Я поднялась, пошатнулась, но устояла на ногах.
— Идем.
— Жрица? Тебе лучше отдохнуть, — меченый подобрался, напряженно следя за каждым моим неосторожным движением. Ловить он меня, что ли, собрался, если внезапно начну падать? Не дождешься!
— Идем, — я медленно, оценивающе сделала маленький шаг, еще один. Скривившись, ощупала шишку на голове. Здоровая, от души приложил. Удивительно, что череп не треснул! Ничего. Как-нибудь припомню. Я вообще-то не злопамятная, я просто злая. И память, как выяснилось, у меня хорошая. Даже слишком.
Хе-хе. Значит, чистокровная. Да вдобавок с каким-то наследием предков, «крылатых и чешуйчатых», в противовес древним легендам с удовольствием разрывающих друг друга на мелкие кусочки-клочочки. Чего еще я о себе не ведаю, что знают другие и старательно скрывают?
Я почувствовала, как на смену детскому недоумению и растерянности пришла взрослая и окрепшая злость. Целый год я была опьянена внезапно свалившейся свободой, с которой совершенно не представляла, что делать. Целый год я бесцельно слонялась по миру, по счастливой случайности почти избегая наемников, наивно обманывая себя, что ищу следы убийц. И хорошо, не нашла. Следы-то ведут к Харатэль, Исхарду, прочим верховным лордам драконов. Печать Альтэссы на грамоте лжекупцов. Знак «Is». Предательство стражи Южного Храма. Не поймите меня неправильно: я вовсе не считаю, что за покушениями стоят сестра или мой жених. Но они явно недоговаривают.
Я вспомнила нашу последнюю встречу. Харатэль выглядела задумчивой, напряженной и бесконечно усталой.
…— Лана, ты в порядке? — карие вишни глаз смотрят вроде и на меня, и одновременно мимо. Сестра разговаривает со мной, но мысленно она далеко. Я понимаю, какая ответственность лежит на ее хрупких плечах, и способна лишь сожалеть об украденном у нас времени. Но сегодня, как никогда, я хочу, чтобы она была рядом.
— Д-да, — дальняя связь — великое достижение, но, к моему разочарованию, она не передает тепло прикосновений. Именно то, в чем я больше всего сейчас нуждаюсь. Я одна в полутемной неуютной комнате.
— Не плачь! — жестко приказывает изображение Харатэль. — Эсса не должна плакать.
Я помню. Мы плачем только в двух случаях: когда мы расстаемся с кем-то, кто дорог, или когда нам себя жалко. Эсса обязана равно любить весь свой народ. А жалость к себе — признак слабости, недостойный повелительницы драконов. Но иногда не хватает сил сдержать слезы.
— Почему?
— Власть рождает зависть. Если ты взлетаешь выше других, на земле остаются недовольные твоими успехами. Привыкай, Лана. Нельзя нравиться всем: неизменно найдется кто-то, ненавидящий тебя, — в словах сестры беспощадная правда. Но это не единственная причина. Есть что-то еще…
— Забери меня. Я хочу домой, — здесь каждая деталь напоминает о произошедшем.
— Нет. Тебе нужно закончить обучение, — и это ее окончательное решение. Я отчетливо чувствую, когда могу поспорить с сестрой, а когда не стоит и пытаться. Внезапно Харатэль тепло улыбается, и улыбка предназначена одной мне. — Не бойся, малыш. Я уничтожу всех твоих врагов…
Тогда я впервые не поверила ей. Сестра не врала, но что-то осталось недосказанным. Теперь, как никогда прежде, я хочу докопаться до истины. Но требовать правды у Харатэль мне не хватит решимости. Легче уж поговорить с Исхардом. Я мстительно представила скандал, который закачу жениху. С криком, воем и обязательным битьем дорогой фарфоровой посуды и других хрупких антикварных вещей.
Я споткнулась о корень, схватилась за ствол дерева, чтобы удержать равновесие. Меченый покорно тащивший оба мешка — свой и мой — бросил тревожный взгляд в мою сторону.
— Жрица?
— У меня имя есть, — огрызнулась я, упрямо шагая вперед. И не надо делать вид, что волнуешься. Не верю! Кто мне недавно раскроил полбашки?!
— Лаанара, — тяжелая ладонь легла на плечо.
— Исчезни, — ненавижу, когда из меня делают послушную куклу. Ощущаю себя полной идиоткой! Раз сестра далеко, буду срывать злость на том, кто рядом. Хотя он и не имеет никакого отношения к внутренним интригам Южного Храма. Я не слабачка, падающая в обморок от сломанного ногтя. Я вполне могу постоять за себя. И не надо так нагло ухмыляться.
— Ты идешь не в ту сторону, жрица.
К сожалению, злость — ненадежный союзник. Гораздо более ветреный, чем ее старшая сестра — ненависть. Она легко вспыхивает от любого пустяка и также быстро гаснет, оставляя неприятный осадок вины перед теми, кому не повезло оказаться рядом в минуты нашего недовольства миром. Моей хватило ровно на два часа, потом я мало-помалу остыла.
Мое настроение вообще отличается непостоянством погоды в конце Снегогона — с утра ясно, в обед падает снег, потом зарядит дождь, а вечером снова солнечно. И хорошо, что безоблачно. Капающая на голову влага не способствует крепкому и здоровому сну на природе. Зато прекрасно смывает все мысли, кроме одной — где бы скрыться от льющейся за шиворот воды?
Похоже, этот вопрос тревожил не одну меня: Рик мрачно оглядывал умытый первым весенним дождем лес и упрямо шел дальше. Изгоя тоже не радовала перспектива ночевки в холодной луже. А именно она нам и светит, если в ближайшее время мы не найдем укромное место: солнце скрылось за горизонтом, полчаса, и окончательно стемнеет.
— Здесь.
Я оторвала взгляд от земли. Облегченно выдохнула. Хорошее убежище. Два старых дерева, поваленных ураганом, упали поперек неглубокой балки. Сверху ветер нанес опавшей листвы, мелких ветвей, земли, образовав естественную крышу. Внутри должно быть сухо и уютно. Надеюсь, там никто не живет. А если я ошибаюсь, то ему лучше поскорей убраться, чтобы не встречаться с двумя мокрыми, сердитыми и голодными драконами. Загрызем!
Меченый спустился вниз. Осторожно заглянул в пещерку, удовлетворенно кивнул. Вскарабкался обратно, бросив у входа оба мешка — я почувствовала раскаяние: дракон покорно нес вещи весь день, даже не заикнувшись, что неплохо бы мне самой тащить поклажу.
— Порядок. Пусто. Сейчас наломаем хвороста и будем ужинать.
— Угу, — согласно буркнула я, мечтая лишь о том, чтобы вытянуться на одеяле и забыться сном. С тоской припомнилось вяленое мясо и утренняя несъеденная похлебка. Впрочем, у нас где-то вроде завалялся мешок сухарей.
Помогать дракону я все же пошла. Рик сноровисто обламывал сухие ветви деревьев, я собирала и оттаскивала их к оврагу, сбрасывала вниз, пока не набралась приличная куча.
Меченый ловко спрыгнул первым.
— Спускайся!
— Сейчас, — я примеривалась, как посноровистей ухватиться за редкие кустики, чтобы не скатиться кувырком по крутому склону.
— Прыгай! Поймаю, — глядя на его уверенную физиономию, я мрачно подумала, что если мы и упадем, то вместе, а значит, будет не так обидно.
Не упали. Дракон без видимого труда подхватил меня и поставил на землю. Я неожиданно сообразила, как мы смотримся со стороны — молодая парочка, решившая уединиться на природе. Идиллия! Я помрачнела и отстранилась. А еще мы выглядим как два олуха, заплутавших в тайге в конце Снегогона. Оборванных, грязных и голодных.
Я пошарила по сумкам в поисках мешка с сухарями, сначала по своей, потом вознамерилась залезть в вещи меченого, пока он отвернулся, занявшись разведением костра. Меня совсем не волновало, что у изгоя там спрятано, просто где-то здесь находился стратегический запас еды. А если я увижу что-то лишнее, сам виноват.
— Держи, — дракон вытащил из кармана горсть потемневших орехов.
— Откуда богатство? — изумилась я, резко, словно обжегшись, отдергивая руку от завязок. Меченый сделал вид, что не заметил моего маневра.
— Ограбил белку, — неуклюже пошутил он, подбрасывая ветки в огонь.
Костер понемногу разгорелся. Я протянула озябшие пальцы к огню. Зажмурилась от удовольствия. Почти хорошо. Не хватает мурчащей кошки на коленях. Алис, где ты сейчас?
От развешенных на палках куртках валил пар. В черном небе ветер гнал рваные клочья серых облаков. Откуда-то из глубин сумки меченый достал сухари и холодное вареное мясо. Мы молча поужинали, но укладываться, несмотря на усталость, не спешили, погрузившись в размышления. Каждый в свои.
Отчужденная тишина, царящая между нами, угнетала. Странно. Сидишь рядом с человеком, можешь коснуться его рукой, а чудится, что на разных полюсах. Но о чем мне говорить с ним? О погоде? Я с укором покосилась на небо, грозившее «обрадовать» нас очередным ливнем. Об общих знакомых? Я почти никого не знаю из Северного Предела, да и пятнадцать лет — большой срок. О Западных завоевателях? Причинах Раскола, сражениях... Был ли меченый лично знаком с Королем Предателей Кагеросом тиа Стэкла и его правой рукой Демоном Льдов, эссой из рода Исланд, пошедшим против своего клана? Брр, забудь, Лана. Еще приснятся...
Он мог бы рассказать о… моем даре. Меня поражала осведомленность изгоя в вопросах, о которых я не имела ни малейшего представления. И это учитывая, что мое положение теоретически позволяло получить доступ к обширным источникам информации! Неполным, как я имела возможность недавно убедиться. Особенно в части, касающейся меня самой. Может, спросить Рика?
Я помотала головой. Нет. Потребуется многое открыть, а я уже успела удостовериться: чем больше люди знают о тебе, тем ты уязвимей. Главный парадокс жизни заключается в том, чтобы остаться собой, нам приходится прятать свое истинное «я» от окружающих. Ты ведь понимаешь это не хуже меня, меченый?
Внезапно я обнаружила, что загипнотизировано изучаю пробивающийся сквозь редкую щетину узор на лице дракона. Рик поймал мой взгляд, оскалился, а в глазах мелькнуло бешенство.
— Нравится?
— Это было больно?
Меченый рассеянно потер щеку, прищурился, пряча тени, заполонившие бездну.
— Не помню. Это было давно.
Врет, видела, что врет. Все он помнит. Но допытываться не собиралась: у каждого есть воспоминания, которыми не хочется делиться. Я решила, дракон отмолчится, но он неожиданно продолжил.
— Если подумать, я легко отделался, — невесело усмехнулся Рик. — Изначально предателей приговорили к смерти. А облезлые ящерицы, которые продолжают совать длинный нос во все щели, ни с того ни с сего вступились за нас. И казнь заменили вечным изгнанием. Сила, крылья, небо! Да кому они нужны! — его голос наполнился ядовитой желчью. — Живут же люди без всего этого. Вспахивают, засеивают поля, пожинают урожай. Растят детей. Умирают от голода, старости и болезней. Или по прихоти какого-нибудь третьесортного королька. Большинство из них существует сегодняшним днем, не задумываясь ни о будущем, ни о судьбе мира. И даже счастливы в своем невежестве!
— А что плохого в тихой безмятежной жизни? — недовольно спросила я. Судьбу мира ему подавай, ишь ты!
— Ничего. Если теплая соломенная подстилка и полная кормушка — предел твоих мечтаний, — изгой пристально смотрел мне в глаза, по-прежнему усмехаясь. — Только не жалуйся, когда придет хозяин и поведет на бойню.
Сволочь! Я досадливо прикусила губу. А ведь под опекой сестры я действительно не задумывалась, что творится за порогом моего собственного дома. Крыша над головой, приготовленные прислугой обеды, четкий распорядок дня, бесчисленные, надоевшие до жути обязанности и правила, регулирующие поведение в каждое мгновение. Твердая уверенность в завтрашнем дне, распланированная на десятилетия вперед жизнь. Я мечтала о свободе, но не могла представить, что однажды лишусь размеренного уклада своего быта.
— Злой ты, — в сердцах бросила я меченому. — Правильно тебя изгнали.
— Правильно, — неожиданно легко согласился тот. — На войне нет правых. Но когда она заканчивается, историю пишут победители, клеймя проигравших изменниками и убийцами. Наверно, я должен быть благодарен: мне дали шанс тихо выжить где-нибудь в глубинке. Проблема в том, девочка, что если дракону обрубить крылья, он все равно не станет человеком. Хотя тебе такая участь не грозит, — в тоне изгоя послышалась откровенная издевка. — Ты у нас блистательный птенец! Надежда клана! Будущее Предела! Великая и могучая Повелительница Небес Лаанара тиа Веретта!
Рука ушла в замах. В этот раз он не попытался ни остановить меня, ни уклониться. Лишь насмешливо прищурился. А ведь именно удара он и добивается, вдруг осознала я. И замерла.
— Это ведь очень больно — потерять все, чем дорожил?
— Жрица? — дракон вздрогнул, подтверждая: угадала.
— Больно, обидно, страшно, — я обхватила плечи руками, тщась спрятаться от нахлынувшей тоски по дому. — Когда семья и друзья отрекаются от тебя. Когда родные стены превращаются в чужие. Неужели цель, ради которой ты сражался, заслуживала столь высокой цены?
— Сентименталистка, — сердито прошипел Рик сквозь зубы. — Да что ты понимаешь?
Почему все наши попытки завязать разговор кончаются руганью, чуть ли не дракой? Кажется, меченый умышленно нарывается, определяет границы моего терпения. А я легко поддаюсь на провокации. Выхожу из себя, обижаюсь, бросаюсь с кулаками… уверенная, что он не ударит в ответ. И одновременно полностью подчиняюсь его решениям. Словно маленький ребенок, абсолютно доверяющий старшему и более мудрому (хотя это еще вопрос!) товарищу. Мне пришло в голову, что он похож на сестру — его присутствие давало мне схожее чувство защищенности и уверенности в будущем. Я поспешно отогнала нелепую мысль.
— Ты прав. Ничего.
Меченый встал, внезапно улыбнулся, ехидно, но уже без раздражения поинтересовался.
— Из какого гнезда выпал такой бестолковый птенец?
— Ну, знаешь… — я вспыльчиво вскочила. Насчет защищенности я погорячилась, а раздражает он меня — это точно!
— Тише, жрица, — мужчина прижал палец к моим губам. — Хватит на сегодня. Пора отдыхать.
Он принялся раскатывать покрывала, оценивающе прищурился.
— Благовоспитанная леди опять собирается мерзнуть?
Увольте. Еще одну подобную бессонную ночку я не выдержу. Лучше лечь в постель с драконом, как бы двусмысленно это не звучало. Понадеюсь на его порядочность.
— Не дождешься, — я скрипнула зубами, но все-таки залезла под общее одеяло. Отвернулась от меченого, стараясь не обращать внимания на легкое дыхание, обжигающее шею. Все-таки лучше мерзнуть.
— Спасибо, — вдруг прошептал он.
— За что? — слышать слова благодарности от меченого было непривычно.
— За то, что не позволила сдохнуть как собаке. Подобный финал смотрелся бы совсем жалко.
Мужчина легонько дотронулся до плеча, собираясь обнять, прижать к себе, чтобы сохранить тепло. От прикосновения я вздрогнула всем телом. Он тут же убрал руку и повернулся ко мне спиной. Как ни странно, поступок дракона успокоил меня, и вскоре я уснула.
В эту ночь я проспала до самого утра, и со мной ничего не случилось. Впрочем, как и в следующую, и в послеследующую…
— Жрица, ускорь шаг! — окликнул меня Рик. Я оторвалась от изучения лишайника, обильно покрывающего ствол дерева, поправила мешок на спине и побежала догонять дракона.
За три с половиной недели, прошедшие с начала нашего совместного путешествия, многое изменилось. Во-первых, весна наконец-то вступила в свои права, яркое солнце растопило снега, напоив землю талой водой. На деревьях набухли почки с листвой. На свет пробилась молодая трава, распустились первые цветы мать-мачехи. С каждым днем становилось теплее, и ночевки на свежем воздухе уже не вызывали жгучей неприязни, перейдя из разряда «отвратительно» в «изредка неплохо, для расширения кругозора».
— Идем.
— Жрица? Тебе лучше отдохнуть, — меченый подобрался, напряженно следя за каждым моим неосторожным движением. Ловить он меня, что ли, собрался, если внезапно начну падать? Не дождешься!
— Идем, — я медленно, оценивающе сделала маленький шаг, еще один. Скривившись, ощупала шишку на голове. Здоровая, от души приложил. Удивительно, что череп не треснул! Ничего. Как-нибудь припомню. Я вообще-то не злопамятная, я просто злая. И память, как выяснилось, у меня хорошая. Даже слишком.
Хе-хе. Значит, чистокровная. Да вдобавок с каким-то наследием предков, «крылатых и чешуйчатых», в противовес древним легендам с удовольствием разрывающих друг друга на мелкие кусочки-клочочки. Чего еще я о себе не ведаю, что знают другие и старательно скрывают?
Я почувствовала, как на смену детскому недоумению и растерянности пришла взрослая и окрепшая злость. Целый год я была опьянена внезапно свалившейся свободой, с которой совершенно не представляла, что делать. Целый год я бесцельно слонялась по миру, по счастливой случайности почти избегая наемников, наивно обманывая себя, что ищу следы убийц. И хорошо, не нашла. Следы-то ведут к Харатэль, Исхарду, прочим верховным лордам драконов. Печать Альтэссы на грамоте лжекупцов. Знак «Is». Предательство стражи Южного Храма. Не поймите меня неправильно: я вовсе не считаю, что за покушениями стоят сестра или мой жених. Но они явно недоговаривают.
Я вспомнила нашу последнюю встречу. Харатэль выглядела задумчивой, напряженной и бесконечно усталой.
…— Лана, ты в порядке? — карие вишни глаз смотрят вроде и на меня, и одновременно мимо. Сестра разговаривает со мной, но мысленно она далеко. Я понимаю, какая ответственность лежит на ее хрупких плечах, и способна лишь сожалеть об украденном у нас времени. Но сегодня, как никогда, я хочу, чтобы она была рядом.
— Д-да, — дальняя связь — великое достижение, но, к моему разочарованию, она не передает тепло прикосновений. Именно то, в чем я больше всего сейчас нуждаюсь. Я одна в полутемной неуютной комнате.
— Не плачь! — жестко приказывает изображение Харатэль. — Эсса не должна плакать.
Я помню. Мы плачем только в двух случаях: когда мы расстаемся с кем-то, кто дорог, или когда нам себя жалко. Эсса обязана равно любить весь свой народ. А жалость к себе — признак слабости, недостойный повелительницы драконов. Но иногда не хватает сил сдержать слезы.
— Почему?
— Власть рождает зависть. Если ты взлетаешь выше других, на земле остаются недовольные твоими успехами. Привыкай, Лана. Нельзя нравиться всем: неизменно найдется кто-то, ненавидящий тебя, — в словах сестры беспощадная правда. Но это не единственная причина. Есть что-то еще…
— Забери меня. Я хочу домой, — здесь каждая деталь напоминает о произошедшем.
— Нет. Тебе нужно закончить обучение, — и это ее окончательное решение. Я отчетливо чувствую, когда могу поспорить с сестрой, а когда не стоит и пытаться. Внезапно Харатэль тепло улыбается, и улыбка предназначена одной мне. — Не бойся, малыш. Я уничтожу всех твоих врагов…
Тогда я впервые не поверила ей. Сестра не врала, но что-то осталось недосказанным. Теперь, как никогда прежде, я хочу докопаться до истины. Но требовать правды у Харатэль мне не хватит решимости. Легче уж поговорить с Исхардом. Я мстительно представила скандал, который закачу жениху. С криком, воем и обязательным битьем дорогой фарфоровой посуды и других хрупких антикварных вещей.
Я споткнулась о корень, схватилась за ствол дерева, чтобы удержать равновесие. Меченый покорно тащивший оба мешка — свой и мой — бросил тревожный взгляд в мою сторону.
— Жрица?
— У меня имя есть, — огрызнулась я, упрямо шагая вперед. И не надо делать вид, что волнуешься. Не верю! Кто мне недавно раскроил полбашки?!
— Лаанара, — тяжелая ладонь легла на плечо.
— Исчезни, — ненавижу, когда из меня делают послушную куклу. Ощущаю себя полной идиоткой! Раз сестра далеко, буду срывать злость на том, кто рядом. Хотя он и не имеет никакого отношения к внутренним интригам Южного Храма. Я не слабачка, падающая в обморок от сломанного ногтя. Я вполне могу постоять за себя. И не надо так нагло ухмыляться.
— Ты идешь не в ту сторону, жрица.
К сожалению, злость — ненадежный союзник. Гораздо более ветреный, чем ее старшая сестра — ненависть. Она легко вспыхивает от любого пустяка и также быстро гаснет, оставляя неприятный осадок вины перед теми, кому не повезло оказаться рядом в минуты нашего недовольства миром. Моей хватило ровно на два часа, потом я мало-помалу остыла.
Мое настроение вообще отличается непостоянством погоды в конце Снегогона — с утра ясно, в обед падает снег, потом зарядит дождь, а вечером снова солнечно. И хорошо, что безоблачно. Капающая на голову влага не способствует крепкому и здоровому сну на природе. Зато прекрасно смывает все мысли, кроме одной — где бы скрыться от льющейся за шиворот воды?
Похоже, этот вопрос тревожил не одну меня: Рик мрачно оглядывал умытый первым весенним дождем лес и упрямо шел дальше. Изгоя тоже не радовала перспектива ночевки в холодной луже. А именно она нам и светит, если в ближайшее время мы не найдем укромное место: солнце скрылось за горизонтом, полчаса, и окончательно стемнеет.
— Здесь.
Я оторвала взгляд от земли. Облегченно выдохнула. Хорошее убежище. Два старых дерева, поваленных ураганом, упали поперек неглубокой балки. Сверху ветер нанес опавшей листвы, мелких ветвей, земли, образовав естественную крышу. Внутри должно быть сухо и уютно. Надеюсь, там никто не живет. А если я ошибаюсь, то ему лучше поскорей убраться, чтобы не встречаться с двумя мокрыми, сердитыми и голодными драконами. Загрызем!
Меченый спустился вниз. Осторожно заглянул в пещерку, удовлетворенно кивнул. Вскарабкался обратно, бросив у входа оба мешка — я почувствовала раскаяние: дракон покорно нес вещи весь день, даже не заикнувшись, что неплохо бы мне самой тащить поклажу.
— Порядок. Пусто. Сейчас наломаем хвороста и будем ужинать.
— Угу, — согласно буркнула я, мечтая лишь о том, чтобы вытянуться на одеяле и забыться сном. С тоской припомнилось вяленое мясо и утренняя несъеденная похлебка. Впрочем, у нас где-то вроде завалялся мешок сухарей.
Помогать дракону я все же пошла. Рик сноровисто обламывал сухие ветви деревьев, я собирала и оттаскивала их к оврагу, сбрасывала вниз, пока не набралась приличная куча.
Меченый ловко спрыгнул первым.
— Спускайся!
— Сейчас, — я примеривалась, как посноровистей ухватиться за редкие кустики, чтобы не скатиться кувырком по крутому склону.
— Прыгай! Поймаю, — глядя на его уверенную физиономию, я мрачно подумала, что если мы и упадем, то вместе, а значит, будет не так обидно.
Не упали. Дракон без видимого труда подхватил меня и поставил на землю. Я неожиданно сообразила, как мы смотримся со стороны — молодая парочка, решившая уединиться на природе. Идиллия! Я помрачнела и отстранилась. А еще мы выглядим как два олуха, заплутавших в тайге в конце Снегогона. Оборванных, грязных и голодных.
Я пошарила по сумкам в поисках мешка с сухарями, сначала по своей, потом вознамерилась залезть в вещи меченого, пока он отвернулся, занявшись разведением костра. Меня совсем не волновало, что у изгоя там спрятано, просто где-то здесь находился стратегический запас еды. А если я увижу что-то лишнее, сам виноват.
— Держи, — дракон вытащил из кармана горсть потемневших орехов.
— Откуда богатство? — изумилась я, резко, словно обжегшись, отдергивая руку от завязок. Меченый сделал вид, что не заметил моего маневра.
— Ограбил белку, — неуклюже пошутил он, подбрасывая ветки в огонь.
Костер понемногу разгорелся. Я протянула озябшие пальцы к огню. Зажмурилась от удовольствия. Почти хорошо. Не хватает мурчащей кошки на коленях. Алис, где ты сейчас?
От развешенных на палках куртках валил пар. В черном небе ветер гнал рваные клочья серых облаков. Откуда-то из глубин сумки меченый достал сухари и холодное вареное мясо. Мы молча поужинали, но укладываться, несмотря на усталость, не спешили, погрузившись в размышления. Каждый в свои.
Отчужденная тишина, царящая между нами, угнетала. Странно. Сидишь рядом с человеком, можешь коснуться его рукой, а чудится, что на разных полюсах. Но о чем мне говорить с ним? О погоде? Я с укором покосилась на небо, грозившее «обрадовать» нас очередным ливнем. Об общих знакомых? Я почти никого не знаю из Северного Предела, да и пятнадцать лет — большой срок. О Западных завоевателях? Причинах Раскола, сражениях... Был ли меченый лично знаком с Королем Предателей Кагеросом тиа Стэкла и его правой рукой Демоном Льдов, эссой из рода Исланд, пошедшим против своего клана? Брр, забудь, Лана. Еще приснятся...
Он мог бы рассказать о… моем даре. Меня поражала осведомленность изгоя в вопросах, о которых я не имела ни малейшего представления. И это учитывая, что мое положение теоретически позволяло получить доступ к обширным источникам информации! Неполным, как я имела возможность недавно убедиться. Особенно в части, касающейся меня самой. Может, спросить Рика?
Я помотала головой. Нет. Потребуется многое открыть, а я уже успела удостовериться: чем больше люди знают о тебе, тем ты уязвимей. Главный парадокс жизни заключается в том, чтобы остаться собой, нам приходится прятать свое истинное «я» от окружающих. Ты ведь понимаешь это не хуже меня, меченый?
Внезапно я обнаружила, что загипнотизировано изучаю пробивающийся сквозь редкую щетину узор на лице дракона. Рик поймал мой взгляд, оскалился, а в глазах мелькнуло бешенство.
— Нравится?
— Это было больно?
Меченый рассеянно потер щеку, прищурился, пряча тени, заполонившие бездну.
— Не помню. Это было давно.
Врет, видела, что врет. Все он помнит. Но допытываться не собиралась: у каждого есть воспоминания, которыми не хочется делиться. Я решила, дракон отмолчится, но он неожиданно продолжил.
— Если подумать, я легко отделался, — невесело усмехнулся Рик. — Изначально предателей приговорили к смерти. А облезлые ящерицы, которые продолжают совать длинный нос во все щели, ни с того ни с сего вступились за нас. И казнь заменили вечным изгнанием. Сила, крылья, небо! Да кому они нужны! — его голос наполнился ядовитой желчью. — Живут же люди без всего этого. Вспахивают, засеивают поля, пожинают урожай. Растят детей. Умирают от голода, старости и болезней. Или по прихоти какого-нибудь третьесортного королька. Большинство из них существует сегодняшним днем, не задумываясь ни о будущем, ни о судьбе мира. И даже счастливы в своем невежестве!
— А что плохого в тихой безмятежной жизни? — недовольно спросила я. Судьбу мира ему подавай, ишь ты!
— Ничего. Если теплая соломенная подстилка и полная кормушка — предел твоих мечтаний, — изгой пристально смотрел мне в глаза, по-прежнему усмехаясь. — Только не жалуйся, когда придет хозяин и поведет на бойню.
Сволочь! Я досадливо прикусила губу. А ведь под опекой сестры я действительно не задумывалась, что творится за порогом моего собственного дома. Крыша над головой, приготовленные прислугой обеды, четкий распорядок дня, бесчисленные, надоевшие до жути обязанности и правила, регулирующие поведение в каждое мгновение. Твердая уверенность в завтрашнем дне, распланированная на десятилетия вперед жизнь. Я мечтала о свободе, но не могла представить, что однажды лишусь размеренного уклада своего быта.
— Злой ты, — в сердцах бросила я меченому. — Правильно тебя изгнали.
— Правильно, — неожиданно легко согласился тот. — На войне нет правых. Но когда она заканчивается, историю пишут победители, клеймя проигравших изменниками и убийцами. Наверно, я должен быть благодарен: мне дали шанс тихо выжить где-нибудь в глубинке. Проблема в том, девочка, что если дракону обрубить крылья, он все равно не станет человеком. Хотя тебе такая участь не грозит, — в тоне изгоя послышалась откровенная издевка. — Ты у нас блистательный птенец! Надежда клана! Будущее Предела! Великая и могучая Повелительница Небес Лаанара тиа Веретта!
Рука ушла в замах. В этот раз он не попытался ни остановить меня, ни уклониться. Лишь насмешливо прищурился. А ведь именно удара он и добивается, вдруг осознала я. И замерла.
— Это ведь очень больно — потерять все, чем дорожил?
— Жрица? — дракон вздрогнул, подтверждая: угадала.
— Больно, обидно, страшно, — я обхватила плечи руками, тщась спрятаться от нахлынувшей тоски по дому. — Когда семья и друзья отрекаются от тебя. Когда родные стены превращаются в чужие. Неужели цель, ради которой ты сражался, заслуживала столь высокой цены?
— Сентименталистка, — сердито прошипел Рик сквозь зубы. — Да что ты понимаешь?
Почему все наши попытки завязать разговор кончаются руганью, чуть ли не дракой? Кажется, меченый умышленно нарывается, определяет границы моего терпения. А я легко поддаюсь на провокации. Выхожу из себя, обижаюсь, бросаюсь с кулаками… уверенная, что он не ударит в ответ. И одновременно полностью подчиняюсь его решениям. Словно маленький ребенок, абсолютно доверяющий старшему и более мудрому (хотя это еще вопрос!) товарищу. Мне пришло в голову, что он похож на сестру — его присутствие давало мне схожее чувство защищенности и уверенности в будущем. Я поспешно отогнала нелепую мысль.
— Ты прав. Ничего.
Меченый встал, внезапно улыбнулся, ехидно, но уже без раздражения поинтересовался.
— Из какого гнезда выпал такой бестолковый птенец?
— Ну, знаешь… — я вспыльчиво вскочила. Насчет защищенности я погорячилась, а раздражает он меня — это точно!
— Тише, жрица, — мужчина прижал палец к моим губам. — Хватит на сегодня. Пора отдыхать.
Он принялся раскатывать покрывала, оценивающе прищурился.
— Благовоспитанная леди опять собирается мерзнуть?
Увольте. Еще одну подобную бессонную ночку я не выдержу. Лучше лечь в постель с драконом, как бы двусмысленно это не звучало. Понадеюсь на его порядочность.
— Не дождешься, — я скрипнула зубами, но все-таки залезла под общее одеяло. Отвернулась от меченого, стараясь не обращать внимания на легкое дыхание, обжигающее шею. Все-таки лучше мерзнуть.
— Спасибо, — вдруг прошептал он.
— За что? — слышать слова благодарности от меченого было непривычно.
— За то, что не позволила сдохнуть как собаке. Подобный финал смотрелся бы совсем жалко.
Мужчина легонько дотронулся до плеча, собираясь обнять, прижать к себе, чтобы сохранить тепло. От прикосновения я вздрогнула всем телом. Он тут же убрал руку и повернулся ко мне спиной. Как ни странно, поступок дракона успокоил меня, и вскоре я уснула.
В эту ночь я проспала до самого утра, и со мной ничего не случилось. Впрочем, как и в следующую, и в послеследующую…
Глава восьмая
— Жрица, ускорь шаг! — окликнул меня Рик. Я оторвалась от изучения лишайника, обильно покрывающего ствол дерева, поправила мешок на спине и побежала догонять дракона.
За три с половиной недели, прошедшие с начала нашего совместного путешествия, многое изменилось. Во-первых, весна наконец-то вступила в свои права, яркое солнце растопило снега, напоив землю талой водой. На деревьях набухли почки с листвой. На свет пробилась молодая трава, распустились первые цветы мать-мачехи. С каждым днем становилось теплее, и ночевки на свежем воздухе уже не вызывали жгучей неприязни, перейдя из разряда «отвратительно» в «изредка неплохо, для расширения кругозора».
