Она неуверенно кивнула. Перспектива внезапно остаться совсем одной не порадовала.
- Номер его телефона в сумку положишь, чтоб всегда при тебе был. Дальше. Если проблемы будут попроще – ключи потерялись, ванна засорилась, одной в квартире страшно – идешь к тете Люсе. Сейчас я переоденусь, сходим, покажу, где она живет, еще раз вас познакомлю. Ты ее не смущайся, женщина она душевная, добрая – не обидит… Да, штанишки свои короткие смени, старые люди немного консервативны.
Через пять минут, старательно наряженный милым шалопаем, в очках и с малиновой прядкой в волосах он уже звонил в дверь соседки, крепко придерживая за локоток свою отчаянно смущающуюся деву. Рассыпался перед тетей Люсей в извинениях за их последнюю встречу, напросился на чай, невзирая на позднее время. Но не дождался даже момента, когда вскипит чайник. Ему в самом деле надо было спешить. Изложил тете Люсе суть просьбы, тоже дал телефон Гизара (ей он представил его уже как своего куратора), попросив звонить, если у его девы возникнут хоть малейшие неприятности, и клятвенно заверив, что куратор скорее обидится, если в случае проблемы ему не позвонят.
И ушел, крепко обняв на прощанье свою деву, вдохнув аромат ее непередаваемо прекрасных волос. И поцеловав лишь в щеку – во избежание… А Аню оставил у тети Люси – пить чай и налаживать знакомство. Иначе ведь точно постесняется за помощью обратиться.
Аршеза не было два дня, и все два дня Аня не находила себе места. Решила изучить пока книги, чтоб подготовиться к выходным – и не стала. Стоило только вспомнить, как она сидела у него на коленях, он обнимал ее и собирался читать с ней вместе, и буквы вообще всякий смысл теряли. Так хотелось, чтобы он обнял… А как он ее целовал там, в парке! Таком пустом и темном, пока его не было. Но он пришел, обнял, сказал, что она его дева, что он выбирает ее – сейчас и на веки вечные. И поцеловал!
И она глупо сидела, обнимая книжку, часами разглядывая противоположную стену с блуждающей улыбкой. Потом вскакивала, одергивая себя, что нельзя же так бесцельно сидеть, надо что-то делать. Устроить генеральную уборку, к примеру, приготовить обед… Потом вновь накатывала апатия. Ара нет. Даже если она и не поест, он не узнает. А без него пусто… холодно…
И если первую ночь она еще спала у себя, да и уснула тогда быстро, переполненная впечатлениями, то за сутки его отсутствия извела себя так, что уснуть ну совсем не выходило. И она отправилась спать к нему. И не важно, что сказала бы мама, мамы тут нет. И Ара тоже нет, он прилетит еще не скоро, и ничего не узнает. А ей так нужен сейчас его запах. И она всю ночь отчаянно обнимала его подушку, втягивая носом сладкий аромат экзотического сандала с дымной горчинкой на конце. Представляла, что лежит у него на груди, а он гладит ее по волосам. А когда уснула, ей даже приснилось что-то похожее.
Но утром она проснулась одна. В пустой постели, в пустой квартире. И от этого хотелось выть. И ведь прошло всего-то… Да всего неделя прошла. Она попала к нему в пятницу – испуганная, дрожащая, готовая отдать все на свете, лишь бы не пришлось входить в его дом. А теперь снова пятница, и она сходит с ума от отчаянья, что еще один день ей придется как-то прожить без него.
Завтракать не хотелось. Одна мысль о еде едва ли не тошноту вызывала. Да даже из постели вылезать… За окном зарядил дождь, в квартире стало зябко и сумрачно. А тут еще и месячные начались. Обычно они ее не доставали, ну пошли и пошли. Такого, чтоб за живот хвататься да физкультуру прогуливать, за ней отродясь не водилось. Так что плохо ей было явно не из-за них.
Просто сердце щемило, словно там внутри образовался вакуум, и каждый нерв, казалось, дрожал, словно натянутая струна, еще миг – и порвется.
Она предприняла еще одну попытку развлечь себя чтением. Правда, покинуть его спальню, где так явственно чувствовался его запах, для нее оказалось просто немыслимым. Поэтому книги, а заодно и одеяло, которого у Ара почему-то не нашлось, она приволокла прямо к нему в кровать. Свила себе там «гнездо»… И не важно, как это выглядит, его нет, а потом она все уберет, и он не узнает… Как же плохо, когда его нет. Прежде, казалось, даже стены хранили частички его тепла, а с каждой минутой его отсутствия эти частички выветриваются, выветриваются…
Читать не смогла. Начиналось все какой-то высокопарной дурью. «В день, когда Великие Учителя человечества…», «Как повелели Мудрейшие Создатели и Защитники наши…» Сразу вспоминался до смерти фальшивый Аршез, облагодетельствовавший своим визитом металлургический комбинат, его отмороженно-вежливые улыбки… Сначала хотела вообще забросить, но потом рассудила, что надо посмотреть хоть картинки, стала листать.
Столица тут именовалась Новоградом. Сначала показалось, что Новгородом, даже улыбнулась такому совпадению. Потом вчиталась. Почти, да не совсем. Как и все здесь, наверное. Почти похоже. Но неуловимо иначе.
Главная площадь, очень зеленая и с фонтаном. Президентский дворец, музей Человечества, Драматический театр. Широкие зеленые улицы. Забавные старинные дома, оказывающиеся то институтами, то магазинами. Какой-то парк… Вчиталась, не поверив своим глазам. «Вампирские сады». Эээ… Это как? На месте старого кладбища, что ль, разбили? Или там растения из посетителей все соки вытягивают?
Странные тут все же топонимы. То улица у них Вампирской Щедрости, то сады. Надо б «Достопримечательности» полистать, наверняка и памятник графу Дракуле где-нибудь, да найдется.
Но листать не стала. Наоборот, отодвинула прочь все книжки, обхватила руками его подушку и даже глаза зажмурила. Нет, не будет она об этом думать, этак невесть до чего вообще додуматься можно. Вот Аршез прилетит, с ним вместе и почитаем… Аршез… Ну когда же уже?..
Он чувствовал ее тоску. За сотни километров – чувствовал. Старался разобраться с делами как можно быстрее. Сорвался и наорал на отца, когда тот разразился очередной прочувствованной тирадой на тему «никто не понимает его мятущуюся творческую душу, злая родня печется исключительно о деньгах». Обычно он старался все же мягче, папа не в себе, он давно уже не понимает некоторых реалий. Но злобная отповедь, как ни странно, подействовала, отец стушевался и покорно позволил отвезти себя в клинику.
А с врачами мама могла уже и сама. Ар торопливо чмокнул ее в щечку и умчался, сославшись на срочные дела на работе. Но на работу, конечно, не полетел. Поспешил к ней – к деве, которую перед расставанием назвал своей. Не согласно контракту, не по букве закона, а именно своей девой – той, что одна живет в его сердце.
Сбежал по ступенькам в дом и чуть не споткнулся от ударившего в нос аромата крови. Ее крови. Нервно сглотнул, пытаясь справиться с нахлынувшими мгновенно эмоциями. Но все эмоции тут же смыл страх: она ранена! Ранена и… в его спальне? Рванул на себя дверь, напуганный этим обстоятельством еще больше, чем запахом крови. Его Аня в жизни бы сюда не пришла, не случись чего-то…
Она спала, обвившись вокруг его подушки, ее дорогие книги, за которые она так переживала, слетели на пол и даже помяли страницы. Поднимать не стал. Осторожно присел на краешек кровати, положил руку ей на плечо. Она улыбнулась во сне: «Ар…»
- Что случилось, Анют? – негромко спросил он, тщательно маскируя тревогу.
Она вздрогнула и распахнула глаза.
- Аршез! Ты вернулся! – радостно потянулась было к нему, но тут осознала, где именно он ее застукал, смутилась, вновь откидываясь назад и съеживаясь под одеялом. – Ты прости, я все уберу… Я не думала, что ты так рано…
- Что здесь произошло?
- Н-ничего, - она недоуменно смотрела в его сосредоточенное лицо. Ни следа радости от встречи. Он даже не скучал.
- Анют. Тут весь воздух пропитан твоей кровью. Я дышу с трудом. Как ты поранилась, где?
- Я не поранилась, - она жутко покраснела. Это ж надо так чувствовать запахи! И как ей жить-то теперь рядом с ним?
- Кровь, - не поверил он. Или просто не удовлетворился ответом.
- Это… просто… ну… просто «дела». У женщин, знаешь, бывают.
- Месячные? – нахмурился он, не размениваясь на ее эвфемизмы. – Нет, там обычно другой запах, глуше. А у тебя явно наружу все выливается, причем…
Сообразил. И даже спина чуть согнулась от облегчения, а то сидел, натянутый, как струна. Вздохнул, качая головой над ее неразумностью… Совсем забыв на миг, что дышать нельзя. А дальше уже плохо понимал, что именно делает. Рука сама метнулась под одеяло – проверить, действительно ли она, в нарушение всех мыслимых правил, не воспользовалась тампонами, он же ей купил. Она попыталась дернуться, но второй рукой он придержал ее за плечи, чтоб не мешала. Его пальцы почти беспрепятственно проникли к ней в трусики. Так и есть, прокладки. И чем она только…
Сначала в него ударили ее эмоции. Хлестко, наотмашь. Шок, стыд, возмущение, омерзение, едва ли не тошнота. А потом сумел различить в застилавшем все мареве ее глаза. Огромные и всеми этими эмоциями переполненные. Понял, что облизывает свои окровавленные пальцы, неотрывно глядя в ее лицо. И, если бы не ее омерзение, он бы этого даже и не заметил. И уж точно на этом бы не остановился.
Вскочил и вылетел вон, чудом попав в дверной проем. Перед глазами все плыло, зубы болели от невыносимой жажды. Разум пытался выключиться вообще, соображать выходило урывками.
Она так и сидела на его кровати, поджав коленки и обхватив их руками поверх одеяла. Шокированная настолько, что просто не способная двинуться с места, возмутиться, закричать, сделать хоть что-то. Как он мог, билось в мозгу, как он мог?..
Послышался грохот. Кажется, в ванной. Что-то большое и тяжелое сорвалось и разбилось. Или разбило все вокруг? Звуки падения все дублировались, дублировались… Затем она поняла, что он уже в ее комнате, ломает ящики тумбочки, грубо перегребая лежащие там вещи.
Шаги. И вот он возникает на пороге – хмурый, злой. Швыряет в нее, едва не попав в лицо, упаковку тампонов, а когда она ловит, освобождает дверной проем и недвусмысленно указывает на выход. Перепуганная, оскорбленная, она вылетает прочь, едва не споткнувшись об упавшую книжку. Ей вслед летит ее одеяло, все его постельное белье, подушка, слышится грохот открываемого нервно окна.
Она прячется в ванной, едва не запнувшись о попавший под ногу пузырек. И в ужасе оглядывает следы разгрома. Он сорвал с петель шкафчик с банными принадлежностями, тот, падая, разбил зеркало, полочку под ним, все содержимое рассыпано по полу, среди осколков. Что-то пролилось, что-то тоже разбилось. Аня бессильно опускается на пол, сотрясаясь в уже несдерживаемых рыданиях. Что это? За что? Что вообще происходит?
Еще очень нескоро она поняла: его нет. Квартира пуста, он давно ушел. Она вновь одна. В квартире, которую он разгромил, озверев от того, что нашел ее в собственной кровати. И даже постель содрал. Аня проверила – нет, крови на простыне нет, ни капли. Видно, запах. Провоняла. Ему противен даже ее запах.
Конечно, все эти мерзкие выделения, вся эта кровь. Если ее так чувствовать… Кровь! Единственное, что его интересовало. И когда он… когда он… Ему не было мерзко, ничуть! Аж глаза в истоме закатывал, нелюдь!
Нелюдь. Не человек. Не человек, а кто? У вида должно быть название. Если два вида живут так тесно, то это должно отражаться в культуре, должно… А книжки тут про вампиров. И улицы. И сады. И про какую-либо другую нелюдь она за эту неделю нигде ничего не слышала…
Нет! Нет, это немыслимо, невозможно… Но кровь… Он же полквартиры разнес…
На подгибающихся от ужаса ногах она все же добралась до его спальни. Книги так и валялись на полу, она схватила ближайшую, дрожащими руками открыла предисловие, вчиталась. И, едва не завыв, откинула прочь. «Вампиры…», «Благодаря вампирам…», «Под мудрым руководством вампиров, благородных создателей наших…»
Мир пошатнулся и рухнул, безжалостно задавив ее осколками. Она не заметила. Просто перестала быть.
Пришла в себя уже в сумерках. Дом все так же был разгромлен и пуст, подтверждая, что ей ничего не приснилось. Но это был уже совсем другой дом. Еще утром казавшийся самым родным на свете, сейчас он был чужим и враждебным, открыв свое истинное лицо.
Вампиры. Он – вампир! Ее Аршез, ее Артемка, ее сказочно-прекрасный волшебный друг, целовавший ее, носивший ее на руках среди звездного неба, словно герой самых романтических фильмов… Утешавший ее, обещавший помочь в любой беде, обнимавший ночами, прогоняя кошмары… И – вампир… Приручавший ее, просто приручавший, день за днем… А, собственно, для чего?
Она растерянно оглянулась. Где? Где могут быть бумаги, которые она подписала? Он много чего ей про них говорил, но никогда не показывал…
Аня методично обыскивала ящики его письменного стола. Документов здесь было много, в основном – связанные с работой, какие-то проекты, изыскания, разработки… Нашлась папка с бумагами на совершенно незнакомом языке, видимо – родном… Наконец, обнаружилось и искомое. Несколько листов, аккуратно сложенных в отдельную папочку, и уже на первом она прочла свое имя.
Достала. От волнения руки тряслись, и листы разлетелись. Пока собирала, поняла, что лишь половина из них написана по-русски… ну, на местном его эквиваленте, а вторую ей не прочесть ни за что… Ладно, хотя бы половина.
«Я, Бочарова Анна, 7493-го года рождения, не имеющая гражданства,
рег.№ Ао-4 ЗС-2 00016
добровольно и без принуждения, по воле сердца и в согласии с доводами разума
передаю свою жизнь и право распоряжаться ею во всех без исключения случаях
вампиру Аршезаридору Шеринадииру ир го тэ Андаррэ,
рег. №587632/72-008
С этой минуты и до конца моих дней он вправе оборвать течение моей жизни в любой удобный для него момент, ибо таковы моя воля и мое желание. До тех же пор, пока мое сердце бьется, и мой разум служит мне, я обязуюсь посвятить дарованные мне дни собственной жизни служению вампиру, Избравшему меня, ибо к этому призывают меня священный Долг Крови, моя совесть и мое сердце.
Я выражаю свое полное и безусловное согласие на сексуальные отношения с Избравшим меня вампиром, признавая его право использовать мое тело в любое время, в любом месте и любым образом, каким он посчитает для себя возможным (в том числе привлекая к использованию третьих лиц или передавая свое право на использование третьим лицам).
Я признаю свою кровь полностью и безусловно принадлежащей Избравшему меня вампиру и выражаю свое абсолютное согласие на ее использование им лично или с привлечением третьих лиц в любых количествах и с любой периодичностью.
Я осознаю, что все подробности настоящего контракта, а также все, что относится к частной жизни вампиров или их взаимоотношениям с людьми, является государственной тайной и не подлежит разглашению.
Я признаю, что являясь носителем государственной тайны, не вправе пользоваться всеми благами существующего в моей стране гражданского общества, и потому добровольно отказываюсь от права на защиту в суде, права избирать и быть избранной в органы государственной власти, а также от свободы перемещения, свободы смены семейного положения, свободы выбора места проживания, работы или учебы, а также права на совершение крупных финансовых сделок, и передаю право решения этих вопросов Избравшему меня вампиру. (См. приложение 1).
- Номер его телефона в сумку положишь, чтоб всегда при тебе был. Дальше. Если проблемы будут попроще – ключи потерялись, ванна засорилась, одной в квартире страшно – идешь к тете Люсе. Сейчас я переоденусь, сходим, покажу, где она живет, еще раз вас познакомлю. Ты ее не смущайся, женщина она душевная, добрая – не обидит… Да, штанишки свои короткие смени, старые люди немного консервативны.
Через пять минут, старательно наряженный милым шалопаем, в очках и с малиновой прядкой в волосах он уже звонил в дверь соседки, крепко придерживая за локоток свою отчаянно смущающуюся деву. Рассыпался перед тетей Люсей в извинениях за их последнюю встречу, напросился на чай, невзирая на позднее время. Но не дождался даже момента, когда вскипит чайник. Ему в самом деле надо было спешить. Изложил тете Люсе суть просьбы, тоже дал телефон Гизара (ей он представил его уже как своего куратора), попросив звонить, если у его девы возникнут хоть малейшие неприятности, и клятвенно заверив, что куратор скорее обидится, если в случае проблемы ему не позвонят.
И ушел, крепко обняв на прощанье свою деву, вдохнув аромат ее непередаваемо прекрасных волос. И поцеловав лишь в щеку – во избежание… А Аню оставил у тети Люси – пить чай и налаживать знакомство. Иначе ведь точно постесняется за помощью обратиться.
Глава 7 - День седьмой.
Аршеза не было два дня, и все два дня Аня не находила себе места. Решила изучить пока книги, чтоб подготовиться к выходным – и не стала. Стоило только вспомнить, как она сидела у него на коленях, он обнимал ее и собирался читать с ней вместе, и буквы вообще всякий смысл теряли. Так хотелось, чтобы он обнял… А как он ее целовал там, в парке! Таком пустом и темном, пока его не было. Но он пришел, обнял, сказал, что она его дева, что он выбирает ее – сейчас и на веки вечные. И поцеловал!
И она глупо сидела, обнимая книжку, часами разглядывая противоположную стену с блуждающей улыбкой. Потом вскакивала, одергивая себя, что нельзя же так бесцельно сидеть, надо что-то делать. Устроить генеральную уборку, к примеру, приготовить обед… Потом вновь накатывала апатия. Ара нет. Даже если она и не поест, он не узнает. А без него пусто… холодно…
И если первую ночь она еще спала у себя, да и уснула тогда быстро, переполненная впечатлениями, то за сутки его отсутствия извела себя так, что уснуть ну совсем не выходило. И она отправилась спать к нему. И не важно, что сказала бы мама, мамы тут нет. И Ара тоже нет, он прилетит еще не скоро, и ничего не узнает. А ей так нужен сейчас его запах. И она всю ночь отчаянно обнимала его подушку, втягивая носом сладкий аромат экзотического сандала с дымной горчинкой на конце. Представляла, что лежит у него на груди, а он гладит ее по волосам. А когда уснула, ей даже приснилось что-то похожее.
Глава 8 - День восьмой.
Но утром она проснулась одна. В пустой постели, в пустой квартире. И от этого хотелось выть. И ведь прошло всего-то… Да всего неделя прошла. Она попала к нему в пятницу – испуганная, дрожащая, готовая отдать все на свете, лишь бы не пришлось входить в его дом. А теперь снова пятница, и она сходит с ума от отчаянья, что еще один день ей придется как-то прожить без него.
Завтракать не хотелось. Одна мысль о еде едва ли не тошноту вызывала. Да даже из постели вылезать… За окном зарядил дождь, в квартире стало зябко и сумрачно. А тут еще и месячные начались. Обычно они ее не доставали, ну пошли и пошли. Такого, чтоб за живот хвататься да физкультуру прогуливать, за ней отродясь не водилось. Так что плохо ей было явно не из-за них.
Просто сердце щемило, словно там внутри образовался вакуум, и каждый нерв, казалось, дрожал, словно натянутая струна, еще миг – и порвется.
Она предприняла еще одну попытку развлечь себя чтением. Правда, покинуть его спальню, где так явственно чувствовался его запах, для нее оказалось просто немыслимым. Поэтому книги, а заодно и одеяло, которого у Ара почему-то не нашлось, она приволокла прямо к нему в кровать. Свила себе там «гнездо»… И не важно, как это выглядит, его нет, а потом она все уберет, и он не узнает… Как же плохо, когда его нет. Прежде, казалось, даже стены хранили частички его тепла, а с каждой минутой его отсутствия эти частички выветриваются, выветриваются…
Читать не смогла. Начиналось все какой-то высокопарной дурью. «В день, когда Великие Учителя человечества…», «Как повелели Мудрейшие Создатели и Защитники наши…» Сразу вспоминался до смерти фальшивый Аршез, облагодетельствовавший своим визитом металлургический комбинат, его отмороженно-вежливые улыбки… Сначала хотела вообще забросить, но потом рассудила, что надо посмотреть хоть картинки, стала листать.
Столица тут именовалась Новоградом. Сначала показалось, что Новгородом, даже улыбнулась такому совпадению. Потом вчиталась. Почти, да не совсем. Как и все здесь, наверное. Почти похоже. Но неуловимо иначе.
Главная площадь, очень зеленая и с фонтаном. Президентский дворец, музей Человечества, Драматический театр. Широкие зеленые улицы. Забавные старинные дома, оказывающиеся то институтами, то магазинами. Какой-то парк… Вчиталась, не поверив своим глазам. «Вампирские сады». Эээ… Это как? На месте старого кладбища, что ль, разбили? Или там растения из посетителей все соки вытягивают?
Странные тут все же топонимы. То улица у них Вампирской Щедрости, то сады. Надо б «Достопримечательности» полистать, наверняка и памятник графу Дракуле где-нибудь, да найдется.
Но листать не стала. Наоборот, отодвинула прочь все книжки, обхватила руками его подушку и даже глаза зажмурила. Нет, не будет она об этом думать, этак невесть до чего вообще додуматься можно. Вот Аршез прилетит, с ним вместе и почитаем… Аршез… Ну когда же уже?..
Он чувствовал ее тоску. За сотни километров – чувствовал. Старался разобраться с делами как можно быстрее. Сорвался и наорал на отца, когда тот разразился очередной прочувствованной тирадой на тему «никто не понимает его мятущуюся творческую душу, злая родня печется исключительно о деньгах». Обычно он старался все же мягче, папа не в себе, он давно уже не понимает некоторых реалий. Но злобная отповедь, как ни странно, подействовала, отец стушевался и покорно позволил отвезти себя в клинику.
А с врачами мама могла уже и сама. Ар торопливо чмокнул ее в щечку и умчался, сославшись на срочные дела на работе. Но на работу, конечно, не полетел. Поспешил к ней – к деве, которую перед расставанием назвал своей. Не согласно контракту, не по букве закона, а именно своей девой – той, что одна живет в его сердце.
Сбежал по ступенькам в дом и чуть не споткнулся от ударившего в нос аромата крови. Ее крови. Нервно сглотнул, пытаясь справиться с нахлынувшими мгновенно эмоциями. Но все эмоции тут же смыл страх: она ранена! Ранена и… в его спальне? Рванул на себя дверь, напуганный этим обстоятельством еще больше, чем запахом крови. Его Аня в жизни бы сюда не пришла, не случись чего-то…
Она спала, обвившись вокруг его подушки, ее дорогие книги, за которые она так переживала, слетели на пол и даже помяли страницы. Поднимать не стал. Осторожно присел на краешек кровати, положил руку ей на плечо. Она улыбнулась во сне: «Ар…»
- Что случилось, Анют? – негромко спросил он, тщательно маскируя тревогу.
Она вздрогнула и распахнула глаза.
- Аршез! Ты вернулся! – радостно потянулась было к нему, но тут осознала, где именно он ее застукал, смутилась, вновь откидываясь назад и съеживаясь под одеялом. – Ты прости, я все уберу… Я не думала, что ты так рано…
- Что здесь произошло?
- Н-ничего, - она недоуменно смотрела в его сосредоточенное лицо. Ни следа радости от встречи. Он даже не скучал.
- Анют. Тут весь воздух пропитан твоей кровью. Я дышу с трудом. Как ты поранилась, где?
- Я не поранилась, - она жутко покраснела. Это ж надо так чувствовать запахи! И как ей жить-то теперь рядом с ним?
- Кровь, - не поверил он. Или просто не удовлетворился ответом.
- Это… просто… ну… просто «дела». У женщин, знаешь, бывают.
- Месячные? – нахмурился он, не размениваясь на ее эвфемизмы. – Нет, там обычно другой запах, глуше. А у тебя явно наружу все выливается, причем…
Сообразил. И даже спина чуть согнулась от облегчения, а то сидел, натянутый, как струна. Вздохнул, качая головой над ее неразумностью… Совсем забыв на миг, что дышать нельзя. А дальше уже плохо понимал, что именно делает. Рука сама метнулась под одеяло – проверить, действительно ли она, в нарушение всех мыслимых правил, не воспользовалась тампонами, он же ей купил. Она попыталась дернуться, но второй рукой он придержал ее за плечи, чтоб не мешала. Его пальцы почти беспрепятственно проникли к ней в трусики. Так и есть, прокладки. И чем она только…
Сначала в него ударили ее эмоции. Хлестко, наотмашь. Шок, стыд, возмущение, омерзение, едва ли не тошнота. А потом сумел различить в застилавшем все мареве ее глаза. Огромные и всеми этими эмоциями переполненные. Понял, что облизывает свои окровавленные пальцы, неотрывно глядя в ее лицо. И, если бы не ее омерзение, он бы этого даже и не заметил. И уж точно на этом бы не остановился.
Вскочил и вылетел вон, чудом попав в дверной проем. Перед глазами все плыло, зубы болели от невыносимой жажды. Разум пытался выключиться вообще, соображать выходило урывками.
Она так и сидела на его кровати, поджав коленки и обхватив их руками поверх одеяла. Шокированная настолько, что просто не способная двинуться с места, возмутиться, закричать, сделать хоть что-то. Как он мог, билось в мозгу, как он мог?..
Послышался грохот. Кажется, в ванной. Что-то большое и тяжелое сорвалось и разбилось. Или разбило все вокруг? Звуки падения все дублировались, дублировались… Затем она поняла, что он уже в ее комнате, ломает ящики тумбочки, грубо перегребая лежащие там вещи.
Шаги. И вот он возникает на пороге – хмурый, злой. Швыряет в нее, едва не попав в лицо, упаковку тампонов, а когда она ловит, освобождает дверной проем и недвусмысленно указывает на выход. Перепуганная, оскорбленная, она вылетает прочь, едва не споткнувшись об упавшую книжку. Ей вслед летит ее одеяло, все его постельное белье, подушка, слышится грохот открываемого нервно окна.
Она прячется в ванной, едва не запнувшись о попавший под ногу пузырек. И в ужасе оглядывает следы разгрома. Он сорвал с петель шкафчик с банными принадлежностями, тот, падая, разбил зеркало, полочку под ним, все содержимое рассыпано по полу, среди осколков. Что-то пролилось, что-то тоже разбилось. Аня бессильно опускается на пол, сотрясаясь в уже несдерживаемых рыданиях. Что это? За что? Что вообще происходит?
Еще очень нескоро она поняла: его нет. Квартира пуста, он давно ушел. Она вновь одна. В квартире, которую он разгромил, озверев от того, что нашел ее в собственной кровати. И даже постель содрал. Аня проверила – нет, крови на простыне нет, ни капли. Видно, запах. Провоняла. Ему противен даже ее запах.
Конечно, все эти мерзкие выделения, вся эта кровь. Если ее так чувствовать… Кровь! Единственное, что его интересовало. И когда он… когда он… Ему не было мерзко, ничуть! Аж глаза в истоме закатывал, нелюдь!
Нелюдь. Не человек. Не человек, а кто? У вида должно быть название. Если два вида живут так тесно, то это должно отражаться в культуре, должно… А книжки тут про вампиров. И улицы. И сады. И про какую-либо другую нелюдь она за эту неделю нигде ничего не слышала…
Нет! Нет, это немыслимо, невозможно… Но кровь… Он же полквартиры разнес…
На подгибающихся от ужаса ногах она все же добралась до его спальни. Книги так и валялись на полу, она схватила ближайшую, дрожащими руками открыла предисловие, вчиталась. И, едва не завыв, откинула прочь. «Вампиры…», «Благодаря вампирам…», «Под мудрым руководством вампиров, благородных создателей наших…»
Мир пошатнулся и рухнул, безжалостно задавив ее осколками. Она не заметила. Просто перестала быть.
Пришла в себя уже в сумерках. Дом все так же был разгромлен и пуст, подтверждая, что ей ничего не приснилось. Но это был уже совсем другой дом. Еще утром казавшийся самым родным на свете, сейчас он был чужим и враждебным, открыв свое истинное лицо.
Вампиры. Он – вампир! Ее Аршез, ее Артемка, ее сказочно-прекрасный волшебный друг, целовавший ее, носивший ее на руках среди звездного неба, словно герой самых романтических фильмов… Утешавший ее, обещавший помочь в любой беде, обнимавший ночами, прогоняя кошмары… И – вампир… Приручавший ее, просто приручавший, день за днем… А, собственно, для чего?
Она растерянно оглянулась. Где? Где могут быть бумаги, которые она подписала? Он много чего ей про них говорил, но никогда не показывал…
Аня методично обыскивала ящики его письменного стола. Документов здесь было много, в основном – связанные с работой, какие-то проекты, изыскания, разработки… Нашлась папка с бумагами на совершенно незнакомом языке, видимо – родном… Наконец, обнаружилось и искомое. Несколько листов, аккуратно сложенных в отдельную папочку, и уже на первом она прочла свое имя.
Достала. От волнения руки тряслись, и листы разлетелись. Пока собирала, поняла, что лишь половина из них написана по-русски… ну, на местном его эквиваленте, а вторую ей не прочесть ни за что… Ладно, хотя бы половина.
«Я, Бочарова Анна, 7493-го года рождения, не имеющая гражданства,
рег.№ Ао-4 ЗС-2 00016
добровольно и без принуждения, по воле сердца и в согласии с доводами разума
передаю свою жизнь и право распоряжаться ею во всех без исключения случаях
вампиру Аршезаридору Шеринадииру ир го тэ Андаррэ,
рег. №587632/72-008
С этой минуты и до конца моих дней он вправе оборвать течение моей жизни в любой удобный для него момент, ибо таковы моя воля и мое желание. До тех же пор, пока мое сердце бьется, и мой разум служит мне, я обязуюсь посвятить дарованные мне дни собственной жизни служению вампиру, Избравшему меня, ибо к этому призывают меня священный Долг Крови, моя совесть и мое сердце.
Я выражаю свое полное и безусловное согласие на сексуальные отношения с Избравшим меня вампиром, признавая его право использовать мое тело в любое время, в любом месте и любым образом, каким он посчитает для себя возможным (в том числе привлекая к использованию третьих лиц или передавая свое право на использование третьим лицам).
Я признаю свою кровь полностью и безусловно принадлежащей Избравшему меня вампиру и выражаю свое абсолютное согласие на ее использование им лично или с привлечением третьих лиц в любых количествах и с любой периодичностью.
Я осознаю, что все подробности настоящего контракта, а также все, что относится к частной жизни вампиров или их взаимоотношениям с людьми, является государственной тайной и не подлежит разглашению.
Я признаю, что являясь носителем государственной тайны, не вправе пользоваться всеми благами существующего в моей стране гражданского общества, и потому добровольно отказываюсь от права на защиту в суде, права избирать и быть избранной в органы государственной власти, а также от свободы перемещения, свободы смены семейного положения, свободы выбора места проживания, работы или учебы, а также права на совершение крупных финансовых сделок, и передаю право решения этих вопросов Избравшему меня вампиру. (См. приложение 1).
