- Верно, Бац. Гудини, а ты не хочешь поступить на службу к барону? Если я дам тебе рекомендацию, он наверняка возьмёт. После того, как я преуспел там, где потерпел поражение сам сэр Арчибальд, моё слово для барона будет кое-что значить. Не уверен, что это продлится долго, но сейчас это так. Да барон и сам охотно берёт на службу грамотеев, без всяких рекомендаций. Там у тебя будет больше возможности оставить потомков, чем если продолжишь бродяжничать. Не лишай мир великого артиста, который, по твоим словам, может появиться среди них.
- Нет, сэр Брайан. Спасибо, но нет. Я не способен никому служить, кроме самого себя. А насчёт потомства, оно со временем как-нибудь само образуется. Я в этом уверен. Ну, в смысле не совсем само, но без особых моих усилий. Вроде как, для этого много ума не требуется. Даже, как говорят, наоборот.
- Что ж, Гудини, тебе виднее. А ты, Бац, действительно хочешь вернуться в монастырь? Тебя там, часом, не сожгут?
- Приговор такой для меня есть. Может, сожгут, а может, и нет. Всё в руках Господних. Но я ведь монах, и дал Богу обет. Как можно его нарушить?
- Бац, подумай как следует. Ты говорил, что хочешь быть оруженосцем. Я тебя возьму с удовольствием. Ты один из очень немногих людей, которых мой Сарацин к себе подпускает. И один из уж совсем немногих, кому я решился бы доверить уход за ним. Без тебя мне вновь придётся заниматься этим самому.
- Мне очень этого хочется, сэр Брайан, но нет. В детстве я мечтал о битвах, но теперь моё место в монастыре. Вы говорили, что рыцарь должен держать своё слово, и именно так и делаете! Ну, так и монах тоже должен держать своё. В данном случае, соблюдать обет.
- Бац, но ведь тебя там наверняка сожгут! – вмешался Гудини. – Как Сын Божий я освобождаю тебя от монашеского обета!
Господи, прости меня за это богохульство, проговорил он про себя, я это сделал с наилучшими намерениями, только чтобы спасти этого несчастного. Он же неплохой человек, а что немного глуповат, так это грех простительный!
- Гудини, ты не можешь отменить мой обет. Я давал его не тебе, а твоему Небесному Отцу, и ты над моим обетом не властен.
- Ладно, я сделал всё, что мог, - смирился маг. – Не зря тебя нарекли Бацеолусом.
- Это имя что-то означает? – поинтересовался рыцарь.
- Это на латыни не то болван, не то придурок.
- Бац, может, всё же передумаешь? Оруженосцы почти все болваны, я сам таким был.
- Нет, сэр Брайан, мой обет нерушим.
- Ну, ладно, прощайте, ребята, вряд ли нам ещё раз доведётся свидеться, - высказался Гудини.
Маг и ведьма, не обременившая себя словами прощания, пустили своих коней галопом и умчались прочь. Совсем недалеко от отряда, всё ещё стоящего на месте, Вирджиния свернула на какую-то боковую не то дорогу, не то тропу, Гудини же поскакал прямо. Рыцарь смотрел вслед ведьме, и в его взгляде явственно читалась грусть. Брат Бацеолус подъехал к нему и попытался утешить.
- Не переживайте, сэр Брайан, Господь вас непременно простит.
- Что он мне простит, Бац? – поинтересовался рыцарь.
- Грех прелюбодеяния. Вы же прелюбодействовали с ведьмой. От вас потребуется только чистосердечное раскаяние. Он будет только рад, ибо сказано: один раскаявшийся грешник для Господа дороже, чем сотня праведников. Только я не знаю, на сколько именно дороже. В Библии это есть, потому что там есть всё, но я пока ответа на этот вопрос не нашёл.
- Неважно, насколько дороже. Потому что я ни в чём не раскаиваюсь.
- Ничего, Господь может ваш грех вообще уничтожить. Он же всемогущ.
- Как это, уничтожить грех? Вместе с носителем греха?
- Нет, что вы, сэр Брайан! Он может любое зачатие сделать непорочным, а любую женщину – Вирджинией.
- Кем сделать?
- Вирджинией. Это имя означает «девственница». Господь может любую женщину сделать девственной. Например, все мы почитаем Святую Деву Марию. Она родила Христа, и несомненно, что девственницей после этого быть не могла, но Он же сделал её Девой!
- Спасибо, Бац. Будем считать, ты меня утешил. Но, хоть убей, не понимаю, почему ты так рвёшься на костёр?
- Я не рвусь, сэр Брайан, но и не боюсь взойти на костёр. Говорят, пламя очищает бессмертную душу от грехов. И я уверен, что тот тамплиер, из рассказа ведьмы, говорил правду – Господь непременно отберёт своих. А я для него свой. Так что мы наверняка встретимся в Царствии Небесном, или, говоря иными словами, в Раю. А пока что позвольте пожелать вам всем удачи в земной жизни, и примите искреннее благословение скромного монаха. Вы все были отличными товарищами в нашем опасном путешествии.
- Мы тебя проводим, Бац, - принял решение сэр Брайан. – Болотные оборотни в этих краях далеко не единственные разбойники. Раз уж ты решил обязательно взойти на костёр, мы обеспечим, чтобы тебе никто не помешал. Хотя лучше бы ты передумал.
Разумеется, рыцарь направил свой отряд в монастырь совсем с другой целью. Ему было жаль монаха, и он надеялся своим авторитетом, или, по крайней мере, авторитетом оружия своего отряда, смягчить церковный приговор незадачливому Бацу. Если бы сэра Брайана дома ждала любящая жена, или пускай нелюбящая, но он бы изнемогал от длительного отсутствия женской ласки, конечно же, он поспешил бы домой, а монах бы в одиночку направился навстречу своей судьбе.
Недовольство истосковавшихся по плотским утехам стражников, которых дома ждали любимые и любящие жёны и дамы сердца, рыцарь во внимание не принял, справедливо полагая, что по такому поводу и в такой момент мятеж никто затевать не станет.
В этот раз ворота монастыря распахнулись перед отрядом сэра Брайана ещё до того, как рыцарь успел не то что постучать в них, а даже к ним подъехать. Видимо, всадников заметили издалека. Двор был переполнен монахами, каждый из которых делал вид, что сосредоточенно занят каким-то неимоверно важным хозяйственным делом, но в то же время постоянно бросал взгляды на людей, впервые за многие годы посетивших Гибельное болото и вернувшихся оттуда. То есть, скорее всего, победителей страшного болотного чудовища.
Всадники спешились. Брат Ансельм, тоже вышедший встретить гостей, распорядился разгрузить вьючных лошадей в одну из монастырских кладовых, затем всех лошадей расседлать и поставить в конюшню.
- Не нужно рассёдлывать лошадей, - попытался возразить рыцарь. – Мы совсем ненадолго.
- Это вы так думаете, сэр Брайан. Но вы должны помнить, что человек предполагает, а Бог располагает. Шучу, конечно. Господь не вмешивается в такие мелочи. Я же, скромный Его служитель, уверен, что если вы вернулись с болота не с поражением, то задержитесь у нас до завтрашнего утра. По вашему лицу вижу, что с победой. Но всё-таки скажите прямо, вы добились успеха?
- Да, брат Ансельм, задание барона выполнено. Болотное чудовище убито. Пока это всё, что я вправе рассказать. Прежде всего я должен доложить барону Герсби, и он даст указания, какие подробности нашей миссии следует сохранить в тайне.
- Разумеется, сэр Брайан. Подробности нам сообщит секретарь барона, и мы их занесём в свои летописи. А сейчас мы просто обязаны отслужить благодарственный молебен. Ведь если Господа не поблагодарить за помощь, Он может посчитать, что мы Его помощь не оценили, и в следующий раз нам её не окажет. Ещё с вами наверняка захочет поговорить аббат. Он очень интересуется этой историей с чудовищем. А там уже настанет время обеда, и я полагаю, что у нас есть все основания сделать этот обед праздничным. А после всех неизбежных праздничных возлияний вам будет более чем разумно задержаться у нас на ночь. Или вам не понравилось наше вино?
- Понравилось, - улыбнулся сэр Брайан. – Благодарю вас за любезное приглашение и, конечно же, принимаю его.
- И не беспокойтесь, мы не выставим барону Герсби счёт за угощение. Кстати, о бароне. Он уже оплатил скромную помощь, которую мы оказали вашему отряду. Правда, не в том объёме, в каком мы её оценили. Впрочем, должен признаться, что я немного завысил сумму, зная, что барон никогда не платит, не торгуясь, а если торгуется, то обязательно хоть что-нибудь, но выторговывает.
- Да, он умеет вести переговоры. По крайней мере, так говорил сэр Чарльз, у которого я служил оруженосцем. Сам я судить об этом не могу, поскольку не имею нужных сведений.
- Уж поверьте мне, отлично умеет. Но я тоже умею. Цену я изначально завысил вдвое, а он смог сбросить с неё только пятую часть. Так что можем смело считать, что наш праздничный обед косвенно оплачен бароном Герсби.
- Простите, брат Ансельм, но я в этих цифрах абсолютно ничего не понимаю.
- Ничего, сэр Брайан, вы сильны в другом. А вот и отец настоятель.
- Приветствую тебя, сын мой. Скажи мне, ты преуспел в своей миссии? – поинтересовался подошедший аббат у рыцаря.
- Здравствуйте, святой отец. Да, мы выполнили то, что было нам поручено. Чудовища на болоте больше нет.
- Ну, что ж, прими мои поздравления с успехом! Есть ли потери в твоём отряде?
- Да, святой отец. Погиб один из стражников, но исключительно из-за собственной трусости, так что о нём не стоит и упоминать.
- О, нет, сын мой! Не всё так просто. Причина смерти не влияет на необходимость отслужить панихиду по его бессмертной душе. И это не всё. Твой отряд потерял ещё одного человека.
- Вы имеете в виду убитого мятежника, святой отец?
- Нет, о его бессмертной душе мы уже вознесли молитву, сразу после вашего отъезда на болото. Сейчас я говорю о славном сыне католической церкви, именуемом брат Бацеолус. Очень жаль, что он погиб.
- Да вы что! Бац не погиб, вот он стоит!
- Ошибаешься, сын мой. Этот неизвестный мне юноша, конечно, чем-то похож на покойного брата Бацеолуса, но это не он. Потому что если бы это был он, его пришлось бы сжечь на костре за постоянное богохульство. Понимаешь, сын мой, когда сжигают злостных еретиков, ересиархов, как у нас говорят, мне это не нравится, но я хотя бы понимаю цель этого. Когда же на костёр отправляют балбесов, которые богохульствуют исключительно по причине скудоумия и неумения или нежелания держать язык за зубами, тут я такие действия Ватикана не приемлю, поскольку моя душа человека и христианина их категорически отторгает. Папа, конечно, непогрешим, спору нет, но Господь заповедовал нам иное. Он запретил убийство, по крайней мере, бессмысленное. Так что этот юноша никак не может быть братом Бацеолусом.
- Святой отец, вы великий человек! Я преклоняюсь перед вашими безграничными мудростью и добротой!
- Ну что ты! Твои слова мне, конечно, приятны, но меня направляет Господь. Он дал мне, как и всем людям, свободу воли, и я всего лишь использую этот дар по своему разумению, к вящей славе Его.
- Если бы все использовали эту самую свободу воли так, как вы, святой отец, мир был бы гораздо лучше! – сэр Брайан испытывал просто непередаваемое восхищение аббатом. – Я приехал, чтобы просить пощады для Баца, а вы…
- Да, сын мой, наш мир весьма несовершенен, и это нас часто огорчает. Но прими мой пастырский совет. Если ты хочешь изменить мир к лучшему, начни с себя. Что же касается твоей невысказанной просьбы, будем считать, что в ней пропала необходимость.
- Но дело в том, что он сам не желает нарушать монашеский обет…
- Подойди ко мне, - властно подозвал аббат брата Бацеолуса. – Ты намерен умереть, но обет не нарушить?
- Да, отец настоятель, - подтвердил монах.
- А чем бы ты занялся, если бы Господь освободил тебя от обета?
- Сэр Брайан предложил мне стать его оруженосцем. Дело в том, что его конь, Сарацин, никого, кроме хозяина, к себе не подпускает. Ну, в смысле, чтобы ухаживать за ним. Так-то к нему подойти можно, и под уздцы повести – тоже, как это сейчас сделал брат Смит. А вот мне Сарацин всё позволяет.
- И ты не разглядел в этом Божий знак? Господь хочет, чтобы ты занялся этим делом. А если тебе захочется нести людям слово Божье, как ты это называешь…
- Это и есть слово Божье.
- Только по твоему мнению. Как по мне, это самое настоящее богохульство. Но раз уж ты считаешь, что его нужно нести, то неси его этому доброму рыцарю. Он всё равно мало что поймёт, так что ему это не повредит. Всё, разговор закончен. Сэр Брайан, ты берёшь этого неизвестного бродягу в оруженосцы?
- Да, святой отец.
- Вот и чудесно. Сейчас я пойду в свои апартаменты, сын мой, приходи туда через четверть часа, наедине ты мне расскажешь о вашем походе на Гибельное болото. Разумеется, расскажешь только то, что сочтёшь нужным. В любом случае всё сказанное тобой останется между нами на правах исповеди, - аббат удалился.
- Вот такой он, наш отец настоятель, - похвастался брат Ансельм. – Вы, сэр Брайан, не думайте, что он всегда такой добрый, просто сегодня у него хорошее настроение.
- А я, значит, больше не монах, - догадался Бац. – Буду оруженосцем, а потом, когда-нибудь, если повезёт, то и рыцарем.
- Не обольщайся, - посоветовал сэр Брайан. – Почти все рыцари были оруженосцами, но очень немногие оруженосцы становятся рыцарями. Мне, например, просто повезло.
- Может, и мне повезёт. Разве не красиво звучит – сэр Бацеолус?
- Вообще-то, Бацеолус по-латыни означает болван, - перевёл брат Ансельм. – Так что звучит не очень хорошо.
- Мы это знаем, - отмахнулся Бац. – Ну, и что? Большинство рыцарей настоящие болваны, одним больше, одним меньше, не так уж и важно.
- Не сердитесь на него, сэр Брайан, - попросил монастырский эконом.
- Да я к нему уже привык. Если на него сердиться, то это придётся делать постоянно. Он же почти не умолкает.
- Вот и чудесно. Вы, сэр Брайан, приведите себя в порядок, и уже будет пора идти на беседу к отцу настоятелю. А тебе, Бацеолус, я даже немного завидую. Ты, в отличие от меня, сможешь исполнить основное Божье наставление.
- Это какое же, брат Ансельм?
- Основное, вне всякого сомнения, это «плодитесь и размножайтесь».
- Оно мне тоже нравится. А вы, сэр Брайан, теперь спокойно можете дать мне некоторую сумму денег. Припоминаю, что у вас было такое желание.
Вирджиния, отъехав за пределы видимости сэра Брайана и стражников, перевела коня на шаг. Спешить ей было некуда. Зато настоятельно требовалось поработать с внешностью. Сейчас она выглядела толстой непривлекательной женщиной в мужской одежде. Это никуда не годилось. Достав из седельной сумки медное зеркальце, прихваченное ею в пещере, она как следует поработала со своим обликом. Через несколько минут из зеркала на неё смотрел довольно симпатичный юноша, правда, немного женственный, но тут уж она поделать ничего не могла. Совсем превратиться в мужчину ей было не под силу. При любом перевоплощении оборотни сохраняют пол. Самое большее, что она сумела - это изобразить мужеподобную женщину, похожую на женоподобного мужчину. Плоская грудь, узкие бёдра, рельефные мышцы и низкий тембр голоса… В мужской одежде получилось достаточно похоже, несмотря на полное отсутствие бороды и усов. Длинными волосами пришлось пожертвовать – они совершенно не гармонировали с остальным обликом. Это нестрашно, любой оборотень очень быстро, всего за несколько часов, может их отрастить до нужной длины.
На всякий случай ведьма привесила к поясу короткий меч. Фехтовать она не умела, да и на случай схватки её огненные шары по эффективности превосходили любой меч, но оружие, находящееся на виду, могло отпугнуть от неё некоторых людей, общение с которыми было совершенно ей ненужным, что частенько приводило их к преждевременной смерти.
- Нет, сэр Брайан. Спасибо, но нет. Я не способен никому служить, кроме самого себя. А насчёт потомства, оно со временем как-нибудь само образуется. Я в этом уверен. Ну, в смысле не совсем само, но без особых моих усилий. Вроде как, для этого много ума не требуется. Даже, как говорят, наоборот.
- Что ж, Гудини, тебе виднее. А ты, Бац, действительно хочешь вернуться в монастырь? Тебя там, часом, не сожгут?
- Приговор такой для меня есть. Может, сожгут, а может, и нет. Всё в руках Господних. Но я ведь монах, и дал Богу обет. Как можно его нарушить?
- Бац, подумай как следует. Ты говорил, что хочешь быть оруженосцем. Я тебя возьму с удовольствием. Ты один из очень немногих людей, которых мой Сарацин к себе подпускает. И один из уж совсем немногих, кому я решился бы доверить уход за ним. Без тебя мне вновь придётся заниматься этим самому.
- Мне очень этого хочется, сэр Брайан, но нет. В детстве я мечтал о битвах, но теперь моё место в монастыре. Вы говорили, что рыцарь должен держать своё слово, и именно так и делаете! Ну, так и монах тоже должен держать своё. В данном случае, соблюдать обет.
- Бац, но ведь тебя там наверняка сожгут! – вмешался Гудини. – Как Сын Божий я освобождаю тебя от монашеского обета!
Господи, прости меня за это богохульство, проговорил он про себя, я это сделал с наилучшими намерениями, только чтобы спасти этого несчастного. Он же неплохой человек, а что немного глуповат, так это грех простительный!
- Гудини, ты не можешь отменить мой обет. Я давал его не тебе, а твоему Небесному Отцу, и ты над моим обетом не властен.
- Ладно, я сделал всё, что мог, - смирился маг. – Не зря тебя нарекли Бацеолусом.
- Это имя что-то означает? – поинтересовался рыцарь.
- Это на латыни не то болван, не то придурок.
- Бац, может, всё же передумаешь? Оруженосцы почти все болваны, я сам таким был.
- Нет, сэр Брайан, мой обет нерушим.
- Ну, ладно, прощайте, ребята, вряд ли нам ещё раз доведётся свидеться, - высказался Гудини.
Маг и ведьма, не обременившая себя словами прощания, пустили своих коней галопом и умчались прочь. Совсем недалеко от отряда, всё ещё стоящего на месте, Вирджиния свернула на какую-то боковую не то дорогу, не то тропу, Гудини же поскакал прямо. Рыцарь смотрел вслед ведьме, и в его взгляде явственно читалась грусть. Брат Бацеолус подъехал к нему и попытался утешить.
- Не переживайте, сэр Брайан, Господь вас непременно простит.
- Что он мне простит, Бац? – поинтересовался рыцарь.
- Грех прелюбодеяния. Вы же прелюбодействовали с ведьмой. От вас потребуется только чистосердечное раскаяние. Он будет только рад, ибо сказано: один раскаявшийся грешник для Господа дороже, чем сотня праведников. Только я не знаю, на сколько именно дороже. В Библии это есть, потому что там есть всё, но я пока ответа на этот вопрос не нашёл.
- Неважно, насколько дороже. Потому что я ни в чём не раскаиваюсь.
- Ничего, Господь может ваш грех вообще уничтожить. Он же всемогущ.
- Как это, уничтожить грех? Вместе с носителем греха?
- Нет, что вы, сэр Брайан! Он может любое зачатие сделать непорочным, а любую женщину – Вирджинией.
- Кем сделать?
- Вирджинией. Это имя означает «девственница». Господь может любую женщину сделать девственной. Например, все мы почитаем Святую Деву Марию. Она родила Христа, и несомненно, что девственницей после этого быть не могла, но Он же сделал её Девой!
- Спасибо, Бац. Будем считать, ты меня утешил. Но, хоть убей, не понимаю, почему ты так рвёшься на костёр?
- Я не рвусь, сэр Брайан, но и не боюсь взойти на костёр. Говорят, пламя очищает бессмертную душу от грехов. И я уверен, что тот тамплиер, из рассказа ведьмы, говорил правду – Господь непременно отберёт своих. А я для него свой. Так что мы наверняка встретимся в Царствии Небесном, или, говоря иными словами, в Раю. А пока что позвольте пожелать вам всем удачи в земной жизни, и примите искреннее благословение скромного монаха. Вы все были отличными товарищами в нашем опасном путешествии.
- Мы тебя проводим, Бац, - принял решение сэр Брайан. – Болотные оборотни в этих краях далеко не единственные разбойники. Раз уж ты решил обязательно взойти на костёр, мы обеспечим, чтобы тебе никто не помешал. Хотя лучше бы ты передумал.
Разумеется, рыцарь направил свой отряд в монастырь совсем с другой целью. Ему было жаль монаха, и он надеялся своим авторитетом, или, по крайней мере, авторитетом оружия своего отряда, смягчить церковный приговор незадачливому Бацу. Если бы сэра Брайана дома ждала любящая жена, или пускай нелюбящая, но он бы изнемогал от длительного отсутствия женской ласки, конечно же, он поспешил бы домой, а монах бы в одиночку направился навстречу своей судьбе.
Недовольство истосковавшихся по плотским утехам стражников, которых дома ждали любимые и любящие жёны и дамы сердца, рыцарь во внимание не принял, справедливо полагая, что по такому поводу и в такой момент мятеж никто затевать не станет.
Глава 29
В этот раз ворота монастыря распахнулись перед отрядом сэра Брайана ещё до того, как рыцарь успел не то что постучать в них, а даже к ним подъехать. Видимо, всадников заметили издалека. Двор был переполнен монахами, каждый из которых делал вид, что сосредоточенно занят каким-то неимоверно важным хозяйственным делом, но в то же время постоянно бросал взгляды на людей, впервые за многие годы посетивших Гибельное болото и вернувшихся оттуда. То есть, скорее всего, победителей страшного болотного чудовища.
Всадники спешились. Брат Ансельм, тоже вышедший встретить гостей, распорядился разгрузить вьючных лошадей в одну из монастырских кладовых, затем всех лошадей расседлать и поставить в конюшню.
- Не нужно рассёдлывать лошадей, - попытался возразить рыцарь. – Мы совсем ненадолго.
- Это вы так думаете, сэр Брайан. Но вы должны помнить, что человек предполагает, а Бог располагает. Шучу, конечно. Господь не вмешивается в такие мелочи. Я же, скромный Его служитель, уверен, что если вы вернулись с болота не с поражением, то задержитесь у нас до завтрашнего утра. По вашему лицу вижу, что с победой. Но всё-таки скажите прямо, вы добились успеха?
- Да, брат Ансельм, задание барона выполнено. Болотное чудовище убито. Пока это всё, что я вправе рассказать. Прежде всего я должен доложить барону Герсби, и он даст указания, какие подробности нашей миссии следует сохранить в тайне.
- Разумеется, сэр Брайан. Подробности нам сообщит секретарь барона, и мы их занесём в свои летописи. А сейчас мы просто обязаны отслужить благодарственный молебен. Ведь если Господа не поблагодарить за помощь, Он может посчитать, что мы Его помощь не оценили, и в следующий раз нам её не окажет. Ещё с вами наверняка захочет поговорить аббат. Он очень интересуется этой историей с чудовищем. А там уже настанет время обеда, и я полагаю, что у нас есть все основания сделать этот обед праздничным. А после всех неизбежных праздничных возлияний вам будет более чем разумно задержаться у нас на ночь. Или вам не понравилось наше вино?
- Понравилось, - улыбнулся сэр Брайан. – Благодарю вас за любезное приглашение и, конечно же, принимаю его.
- И не беспокойтесь, мы не выставим барону Герсби счёт за угощение. Кстати, о бароне. Он уже оплатил скромную помощь, которую мы оказали вашему отряду. Правда, не в том объёме, в каком мы её оценили. Впрочем, должен признаться, что я немного завысил сумму, зная, что барон никогда не платит, не торгуясь, а если торгуется, то обязательно хоть что-нибудь, но выторговывает.
- Да, он умеет вести переговоры. По крайней мере, так говорил сэр Чарльз, у которого я служил оруженосцем. Сам я судить об этом не могу, поскольку не имею нужных сведений.
- Уж поверьте мне, отлично умеет. Но я тоже умею. Цену я изначально завысил вдвое, а он смог сбросить с неё только пятую часть. Так что можем смело считать, что наш праздничный обед косвенно оплачен бароном Герсби.
- Простите, брат Ансельм, но я в этих цифрах абсолютно ничего не понимаю.
- Ничего, сэр Брайан, вы сильны в другом. А вот и отец настоятель.
- Приветствую тебя, сын мой. Скажи мне, ты преуспел в своей миссии? – поинтересовался подошедший аббат у рыцаря.
- Здравствуйте, святой отец. Да, мы выполнили то, что было нам поручено. Чудовища на болоте больше нет.
- Ну, что ж, прими мои поздравления с успехом! Есть ли потери в твоём отряде?
- Да, святой отец. Погиб один из стражников, но исключительно из-за собственной трусости, так что о нём не стоит и упоминать.
- О, нет, сын мой! Не всё так просто. Причина смерти не влияет на необходимость отслужить панихиду по его бессмертной душе. И это не всё. Твой отряд потерял ещё одного человека.
- Вы имеете в виду убитого мятежника, святой отец?
- Нет, о его бессмертной душе мы уже вознесли молитву, сразу после вашего отъезда на болото. Сейчас я говорю о славном сыне католической церкви, именуемом брат Бацеолус. Очень жаль, что он погиб.
- Да вы что! Бац не погиб, вот он стоит!
- Ошибаешься, сын мой. Этот неизвестный мне юноша, конечно, чем-то похож на покойного брата Бацеолуса, но это не он. Потому что если бы это был он, его пришлось бы сжечь на костре за постоянное богохульство. Понимаешь, сын мой, когда сжигают злостных еретиков, ересиархов, как у нас говорят, мне это не нравится, но я хотя бы понимаю цель этого. Когда же на костёр отправляют балбесов, которые богохульствуют исключительно по причине скудоумия и неумения или нежелания держать язык за зубами, тут я такие действия Ватикана не приемлю, поскольку моя душа человека и христианина их категорически отторгает. Папа, конечно, непогрешим, спору нет, но Господь заповедовал нам иное. Он запретил убийство, по крайней мере, бессмысленное. Так что этот юноша никак не может быть братом Бацеолусом.
- Святой отец, вы великий человек! Я преклоняюсь перед вашими безграничными мудростью и добротой!
- Ну что ты! Твои слова мне, конечно, приятны, но меня направляет Господь. Он дал мне, как и всем людям, свободу воли, и я всего лишь использую этот дар по своему разумению, к вящей славе Его.
- Если бы все использовали эту самую свободу воли так, как вы, святой отец, мир был бы гораздо лучше! – сэр Брайан испытывал просто непередаваемое восхищение аббатом. – Я приехал, чтобы просить пощады для Баца, а вы…
- Да, сын мой, наш мир весьма несовершенен, и это нас часто огорчает. Но прими мой пастырский совет. Если ты хочешь изменить мир к лучшему, начни с себя. Что же касается твоей невысказанной просьбы, будем считать, что в ней пропала необходимость.
- Но дело в том, что он сам не желает нарушать монашеский обет…
- Подойди ко мне, - властно подозвал аббат брата Бацеолуса. – Ты намерен умереть, но обет не нарушить?
- Да, отец настоятель, - подтвердил монах.
- А чем бы ты занялся, если бы Господь освободил тебя от обета?
- Сэр Брайан предложил мне стать его оруженосцем. Дело в том, что его конь, Сарацин, никого, кроме хозяина, к себе не подпускает. Ну, в смысле, чтобы ухаживать за ним. Так-то к нему подойти можно, и под уздцы повести – тоже, как это сейчас сделал брат Смит. А вот мне Сарацин всё позволяет.
- И ты не разглядел в этом Божий знак? Господь хочет, чтобы ты занялся этим делом. А если тебе захочется нести людям слово Божье, как ты это называешь…
- Это и есть слово Божье.
- Только по твоему мнению. Как по мне, это самое настоящее богохульство. Но раз уж ты считаешь, что его нужно нести, то неси его этому доброму рыцарю. Он всё равно мало что поймёт, так что ему это не повредит. Всё, разговор закончен. Сэр Брайан, ты берёшь этого неизвестного бродягу в оруженосцы?
- Да, святой отец.
- Вот и чудесно. Сейчас я пойду в свои апартаменты, сын мой, приходи туда через четверть часа, наедине ты мне расскажешь о вашем походе на Гибельное болото. Разумеется, расскажешь только то, что сочтёшь нужным. В любом случае всё сказанное тобой останется между нами на правах исповеди, - аббат удалился.
- Вот такой он, наш отец настоятель, - похвастался брат Ансельм. – Вы, сэр Брайан, не думайте, что он всегда такой добрый, просто сегодня у него хорошее настроение.
- А я, значит, больше не монах, - догадался Бац. – Буду оруженосцем, а потом, когда-нибудь, если повезёт, то и рыцарем.
- Не обольщайся, - посоветовал сэр Брайан. – Почти все рыцари были оруженосцами, но очень немногие оруженосцы становятся рыцарями. Мне, например, просто повезло.
- Может, и мне повезёт. Разве не красиво звучит – сэр Бацеолус?
- Вообще-то, Бацеолус по-латыни означает болван, - перевёл брат Ансельм. – Так что звучит не очень хорошо.
- Мы это знаем, - отмахнулся Бац. – Ну, и что? Большинство рыцарей настоящие болваны, одним больше, одним меньше, не так уж и важно.
- Не сердитесь на него, сэр Брайан, - попросил монастырский эконом.
- Да я к нему уже привык. Если на него сердиться, то это придётся делать постоянно. Он же почти не умолкает.
- Вот и чудесно. Вы, сэр Брайан, приведите себя в порядок, и уже будет пора идти на беседу к отцу настоятелю. А тебе, Бацеолус, я даже немного завидую. Ты, в отличие от меня, сможешь исполнить основное Божье наставление.
- Это какое же, брат Ансельм?
- Основное, вне всякого сомнения, это «плодитесь и размножайтесь».
- Оно мне тоже нравится. А вы, сэр Брайан, теперь спокойно можете дать мне некоторую сумму денег. Припоминаю, что у вас было такое желание.
Глава 30
Вирджиния, отъехав за пределы видимости сэра Брайана и стражников, перевела коня на шаг. Спешить ей было некуда. Зато настоятельно требовалось поработать с внешностью. Сейчас она выглядела толстой непривлекательной женщиной в мужской одежде. Это никуда не годилось. Достав из седельной сумки медное зеркальце, прихваченное ею в пещере, она как следует поработала со своим обликом. Через несколько минут из зеркала на неё смотрел довольно симпатичный юноша, правда, немного женственный, но тут уж она поделать ничего не могла. Совсем превратиться в мужчину ей было не под силу. При любом перевоплощении оборотни сохраняют пол. Самое большее, что она сумела - это изобразить мужеподобную женщину, похожую на женоподобного мужчину. Плоская грудь, узкие бёдра, рельефные мышцы и низкий тембр голоса… В мужской одежде получилось достаточно похоже, несмотря на полное отсутствие бороды и усов. Длинными волосами пришлось пожертвовать – они совершенно не гармонировали с остальным обликом. Это нестрашно, любой оборотень очень быстро, всего за несколько часов, может их отрастить до нужной длины.
На всякий случай ведьма привесила к поясу короткий меч. Фехтовать она не умела, да и на случай схватки её огненные шары по эффективности превосходили любой меч, но оружие, находящееся на виду, могло отпугнуть от неё некоторых людей, общение с которыми было совершенно ей ненужным, что частенько приводило их к преждевременной смерти.
