глаза и порхнула навстречу Гайяру. Сейчас моим миром был он. Он подарил мне эту возможность смотреть на все истинным зрением. В ответ уверенно подхватили и закружили уже в равноправных объятиях, помогая скользить рядом в воздушных потоках. Это было так феерично – состояние легкости, невероятного подъема и единства. Было прекрасное настроение от ощущения духовной близости, искрящих восхищением глаз мужа и просто от того, что могла летать сама! По-настоящему! Для рожденного ползать – впечатления неописуемые. Обвив шею своего неймарца руками, притянула его к себе и поцеловала. Даже его губы, его ответ воспринимались по-другому – более четко, яростно, откровенно чувственно. Уже только этот поцелуй взвинтил эмоции, заставил воображение играть, захотеть соперничества…
И я рванула, устремившись выше, а потом резко интуитивно ушла в сторону в стремительном вираже. Тут же нагнал заразительный смех Гайяра, который на миг опоздал, не успел схватить меня. Или дал мне шанс увернуться? Избыток всего – понимания, чувств, новой окраски окружающей реальности – пьянил. Голова кружилась в восторге, хотелось чего-то неимоверного, нового, озорного… Хотя бы догонялок в воздухе! Шестым чувством улавливая, откуда ожидать погони, снова и снова с ликующим смехом, как-то совершенно естественно кружась и совершая замысловатые пируэты, избегала крепких рук мужа.
– Не поймаешь! – веселясь от души, выкрикнула я, изгибаясь в очередном вираже, ощущая стремительный ток бурлящей в жилах крови.
Ответом мне стал гортанный смех, и меня возмутительно легко, в два взмаха, поймали, заключив в кольцо когтистых рук.
– Поддавался? – с возмущенным вскриком толкнула я его в грудь. Пьянящее чувство эйфории отказывалось признавать поражение, стремление сопротивляться росло, ища выход для восторженных эмоций, что перехлестывались через край.
И, резко устремившись к нему, фактически врезаясь в тело мужа, накрыла его губы решительным, даже грубым поцелуем. Ответ был под стать: меня стиснули, сдавив в объятиях, и смяли рот в ответном, на грани жестокости, страстном поцелуе. Кровь, разгоняясь, стучала, крылья двигались в едином ритме, глаза закрылись, позволяя мне полностью отдаться ощущениям от этой сладкой борьбы. Наши губы и языки в решительном стремлении покорить терзали друг друга, рождая не испытанную ранее остроту ощущений, создавая невиданный накал желания и страсти. Обнаженные тела обдавало жаром внутреннего огня обоюдного желания и тут же омывало прохладными потоками, рождаемыми взмахами крыльев неймарца.
Он, резко отстранившись, позволил мне сделать полный вдох и тут же, склонившись к моему плечу, укусил. Меня пронзило молнией сладкой, ноющей боли, и я в ответ впилась в его плечи своими ногтями, стремясь привлечь, вынуждая сделать это снова. Но он медленно, с усилием провел по плечу подбородком, отвлекая внимание, и тут же неожиданным рывком развернул нас и, сметая все мои попытки воспротивиться движению, в несколько взмахов донес нас до ближайшей стены, резко притиснув меня к ней. Удар о стену непонятно как приняли на себя бестелесные крылья. Но в тот момент я не думала об этом. В голове бурлил пьянящий восторг и гул сражения! Хотелось победы, абсолютного покорения, его капитуляции, поэтому я со всем пылом сжигающего желания впилась зубами в нижнюю губу уже снова целующего мой рот мужчины. И одновременно, обхватив для упора его плечи, запрыгнула на него, с силой сдавив коленями его тело.
Гайяр гортанно зарычал и, не отрывая от меня пылающего взгляда, резко подбросил выше, сдавив бедра руками, и тут же рывком опустил обратно, встречным движением одним толчком врываясь в меня до основания.
– А-а-а-а!.. – запрокинув голову, вскрикнула я от неожиданности и пронзившего невообразимого ощущения острого, на грани насилия, покорения.
Все воспринималось неимоверно ярко, насыщенно, сильно и невыразимо чувственно. Этот контраст между внешней, какой-то дикой непреклонной решительностью и непередаваемо чувственной и нежной волной моих ощущений! Огненная спираль обжигающе сладкой боли, томительного желания чувствовать это снова и снова, теснее и теснее, жестче и жестче, стремительно раскручивалась, устремляясь волной по венам, потоками мурашек по коже, стремительно разбегающимися от низа живота по всему телу. Пелена желания накрыла, лишив остатков понимания, оставив одни инстинкты, одно намерение – владеть им, быть покоренной им.
И, резко наклонив голову вперед, впилась зубами в его грудь, одновременно сильно ударив пятками по бедрам, понуждая его к новому рывку, к ощущению трения естественных соприкосновений, новой молнии сладкого восторга. И снова рык. И, вновь подкинув меня, освобождая полностью, заставив разочарованно всхлипнуть и полоснуть ногтями по мужским плечам, одним ударом наполнил снова, снося напором все преграды, не позволяя проявить сопротивление, ускользнуть.
Мы, словно обезумев от страстной жажды извечного соперничества, сражались в объединяющей борьбе за новую порцию невообразимого восторга. В жалящей сладости максимально близких соприкосновений пожирали друг друга обоюдной алчной страстью. Мы любили и ненавидели, мирились и сражались, мы проживали жизнь в эти мгновения во всей ее полноте, насыщенности и непредсказуемости. Мы были счастливы. Мы любили с полной самоотдачей, отдавая и забирая без остатка.
«Дети? – на волне экстаза подумала я. – Да! Тысячу раз да! Только от него! От этого мужчины! Чтобы тоже могли любить и быть любимыми, могли испытать то же, что и мы!»
И его рвущий душу на части шепот:
– Оленька…
И крылья… Да, я тоже почувствовала это, когда после безумия резких взлетов и падений в его руках меня вдруг охватило непреодолимым порывом взлететь. Просто взлететь. И когда наступил этот миг – самый невыносимый, запредельный, взрывающий, – я ощутила, как нереально медленным и сильным движением взмахнули за спиной крылья, заставляя устремиться вверх, взлететь. И синхронно его рывок вверх, последний… И вот мы, обессиленно сжав друг друга в объятиях, так и зависли где-то под потолком, паря на волне единого экстаза.
У меня уже не осталось сил ни думать, ни говорить, ни слышать. Довольно зажмурившись, положила голову ему на плечо, ощущая, как медленно, вместе с его второй сущностью, уходит чувство полета, впечатление многогранности, покидает безумие эйфории, возвращая меня себе. И вот я снова обессиленная, распластанная на муже, поддерживаемая лишь его руками. Мы плавно скользим вниз, и я соскальзываю тоже, чтобы ощутить под ногами привычную твердую основу. Что тут скажешь? Ради этого стоило жить.
Мы так и стоим – обнявшись, молча, позволяя сердцам замедлиться и перейти на привычный ритм, а дыханию восстановиться. Оба насытившиеся, оба переполненные. Открывать глаза не хочется. Хочется уснуть сегодня с тем ярким, полным истинной жизни миром перед глазами. Словно понимая, муж бережно подхватывает на руки и несет.
– В ванную? – еле слышный вопрос.
– Нет. – Такой же почти неуловимый мой шепот.
Надо бы, но нет… Хочу сохранить воспоминания о нем как можно дольше. Заснуть с ощущением его запаха на своем теле. Меня осторожно укладывают на кровать и накрывают одеялом.
– Спи. – Такой же тихий приказ и ласковое касание волос.
И я с желанием подчиняюсь, отдаваясь умиротворяющим волнам сна. Но до конца не уплываю, балансируя на границе сновидения и реальности. Меня что-то беспокоит. Но что именно, уже совсем расслабленный, настроившийся на отдых разум не понимает. Так и лежу, пытаясь поймать неуловимую мысль, вслушиваясь в тишину. Тишину? А где Гайяр? Резко просыпаюсь и сажусь, оглядывая постель. Я одна. И тут же понимаю, что подсознательно так беспокоит. Он. Что-то не так с ним, я чувствую. Соскользнув с кровати, быстро иду в душ, в надежде, что муж там. Тихонько приоткрыв дверь, подхожу к кабинке, в которой шумит вода, и осторожно проскальзываю внутрь. От вида моего неймарца сердце замирает, пропуская удар. Он стоит спиной ко мне, прижавшись лбом к стене, с поникшими плечами, позволяя струям воды напрасно разбиваться о пол. Не понимая, что происходит, делаю шаг к нему и, подойдя вплотную, обнимаю за талию, прижавшись щекой к одному из карманов для крыльев. Он легонько вздрагивает от моего прикосновения, но больше никак не реагирует. Так мы и стоим, не двигаясь, некоторое время.
– Гайяр, – шепчу, не выдержав собственного беспокойства.
Он снова вздрагивает, как-то конвульсивно передернувшись всем телом. Это уже пугает. Но тут он отстраняется от стены и, перехватив мои руки, освобождается из объятий. Потом, развернувшись, прижимает меня к себе и гладит по спине. Медленно так, рассеянно.
– Что случилось? – Он сам на себя не похож. – Это плохо для тебя? То, что твоя вторая сущность так в меня перетекла на время?
Он снова вздрагивает. И я тоже, по инерции.
– Что? Не пугай меня! Объясни все, – резко отступив, смотрю на мужа.
А глаза Гайяра… они словно почернели от отчаяния. Страшные глаза. Такой взгляд был у мамы – тогда, в последний раз, когда она уже понимала, что потеряет все. Я оцепенела.
– Что?!
– Оля, ты беременна… – Слова словно застревают, со скрежетом продираясь из его горла.
А я недоуменно смотрю на него. Смеюсь:
– О чем ты? Когда? Я второй день замужем!
Он снова вздрагивает, как-то сжимаясь и закрывая глаза.
Уже не смешно.
– Ты серьезно?
Кивает.
– Но как? И почему ты уверен?
Сразу вспоминаются слова Тинарага, что Гайяр – первородный, и поэтому может влиять на зачатие. Но неужели…
– Прости меня, – с горечью шепчет он, не открывая глаз, – я впервые в жизни не справился…
Кира
Вот уж каким точно никогда бы не представила капитана, так это растерянным и подавленным, если не сказать больше – раздавленным. Не может, просто не может Гайяр пребывать в таком состоянии, слишком он решительный и сильный духом мужчина. Тут же, подтверждая мои выводы, Гайяр распахивает уже совершенно безэмоциональные глаза и, отстранившись, берет меня за руку.
– Идем! – и столько холодной решимости в его голосе, что я понимаю – до этого страшно не было, а испугалась я только сейчас.
Он, неотвратимо увлекая меня за собой, выводит из душа и подводит к медитексу.
– Пока еще можно, придется решить эту проблему.
Я в ужасе отскакиваю, уставившись на него.
– Я правильно понимаю, ты сейчас не диагностику состояния моего здоровья сделать хочешь? – бормочу я ошалело.
– Да! Нам с тобой не нужны дети! Нам хорошо и вдвоем, – решительно и безэмоционально подтверждает он мою догадку, продолжая выбирать нужную программу.
Потрясенная его поведением, подобной логикой и вообще ситуацией, понимаю, что находиться сейчас тут – элементарно опасно. Чего ожидать от него дальше, после всего заявленного только что, я не представляю. И вообще, сама еще не могу осознать происшедшее, разобраться в своем отношении к сообщению Гайяра. Надо успокоиться и подумать. Поэтому молча разворачиваюсь и иду в спальню, проигнорировав его возмущенный крик:
– Оля!
Ну не заставит же он меня? Схватив ту самую пижаму с овечками, судорожными движениями натягиваю ее на себя и иду на кухню. Надо… Не знаю, что надо. Сделаю себе любимый чай… и просто подумаю. Так и поступаю. Достав кружку и пакет концентрата, заливаю кипятком и сажусь за стол, спиной к двери. Раз, два, три – начинаю думать.
Сразу задаюсь главным вопросом. Хочу? Да! Пусть несвоевременно, но раз уж так вышло… Все важное в моей жизни случается внезапно и незапланированно. А тут появится существо, самое близкое и родное. Так тому и быть. Значит, да. Не будет ли полукровкой? И чего так боится Гайяр? Ведь предложенный им вариант, согласись я на это, обрекает его расу на гибель. И надо ли этого бояться мне? Не знаю. Но пора выяснить, сейчас точно не до тайн и страхов.
– Объяснишь? – Не оборачиваясь, знаю, что он тут. Стоит и ждет. Молча.
Вздыхает.
– Оттягивать глупо.
– Да. Теперь это бессмысленно. – Все с тем же каменным капитанским лицом садится напротив.
Я жду, нервно отпивая чай.
– Первородные обладают сверхразвитым сознанием. И это закреплено на генетическом уровне именно по мужской линии наследования. Подобная сила и энергетическая наполненность сознания предусматривает определенное физическое и психологическое состояние ее носителя. Если наделенный ею по любым причинам обладает незрелым сознанием, неспособным поглотить, вместить, взрастить в себе энергетический клон, он не выдерживает и погибает, просто выгорает еще на этапе послеродового развития. Применительно к нам сам этот процесс длиннее – от момента зачатия и до появления ребенка проходит год. – Я потрясенно замерла. – Это время для того, чтобы сформироваться не только физически, но и довершить развитие второй сущности. Хотя она вместе с нами продолжает потом расти и развиваться на протяжении жизни. Поэтому так мало первородных. Это постоянный естественный отбор. Выживают только сильнейшие и достойные быть наделенными второй сущностью. Случаи, когда в семье первородного больше одного ребенка, очень и очень редки. И это в паре, где оба неймарцы. А ты – землянка. Я просто боюсь за тебя, Оля, очень боюсь.
– Но ты уверен? Точно уверен? И как ты это понимаешь? И когда? – В голове такой сумбур, что не знаю, о чем думать в первую очередь.
– Да, уверен стопроцентно. Вот сейчас, в спортзале. В этом и есть моя вина – я боялся, что мое сознание повлияет на тебя, подтолкнет к необходимому решению. Видимо, так и произошло. Иначе как бы еще ты согласилась?
– Согласилась? – Я не понимаю.
– Да, первородный всегда заручается согласием своей пары. Никто не обречет свою дейрану на переживание вероятной гибели своих детей насильно. Но неймарки знают об этом изначально, поэтому, когда соглашаются на обмен эниаром, делают это осознанно. Ты же… Думаю, мое сознание глубоко внутри имеет представление о том, что ты не пойдешь на это добровольно, поэтому так и стремилось вырваться, повлиять на тебя. И когда оба принимают решение попытаться стать родителями, тогда зачатие и происходит. Сознание может влиять на все процессы нашего организма, и на репродуктивные в том числе. Что я, поддавшись бессознательному порыву, и сделал сегодня, почувствовав твой добровольный отклик. Не сообразил сразу, что это ты не сама так решила.
И я сейчас, пытаясь охватить хотя бы общую картину реальности, понимала, как мы далеки еще от подобного восприятия. Но главное – идти к цели! Каждому из нас пытаться работать над собой, учиться, всегда учиться сознательной ответственности перед законами мира. И теперь я вижу цель и постараюсь сделать все для того, чтобы подтолкнуть свой мир вперед. И появилось даже понимание, как сделать это.
– Тс-с-с… Оля, не пытайся сразу объять необъятное, ты тоже не готова к этому, – обеспокоенно сжал руку муж. – Просто расслабься и погрузись в распахнувшиеся объятия мира.
Так я и поступила. Закрыла глаза и порхнула навстречу Гайяру. Сейчас моим миром был он. Он подарил мне эту возможность смотреть на все истинным зрением. В ответ уверенно подхватили и закружили уже в равноправных объятиях, помогая скользить рядом в воздушных потоках. Это было так феерично – состояние легкости, невероятного подъема и единства. Было прекрасное настроение от ощущения духовной близости, искрящих восхищением глаз мужа и просто от того, что могла летать сама! По-настоящему! Для рожденного ползать – впечатления неописуемые. Обвив шею своего неймарца руками, притянула его к себе и поцеловала. Даже его губы, его ответ воспринимались по-другому – более четко, яростно, откровенно чувственно. Уже только этот поцелуй взвинтил эмоции, заставил воображение играть, захотеть соперничества…
И я рванула, устремившись выше, а потом резко интуитивно ушла в сторону в стремительном вираже. Тут же нагнал заразительный смех Гайяра, который на миг опоздал, не успел схватить меня. Или дал мне шанс увернуться? Избыток всего – понимания, чувств, новой окраски окружающей реальности – пьянил. Голова кружилась в восторге, хотелось чего-то неимоверного, нового, озорного… Хотя бы догонялок в воздухе! Шестым чувством улавливая, откуда ожидать погони, снова и снова с ликующим смехом, как-то совершенно естественно кружась и совершая замысловатые пируэты, избегала крепких рук мужа.
– Не поймаешь! – веселясь от души, выкрикнула я, изгибаясь в очередном вираже, ощущая стремительный ток бурлящей в жилах крови.
Ответом мне стал гортанный смех, и меня возмутительно легко, в два взмаха, поймали, заключив в кольцо когтистых рук.
– Поддавался? – с возмущенным вскриком толкнула я его в грудь. Пьянящее чувство эйфории отказывалось признавать поражение, стремление сопротивляться росло, ища выход для восторженных эмоций, что перехлестывались через край.
И, резко устремившись к нему, фактически врезаясь в тело мужа, накрыла его губы решительным, даже грубым поцелуем. Ответ был под стать: меня стиснули, сдавив в объятиях, и смяли рот в ответном, на грани жестокости, страстном поцелуе. Кровь, разгоняясь, стучала, крылья двигались в едином ритме, глаза закрылись, позволяя мне полностью отдаться ощущениям от этой сладкой борьбы. Наши губы и языки в решительном стремлении покорить терзали друг друга, рождая не испытанную ранее остроту ощущений, создавая невиданный накал желания и страсти. Обнаженные тела обдавало жаром внутреннего огня обоюдного желания и тут же омывало прохладными потоками, рождаемыми взмахами крыльев неймарца.
Он, резко отстранившись, позволил мне сделать полный вдох и тут же, склонившись к моему плечу, укусил. Меня пронзило молнией сладкой, ноющей боли, и я в ответ впилась в его плечи своими ногтями, стремясь привлечь, вынуждая сделать это снова. Но он медленно, с усилием провел по плечу подбородком, отвлекая внимание, и тут же неожиданным рывком развернул нас и, сметая все мои попытки воспротивиться движению, в несколько взмахов донес нас до ближайшей стены, резко притиснув меня к ней. Удар о стену непонятно как приняли на себя бестелесные крылья. Но в тот момент я не думала об этом. В голове бурлил пьянящий восторг и гул сражения! Хотелось победы, абсолютного покорения, его капитуляции, поэтому я со всем пылом сжигающего желания впилась зубами в нижнюю губу уже снова целующего мой рот мужчины. И одновременно, обхватив для упора его плечи, запрыгнула на него, с силой сдавив коленями его тело.
Гайяр гортанно зарычал и, не отрывая от меня пылающего взгляда, резко подбросил выше, сдавив бедра руками, и тут же рывком опустил обратно, встречным движением одним толчком врываясь в меня до основания.
– А-а-а-а!.. – запрокинув голову, вскрикнула я от неожиданности и пронзившего невообразимого ощущения острого, на грани насилия, покорения.
Все воспринималось неимоверно ярко, насыщенно, сильно и невыразимо чувственно. Этот контраст между внешней, какой-то дикой непреклонной решительностью и непередаваемо чувственной и нежной волной моих ощущений! Огненная спираль обжигающе сладкой боли, томительного желания чувствовать это снова и снова, теснее и теснее, жестче и жестче, стремительно раскручивалась, устремляясь волной по венам, потоками мурашек по коже, стремительно разбегающимися от низа живота по всему телу. Пелена желания накрыла, лишив остатков понимания, оставив одни инстинкты, одно намерение – владеть им, быть покоренной им.
И, резко наклонив голову вперед, впилась зубами в его грудь, одновременно сильно ударив пятками по бедрам, понуждая его к новому рывку, к ощущению трения естественных соприкосновений, новой молнии сладкого восторга. И снова рык. И, вновь подкинув меня, освобождая полностью, заставив разочарованно всхлипнуть и полоснуть ногтями по мужским плечам, одним ударом наполнил снова, снося напором все преграды, не позволяя проявить сопротивление, ускользнуть.
Мы, словно обезумев от страстной жажды извечного соперничества, сражались в объединяющей борьбе за новую порцию невообразимого восторга. В жалящей сладости максимально близких соприкосновений пожирали друг друга обоюдной алчной страстью. Мы любили и ненавидели, мирились и сражались, мы проживали жизнь в эти мгновения во всей ее полноте, насыщенности и непредсказуемости. Мы были счастливы. Мы любили с полной самоотдачей, отдавая и забирая без остатка.
«Дети? – на волне экстаза подумала я. – Да! Тысячу раз да! Только от него! От этого мужчины! Чтобы тоже могли любить и быть любимыми, могли испытать то же, что и мы!»
И его рвущий душу на части шепот:
– Оленька…
И крылья… Да, я тоже почувствовала это, когда после безумия резких взлетов и падений в его руках меня вдруг охватило непреодолимым порывом взлететь. Просто взлететь. И когда наступил этот миг – самый невыносимый, запредельный, взрывающий, – я ощутила, как нереально медленным и сильным движением взмахнули за спиной крылья, заставляя устремиться вверх, взлететь. И синхронно его рывок вверх, последний… И вот мы, обессиленно сжав друг друга в объятиях, так и зависли где-то под потолком, паря на волне единого экстаза.
У меня уже не осталось сил ни думать, ни говорить, ни слышать. Довольно зажмурившись, положила голову ему на плечо, ощущая, как медленно, вместе с его второй сущностью, уходит чувство полета, впечатление многогранности, покидает безумие эйфории, возвращая меня себе. И вот я снова обессиленная, распластанная на муже, поддерживаемая лишь его руками. Мы плавно скользим вниз, и я соскальзываю тоже, чтобы ощутить под ногами привычную твердую основу. Что тут скажешь? Ради этого стоило жить.
Мы так и стоим – обнявшись, молча, позволяя сердцам замедлиться и перейти на привычный ритм, а дыханию восстановиться. Оба насытившиеся, оба переполненные. Открывать глаза не хочется. Хочется уснуть сегодня с тем ярким, полным истинной жизни миром перед глазами. Словно понимая, муж бережно подхватывает на руки и несет.
– В ванную? – еле слышный вопрос.
– Нет. – Такой же почти неуловимый мой шепот.
Надо бы, но нет… Хочу сохранить воспоминания о нем как можно дольше. Заснуть с ощущением его запаха на своем теле. Меня осторожно укладывают на кровать и накрывают одеялом.
– Спи. – Такой же тихий приказ и ласковое касание волос.
И я с желанием подчиняюсь, отдаваясь умиротворяющим волнам сна. Но до конца не уплываю, балансируя на границе сновидения и реальности. Меня что-то беспокоит. Но что именно, уже совсем расслабленный, настроившийся на отдых разум не понимает. Так и лежу, пытаясь поймать неуловимую мысль, вслушиваясь в тишину. Тишину? А где Гайяр? Резко просыпаюсь и сажусь, оглядывая постель. Я одна. И тут же понимаю, что подсознательно так беспокоит. Он. Что-то не так с ним, я чувствую. Соскользнув с кровати, быстро иду в душ, в надежде, что муж там. Тихонько приоткрыв дверь, подхожу к кабинке, в которой шумит вода, и осторожно проскальзываю внутрь. От вида моего неймарца сердце замирает, пропуская удар. Он стоит спиной ко мне, прижавшись лбом к стене, с поникшими плечами, позволяя струям воды напрасно разбиваться о пол. Не понимая, что происходит, делаю шаг к нему и, подойдя вплотную, обнимаю за талию, прижавшись щекой к одному из карманов для крыльев. Он легонько вздрагивает от моего прикосновения, но больше никак не реагирует. Так мы и стоим, не двигаясь, некоторое время.
– Гайяр, – шепчу, не выдержав собственного беспокойства.
Он снова вздрагивает, как-то конвульсивно передернувшись всем телом. Это уже пугает. Но тут он отстраняется от стены и, перехватив мои руки, освобождается из объятий. Потом, развернувшись, прижимает меня к себе и гладит по спине. Медленно так, рассеянно.
– Что случилось? – Он сам на себя не похож. – Это плохо для тебя? То, что твоя вторая сущность так в меня перетекла на время?
Он снова вздрагивает. И я тоже, по инерции.
– Что? Не пугай меня! Объясни все, – резко отступив, смотрю на мужа.
А глаза Гайяра… они словно почернели от отчаяния. Страшные глаза. Такой взгляд был у мамы – тогда, в последний раз, когда она уже понимала, что потеряет все. Я оцепенела.
– Что?!
– Оля, ты беременна… – Слова словно застревают, со скрежетом продираясь из его горла.
А я недоуменно смотрю на него. Смеюсь:
– О чем ты? Когда? Я второй день замужем!
Он снова вздрагивает, как-то сжимаясь и закрывая глаза.
Уже не смешно.
– Ты серьезно?
Кивает.
– Но как? И почему ты уверен?
Сразу вспоминаются слова Тинарага, что Гайяр – первородный, и поэтому может влиять на зачатие. Но неужели…
– Прости меня, – с горечью шепчет он, не открывая глаз, – я впервые в жизни не справился…
Глава 50
Кира
Вот уж каким точно никогда бы не представила капитана, так это растерянным и подавленным, если не сказать больше – раздавленным. Не может, просто не может Гайяр пребывать в таком состоянии, слишком он решительный и сильный духом мужчина. Тут же, подтверждая мои выводы, Гайяр распахивает уже совершенно безэмоциональные глаза и, отстранившись, берет меня за руку.
– Идем! – и столько холодной решимости в его голосе, что я понимаю – до этого страшно не было, а испугалась я только сейчас.
Он, неотвратимо увлекая меня за собой, выводит из душа и подводит к медитексу.
– Пока еще можно, придется решить эту проблему.
Я в ужасе отскакиваю, уставившись на него.
– Я правильно понимаю, ты сейчас не диагностику состояния моего здоровья сделать хочешь? – бормочу я ошалело.
– Да! Нам с тобой не нужны дети! Нам хорошо и вдвоем, – решительно и безэмоционально подтверждает он мою догадку, продолжая выбирать нужную программу.
Потрясенная его поведением, подобной логикой и вообще ситуацией, понимаю, что находиться сейчас тут – элементарно опасно. Чего ожидать от него дальше, после всего заявленного только что, я не представляю. И вообще, сама еще не могу осознать происшедшее, разобраться в своем отношении к сообщению Гайяра. Надо успокоиться и подумать. Поэтому молча разворачиваюсь и иду в спальню, проигнорировав его возмущенный крик:
– Оля!
Ну не заставит же он меня? Схватив ту самую пижаму с овечками, судорожными движениями натягиваю ее на себя и иду на кухню. Надо… Не знаю, что надо. Сделаю себе любимый чай… и просто подумаю. Так и поступаю. Достав кружку и пакет концентрата, заливаю кипятком и сажусь за стол, спиной к двери. Раз, два, три – начинаю думать.
Сразу задаюсь главным вопросом. Хочу? Да! Пусть несвоевременно, но раз уж так вышло… Все важное в моей жизни случается внезапно и незапланированно. А тут появится существо, самое близкое и родное. Так тому и быть. Значит, да. Не будет ли полукровкой? И чего так боится Гайяр? Ведь предложенный им вариант, согласись я на это, обрекает его расу на гибель. И надо ли этого бояться мне? Не знаю. Но пора выяснить, сейчас точно не до тайн и страхов.
– Объяснишь? – Не оборачиваясь, знаю, что он тут. Стоит и ждет. Молча.
Вздыхает.
– Оттягивать глупо.
– Да. Теперь это бессмысленно. – Все с тем же каменным капитанским лицом садится напротив.
Я жду, нервно отпивая чай.
– Первородные обладают сверхразвитым сознанием. И это закреплено на генетическом уровне именно по мужской линии наследования. Подобная сила и энергетическая наполненность сознания предусматривает определенное физическое и психологическое состояние ее носителя. Если наделенный ею по любым причинам обладает незрелым сознанием, неспособным поглотить, вместить, взрастить в себе энергетический клон, он не выдерживает и погибает, просто выгорает еще на этапе послеродового развития. Применительно к нам сам этот процесс длиннее – от момента зачатия и до появления ребенка проходит год. – Я потрясенно замерла. – Это время для того, чтобы сформироваться не только физически, но и довершить развитие второй сущности. Хотя она вместе с нами продолжает потом расти и развиваться на протяжении жизни. Поэтому так мало первородных. Это постоянный естественный отбор. Выживают только сильнейшие и достойные быть наделенными второй сущностью. Случаи, когда в семье первородного больше одного ребенка, очень и очень редки. И это в паре, где оба неймарцы. А ты – землянка. Я просто боюсь за тебя, Оля, очень боюсь.
– Но ты уверен? Точно уверен? И как ты это понимаешь? И когда? – В голове такой сумбур, что не знаю, о чем думать в первую очередь.
– Да, уверен стопроцентно. Вот сейчас, в спортзале. В этом и есть моя вина – я боялся, что мое сознание повлияет на тебя, подтолкнет к необходимому решению. Видимо, так и произошло. Иначе как бы еще ты согласилась?
– Согласилась? – Я не понимаю.
– Да, первородный всегда заручается согласием своей пары. Никто не обречет свою дейрану на переживание вероятной гибели своих детей насильно. Но неймарки знают об этом изначально, поэтому, когда соглашаются на обмен эниаром, делают это осознанно. Ты же… Думаю, мое сознание глубоко внутри имеет представление о том, что ты не пойдешь на это добровольно, поэтому так и стремилось вырваться, повлиять на тебя. И когда оба принимают решение попытаться стать родителями, тогда зачатие и происходит. Сознание может влиять на все процессы нашего организма, и на репродуктивные в том числе. Что я, поддавшись бессознательному порыву, и сделал сегодня, почувствовав твой добровольный отклик. Не сообразил сразу, что это ты не сама так решила.
