За окном бушевала непогода, разгневанная стихия неистово бросала в закрытые ставни комья снега, пытаясь добраться до людей, спрятавшихся под надежной защитой деревянных стен. Брр, только что оттуда, и возвращаться совершенно не хочется. Трактирщик закончил протирать стойку, жалостливо посмотрел на меня. Наверно, действительно плохо выгляжу: дрожащая, закутавшаяся в плед, нахохлившаяся словно воробей.
— Совсем вы себя не бережете, госпожа Целительница.
Я пригубила отвар, жидкость огнем обожгла горло, скользнула вниз и взорвалась в животе. Сразу стало теплее — кажется, сюда добавляли не только воду.
— С-спасибо.
— Вы южанка, солнцем избалованная, к морозам нашенским непривычная. Вот заболеете сами, кто же будет нас, грешных, пользовать, — понятно, что старичок ищет прежде всего свою выгоду. Лета уже не молодые, кости ломит, а мои мази худо-бедно помогают — недаром же шестнадцать лет в меня впихивали знания. Знания укладывались плохо, половину я, похоже, вообще растеряла, другая забилась в самые темные пыльные уголки памяти, откуда ее приходилось долго и нудно выковыривать, но несколько полезных мазей и отваров я могу приготовить.
И лечу ведь не только настойками — магия дракона тоже неплохое подспорье, главное, чтобы никто не догадался: после Раскола(5) (да и раньше) люди недоверчиво относились к наследникам древней крови(6). Могут вежливо попросить уйти, а могут и на костер… Хотя, вообще-то, жриц Южного Храма уважают в любом из королевств подлунного мира (разве что, кроме Западного Предела, но оно и понятно), помнят, как во время войны, завершившейся четырнадцать лет назад, мои сестры спасали жизни раненых. Приятно знать, что для тебя не пожалеют крыши над головой и куска хлеба.
Я отхлебнула еще отвара. В чем людям не откажешь, так это в умении приготавливать различные горячительные напитки — драконы почему-то совершенно проигнорировали эту область знаний. Я ни разу не пробовала ничего крепче кваса, прежде чем покинула Южный Храм. После очередного глотка мне стало совсем хорошо, я отложила плед, пересела за стойку. Трактирщик тут же выставил миску с горячей кашей, в которой даже можно было отыскать кусочки жесткого мяса, устроился напротив.
— Госпожа Целительница, хотелось бы узнать у вас о Южном Храме.
Темная седмица не подходит для пустого веселья, впрочем, и для работы тоже. Это особенное время — время, когда короткие, как вспышка, дни сменяются бесконечно долгими ночами. По людским поверьям в середине зимы злые и добрые духи являются в подлунный мир, чтобы наградить или наказать живущих на земле. А потому в народе принято перед сменой лет отдавать долги, просить прощение у недоброжелателей, благодарить друзей: новый год надо начинать словно новую жизнь, с девственно чистого, как только что выпавший снег, листа.
Вот кончится Темная седмица, колокол на главной башне Капитолия прозвонит Песнь Приветствия, тогда и пойдут гуляния. А пока уютный зал, наполненный ароматом хвои и смолы от свежесрубленных еловых веток, пустует, и у господина Хока нашлась лишняя минутка, чтобы удовлетворить праздное любопытство, а может, и не совсем праздное.
— Кабы туда мою Ринку пристроить, младшенькую.
Я на минуту задумалась, вспоминая худенькую угловатую девчонку лет шести с острыми коленками и большими сообразительными глазищами. В деревне ей мало что светило: четвертая дочь, хотя любящий отец, наверно, и даст неплохое приданное, с которым любой крестьянин с радостью возьмет ее в жены. В Южном Храме Ринке тоже на большие успехи рассчитывать не приходилось: в девчонке нет ни капли драконьей крови, Посвященной ей не стать, но хорошей лекаркой, разбирающейся в растениях и людских хворях, вполне возможно.
— Это не трудно. Отвезите ее к жрицам, они с радостью принимают на обучение смышленых девочек.
Трактирщик надолго задумался, барабаня пальцами по столешнице — видимо, рассчитывал, с кем поскорее переслать свою Ринку. Лишний рот в хозяйстве никому не нужен, а девчонка, отправленная в Южный Храм, вероятно, никогда не вернется в отчий дом. Судя по наморщенному лбу, расчеты выходили неутешительные: до того, как растают снега, почти три месяца, а пока дороги заметены, ни один купеческий обоз не придет в деревню и тем более не поедет через весь материк в Южный Предел. Далековато меня занесло. Может, оно и к лучшему: никто, в ком течет кровь драконов, не явится в затерянный среди метелей и гор шахтерский поселок, значит, я в полной безопасности…
Скрипнула, отворяясь, входная дверь. По залу пронесся порыв ледяного ветра, впущенный запоздалым посетителем. Хаос, я только решила, что наконец-то согрелась. Впрочем, дверь тут же захлопнулась, но холодный ветер никуда не исчез. Мне чудилось, что я воочию вижу заснеженные равнины, ослепительно сияющие под жестоким зимним солнцем, покрытые льдом вершины гор вдалеке, за которыми встают громады белых облаков. Северный клан. С недавних пор я не доверяю почти никому из драконов. А ему не собираюсь доверять тем более! Хаос, я-то надеялась, что нашла надежное убежище!
Я резко обернулась, позабыв про ужин, желая увидеть того, кто нарушил мой хрупкий покой. Он не выглядел пугающим, скорее, усталым, но что-то в нем внушало опасения, заставляло внимательно следить за каждым его шагом. Высокий, выше меня, сейчас дракон ссутулился и шел, чуть шатаясь, опираясь на длинный посох из темного дерева, в котором я с удивлением узнала боевой ангарский лук. Низко надвинутый капюшон и шарф, натянутый на нос по традиции северных кланов, почти полностью скрывали лицо, оставляя узкую щель для глаз, темных и утомленных до безразличия. Казалось, ему все равно, куда идти, лишь бы там было тепло и горячая еда.
Он не мог явиться с низины: одуревшие от скуки, а потому вдвойне бдительные сплетницы наверняка обратили бы внимание на подозрительного чужака, вздумай он пройти через соседнюю деревню. Но селянки, катавшиеся с утра на санях в гости к родне, привезли целый ворох новостей и свежих хохмачек, только среди них даже упоминания не прозвучало о незнакомце с боевым луком. Следовательно, пришелец спустился с гор — немыслимый по своему безрассудству поступок. Но мне была совершенно безразлична причина, заставившая его проделать столь сложный и опасный путь.
Я не испытывала к нему ни жалости, ни сочувствия, ибо видела то, что не способны увидеть простые люди — черный змеящийся узор, прекрасный, сложный, пугающий, лишающий дракона его силы. Передо мной был изгой, предатель — тот, кто изменил своему имени и своему клану, принял сторону Западных завоевателей, нарушил Завет(7) и пошел против собственных братьев и сестер. Трус, сдавшийся в плен, когда война была проиграна. Тварь, милостью Совета Драконов(8) сохранившая жизнь, но вынужденная провести остаток дней с черной меткой позора.
Не замечая моего пристального внимания, мужчина скинул плащ на стул, сам устроился на соседнем, изнеможенно вытянув ноги и закрыв глаза. В тепле снег, густо облепивший его одежду, быстро таял, и вскоре на полу образовалась большая лужа. Трактирщик окинул ее неодобрительным взглядом, мысленно включив в общий счет странного клиента. Налив новую чашку целебного отвара, которым чуть раньше отпаивал меня, он приблизился к столу посетителя.
— Господин хороший будет что-нибудь заказывать?
Хоку пришлось повторить свой вопрос дважды, прежде чем поздний гость очнулся. Несколько мгновений мужчина непонимающе смотрел на хозяина гостиницы, казалось, не осознавая, где находится, потом достал из-за пазухи серебряную монету и тихо попросил еды. Голос дракона звучал хрипло, простужено. Трактирщик не спеша поковылял на кухню — будет он еще за серебро бегать.
Мужчина медленно стянул толстые рукавицы, снял шапку и шарф. У него оказались длинные черные волосы и короткая жесткая борода. Я поняла, что он еще молод. Пришельцу можно было дать на вид лет тридцать-тридцать пять, а если постричь и побрить, то не больше двадцати пяти. Впрочем, с тем же успехом ему могло быть и двести — после своего первого полета драконы стареют очень медленно.
Наконец «гость» обратил внимание и на меня, будто почувствовал тот настороженный интерес, с которым я последние несколько минут изучала его. Взгляд дракона оценивающе скользнул по моему лицу, задержался на знаке солнца, висевшему поверх вязаного свитера. В темных глазах появилось изумление, быстро сменившееся обреченностью.
— Я прошу разрешения остаться.
Ночь простерла свои крылья над миром, за окном завывала вьюга, передо мной сидел дракон, лишенный силы, убийца, возможно, пришедший по мою душу, человек с бесконечно усталым взглядом, ожидающий решения. В такую погоду добрый хозяин собаку за порог не выгонит, и я, несмотря на здравый смысл, отчаянно убеждающий сказать короткое простенькое слово «нет!», вздохнула и произнесла.
— Вы можете остаться… до утра.
Меченый благодарно кивнул, углубился в изучение чаши с отваром. Я встала, вежливо поблагодарила трактирщика, возвращавшегося с кухни, поднялась по лестнице на второй этаж, где хозяин щедро выделил мне одну из небольших комнатушек. Жесткая кровать, стол, табуретка да платяной шкаф — вот и все убранство, но мне хватало. Я забралась на лежак с ногами, обхватила руками колени. В комнате царил непроглядный мрак — так даже лучше думается, а мне было о чем поразмыслить.
Меня все-таки нашли. Я не знала, послали ли его те же, кто натравливал прошлых убийц, или это просто невероятное стечение обстоятельств, что один из меченых явился просить приюта в моей деревне, да и не хотела знать.
Около года прошло с того первого покушения в самом сердце Южного Храма, после которого я отчетливо поняла, что больше нигде не буду в безопасности. Старшая сестра пришла в бешенство, но ничего не сумела сделать — Харатэль так и не удалось узнать, кто и почему решил убить дракона, даже не раскрывшего крылья. Можно было найти сотни причин, но ни одна из них в полной мере не объясняла происходящего.
И я сбежала, ослушавшись прямого приказа Альтэссы(9). Надела серую(10) мантию, став всего лишь одной из многочисленных выпускниц Южного Храма, смешалась с толпой таких же неопытных девчонок, впервые за много лет покидавших стены, превратившиеся в родные за время учебы. Я не сильно отличалась от сверстниц, молодая, глупая, не представляющая, что меня ждет в мире за Великой Пустыней, в мире, который принадлежал людям.
Мне везло: жриц, обученных в Южном Храме, всюду встречают если не с распростертыми объятиями, то вполне приветливо, так что проблемы о хлебе насущном меня почти не волновали. Я избегала крупных шумных городов, где меня могли увидеть соплеменники, а маленькие деревеньки, которые почему-то не привлекают сестер-жриц (оно и понятно — люди небогатые, взять с них нечего) были рады, если бы я решила задержаться. Впрочем, я не думаю, что именно это помешало воинам Альтэссы найти и вернуть меня в Южный Предел, скорее, она поняла и приняла мой выбор, отказалась о погони.
Еще дважды убийцы выходили на меня, и дважды мне удавалось обмануть их. Первый раз я (неприятность случилась в небольшом городке недалеко от Южного Предела) натравила на них солдат наместника. Душегубы, по-моему, ничего не поняли, и правильно. Такой бездарной слежки за собой я отродясь не видела.
Во второй пришлось разбираться самой: четыре бандита, решившие, что одинокая путница — легкая добыча, так и остались лежать на безымянной лесной поляне. Они были всего лишь людьми, а дракон, пусть и не обретший силу, может стать опасным противником. Хотя, честно говоря, мне просто повезло, что неподалеку охотился юный барон и его свита, посчитавшие расклад четверо головорезов на слабую девушку не совсем справедливым.
У главаря нападавших я обнаружила занятную записку, в которой говорилось, что некто достойно вознаградит неудачливых убийц в случае усекновения головы одной рыжеволосой особы из Южного Предела. Гадать, о какой особе идет речь, долго не приходилось.
Но самым интересным был знак — руна «Is» в левом нижнем углу — ничего не говорящий людям, но слишком многое мне. Это был первый след, ведущий к тем, кто желал моей смерти, и, что самое неприятное, указывал он на северные кланы. Именно драконы снегов часто использовали символ льда в качестве подписи.
Три месяца назад, перед тем как ударили морозы, я добралась до шахтерского поселка. Недалеко отсюда находился перевал, ведущий через Морозные горы в Затерянный город. Именно там, насколько я знала, сейчас жил мой друг детства Аликандр тиа Грандскай, Алик, один из тех драконов, кому я еще могла доверять. Я не успела преодолеть перевал до наступления зимы и вынуждена была остаться здесь — горные тропы, заметенные снегами, считались абсолютно непроходимыми. Меня не особо расстроила вынужденная задержка: люди встретили радушно, а отрезанность поселка и соседней долины от остального мира подарили чувство безопасности. Мнимое, как оказалось.
Я не знаю, явился ли меченый по мою душу или нет. Важно лишь, если один дракон смог прийти сюда в разгар сезона Метелей, то сможет и второй.
В темноте зажглись два фосфоресцирующих зеленых глаза. Их обладательница бесшумно прошлась по постели, поднырнула под руку и ласково потерлась пушистой макушкой о мой подбородок, пытаясь успокоить, отвлечь от невеселых размышлений. Я будто опомнилась от неприятного сна, потянулась — ой-ей, ноги-то совсем затекли.
Кошка тут же взобралась на колени, требуя внимания и ласки. Пальцы нашли любопытно оттопыренное ушко, Алис довольно заурчала.
Вот ведь легкомысленное создание: для счастья ей нужна лишь полная миска с едой и рука хозяйки, что пригладит шерстку да почешет живот. Зря я наговариваю: Алис — умная кошка, порой мне кажется, что смышленей некоторых людей. Она все понимает. Словно в подтверждение моих слов усатая подняла голову, и два горящих глаза уставились мне в лицо.
— Что мне теперь делать, Алис?
Кошка философски отвернулась, улеглась, удобнее устраиваясь на моих коленях. Не спешить? Посмотреть, что будет? Ей хорошо советовать, не ее же пытаются убить! Хаос, вечный, нетленный, похоже, ничего другого мне не остается. Ладно, как говорится, утро вечера мудренее.
Мир снов — мир, который истинно принадлежит драконам. Только тут мы по-настоящему свободны, только тут мы полностью овладеваем силой нашей крови, только тут мы умеем летать. Людям доступна лишь малая часть этого мира, люди способны чуть-чуть приоткрыть завесу, но не более. Нам же, потомкам Истинных Драконов, он принадлежит весь. И однажды этот мир будет повиноваться и мне. Возможно, скоро, когда я обрету собственное Небо…
Мерно рассекают воздух огромные золотые крылья, от чешуи под руками веет приятным теплом, успокаивающим, греющим не только тело, но и сердце. Внизу вслед за нами мчится по белой кучевой скатерти черная тень огромного дракона. Над головой распахнулось шатром чистое небо глубокого синего цвета, в зените ослепительно сияет огненный шар солнца. Земля осталась далеко-далеко внизу, скрытая непроглядной ватой облаков, но мне совершенно не страшно лететь на головокружительной высоте, потому что Мать никогда не позволит своему ребенку упасть.
Дракон рождается дважды — появление тела и воплощение души.
— Совсем вы себя не бережете, госпожа Целительница.
Я пригубила отвар, жидкость огнем обожгла горло, скользнула вниз и взорвалась в животе. Сразу стало теплее — кажется, сюда добавляли не только воду.
— С-спасибо.
— Вы южанка, солнцем избалованная, к морозам нашенским непривычная. Вот заболеете сами, кто же будет нас, грешных, пользовать, — понятно, что старичок ищет прежде всего свою выгоду. Лета уже не молодые, кости ломит, а мои мази худо-бедно помогают — недаром же шестнадцать лет в меня впихивали знания. Знания укладывались плохо, половину я, похоже, вообще растеряла, другая забилась в самые темные пыльные уголки памяти, откуда ее приходилось долго и нудно выковыривать, но несколько полезных мазей и отваров я могу приготовить.
И лечу ведь не только настойками — магия дракона тоже неплохое подспорье, главное, чтобы никто не догадался: после Раскола(5) (да и раньше) люди недоверчиво относились к наследникам древней крови(6). Могут вежливо попросить уйти, а могут и на костер… Хотя, вообще-то, жриц Южного Храма уважают в любом из королевств подлунного мира (разве что, кроме Западного Предела, но оно и понятно), помнят, как во время войны, завершившейся четырнадцать лет назад, мои сестры спасали жизни раненых. Приятно знать, что для тебя не пожалеют крыши над головой и куска хлеба.
Я отхлебнула еще отвара. В чем людям не откажешь, так это в умении приготавливать различные горячительные напитки — драконы почему-то совершенно проигнорировали эту область знаний. Я ни разу не пробовала ничего крепче кваса, прежде чем покинула Южный Храм. После очередного глотка мне стало совсем хорошо, я отложила плед, пересела за стойку. Трактирщик тут же выставил миску с горячей кашей, в которой даже можно было отыскать кусочки жесткого мяса, устроился напротив.
— Госпожа Целительница, хотелось бы узнать у вас о Южном Храме.
Темная седмица не подходит для пустого веселья, впрочем, и для работы тоже. Это особенное время — время, когда короткие, как вспышка, дни сменяются бесконечно долгими ночами. По людским поверьям в середине зимы злые и добрые духи являются в подлунный мир, чтобы наградить или наказать живущих на земле. А потому в народе принято перед сменой лет отдавать долги, просить прощение у недоброжелателей, благодарить друзей: новый год надо начинать словно новую жизнь, с девственно чистого, как только что выпавший снег, листа.
Вот кончится Темная седмица, колокол на главной башне Капитолия прозвонит Песнь Приветствия, тогда и пойдут гуляния. А пока уютный зал, наполненный ароматом хвои и смолы от свежесрубленных еловых веток, пустует, и у господина Хока нашлась лишняя минутка, чтобы удовлетворить праздное любопытство, а может, и не совсем праздное.
— Кабы туда мою Ринку пристроить, младшенькую.
Я на минуту задумалась, вспоминая худенькую угловатую девчонку лет шести с острыми коленками и большими сообразительными глазищами. В деревне ей мало что светило: четвертая дочь, хотя любящий отец, наверно, и даст неплохое приданное, с которым любой крестьянин с радостью возьмет ее в жены. В Южном Храме Ринке тоже на большие успехи рассчитывать не приходилось: в девчонке нет ни капли драконьей крови, Посвященной ей не стать, но хорошей лекаркой, разбирающейся в растениях и людских хворях, вполне возможно.
— Это не трудно. Отвезите ее к жрицам, они с радостью принимают на обучение смышленых девочек.
Трактирщик надолго задумался, барабаня пальцами по столешнице — видимо, рассчитывал, с кем поскорее переслать свою Ринку. Лишний рот в хозяйстве никому не нужен, а девчонка, отправленная в Южный Храм, вероятно, никогда не вернется в отчий дом. Судя по наморщенному лбу, расчеты выходили неутешительные: до того, как растают снега, почти три месяца, а пока дороги заметены, ни один купеческий обоз не придет в деревню и тем более не поедет через весь материк в Южный Предел. Далековато меня занесло. Может, оно и к лучшему: никто, в ком течет кровь драконов, не явится в затерянный среди метелей и гор шахтерский поселок, значит, я в полной безопасности…
Скрипнула, отворяясь, входная дверь. По залу пронесся порыв ледяного ветра, впущенный запоздалым посетителем. Хаос, я только решила, что наконец-то согрелась. Впрочем, дверь тут же захлопнулась, но холодный ветер никуда не исчез. Мне чудилось, что я воочию вижу заснеженные равнины, ослепительно сияющие под жестоким зимним солнцем, покрытые льдом вершины гор вдалеке, за которыми встают громады белых облаков. Северный клан. С недавних пор я не доверяю почти никому из драконов. А ему не собираюсь доверять тем более! Хаос, я-то надеялась, что нашла надежное убежище!
Я резко обернулась, позабыв про ужин, желая увидеть того, кто нарушил мой хрупкий покой. Он не выглядел пугающим, скорее, усталым, но что-то в нем внушало опасения, заставляло внимательно следить за каждым его шагом. Высокий, выше меня, сейчас дракон ссутулился и шел, чуть шатаясь, опираясь на длинный посох из темного дерева, в котором я с удивлением узнала боевой ангарский лук. Низко надвинутый капюшон и шарф, натянутый на нос по традиции северных кланов, почти полностью скрывали лицо, оставляя узкую щель для глаз, темных и утомленных до безразличия. Казалось, ему все равно, куда идти, лишь бы там было тепло и горячая еда.
Он не мог явиться с низины: одуревшие от скуки, а потому вдвойне бдительные сплетницы наверняка обратили бы внимание на подозрительного чужака, вздумай он пройти через соседнюю деревню. Но селянки, катавшиеся с утра на санях в гости к родне, привезли целый ворох новостей и свежих хохмачек, только среди них даже упоминания не прозвучало о незнакомце с боевым луком. Следовательно, пришелец спустился с гор — немыслимый по своему безрассудству поступок. Но мне была совершенно безразлична причина, заставившая его проделать столь сложный и опасный путь.
Я не испытывала к нему ни жалости, ни сочувствия, ибо видела то, что не способны увидеть простые люди — черный змеящийся узор, прекрасный, сложный, пугающий, лишающий дракона его силы. Передо мной был изгой, предатель — тот, кто изменил своему имени и своему клану, принял сторону Западных завоевателей, нарушил Завет(7) и пошел против собственных братьев и сестер. Трус, сдавшийся в плен, когда война была проиграна. Тварь, милостью Совета Драконов(8) сохранившая жизнь, но вынужденная провести остаток дней с черной меткой позора.
Не замечая моего пристального внимания, мужчина скинул плащ на стул, сам устроился на соседнем, изнеможенно вытянув ноги и закрыв глаза. В тепле снег, густо облепивший его одежду, быстро таял, и вскоре на полу образовалась большая лужа. Трактирщик окинул ее неодобрительным взглядом, мысленно включив в общий счет странного клиента. Налив новую чашку целебного отвара, которым чуть раньше отпаивал меня, он приблизился к столу посетителя.
— Господин хороший будет что-нибудь заказывать?
Хоку пришлось повторить свой вопрос дважды, прежде чем поздний гость очнулся. Несколько мгновений мужчина непонимающе смотрел на хозяина гостиницы, казалось, не осознавая, где находится, потом достал из-за пазухи серебряную монету и тихо попросил еды. Голос дракона звучал хрипло, простужено. Трактирщик не спеша поковылял на кухню — будет он еще за серебро бегать.
Мужчина медленно стянул толстые рукавицы, снял шапку и шарф. У него оказались длинные черные волосы и короткая жесткая борода. Я поняла, что он еще молод. Пришельцу можно было дать на вид лет тридцать-тридцать пять, а если постричь и побрить, то не больше двадцати пяти. Впрочем, с тем же успехом ему могло быть и двести — после своего первого полета драконы стареют очень медленно.
Наконец «гость» обратил внимание и на меня, будто почувствовал тот настороженный интерес, с которым я последние несколько минут изучала его. Взгляд дракона оценивающе скользнул по моему лицу, задержался на знаке солнца, висевшему поверх вязаного свитера. В темных глазах появилось изумление, быстро сменившееся обреченностью.
— Я прошу разрешения остаться.
Ночь простерла свои крылья над миром, за окном завывала вьюга, передо мной сидел дракон, лишенный силы, убийца, возможно, пришедший по мою душу, человек с бесконечно усталым взглядом, ожидающий решения. В такую погоду добрый хозяин собаку за порог не выгонит, и я, несмотря на здравый смысл, отчаянно убеждающий сказать короткое простенькое слово «нет!», вздохнула и произнесла.
— Вы можете остаться… до утра.
Меченый благодарно кивнул, углубился в изучение чаши с отваром. Я встала, вежливо поблагодарила трактирщика, возвращавшегося с кухни, поднялась по лестнице на второй этаж, где хозяин щедро выделил мне одну из небольших комнатушек. Жесткая кровать, стол, табуретка да платяной шкаф — вот и все убранство, но мне хватало. Я забралась на лежак с ногами, обхватила руками колени. В комнате царил непроглядный мрак — так даже лучше думается, а мне было о чем поразмыслить.
Меня все-таки нашли. Я не знала, послали ли его те же, кто натравливал прошлых убийц, или это просто невероятное стечение обстоятельств, что один из меченых явился просить приюта в моей деревне, да и не хотела знать.
Около года прошло с того первого покушения в самом сердце Южного Храма, после которого я отчетливо поняла, что больше нигде не буду в безопасности. Старшая сестра пришла в бешенство, но ничего не сумела сделать — Харатэль так и не удалось узнать, кто и почему решил убить дракона, даже не раскрывшего крылья. Можно было найти сотни причин, но ни одна из них в полной мере не объясняла происходящего.
И я сбежала, ослушавшись прямого приказа Альтэссы(9). Надела серую(10) мантию, став всего лишь одной из многочисленных выпускниц Южного Храма, смешалась с толпой таких же неопытных девчонок, впервые за много лет покидавших стены, превратившиеся в родные за время учебы. Я не сильно отличалась от сверстниц, молодая, глупая, не представляющая, что меня ждет в мире за Великой Пустыней, в мире, который принадлежал людям.
Мне везло: жриц, обученных в Южном Храме, всюду встречают если не с распростертыми объятиями, то вполне приветливо, так что проблемы о хлебе насущном меня почти не волновали. Я избегала крупных шумных городов, где меня могли увидеть соплеменники, а маленькие деревеньки, которые почему-то не привлекают сестер-жриц (оно и понятно — люди небогатые, взять с них нечего) были рады, если бы я решила задержаться. Впрочем, я не думаю, что именно это помешало воинам Альтэссы найти и вернуть меня в Южный Предел, скорее, она поняла и приняла мой выбор, отказалась о погони.
Еще дважды убийцы выходили на меня, и дважды мне удавалось обмануть их. Первый раз я (неприятность случилась в небольшом городке недалеко от Южного Предела) натравила на них солдат наместника. Душегубы, по-моему, ничего не поняли, и правильно. Такой бездарной слежки за собой я отродясь не видела.
Во второй пришлось разбираться самой: четыре бандита, решившие, что одинокая путница — легкая добыча, так и остались лежать на безымянной лесной поляне. Они были всего лишь людьми, а дракон, пусть и не обретший силу, может стать опасным противником. Хотя, честно говоря, мне просто повезло, что неподалеку охотился юный барон и его свита, посчитавшие расклад четверо головорезов на слабую девушку не совсем справедливым.
У главаря нападавших я обнаружила занятную записку, в которой говорилось, что некто достойно вознаградит неудачливых убийц в случае усекновения головы одной рыжеволосой особы из Южного Предела. Гадать, о какой особе идет речь, долго не приходилось.
Но самым интересным был знак — руна «Is» в левом нижнем углу — ничего не говорящий людям, но слишком многое мне. Это был первый след, ведущий к тем, кто желал моей смерти, и, что самое неприятное, указывал он на северные кланы. Именно драконы снегов часто использовали символ льда в качестве подписи.
Три месяца назад, перед тем как ударили морозы, я добралась до шахтерского поселка. Недалеко отсюда находился перевал, ведущий через Морозные горы в Затерянный город. Именно там, насколько я знала, сейчас жил мой друг детства Аликандр тиа Грандскай, Алик, один из тех драконов, кому я еще могла доверять. Я не успела преодолеть перевал до наступления зимы и вынуждена была остаться здесь — горные тропы, заметенные снегами, считались абсолютно непроходимыми. Меня не особо расстроила вынужденная задержка: люди встретили радушно, а отрезанность поселка и соседней долины от остального мира подарили чувство безопасности. Мнимое, как оказалось.
Я не знаю, явился ли меченый по мою душу или нет. Важно лишь, если один дракон смог прийти сюда в разгар сезона Метелей, то сможет и второй.
В темноте зажглись два фосфоресцирующих зеленых глаза. Их обладательница бесшумно прошлась по постели, поднырнула под руку и ласково потерлась пушистой макушкой о мой подбородок, пытаясь успокоить, отвлечь от невеселых размышлений. Я будто опомнилась от неприятного сна, потянулась — ой-ей, ноги-то совсем затекли.
Кошка тут же взобралась на колени, требуя внимания и ласки. Пальцы нашли любопытно оттопыренное ушко, Алис довольно заурчала.
Вот ведь легкомысленное создание: для счастья ей нужна лишь полная миска с едой и рука хозяйки, что пригладит шерстку да почешет живот. Зря я наговариваю: Алис — умная кошка, порой мне кажется, что смышленей некоторых людей. Она все понимает. Словно в подтверждение моих слов усатая подняла голову, и два горящих глаза уставились мне в лицо.
— Что мне теперь делать, Алис?
Кошка философски отвернулась, улеглась, удобнее устраиваясь на моих коленях. Не спешить? Посмотреть, что будет? Ей хорошо советовать, не ее же пытаются убить! Хаос, вечный, нетленный, похоже, ничего другого мне не остается. Ладно, как говорится, утро вечера мудренее.
Мир снов — мир, который истинно принадлежит драконам. Только тут мы по-настоящему свободны, только тут мы полностью овладеваем силой нашей крови, только тут мы умеем летать. Людям доступна лишь малая часть этого мира, люди способны чуть-чуть приоткрыть завесу, но не более. Нам же, потомкам Истинных Драконов, он принадлежит весь. И однажды этот мир будет повиноваться и мне. Возможно, скоро, когда я обрету собственное Небо…
Мерно рассекают воздух огромные золотые крылья, от чешуи под руками веет приятным теплом, успокаивающим, греющим не только тело, но и сердце. Внизу вслед за нами мчится по белой кучевой скатерти черная тень огромного дракона. Над головой распахнулось шатром чистое небо глубокого синего цвета, в зените ослепительно сияет огненный шар солнца. Земля осталась далеко-далеко внизу, скрытая непроглядной ватой облаков, но мне совершенно не страшно лететь на головокружительной высоте, потому что Мать никогда не позволит своему ребенку упасть.
Дракон рождается дважды — появление тела и воплощение души.
